Между тем, время шло, а родить ребёнка Лене было не от кого, а надо было торопиться. «Какая же я была дура, что аборты эти делала… Лучше б я тогда родила! Может быть, тогда и по-другому сложилась бы моя жизнь… А что теперь?!. Не от этого же не просыхающего алкаша рожать!» И Елена с удвоенной силой принялась целенаправленно искать себе нового спутника жизни, знакомясь по объявлениям и через службу знакомств. Да и в интернете она тоже пыталась заводить знакомства. Она уже хотела разместить анонимное объявление о денежном вознаграждении за то, чтобы ей сделали ребёнка, но останавливало её то, что у неё на это не было средств.
По совету подруги, она решилась на последний шанс изменить свою жизнь с помощью другого мужчины, для чего та же подруга посоветовала ей съездить на курорт, а мать, хотя бы на короткое время, устроить в хоспис, в чём она ей и помогла. Елене было жаль мать, которую надолго, а, может быть, и навсегда, вывозили из родной квартиры, но себя ей было жаль ещё больше. Елена Игоревна вовремя вспомнила о том, что в Ялте живёт её двоюродная сестра, Лариса, и ей очень захотелось отдохнуть на юге в красивый и не очень жаркий, бархатный сезон, так как у неё в этом году отпуск был осенью. Интеллигентность мешала ей проситься, она не любила докучать людям, но, в этот раз решилась-таки написать Ларе письмо.
Елена, конечно же, не рассказала подруге о том, какие издевательства она терпит от мужа. Она сказала ей, что муж «болен, к тому же беден, неприветлив и даже скандален, а также, ревнив и жаден», поэтому ей надоела скучная, нищая жизнь, и она хочет сменить мужа на другого, более подходящего. Скептически пожав плечами, более толковая и опытная подруга, не знающая реального положения вещей, сказала ей: «Вообще-то, добра от добра не ищут. Смотри, пробросаешься!», но, тем не менее, дала ей несколько советов, та посчитала их полезными для себя и, чтобы не забыть, повторяла их про себя, как мантру: «Не будь доступной. Не прыгай сразу в койку. Не грузи его ничем. Мужчинам нравятся беззаботные и весёлые девушки, улыбайся чаще, а если ты сидишь на диете, то при нём ешь нормально. Парни любят девушек с хорошим аппетитом. А главное – НЕ БОЛТАЙ! Пусть говорит ОН! Пусть рассказывает, пусть выговорится! А ты молчи и внимательно его слушай, не перебивая… в рот ему заглядывай! Они это любят! И хвали, хвали его побольше, комплименты ему делай, они и это любят. Не спорь с ним и не критикуй его, ради Бога! Не вздумай!!!»
Между тем, Лариса ответила на письмо: «Приезжай, конечно, сестрёнка! Вдвоём нам будет веселее!». Таким образом, у неё впервые в жизни оказалась возможность и смелость съездить на юг, и Елена Игоревна собрала самые лучшие вещи. Она купила эффектное платье и купальник, сделала маникюр, причёску и отправилась в Ялту навстречу приключениям.
Несмотря на то, что Елена Игоревна справедливо не верила в эффективность курортных романов, она, всё же, в тайне надеялась на то, что встретит какого-нибудь близкого ей по духу, доброго человека, который будет ей очарован, и, наконец-таки, закончится это проклятое скотское существование «одиночества вдвоём» с этим гадким алкоголиком. И вот, Елена ехала в поезде дальнего следования, с любопытством глядя в окно своего купе. Она любила смотреть на то, как мимо неё бегут дома, деревья, на то, как на этих деревьях вдруг появились золотые листья, затем уже – фиолетовые, лиловые как цветы, тёмно-зелёные, светло-зелёные, ярко-красные, лимонные, светло-оранжевые, тёмно-оранжевые, бордовые… Елене Игоревне стало вдруг хорошо, она почувствовала свободу, и ей захотелось навсегда остаться в этой чудесной стране, где тепло и красиво. И она решила переехать-таки туда когда-нибудь, надеясь как-нибудь там устроиться. С ней ехала женщина в очках, которая тоже отправлялась в отпуск. Она время от времени тоже взглядывала в окно полюбоваться проезжаемыми пейзажами, но всё больше читала. Дама была старше Елены лет на десять и одинокая, но ей просто хотелось к морю, а курортные романы её уже не интересовали. Она была кандидатом наук, поэтому отпуск у неё был длинный. Дама эта не собиралась загорать на пляже, ей нравилось гулять по горам, где сады с абрикосами и прочими плодами, а купаться в море по утрам или поздно вечером. Люди ей мешали получать удовольствие от отдыха, и она, обменявшись с Леной телефонами и адресами мест, где они будут в отпуске жить, пригласила её составить ей компанию в этих её прогулках. Лена приняла приглашение, но определённо не обещала, дескать, как получится, так как честно выпалила цель своего путешествия. Она чувствовала то, что этому человеку можно довериться.
