Я часто вспоминаю лихие 90-е. Забастовки шахтеров, задержка пенсий и зарплат, ларьки, разборки и братва. Но для меня они не были такими лихими. Во-первых, это были мои молодые студенческие годы, с их незабываемыми вечеринками, дискотеками, походами и классными девчонками. А во-вторых, мы наконец-то получили долгожданную свободу. Рухнул СССР и открылся железный занавес. К нам хлынули из-за бугра неведомые до этого шмотки, пластинки, фильмы, автомобили, видеомагнитофоны и многое другое. Но денег на все не хватало. Старались как-то подрабатывать и что-то приобретать, дабы не отставать от продвинутой молодежи тех лет. Давайте сегодня вспомним и понастальгируем о том лихом, непонятном, но счастливом прошлом.
Легендарные ондатровые шапки с рынка и круглосуточные ларки. Я в таком даже подрабатывал
Я свой продал, а на вырученные деньги купил себе ботинки и кроссовки. А вы как поступили?
Я себе такой не покупал. Но мои некоторые одногруппники щеголяли в подобных в универе
Пейджера у меня тоже не было, дорого стоил. Проще было позвонить с домашнего телефона
А мобильник в то время могли себе позволить только новые русские, стоил около 1500$
Под малиновые пиджаки было модно носить цепь плетения Бисмарк весом в 60-100 грамм
На таком в общаге смотрели взрослые фильмы, часто застревала кассета. Как вы боролись с этим
Очень круто было прийти с таким Шарпиком на деревенскую дискотеку в клуб. Все завидовали
А те кто помладше играли после школы в Денди, мой сосед угробил два телека на этой приставке
Мечта пацанов из 90-х, Помните, как пели в песне - ЯВУ, ЯВУ взял я нахаляву...
А на таких тачках ездили в 90-е на разборки. Слава богу я не попадал в подобные переделки
А это легендарная группа "Комбинация" из лихих 90-х в цветных лосинах и юбках "Ламбада"
А какие модные и легендарные вещички в лихие 90-е были у вас, уважаемые читатели? Делитесь в комментариях, где и за сколько покупали, продавали, спекулировали. Думаю, всем интересно будет их почитать и весело обсудить.
Типовые «хрущёвки» взяли из французского опыта строительства панельных домов.
После Второй мировой войны во Франции наблюдалась нехватка пригодных для жилья домов. Бороться с этой проблемой решили посредством строительства панельных домов.
В СССР опыт французских архитекторов и строителей использовали для быстрой застройки, поэтому для создания типовых «хрущёвок» в СССР взяли именно их разработки. Система французского инженера Р. Камю с поперечными несущими стенами с частым шагом использовалась в середине 1950-х годов при реконструкции пострадавшего от войны Гавра во Франции. Она стала широко известной по всему миру. ru.wikipedia.org*
Сегодня хрущёвки — это мем, повод для шуток и бесконечный источник ностальгии. Их называют и «кондоминимумом», и «типовухой», и «малогабаритками». Но мало кто задумывается, что за этим словом стоит целая эпоха рационализма, инженерных экспериментов и одной из самых масштабных социальных реформ XX века.
После войны СССР столкнулся с острой жилищной проблемой.
Семилетний план (1959–1965 гг.) требовал массового строительства — дешёвого, но прочного.
Архитекторы и инженеры подошли к задаче рационально: они максимально упростили всё, что можно.
• Появилось типовое проектирование — одни и те же дома строили по всей стране, что снижало стоимость квартиры на треть.
• Использовали унифицированные материалы: панели, блоки, местные ресурсы.
• Всё делалось под индустриальные методы — сборка как конструктор.
• Даже планировки квартир рассчитывали так, чтобы каждый метр работал.
Да, кухни стали маленькими, но зато миллионы семей впервые получили своё жильё, без соседей и коммуналок.
Термин «кондоминиум» в бытовой речи прочно связался с советскими хрущёвками и ранними брежневками по нескольким причинам:
✔ 1. Невероятная типизация всего и вся
одинаковые серии домов по всей стране,
идентичные планировки,
стандартизированные материалы,
однотипная мебель под эти же квартиры.
Советские дома были настолько типовыми, что человек мог, переехав из Киева в Новосибирск (да, не привычно слышать эти города вместе, но Киев в недалеком прошлом — единая страна, даже не верится, что происходит сейчас), так вот легко было знать, где будет стоять тумбочка, как откроется дверь в туалет и где у соседа будет шкаф.
