Никто из прохожих не обратил на меня внимания. Вот дошла до нашего любимого кафе. Помнишь, как счастливы мы здесь были? Первые свидания, робкие поцелуи, годовщины. Всё закончилось там, где и начиналось. Вернулось на круги своя.

Я плакала и накручивала себя, боль становилась невыносимой. Но глупо умирать, когда мечты начинают сбываться. «Как-нибудь потом. Посмотрим. Надо подумать». Да, это я тебя передразниваю.

Пойми, у меня скоро выходит настоящая книжка, которую ждут читатели, да и этот кофе солёный от слёз чертовски вкусный.

Итак, за всю ночь ты ни разу не написал мне и не позвонил.

Тебе интересно, что я почувствовала, когда вернулась утром домой? Да уж, надо отучиться называть твою квартиру домом.

Ты трусливо сделал вид, что спишь, легко, всего одним поступком, обесценил всё, что между нами было.

Дальше я поцеловала кошку на прощание, замерев на миг. Потом торопливо собрала вещи, беззвучно глотая слёзы.

Мать знала, чем всё закончится, попросила не плакаться, когда мы расстанемся. Мне нравилось думать, будто впервые она не права. Но я единственная, кто всегда ошибается. Да, милый?

Знаешь, если плакать в солнцезащитных очках, они запотевают. Ещё всем наплевать, плохо тебе или нет. Никто в ту ночь не спросил, всё ли у меня в порядке: ни официант, ни кондуктор, ни прохожие. Никто. Я уже повторяюсь.

Я злилась на тебя. Жаль не разбитого сердца и розовых очков, а того, с чем мне пришлось столкнуться после возвращения к родителям. Там вместо поддержки ждал нагоняй. За короткий срок со мной дважды поступили так жестоко. Не дали горевать, обвинили в том, что жила с тобой слишком долго и упустила всех нормальных мужчин. Наверняка я была плохой, мало готовила и редко прибиралась. Скажи, действительно ли причина в этом?

Помнишь, на прощание ты сказал, что любишь, но не видишь будущего со мной? Получается, всё это время я мучила тебя? Заставляла терпеть неидеальную, ту, что недостаточно хороша. Как это, оказывается, трудно — меня любить.

Сейчас ночь, я сижу в баре. Только что выступила группа «Чарли». Да, та самая, которую мы хотели пригласить на нашу свадьбу. Когда-то мы всё же планировали расписаться. Скажи, неужели в какой-то момент, ты и правда думал, что это случится? Неужели всё могло быть иначе? Или ты подыгрывал? Тянул время?

Сегодня музыканты поют для меня про огонь, который жжёт в груди. Идеально для расставания.

Мы приходили сюда весной. Я была в белом платье, ты в синем костюме, оба светились от счастья. Снимки со странным хэштегом «особый день» расстроили наших друзей, которые решили, будто мы тайно поженились. О, как потом Кристина настаивала, уговаривала, что нам обязательно нужно это сделать, мы же такая прекрасная пара.

Мы на тебя слишком сильно давили? Мне стоило быть умней, гибче? Как-то же это получается у других.

Кто бы мог подумать, что всё так обернётся. Жизнь начала налаживаться, наконец-то прошли боли, головокружения прекратились…

Прости, я потеряла нить — отвлеклась на бармена. Мальчишка улыбнулся и спросил: «Над книгой работаете? Вы так сосредоточены. Я почему-то подумал, а вдруг вы писатель. Меня, кстати, Рома зовут».

Промолчать невежливо, я сама села за барную стойку. Раньше я не могла позволить себе общаться с незнакомцами. Нет, я не боялась, что ты обвинишь меня во флирте. Сложно ревновать того, кто тебе не важен, правда? Зато ты постоянно контролировал и отчитывал. Говорил, что я плохо шучу, обижаю людей сарказмом и чёрным юмором: «Попробуй ещё раз. Я хочу как лучше. Иначе у тебя не останется друзей. Не смейся так громко. Не пой, у тебя нет слуха».

Я стала тише, боялась сказать лишнего и привлечь внимание.

Но кто мне запретит сейчас? Я свободна, слышишь? И больше не принадлежу тебе.

Рассказала бармену обо всём: про мою первую книгу, которая благодаря самиздату уже продаётся на топовых площадках и скоро появится в книжных. Знаешь, что он ответил? Лучше я процитирую.