Елена разговорилась с интеллигентной попутчицей и, не заметила того, как принялась рассказывать всё то, что старательно скрывала от матери и других родственников, а также, друзей, приятелей, сослуживцев и знакомых, коих, впрочем, у неё было не много. Она уже не могла остановиться, так как, наконец-таки ей нужно было кому-нибудь рассказать о том кошмаре, в котором она уже несколько лет живёт, и ей остро хотелось выговориться. Между тем, добрая и воспитанная женщина, с сожалением отложив интересную книгу, внимательно слушала рассказ Лены о её неудачном браке, изрядно затянувшейся болезни матери и о том, как та живёт, ни разу её не перебила и тактично не давала ей советов о том, как той нужно себя вести. Ещё никому в жизни Лена не рассказывала о том ужасе, что творится в её жизни на самом деле. Она сама не знала того, почему так разоткровенничалась с совершенно посторонним человеком. Ей просто было очень нужно всё это сказать. Ей хотелось проговорить всё то, что она пережила за всю свою жизнь до того момента, как она поехала в страну чудес за сокровищем. Она рассказала своей попутчице и о том, какое сокровище собирается оттуда привести и о том, что хочет в этой чудесной стране остаться. И вот, после того, как она рассказала о себе всё, Елена Игоревна почувствовала несказанное облегчение. Две дамы расстались хорошими приятельницами и обещали друг другу позвонить.
Хорошенькая белокурая Лара встретила сестру на вокзале, и Лена поселилась у неё. Та была не замужем, в одиночку растила мальчишку, и к ней захаживал вечно пьяный любовник. Он пришёл и в первый же день отпуска, и тогда Елена Игоревна кутаясь в плед, ушла к морю, и на пляже, сидя на надувном матрасе, смотрела на страшно-чёрные волны. Зайти в море ночью она так ни разу и не решилась. Но вдруг она увидела на пустынном ночном пляже красивого парня, моложе её лет на десять, и, неожиданно для самой себя, мелодично и смело ему посвистела, после чего, наконец-таки, решилась на прыжок в бездну и, не раздумывая, ему отдалась, так как ей дорога была каждая минута. Была середина цикла. Овуляция! Парня этого ей Сам Господь послал, так как прежде всего ей остро нужен был ребёнок.
Ночь была незабываемой. Елена даже испытала первый в жизни слабенький оргазм. После близости она полежала на животе, немного приподняв таз, чтобы наверняка зачать. Она была рада тому, что ей удалось заполучить донора спермы в первый же день отпуска. Всё получилось, как нельзя, лучше, так как, хоть и днём Лариса была на работе, а сынишка её – в школе, но приводить к ней в квартиру случайных партнёров Лена бы никогда не решилась.
Спутника жизни она, конечно же, в молодом человеке не видела, понимая то, что это не тот юноша, хотя он ей и очень нравился чисто визуально, да и любовником он был неплохим. Так она отдавалась ему в самом начале отпуска несколько раз до того момента, как обнаружила задержку. Тогда Лена пописала на тест для беременности и увидела на нём две полоски. После этого она заблокировала номер телефона своего возлюбленного и позвонила Веронике, как звали её симпатичную попутчицу из поезда, чтобы гулять с ней среди магнолий, фруктовых деревьев, бережно неся себя с сокровищем внутри, как дорогую китайскую вазу из тонкого фарфора. Туфли на высоком каблуке были забыты, и их сменили кроссовки. Теперь, если мужчины заговаривали с ней, Елена Игоревна отвечала им спокойно, корректно, без кокетства, так как понимала то, что это не те люди, с которыми стоило общаться. В таких красивых и душистых местах, где в горных садах поспели сладкие инжир и абрикосы, расхаживают павлины, грех тратить время на секс, не пойми с кем, при свете дня, на влажных от пота простынях в душном номере отеля. Мимолётный секс ей был уж не интересен. Она думала о своём будущем ребёнке, жившем в её чреве, да присматривала именно потенциального мужа. И её не смущало то, что её будущий муж будет растить чужого ребёнка. Она рассуждала так: «Меня они, что-то не больно-таки жалели! Вот и у меня к ним никакой жалости нет. Я теперь думать буду только о себе! И если мне понадобится второй ребёнок, то я заведу его любым возможным способом, не считаясь ни с кем!»
