Надежда

- Проходите, - голос Али звучит странно.

В кабинет медленно заходит деревенского вида мужчина, который ставит на смотровой стол переноску, а сам садится на стул и молчит, глядя прямо перед собой. Аля вполголоса говорит мне:

- Так и не сказал, с чем пришёл.

Смотрю на переноску, тоже молча. В гнетущей тишине, наконец, раздаётся глухой голос мужчины:

- Кошка у меня. Ходит за мной, ходит… Плачет… Второй день… Как будто просит чего… - ну, уже что-то. Открываю переноску. Оттуда осторожно выходит худенькая чёрная кошка с маленьким округлым животиком.

- Мяу! - говорит она и, принюхиваясь, с любопытством разглядывает всё вокруг.

- Беременная?

- Наверное, - мужчина кивает головой и продолжает сидеть, безнадёжно глядя в одну точку.

Обследую кошку. Температура слегка понижена - один из признаков наступающих родов. Аккуратно щупаю живот: кошка беспокойная, но не агрессивная - оглядывается, мяукает, топчется на столе.

- Жена у меня… сгорела… - вдруг произносит мужчина таким голосом, что от него леденеет кровь, - прямо на глазах…

- Пожар?

- Плитка потолочная загорелась… - продолжает говорить он всё так же, без интонации, - на неё упала, она и вспыхнула… как свечка… - мужчина на какое-то время замолкает, потом поднимает на меня смертельно уставшие глаза и добавляет: - У нас пять кошек было. Все сбежали. Только эта одна и осталась.

Я не знаю, что отвечать, но, похоже, он и не ждёт никакого ответа или сочувствия. Он не плачет, не жалуется, а просто констатирует то, что произошло.

Когда у человека горе, ему нужно только одно - слушатель. Это то малое, что жизненно необходимо каждому такому человеку: чтобы кто-то просто был рядом и выслушал, ничего не спрашивая и не комментируя. Только это, и всё, - не так уж и много, по сути.

…Мы УЗИм кошку всей сменой: обычный мозговой штурм по субботам и совместное принятие решения. В животе обнаруживается один котёнок. Что ж. Когда плод один, то с родами бывают проблемы из-за того, что в организме не вырабатывается достаточное количество нужных гормонов. Чаще всего такой плод гибнет внутриутробно. Считаем частоту сердечных сокращений, - она критически низкая.

Возвращаемся в кабинет.

- Ей нужно делать кесарево сечение, - объявляю вердикт за всех. - Сама не родит.

Мужчина согласно кивает, продолжая сидеть во всё той же позе, сгорбившись и опустив голову.

Быстро подготавливаем кошку к операции: внутривенный катетер, капельница, бреем живот; в операционной гремят инструменты. Отпускаем хозяина «погулять».

Перед кесаревым, главное - максимально подготовить роженицу так, чтобы между дачей наркоза и извлечением плода прошло как можно меньше времени. Иначе «раскачать» потом наркозного щенка или котёнка бывает проблематично. В нашем случае - тем более.

***

В операционной на свет появляется мокрый чёрный котёнок, и его тут же вручают мне. Из рук в руки: плюх! Дышать он не собирается. Быстро вытираю носик и всю мордочку сухой марлевой салфеткой, аккуратно растираю вялое тельце, держа почти вниз головой, чтобы кровь прилила к мозгу и активизировала дыхательный центр.

- Сильно-то не спасай, - говорят девчонки. - Кому нужен лишний котёнок в деревне?

Блин, я же не узнала - спасать или нет. Но кошке-то он точно нужен! И я продолжаю растирать его со словами:

- Чёрт, забыла спросить. Сорри.

«Хоть бы он был нужен, что ли», - упрямая мысль бьётся в голове, пока я продолжаю тереть котёнка салфеткой. А то совсем обидно будет. Кошку в это время уже зашивают, мониторы пикают, оповещая о стабильности.

