kka2012

Рядом, отбрасывая длинную тень, ехала баронесса лю Ленх. Пальцы ее в кожаной перчатке то и дело непроизвольно сжимались в пустоте, будто ощущая знакомую, уютную тяжесть эфеса. «Ненасытный» мирно спал в ножнах у ее бедра, но Талагия чувствовала его сны — темные, липкие и беспокойные, словно отголоски далекой грозы.

По левую руку от волшебника ехал Трап, понурив голову. Вернее — то, что от него осталось. Облаченный в штаны из грубой мешковины — унизительный атрибут изгнания. Некогда гордая борода гнома, заплетенная в роскошные косы, была коротко острижена, а от длинного, звучного имени «Трапезунислатбарад» осталось лишь жалкое, щемящее душу «Трап», данное при рождении.

В центре колонны, с противным скрипом вдавливая колеса в грунт на добрых пол-ладони, тащилась тяжелая телега. На ней стоял сундук. Черное дерево, сплошь окованное матовой сталью, без единой щели, замочной скважины или даже узора. Что скрывалось внутри, знал один Рейстандиус. И выражение его лица не сулило ничего хорошего.

За поворотом показался мост, перекинутый через Серую Глотку. Жалкое зрелище — длинный, скрипучий остов, прогнувшийся под тяжестью лет и нерадивости здешних управителей. Доски, изъеденные сыростью, торчали во все стороны, словно ребра давнего утопленника, выброшенного на берег. Свинцовые воды реки внизу лениво и неумолимо перекатывались через пороги, издавая низкий, непрерывный гул, похожий на ворчание голодного орка. Воздух над водой струился холодной дрожью, пах тиной, гнилым деревом и тайной.

Северный тракт, эта упрямая артерия Империи, упирался в мост, будто в застарелую, ноющую рану. По ту сторону, в сизой дымке, укутавшей пологие холмы, лежал Ленх. Номинальные владения Талагии. Место, которое она уже почти забыла… и так старалась забыть.

— Десять минут! — голос волшебника разрезал усталую тишину. — Коней напоить, подпруги проверить. Кто задержится дольше — тому я лично буду отогревать окоченевшие задницы своим посохом. И поверьте, — он обвел взглядом каждого солдата, чтобы никто не усомнился в серьезности угрозы. — Это не то, что вам захочется повторить.

Легионеры, с облегчением выдыхая, принялись спешиваться. Лошади, почуяв воду, беспокойно зафыркали, потянувшись к реке. Трап, сгорбившись, словно под невидимой тяжестью, свалился со своего низкорослого мерина и тут же плюхнулся на придорожный валун, уставившись в землю. Казалось, он пытался пересчитать все свои заслуги и подвиги, перечеркнутые утратой имени.

Легат медленно, почти неохотно сошла с седла. Ноги заныли от долгой дороги, в спине засела тупая боль. Она бросила поводья ближайшему легионеру — тот поймал их с видом человека, привыкшего к бессловесному служению — и сделала несколько шагов к самому краю обрыва. Баронесса не решалась ступить на скрипучий настил моста, словно опасаясь, что тот не выдержит не только ее веса, но и тяжести мыслей.

Воительница уже почти забыла… старалась забыть. Там, за Серой Глоткой, была ее персональная пыточная – выстроенная из камня и пошлого флирта провинциального дворянства.

Талагия не ступала на землю Ленха с той ночи, когда сбежала. Свадьба еще не успела остыть — в огромном камине замка еще потрескивали поленья, а на дубовом столе, залитом вином и жиром, дымились остатки жаркого из вепря. Жирный Траутий, ее новоявленный супруг, уже сопел в опочивальне, предвкушая брачную ночь, потрясая отвисшим брюхом.

А она в подвенечном платье уже пробиралась по темным коридорам. В руке молодая жена сжимала не букет, а кинжал. Это был куда более весомый аргумент в пользу будущего счастья.