Она подолгу бродила по горам, иногда с Вероникой, иногда одна, среди фруктовых деревьев, думала о чём-то, и слушала тихую музыку колокольчиков южного, горного леса. Когда люди уходили с пляжа, поздно вечером, Лена спускалась к морю. Она не могла ходить по гальке босяком, и носила кроссовки. Море заливало её обувь, но ей было всё равно. Она шла по линии прибоя и в полголоса повторяла слова песни моря, звучавшей теперь для неё: «У-у-у! У-у-уххх!»
Она клала руки на свой ещё плоский живот, хранивший её самое главное в жизни, сокровище, и подолгу уединялась в тени абрикосового сада при монастыре. Елена никогда приходила на пляж днём, не любила много народу и со смехом повторяла шутку из Ютюба, сказанную ей племянником: «Если вы потеряли на пляже в Китае ребёнка, то не ищите. Делайте нового!» Картинка к этой шутке впечатляла. Икра из человеческих головок! Не пляж, а Ходынка какая-то!
Однако, иногда она, всё же, приходила на пляж часам к шести вечера, и осторожно окуналась. Наплававшись, она выходила на берег и бродила среди больших прибрежных камней, образующих то ворота, то пещеры. Однажды в камнях она увидела совершенно голого парня, ползущего на четвереньках. Он испуганно осматривался. Елена Игоревна благоразумно отступила, решив не выяснять то, чем бы она могла ему помочь. Ей было это непонятно, но она решила, что у бедолаги украли все его вещи, поэтому, чтобы не украли вещи у неё, она шла в летнем платье, надетом поверх купальника, прямо от дома и в этом купалась, не снимая кроссовок.
Так провела она отпуск. Насладилась морем, прогулками по горным садам, свежим воздухом и солнцем. Когда Лена сидела в уличном кафе, рядом оказались две дамы её возраста. Одна вдруг зло сказала своей подруге: «Весь отпуск пошёл прахом! Здесь совсем нет мужиков! Так можно и девственницей остаться!» (Это, наверно, нужно было понимать, как шутку, так уж не похожа она была на девственницу!) Елена мысленно присоединилась к мнению соседки по столику, подруга которой, молча, слушала и комментировать не спешила. Мужчина ей так и не встретился, но она не грустила по этому поводу и совсем не жалела о том, что провела время на курорте одна (а, точнее, уже не одна), так как она растила внутри себя то, что больше всех мужиков вместе взятых. К тому же очень уж хорошо было в этом чудесном месте, в этих прекрасных садах и в горах, покрытых лесом! Прекрасная природа, тёмно-бирюзовое ласковое море с белой пеной, красивый старый город, канатная дорога…
Елена везла во чреве своё главное сокровище, а ещё - фотографии, коралловые бусы, овечью шкурку, ракушки и камушки…
Мать она в хосписе навестила, но домой не взяла, честно объяснив, почему. Беременной ей было опасно поворачивать мать, и та готова была остаться в хосписе совсем, лишь бы дочь была счастлива. Она была очень обрадована тем, что у неё будет внук или внучка.
Посетив гинеколога и встав на учёт, она тут же легла в больницу на сохранение, так как из-за абортов был риск выкидыша.
Валера, узнав о беременности супруги, бесновался и требовал, чтобы та сделала аборт. «Мне ребёнок не нужен! Тем более, от тебя, дуры!» - орал он.
При больнице был храм, и после разговора со священником, Елена исповедовалась и причастилась, а по выходе из больницы причастила и соборовала Нину Григорьевну. Сама она стала регулярно ходить в церковь и причащаться до самых родов.
