«Хуадад-Сьюрэс» — это история о юном воре и талантливом заклинателе огня; о наемниках-варварах из проклятого Богами народа; о городе, окутанном паутиной преступности; и о кровавом душегубе, Мяснике из Хуадад-Сьюрэс. Криминальное фэнтези, изданное и проиллюстрированное по вкусу автора.
«Я читатель — я так вижу» — это творческий проект, в котором приняло участие более сотни художников с разными стилями и опытом. Каждый иллюстратор работал с небольшим отрывком, не получал авторских правок и не знал о мире или героях большего, чем было сказано в книге до присланного ему фрагмента.
«Хуадад-Сьюрэс. Я читатель — я так вижу» — это специальное издание романа с восьмьюдесятью иллюстрациями, на которых одни и те же герои могут и будут выглядеть совершенно по-разному. Ведь истинный образ персонажа всегда тот, каким вообразил его читатель.
Из школьного курса обществознания вы наверняка помните термин «социальная стратификация» – разделение людей на определённые группы по имущественному или иному признаку. Другими словами, это такая пищевая цепь общества, его иерархия.
Любое общество имеет то или иное разделение людей внутри него, основанное на связях людей с ресурсами этого общества. Кроме коммунистического – основа классового неравенства есть частная собственность на средства производства, долой буржуазию!
А впрочем, продолжим..
Ацтекское общество, как и, наверное, большинство обществ мира всех времён и народов, можно разделить на две группы классов: знать пипильтин (pipiltin, в ед.ч. – пилли, pilli) и простолюдины масеуалтин (macehualtin, ед.ч. – macehualli, масеуалли):
Ацтекская пирамида неравенства
А теперь по порядку сверху вниз, по лестнице храма социальной стратификации. Из князи, что называется, в грязи.
Тлатоани
Слово «тлатоани» (tlatoani) буквально означает «тот, кто говорит», «оратор». Вершиной всего ацтекского айсберга и по совместительству мэром Теночтитлана был уэй тлатоани (huey tlatoani) - «великий оратор». В других городах тоже были мэры – просто тлатоани.
В кодексах тлатоани изображались с короной-диадемой сидящими на троне: обычно это приподнятая относительно остальных платформа или плетёный стульчик, на которых лежат символы правителя: шкура ягуара и/или тростниковая циновка / Кодекс Мендоса
Тлатоани (как мэры на местах, так и император в столице) в своих масштабах был и швец, и жнец, и на дуде игрец (на то он и правитель): собирал дань с подвластных земель, организовывал защиту владений и собирал военные походы, следил за безопасностью жителей, санитарией, должной работой рынков, школ и судов, а также был верховным судьёй. Обязательно тлатоани посещал все религиозные обряды и участвовал в них, следил за правильностью их проведения.
На приёме у правителя / Флорентийский кодекс
Но прежде всего тлатоани – это голос народа, дипломат. А уэй тлатоани вообще считался голосом Тескатлипоки и проводником его воли в этом мире, человеком божественного происхождения. В обществе уэй тлатоани все остальные находились исключительно в простых одеяниях, голова опущена, смотреть нельзя. Император передвигался в роскошном паланкине, а если всё-таки приходилось спешиться, то высокие лорды подметали перед ним путь и клали одежды на шаг ноги – чтобы не дай Тескатлипока ему соприкоснуться с землёй.
Власть, само собой, передавалась по наследству. Но не просто старшему сыну – целый совет аристократов, имеющих родство с почившим правителем, решал, кто займёт трон: брат, сват или третий справа кузен.
Сиуакоатль
Вторым после уэй тлатоани был «женщина-змея» – сиуакóатль (cihuacoatl). Эта должность названа, очевидно, в честь богини Сиуакоатль – богини Земли, урожая и деторождения, а ещё и войны.
Кодекс Дюран
Двое знатных господ в дорогих одеждах - это сиуакоатль (слева) и тлатоани (справа) присутствуют при освящении жертвенного камня. Маленькие рисунки будто чёрной ручкой - это указания: слева женщина-змея (что и изображено), справа - Ашаякатль, или "Лицо воды".
Это что-то вроде премьер-министра, который помогал императору в повседневных делах. Ему подчинялись финансы, взаимодействия с армией (назначения/увольнения), он также был верховным судьёй. И в целом выполнял функции тлатоани, когда тот был недоступен (ушёл воевать, например). Также как и уэй тлатоани, сиуакоатль участвовал в религиозных праздниках и ритуалах – например, в праздник Земли и урожая он олицетворял богиню Сиуакоатль.