Меняю салфетку на сухую и продолжаю тереть тельце, уже поднеся его к трубке, откуда льётся свежий кислород. Надо было спросить... Вот я! А вдруг нужен? Ну, я ещё немножко потру, а там уж…

Спустя целую вечность котёнок вздрагивает, широко развевает рот, судорожно делает вдох и начинает, наконец, дышать - слабо, вяло, но хоть как-то. Кладу его на грелку и под кислород - это два основных условия для выживания новорождённых. Ну, я не виновата, что он решил жить.

Тихо удаляюсь, пятясь задом: хирургия - это вообще не моя стезя. Мои вон - дристуны да почесушники…

***

Через пару часов мужчина возвращается в клинику, и Аля зовёт его в кабинет.

- Было пятеро, а теперь будет двое, - мягко говорит она, вручая мужчине котёнка, завёрнутого, словно в конвертик для новорождённых, в белую марлю и кусок голубой пелёнки. Прям картинка из роддома, только ленточки не хватает, с бантиком.

Переноска с проснувшейся кошкой стоит на столе.

- Ох, куда ж мне, - мужчина бережно берёт котёнка большой мозолистой рукой.

И смотрит на него внезапно ожившим взглядом.

© Ольга Овчинникова

Тяжело раненный после подрыва БТР, без ноги и с сильнейшими ожогами, попал в плен 6 декабря 1983 года на перевале Саланг. Духи притащили его в кишлак и местные жители устроили шурави побитие камнями, выбили глаз, но у него была огромная воля к жизни и он выжил.

Дважды бежал из плена на самодельных костылях, оба раза духи ловили его. В плену вёл себя достойно, чести воина не уронил.

Из материалов расследования: «Около 6:30 6 декабря 1983 года по приказу командира батальона майора Кузыченко А.Е. группа в составе командира взвода прапорщика Владимира Белова, механика-водителя рядового Асхата Габбасова и старшего стрелка рядового Владимира Каширова на БТР-70 (борт №347) выдвинулась на 37-й сторожевой пост. Задача - доставить для ремонта другого БТР коробку передач и двигатель и привезти в пункт постоянной дислокации части рядового М. Усенова.

По пути следования, южнее 19-го опорного пункта, вблизи кишлака Хинджан, БТР-70 (борт №347) был подорван на управляемом самодельном взрывном устройстве (вес взрывчатого вещества примерно пятьдесят-шестьдесят килограммов). В результате взрыва БТР был сброшен с дороги в обрыв и перевернулся. Прибывшая через тридцать минут бронегруппа в составе трёх БТР-70 (командир - старший прапорщик В. Пеньков) обнаружила перевёрнутый горящий БТР, внутри которого взрывались боеприпасы.

На месте происшествия была обнаружена воронка от взрыва диаметром около трёх метров и глубиной до метра. При осмотре местности обнаружены провода, идущие вверх по склону в сторону от дороги, которые подсоединены к пяти батареям. Кроме того, по уже перевёрнутому БТР мятежники произвели два выстрела из гранатомётов РПГ-7.

Через повреждение брони были видны два обгоревших трупа. Один находился на месте водителя, второй - у правого десантного люка. Прибывший на место происшествия заместитель командира части подполковник Россохин В.В. организовал извлечение и отправку останков погибших.

На основании осмотра БТР, останков погибших и осмотра местности командованием части был сделан вывод о том, что тело третьего военнослужащего было раздроблено взрывом на мелкие части, и оно отсутствует...» Точно установлено: многие факты панджшерской легенды о раненом «шурави» в основе своей – быль.

После подрыва на Саланге Каширова, истекающего кровью, захватила банда из Хинджана. Правда и в том, что мятежники заставили крестьян забросать камнями «неверного шурави», выбили ему глаз.

Но Каширов выжил второй раз. Потом его несколько месяцев лечил французский врач по кличке Марат в госпитале мятежников, расположенном в базовом лагере Астана. Очевидно, там он и написал своё последнее послание матери, которое было передано в посольство СССР во Франции.

