И нет, это не ностальгия ради ностальгии. Скорее наоборот — попытка честно ответить на вопрос: почему мы так держимся за прошлое, но не хотим жить с ним сегодня?

Неваляшка — не икона, а форма

Неваляшка для многих — символ детства. Но давайте честно: как предмет дизайна она давно устарела. Миленькая — да, современная — нет.

Когда мы работали с дизайном серьги по знаменитой игрушке, мы ставили почти все на своих местах, но заменили красный детский низ на черный граненый элемент. И внезапно образ стал современным. Появились ассоциации с цифровым миром, полигонами, 3D-графикой. Чёрный цвет сделал украшение универсальным — оно подходит под повседневную одежду, а не только под образ «я художник, я так вижу».

Отдельно отмечу название — NEWВАЛЯШКА. Мы поменяли всего три буквы — и символ прошлого перестал быть музейным экспонатом. Если вещь нельзя изменить — значит, она мертва. Согласны или нет?

Советский конструктор — игрушка, которая была умнее современных

Тут скажу крамольную вещь: советский металлический конструктор был куда полезнее для развития мозга, чем большинство современных игрушек. Никаких инструкций, никаких правильных решений. Хотел — строил дом, хотел — странного угловатого монстра. Всё держалось на фантазии и упрямстве.

Мы взяли этот образ и сделали из него украшение. Без мимими, без попытки понравиться всем. Чистая геометрия, матовый металл и винт из золота — все по чесноку.

И да, мне не раз писали, что это не женственно. Зато стильно и донесена суть. У меня, как у дизайнера вопрос: дизайнерские украшения вообще обязаны быть женственными? Или это пережиток?

Банка для соли и перца — дизайн лучше, чем у многих современных гаджетов

Сейчас будет совсем неприятно. Форма советской банки для специй до сих пор выглядит актуальнее, чем дизайн половины современных смартфонов. Потому что её делали не маркетологи, а инженеры и дизайнеры с мозгами.

Мы взяли от банки специй основные элементы дизайна, добавили ювелирную керамику — самую современную технологию в цветовых покрытий в ювелирке и превратили все это в кольцо ПЕРЕЦ/СОЛЬ.

Технологию керамики приходится возить в Россию вручную, в чемодане, как в 90-е, в обход санкций. Керамика не успела появиться у нас, как страну закупорили. Подчас, чтобы сделать что-то новое, приходится идти в обход системы. Посмотрите ролик как она делается.

Могу утверждать, что советский дизайн зачастую был сильнее современного. Просто сейчас это неудобно признать.

Все эти украшения — часть большой коллекции СССР Style. В ней мы не делаем "милую ностальгию" и не пытаемся всем понравиться. Мы берем знакомые с детства предметы и проверяем, выдерживают ли они разговор на языке современного дизайна.

А завершу я пост вопросами, на которые хочется узнать мнение аудитории:

• Какие советские вещи категорически нельзя превращать в украшения?

• Где проходит грань между дизайном и кощунством?

• Это искусство или просто способ заработать на ностальгии?

Пишите в комментариях. Можно спорить, ругаться, не соглашаться — именно ради этого и затевалось.

А кому интересно чаще наблюдать за созданием нескучных авторских украшений, приглашаю в мой ювелирный телеграм. Там интересное о ювелирных процессах и много украшений с нетривиальным дизайном. Ну и подписывайся на Пикабу, тут тоже иногда рассказываю!

От хулиганства больше всех страдали педагоги… В ленинградской школе учительницу во время урока привязали к стулу. Шестиклассники другой ленинградской школы просто разбирались с неугодными учителями: "Мы били их". В Поволжье первоклассник угрожал учителю: "Ты не смей на меня жаловаться, а то я тебя финкой пырну в бок". Других учителей шайки хулиганов угрожали избить за плохие оценки или просто за "неуважение" к ним.