По значению в политической жизни ацтеков сиуакоатль занимал второе место после уэй тлатоани. Нужно ли говорить, что и доходы правой руки императора уступали только самому императору.
Жрецы
Разумеется, любой жрец, или тламакаски (tlamacazqui), тоже считался аристократом, хотя он мог быть как знатного происхождения, так и быть простым парнем из деревни. Однако только потомственные «дворяне» могли стать Кетцалькоатль тотек тламакаски и Кетцалькоатль тлалок тламакаски (Quetzalcoatl totec tlamacazqui и Quetzalcoatl tlaloc tlamacazqui соответственно) – верховными жрецами Теночтитлана, коих было двое: первый был главой культа Уицилопочтли, второй – Тлалока. Рабочие кабинеты у них были на вершине Темпло Майор. Самым верховным из верховных был, разумеется, сам уэй тлатоани – правительство и религия у ацтеков шли рука об руку.
Чтобы дослужиться до верховных жрецов, нужно было пройти путь от ученика через обычного тламакаски, который допускался до участия в подношениях богам, до ранга тленамакак (tlenamacac – жрец огня, осуществляющий жертвоприношения). Далее оставалось только получить ранг верховного жреца. К слову, женщины тоже могли стать жрецами – сиуатламакаски (cihuatlamacazqui). В основном они обучали девочек в школе или принимали участие в некоторых праздниках в честь богинь, а участвовать в жертвоприношениях им не позволялось.
Кодекс Мендоса
1) Тламакаски, подносящий благовония, с учеником; 2) Тламакаски, заведующий школой кальмекак; 3) Тламакаски, подметающий храм (или дающий указание делать это); 4) Тламакаски (справа) и его ученик (слева) наказывает нерадивого ученика (в центре) шипами агавы.
Путь религии начинается ещё в детстве – в школе для знати, кальмéкак (calmecac), детей учили по трём специальностям: жрец огня, жрец для участия в подношениях или воин. В кальмекак принимались только дети элиты, однако наиболее одарённые дети простолюдинов тоже могли сюда попасть.
Среди предметов - только профильные для будущей профессии: музыка, танцы (всё, естественно, ритуальное), как правильно общаться с богами, как правильно проводить ритуалы и церемонии. Само собой, обучались и ораторскому искусству: настолько важным был этот предмет, что неуспевающие дети должны были пускать себе кровь шипами агавы (самокровопускание, к слову, тоже было неотъемлемой частью множества обрядов).
Интересное описание жрецов даёт один из испанских летописцев, рассказывая о первом посещении храмового комплекса Теночтитлана:
На них были чёрные накидки, словно рясы, длиной до самого пола. Некоторые были в капюшонах, какие носят монахи, а волосы их были настолько длинные, что доставали до пояса или даже до колен. Волосы были в крови и так запутаны, что не распутать. Уши были изрезаны в результате самоистязания. От них воняло серой и мертвечиной...
Остальная знать
Среди знати выделялись два уровня: высокие лорды тетекУтин (tetecuhtin, ед.ч. – текутли, tecuhtli, уже знакомое нам слово «господин») и остальные обычные аристократы пипильтин.
Основой ацтекского общества были кальполли (calpolli - «большой дом») – группа семей, связанных родством или проживающих долгое время на одной территории. В современных терминах это можно перевести как район. Во главе каждого кальполли стояи тетекутин, которым власть, земли и титул давались самим тлатоани (в Теночтитлане – уэй тлатоани), хотя впоследствии следующего текутли избирали на совете знати кальполли - теккалли (teccalli).
Военачальники-аристократы: генерал, высший генерал и два капитана. У всех свои названия, одежды и регалии - военку рассмотрим в другой раз / Кодекс Мендоса
Тетекутин могли быть землевладельцами, судьями, военачальниками. Жители кальполли платили налоги в пользу и тлатоани, и текутли (а сам он налоги-то не плати-ил).
Именно тетекутин имели прекрасный суффикс –цин (-tzin), добавляемый к своему имени для большей важности. К тому же они были именно обязаны носить наиболее модную и дорогую одежду.