Содержание записки: «Мама! Я, твой сын Владимир, жив, здоров, нахожусь в плену в Афганистане. Наш БТР подбили, вернее, сожгли. Двое убитых, я остался живой. Так что заранее не хороните меня. Передаю письмецо с доктором, хорошим человеком, он из Парижа. Наши дембеля уже уехали домой. Я тоже соскучился, мама, по вас, напиши, чтобы меня обменяли на их людей, афганцев. Видишь, мама, вместо дома я оказался в Панджшере, просто я невезучий человек. Сегодня уже 22 декабря. Милая моя мама, буду заканчивать, целую. Владимир».

Когда раны на культе правой ноги зарубцевались, Каширова вновь вернули в кишлак Хинджан, где он был заточён в пыточную пещеру. На глазах у советского война сдирали кожу с живых пленников, приковывали цепями к разлагающимся трупам, каждый день стегали гибкими железными прутьями. Склоняли к принятию ислама, принуждали к исполнению религиозных обрядов, дали мусульманское имя Карим. Каширов на всё отвечал: Я - гражданин Союза Советских Социалистических Республик.

Установлено: дважды Каширов пытался бежать из своего заточения. Оба раза его ловили.

Продолжали страшно истязать.

Из донесения командира роты глубиной разведки гвардии майора Николаева:

«18 июня 1984 года в ходе боевой операции в ущелье Панджшер в числе захваченных документов исламского комитета одной из бандгрупп Ахмадшаха обнаружена анонимная записка на русском языке. Её содержание: «Я гражданин Союза Советских Социалистических Республик. Был здесь Хинджан, взятый в плен Колатк-Саланг, БТР подорвался на мине. 2 человека погибли, я был ранен и взят. Я пишу все это, может быть кто-то и найдёт эту записку, сейчас южное ущелье...». По почерку установили: писал записку Каширов.

В сентябре 1984 года из плена полевого командира Ахмадшаха нашим подразделениям удалось освободить рядового Андрея Добычина, захваченного мятежниками. Именно от него исходят последние вести о судьбе Каширова.

Выдержка из его показаний: «Впервые я услышал о Кариме – так называли мятежники Каширова – весной 1984 года в Базараке от прибывшего их Хинджана душмана. Под большим секретом он рассказал мне, как советского солдата захватили раненым на Саланге, как издевались над ним, восхищался его смелостью – немощный «шурави» выбрасывает еду, бьёт костылём охранников… Когда я попал в уезд Хоста-о Ференг, то узнал, что Карима тоже перевели сюда. А вскоре высадился наш десант, была паника, и Каширов, рассказывали охранники, сумел бежать из-под стражи. Но якобы его настигли посланные в погоню охранники и расстреляли. Где Каширова захоронили, не знаю…».

Эта версия о гибели Владимира Каширова не доказана. Дальнейшая его судьба не известна.

Но сломленным и покорённым Каширова не видел никто.

========================

«ЗАРАНЕЕ МЕНЯ НЕ ХОРОНИТЕ ...»

В Афганистане ходила легенда о Панджшерском узнике, искалеченном, заточенном в пещеру-тюрьму, но непокоренном и не сломленном духом.

Это был наш земляк Володя Каширов...

Сколько раз погибал Володя Каширов, не знает никто. Он выжил после подрыва БТР на перевале Саланг в декабре 1983 года. Выжил в плену, несмотря на истязания, которым его подвергли душманы. Он дважды бежал из плена. Дважды передавал и оставлял записки о себе. На его долю, наверное, выпала наиболее драматичная судьба еще и потому, что уже двадцать шесть лет длится история, в которой не поставлена точка. Вот уже четверть века мама ждет сына домой...

В истории мировых и локальных войн XX столетия мы не найдем примера, чтобы по расследованию обстоятельств исчезновения простого солдата Генеральным штабом Вооруженных Сил страны издавалась специальная директива.