***

— Здорово! Впервые вижу настоящего писателя. Надо отметить! — улыбнулся Роман.

— Дочь-писатель — горе в семье, — сама не знаю зачем, вспомнила я мамины слова и нахмурилась.

— Почему? Это даже прикольно. Да, немного наивно, наверняка тебя ждёт… — Мальчишка продолжил, когда закончил взбивать коктейль: — Но как и любых творческих людей. Впрочем, как и всех нас. Писательство хотя бы интересно и романтично или так выглядит со стороны?

***

Тут я снова услышала чужой голос в своей голове: «Представь, знакомишься с мужчиной и говоришь ему, что ты писатель! Каково это? Не стыдно?»

Знаешь, даже само слово «писатель» мама всегда произносит, будто это древнейшая профессия.

Но в тот момент, наоборот, впервые всё было правильно. Роман тоже вроде не смеялся. Нет, ты не подумай, будто я пытаюсь заставить тебя ревновать. Хотя я уже не знаю, зачем пишу это письмо.

Дальше бармен протянул мне очередной вишнёвый коктейль. Я попыталась отказаться, денег уже не осталось. Но он успокоил: «Считай, это мой личный вклад в современную литературу. Уверен, ты круто пишешь».

Происходящее казалось таким шаблонно-киношным, но всё же заставило меня улыбнуться. Взамен я пообещала, написать про Романа в своём новом романе. Он попросил, чтобы в экранизации его сыграл Аарон Джонсон: «Тот блондинчик из „Карениной“». Что ж, он и правда на него похож.

Бар закрылся около шести утра, и я отправилась к тебе пешком, благо тут недалеко. Холодное утро новой жизни. Зябко. Но какой же это был невероятно красивый рассвет. Забавно, наши отношения начались и закончились в первый день лета.

Хватит о прошлом. Мы договаривались о встрече сегодня в восемь. Но я замёрзла и больше не хотела оттягивать неизбежное. Мечтала поскорее забрать вещи, своё сердце и перестать держать эту дверь чуть приоткрытой. Именно призрачная надежда сделала всё таким невыносимым.

Но я верю, пройдёт время и забудется номер дома, цвет козырька над подъездом, обои в коридоре. Как стёрлось из памяти почти всё, что ты сказал мне в ту ночь.

Пока я заходила, вспомнила, что ключи у меня появились не сразу, а через год совместной жизни. Но оправдание нашлось легко, мы съехались спонтанно, толком и не узнав друг друга. Боялся, я украду что-нибудь ценное? Начинаю понимать, как маленькими шажками насильно прокралась в твою квартиру, твою жизнь. И если бы я в очередной раз не спросила про свадьбу, ты, возможно, поленился бы расстаться со мной и… И дальше можно фантазировать бесконечно.

Грустно, но ты никогда не пытался меня завоевать, а свыкался, как с хроническими болями или назойливым шумом за окном. Когда я совсем исчезну из твоей жизни, заметишь ли?

Я вошла сюда в последний раз, а коридор забаррикадирован моими вещами.

Всем, кто спрашивал, можем ли мы помириться, я отвечала уверенно: «Это конец». Но поняла это только в тот миг, потому что нельзя любить человека и упаковать всю его жизнь, вещь за вещью, в коробочку за коробочкой.

Боясь расплакаться, я спряталась в ванной. В то утро мне пришлось трижды поправлять макияж.

В фильмах показывают, как девушка, уходя, везёт за собой красивый чемоданчик на колёсиках. Моя жизнь, упакованная в тридцать две коробки, с трудом уместилась в папину машину. Сколько хлама. Даже мне не хватило в ней места. Мне нигде нет места.

Дописывая это письмо, уже после нашей последней встречи, вдоволь наплакавшись, я даю себе слово, никогда его не отправлять. Потому что и тебе нет места в моей жизни».

Конец 1 главы. Данька Вишневская "Твой голос".

-Ты чей? - спросил он.

-Москва, - заголосил попугай, подергивая хвостом. Осмелев, он чинно прохаживался по столу и цеплял клювом хлеб, залез было в банку с вареньем...

-Что наша жизнь....- вдруг заголосил попугай.

-Игра, так ты из оперных, что ли? - Митяй с интересом взирал на попугая. Тот, моргнув глазом, наклонив голову проворковал , - Деточка, приходите завтра, голоса нет совсем.