Пример одежд высокого лорда - изображение Несауальпилли ("Постящийся принц"), тлатоани Тескоко / Кодекс Обен
Была ли возможность у простолюдина когда-нибудь войти в мир роскошных домов и какао-бобов? Нет – только дети аристократов считались аристократами, как по мужской, так и по женской линии. Это работало даже если только один родитель был знатного происхождения.
Чуть ниже тетекутин стояли пипильтин, которые не были настолько приближены к уэй тлатоани, но в целом считались аристократией.
К преимуществам элиты относились: возможность неплохо очень иметь три жены (или больше – сколько сможешь содержать), ходить в кальмекак, собирать налоги в натуральной форме с простого народа, жить в красивых больших домах, а также красивый шмот и украшения, лучшая еда, драгоценности – в общем, все блага цивилизации.
Простолюдины
А что же остаётся обычному люду? Народ в смысле «не элита» назывался масеуалтин. В это понятие входили торговцы, ремесленники, крестьяне – в общем, рабочий класс, производящий те блага и услуги, которыми живёт аристократия. Я, масеуалли, человек простой - если отечество позовёт на войну – пойду, скажет «работай» – буду работать.
Жили они в кальполли: в каждом проживала группа семей, относящихся к одному господину, и занимались эти семьи в основном одним видом труда. В каждом районе даже мог быть свой храм и покровительствующий бог. В Теночтитлане, например, было около 80 кальполли, образующих четыре главных квартала.
Сцены из повседневной жизни: ремесло, сбор урожая, рыбалка, совместная трапеза / Флорентийский кодекс
У каждой семьи мог быть в собственности участок земли с домом, который переходил по наследству. Надо оговориться, что владельцем всех земель на самом-то деле был, конечно, уэй тлатоани, который великодушно пожаловал часть их своим тетекутин, а те, в свою очередь, вручили их в пользование обычным работягам. Из жителей кальполли выбирали кальполлека (calpollec), который пожизненно ведал всеми участками на районе.
Масеуалтин в большинстве своём выполняли различные работы для своего текутли: мужчины работали на земле, женщины пряли, оба пола были прислугой в доме. При этом семьи, живущие в кальполли, работали посменно каждые несколько недель. Но прежде всего они должны обеспечивать своего господина регулярными взносами в натуральной форме (налоги, иными словами): это мог быть хлопок (куачтли, cuachtli – как и какао-бобы, хлопковая ткань тоже выполняла функции денег), еда или иные товары, производимые тем или иным домохозяйством.
Вся эта барщина и оброк назывались одним словом текитль (tequitl). Напомню, что барщина – это труд крестьянина на поле господина, а оброк – дань в натуральной или денежной форме. Отдельным видом повинности была воинская (у ацтеков не было регулярной армии, и войско собиралось под каждый военный поход) и, скажем так, проектная (при масштабном строительстве привлекался обычный люд). Поэтому не было отдельного класса "воины" - ими могли быть как аристократы, так и обычные жители.
Дети мещан тоже посещали школу, но другую – телпочкалли (telpochcalli). И здесь, и в кальмекак мальчики изучали религию или военное дело, а девочки – религию или разные девочковые занятия, чтобы стать хозяйками. Различие было в глубине обучения.
Торговцы
В обширном классе масеуалтин выделяется подкласс почтека (pochteca) – торговцы, которые могли сколачивать огромные состояния. Это не обычные торговцы на рынке, а очень важные для ацтекской красивой аристократической жизни дельцы, с которыми император обращался как с элитой.
Всё дело в том, что почтека путешествовали на многие километры от Теночтитлана для оптовой закупки ценнейших товаров: перьев кетцаля, янтаря и всего такого – в том числе лично для тлатоани. Погибший в экспедиции почтека отправлялся прямиком к Богу Солнца как павший воин. Правда, формально элитой они все равно не были - в них не было голубой крови.
Торговцы и их товары - драгоценности из золота, перья экзотических птиц и даже шкура ягуара / Флорентийский кодекс
Помимо почтека было ещё одно интересное сословие торговцев - остомека (oztomeca), или настоящие шпионы! Они должны были внедряться к соседям и разведывать их военный потенциал, а также какие интересные экзотические вещички у них имеются.
Здесь должно было быть изображение остомека, но они такие скрытные!
Может показаться, что все эти ребята были в шоколаде: при деньгах и власти, около-элита. Однако с большой силой приходит большая ответственность – император не дурак и всё продумал. Чем больше зарабатывали почтека, тем больше им нужно было платить в налогах. После удачного похода торговцы должны были закатить пирушку – и чем дальше, тем масштабнее, а то и включая жертвоприношения.