Едва ли мы найдем и пример того, чтобы маму пропавшего без вести рядового принимали президент одной страны и начальник Генштаба другой. Едва ли еще когда история о жизни солдата, рассказанная в центральных газетах, вызывала такой общественный резонанс.

Судьба Володи Каширова - не просто драматический факт афганской войны. Это ее отдельная и пронзительная страница. Это история мученичества и подвига советского солдата.

Перед нами уникальный документ - материалы расследования обстоятельств исчезновения рядового В. Каширова - старшего стрелка 6-й мотострелковой роты 2-го мотострелкового батальона 177-го мотострелкового полка. Эти материалы - следствие исполнения директивы Генерального штаба Вооруженных Сил СССР № 315/7/47 Ш от 31 августа 1984 года. К ним мы еще вернемся.

А началась эта скорбная история 6 декабря 1983 года...

В то раннее утро ночная мгла окутывала перевал Саланг, было сыро и холодно. Начинался еще один день афганской войны. О чем думал Володя в тот предрассветный час? Наверное, о том, что война для него уже закончилась и скоро он будет дома. Шел уже третий год службы солдата. Сослуживцы называли его «дембелем» и по-доброму завидовали парню. Он и сам радовался каждой минуте жизни, приближающей его встречу с мамой и братом.

Правда, какое-то неосознанное предчувствие тревожило сердце, томило душу. То же самое за тысячи километров от Афганистана испытывала и его мама. Родные души всегда связаны невидимой нитью. Анне Георгиевне радоваться бы скорому возвращению Володи, а она не могла. Эта душевная тяжесть буквально окутала предчувствием беды. Господи, за что такие муки? Но роковой ход событий был необратим.

Около 6.30 по приказу командира батальона майора А. Кузыченко группа в составе командира взвода прапорщика Владимира Белова, механика-водителя рядового Асхата Габбасова и старшего стрелка рядового Владимира Каширова на БТР-70 выдвинулась на 37-й сторожевой пост. Задача - доставить для ремонта другого БТР коробку передач и двигатель и привезти в пункт постоянной дислокации части рядового М. Усенова.

Из материалов расследования: «По пути следования, южнее 19-го опорного пункта, вблизи кишлака Хинджан, БТР-70 № 347 был подорван на управляемом фугасе (вес взрывчатого вещества примерно пятьдесят-шестьдесят килограммов). В результате взрыва БТР был сброшен с дороги в обрыв и перевернулся. Прибывшая через тридцать минут бронегруппа в составе трех БТР-70 (командир - старший прапорщик В. Пеньков) обнаружила перевернутый горящий БТР, внутри которого взрывались боеприпасы.

На месте происшествия была обнаружена воронка от взрыва диаметром около трех метров и глубиной до метра. При осмотре местности обнаружены провода, идущие вверх по склону в сторону от дороги, которые подсоединены к пяти батареям. Кроме того, по уже перевернутому БТР мятежники произвели два выстрела из гранатометов РПГ-7. Через повреждение брони были видны два обгоревших трупа. Один находился на месте водителя, второй - у правого десантного люка. Прибывший на место происшествия заместитель командира части подполковник В. Россохин организовал извлечение и отправку останков погибших.

На основании осмотра БТР, останков погибших и осмотра местности командованием части был сделан вывод о том, что тело третьего военнослужащего было раздроблено взрывом на мелкие части, и оно отсутствует».

Мы приносим извинения читателям за подробное цитирование данного документа. Но это правда войны. Знакомство же с описанием дает возможность понять, почему Володю посчитали погибшим.

«Я, ТВОЙ СЫН, ЖИВ»

О гибели сына Анне Георгиевне сообщили 19 декабря 1983 года - в день его рождения. Свое двадцатидвухлетие Володя мечтал отметить дома, по возвращении из Афганистана. Но в тот день военком г. Краснотурьинска В. Чекасин принес в дом Кашировых скорбную весть. Через день в возрасте восьмидесяти одного года умерла мама Анны, Анна Петровна.