И вот, пора было ехать в роддом. Как обычно, Валера валялся у себя дома, пьяный, и Елена давно его не видела. Поэтому ехала Лена одна. Денег у неё было мало, и она села в автобус. Увидев контролёров на остановке, беременная женщина со схватками сошла и целую остановку брела пешком со своим неизменным чёрным рюкзаком, внутри которого была вся её жизнь. Пришла она в родильный дом уже, постанывая от боли. Её тут же подали на стол, так как поняли, что роды будут стремительные. Действительно, родила Елена быстро. Роды прошли хорошо. Малыш родился здоровым, и жадно сосал грудь.
Внука бедная Нина Григорьевна так и не увидела. Умерла, когда дочь была ещё в роддоме. На похороны тёщи Валера не пришёл. Он всё это время не просыхал. Но Елене было не до него. Она жила теперь в родном доме с ненаглядным малышом. Ей помогали подруги, и даже Вероника приезжала, давала деньги, привозила нужные вещи, иногда сидела с ребёнком, которого полюбила, как родного. У неё было большое сердце. Но и не только в этом было дело. Ещё в поезде ей показалось, что Елена Игоревна со странностями. Судя по тому, что та рассказывала ей о своей жизни, эти странности были на лицо. Она в своей жизни сделала всё неправильно – с точностью до наоборот…
Неправильно же Елена воспитывала и своего долгожданного малыша. Она плохо справлялась с заботой о младенце, и у неё всё валилось из рук. Веронике она была несказанно благодарна, так как без неё было совершенно невозможно жить. Она кроме всего, давала ей дельные советы. Например, младенец не хотел принимать чай от колик в животике, и она посоветовала Лене самой пить этот чай, чтобы он попадал к Серёженьке, как звали дитя, вместе с грудным молоком.
К Валере жена давно уже испытывала чувство глубинной ненависти, на смену которому постепенно приходило равнодушие к этому человеку. И несмотря на то, что Валера вдруг очнулся от алкогольного угара, раскаивался в своём нежелании принять ребёнка, просил прощение, умолял жену вернуться и клятвенно обещал вылечиться от алкоголизма, та, помня своё адское существование у него, отказывалась вернуться в «твою помойку» категорически. Она давно уже не верила ни одному слову своего супруга.
Между тем, тот, сделав антиалкогольный укол, принялся за ремонт в своей квартире. Когда ремонт был позади, и квартирка стала вполне миленькой, хозяин купил мебель, посуду, бытовую технику и обставил своё жилище. В том числе он купил детскую кроватку и прочие вещи для малыша.
Елене не понравилась отремонтированная квартира, так как вкус у Валеры был непритязательный. «Обои в цветочек – это прошлый век!» - жаловалась она Веронике. Однако, когда Валера, клятвенно пообещав жене, что не будет пить и её обижать, попытался взять её с ребёнком к себе, она согласилась, хотя понимала то, что это – не лучшая идея. Елена Игоревна перекрыла газ и воду в своей квартире, собрала необходимые вещи и переехала. Хорошо, что она не стала свою квартиру сдавать!
Пока Серёжа был грудным младенцем, его «отец» ещё сдерживался, но когда малыш подрос, он всё чаще проявлял раздражение. Жена раздражала его безумно. Каждое её слово вызывало в нём ярость. Его бесило и её поведение. Она, с его точки зрения, делала всё не так.
И вот, в один далеко не прекрасный день супруг сорвался и выгнал из дома женщину с ребёнком, выбросил манеж и детскую кроватку, предварительно изломав её. Вся его злоба на жизнь и на жену вылилась на эту бедную кроватку.
Мать и сын вернулись в родную квартиру, где сорок лет не было ремонта, но это не мешало уюту, который там был, в отличии от жилища мужа. Только Елена устроила ребёнка в ясельную группу детского сада и вышла на работу, как муж, который «развязал» стал, как обычно, промахиваясь, вместо своего подъезда попадать на почту и лить пьяные слёзы, вымаливая прощение у жены.