Рабы и безземельные
Ниже обычных крестьян были только безземельные крестьяне, майеке (mayeque) да рабы тлакотин (tlacotin, букв. «купленные», ед.ч. – тлакотли, tlacotli). Майеке не имели своей земли и работали на землях знати, при этом считались свободными людьми. Около 30% населения составляли именно майеке.
А вот тлакотин – ну, это рабы. Рабом можно было стать разными способами: проиграться в хлам в азартные игры, совершить какое-нибудь преступление (обычно кражу) или быть захваченным в сражении. Однако рабство не передавалось по наследству, а рабы могли вступать в брак, иметь детей и даже владеть собственностью! Теоретически раб мог быть у любого ацтека, но фактически ими располагали только знатные люди: ведь рабов нужно одевать и кормить.
Ещё люди в трудную годину могли продать в рабство самих себя или своих детей. Продать в рабство – значит получить за это что-то, на что потом можно какое-то время жить, а потом уже приняться за работу у нового хозяина. Но перепродать раба без его согласия было невозможно (если только тот не безобразничал – тогда он мог оказаться на рынке рабов). Женщины-рабы могли вполне стать любовницами хозяев и считались неплохим дипломатическим подарком.
И что, неужели у людей нет никаких социальных лифтов?
Их два – военка и религия. Крестьянин, к примеру, мог пойти на войну и захватить там достаточное количество пленных (именно этим и измерялись заслуги воина) - элитой он не становился (хотя в определённый период развития ацтекской цивилизации и это работало), но получал почести и льготы, а ещё личный участок земли и звание куаупилли (cuauhpilli) - «господин орёл» или воин-орёл. С религией аналогично – дослужиться до жреца было возможно, но аристократом от этого не станешь.
Итак, таков круговорот человека в ацтекской цивилизации.
"А где, собственно, торт?" - спросите вы. Коржи - это рабочий люд любого ранга, плотная основа, на которой всё держится. Крем - это знать, сливки общества. Сверху полита религиозная глазурь, розочки из взбитых сливок - жрецы. Ну и вишенка в центре - это, конечно, тлатоани. М-м-м!
Спасибо за внимание! Если материал вам понравился, вы можете поддержать канал по ссылке. Буду очень рад вашей поддержке!
Принудительная эвакуация автомобиля - процедура сама по себе неприятная для любого автовладельца, поскольку несет в себе в том числе непредвиденные материальные расходы. Порой бывает так, что машину эвакуируют, но оснований для этого нет или владелец автомобиля, например, находится рядом. Должен ли автовладелец при этом платить, должны ли машину ему вернуть по требованию?
Солдат не только убивает, он готов и сам умереть. Но есть миллионы и миллионы, которые, не умирая, не зная близости смерти, ежедневно - одни трудами, другие помыслами, третьи безразличием - участвуют в убийстве. Это - тыл. Тыл отравлен безнаказанным убийством, безответственной злобой. Он одурманен сознанием своей безопасности, животной радостью жизни, жаждой легких утех. Он развращен чтением рассказов о боях у уютного камина, дешевым патриотизмом и быстро текущими деньгами. Страшной болезнью заражены все классы и все возрасты. Ребята наслаждаются игрушкой, которая изображает повешенного немца. Старики бредят штыковыми атаками. Мирные рантье увлекаются спекуляцией. Дочери фермеров бегут в города, на заводы - «крутить» снаряды, - зарабатывают 20 франков в день и покупают пышные шляпы. Тыл лицемерно шепчет: «Когда же кончится эта война?» Но на деле он наслаждается ею. Он не понимает, что огонь не знает границ, что злоба, раздуваемая изо дня в день, может охватить весь мир; что не сегодня - завтра тыл может стать фронтом.
II
Есть громадные дома в Париже. Тысячи людей в них трудятся день и ночь. Скрипят перья, стучат «Ундервуды», гудят ротационные машины. Это - лаборатории, где разводят самых опасных микробов лжи и ненависти. На домах горделивые надписи: «Матэн», «Журналь», «Эхо-де-Пари». Каждый француз за одно су приобретает очередную порцию искусно выработанного яда.