И главное — народ не случайно связал хрущёвки с «кондоминиумом». Причины гораздо интереснее, чем кажется на первый взгляд.
Элемент оборудования кухонь и санитарных узлов в домах серии 1-439
✔ 4. Массовое переселение — миллионы новых жильцов
Несмотря на тесноту, хрущёвки дали людям то, чего не было десятилетиями:
отдельная квартира вместо барака или коммуналки.
По сути, это был советский «кондоминиум»:
огромный жилой фонд, разделённый на одинаковые, но самостоятельные квартиры.
Почему всё было настолько рационально?
Потому что стояла задача, которую не решала ни одна страна мира в таких масштабах:
за 10–15 лет обеспечить семьи миллионов людей отдельным жильём
И для этого выбрали рациональную стратегию:
➤ Ограни́чили вариативность конструкций
Меньше вариантов — быстрее стройка.
Это снизило стоимость квадратного метра на 8–10%, а квартиры — на 30–35%.
➤ Упростили конструктивные элементы
Делали в основном из готовых панелей, которые производились заранее на заводах.
➤ Планировки — с использованием каждого сантиметра
Каждый метр должен был работать.
Даже площадь кухни рассчитывали научно.
Интересный факт: планировки зависели от состава семьи
В 1950–60-х существовала официальная таблица:
какой метраж положен семье из 1, 5 или 7 человек. От этого параметра зависела площадь помещений в квартире, а сама зависимость была оформлена в виде ориентировочной таблицы.
Пример площадей в м2:
Семья из 1 человека:
комната — 12 м²
кухня — 1,5 м²
санузел — 1,7 м²
кладовая — 0,3 м2
передняя — 1,5 м2
При этом жилая площадь квартиры составляла 12 м2, а полезная – 17 м2
А какие жилищные условия могли быть у семьи из 5 человек?
Семья из 5 человек:
комната — 18 м²
спальня — 9 м²
детские — 9 + 6 м²
кухня — 6 м²
санузел — 4,0 м2
кладовая — 0,5 м2
передняя — 3,0 м2
В таком случае жилая площадь квартиры была равна 42 м2, а полезная – 55,5 м2. Неплохо, да?
Но на практике жильё с такой планировкой встречалось далеко не всегда. Зато в ориентировочной таблице были предусмотрены квартиры с ещё лучшими условиями – для семей из 7 человек.
Семья из 7 человек:
общая комната — 22 м2
первая детская комната — 9 м2
вторая детская комната — 9 м2
третья детская комната — 6 м2
кухня — 7,5 м2
санузел — 4,0 м2
кладовая — 0,65 м2
передняя — 3,5 м2
При этом жилая площадь квартиры составляла 55 м2, а полезная – 70,65 м2. Странно, но размер санузла не изменился по сравнению с жильём для семьи из 5 человек. Есть версии, что бы это могло значить?
Интересный факт: новшества в строительстве позволили только за 1958 г. построить в Ленинграде (нынешнем Санкт-Петербурге) 732,5 тыс. м2 жилой площади или около 24 тыс. квартир.
🔍 Но при этом… санузел для семьи из 5 и из 7 человек был один, как правило.
Парадокс, который до сих пор вызывает споры — то ли экономия, то ли ошибка, то ли жёсткий норматив.
«Кондоминиум» в быту: мебель, которая меняла форму
Здесь рационализм проявился особенно ярко.
В квартирах того времени массово применялась мебель-трансформер:
диваны-кровати
выдвижные кровати в шкафах
откидные столы
раздвижные обеденные столы
секционные шкафы
кухонные модули
Это был способ «увеличить» маленькую квартиру без перестроек.
И ещё факт:
Госстрой СССР проводил всероссийский конкурс мебели для новых типовых квартир.
Участвовали более 30 фабрик.
Лучшие модели — максимально простые, но удобные — и пошли в массовое производство.
Почему хрущёвки — не провал, а огромный успех той эпохи
Несмотря на тесноту, шумность и скромный вид, у массового жилья 60-х было много положительного:
⭐ 1. Миллионы семей получили отдельные квартиры БЕСПЛАТНО!