- Ну дела, - подумал Митяй, а сам стал припоминать, есть ли в их деревне оперные певцы.

Попугая он изловил, тот ругался на птичьем. Но, выпорхнув в избе, кажется, успокоился. На улице Митяй встретил тракториста Вадима, тот с грустным видом бродил по деревне.

-Что случилось?

-Попугай упорхнул в окно.

-Зеленый такой? Он у меня. Ну и чудо...Твой, что ли?

-Мой, мне его брат подарил, он певец оперный. Я к нему недавно в гости ездил, он у меня в столице живет.

-Понятно, чего он горло дерет песнями, - засмеялся Митяй.- Ну, пойдем, верну тебе твою певчую птичку, а то я думал, что это ты у нас в опере поешь.

Митяй шел и думал, расскажи он об этом случае жене - не поверит.

К вам залетали попугаи?

Появилось больше просмотров, книгу стали чаще отправлять в отложенные и покупать. Отчисления копеечные, но я ж не ради денег.

А потом случайно увидел на Яндекс Книгах одного начинающего писателя, полуторачасовой аудиорассказ которого слушает почти миллион пользователей.

Затем почитал, как на Яндекс Книгах критикуют Стругацких.

В какой момент мы свернули не туда? Естественно, говорю не про свой роман, он уже получил больше внимания, чем я рассчитывал. Речь про другое.

Робер мигом стал серьезным и собранным.

- Вот как? Что ж, иду. В капитолий?
- Нет, монсеньор. Сенешаль ждет Вас в своем доме на улице Марсо́. Я провожу! Всего за два су!

Кристоф рванулся вперед, и уже Роберу пришлось хватать мальчишку за одежду.

- Постой. Я знаю, куда идти, - кардинал не лукавил.

Адрес второго дома Дюруа, тайного дома, который был известен лишь немногим в Нарбонне, хранился в его памяти, как и тысячи других полезных сведений. Ну, может, и не очень тайного, раз любой нарбоннский мальчишка готов туда проводить всего за два су…

- А вот тебе там точно делать нечего! Держи свои пять су, - Робер извлек из кармана монетку.
- Монсеньор, вы, верно, запамятовали, я просил всего два, - запротестовал мальчишка, но разгоревшиеся при виде денег глаза выдали его.

Целых пять су! С эдаким богатством он станет знаменитым на всей улице! Да что там… Во всем квартале!

- Я помню, - улыбнулся кардинал. - Держи еще пять, за честность. И беги домой. Будешь шпионить за мной до дома сенешаля - накажу! Ты же знаешь, кто я такой?

Робер сдвинул брови, стараясь выглядеть сурово.

- Знаю, - охотно сообщил Кристоф. - Вы, монсеньор, кардинал! Хотя мсье Габо говорит, что Вы - напыщенный индюк, - с детской непосредственностью добавил он. - Но мне кажется, Вы не такой!
- Ну, спасибо на добром слове, - рассмеялся Робер. - Передай мсье Габо… а впрочем, ничего не передавай. Индюк - так индюк… Но за мной к сенешалю все равно не ходи, понял?

Кристоф серьезно кивнул. Зачем переспрашивать? Он же уже обещал и даже получил за это целое состояние, десять су! С другой стороны, вдруг этому монсеньору индюку, то есть кардиналу, потребуется помощь? В сам дом он, Кристоф, конечно, не пойдет, раз обещал. Но можно же покараулить на улице! И если кардинал позовет на подмогу из окна, то вот он, тут как тут! Робер уже скрылся в одном из переулков, выходящих на Замковую площадь, но это не беда! Кристоф мог назвать по меньшей мере три способа пройти отсюда до тайного дома господина Дюруа. Поди еще и раньше кардинала поспеет! Можно будет выбрать дерево поближе к окнам, залезть на него и устроить наблюдательный пункт… хотя нет, не стоит. Лучше остаться на земле.

С недавних пор Кристоф сильно невзлюбил лазанье по деревьям.

Робер тоже неплохо знал этот город и направился к сенешалю кратчайшей дорогой. На Нарбонну уже опустилась ночь. Над улицами и площадями взошла полная луна, так что недостатка в свете не было. Встречных прохожих было мало, и большая часть из них не внушала доверия. Конечно, в кардинале легко можно было опознать священнослужителя - хотя бы по сутане, хлопающей по ногам в такт быстрым уверенным шагам. Напасть на священника в темном переулке - грех, как ни посмотри! Но вдруг ему попадется неверующий, закоснелый во зле грабитель?

