У большинства таких пациентов со временем формируется внушительный архив медицинских документов, где есть и анализы крови, и результаты ультразвуковых исследований, и эндоскопия, а иногда и более сложные методы визуализации, при этом формально к объёму обследований сложно предъявить претензии. Однако при внимательном разборе часто становится заметно, что все эти данные существуют как бы параллельно, не складываясь в целостное представление о том, как именно в данный момент функционирует пищеварительная система и где в этой цепочке возникает основной сбой.

В результате терапия нередко строится вокруг отдельных симптомов или лабораторных отклонений, что может приносить временное облегчение, иногда вполне ощутимое, но редко сопровождается ощущением, что процесс действительно сдвинулся и перестал возвращаться к исходной точке.

О прямых методах оценки, к которым иногда приходится возвращаться

Существуют диагностические подходы, которые сегодня воспринимаются настороженно не потому, что они потеряли информативность, а скорее потому, что требуют времени, аккуратности и вдумчивого применения, а также готовности врача и пациента к более детальному разбору ситуации. Дуоденальное зондирование относится именно к таким методам и потому используется нечасто и далеко не во всех случаях.

Важно подчеркнуть, что речь не идёт о рутинном назначении или попытке «найти что-нибудь обязательно», однако в тех ситуациях, когда клиническая картина остаётся размытой, а стандартные подходы не дают устойчивого эффекта, этот метод позволяет получить информацию, которую сложно заменить косвенными показателями, и увидеть процессы не опосредованно, а напрямую.

Иногда именно такие данные позволяют связать между собой симптомы, которые раньше казались разрозненными, и понять, почему привычные схемы лечения не работают так, как от них ожидают.

Об инфузионной терапии без ожиданий быстрых решений

Инфузионная терапия сама по себе нередко вызывает полярные реакции, когда одни склонны видеть в ней почти универсальный способ «поддержать организм», а другие относятся к ней с выраженным скепсисом, считая избыточной. В реальной клинической практике всё, как правило, гораздо менее драматично.

Капельницы используются в тех случаях, когда есть основания предполагать, что организм по тем или иным причинам не может адекватно воспользоваться пероральной терапией, будь то из-за воспаления, нарушений всасывания, выраженного истощения или перегрузки систем детоксикации. При этом инфузионная терапия никогда не рассматривается как самостоятельное лечение, а скорее как временный вспомогательный инструмент, позволяющий стабилизировать общее состояние и создать условия, в которых дальнейшая работа становится более результативной.

Несколько слов о пептидной терапии без обещаний и лозунгов

Пептидная терапия сегодня окружена большим количеством ожиданий и упрощённых представлений, что во многом связано с активным обсуждением этой темы за пределами клинической медицины. В профессиональной практике отношение к пептидам обычно гораздо более сдержанное и осторожное.

Речь идёт о сигнальных молекулах с достаточно узкими задачами, которые в отдельных случаях могут использоваться как часть комплексных программ, например при работе с хроническим воспалением, нарушениями регуляции или восстановлением слизистых, однако их применение всегда требует чёткого понимания контекста и возможных ограничений. Без предварительной оценки состояния пациента ожидать от таких вмешательств предсказуемого эффекта было бы некорректно, поэтому пептиды никогда не становятся отправной точкой терапии.

Почему универсальные схемы редко дают устойчивый результат

Со временем становится всё более очевидно, что пищеварительная система крайне редко «ломается» в одном месте и по одной причине, поскольку чаще речь идёт о сложном переплетении факторов, которые постепенно усиливают влияние друг друга. Нарушение оттока желчи, состояние слизистых, уровень хронического воспаления, нейрогуморальная регуляция, общий метаболический фон — всё это существует не отдельно, а во взаимосвязи, и потому попытки воздействовать лишь на один элемент без учёта остальных нередко приводят лишь к временным улучшениям.

Иногда в таких историях оказывается важным не очередное изменение схемы и не поиск ещё одного средства, а сама пауза, в которой появляется возможность посмотреть на ситуацию чуть шире и внимательнее, чем раньше, без спешки и без ожидания немедленного результата. Не с позиции «что бы ещё попробовать», а с попыткой понять, какие звенья этой цепочки всё это время оставались вне поля зрения и потому продолжали удерживать процесс в одном и том же состоянии.