Умирающей матери дочь не сказала о гибели внука. 22 декабря 1983 года Анна Георгиевна похоронила закрытый цинковый гроб сына, 24 декабря - маму. Мало на свете людей, способных выдержать такой удар.

...Родные души соединены невидимой нитью. Володя даже в страшном сне не мог представить, что 22 декабря 1983 года в родном Краснотурьинске будут хоронить его, говорить прощальные речи. Но он, чудом избежавший смерти и находившийся в плену, видимо, почувствовал состояние мамы.

В этот день он написал ей письмо, которое через несколько лет потрясет миллионы его соотечественников: «Мама! Я, твой сын Владимир, жив, здоров, нахожусь в плену в Афганистане. Наш БТР подбили, вернее, сожгли. Двое убитых, я остался живой. Так что заранее не хороните меня. Передаю письмецо с доктором, хорошим человеком, он из Парижа. Наши дембеля уже уехали домой. Я тоже соскучился, мама, по вас, напиши, чтобы меня обменяли на их людей, афганцев. Видишь, мама, вместо дома я оказался в Панджшере, просто я невезучий человек. Сегодня уже 22 декабря. Милая моя мама, буду заканчивать, целую. Владимир».

Копию этого письма Анне Георгиевне передадут через восемь месяцев, 27 августа 1984 года. Она, потрясенная неожиданным, внезапным счастьем от весточки, ждала, что сын вот-вот постучит в родной дом. Но Володи все не было. Она уже перезахоронила гроб на кладбище, убрала с могильного памятника его фотографию и табличку с датами жизни и смерти. А Володи все не было. Но теперь ее жизнь, все ее материнское естество были подчинены одному - дождаться сына.

Через несколько лет Анна Георгиевна узнает, как ее сына, искалеченного взрывом, в бессознательном состоянии душманы из группировки Карамшаха бросили на кишлачной площади, где в него бросали камнями жители.

Моджахеды отказали ему в жизни, а он, истекающий кровью, вопреки всему, выжил. Не от жалости, скорее от удивления жизнеспособности советского солдата, они позволили французскому врачу Марату выходить его, правда, уже потерявшего глаз от удара камней.

На что они надеялись? Что, сломленный нечеловеческими страданиями, он запросит пощады? Или, чтобы выжить в плену, примет ислам и будет проклинать родную страну? Разве могли они подумать, что простой русский солдат явит пример такого мужества и мученической стойкости, что невольно вызовет восхищение. Иначе в Афганистане не ходила бы потом легенда о Панджшерском узнике, искалеченном, заточенном в каменную пещеру-тюрьму, но непокоренном.

При нем пытали других людей, приковывали их цепями к трупам, а он бросал в своих истязателей костыли, выбрасывал еду. Владимир даже бежал, точнее, делал попытки бежать из плена, его настигали и возвращали волоком по каменистой земле, привязанным за ноги к лошади.

С фотографиями Володи в плену, передал в советское консульство в Марселе человек, назвавший себя журналистом. Он, по его словам, выполнял поручение врача-соотечественника, находившегося в Панджшерском ущелье.

Вот свидетельские показания бывшего военнопленного Александра Добычина, освобожденного советскими контрразведчиками в сентябре 1983 года: «Впервые я узнал о Кариме - так назвали мятежники Каширова - в Базараке от прибывшего из Хинджана душмана. Под большим секретом он рассказал мне, как советского солдата захватили раненым на Саланге, как издевались над ним, восхищался его смелостью - немощный «шурави» выбрасывает еду, бьет костылем охранников... Когда я попал в уезд Хост-О-Феринг, то узнал, что Карима тоже перевели сюда. А вскоре высадился наш десант, и Каширов, рассказывали охранники, сумел бежать из-под стражи. Но якобы его настигли посланные в погоню моджахеды и расстреляли. Где Каширова захоронили, не знаю...»