Кардинал достал из кармана стилет и ускорил шаг. До дома сенешаля осталось всего три четверти лье. Если мэтр Дюруа выполнил все, что написано в письме, которое Робер собственноручно отослал ему сегодня утром, то в этом доме у кардинала будет одно пока незаконченное дело. Глупо было бы погибнуть от кинжала какого-нибудь ночного разбойника в пяти минутах от цели!

Судьба Роберу благоволила: уже через несколько минут он стоял на крыльце дома Дюруа и изо всех сил дергал за шнур колокольчика. Отворивший дверь слуга безмолвно поклонился кардиналу и жестом пригласил его внутрь.

- Немой он что ли… - подумал Робер, проходя в большую залу, украшенную ценным деревом и десятком картин в массивных дубовых рамах.

Горящих свечей здесь было предостаточно! Если бы собрать их и раздать простым нарбоннцам, можно было б осветить целую улицу, а то и две. Верно, сенешалю была чужда идея кардинала жить скромно, даже аскетично.

Впрочем, обсудить детали интерьера можно и позже.

- Ваше Высокопреосвященство? - вставший из-за стола человек, полный, рыхловатый, рыжеволосый, на Дюруа ничем не походил. - Господин сенешаль прислал записку с просьбой явиться сюда не только мне? Как Вы пережили сегодняшнюю казнь? Я заметил, что это выбило Вас из седла… Возможно, стоило остаться сегодня вечером у себя, в Сен-Валери?

Кардинал расплылся в улыбке. Дюруа не подкачал!

- Епископ Де Шабри, - проговорил он со столь сложной интонацией, что даже искушенный слушатель не определил бы, обращение это к другу или же к смертельному врагу. - Сенешаль пригласил Вас сюда по моей просьбе.
- О, - Де Шабри отвесил легкий поклон. - Вам достаточно было дать мне указание явиться в Сен-Валери! Ваша скромная обитель расположена высоковато для моих ног, - епископ хихикнул, - но я бы не преминул подняться, если великий кардинал зовет меня.

Робер покачал головой.

- Моя келья - не лучшее место для такой встречи, - сказал он. - Тут нужна, как бы это сказать? Конфиденциальность.
- Ваш покорный слуга весь внимание!

Кардинал удовлетворенно кивнул.

- Скажите мне, Де Шабри, почему вы с Жюстин так сильно ненавидели друг друга?

Епископ удивленно воззрился на Робера.

- Ну это же очевидно, монсеньор! Я - служитель Святого Престола, великой католической церкви! Я не терплю ведьм и чернокнижников! А Жюстин… у нее тоже не было повода питать ко мне приязнь: это ведь я ее поймал и доставил вам для справедливого суда и казни.

Де Шабри отхлебнул вина из бокала, заботливо поданного немым слугой сенешаля.

- Ладно, спрошу по-другому, - покладисто проговорил кардинал. - Почему так ненавидели друг друга вы с Эквиллией?

Епископ закашлялся: очередной глоток вина попал не в то горло.

- С кем - с кем? - попытался пошутить Де Шабри, но, метнув быстрый взгляд на Робера, понял, что уйти от вопроса не получится.
- Мы… скажем так, у нас слишком разные взгляды на некоторые вопросы.

Голос Де Шабри стал заметно ниже, более хриплым. Кардинал невольно вздрогнул, узнав эти интонации. Он уже слышал их у епископа - в доме Жюстин.

- На какие? - коротко уточнил Робер.
- А ты умен, - одобрительно заметил Де Шабри, проигнорировав вопрос. - Жаль, что ты казнил эту ведьму. Спросил бы ее. Она бы ответила! Не сразу - так после ваших… - епископ, в котором с каждой минутой оставалось все меньше от смиренного служителя церкви, нарочно подобрал самое грязное, самое мерзкое слово для описания близости между мужчиной и женщиной и изрыгнул его, как отраву.

Робер даже бровью не повел.

- Раз Жюстин больше нет, то остался всего один человек, который может мне ответить. И я этого ответа добьюсь так или иначе.

Де Шабри расхохотался.

- Интересно, как? Неужто при помощи того ножичка, что держишь в руке?