Квартиры выдавали от предприятий, и так росли районы, а иногда целые города вокруг заводов, добывающих месторождений, сельского хозяйственных ферм и пр. Уровень жизни вырос в разы: из бараков, деревень, без воды и газа → в кирпич и бетон с улучшенными условиями, где всё есть, даже туалет в доме с канализацией (надо понимать те времена). А что случилось в 90-е, все развалили под основание, ужас! Страна сама себя всем обеспечивала раньше, экономика была выше по уровню развития, чем в Китае, Китай просился у Сталина, что бы мы их включили в состав республик СССР, на столько было мощное развитие.
⭐ 2. Государство решило жилищный кризис за рекордные сроки.
Например, в 1958 году в Ленинграде построили 732,5 тыс. м² жилья — около 24 тысяч квартир.
⭐ 3. Это открыло путь модернизации городов.
Появились новые районы, дороги, школы, поликлиники.
⭐ 4. Инженеры создали прецедент индустриального строительства.
Который сегодня используют по всему миру.
⭐ 5. Хрущёвки были не тупиком, а ступенью.
После них появились улучшенные брежневки, 9-этажки, 12-этажки — всё лучше и лучше. Так бы и шло все вверх..
Так почему же назвали «кондоминиумом»?
Название «кондоминиум» происходит от латинского con — «вместе» и dominium — «владение». ru.wikipedia.org*vk.com
Кондоминиум — это совместное владение единым объектом, чаще всего домом, но также и другим недвижимым имуществом.
Из-за того, что были:
одинаковые - стандартизированные дома
максимально рациональные планировки
массовое благоустройство
однотипная мебель
единый подход к организации быта
Жильё было хотя и маленьким, но своим со всем необходимым минимум.
И пусть называли по-разному, но именно эти дома стали фундаментом новой жизни для огромной страны.
И напоследок, еще несколько фактов о хрущёвках:
Холодильник под окном. В хрущёвках часто встречалась ниша под подоконником на кухне. Зимой её использовали как естественный холодильник, где хранили продукты, так как электрические холодильники ещё не получили широкого распространения. В летний период ниша выполняла роль обычного шкафчика для хранения.
Окно между ванной и кухней. Его делали, чтобы впускать дневной свет. Также окно создавало ощущение пространства, что было важно в маленьких квартирах.
Антресоли над входом. Навесные шкафчики использовали для хранения вещей, а иногда даже как дополнительное спальное место. Главным преимуществом такого решения была экономия места в квартире.
Проходные комнаты. Во многих кирпичных домах комнатами были проходные.
Сам жил с детства в проходной комнате..)
Двухцветные стены. Краску наносили только на нижнюю часть стен, белый верх делал помещение светлее. В случае пожара горизонтальная граница помогала ориентироваться в дыму.
Хотелось бы подытожить, что была раньше выстроена система
🏭 Предприятия = мини-государства
В СССР крупные заводы и комбинаты имели:
✔ детские сады и ясли ✔ больницы и санатории ✔ дом культуры (ДК) ✔ спортивные секции и стадионы ✔ базы отдыха и дачи ✔ жильё (общежития + квартиры) ✔ путёвки на юг по профсоюзной линии ✔ питание в заводских столовых за копейки
Это была не привилегия, а часть экономической модели:
предприятие отвечало за быт, здоровье, досуг и жильё работников.
🎁 Что это давало людям?
минимум бытовых забот — можно было работать, растить детей и не думать «как выжить»;
чувство стабильности;
комьюнити: завод = семья;
социальный лифт через профессию, а не через деньги.
🤝 Что получало государство?
Лояльность;
Низкую текучку кадров;
Продолжительный стаж (люди работали десятилетиями на одном месте);
Управляемость: проще руководить коллективом, у которого всё — через предприятие.
Поэтому тогда квартиры «давали бесплатно», путёвки стоили копейки, а садики были почти у каждого: это была оплата не деньгами, а заботой.
В СССР деньги были не главным ресурсом — главным ресурсом были люди. Поэтому за них заботились, чтобы они оставались.