Служение Триумвирату оказалось спасением. Оно даровало не просто власть, а право дышать полной грудью. Свободу передвижения и законный повод не появляться в этих унылых холмах, забытых, казалось, даже самим Темнейшим.

Баронесса надеялась, что после ночлега в придорожном трактире «Еловая Шишка» они пронесутся через всю ненавистную провинцию за один день, не замедляя хода. Проскочить, как стрела, не задерживаясь, не оставляя ни следа, ни запаха. Не остановиться в замке — вот была ее единственная молитва. Видеться с супругом у посланницы особых поручений не было ни малейшего желания. Одна лишь мысль о его заплывших салом глазах-щелочках, липких от засахаренных фруктов пальцах и унылых, односложных разговорах о дорожающем вине и падении удоев вызывала у Талагии тошнотворный спазм, сравнимый разве что с видом разлагающейся туши на солнцепеке.

— Задумалась, легат? Или высматриваешь засаду в кустах? — Рейстандиус возник рядом бесшумно, словно тень от внезапно набежавшей тучи. Он не смотрел на спутницу; его выцветшие глаза были прикованы к противоположному берегу, будто он мог видеть сквозь сизую пелену тумана до самой северной границы Империи. — Сомнительное место для засады. Слишком открыто. Разве что тролль под мостом засядет. Или муженек, готовый снять портки.

Лю Ленх вздрогнула, вырванная из мрачных воспоминаний голосом волшебника. Она повернулась к магу, пытаясь отогнать навязчивый образ.

— Скорее всего, он уже объявил меня мертвой и уже подыскивает новую жену… — проговорила баронесса с напускной легкостью. — Или уже подыскал! Бедная женщина, кто бы она ни была…

Колдун, не удостоив ее ответом, запустил узловатые пальцы в складки своего просторного рукава. Оттуда, нарушая все законы пространства и здравого смысла, он извлек длинную, изысканно изогнутую трубку с чубуком из темной вишни. Магистр зажал ее в зубах, а затем чиркнул большим пальцем о воздух — с тихим, зловещим шипением на его кончике вспыхнул крошечный багровый уголек. Чародей прикурил, и едкая, пряная струйка дыма поползла в неподвижный полуденный воздух, смешиваясь с запахом хвои и гнилой воды.

— Ну что, легат, насладилась видами владений? — его голос прервал затянувшуюся паузу, на этот раз с легкой, язвительной ноткой. — Или все еще вынюхиваешь, не притаился ли за тем пеньком злобный муженек?

Талагия промолчала. Вместо этого она сделала несколько осторожных шагов по скрипучим доскам моста, остановившись у самого края. Взгляд ее утонул в свинцовых водах внизу, лениво и неумолимо перекатывающихся через подводные камни. Воздух над рекой был холодным, густым и вязким, словно студень.

Пальцы ее руки, повисшей над стреминой, разжались. Медяшка с профилем какого-то забытого императора выскользнула из ладони, сверкнула на мгновение в медовом свете угасающего дня и полетела вниз.

Но монета не упала с привычным звонким всплеском. Нет. Вместо этого раздался короткий, влажный шлепок. Словно монета упала не в воду, а на что-то упругое и живое.

Дымная спираль, вившаяся из трубки Рейстандиуса, замерла в воздухе. Маг медленно, с похрустыванием позвонков, повернул голову, и в его выцветших, всевидящих глазах мелькнуло редкое, неподдельное удивление.

— Ну-ну, — протянул наконец колдун, выпуская из ноздрей струйку едкого дыма. — Легат Триумвирата, гроза нечисти, платит дань речному троллю? Да я, кажется, окончательно ослеп! Или это новый секретный указ, о котором я, старый болван, не слышал — подкупать нечисть, а не рубить ее в капусту?

Баронесса обернулась. Ее лицо, освещенное косыми лучами, было спокойно и холодно, как вода в омуте под ними.

