Книжная лига

Виктор,Маргарет и Логан обратили на него внимание.Впрочем как и все остальные.

-Я глава Оставшихся Англии,-продолжил Дентон.

-Оставшихся?,-сказал Виктор.

-Мы,маги,которые желают изменить сегодняшний мировой порядок.Мы хотим создать мир без притеснения.Мир,в котором маги смогут жить нормальной жизнью.Мир,где нас перестанут истреблять лишь за то,кем мы родились.

-Короче говоря,-начал Виктор,-Вы оппозиция Великой Церкви.

-Это так,-сказал Дентон.

-Повстанцы,-сказал Логан.

-Вернемся к делу,-сказал Дентон,-Насколько я знаю,все эти люди вокруг,к вам прислушиваются.И именно вы повели их в бой,-целительница закончила,Логан был полностью здоров,-Такие кадры очень ценны для нас.Поэтому я предлагаю,присоединяйтесь к нам,-и протянул правую руку.

-Отказываюсь,-сказала Маргарет.

-И я,-сказал Виктор,-У меня дела.

Дентон опустил руку.

-А ты,Логан Рид?

Логан оперся на плечо Виктора и они медленно поднялись.

-Благодарю за предложение,-начал Логан улыбаясь,-Но,я не могу бросить этого паренька,-он посмотрел на Виктора,тот улыбнулся,-Поэтому я...

-Мы можем помочь найти тех,по чьей вине умерли твои мать и сестра,-сказал из толпы Брин.

Логан был шокирован услышав это.

-Твоя мать лежала при смерти потому что на нее напали.Она умерла и через год твоя сестра повесилась из-за своего отчима,-продолжал Брин,с каждым словом Логан был шокирован все сильнее и сильнее,-Мы можем найти их всех.Тебе нужно лишь,присоединиться к нам,-Логан поник и опустил голову,его переполняли сомнения.

Немного опечаленный Виктор посмотрел на него,улыбнулся и сказал:"Ты хочешь этого.",-Логан резко повернулся к нему,-"Все твои чувства кричат об этом.Иди."

Логан был полностью ошарашен и сказал:"Но...Брат...",-на его глаза навернулись слезы.

-Мы еще встретимся,брат,-сказал,продолжая улыбаться,Виктор,-Я обещаю.

По щекам Логана потекли слезы.Он обнял Виктора.Виктор обнял в ответ.Логан стоял,заливаясь слезами,а Виктор продолжал улыбаться и обнимать его.

Все начали подниматься в особняк.Брин шел рядом с Виктором,Логаном и Маргарет.Виктор нес статую на правом плече.

Брин спросил:"Ты ведь антимаг,Виктор?Почему в бою с Фергусом,ты не пользовался антимагией?"

Виктор улыбнулся и сказал:"Тогда бой был бы слишком скучным."

Брин удивился,потом рассмеялся и сказал:"Ты и правда псих.Не зря тебя прозвали Бедствием.",-и продолжил смеяться.

Виктор шел,продолжая улыбаться.

Когда они вышли на улицу,там была глубокая ночь.На небе стояла полная луна.Не было ни облачка.Звезды,сегодня,казались особенно яркими.Наверное потому что он не видел их несколько лет.

Когда Виктор и Логан вышли из особняка,они обнаружил,что Маргарет пропала.Ее искали везде,но даже Виктор не смог ее почувствовать.Куда и почему она исчезла,парни не понимали.

Поместье сожгли дотла и все начали расходиться.Виктор и Логан снова обнялись и разошлись в разные стороны.Виктор,со статуей на плече,в гордом одиночестве пошел в сторону города.С его лица не сходила улыбка.

-Стойте!,-услышал Виктор крик сзади.

Он повернулся.В его сторону,уже запыхавшийся,бежал парень который просил у них автографы.

Он подбежал и сказал:"Могу я пойти с вами?Пожалуйста.",-Виктор был обескуражен,-"Я был главой клуба ваших фанатов.Но присоединяться к Оставшимся,не лучшая идея как по мне.Поэтому я решил последовать за своим кумиром.И если вы..."

-Как тебя зовут,парень?,-перебил его Виктор.

-Зигмунд.

-Послушай,Зигмунд.Сейчас,я должен идти один.И нам придется расстаться.Но мы обязательно встретимся в будущем,друг,-сказал Виктор.

Парень завороженно слушал.

-Я все понял,-сказал Зигмунд.

Парни попрощались и разошлись.