В клинической практике нередко именно такой спокойный сдвиг взгляда, без давления и без желания немедленно «исправить», постепенно меняет ход событий, позволяя сложной системе начать работать более согласованно и перестать раз за разом возвращаться к знакомому сценарию.

Диагноз — тяжелейшая черепно-мозговая травма. Реанимация, 9 операций, менингоэнцефалит, пневмония... Сегодня Виталий парализован, не может самостоятельно говорить и дышать.

Но рядом с ним остаются его самые близкие люди — жена и мама. Вместе они ежедневно борются за его восстановление и уже добиваются результатов, несмотря на мрачные прогнозы. Мы помогаем Виталию с оплатой следующего курса занятий. Ведь шансы восстановиться у него есть.

Но в один не прекрасный день я нашла на майке пятно крови. А на следующий день — ещё одно.

Думаю, любая женщина поймёт, какой ужас я в этот момент испытала.

Я записалась к маммологу в одну из топовых клиник города (для понимания — я живу в СПб, то есть общий уровень медицины у нас довольно неплохой). Он отнёсся ко мне очень внимательно, сразу отправил на УЗИ, тщательно осмотрел.

И ничего не нашёл.

Кровь у меня не шла (это действительно были два крошечных пятнышка, думаю, если бы не белая майка, я бы их и не заметила), на УЗИ всё было хорошо.

Он предположил, что это какой-то гормональный сбой, и направил меня к эндокринологу.

Там меня тоже серьёзно обследовали со всех сторон — и снова ничего не нашли. Но не отмахнулись, как я уже привыкла, а направили к неврологу.

В ходе сбора анамнеза он расспросил меня о моих болях. И, боже храни этого человека, посоветовал мне пить мидокалм (миорелаксант). Он не знал, что со мной, но предположил, что раз обычные обезболивающие не действуют, это может быть спазм мускулатуры.

В следующий приступ я выпила мидокалм — и боль отступила. Это было как начало новой жизни.

Для человека, который постоянно живёт в ужасе от предчувствия неизбежной боли, осознание того, что с ней можно как-то бороться, буквально возвращает надежду и волю к жизни.

Но, конечно, это было только самое начало пути.

В мае того же года приступ настиг меня в овуляцию. До этого подобного не происходило — и я испугалась.

Знаете, подобного рода болезни — это как затяжная война. Сперва враг отвоёвывает у тебя определённые территории, и ты проходишь через весь спектр: отрицание, гнев, торг, депрессию, принятие. И на какое-то время война становится «холодной».

Ты учишься жить по новым правилам. Понимаешь, что не можешь планировать свою жизнь больше, чем на пару недель вперёд. Поездки становятся непозволительной роскошью, потому что ты уже не можешь за несколько месяцев купить билеты и забронировать отель — а вдруг цикл собьётся, и именно на это время выпадет очередной приступ?

А затем «враг» внезапно активизируется, и ты понимаешь, что ту хрупкую систему, которую ты выстроил, вот-вот сметут, и тебе вновь придётся собирать себя по кусочкам. И не факт, что ты сможешь это сделать.

В общем, я решила рискнуть ещё раз и записалась к гинекологу. В очень хорошую клинику.

Доктор долго осматривала меня, отправила на УЗИ. Там меня тоже очень долго смотрели, и я услышала слова, которые никто не хочет услышать во врачебном кабинете:

— А что это у вас такое интересное?

Пришла врач, они с УЗИстом долго совещались о чём-то, после чего гинеколог отправила меня на МРТ.

Запись была тут же, на первом этаже.

Меня спросили о дате последних менструаций, потому что МРТ нужно делать в определённый день цикла, и записали куда-то на две недели вперёд. Я об этом сказала врачу, в ответ на что прозвучали слова, от которых меня бросило в холодный пот:

— Вам уже не важен день цикла, перепишитесь на ближайшую дату.

Я переписалась.

