Ночь. Общага мединститута. Корпус с инострацами. Болит сердце 20 лет.
У комнаты пациентки нас ждало около 30 студентов, живо интересующихся происходящим. Здесь были преимущественно представители ближнего Востока и Индии. Пестрая толпа оживленно галдела, каждый на своем наречии. Когда мы приблизились, шум усилился, нас втолкнули в комнату к пациентке. В крохотной комнатке было три кровати, человек десять подружек и пациентка, закутанная в одеяло по самые уши, только прекрасные глаза яростно сверкали на нас.
По-русски в комнате никто не понимал и не говорил. Спустя пять минут выяснилось, что и по-английски никто особо не понимает. Отвечали нам на каком-то английском суржике, что существнно отличалось от моих познаний. То, чему меня учили в школе и в институте было совершенно другим языком. Отдельные слова можно было понять, но общий смысл терялся. К телу пациентки нас не подпускали (пришли два мужика и хотят невесть что от невинной девушки), но и уходить было стрёмно, вдруг девчину сразил действительно серьёзный недуг.
Мой фельдшер глубоко вздохнул, вышел в коридор и громогласно объявил на всю общагу о новой вакансии переводчика в комнате 201. После третьего призыва он привел с собой смущенного казаха лет 25, который проживал сдесь на нелегальном положении, милостию госпожи коменданта общежития. Скромно представился Азаматом.
Оказалось, что Азамат за год общения с местными аборигенами научился сносно понимать их. Используя нового члена команды мы попытались взять штурмом эту крепость вновь.
По-русски Азамат разговривал довольно уверенно, проблемы возникали только с медицинскими терминами. Уж как он там переводил им вопросы про температуру, рвоту, месячные и жидкий стул - даже не представляю. Пару раз в ответ он получал шквал гнева от дочерей востока, но мужественно его выдерживал и как мог переводил мне. Где-то пришлось дорабатывать пантомимой и рисунками.
По итогу выяснилось, что девушку зовут Амина, что она учится на первом курсе лечебного факультета и что у нее началось ОРВИ. Это первая в ее жизни болезнь такого рода. Слабость, озноб, соплетечение ей вообще в диковинку. К тому же, насколько мы поняли, сильно болело сердце. Путем уговоров и обмана уговорили её поставить градусник, измеряли АД.
Дальше начался цирк. Так как Азамат утверждал, что Амина мучается от сердечных болей, было принято решение снимать кардиограмму. Разумеется, речь о нашем участии в этом и не шла. Для таких интимных манипуляций в штате должна быть врачица или медсестрица и точка! Путем небольшого кастинга были найдены две третьекурсницы. Через Азамата было объяснено, как именно и на какие ноги и руки накладывать электроды и какго цвета куда. При этом стало понятно, что грудные отведения наложить не удастся вовсе. С пятого раза умелые асситентки правильно наложили электроды и сняли хоть какую-то кардиограмму. На которой, как и предполагалось, ничего криминального обнаружено не было.
Далее, так как температура была 38,5 встал вопрос об уколе "лисички". Позже появился флакон с парацетамолом, что уже было неплохо. Для выдачу разрешения для оказания помощи пришлось звонить маме Амины аж в Египет! Можно было подумать, что мы лечим дочь Осириса или, на худой конец, Аменхотепа. Путем международных переговоров через переводчика было выяснено, что укол делать не дозволено, лекарство "парацетамол" внушает подозрения, а вот в больницу нужно срочно ехать. На этом этапе я позвонил старшему врачу, который во избежание международного скандала определил "ехать в больницу хоть и с соплями, раз они там все иноземцы. Пусть прокатится, посмотрит на нашу медицину изнутри, всё-таки врачом собирается стать".
В машину село пять подружек и Азамат, он был польщен тем, что участвовал в решении сложного международного вопроса и чувстовал себя участником дипломатической миссии. Подружки наотрез отказались отпускать из дому Амину одну с мужиками в ночь. По пути к инфекционной больничке я прокручивал в голове сценарии разговора с дежурным врачом в 3 ночи, чтобы не быть посланым вместе со всей процессией и египетским ОРВИ на все четыре стороны. В итоге написал в направлении "лихорадку Западного Нила под вопросом" и со спокойным сердцем прибыл в инфекцию.
Доктор вышла, молча осмотрела построение в приемном боксе, прочитала направление, изумленно приподняла правую бровь в мою сторону. На кушетке в пуховике лежала Амина со своим одеялом в обнимку. По всему было видно, что она уже не рада такому приключению. Рядом были построены подружки. Сзади меня стоял Азамат, готовый ко всему.
Я глубоко вздохнул и начал свое повествование о цели нашего прибытия в сей оплот борьбы с инфекционной патологией, в процессе которого - о счастье! - выяснилось, что доктор преподает у них в институте и может сносно общаться. Дальше жизнь у всех сразу наладилась и стала намного проще. Посему я поспешил откланяться и уехал дальше по своим скорбным делам.