Елена Игоревна попробовала вернуться, так как квартира мужа располагалась совсем рядом с местом её работы, что экономило время и было удобно, но следующий скандал произошёл вскоре, и Лена, рыдая и осыпая мужа проклятиями решила уйти навсегда, крикнув ему на прощание: «Всё! Развод! И это не твой ребёнок! Я его на юге зачала!» Реакция была неожиданная. «Так это же хорошо! – вдруг воскликнул Валера, - я переживал, что сын нездоровым родится, поэтому не хотел, чтобы ты его рожала. Я же пьющий… надо же! И как у тебя ума-то хватило такое провернуть!..»
Потом был опять антиалкогольный укол, снова возвращение жены и сына в квартиру, а затем скандал и всё повторилось. И так происходило постоянно.
Прошло лет пять, а жизнь Елены не менялась. Валера продолжал «бороться» со своим недугом – алкогольной зависимостью. Жена каждый раз уходила «навсегда», но муж каждый раз просил прощения и уговаривал её вернуться, так как ребёнка, хоть и чужого любил без памяти, раскаивался в своём безобразном поведении искренне, обещал завязать с алкоголем навсегда и держать себя в руках, не обижать супругу, но снова срывался, и его опять несло по кочкам. Он опозорил Лену перед всеми знакомыми, соседями и сослуживцами. Опозорил ребёнка в детском саду перед воспитателями да родителями, и его за ноги и за руки выносили с территории садика педагог по физической культуре, охранник и двое рабочих. Кто-то из соседей несколько раз вызывал полицию из-за шума, женского визга и грохота, доносившихся из их квартиры. После этого бедная Елена Игоревна проходила мимо этих людей, как сквозь строй. Так ей было неприятно, стыдно и неудобно под их взглядами. Кто-то взирал на неё с равнодушным любопытством, кто-то - с сочувствием: «Несчастная женщина! Да ещё и с ребёнком…», что тоже было неприятно, так как жалость унижает, а кто-то и открыто насмехался над несчастной женщиной. Были и те, кто презирал и осуждал её за то, что живёт с алкоголиком: «Как можно так жить?! Себя не уважать!». «Нашли крайнюю! Я-то в чём виновата?.. Он пьёт, а не я! И что я поделать могла, если для создания семьи нет никого, а время идёт. Мне семья была нужна, как у всех, и ребёнок мне нужен был! - думала Елена Игоревна со злобой и обидой не только на них да мужа, но и на жизнь вообще, ещё не понимая причину всех своих бед, - Вот и получилось «всё, как у людей»! – злилась она, - Мужья пьют у большинства русских баб! На западе пьют, в основном, женщины, а у нас пьют мужчины, что гораздо хуже! И если бы баб было меньше, чем мужиков, то хрен бы они терпели алкашню эту сраную! Вот мужик станет терпеть пьющую бабу? То-то и оно, что нет. Её тупо бросают и выбирают из десятерых самую лучшую!.. А конкуренция страшная! Вот я её и не выдержала. Куда мне… Хозяйка я никудышная, да ещё и бестолковая. Короче, глупая, инфантильная какая-то. Не уважает меня никто. Сын вырастет, тоже уважать перестанет. Кокетничать не умею, мужика не умею захомутать, да и любовница-то я так себе, партнёра не чувствую, одеваться не умею, причёсываться и краситься – тоже. И вообще, я уже не та, какой была раньше. Теперь уже никто меня хорошенькой не назовёт, тем более, что меня и тогда-то никто не замечал. Денег никогда не было, одеться не на что… Да и стилистов тогда не было…»
Зато, вопреки всему, и несмотря ни на что, программа Лены была выполнена. В её паспорте красовался заветный штамп, у неё был любимый сынок, была какая-никакая работа, какие-то деньги, хоть и небольшие… а конец всей этой истории уже известен, так как был представлен в самом начале сего рассказа. Валера, между тем, всё пил и пил. Сына иногда видел, дарил игрушки, книжки, гаджеты, прочую технику, самокат, велосипед, покупал ему фрукты, а будучи пьяным, с удовольствием рассказывал людям на работе лично, по телефону или звуковым сообщениям о том, как сильно он любит свою жену и сына, какая у него хорошая жена, хозяйственная, умная, красивая. «Но строгая! Очень строгая! Как она ругает меня, как пилит, когда я выпью! Спуску мне не даёт! Я её даже немного побаиваюсь!» Елена однажды случайно подслушала этот бред и поперхнулась кофе, так как была в шоке от услышанного, не понимая того, к чему и почему было нужно это откровенное и совершенно дурацкое враньё. Попробовала бы она его покритиковать! Она помнила первый день своего замужества, когда он вышвырнул её за дверь, и она едва успела подхватить верхнюю одежду и сумку.