На следующий день был мой день рождения.

Мы сидели с друзьями в кафе, когда мне позвонила моя гинеколог и будничным тоном сообщила, что пришли результаты МРТ и меня записали к онкологу.

Я попробовала пошутить:

— Там всё настолько плохо?

Она совершенно серьёзно ответила:

— Да.

И повесила трубку.

Здесь мне нужно сделать небольшую паузу и выдохнуть. Даже писать об этом до сих пор больно. Страх, давно пережитый и отошедший в прошлое, скручивает меня, когда я печатаю эти строки.

Дорогие друзья, цените своё здоровье. Это огромное счастье и невероятная привилегия — быть здоровым полноценным человеком. С этим мало что сравнится в жизни.

Через два дня я сидела у кабинета гинеколога-онколога и ждала, что уготовила мне судьба.

И тут я хочу сказать, что мне повезло так, как мало кому везёт в жизни. Мне попался врач, которая не только вытащила меня с того света, но и вернула мне веру в медицину и врачей. Теперь я хожу к докторам без страха и с пониманием, что есть специалисты, которые действительно мне помогут и будут сражаться вместе со мной.

Я вошла в кабинет на подгибающихся ногах, не представляя, чего ожидать, и увидела очень уверенную в себе, но при этом располагающую и внимательную женщину.

Она рассказала, что на МРТ у меня видны множественные кисты, спаечный процесс четвёртой стадии, инфильтрат (жидкость) в брюшной полости. И что, хотя картина выглядит не очень хорошо, диагноз она мне поставить не может, пока мы не проведём все необходимые исследования.

Я человек решительный, поэтому спросила её напрямую: что делать, если это онкология.

Она долго не хотела отвечать, говоря, что не в её правилах рассказывать о лечении до постановки диагноза.

Но я настояла. Для меня это было важно — чтобы не сойти с ума. Чтобы понимать, что даже в самом худшем раскладе я всё равно смогу за себя побороться.

Доктор назначила мне все возможные в таком случае обследования: полное КТ органов малого таза, живота и груди, анализы (в том числе на предрасположенность к разным видам рака), эндоскопию, гастроскопию.

Результаты были… противоречивыми.

В анализах у меня был зашкаливающий показатель СА-125 (онкомаркер, показывающий рак яичников). Но все остальные анализы были в норме (не считая моего любимого гемоглобина).

На КТ, как и на МРТ, было множество проблем с яичниками и маткой (кисты, спайки, инфильтрат), но все остальные органы были чистыми. Эндоскопия — всё ок. Гастроскопия — всё ок.

Я отправилась к терапевту, чтобы получить допуск на операцию. Он посмотрел мои результаты и сказал:

— Не знаю, зачем вам операция. Вам бы завещание писать.

Сложно словами передать, что я почувствовала в этот момент.

Моя доктор категорически отказывалась говорить со мной о диагнозе, пока не будут готовы все обследования. Радовалась, когда приходили отчёты о незатронутых органах. Говорила, что со всем разберёмся, когда видела повышенные маркеры.

Я слабо улыбнулась и спросила:

— О чём вы?

Он посмотрел на меня поверх очков:

— Вы ведь знаете, какой у вас диагноз?

Я покачала головой.

Он начал листать мои результаты на мониторе:

— Ну вот, у вас тут канцероматоз четвёртой степени. Онкомаркеры зашкаливают. У вас рак яичников четвёртой стадии. Он самый агрессивный. Вы главное все документы распечатайте и в одной папке храните. Время сейчас не на вашей стороне.

Я его уже почти не слышала.

Получила допуск на операцию и вышла из клиники. Рядом был небольшой сквер. Я села на скамейку и долго смотрела вверх.

Был июль. Очень тепло и солнечно.

Я зачем-то позвонила отцу, с которым почти не общалась, и сказала:

— Привет, пап. У меня рак. Четвёртая стадия. Ну, пока.

Когда я рассказала об этом своей врачу, она очень долго кричала. О том, какое право терапевт без соответствующего образования и опыта имеет ставить такие диагнозы, когда она — онколог со стажем в несколько десятков лет — не может его поставить.