-Не думал,что у меня когда-нибудь появится такой преданный фанат,-подумал Виктор и продолжил свой путь.

Через несколько дней,на пепелище пришли Сильвер и Борден.

-Черт возьми,-начал удивленно Сильвер,-Вот это сходили на задание.

Виктор шел по дороге,продолжая улыбаться.Вдруг он остановился и поставил статую.Снял с шеи золотой медальон и открыл его.

Перед Виктором появился Кристоф.

-Ты свободен,-сказал улыбаясь Виктор,-Я сдержал свое обещание.Теперь твоя очередь.

Кристоф пристально посмотрел на него.

Глава 27.

Во время боя с Кристофом.

-Давай поговорим,Виктор Шмидт,-сказал Кристоф.

-Я отказался от этой фамилии,-сказал Виктор.

-Прости,что задел тебя,-сказал Кристоф,-Ради чего ты сражаешься,Виктор?

Виктор снова улыбнулся и сказал:"Чтобы сбежать."

-Прекрасно.Тогда я хочу предложить тебе сделку,-Виктор внимательно слушал,-Ты вытащишь меня отсюда.А я расскажу где находится твой дед,-Виктор сильно удивился,-Да,я хорошо знаю всю твою семью.Именно поэтому я попросил о бое с тобой.Твоего отца,Герхарда.Твою мать,Амалию.И твоего деда,Фрица,-Виктор был ошарашен,он чувствовал,что Кристоф говорит правду,-Почему это так тебя удивляет?Что ты вообще знаешь о Фрице,Виктор?

-Отец рассказывал,что он исчез давным давно.Еще до моего рождения.А бабушка умерла от болезни,-сказал Виктор.

-А ты знаешь почему он исчез?,-сказал Кристоф,Виктор внимательно слушал,-Потому что твой дед,тоже был магом,-Виктор был в шоке,-Его магия была очень похожа на твою.Единственным отличием является лишь то,что он не владел антимагией,-Виктор просто замер в ступоре,-И я знаю...,-все,что говорит Кристоф,правда,-Где он сейчас.

Виктор стоял в шоке,но спохватился,выдохнул и успокоился.

-А ради чего сражаешься ты?,-спросил Виктор улыбнувшись.

-У меня есть сын,-сказал Кристоф,-И я хочу вернуться к нему.Вот ради чего я сражаюсь.

Виктор улыбнулся шире и сказал:"Я согласен."

Кристоф отдал Виктору медальон,внутри которого фотографии его жены и сына,оба блондины.Создал своего клона.Материализовал вокруг себя куб и уменьшил его до очень маленьких размеров.Залез в медальон и Виктор закрыл его.После чего убил клона.

Виктор и Кристоф стоят на дороге.Статуя рядом с ними.

Кристоф создал карту,на которой было отмечено место.Виктор взял ее и посмотрел.

-Франция значит,-сказал он улыбаясь,-Рад был сотрудничеству,Кристоф,-и протянул руку.

Они пожали руки.

-И я,-сказал Кристоф.

-Передавай привет сыну,-сказал Виктор,продолжая улыбаться.

-Обязательно передам,-сказал Кристоф и они разошлись.

Спустя несколько дней,Виктор добрался до места.Он оказался посреди леса.Возле маленькой,разваливающейся лачуги.Виктор никого не чувствовал.Осмотрел лачугу и все вокруг.Ничего.

Виктор задумался:"Неужели чувство все-таки можно обмануть?"

-Ну и черт с ним,-сказал Виктор и пошел,-Итак,повстанцы меня не интересуют.Чем бы мне заняться?

Сказал Виктор и пошел вперед.В будущее.Статуя до сих пор была с ним.

Приветствую всех читателей.Благодарю за такую огромною поддержку в виде плюсов.Спасибо всем вам.Первая глава следующего рассказа будет опубликована завтра в сообществе фантастов,в это же время.Всех подписчиков и заинтересованных моей историей прошу завтра перейти туда и оценить ее.Обращаясь к вам хочу сказать:Дальше будет только лучше.Я обещаю.

Всем Великой удачи и спасибо за внимание.

Август Грейзер.

Они продолжают зеркалить друг друга даже в кратких диалогах по делу, а Сэм сравнивает Голлума с пауком. Сэм ничего ещё не знает про Шелоб, но облик Голлума действительно напоминает паука и будет напоминать, когда в нём брал верх именно Голлум, а не Смигол. В главе «Логово Шелоб» будет сказано, что он “worshipped her” – обожествил её. Ну и какой идол, такое и служитель, он ей уподобился в облике.