Время от времени всем нам нужен отдых от работы, даже если она любимая. Кто-то «отрывается» в пятницу вечером, кто-то устраивает весёлые выходные с пикниками, а кто-то на пару дней с головой уходит в игры или устраивает телемарафоны с пивом и чипсами. Вот только геологи с геофизиками в старые времена в полях всего этого были лишены: и телевизоров в лесу не водилось, и магазинов с кабаками не сыскать, да и начальство к пьянкам очень уж сурово относилось. Так что приходилось время от времени рабочих вывозить на отгулы, чтобы было им где пар выпустить да отдохнуть душевно.
Зимой 1992-93 годов я трудился геофизиком-оператором в Мезенской сейсмопартии. Если точнее, то стажёром: несмотря на то что я отучился на курсах операторов сейсмостанции в Саратове и даже получил корочки, допускать меня к самостоятельной работе начальство не спешило. Ну нет, так нет: мне и без этого работы хватало, поскольку помимо стажёрства пришлось работать ещё и завхозом на полставки – нужно же кому-то партийное добро охранять да пересчитывать.
В конце февраля начальство собралось вывезти народ на долгожданные отгулы в Архангельск и поэтому жёстко стал вопрос: кому оставаться в поле на дежурстве? Без этого никак нельзя, поскольку и взрывсклад охранять нужно, да и за сейсмостанцией обязательно следить, чтобы не заморозить её нежные электронные внутренности. С лагерем всё решилось очень просто: в нём согласился подежурить один из рабочих. Взрывсклад перетащили к топографам, стоящим лагерем в 10 километрах от лагеря – они, как обычно, занимались подготовкой сейсмопрофиля и всегда жили впереди от нас. И только с сейсмостанцией вопрос оставался открытым. Дело в том, что она торчала посреди профиля, поскольку гонять её каждый раз в лагерь никакого смысла не было. Жил в ней оператор-геофизик, но сейчас он активно собирался на отгулы, поэтому за станцией нужно было кому-то присматривать, пока начальник будет отдыхать в городе.
Этим «кем-то» согласился стать я. Ехать мне было особо некуда да и незачем: в Новодвинске, где я в то время жил, меня никто не ждал, да и начавшиеся смутные времена не вызывали особого желания ехать в «цивилизацию». Оставалась только одна проблема: куда перегнать сейсмостанцию на время отгулов.
– А что тут думать-то? – сказал Володя Власков, начальник топоотряда. – Гонишь станцию в лагерь к топографам, там и баня есть, и народ, чтобы скучно не было.
– А лагерь-то мы ваш найдём? – поинтересовался я.
– Конечно! – обнадёжил меня Володя, вытаскивая карту. – Вот смотри: едете по профилю до широкой просеки. Сначала проезжаете мимо узкой просеки (да вы её не заметите), а через 4 километра будет широкая – там и тормозите. По ней до нашего лагеря метров 200 будет. Если нужно, мы сами станцию поближе к лагерю перегоним, а если нет – то и на перекрёстке постоишь, в гости ходить будем.
На том и порешили. Вечером в последний рабочий день тракторист Валера Зомби стал перегонять станцию к лагерю топографов. Я сидел внутри станции, погладывая в заиндевевшее окно и размышляя о том, чем буду заниматься во время отгулов, хотя и так догадывался чем: на топчане рядом со мной лежали книжки, взятые в экспедиционной библиотеке, а в ногах стояло ведро с водой и плавающим в ней берёзовым капом из которого я пообещал техноруку вырезать пепельницу.
Зимой соки из берёзы уходят, поэтому древесина у них становится ломкой и резать по ней очень неудобно. Вот и приходилось предварительно кап замачивать, а то и вовсе проварить, чтобы древесина его, и без того весьма жёсткая, стала хоть чуть-чуть помягче.
Неожиданно сейсмостанция остановилась, и внутрь заглянул Валера.
– Там просека! Сходи глянь, это та или нет.
Я выскочил из станции и прошёл чуть назад по профилю, куда указал Валера. Действительно, буквально в 10 метрах от станции профиль пересекала довольно широкая просека, не заметить которую было никак нельзя.
Саму просеку я не фотографировал, но лес там действительно богатый.
– Ну Володя же сказал, что первую не увидим, а это вон какая широченная, - сообщил я Валере. – Всяко та, что нужна.
– Вот и ладненько, - обрадовался Зомби. – Сейчас, наверное, уже Антоха на вездеходе подъедет, заберёт меня. Эх, отдохну дома! – и Валера радостно потянулся.