Меня трясло, когда я выходила из её кабинета.

Финальным исследованием была лапароскопическая операция, во время которой брали гистологию и цитологию непосредственно с поражённых органов.

Из меня выкачали пять литров инфильтрата.

Пока я отходила от наркоза, в палату вошла моя врач. Она же меня и оперировала.

Посмотрела на моё лицо — я ещё плохо соображала, но, видимо, на лице у меня отражалась вся гамма эмоций.

Она сказала:

— Пока не придут результаты, ничего наверняка не могу сказать. Но по моему опыту — всё хорошо.

Операция была в среду, приём у врача — в понедельник.

Я пришла к ней, не понимая, чего ожидать. По её лицу никогда ничего невозможно было понять — оно всегда было спокойным, приветливым и немного отстранённым.

— Пришли исследования. В гистологии всё хорошо. А в цитологии нашли клетки, которые маркировали как раковые.

Увидев выражение моего лица, она покачала головой:

— Послушайте, я работаю уже очень много лет. Ваш случай очень сложный, и я запросила пересмотр цитологии. Потому что в определённых случаях клетки эндометрия очень похожи на раковые. Я думаю, что у вас всё-таки эндометриоз. Поезжайте домой, я позвоню, когда придёт повторное исследование.

Дома я ничего не рассказала мужу. Просто сказала:

«Исследование ещё не готово, надо подождать».

Я не помню, как дожила до звонка.

Она позвонила в среду вечером:

— Всё хорошо. Повторное исследование показало, что это клетки эндометрия. У вас эндометриоз. Приходите на приём, я вас уже записала.

О том, что было дальше, напишу в следующий раз.

Будьте здоровы.

© Причины, по которым у кошки или кота может произойти отек легких, подразделяют на кардиогенные и некардиогенные.

К первой группе относят врожденные и приобретенные патологии сердечно-сосудистой системы: пороки развития, гипертоническую болезнь, кардиосклероз, тромбоэмболию легочной артерии, сердечную недостаточность, дисфункцию сердечного клапана и другие.

Вторая группа факторов, провоцирующая отек легких у кошек, включает:

травмы грудной клетки (при падении, например, с балкона или из окна);
аллергические реакции на лекарственные вещества, растения, некачественный корм;
интоксикация ядовитыми соединениями из внешней среды или внутренняя, возникающая при некоторых болезнях (новообразования, патологии мочевыделительной системы, вирусные и бактериальные инфекции);
недостаток белка в организме вследствие ошибок в организации питания питомца, болезней печени, почек, обмена веществ;
гормональные патологии, часто при ожирении.
Также отек легких может возникнуть как реакция на наркоз, например, при кастрации.

Направление лечения зависит от степени тяжести отека легких, а также от фактора, который спровоцировал патологию.

Причин отеков легких много, единой схемы терапии нет. При этом лекарственные препараты назначаются как для устранения провоцирующего фактора, так и предупреждения повторных приступов.

Симптомы патологии

Важно, чтобы хозяин вовремя заметил симптомы отека легких и быстро доставил животное в клинику. Насторожиться нужно, если у кошки появились следующие признаки патологии:- частое дыхание, одышка;
- дыхание осуществляется животом, что визуально очень заметно (рот при этом, чаще всего, открыт);
- слизистая оболочка полости рта (иногда кожа) приобретает синий оттенок;
- кошка кашляет, отхаркивая жидкий секрет;
- питомец дышит, широко расставляя конечности, со временем наблюдается тяжелое брюшное дыхание в положении лежа на боку;
во время дыхания кота слышны хрипы.Особенно явно симптомы определяются в острой форме отека легких. Даже при условии полной неподвижности кошку беспокоят кашель и сильная одышка. В тяжелых случаях у питомца могут появиться пенистые выделения изо рта с примесью крови или красноватого цвета.

Животное нуждается в скорой ветеринарной помощи!

Если патология протекает хронически, ее обнаружение связано с определенными трудностями. В лежачем положении признаки нарушения отсутствуют, а проявляются только при активном движении. У кошки при этом, чаще всего, открыт рот, раздуты ноздри. Она может задыхаться, останавливаться, чтобы передохнуть, глотнуть воздуха.