В начале 1937 г. учитель-словесник Зоя Пешехонова вела урок в школе близ г. Калинина, в это время в класс вошел шестнадцатилетний Илья Агеенко и сказал: "Я пришел, чтобы рассчитаться с тобой". Затем Агеенко поднял ружье и застрелил Пешехонову. Следователям юноша рассказал, что убил учительницу за плохие отметки, за то, что выгоняла из класса за дурное поведение, за то, что оставила его на второй год. Следствие объяснило озлобленность Агеенко тем, что его отец был лишен свободы за контрреволюционную деятельность. После этого инцидента московские учителя сетовали, что пресса напрасно подняла шум, так как теперь другие ученики тоже возьмутся за оружие».

В мартовском номере газеты «Известия» за 1937 год шутингу в Завидово была посвящена довольно большая статья (https://yandex.ru/archive/catalog/acc49653-ba25-43e7-b9f1-ab...) (4-ая страница) с мрачными зарисовками жизни провинциальной молодежи в эпоху сталинизма:

«Пионерский клуб соседней фабрики "Техноткань" превратился в грязную, прокопченную курилку. Здесь с ребят умудряются брать плату за пользование настольным биллиардом.

…

Самым излюбленным развлечением завидовских ребят является, как это ни покажется странным, охота. В школе оказалось 13 подростков (некоторые из них еще не достигли 15-летнего возраста), имеющих разрешения на охотничьи ружья. Многие ребята нелегально пользуются ружьями и самодельными пистолетами. Местный Охотсоюз, преступно нарушая законы, выдавал детям разрешения на охотничье оружие. Даже у 12-летнего школьника Бутникова обнаружены такого рода головотяпская бумажка и ружье.

В комсомольской организации школы состоит всего 29 учеников. Хилая, бездеятельная организация! Никого авторитета. Никакой воспитательной работы. Тусклые заседания, беспросветная скука, серость... А ведь от Калинина [Твери] до Завидово - не более часа езды на машине!».

https://t.me/ia_steklomoy/25609

Столовая находилась на оживлённом углу улиц Куйбышева и Луначарского — двухэтажное приземистое здание с широкой лестницей, возвышавшееся на небольшом холмике. Для многих горожан это место стало почти родным: здесь особенно ценили густой суп-кисель и классическое сочетание котлеты с картофельным пюре.

Если заглянуть в старые телефонные справочники, то окажется, что в городе лишь две столовые удостоились собственных имён: «Рассвет» и «Дружба» — обе размещались по адресу Малышева, 36.

А в конце 1980-х, примерно в 1987 году, в пристройке к этой столовой открылось одно из первых в Свердловске видеокафе. За скромные 1 рубль 50 копеек посетители могли позволить себе пирожное и стакан горячего чая и при этом наслаждаться видеоклипами или фильмами на большом экране, что тогда казалось настоящим чудом.

Сегодня новая остановка в нашем виртуальном путешествии по городам Советского Союза! На этот раз мы отправляемся в Екатеринбург, но не в тот, что мы знаем сегодня, а в его советское прошлое, когда город носил имя советского деятеля Якова Свердлова и назывался Свердловском.

Мы переносимся на шесть десятилетий назад — в 1960-е, время бурного промышленного роста, первых космических надежд и типовых панелек, только начинавших менять облик уральской столицы. Перед вами подборка редких и интересных фотографий того времени, тщательно раскрашенных, чтобы оживить эпоху: улицы, заводы, парки и лица горожан, застывшие в кадре истории.

Улица Тружеников, 1964 год.

Вид на здание Государственной публичной библиотеки имени В.Г. Белинского, 1960-е.

Библиотека имени В. Г. Белинского — первая публичная и по-настоящему общедоступная библиотека Екатеринбурга. Её появление стало делом гражданской инициативы. В конце XIX века группа представителей местной интеллигенции: учительница, врач, журналист, нотариус и даже директор банка — пришла к убеждению, что городу необходима библиотека, где каждый, вне зависимости от сословия и достатка, сможет получить доступ к знаниям.