*Сэм, ругаясь на появление Голлума, употребляет странное выражение: snakes and adders! Это игра слов. Как его перевести, я не придумала, если честно. Такого ругательства в английском языке нет, это переделанное название всем известной игры Snakes and Ladders – Змейки-лесенки. Игра пришла в Англию из Индии, где имела религиозное и воспитательное значение. На поле с нарисованными змеями и лестницами, где змеи символизировали пороки, а лестницы добродетели, если фишка попадала на нижнюю ступень лестницы, она перемещалась наверх, а если попадала на голову змеи, возвращалась к её хвосту. Сэм выкинул букву, и лестницы – ladders превратились в гадюк – adders. Весьма точная характеристика и Голлума и их положения и всего «игрового поля» четвёртой книги. Хотя всё-таки лестницы там тоже будут, и в прямом и в переносном смысле. Но Сэм в своей шутке им места не оставил. В каждой шутке есть доля шутки…
Голлум не знает, что хоббиты его слышат и видят, и им представляется возможность вот так сразу заглянуть ему в душу. Он не притворяется, не осторожничает, плюётся, шипит, проклинает всех и вся, хоббитов, лунный свет, и ищет Прелесть.

Сэм пытается его поймать, но Голлум оказывается проворнее и сильнее. Фродо уже вынимал Жало из ножен, он участвовал в стычке с орками в Мории, но вот так встретиться лицом к лицу не с неизвестным орком, а с противником, имя, даже оба имени и историю которого он хорошо знает, такое с Фродо впервые. Голлум принёс ему очень много неприятностей, это он навёл на его след сауроновых слуг, Фродо знает о нём как о злобном создании, которое знается с орками, из-за него орки убили нескольких эльфов, охранявших его и проявлявших к нему милосердие, он сам опасается Голлума и видит, насколько он сильный противник, он без труда только что одолел Сэма. Но Фродо всё-таки не убивает его на месте, он грозит ему Жалом и требует отпустить Сэма. Что тот и делает.

Things would have gone ill with Sam, if he had been alone. But Frodo sprang up, and drew Sting from its sheath. With his left hand he drew back Gollum's head by his thin lank hair, stretching his long neck, and forcing his pale venomous eyes to stare up at the sky.
`Let go! Gollum,' he said. `This is Sting. You have seen it before once upon a time. Let go, or you'll feel it this time! I'll cut your throat.'

Сэму пришлось бы несладко, будь он один. Но Фродо, выхватив Жало из ножен, бросился на помощь. Левой рукой он сильно запрокинул голову Голлума назад, схватив его за жидкие прямые волосы, вынуждая его направить взгляд блеклых, полных злобы глаз, прямо в небо.
«Отпусти, Голлум», - сказал он. - «Это Жало. Однажды ты его видел. Отпусти, или сейчас отведаешь. Горло перережу».

И опасный противник внезапно превратился в скулящее пресмыкающееся создание. И он был в таком плачевном состоянии, что увидев его, Фродо испытал к нему жалость, о которой говорил Гэндальф. Когда-то он сожалел о том, что Бильбо его не убил. Но вот наступил момент, когда Голлум у его ног, а в руках у Фродо меч. Ему предоставляется возможность исправить "оплошность" Бильбо, уже принёсшую столько бед. Но одно дело говорить, а совсем другое исполнить. Фродо отличается исключительной добротой, он видит перед собой существо, искалеченное Кольцом духовно больше, чем физически, и испытывает к нему жалость. Да, это была искренняя безусловная жалость, а не это вот: «Мне нужно верить, что его можно вернуть, тогда и меня можно», что перечеркнуло всю суть замысла Толкина о Фродо. Куда вернуть, Фродо возвращаться не собирался. Вообще. Совсем. Он даже, как мы выясним в следующей главе, не верил, что дойдёт до цели. Но чтобы почувствовать жалость, ему нужно было встретиться с Голлумом и своими глазами увидеть, что с ним сотворило Кольцо. И сделать выбор такой же, как когда-то Бильбо. Голлум был угрозой для него, он жил только одним желанием – заполучить свою Прелесть назад. И вот в такой опасной ситуации для Фродо всё равно перевешивает жалость и милосердие. А Фродо несёт Кольцо, между прочим. И Кольцо на это решение повлиять не может.

`Very well,' he answered aloud, lowering his sword. 'But still I am afraid. And yet, as you see, I will not touch the creature. For now that I see him, I do pity him.'