Если вы замечаете подобные симптомы у питомца, срочно отвезите его к ветеринарному врачу, так как патология может обостриться в любую минуту.

Первая помощь

Если ваша кошка начала задыхаться, изо рта идет пена, слизистая резко стала синюшного оттенка, не паникуйте. Конечно, в идеале животному нужна кислородная маска, но не у всех она имеется. Можно просто открыть окно и поднести к нему питомца.Вызвав ветеринара или отправляясь в клинику самостоятельно, уложите кошку на бок, не позволяйте ей подниматься, чтобы кислород, который и так поступает в недостаточном количестве, не тратился на лишние процессы. По пути в клинику или в ожидании врача, поглаживайте питомца, разговаривайте с ним.

Без назначения не давайте коту никаких лекарств.

Часто советуют дать животному мочегонный препарат, например, фуросемид. Не стоит этого делать — если организм обезвожен, то подобные средства приведут к ухудшению.

Диагностика отека легких у котов

Отек легких у кошек и котов диагностируется с помощью рентгена грудной клетки. При наличии патологии прямая и боковая проекции показывают отчетливое затемнение в области легких. Если отек кардиогенный, на снимке видно увеличение сердечной ткани. Параллельно врач проводит опрос, уточняя давность появления симптомов, нюансы питания, условий проживания и так далее. Ветеринар осматривает животное, прослушивает дыхание стетоскопом, определяет сердечный ритм.

Помимо рентгена специалист может назначить диагностические процедуры:

- анализы крови, мочи (общий, биохимический);
- УЗИ сердца;
- ЭКГ;
- плевральную пункцию.

По результатам осмотра и обследования кошке будет назначено соответствующее лечение — дома или в условиях стационара.

Лечение

Если состояние кота критическое, ему окажут первую помощь, не дожидаясь данных обследования. Это может быть лекарственная терапия в форме инъекций, наложение кислородной маски. Как правило, применяемые препараты быстро снимают отек и восстанавливают дыхание животного. Если кошка ведет себя беспокойно или агрессивно, ей сделают инъекцию седативного средства. Недопустимо насильно укладывать кошку, давать ей воду или пищу. Животному в таком состоянии нужно обеспечить полный покой, поэтому и сам хозяин должен держаться уравновешенно.

Направление лечения зависит от степени тяжести отека легких, а также от фактора, который спровоцировал патологию.

В комплекс лечения, как правило, входят диуретические препараты (самостоятельно дома давать нельзя!), терапия кислородом с помощью специальной кислородной подушки.

В некоторых случаях прибегают к искусственной вентиляции легких или помещения кошки в барокамеру, а иногда требуется срочная операция.

Лечение болезни, которая привела к проблемам с дыханием, проводится только после того, как устранены симптомы отека легких, и состояние животного нормализовалось.

Так как причин много, единой схемы терапии нет. При этом лекарственные препараты назначаются как для устранения провоцирующего фактора, так и предупреждения повторных приступов.

Животное с отеком легких нуждается в постоянном наблюдении, поэтому желательно поместить его на некоторое время в стационар. Периодическое прослушивание сердца, контроль за состоянием крови, дыханием, регулярный прием лекарств согласно назначенной схеме ― все это повышает шансы на полное выздоровление. При необходимости врач сделает обезболивающую инъекцию, даст противоотечный препарат, сердечное средство.

Три истории:

Ольга Ларкина:

© Мы забежали в ветеринарку, я уже в истерике попросила принять без очереди, кота послушали, сказали - отек легких, сделали несколько уколов, это фуросемид, дексаметазон, еще какие-то противоотечные препараты, и поместили в кислородную камеру. Там он перестал дышать ртом, немного оживился, взгляд стал более внимательным. Через два часа нас выпроводили домой, сказали дать еще мочегонку в шесть и десять вечера. Дома мы положили котика на подоконник, обеспечили покой, давала ему пить, он лакал. Дышал все хуже и хуже, мы ревели всей семьей, это так страшно, больно и ужасно, кот уходил на наших глазах. В 11 вечера он из последних сил спрыгнул с подоконника и залез далеко под диван. И ушел на радугу.