Вот предо мной собрание сегодняшних газет. В «Эхо-де-Пари» с восторгом рассказывают, как после отступления немцев, найдя вокзал покрытым человеческими испражнениями, комендант заставил пленных очистить его без метлы, руками: «Пусть помнят запах своих соотечественников». «Матэн» мало ужасов войны. Газета печатает фотографию обыкновенного штыка-пилы сапера, с подписью: «Зазубренные штыки, употребляемые всеми бошами для нанесения особенно мучительных ран». На второй странице - донос: в таком-то городе жители приносят пленным папиросы - «стыдно». В «Журналь» некий профессор предлагает «русским друзьям» постараться взять Кенигсберг, срыть старый замок и поставить столб с надписью: «Срыт в память уничтожения Реймского собора». О гибели базилики он говорит отнюдь не со скорбью, но со злорадством: вот, мол, на что способны «боши»… Наконец, «Пти Журналь» печатает статью о каком-то особом запахе, присущем всем немцам. И это все за один день…
Недавно «Матэн» вышел с подзаголовком: «Русские в пяти переходах от Берлина». Часов в пять журналисты распределяют между собой описание боев «от специальных корреспондентов»: «Вы, мой друг, на этот вечер съездите во Фландрию, а вы будете ночевать на миноносце у Дарданелл». В кабинетах редакции, подсчитывая строки, «очевидцы» измышляют победоносные статейки.
Офицеры и солдаты не верят газетам, больше того - они ненавидят их. Читают охотно только объявления и хронику - то, что напоминает им о мирной жизни. Крестьяне, лавочники, женщины читают и верят, - верят, что война прекрасна, что стоит повесить Вильгельма и восторжествует правда, что все немцы - звери и что каждому солдату («пуалю») доставляет истинное удовольствие проткнуть штыком дюжину врагов. Верят - потому что хочется верить; от этого еще уютнее беспечному тылу.
III
Помню маленького редактора из Гренобля, пробравшегося на английский фронт. Он смертельно боялся далекой канонады, и его нельзя было уговорить дойти до штаба дивизии. Потом он описал все так, будто сам участвовал в боях и даже выгнал откуда-то германцев. Этот хвастунишка - истинный Тартарен, - дойдя до места прошлогодних битв у Сан-Назарета, заявил, что увезет домой череп немца. Он поставит его на камин и будет щелкать по носу. Он взял череп. «А что, если это француз?» - спросил кто-то. «О, спи спокойно, великий герой», - воскликнул журналист, положив череп на место.
Один итальянский корреспондент долго добивался, чтобы ему разрешили присутствовать при казни шпиона, а добившись, в восторге, за стаканом вермута рассказывал:
- Этот негодяй имел наглость до последней минуты сохранять спокойствие.
Были корреспонденты из Южной Америки в очень пестрых галстуках. Они скучали и очень заботились о том, чтоб от ветра не пострадал их цвет лица. Один аргентинец, пробираясь между трупов, сказал мне:
- Ужасно скучное занятие!.. Скажите, вы не пробовали новые духи Герлэн?
Испанцы поражались, как это до сих пор не прогнали немцев?
«Вот, если бы мы…»
Пожалуй, лучше всех были американцы - в них хоть сохранялось истинное любопытство. Раз в автомобиль, в котором ехал корреспондент-швед, попал маленький осколок снаряда. Легко контуженный, швед очутился на земле. К нему подбежал, ехавший сзади в другом автомобиле, американец и, не помогая приподняться, не спрашивая об его состоянии, сразу вынул записную книжку:
- Скажите, пожалуйста, что вы почувствовали в тот момент, когда снаряд разорвался?
IV
Они даже из войны ухитрились сделать забаву.
- Ах, чепец сестры милосердия так идет мне!..
Сколько новых предлогов для флирта.
- Милый Поль, завтра интимное «матинэ» в пользу ослепших солдат.
Сколько веселых игр - можно обратить в католичество негра, навестить в госпитале очаровательного капитана, в приятном обществе, перебирая все сплетни, повязать немного какие-то - вот смешное слово - «набрюшники». Занятно, и все смотрят с уважением:
- Они - истинные патриотки, они так любят Францию.
Прежде всего они - сестры милосердия, утешительницы наших бедных «пуалю». На фронт их не пустили, зато они кинулись во все тыловые госпитали. Конечно, грязные работы не для них - это сделают и служанки. Нет, они призваны врачевать души. А для этого, тихонько от доктора, они пичкают тяжело больных конфектами, докучают раненым душеспасительными беседами и флиртуют с сенегальцами. Врачи их ненавидят, солдаты отмахиваются от них, как он назойливых мух, но они неутомимы и неистребимы.