— Служба Триумвирату, магистр, научила меня кое-чему, — Голос лю Ленх был ровным, без малейшей дрожи. — Есть приказы. А есть — долг. И не всегда второе важнее первого. Мой приказ — доставить этот сундук, который больше похож на кусок свежего мяса, с коим мы пробираемся через стаю волков. Стычка с троллем могла бы задержать нас… или повредить мост. Су — дешевая плата за спокойствие.

Чародей хрипло рассмеялся. Дым вырвался из его ноздрей густыми клубами, словно дыхание пробудившегося древнего дракона.

— До боли знакомо! — он одобрительно качнул головой, и в глазах волшебника на мгновение вспыхнул огонек не то уважения, не то старческой усмешки. — Видишь ли, дитя мое, в этом и заключается главная разница между магистром и легатом. Магистр видит угрозу и изучает ее, дабы понять, как обратить ее себе на пользу или избежать с наименьшими потерями. Легат видит угрозу и рубит ее в капусту, не вдаваясь в философские тонкости. А ты… — он прищурился. — Ты начинаешь мыслить не как легат. Полезное, но весьма опасное качество.

Рейстандиус снова затянулся, и дым заклубился вокруг его седины серым нимбом.

— Только одно «но», — произнес маг, и его голос приобрел оттенок старческого, но нестареющего лукавства. — Твое медное подношение этот голодный увалень там внизу может счесть не данью, а… закуской перед основным блюдом. Заманчивым запахом жаркого, которое само пришло и село на сковородку.

Как будто в ответ на его слова, глубоко внизу, в темной воде, что-то забулькало. Что-то огромное и темное, едва различимое сквозь муть, медленно, лениво перевернулось, и на воду легла маслянистая, расплывчатая тень. Воздух вдруг потяжелел, стал влажным и густым, как кисель; запах тины и глубокой гнили ударил в ноздри, став почти осязаемым, невыносимым. Пальцы Талагии сами собой легли на шершавую обмотку эфеса «Хельгельдсвёрта». Ее глаза, сузившиеся до щелочек, были прикованы к воде, где уже расходились медленные, зловещие круги.

— Тогда, — тихо, почти шепотом произнесла лю Ленх. — Тогда основное блюдо принесет ему такое несварение желудка, что хватит на обе минуты остатка его никчемной жизни.

Но тень под водой, почуяв, быть может, незримую мощь мага, закаленную ярость воительницы и стальную дисциплину легионеров, медленно отплыла под сень плакучих ив, растущих у самого берега. Речной тролль, ощутив нечто большее, чем одинокий путник с монеткой, отступила в свою тину. На несколько мгновений воцарилась хрупкая, зыбкая тишина, нарушаемая лишь низким, непрерывным гудением воды, переливающейся через пороги.

— Вот видишь, — буркнул Рейстандиус, стряхивая пепел с чубука через перила моста. Пепел исчез в темноте, не долетев до воды. — Даже тролли, в редкие дни просветления, когда звезды встают определенным образом, а ветер дует в нужную сторону, понимают язык разума. Правда, обычно они предпочитают язык стали.

Мост, подрагивая и поскрипывая на все лады, жалобно протестовал под тяжестью всадников и неподъемной телеги, словно живое, издыхающее существо. Казалось, еще одно неверное движение, еще один шаг — и древние, трухлявые балки сложатся с последним стоном, отправив весь отряд в холодные, свинцовые объятия Серой Глотки, чтобы затем, когда-нибудь, выплюнуть их обглоданные, белесые кости на отмелях у Таррататского моря.

Но балки, скрепленные чьим-то давним забытым заклятьем или просто слепой удачей, выдержали. С последним отчаянным скрипом, похожим на всхлип, колесо телеги перекатилось с прогнивших досок на грязь Северного тракта. Они ступили на землю Ленха.