Ира Милютина:

© Заметили странное дыхание животом, других признаков не было (ни синего языка, ни кашля), думали может это только кажется, ведь она уже старенькая( 15 лет) . В следующие 2 дня стала вялая, отказывалась от еды. Мы повезли в вет клинику, сделали анализы. Обнаружили жидкость в лёгких, предварительный диагноз - пневмония. Прописали антибиотики, дали кошке их же (прям в клинике) и отправили наблюдать домой. В эту же ночь состояние в 10 раз стало хуже, если раньше она дышала тяжело но с нормальным ритмом, то ночью её дыхание походило на то, будто она бежит марафон (при этом открытого рта не было), поехали с ней в стационар. Там она провела в кислородной камере сутки, антибиотики не помогали, становилось всё хуже, в конце подключили к ИВЛ... и у неё не выдержало сердце...

Ирка Карпова:

У нас у кота уже 3 года (с рождения почти) периодически приступы. Кашель, слюни, дышит и прям слышно, как вода булькает, пропадает аппетит, вялый. Нам сразу сказали, что отек лёгких. Каждый 2-3 месяца (бывает и чаще) происходят приступы и вода заполняет лёгкие. Как только начинает кашлять, сразу бежим ставим мочевыводящие препараты и проходит. Делали УЗИ, рентген, всё хорошо, на сердце отклонений не видно. В итоге нам поставили астму и она вызывает этот отек. Сказали до конца жизни теперь на препаратах. Главное успеть поставить укол, чтоб кот не захлебнулся от воды

Источник и все комментарии:

https://vk.com/wall-142341134_405319?ysclid=mjjzin1jli397153...

Особое внимание в этом контексте уделяется отраслям с высокой долей рабочих мест, условия труда на которых классифицируются как вредные или опасные. Если на работника одновременно воздействуют шум, вибрация, химические вещества и тяжелые физические нагрузки, это формирует колоссальные риски для здоровья. Длительное нахождение в таких условиях приводит к развитию профессиональных заболеваний, временной и стойкой утрате трудоспособности, что оказывает значительное влияние на демографическую ситуацию и экономику страны.

По статистике за 2025 год самыми распространенными профзаболеваниями стали нейросенсорная потеря слуха, хронические болезни лёгких и поражение сосудов, нервов и опорно-двигательного аппарата. Больше всего подобных случаев зафиксировали на угольных предприятиях, при производстве алюминия, цветных металлов, вертолетов, самолетов и других летательных аппаратов.

Главная проблема заключается в том, что существующие методы оценки профессиональных рисков для здоровья часто носят групповой характер и выполняются для категорий работников, находящихся в сходных условиях, с использованием усредненных показателей. При этом в меньшей степени учитываются индивидуальные особенности состояния персонала, специфические комбинации воздействующих факторов и их потенциальное взаимное усиление. При этом традиционные периодические медосмотры также направлены на выявление уже состоявшихся заболеваний, а не на их прогнозирование и профилактику.

Ученые Пермского Политеха совместно с коллегами из управления Роспотребнадзора и ФНЦ медико-профилактических технологий управления рисками здоровью населения создали программу, которая предсказывает появление профессиональных заболеваний у каждого конкретного работника на вредном производстве.

В основе разработки лежит не обычный искусственный интеллект, а специальная адаптивная нейро-нечёткая сеть. Её ключевое преимущество — способность работать с неполной и неточной информацией. Одна часть программы — это математическая модель, которая обучается на разных данных и находит в них сложные закономерности. Это важно, потому что профессиональные заболевания редко возникают от одной причины — обычно это результат множества факторов. Вторая часть программы позволяет системе «мыслить» не только цифрами, но и качественными понятиями. Это значит, что она понимает значение фраз «высокий шум» или «средний риск», даже если границы этих терминов размыты.