Прозвище «Зомби» Валере дал наш технорук. «Так он же как зомби! – сказал он. – Как речку увидит или озеро, так и всё: ничего не вижу, ничего не слышу, рыбу хочу! Зомби и есть»
Вот такой у нас был Зомби.
Минут через двадцать подкатил вездеход, который выгрузил возле сейсмостанции гору сейсмоприёмников, которые мне предстояло отремонтировать за отгулы. Глядя на эту кучу, я сразу же ощутил себя Золушкой, зато вопрос с моими занятиями на отгулах отпал. Успеть бы их все отремонтировать за две недели! Валера и вездеходчик Антоха, попрощавшись со мной, заскочили в свою таратайку и через пару минут скрылись вдали, а я остался один. Совсем один. Впервые за все годы работы в поле мне предстояло ночевать в лесу в полном одиночестве. Не то, чтобы это очень сильно напрягало, но лёгкий холодок нет-нет да и пробегал по моей спине.
Наша сейсмостанция. Снято именно во время описываемой истории.
«Ладно, - решил я. – Пока не стемнело, нужно наведаться в гости к топографам». Нацепив лыжи и прихватив канистру для бензина (станция была оборудована бензоэлектрическим двигателем, но бензина в нём оставалось всего ничего) я отправился в лагерь топографов.
200 метров на лыжах – это примерно минуты 2-3 неспешной ходьбы. Пройдя минут 15, я сначала хмыкал, размышляя на тему того, что кто-то не очень хорошо дружит с расстояниями, а потом стал задумываться. Просека шла вперёд не думая заканчиваться, хотя должна была вывести меня на широкую поляну на берегу реки Пёзы. Ни поляны, ни берега Пёзы с лагерем топографов я не наблюдал. А наблюдал я нескончаемый лес, тянущийся вдаль и совсем не собирающийся заканчиваться. Это была явно НЕ ТА просека!
Ещё один вид из тех мест.
Смеркалось. Стоя посреди леса с пустой канистрой в руках я неожиданно осознал что очень сильно вляпался. Валера, торопясь домой, явно не довёз меня до нужного места. С другой стороны, если бы не замечание Володи о том, что мы не заметим просеку, то мы бы проехали дальше. И что самое плохое, я оставался один, без дров и без бензина.
Высказав лесу всё, что думаю по этому поводу, я отправился в обратный путь, чтобы успеть добраться до станции пока совсем не стемнело. Заблудиться для полного счастья в ночном лесу в мои планы не входило. До станции я добежал быстро и сразу же завёл электродвигатель – ничто так не радует в зимнем лесу, как яркий электрический свет и шум работающего движка. Особенно когда на улице уже совсем стемнело.
Поставив на печку ведро со снегом (вот и ещё один минус – вместо воды из проруби мне пришлось топить снег, а дело это нудное и долгое), я попробовал выйти на связь с топографами. Но рация ответила мне шипением: то ли на связи никого не было, то ли силёнок у неё не хватало – всё же пользовались мы весьма слабыми рациями «Лён», которые обычно ставили в такси да пожарные машины. Понадеявшись на то, что утро вечера мудренее, я поужинал и завалился на топчан с книгой в руке.
Странная это была книга. Называлась она «Японская новелла ужаса»: просто нереально «удачный» выбор для чтения, особенно когда сидишь один в станции посреди ночного зимнего леса. Самое интересное, что никогда больше я эту книгу не встречал: ни в живую, ни в интернете – такое чувство, что появилась она один-единственный раз на дальней полке экспедиционной библиотеки, после чего бесследно канула в лету... Через полчаса чтения ветер на улице начал завывать как-то особенно таинственно, послышались тихие крадущиеся шаги, а по крыше что-то тихо прошуршало. А ведь мне ещё предстояло выйти на улицу, чтобы заглушить движок да и ко сну не мешало подготовиться. А тут мне ещё вспомнилась история, приключившаяся в начале сезона с нашим техником Жорой.
Ночью Жоре приспичило выскочить из балка на улицу. Так бывает. Особенно если на ночь много чая выпить. В общем, выскочил Жора из балка, отбежал в сторонку, а мимо него неспешно «собачки» пробежали. Чинно, друг за дружкой, цепочкой. О чём он и поведал мне радостно утром.
– Какие собачки, Жора! Здесь до ближайшего жилья километров 50, если не больше!
– А кто тогда? – наивно хлопал глазами Жора.