КК: – Быть по сему,– вслух ответил хоббит, опуская меч.– Правда, я еще боюсь. И все же, как видишь, я решил не трогать его. Ибо я повстречался с ним лицом к лицу, и мне стало его жалко.

Понятно, что он мог думать о том, что с ним произойдёт нечто подобное, но про «вернуть всё как было» - нет, в книге он, простите, не наивный дурачок. Он прекрасно понимал, на что подписался, и что дорога будет в один конец. Если он в какой-то мере ассоциировал Голлума с собой в будущем, то он чисто психологически должен был испытывать к нему ещё большее отторжение – «я не такой и таким не буду» и презрение. Но это не влияет на его к нему отношение – он обращается с ним строго, но никогда не унижает. Во время разговора с Гэндальфом в Бэг Энде он трижды открещивался от Голлума, а в этой главе, пожалев, принял его таким, какой тот есть.

Но есть ещё разница между тем, что мог думать Фродо, и что вытекает из логики развития персонажей, был ли Голлум его «тёмной тенью» или нет. Между тем, с чего начинал свой путь с Кольцом Голлум и тем, с чем Фродо, пролегает пропасть. Оба получили Кольцо в свой день рождения, это значит, что их судьбы были с ним тесно связаны. Но Голлум начал с убийства из-за Кольца, Фродо же несколько лет жил в одном доме с предыдущим владельцем Кольца, знал о нём, но никаких мыслей завладеть Кольцом у него не возникало. А когда он узнал, что это такое, то принял это бремя из любви к миру, и сопротивлялся злу до самого конца. Голлум - это часть души Смигола, полностью порабощённая Кольцом, маленький кусочек Смигола ещё остался, но он сам изначально был с гнильцой. В отличие от чистого душой и помыслами Фродо. Мог Фродо стать в конце пути как Голлум? Да ни при каком раскладе! В фильме, кстати, всячески подчёркивается эта идея, что Фродо прямая дорога в Голлумы. А я не вижу в книге никаких предпосылок для этого. Даже в Мордоре там другое развитие событий с Фродо. То есть кто друг для друга Голлум и Фродо? Ответ в следующей главе. Но по сути Голлум это не «тёмный вариант Фродо», он скорее его полная противоположность, а это, как по мне, не одно и то же.

Сэм здесь называет Голлума «it», как называют животных или вещи. И здесь же употребляет слово «sneak», которое потом ещё прозвучит в конце этой части. У него несколько значений, от «красться» до «доносить». Фродо же сразу употребляет местоимение «he», которое относится к людям. И отказывается от весьма жестокого предложения Сэма связать Голлума и бросить его.

У Фродо другой план – он хочет заставить Голлума помогать себе. И прямо отвечает на его вопрос о том, куда они идут – В Мордор. И когда он говорит об этом, он впервые называет его Смиголом.

Frodo looked straight into Gollum's eyes which flinched and twisted away. `You know that, or you guess well enough, Sméagol,' he said, quietly and sternly. `We are going to Mordor, of course. And you know the way there, I believe.'
`Ach! sss! ' said Gollum, covering his ears with his hands, as if such frankness, and the open speaking of the names, hurt him.

КК (здесь не точный перевод, но я привожу его для экономии времени. Пояснения внизу. Мои переводы там, где отсутствует указание на других переводчиков (КК, ГриГру и КистяМур):

КК: Фродо посмотрел Голлуму прямо в глаза, те забегали и скользнули в сторону.
– Ты и сам знаешь, а не знаешь, так догадываешься, Смеагол, – спокойно и сурово произнес Фродо. – Мы идем в Мордор. Это ясно и так. Полагаю, ты знаешь дорогу?
– А! Ш-ш-ш, – зашипел Голлум, затыкая уши, словно откровенность Фродо сделала ему больно и он не мог слышать слова „Мордор“, произнесенного вот так вот, вслух, без обиняков.

Names. Не только произнесение вслух названия Мордор причиняло ему боль. Ему причиняло боль слышать своё собственное имя!
Фродо весьма жёстко ведёт разговор с Голлумом, игнорирует его ужимки и попытки уйти от темы, и от ответов, и требует от него показывать ему дорогу. Но при этом не унижает его, не обвиняет, и очень хорошо его понимает, когда тот начинает вдруг разговаривать с кем-то (как он только что похожим образом обращался к Гэндальфу), он знает, к кому обращается Голлум. К Саурону, тот так же как Фродо постоянно чувствует Око.