Сжав стилет так, что костяшки пальцев побелели, Робер бросился на епископа - и отлетел в сторону, будто отброшенный океанской волной. Воздух на мгновение полыхнул синим, но все быстро утихло. Со стороны выглядело так, будто кардинала сбило с ног порывом ветра.

Де Шабри осклабился.

- Эта мерзавка разве не говорила тебе, что у меня тоже есть сила? Гораздо, несравнимо более великая сила!
- Говорила, - прохрипел Робер, с трудом поднимаясь на ноги.

Воздух в легких кончался подозрительно быстро.

- А о том, что преодолеть мою защиту простым смертным не по силам, предупреждала?

Предупреждала, да. Говорила, с Де Шабри не связываться. Но Робер, как видно, оказался не из самых послушных… или не из самых понятливых и сообразительных.

Или - из самых?

- И давно ты понял? - с интересом спросил Де Шабри, снова отпивая из кубка. - Яды, кстати, на меня не действуют. Зря потратились, - он постучал ногтем по кубку.
- Давно понял, - с вызовом ответил кардинал. - Ты солгал мне про свою тягу к мужчинам. Я навел справки. Знаешь, что мне ответили? “Де Шабри? Да он ни одной юбки не пропускает! За это его и отлучили, еще месяц назад.” Солгал! Значит пытался якобы постыдным признанием отвести мне глаза от чего-то более важного.

Робер вздрогнул, вдруг осознав, что было еще одно доказательство, показывающее связь Де Шабри с темными силами.

Глаза!

Доказательство столь ясное, что больше вообще ничего не потребовалось бы! Глаза… Кардинал отчетливо понял: они у Де Шабри всякий раз меняли цвет! То переливаются всеми оттенками зелени, то успокаивают небесной синевой… Разве ж бывает такое с обычными людьми?! О, скольких проблем, скольких потерь можно было бы избежать, заметь он это сразу… “Проницательный”?! Да он был слеп, как крот, и туп, как…

Робер не смог сходу подобрать уничижительную метафору для этого случая. Да и что толку теперь в таком самобичевании? За его глупость и невнимательность расплатилась Жюстин.

Де Шабри, повторив в мыслях недавнюю сентенцию про юбки, довольно развел руками.

- Лестный отзыв. Все верно, мне бабы больше по душе. Но твоя потаскуха мне отказывала, раз за разом! Тут любой разъярится! Ничего, она свое уже получила… Приятно думать, что я так удачно все подстроил. Пентакль, скелеты, обвинения… Записку от сына этого мастерового, как там его… Лефевр, кузнец? Как он удачно подвернулся! Даже от такого отребья, - епископа передернуло от отвращения, - умным людям польза. А уж приезд этого дуралея Романо - как нельзя кстати!..

Лжеепископ распалялся все больше и больше. Кардинал внимательно слушал, не перебивая.

- А упавший с ветки мальчишка? Импровизация - мой конек. Как удачно он оказался в нужное время и в нужном месте. Я был уверен, что Жюстин не останется в стороне, у нее всегда была такая слабость, - спасать детей. И она не подвела-а! Попалась в ловушку, показав всем свою силу.
- Она не могла иначе, - тихо произнес Робер. - Жюстин спасла многих людей. Многие обязаны ей жизнью.
- “Не могла иначе”, - передразнил его Де Шабри. - Могла, если б была поумнее. Это ты не мог иначе, когда я подчинил твою волю своим указаниям. Помнишь, в доме Жюстин? Или ты и это давно понял? Когда я приказал тебе сжечь ведьму или раньше?
- Дюруа, Вы слышали достаточно? - вдруг произнес кардинал, разглядывая одну из картин, где мастер изобразил Мадонну с цветком гвоздики в руке (37).

Рама отодвинулась, явив присутствующим потайной ход, неширокий, в четверть туаза, и сенешаля, с пыхтением выбирающегося наружу.

- Да, Ваше Высокопреосвященство, - кивнул Дюруа.

Он извлек из ножен новомодное оружие, шпагу из толедской стали. Такие мечи только-только начали появляться во Франции, попав туда от южного соседа, но уже завоевали признание и популярность.

- Именем закона, Де Шабри, Вы арестованы и будете препровождены в городскую тюрьму Нарбонны, где и станете ожидать суда.
- Разве овцы могут взять под стражу волка? - вполне искренне удивился лжеепископ. - Причем, эти наглые овцы даже подойти не в состоянии. Вот он, - Де Шабри кивнул на кардинала, - уже пробовал. Боже мой, как вы смешны и жалки!