Инициатором и душой проекта стала Елизавета Михайловна Кремлёва — та самая учительница, которая пожертвовала 2,500 тысячи томов и стала первой заведующей новой библиотеки. С тех пор «Белинка», как ласково называют её горожане, не раз меняла адреса и статусы: от скромной общественной читальни она выросла до областной универсальной научной библиотеки.

Ключевым этапом в её истории стал 1960 год, когда библиотека обосновалась в новом, специально построенном здании на улице Белинского. Строительство велось в 1950-е годы по проекту архитектурной мастерской-школы академика Ивана Владиславовича Жолтовского.

Булочная-автомат. Ул. Малышева, 31 (угол Малышева-Вайнера), 1961 год.

В 1956 году в СССР вышла директива о создании сети магазинов без продавцов — смелая попытка привнести в повседневную жизнь элементы автоматизации. Вслед за этим началось массовое производство торговых автоматов: они продавали газировку, газеты, одеколон, спички, билеты, наливали молоко и растительное масло, предлагали закуски и даже отпускали хлеб.

В 1960 году по городам Советского Союза начали появляться булочные самообслуживания. Каждый автомат был «специализирован» на одном виде хлеба: батон, кирпич, дарницкий — выбор зависел от модели. Оплата производилась либо монетами, либо специальными жетонами, которые приходилось заранее приобретать в кассе.

Однако нововведение оказалось недолговечным. Уже к концу 1960-х таких автоматов почти не осталось. Причин оказалось множество, покупателю всё равно приходилось сначала идти в кассу (посредник никуда не исчез). Жетоны легко подделывались, что вело к убыткам. Нельзя было потрогать хлеб, проверить его свежесть, а для покупателя это принципиально. Техника была капризной и постоянно ломалась. Ну и наконец, с экономической точки зрения автоматизация оказалась менее выгодной, чем труд живого человека.

Обелиск на площади Коммунаров, 1960-е.

Особняк Семёновой на перекрёстке улиц Малышева и Мамина-Сибиряка, 1960-1969 год.

История этого здания берёт начало в 1912 году, когда было завершено строительство одноэтажного деревянного дома с мезонином. Он входил в состав усадьбы, включавшей также баню, хозяйственные постройки и флигель. Первоначальным владельцем усадьбы был чиновник Князев, а позже особняк перешёл в собственность Семёновой.

В середине 1980-х годов, в ходе реконструкции и расширения улицы Малышева, оригинальное здание было демонтировано, но его облик сохранили — дом воссоздали («скопировали») в новом месте, на перекрёстке улиц Белинского и Карла Маркса, где он и стоит по сей день.

Женщина со штативом на плече на фоне строящихся домов по проспекту Космонавтов, 1965 год.

Вид на проспект Ленина от улицы Восточной до улицы Луначарского, 1960-1969 год.

Широкоэкранный кинотеатр "Совкино" и Свердловский театр музыкальной комедии, 1962 год.

18 октября 1909 года в Екатеринбурге состоялось знаковое событие — французский предприниматель Кай Лоранж открыл первый кинотеатр. Новомодное и быстро ставшее популярным заведение получило название «Лоранж» — в честь своего основателя — и разместилось в центре города, в так называемом Доме Певина.

Через несколько лет, в 1913 году, кинотеатр переехал в специально построенное для него здание на противоположном углу перекрёстка Главного и Вознесенского проспектов (ныне — проспект Ленина и улица Карла Либкнехта). Это двухэтажное сооружение в стиле модерн внешне выглядело скромно, но внутри поражало уютом и продуманной атмосферой. Перед началом сеансов зрителей развлекал живой оркестр, игравший на специальной эстраде.

После революции кинотеатр перешёл в собственность акционерного общества «Совкино» и был переименован соответственно. Рядом возвышалось здание Коммерческого собрания, одно из самых престижных до революции. Позже оно стало Домом Октябрьской революции, а с 1933 года Театром музыкальной комедии.

В 1962 году оба здания — кинотеатр и бывшее собрание — были объединены в единый архитектурный ансамбль с современным на тот момент стеклянным фасадом. Так «Совкино» просуществовало почти столетие, пока в 2007 году не закрылось.