Эта версия о гибели Владимира Каширова не доказана. В июле 1984 года армейская операция в Панджшерском ущелье не проводилась. Она завершилась раньше, в последних числах мая. Завершилась не совсем успешно для 40-й армии. Но безусловно одно: Володя знал о мощном ударе по Панджшеру и крупных десантах, высаживаемых советскими войсками. Не удивительно, что он предпринимал попытки бежать из плена. Нам остается надеяться, что рано или поздно станет известна вся правда о Володе Каширове.

К слову, даже в 1992 году, спустя девять лет после пленения рядового Каширова, компетентными людьми высказывалось мнение, что он мог находиться в строго засекреченных панджшерских карьерах, где добывают лазурит - своего рода «золотой запас» Ахмад Шаха Масуда. Как бы то ни было, мы не вправе причислять Володю к погибшим.

В гибель Володи не верит и его мама. Материнская вера дает силы Анне Георгиевне Кашировой больше двадцати пяти лет ждать и надеяться на возвращение сына.

«МНЕ СО СЛУЖБОЙ ПОВЕЗЛО»

Новый 1982 год Володя Каширов, призванный из города Краснотурьинска, встречал в Афганистане. Позади у солдата остались три месяца службы в Иолотани и на Кушке. 31 декабря 1981 года он прилетел в Кабул.

Сын не обманывал маму, когда писал, что со службой ему повезло. Повезло с точки зрения его безопасности. Он понимал: для мамы это самое главное. «Здесь мы не воюем, не ходим в рейды. Меня оставили в постоянном составе на пересыльном пункте. Здесь довольно тихо. Жаль ребят, многие из которых попадут на передовую. Насчет меня отбрось дурные мысли из головы.

Главное - терпение, и твой сын вернется», - писал Володя маме в первые дни пребывания в Афганистане.

Военная судьба рядового Владимира Каширова не может не удивить любого человека в погонах, даже того, кому доводилось бывать на войне. В Кабуле не было места более безопасного, чем пересыльный пункт, располагавшийся около аэродрома. Володя нес службу в караулах по его охране, ходил в наряды по офицерской столовой. В 1982-1983 годах многие из тех, кто служил в Афганистане, могли видеть на «пересылке» этого темноволосо-вого, стройного солдата. Но за несколько месяцев до увольнения в запас Володя был переведен в 177-й мотострелковый полк, штаб которого находился в Джабаль-Уссарадже.

Местом службы рядового В. Каширова станет населенный пункт Ката-лак, или, как говорили солдаты, «точка» на перевале Саланг. В октябре 1982 года Володя заболел гепатитом. На излечение его отправили в Советский Союз.

...В 1982 году швейная бригада А. Г. Кашировой, работавшей в ателье «Радуга», заняла первое место во Всесоюзном социалистическом соревновании. Анну Георгиевну поощрили туристической путевкой в Чехословакию. Но, узнав о болезни Володи, она вместо этого вылетела в Среднюю Азию. Анна Георгиевна почти месяц прожила рядом с сыном, который проходил курс реабилитации в Азадбаше. Да, судьба даровала ей это счастье. В минуту прощания он смотрел на маму ласковым и грустным взором. Она чувствовала сердцем приближение чего-то неизбежного, рокового, которое должно ворваться в их жизнь. После расставания разрыдалась и кричала вне себя от горя, кричала от нестерпимой душевной боли, будто чувствовала, что не увидит сына.

Наступал 1983 год - черный год для Краснотурьинска. В январе в Афганистане погибает Витя Яцун, в июне - Саша Королев, в июле - Валерий Шакиров. Анна Георгиевна сообщала об этом сыну. Володя, понимая ее состояние, пытался успокоить: «Ты пишешь про Королева, но я его не знал. Жаль, что в такие молодые годы ребята возвращаются в «цинках». Что поделаешь - такая судьба. Я видел Рудика, который передал мне от тебя гостинцы. Он рассказал о гибели Валеры Шакирова.