Вдруг он осекся. Сенешаль, держа шпагу острием вперед, сделал несколько шагов вперед и совершенно неожиданно оказался практически рядом с Де Шабри.

Шпагой уж точно достать.

- Единственная глупая овца здесь, - улыбаясь, произнес достопочтимый мэтр Дюруа, - это ты.

Великолепно отточенное острие вонзилось в живот Де Шабри. Сенешаль еще и провернул клинок, для надежности.

Чтобы наверняка.

Он выдернул шпагу рывком, проворно перехватил и снова ударил епископа в корпус, уже выше. И еще раз. И еще.

- Я полагаю, его защитные чары развеялись, - решил Робер, беспрепятственно подходя к Де Шабри.

Сжав стилет в руке, он вонзил его прямо в грудь лжеепископа. Лезвие скользнуло вдоль ребра и вошло прямо в сердце. От такой раны человек погибает сразу… но только если это обычный человек!

Де Шабри еще жил. Стонал от боли, пускал кровавые пузыри, лопавшиеся на губах с алыми брызгами, но жил.

Кардинал довольно кивнул. Ему понравилось и то, что враг так отчаянно цепляется за жизнь, и то, что эти попытки удержать ее будут тщетными. Мигом отступив от всех христианских норм морали, сейчас Робер желал только одного. Чтобы Де Шабри перед лицом неминуемой смерти было действительно больно… и по-настоящему страшно. Чтобы он до самого конца чувствовал, как жизнь утекает из него с каждой каплей крови, с каждым вздохом! Чтобы он понимал это, как и то, что уже ничего не в силах изменить, ни молитвами, ни заклинаниями, ни воззваниями к сатане или кто там у него в покровителях…

Да, без сомнений, кардиналу понравилось наблюдать за агонией врага… Впрочем, еще один штрих, последний удар, coup de grace (38), не помешает!

Робер приблизил губы к уху лжеепископа и жарко прошептал:

- Перед тем, как ты провалишься в преисподнюю, тварь, хочу, чтобы ты узнал. Жюстин жива!

Угольно-черные глаза Де Шабри открылись так широко, как это вообще возможно. Еще пару секунд он удивленно смотрел на кардинала, а затем, так и не произнеся ни звука, упал. Пальцы пару раз царапнули по полу, оставив несколько неглубоких борозд на дорогом дереве, и все затихло.

- Пожалуй, сдох, - хмыкнул Робер.
- Что Вы ему шептали про Жюстин? - сенешаль продемонстрировал на редкость острый слух. - Она жива? Каким образом?!

Кардинал грустно вздохнул.

- Я солгал. Просто хотел отравить мерзавцу последние минуты жизни.
- Жаль - коротко резюмировал Дюруа.
- Да.

В зале повисло тягостное молчание.

- Думаю, для верности падаль стоит сжечь, - наконец, прервал тишину Робер. - Я пришлю людей, они все сделают.
- Сожгите, - безразлично отозвался сенешаль. - Досадно, что не заживо. Из-за него в костре погибла Жюстин. Этого я никогда не прощу ни ему, ни кардиналу Романо, ни Вам - никому. То, что я сделал, - Дюруа брезгливо обтер клинок об одежду убитого, - это месть за эту девушку. Светлую, красивую и добрую… Такие - большая редкость в нашем мире! А вы ее, - сенешаль неподдельно горько вздохнул, - убили. Именно убили, тут другого слова не подобрать.
- Но Де Шабри подчинил мою волю себе, Вы же слышали! - запротестовал кардинал. - Мне тоже тяжело это осознавать! Мне будет очень не хватать Жюстин…
- Это неважно, - поморщился сенешаль. - Ваши переживания меня не трогают. Лучше Вам покинуть Нарбонну, Ваше Высокопреосвященство, и сделать это как можно скорее. Люди Вам здесь уже не рады… Я, - Дюруа сделал ударение на этом слове, - Вам здесь не рад. Не знаю, кто победит в противостоянии, церковь или светская власть, но… Вам нужно это противостояние? Святому Престолу это нужно? Если Вас не будет в городе - всем станет лучше. Подумайте об этом, монсеньор, и примите верное решение.

Мужчины замолчали, думая каждый о своем.