Городской пруд. Макаровский мост, 1960 год.

Площадь 1905 года. Заводные девушки на демонстрации, 1962 год.

Вид на фонтан и памятник играющим детям в Дендропарке на улице 8 Марта, 1960-1969 год.

В 1948 году на заводе «Уралхиммаш» отлили 2 фонтана-чаши. Один из них спустя несколько лет установили в Дендропарке на улице 8 Марта.

Фонтан-чаша был диаметром 6 метров. Вес фонтана 48 тонн. Для фонтана была сделана специальная электрическая подсветка.

Этот фонтан-чаша стал самым крупным в городе и украсил новый дендрарий, превратившись в одну из его главных достопримечательностей.

Городок Чекистов, 1959-1962 год.

Жилой комплекс, известный как «Жилой комбинат НКВД» или в народе — «Городок чекистов», начал возводиться в начале 1930-х годов на территории, ограниченной улицами Луначарского, Ленина, Первомайской и Кузнечной.

Почему же «чекистов»? Название закрепилось не совсем точно: комплекс строился не для сотрудников ЧК (та уже давно прекратила существование), а для работников Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) и их семей. Однако в народном сознании силовики по-прежнему ассоциировались с «чекистами» — отсюда и устойчивое прозвище.

Автором проекта выступил архитектор Иван Павлович Антонов — один из ярких представителей уральского конструктивизма. Именно он в Свердловске создал более 20 зданий в этом стиле, и «Городок чекистов» стал одним из его самых значимых ансамблей.

Замысел архитекторов был по-настоящему утопическим: квартал задумывался как образцовая коммуна будущего. Внутреннее пространство разбивалось на функциональные зоны — спортивные, рекреационные, хозяйственные, каждая со своей задачей. Всё это продумывалось с одной целью: максимально освободить жильцов от бытовой рутины, чтобы они могли сосредоточиться на главном служении советскому государству.

Переезд в жилой дом по улице Луначарского, 167. ,1960 год.

Начало улицы Посадской, 1964 год.

Во второй половине 1950-х годов в Советском Союзе всерьёз задались вопросом: как максимально быстро обеспечить трудовой народ полноценным жильём? Причём речь шла не о временных бараках, а о квартирах с водой, канализацией, центральным отоплением — всем, что тогда считалось признаком настоящей «культурной» бытовой среды.

Свердловск в те годы буквально утопал в старых деревянных бараках, их насчитывалось около пятнадцати тысяч, и многие уже давно ветшали. Но эпоха бараков подходила к концу. На рубеже 1950–1960-х годов в столице Урала стремительно формировалась мощная строительная инфраструктура, а в авангарде — крупнопанельное домостроение: быстрое, дешёвое и технологичное.

Именно благодаря ему темпы жилищного строительства взлетели до невиданных высот. Если в середине 1950-х в городе ежегодно вводили около 3,5 тысячи квартир, то уже в 1960-е эта цифра выросла более чем втрое — до 12 тысяч в год. Так Свердловск шагнул от деревянной старины к эпохе бетонных микрорайонов. Многие районы строились прям на торфяниках, что хорошо видно на фотографии, где в будущем вырос новый район.

Телефонная станция, 1969 год.

Белая башня, 1968 год.

Водонапорная башня, спроектированная в 1931 году, стала подлинным шедевром советского конструктивизма и ярким архитектурным символом эпохи. Выведенная из эксплуатации в 1960-е годы, она долгие десятилетия стояла заброшенной, постепенно приходя в упадок. Однако спустя почти сто лет после своего рождения башню ждёт второе рождение: по инициативе Музея архитектуры имени Алексея Щусева запланирована масштабная реконструкция, которая вернёт ей былую значимость и новую жизнь.

Вид на железнодорожное полотно вдоль улицы Селькоровской, 1964-1965 год.

Улица Челюскинцев (возле Железнодорожного вокзала), 1968-1969 год.