– Да волки, блин! Пойдём, покажешь где ты их видел.
Обалдевший Жора отвёл меня к месту встречи с «собачками». На снегу красовались смачные следы, в полтора раза крупнее стандартных собачьих. Вот тебе и собачки! Жора нервно сглотнул, и с тех пор старался не выходить ночью зазря на улицу, а если и выходил, то непременно увешавшись фонарями, как новогодняя ёлка. Ибо сказано: «Да, ну его на фиг, целее будешь!»
В общем, история эта энтузиазма мне совсем не добавила, так что на улицу я выскочил вооружившись фонарём и со скоростью метеора. А книжку убрал на самое дно рюкзака и больше её не доставал до самого окончания полевого сезона.
На следующий день на улице светило яркое солнце. Ночные страхи под солнечным светом растаяли, как снег по весне, и я снова был бодр и готов к новым трудовым подвигам. Пора было заняться дровами, потому что печь у нас была не простая, а с водяным отоплением, которое равномерно прогревало станцию, но съедало при этом кучу дров. Обычно дрова заготавливали топографы во время расчистки профиля. Попутно, всё равно им деревья рубить приходилось, а нам только и оставалось, что наколоть их да сложить в поленницы. Вот только сейчас напиленных дров поблизости не наблюдалось. Зато в наличии имелся топор, колун и двуручная пила. Ну хотя бы так: это всяко лучше, чем вообще ничего.
Завалить дерево топором было совсем несложно, но вот распилить его двуручной пилой в одиночку оказалось тем ещё развлечением: дальний конец пилы начинает болтаться из стороны в сторону, из-за чего она начинает «играть» и вылетать из бревна. И так раз за разом. Нет, я конечно знал один способ, вычитанный в детстве в книге «Мужчинам до 16 лет», вот только для его реализации была нужна велосипедная шина. К моему великому сожалению, велосипедные шины на деревьях не росли, так что пришлось изобретать свой способ. Помаявшись, я всё же придумал его: воткнул один конец пилы в сугроб, так чтобы она двигалась в нём, как в пазу и перестала прыгать. Работа пошла гораздо быстрее и к вечеру я уже гордо разгуливал около большой поленницы напиленных дров.
Хоть и не в тот раз, но тут я тоже лесозаготовками занят.
Следующий день я провёл в хозяйственных хлопотах, коля дрова и ремонтируя сейсмоприёмники: робинзонады бо́льшую часть времени довольно скучны. Время от времени я выходил на связь, но никто не отзывался – видимо мощности моей радиостанции всё же не хватало, чтобы докричаться до топографов или до базового лагеря.
К четвертому дню бензин стал заканчиваться и я отправился за ним к топографам. Пройдя метров 100, я увидел Кольку Беляева, отправленного на мои поиски – он был единственным кто умел управлять трелёвочным трактором, на котором стояла сейсмостанция. После радостной встречи, мы с Колькой закидали в балок дрова и сейсмоприёмники, завалив при этом станцию так, что мне пришлось ехать сидя на капоте трелёвочника. А ещё через полчаса мы добрались до лагеря топографов, где меня ждала жарко натопленная баня, Володя Власков и два мелких щенка, смешно переваливающихся на своих толстых лапках.
Один из щенков. Стоило только мне выкинуть что-нибудь в помойку, как они буквально через полчаса радостно приволакивали мусор обратно, типа: "Потерял, мужик! А мы нашли - теперь угощай!" Неугомонная парочка)))
– Я же говорил, что первую просеку надо пропустить! – пробурчал Володя. – Зачем на ней остановились?
– Ага, а ещё ты говорил, что мы её не увидим, а её даже Валера заметил. – парировал я.
– Ну да, промашка вышла, - согласился Володя. – Мой ляп, согласен. Никогда бы не подумал, что вы эту просеку заметите.
В лагере топографов с Колькой Беляевым.
***
Так закончилась моя короткая робинзонада. Через две недели отдохнувший народ приехал с отгулов, а я был отправлен на отгулы в Архангельск на КрАЗе-панелевозе, привёзшим в лагерь новый трелёвочник и совершил крайне увлекательную поездку.
P.S. Написал очередную историю из своей жизни. Читайте, пишите комментарии, критикуйте - очень уж мне ваши комментарии помогают писать лучше.