- А Вы, оказывается, кровожадны, - словно невзначай заметил вдруг кардинал. - Де Шабри было бы достаточно и одного удара вашей шпаги.

Сенешаль пожал плечами.

- Это не было приступом ярости. Я себя контролировал! Просто не хотелось останавливаться. Кстати, из Вашего письма я так и не понял, почему Вам не удастся убить Де Шабри, а мне это будет несложно.

Робер улыбнулся. Пожалуй, этот секрет можно и выдать… Вдобавок, Дюруа наверняка и сам сообразит, только попозже.

- Когда Вы проболтались, что Жюстин пыталась облегчить Вам зубную боль ведьмовством и не преуспела, я задумался. А бывают ли люди, на которых вообще никакое колдовство не действует? Просто, в силу какой-то их природы… Проще всего было спросить саму ве… травницу. Она сказала, что верно, это случается. Я и решил, что Вы, пожалуй, будете из таких. А значит, легко справитесь с Де Шабри, как… ну, как обычный человек с обычным человеком. Телом-то он ничего особенного не представлял, - кардинал кивнул в сторону трупа лжеепископа, так и лежавшего чуть поодаль в луже собственной крови, уже потемневшей и подернутой пленкой. - И угадал!
- А если б Вы ошиблись? - возмущенно завопил Дюруа.

С него мигом слетело все спокойствие: он осознал, насколько сам был близок к смерти, подняв руку на могущественного чернокнижника. Так подставить его под удар! Со стороны кардинала это в высшей степени безответственно!

- Ну, не ошибся ведь, - философски пожал плечами Робер. - В крайнем случае, в Нарбонне пришлось бы назначать нового сенешаля. Эту потерю мы бы приняли с величайшим смирением!

Дюруа пару раз открыл и снова закрыл рот. Сказать хотелось многое! Но после драки кулаками… ладно уж.

- Зачем вообще Вам понадобилось убивать этого чернокнижника, - проворчал он. - Тоже из чувства мести? Жюстин мертва, ей он уже не угрожает… Или… - внезапно Дюруа осенило. - Она ведь мертва? Казнена?
- Полагаю, Вы правы, - невозмутимо проговорил Робер, напрочь проигнорировав вопрос. - Дайте мне еще пару дней уладить все дела здесь - и я отбуду.
- Ответьте на вопрос, Ваше Высокопреосвященство! - повысил голос Дюруа.
- Не в Рим, нет… - задумчиво продолжил Робер, будто не услышав сенешаля. - В противоположную сторону, и чем дальше - тем лучше.

Сенешаль, поняв, что ответа не добьется, оставил бесплодные попытки.

А может, нежелание кардинала отвечать - само и есть ответ?!

- Не смею Вас задерживать, - сухо проговорил Дюруа.

Робер задумался на мгновение, а затем все-таки произнес:

- Я долго был о Вас иного мнения. Не очень высокого, мягко говоря. Очень рад, что ошибся. Для меня честь быть с Вами знакомым.

Кардинал, к названию должности которого уже отчетливо оформилась приставка “бывший”, слегка поклонился и, не дожидаясь ответного слова, стремительно развернулся.

- Разумеется, она мертва. Вы вместе со мной присутствовали на ее казни, - горько бросил он уже в дверях залы.

Что ж… Жаль.

Немой слуга, материализовавшийся, казалось, прямо из воздуха безо всякого колдовства, беззвучно распахнул входную дверь.

- Не забудьте вылить вино, Дюруа, - прокричал Робер уже с крыльца.

У него было странное чувство, будто он что-то упустил из внимания. Что-то, на что смотрел практически в упор, но так и не понял значимости увиденного.

Что-то очень важное.

Вино? Он напомнил сенешалю про отраву. То, что она окажется бесполезной, было предсказуемо. Кардиналу еще не доводилось травить чернокнижников, но он догадывался, что это - не самая простая задача.

Картина? Мадонна с гвоздикой? Причем тут она вообще…

Робер зашагал по улице, но это противное ощущение собственной невнимательности не покидало его до самой базилики.

- Ну разумеется, вылью, - пробормотал Дюруа, оставшись в доме один, не считая немого слуги. - Будет он еще учить меня дворцовым интригам, сопляк!

_______
37 Мадонна с гвоздикой (Мадонна с цветком) - картина авторства Леонардо да Винчи, написанная в 1473 году.
38 Coupe de grace - завершающий удар (франц.)