На перроне аэропорта Кольцово, 1966 год.

Также буду рад всех видеть в телеграмм канале, где публикуется множество раскрашенных исторических снимков со всего мира или в группе ВК.

Предновогодние бдения. Руковожу
Жарким мангалом, а где-то гремит дискотека.
Вдруг телевизор. И Ельцин. Устал, ухожу…
И впереди первый день двадцать первого века.

Переписывался с девочкой по линии КИД, от неё и узнал.

Безусловно ехать в нем стоя было мало радости. Да и сидя – тоже так себе удовольствие.

"Отопление и кондиционирование салона? Что это за хрень?...", – мог был воскликнуть раздраженный водитель тех лет, сидящий за баранкой "Скотовоза". А потом еще добавить пару слов для эмоциональной окраски сказанного...

Словом, в "Луноходе" было всегда холодно зимой и всегда жарко летом. Всё по законом "жанра". Летом единственным спасением от зноя были настежь открытые форточки и люки в крыше. Они превращали салон в некую аэродинамическую трубу, наполненную пылью и гулом города.

Его "рождал" на свет Ликинкий автомобильный завод. Рождал долго, и наверное – в творческих мучениях... Проект начали рисовать на бумаге еще в 1962 году. Пока там проходили испытания, согласования и прочее... Выпуск в серию запустили лишь с 1967. А закончили делать в 2002 году. Уже настало новое время (рынок, капитализм, цифровое общество), но ЛиАЗ почти не менялся.

Его конструкция? Мотор 175 лошадок. Пневмоподвеска, уже упомянутая. Автоматическая КПП – кстати, первая в Союзе на серийных автобусах. Вот этот шедевр заслуживает отдельной повести...

Несмотря на все свои недостатки, автобус был исключительно живуч. Его низкооборотистый V-образный бензиновый двигатель ЗИЛ-375Я7 был прожорлив, неэкономичен, но при этом удивительно ремонтопригоден.

Эта "автоматическая" гидромеханическая трансмиссия, гордость конструкторов, на деле была капризной и вялой. Она отнимала у мотора и без того скромную динамику. А на подъемах в горку машина "замирала" и долго натужна "шла" со скоростью быстрого пешехода. Нетерпеливым пассажирам в тот момент хотелось выйти прямо на ходу, благо скорость позволяла, и толкать вперед несчастный ЛиАЗ плечом.

Он был настоящей школой жизни. Для пассажиров — уроком терпения и стойкости в час пик. Для кондуктора — испытанием на прочность при сборе платы за проезд. Для водителя — ежедневным экзаменом на мастерство и хладнокровие.

И несмотря на шум, толкотню, сквозняки и вечную тряску, в нем была своя, странная ностальгическая романтика. Мягкое, укачивающее покачивание на ходу. Запах бензина, табака и дешевого одеколона, не выветривавшийся годами. Ритмичное покачивание поручней в проходе. И то особое непередаваемое чувство общности. Оно возникало среди людей, молча терпящих общие неудобства.

Автобус не просто возил — он соединял. Окраины с центром, дачные поселки с городами, целые поколения одной и той же скрипучей, протоптанной до дыр ступенькой.

Последний ЛиАЗ-677 сошел с конвейера в 2002 году. Но многие из них ездили по российским дорогам еще доброе десятилетие. Автобусы словно цеплялись за свою уходящую эпоху до последнего.

Сегодня они сохранились лишь в виде редких музейных экспонатов. Да, может быть в воспоминаниях тех, чья молодость прошла под их гулкий басистый рев и характерное подвывание трансмиссии.

Он ушел, как уходит время — неспешно, с достоинством, оставляя после себя не комфорт, а теплую, грубоватую память. Память о времени, когда мы все куда-то вместе плыли, слегка покачиваясь на пневмобаллонах, сквозь холод и зной, вперед, в будущее, которое уже стало нашим прошлым.

Душевный познавательный контент из телеграм-канала ТехноДрама. Проходите!