'Don't look at us! Go away! Go to sleep!'
`He will not go away or go to sleep at your command, Sméagol,' said Frodo. `But if you really wish to be free of him again. then you must help me...'

КК:
– Не гляди на нас! Уйди! Уходи спать!
– Он не уйдет и не заснет по твоему повелению, Смеагол, – вмешался Фродо. – Но если ты и вправду хочешь от него освободиться, ты должен мне помочь.

Don't ask Sméagol. Poor, poor Sméagol, he went away long ago. They took his Precious, and he's lost now.'
`Perhaps we'll find him again, if you come with us,' said Frodo.
'No, no, never! He's lost his Precious,' said Gollum.
'Get up! ' said Frodo.

КК: Не проси Смеагола. Бедный, бедный Смеагол! Он давно, давно ушел! У него отобрали С-сокровище, и Смеагол потерялся. Теперь его не найти.
– Может, если ты пойдешь с нами, он и отыщется, – сказал Фродо.
– Нет, нет, никогда! – скорбно отозвался Голлум. – Он потерял свое Сокровище.
– Встань! – велел Фродо.

Фродо и Сэму сразу выпал шанс проверить Голлума. При малейшей возможности Голлум попытался сделать ноги, чего они и ожидали. Слаженность действий, понимание друг друга с полувзгляда – насколько же они «настроены» друг на друга! И снова пригодившаяся эльфийская верёвка вдруг дала такой неожиданный эффект, что Голлум выразил готовность дать Фродо какую угодно клятву, только чтобы он освободил его от неё. Здесь порадовало, что Сэм, оказывается, не так уж сильно и затянул узел у него на ноге, даже едва ли достаточно, то есть он больше пытался выглядеть суровым, чем был на самом деле.
А вот дальше начинается хтонь.

Голлум вдруг предлагает, что поклянётся Фродо на Прелести, что в свою очередь оказывает на Фродо странный эффект. До этого он действовал достаточно хладнокровно, но при упоминании Прелести не то, чтобы теряет самообладание, но реагирует очень эмоционально, настолько, что произносит вслух начало надписи на Кольце. И в тот же момент понимает, что Кольцо – единственный способ хоть как-то подчинить себе Голлума, ограничить его в желании нанести им с Сэмом вред, и тем самым получить возможность спасти ему жизнь.

Но дать возможность Голлуму поклясться здесь и сейчас НА Кольце – это здесь и сейчас потерять его как хотя бы относительно более-менее вменяемого члена общества. Он, неся Кольцо сам, и видя перед собой Голлума, разделанного Кольцом под орех, прекрасно понимает, что едва увидев Кольцо, Голлум распрощается со своей кукухой, которая у него и так сильно набекрень, на веки вечные, и они получат себе в проводники конченого одержимого маньяка, и не спасёт никакая клятва. Нельзя давать возможности Голлуму видеть Кольцо ни в коем случае (машем ПиДжею ручкой, у него Голлум оказался кремень – столько раз перед ним Кольцом трясли и размахивали, а он держался, молодчина). Поэтому Фродо предлагает ему в ответ поклясться Кольцом.

И говорит нечто вообще жуткое. КТО или ЧТО это говорит?

'No! not on it,' said Frodo, looking down at him with stern pity. 'All you wish is to see it and touch it, if you can, though you know it would drive you mad. Not on it. Swear by it, if you will. For you know where it is. Yes, you know, Sméagol. It is before you.'

«Нет, не на Нём», - ответил Фродо, глядя на него сверху вниз с суровой жалостью. – «Всё, что ты хочешь, это увидеть и коснуться Его, хотя прекрасно знаешь, что Оно сведёт тебя с ума. Не на Нём. Если хочешь клясться, клянись Им. Потому что ты знаешь, где Оно. Да, Смигол, ты знаешь. Оно перед тобой!»

И в этот же момент Сэм видит первый раз сияющую фигуру, скрытую серой тенью.

For a moment it appeared to Sam that his master had grown and Gollum had shrunk: a tall stern shadow, a mighty lord who hid his brightness in grey cloud, and at his feet a little whining dog. Yet the two were in some way akin and not alien: they could reach one another's minds. Gollum raised himself and began pawing at Frodo, fawning at his knees.
'Down! down! ' said Frodo. `Now speak your promise!'
`We promises, yes I promise!' said Gollum. 'I will serve the master of the Precious. Good master, good Sméagol, gollum, gollum!' Suddenly he began to weep and bite at his ankle again.
'Take the rope off, Sam!' said Frodo.