И воздух переменился мгновенно. Он стал еще тяжелее, приторно-сладким от запаха перезрелой падали где-то в чащобе, с густой примесью хвои и гнилой воды. К этому коктейлю примешался новый, едкий, до боли знакомый Талагии и оттого еще более тошнотворный — запах печного дыма, перегорелого животного жира, кислого, забродившего эля и немытых тел.

— «Еловая шишка», — без тени радости или ностальгии констатировала посланница Триумвиров, всматриваясь в прогалину меж вековых, угрюмых елей. — Последний оплот цивилизации перед дикостью. Или первая ее лачуга. Смотря с какой стороны посмотреть.

Трактир и впрямь походил на шишку, которую пнул сапогом раздраженный великан. Низкое, приземистое, корявое строение из почерневших от времени и непогоды бревен, вросшее в землю почти по самую соломенную крышу, с которой свисали клочья зеленого мха. Из кривой, покосившейся трубы валил жирный, ленивый дым — тот самый, что висел над лесом удушающим покрывалом. Крошечные, подслеповатые оконца, больше похожие на бойницы, светились тусклым, маслянисто-желтым светом, сулящим не столько отдых, сколько быстрое забвение на дне глиняной кружки с мутной бурдой.

Легионеры, почуяв скорый привал, негромко переговаривались, заметно оживились. Лошади дружно фыркали, учуяв смутный, но волнующий запах овса и стоялой воды из придорожной канавы.

— Ну что, легат? — колдун подъехал рядом, и его трубка бесследно исчезла в складках рукава. — Готовь монетку для домового. Или для трактирщика. По моему опыту, это, как правило, одно и то же лицо. Только у трактирщика морщин побольше, а золота поменьше.

— Я предпочту потратить последние силы, чтобы проскакать мимо этой дыры, не останавливаясь, — буркнула Талагия, но уже беззлобно, смиряясь с неизбежным.

Усталость, копившаяся за долгие дни пути, брала свое, тянула к земле тяжелее любых лат.

— Силы тебе еще очень и очень понадобятся, дитя мое, где-то там, на севере, — старик хрипло рассмеялся. — Там, где нет хорошего вина и жареного мяса. Тамошних викингов кормят вороньим паштетом и поят забродившей мочой медведя. Насколько помню, они называют это «медовуха». Так что советую насладиться прелестями имперской кухни, пока есть возможность. Пусть даже это будет кухня «Еловой шишки».

Трап, ехавший позади телеги, горько хмыкнул.

— Имперская кухня... — проскрипел гном. — Последний раз, когда я ел в подобном «заведении», у меня потом три дня изо рта пахло, будто я лизал подметки у пьяного кобольда. А из желудка доносились такие звуки, что соседи стучали в стену, думая, что у меня в комнате подыхает прокаженный гоблин.

— Воздержись от подробностей, изгнанник, — поморщился Рейстандиус, косясь на карлика. — Ты портишь мне аппетит. А это, на минуточку, уже попахивает преступлением против служащего Магистерия.

На АТ главы публикуются чуть раньше: https://author.today/work/486112

Не раз уже говорил, что против того, чтобы доверитель присутствовал в заседании - суд приобретает непредсказуемый характер. Здесь - аналогично.

Судья обязала обеспечивать явку истца... и тут стоит отметить, что некогда она была прописана в Челябинске, но была снята с регистрационного учета (я так понимаю - по суду, потому что в паспорте нет штампа о выписке), давно живет в Екатеринбурге, но не прописана там. Вообще нигде не прописана.

Судья спрашивает адрес у девушки... она отвечает: г. Екатеринбург... но улица и номер дома/квартиры - Челябинские. Все напряглись. Потому что в этом случае суд должен был бы проходить в Екатеринбурге. Пришлось ее поправить - г. Челябинск.

В итоге суд вынес решение... взыскать задолженность по договору оказания услуг - порядка 500к, но отказать в признании отношений трудовыми.

Как же так? Как же слова директора на записи о том, что они "покупают 8-часовой день оказания услуг", графики оплачиваемого отдыха, графики неоказания услуг по болезни? Подчинение внутреннему трудовому распорядку?