При виде жены с её ярко накрашенными губами, Валера краснел от ярости и чуть не кидался на женщину, кроя её отборным матом и словами, самым приличным из которых было слово «шлюха». Но Лена, ненависть которой к мужу перешла к равнодушному отвращению, как к навозной мухе, уже не возвращалась к нему, несмотря ни на какие просьбы и обещания не обижать её, забаррикадировавшись в родительской квартире. Как только тот начинал барабанить в дверь, она вызывала полицию, и те приезжали и забирали хулигана. Поэтому он приходил и, позвонив в дверной звонок, вешал на ручку двери сумку с различными покупками для жены и сына. Посмотрев в глазок, Елена Игоревна убеждалась в том, что муж зашёл в лифт, и только тогда забирала сумку.
Разводиться она не стала, подумав: «Эта скотина скоро издохнет от водки своей, тогда я, единственная наследница, заберу квартиру, буду её сдавать и на это жить! Не зря же я столько от него вытерпела!»
Однажды она посоветовала Валере обратиться к психиатру, но тот, как обычно, её послал. Она, как и прежде, не соглашалась к нему приходить, как тот ни бесновался. Садисту стало не над кем измываться, и он был в ярости. Но поделать ничего не мог, так как очередной наряд полиции забрал его в обезьянник, где ему пригрозили, что, если тот приблизится к дому супруги, то получит срок.
И тогда Елена Игоревна, проанализировав свою ситуацию, решила сходить к психиатру сама, в районный диспансер, так как, оглянувшись на свою жизнь, она заподозрила то, что с ней что-то не так, раз она попала в такую ситуацию с карьерой, работой, а главное - личной жизнью, и раз нормальных мужчин вокруг неё нет или они ею не интересуются. Почему ей фатально не везёт в жизни, она решила выяснить в психиатрическом диспансере. Елена Игоревна, правда, поначалу сомневалась, идти ей туда или не идти, долго туда не шла, всё не решалась, но, когда стала слышать голоса, изо всех сил напрягла силу воли и, всё-таки туда отправилась. Бедная женщина всерьёз опасалась того, что эти голоса поработят её и она под их влиянием может причинить вред своему ненаглядному Серёженьке, а то и погубить его.
Диагноз у неё оказался неутешительным - шизофрения. Это объясняло все её глупые, нелепые поступки, отношение к ней окружающих и не только мужчин, так как не уважали её все, начиная с детского сада, где был не вполне нормальный мальчик по имени Сеня, и воспитатели говорили: «Что Лена, что Сеня!». В школе над ней уже откровенно издевались и учителя, и школьники. На работе она тоже огребала и от начальства, и от клиентов. И теперь она поняла то, почему всё это происходит, и взяла больничный.
Елену Игоревну положили в стационар – больницу имени Алексеева (бывшую Кащенко), где ставили капельницы, делали уколы, давали лекарства, после чего ей стало немного лучше, и она ужаснулась тому, что наделала в своей жизни, а главное то, что она впервые в жизни поняла то, как виновата перед своим сыном, у которого мать шизофреник. «Хорошо, что муж не в курсе!» - думала она.
Однако, осознание того, что она психически не здорова, даже немного успокоило Елену. Она теперь понимала то, почему люди поступают с ней так, а не иначе. Такова участь душевно больных. Никто не хочет иметь с ними дел. Их не любят, так как они раздражают во многом, а больше всего тем, что не все люди (как они думают, принимая болезнь эту за распущенность) могут себе позволить быть сумасшедшими. Их прогоняют отовсюду, даже, бывает, и по глупости и ограниченности, в дальних деревнях камнями кидают в них и бьют их так же, как забили младшего брата Елены (причём, не в глухом ауле, а в столице!). Или другое: обманывают их, отбирают деньги и даже квартиры. Конечно, таким больным людям жить просто страшно. Зато все вопросы разрешены. Этим диагнозом объяснилось всё. И всё Лене сразу стало ясно. И, как это ни странно это прозвучит, она перестала бояться жизни. Она всё поняла, а если понимаешь, то жить становится и легче, и не так страшно.