Мне больно узнавать, что ты мучаешь-ся, болеешь, совсем упала духом. Возьми себя в руки. Иногда кажется, что армия - это сон, который никогда не закончится. В последнее время часто вижу во снах дом, всех вас, бабулю. Соскучился по тебе, моя хорошая мама. Не переживай, я вернусь живым и здоровым».

«НЕ ВЕРИТСЯ,ЧТО ВСЕ ПОЗАДИ»

В сентябре 1983 года Владимир Каширов сообщал домой: «Меня перевели в другое место. Попал я во 2-й мотострелковый батальон 177-го полка. Стоим на «точке», мимо нас на Хайратон и обратно проходят советские и афганские колонны. Ротный командир хочет отправить меня в 1-й батальон, который стоит около Хинджана.

Здесь веселей, и время идет быстрее. Раньше я был в тылу войск, а теперь на передовой. Но не беспокойся, мама! С мирным населением живем хорошо. Здесь тихо, рядом кишлаки. Осталось ровно десять дней до приказа. Ко дню рождения я должен приехать домой. Не справлять же его мне в третий раз в армии...»

Осенние месяцы 1983 года Анна Георгиевна жила ожиданием возвращения сына домой. Прошел сентябрь, октябрь, ноябрь, а Володю не отпускали. Он пытался успокоить родных, но в каком-то неосознанном предчувствии писал: «Здесь была небольшая заварушка. Да, под «дембель» увидел и испытал то, что за полтора года не узнал. Обо всем дома поговорим. Сержанты уже уволились. Но ведь надо кому-то и здесь быть. Пошел двадцать шестой месяц моей службы. Домой, конечно, хочется, не верится, что все позади...»

Последнее письмо, ставшее двести третьим по счету, Володя написал 25 ноября 1983 года, за десять дней до драматических событий у кишлака Хинджан: «Дорогая мамочка! 15 декабря ждите. Я уже, собственно, уезжал, но рядовых не отпустили. Уехавшим солдатам, не скрою, в какой-то степени завидую. Придет день, и я, наконец, буду дома. Не переживай, родная, все будет хорошо».

ВСТРЕЧА В КАБУЛЕ С НАДЖИБУЛЛОЙ

.. .В тот августовский день 1984 года, когда Анне Георгиевне передали письмо сына из плена, для нее началась другая жизнь. Что бы она ни делала, все ее материнское естество было наполнено одним - он жив, он вернется. После всего, что произошло с сыном, он не должен умереть.

Но шли месяцы, годы, а Володя все не возвращался. Анна Георгиевна писала десятки писем в Министерства обороны, иностранных дел СССР, в КГБ СССР, Международный комитет Красного Креста. Она добилась встречи с начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Маршалом Советского Союза С. Ахроме-евым.

Все эти годы рядом с ней была и остается женщина удивительной души и благородного сердца Фарида Мингалимо-ва, которая сопровождала Анну Георгиевну в Москву, помогала вести переписку с различными ведомствами. Имея троих детей на руках, Фарида оставляла работу и домашние дела, уезжая со своей Аннушкой, чтобы поддержать ее в столице. Низкий поклон ей за редкую человечность и доброту.

В те годы Анна Георгиевна открыла для себя мир людских сердец. Она поняла главное: чужое горе отталкивает холодные, черствые души. Но она и представить себе не могла, сколько найдет в этом мире людей, которые воспримут ее материнскую драму всем сердцем, своими письмами укрепят в ней веру и надежду, что Володя жив и вернется к ней.