Да пофигу! Нет трудовых отношений - и все тут.

Ощущения остались сложные. С одной стороны - не признали отношения трудовыми, т.е. не взыскали компенсацию за неиспользованный отпуск, моральный вред, неустойку по ТК.

С другой стороны - подписанных актов у девушки нет, если б вышли с требованиями взыскания задолженности по договору оказания услуг - пришлось бы доказывать, что услуги оказаны. Плюс суд был бы на чужой территории - в Нижнем Новгороде, пришлось бы оплатить госпошлину.

Не могу назвать результат ни победой, ни поражением. Скорее - ничья.

Возьмем, к примеру, великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. «Все смешалось в доме Облонских». Написано без «ё». И что же? Фраза, призванная описывать хаос, сама становится его жертвой. «Всё смешалось» — это крах миропорядка, трагедия. «Все смешалось» — это, быть может, всего лишь слуги перепутали вилки и ножи. Неужели мы позволим величайшим смыслам нашей литературы тонуть в этом зыбком болоте омографов?

Буква «ё» — это акт интеллектуальной доблести. Это вызов, брошенный набирающему обороты маховику упрощения, этой удобной, но губительной лени мысли. Общество, последовательно отказывающееся от «ё», подобно организму, добровольно отключающему свои рецепторы: оно перестает чувствовать тонкие различия, предпочитая им грубые и размытые контуры. Мы начинаем говорить и думать приблизительно, а значит — и жить приблизительно. Исчезает чёткость намерений, ясность решений, определённость моральных выборов. Всё становится «как бы» и «вроде». Всё, кроме проблем, порожденных этой неопределенностью.

Некоторые утверждают, что контекст всё прояснит. Но разве можем мы, творцы и хранители речи, перекладывать ответственность на молчаливого и не всегда внимательного бога Контекста? Это сродни тому, как архитектор, ленясь сделать лестницу удобной, скажет: «Пускай жильцы сами учатся прыгать». Нет, долг творца — обеспечить ясность. Долг хранителя — блюсти её.

Таким образом, употребление буквы «ё» трансформируется из сугубо орфографического правила в этический императив. Это скромный, но несгибаемый жест сопротивления против тотальной энтропии, против сползания в вавилонское столпотворение, где уже никто никого не понимает, ибо каждый слышит лишь то, что хочет услышать, ибо слова лишились своего стержня, своей квинтэссенции.

Поставьте две точки над «ё». В этот миг вы совершите не грамматическое, а почти магическое действие. Вы не просто напишете букву. Вы утвердите необходимость точности в мире приблизительности. Вы подтвердите, что смысл — не условность, а драгоценность, требующая защиты. Вы установите малые диоптрии на зрении языка, и он, прояснившимся взором, вновь сможет разглядеть разницу между «нёбом» и «небом», между «осёл» и «осел», между «совершенным» и «совершённым».

Вы впустите в текст крошечную толику невозмутимого порядка. Одно малое, но точное действие способно изменить траекторию больших и сложных систем. Возможно, однажды, усердное и всеобщее употребление буквы «ё» станет тем самым взмахом крыла бабочки, что приведет к ясности не только наших текстов, но и наших мыслей, а в конечном счете — и наших поступков.

Ибо всё начинается со слова. И всё должно быть в нём ясно.

Ок, подготовил девушке исковое, она отправила его в суд...

И перед предварительным заседанием у нее начался мандраж. Как будет? Что будет? Взыщут ли?

А тут дело - сплошная механика. Организация задолженность признает, вот гарантийное письмо, какие шансы, что суд откажет в удовлетворении иска? Околонулевые! Вопрос в том, как сильно порежет неустойку, но даже в худшем случае то, что она заплатила за услуги - вернут.

От организации на суд никто не явился, на втором заседании - вынесли решение. Ей были должны что-то около 150 т.р., а с неустойками, штрафами, моралкой, суд взыскал больше 400 т.р., точнее не вспомню.