В большом госпитале, в Париже, лежат тяжело раненые. Патронесса, маркиза О., устраивает завтра литературно-вокальное утро «для выздоравливающих». Правда, выздоравливающих во всем госпитале человека два-три, остальные бредят и мечутся в жару, но зато придет столько блестящих юношей из всяких «ведомств»…
- Madame, - решительно заявляет старший врач, - музыка очень тревожит больных. Потом завтра у нас две операции: проносить через зал невозможно. Вам придется отменить ваше «утро».
- Нет, нет. Это совершенно невозможно, - ведь я же разослала все приглашения.
Они - добрые католички. Говорят раненым:
- Кто завтра пойдет на мессу, получит отпуск в город на весь день.
А вольнодумцев ангельским голосом вразумляют:
- Вы, Либон, можете, конечно, не идти. Кстати вы совершенно здоровы, и я попрошу врача, чтоб вас выписали.
Кроме утешения солдат, они заботятся об их семьях. Открывают мастерские. Вот пришла молодая женщина - за день она вырабатывает три франка. Уголь стоит так дорого, мальчик плачет. Может быть, madame увеличит плату за каждую рубаху, вместо пяти - восемь су. Но madame негодует:
- Я связала носки и кашнэ бесплатно. Вы - плохая француженка. Мы вам платим не за работу, а потому, что ваш муж на войне.
У «плохой француженки» изможденное лицо, красивые припухшие глаза. Она злобно усмехается, берет су и уходит. Она никогда не простит.
Как смерть сближает людей, и как разъединяет их жизнь! На фронте пали былые преграды, в тылу выросли тысячи новых, И когда я гляжу на этих щебечущих дам - порой вместо злобы, находит грусть. Они росли в светских монастырях и зачитывались Ростаном. Их научили выбирать шляпки к лицу и хорошо пудриться, любить не любя, не рожать детей, чтобы не испортить фигуры, изменять не мужу («fi donc!»), а любовнику… Их заповедями были светская хроника в «Фигаро» и психологические изыскания Бурже. Зимой - Ницца, весной - Париж, летом - Трувиль, осенью охота в Туренском поместьи… Пришла война. Иные из их партнеров по флирту или по танцам увидали подлинное лицо жизни. Бедные благотворительницы остались в золотой клетке, они прыгают и поют, как яркие попугайчики. Они расточают вокруг себя зло, сеют ненависть, сами того не замечая, не понимая даже, что такое зло: ведь их никогда не учили этому. Гляжу на них и почему-то вспоминаю очаровательные хижины Трианона, тысячи рабочих, умиравших на версальских работах, беспечную Марию Антуанету, которая касалась надушенного вымени хорошенькой коровы, мадригалы, лепет фонтанов и грозный гул толпы на парижском шоссе.
Надо только верить, Надо только знать, Что открыты двери... И себе - не врать. Жизнь моя жестянка, Но прекрасна так! Даже на изнанке. Может быть - пустяк Всё, что происходит?.. Главное - живёшь! Главное, восходит Солнце! Пусть течёт Время, вечно тая, Как осенний снег - Жить от края к краю, Чтоб любовь - на век! А всё остальное - Только миражи, Даже нажитое. Только ты - пиши...
Благодаря пикабу. Мы узнаем: кто где рабатает и порой даже можем увидеть место работы; кто чем любит заниматься, дурачиться, жаловаться, наказывать и прочее, прочее, прочее.........................
Считается, что нацизм - это очень плохо. Идея превосходства одной нации над остальными объявлена злостной и античеловеческой. Слово "фашист" стало оскорблением.
Общественная мораль вбивает в голову гражданам, что все люди равны независимо от расы. Все люди. Нет превосходства наций.
Однако, существует группа людей, которые обладают уникальностью благодаря своему рождению. Это аристократы, в особенности - короли.
Получить королевскую власть можно только по наследству. Никто другой королём быть не сможет. Только рождённый от короля.
Но это же проявление нацизма. Превосходство по факту происхождения.
Однако, нацизм считается плохим, а наследование власти только детьми короля - нормальным. И даже правильным.
Но как же - все равны, независимо от раса, пола и происхождения? Да, да, все равны, но короли особенные. На них не распространяется.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!