Обучение системы проводилось на уникальной базе данных. В качестве «учебного материала» ученые использовали архивные сведения о работниках подземной добычи медно-никелевых руд с реальными, установленными диагнозами. База включала 175 000 показателей: точные условия труда (уровни шума, вибрации, концентрации химических веществ), личные медицинские показатели работников (результаты анализов крови, функциональной диагностики) и окончательные диагнозы профессиональных заболеваний.

Всю эту информацию разделили: 80% составили обучающую выборку, а оставшиеся 20% — контрольную. Сначала нейросеть в течение 100 циклов искала сложные взаимосвязи между вредными факторами, состоянием здоровья человека и развитием у него конкретных болезней. После каждого цикла поиска программа сверяла свои прогнозы с реальными сведениями, вычисляла ошибку и автоматически корректировала внутренние параметры.

За процессом обучения ученые постоянно следили с помощью двух графиков: их автоматически генерирует сама программа после каждого цикла. Она сравнивала полученные прогнозы с известными правильными ответами и вычисляла два ключевых показателя — долю верных ответов и величину расхождения результатов. На основе этой ошибки стандартный оптимизационный алгоритм определял, какие именно внутренние параметры нужно скорректировать и насколько, чтобы следующий прогноз был точнее. Обучение считалось завершенным, когда величина расхождений стала минимальной.

— Предложенная программа работает следующим образом. Сначала в систему загружается вся информация о работнике: условия на его рабочем месте, его стаж, возраст, а также результаты медицинских обследований. Затем программа преобразует эти цифры в лингвистические понятия и применяет к ним комплекс «правил», которые она сама выявила в процессе обучения на тысячах примеров. Например, что длительный стаж работы в условиях высокого шума ведёт к высокому риску тугоухости. На следующем этапе система объединяет результаты всех правил и выдаёт конкретное число — индивидуальный индекс риска развития заболевания от 0 до 1. Чтобы этот расчёт был понятным, система автоматически переводит число в одну из пяти категорий, которые заранее установили ученые: от «пренебрежимо малого» до «очень высокого» риска. Для наглядности программа строит 3D-график, который служит инструментом для проверки логики. Он помогает врачу или специалисту по охране труда убедиться, что риск для здоровья логично возрастает с увеличением вредных факторов, а также выявить «болевые точки» в условиях труда всего цеха или предприятия, — объяснила Нина Зайцева, академик РАН, доктор медицинских наук, профессор, научный руководитель ФБУН «ФНЦ медико-профилактических технологий управления рисками здоровью населения».

Работоспособность модели проверялась на тестовой выборке сотрудников, не участвовавших в обучении. Система корректно оценила групповые риски здоровью, подтвердив, например, что сочетание длительного воздействия промышленной пыли и аэрозолей формирует наиболее высокие шансы развития хронических болезней легких, таких как пневмокониоз. Далее ученые тестировали ее на полностью независимой выборке — данных о бурильщиках шпур.

Программа спрогнозировала их профессиональные риски для здоровья, а последующее углубленное медицинское обследование работников подтвердило наличие установленных заболеваний у 87–89% работников, что стало прямым доказательством эффективности разработки.

— Наш инструмент решает главную проблему традиционных методов — переход от усредненных, групповых оценок к индивидуальному прогнозу. Теперь для конкретного работника можно рассчитать его уникальный риск для здоровья, понять, какие именно комбинации факторов (например, стаж + определённый уровень шума + индивидуальные показатели анализов) его формируют. Система заранее идентифицирует тех, кто находится в зоне повышенного риска. Это позволяет врачам назначать персонализированные профилактические мероприятия именно тем, кто в них нуждается, — дополнила Анна Савочкина, старший преподаватель кафедры «Высшая математика» ПНИПУ.

Работодатели и надзорные органы получают инструмент для принятия адресных мер по улучшению условий труда на конкретных рабочих местах, несущих наибольшую угрозу. Сам работник получает объективную оценку угроз своему здоровью и рекомендации по ее снижению.

Система масштабируема и применима для самых разных отраслей. Она открывает возможность для реального управления профессиональным здоровьем, а не просто констатации уже наступивших заболеваний.