Все, девушка ждет, когда суд изготовит решение в окончательной форме, потом - пока оно вступит в силу...

Заседание было в мае, а в июне она мне отправляет ссылку на новость - возбуждено уголовное дело, мошенничество, эта организация брала деньги и не оказывала услуги - общая сумма ущерба под 1,5 миллиарда.

Понятно, что свои 400к с таким раскладом она не получит уже никогда.

А как это просчитать - шансы не только получить решение суда, но и деньги по этому решению? Да никак! Потому что - вот, есть вся такая положительная организация с многолетней историей, которая работала на репутацию только для того, чтобы собрать достаточно бабла и раствориться в тумане международного розыска...

Мои художественные произведения в текстовом формате - https://author.today/u/kka/works

Включая новый сборник "Байки из жизни: Юридические истории 5", который пока в процессе написания, находится ЗДЕСЬ. "Юридически ликбез" в виде, доступном для скачивания, находится ТУТ. "Быть юристом" дописана до конца и доступна для скачивания ТАМ.

Мои аудиокниги - https://rutube.ru/channel/50219043/

Я на Бусти: https://boosty.to/kka2012

Хотелось бы сделать алаверды тем авторам на Пикабу, кто рекомендует меня, это @IrinaKosh, @Balu829, @PyirnPG, @MamaLada, @SallyKS

- Так у вас из живота нож торчит!

- О! Спасибо, доктор! А то я второй день колбасу руками ломаю...

Если начать клиента допрашивать, припоминая все, о чем прошлые клиенты умолчали - это будет опросник на 100-200 пунктов. К тому же, если так начать разговаривать с адекватным человеком - он встанет и уйдет, с той мыслью, что тут совсем какие-то идиоты, раз столь детские вопросы задают.

Вот недавний случай, когда человек намеренно скрыл относящиеся к делу факты.

Обратился гражданин с элементарным вопросом: взыскать долг по договору займа. Вот договор, вот выписка из банка как доказательство, что был осуществлен перевод заемщику.

Есть маленький затык - прошел срок исковой давности, что существенно уменьшает шансы успешного взыскания, но, опять же, далеко не каждый ходит в суд, чтобы заявить о пропуске срока, кто-то считает, мол, в суде ж там не дураки сидят - они разберутся. А срок исковой давности, напоминаю в сотый раз, применяется только по заявлению стороны!

Ладно, отправил исковое в суд. На первое заседание ответчик не явился, суд решил истребовать адресную справку, второе заседание произошло очень нескоро - судья ушла в отпуск, здесь выяснилось, что ответчик сменил адрес - дело ушло по территориальной подсудности, это еще плюсом три месяца.

Наконец-то мы встретились в суде. Я и ответчик. Ответчик принес решение о признании его банкротом почти три года назад... но это еще полбеды, можно было б списать на то, что не все кредиторы были уведомлены... хрен вам там! Мой клиент мало того, что был включен в реестр кредиторов, еще и какие-то копейки получил!

Суд прекращает производство по делу.

Первым делом, покинув здание суда, звоню клиенту:

- Как бы не стоило сказать, что должник давно банкрот?

- Так там же копейки от него пришли! Он же полностью не рассчитался!

- Так он больше и не рассчитается, потому что он - банкрот!

- Это что это означает? Что он никогда долг не вернет?

Я не передам все то возмущение, всю ту ярость... даже, скорее - праведный гнев, что были в тоне клиента.

И здесь я согласен - установить, банкрот должник или нет - дело пяти минут, но должен же быть хоть какой-то намек от клиента на то, что должник ушел в банкротство. Более относящегося факта к делу о взыскании задолженности попросту быть не может!

А он знал и молчал!

ЗЫ: т.е. умолчав о банкротстве и о том, что часть долга уже получена, истец пытался обвести вокруг пальца и меня, и систему.