Она верила и ждала. Не могла не верить и не ждать. В 1991 году благодаря председателю комитета «Надежда» Евгении Юрьевне Поплавской и Инне Васильевне Гордеевой Анна Георгиевна вместе с делегацией матерей погибших и пропавших без вести солдат приехала в Кабул. Когда их самолет по крутой спирали совершал посадочный маневр и отстреливал тепловые ловушки, она с надеждой вглядывалась в иллюминатор, верила, что домой вернется вместе с сыном. Сойдя с трапа, готова была упасть и обнимать каменистую афганскую землю. Здесь, в этом месте, служил Володя.

Ощущение, что он здесь, рядом, в этих горах, окружающих город, не покидало ее все дни пребывания в Кабуле. Анну Георгиевну и других матерей принял президент Республики Афганистан Над-жибулла. Большой, красивый человек, на лице которого лежала печать какой-то внутренней драмы, слушая маму советского солдата, не скрывал своего потрясения, обещал помочь в поисках Володи. Но едва ли он мог что-то сделать в стране, где развивались трагические события.

Анне Георгиевне исполнилось там шестьдесят лет. Она забыла о дне рождения, забыла обо всем, кроме главного и самого важного в ее жизни: здесь, в Афганистане, ее сын, которого она должна спасти. Поздравил посол Советского Союза в Республике Афганистан Борис Пастухов, подаривший ей настенные часы, которые и сегодня висят в ее квартире. С букетом цветов и в полной парадной форме одним из первых пришел к ней военный атташе. Почти все сотрудники советского посольства побывали у Анны Георгиевны в тот день.

По-восточному щедро одарил ее Наджибулла. Нет, не случайно она увидела на его лице печать трагедии. Когда потом по телевизору она увидела кадры жестокой расправы над ним, то сердце содрогнулось от ужаса.

Покидая Афганистан, русские женщины оставили материнское послание сыновьям, томящимся в плену. Послание, которое наши дипломаты обещали передать в лагеря оппозиции, где находились советские военнопленные: «Дорогие, милые, золотые наши дети! Сейчас мы здесь, в Кабуле. Ищем вас. Сердце надрывается за неизвестную вашу судьбу. Откликнитесь, не бойтесь ничего. Здесь вас ждут и любят. Дома без вас пусто. Возвращайтесь, давно уже вышла амнистия. Горе подорвало наше здоровье. Ждем вас, дорогие сыночки».

Через некоторое время, уже в Москве, доведется Анне Георгиевне побывать и на пресс-конференции, которую проводил Бархануддин Раббани - лидер Исламского общества Афганистана, ставший впоследствии президентом Исламского государства Афганистан.

Она знала: именно ему в годы афганской войны подчинялся Ахмад Шах Масуд, в руках одной из группировок которого находился Володя. Военный журналист полковник Александр Олийник, который принимал деятельное участие в судьбе Володи, добился встречи с Раббани, но тот уверял его, что не имеет в своем распоряжении пленных советских солдат.

Шел ноябрь 1991 года. Переговоры Раббани с руководителями СССР и РСФСР фактически были сорваны. Через месяц не стало Советского Союза, солдатом которого был Володя Каширов... Да, мама попыталась обратиться к моджахедам, и они даже приглашали ее в один из московских ресторанов, не обещая ничего конкретного в поисках сына. Быть вместе с теми, в чьем логове столько мучений принял ее сын, не смогла...

В ноябре 2007 года мы встретились в Москве с полковником запаса Александром Олийником.

Долго говорили о Володе и его маме. Мы рассказали Александру Михайловичу о том, как живет мама солдата и как благодарна ему за то, что много лет он помогал ей найти сына.

За окном вьюжил зимний московский вечер, а мы говорили об афганской войне, о необыкновенной судьбе Владимира Каширова. «Если бы Володя мог, то обязательно подал бы весточку о себе», - с грустью говорил Александр Михайлович. Мы вновь перечитываем письмо Володи из Панджшера: «Мама, я ,твой сын Владимир, жив...» Пусть эти слова останутся для нее и для нас искоркой надежды.

http://forumsbkbkobra.fmbb.ru/viewtopic.php?t=373