КК: На мгновение Сэму померещилось, что хозяин внезапно вырос, а Голлум, наоборот, уменьшился. Там, где только что стоял Фродо, высилась суровая тень – тень могучего властителя, который ослепил бы мир своим сиянием, если бы не окутавшее его серое облако. У ног грозной тени скулила какая-то жалкая собачонка. И вместе с тем в чем-то эти двое были, как ни странно, сродни – и понимали друг друга без слов. Внезапно Голлум вскочил и принялся прыгать около Фродо, то ластясь к его коленям, то пытаясь, как собака, встать передними лапами ему на грудь.
– Прекрати! – велел Фродо. – Клянись!
– Мы клянемся, да, да. Клянусь! – отозвался Голлум. – Я буду теперь служить Хозяину Сокровища. Хозяин хороший. Смеагол тоже хороший, голлм-голлм! – И вдруг он снова разрыдался и потянулся к веревке, пытаясь ее перекусить.
– Сними веревку, Сэм, – приказал Фродо.

Сияющая фигура, скрытая облаком, которую Сэм видит в тот момент, когда вместо Фродо уже говорит Кольцо. Ходячий парадокс. Сияющие белые одежды это символ праведников и мучеников. Фродо, соглашаясь на поход в Мордор, жертвовал своим «я» и своей душой. Прекрасно понимая это. Он шёл не просто на смерть, многие на войне идут на смерть, он шёл в ад. Ему Гэндальф ещё в Тени Прошлого, в Шире, выдал весь расклад. Кольцо сломает и перемелет любого и в конце пути захватит Хранителя полностью.

На Совете у Элронда совсем не просто так все мудрые и сильные сидели глазки в пол. Они не смерти боялись, они боялись вот этой участи. Никому невозможно было устоять по условиям задачи, конец для всех был бы один, но кому-то нужно было идти в Мордор с Кольцом и вот это вот всё. Кому-то нужно было подвергнуть себя добровольно этому надругательству над собой и своей душой, отдать себя злу на заклание, повесив эту гирю на шею, сопротивляясь ей по дороге изо всех сил, только усугубляя этим свою участь. И никто не мог гарантировать, что жертва будет не напрасной. Мученичество Фродо заключалось именно в том, что ради других он взял Кольцо и пошёл на это, зная об исходе заранее, «the ring will posess him».

Идя с кольцом к Ородруину он осознанно приносил себя в жертву, парадокс заключался в том, что не только весь полный сопротивления и страданий путь, а и финальный, абсолютно закономерный слом – это и есть самая что ни на есть жертва своим «я» и своей душой, осознанная (тогда ещё, в Шире, он проговаривает там, в разговоре с Гэндальфом всё, что как он понял, его ждёт, а понял он всё верно) и добровольная: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».

Хотел он сломаться? Конечно, нет! Но это было неизбежно. Невозможно было Фродо выстоять, мощь Саурона, заключённая в Кольце, помноженная на противодействие его воли, а он ведь продержался до самого Саммат Наура. И он не думал, что выстоит, если бы думал, то как Боромир пал бы гораздо раньше. При этом «It is before you» это свидетельство того, что кольцо взялось за работу и какая-то часть Фродо уже поглощена им. Виноват в этом Фродо? "Это будет происходить медленно, если взять Кольцо с целью его хранить", сказал Гэндальф. Но это будет происходить, от этого не спасёшься никак и никак не предотвратишь. Происходит то, что должно происходить. Это вина Фродо? Нет!

Судя по всему эти видения, хоть и связанные с Кольцом, отражали реальную суть персонажей, ведь и Сэм с Кольцом виделся оркам эльфийским богатырём – его подвиги вполне тянули на такое сравнение, да и то, что Фродо как сияющую фигуру видит именно Сэм, говорит о том, что это не обман и не чары. Потом об этом будет очень интересный намёк. Фродо жертвует собой из любви к другим. И в начале четвёртой книги начинается его путь к мученичеству, о чём говорит образ сияющей фигуры, увиденной Сэмом, хотя Фродо продолжает себя вести на этот момент как активный традиционный герой-рыцарь, поэтому фигура ещё скрыта облаком. А где мученик, там будут и последователи.

И ещё очень значимый и интересный момент – клятва Кольцом. Голлум клянётся самым дорогим, что для него существует на свете. Он клянётся служить Повелителю Прелести. Если исходить из логики этой клятвы, если он её нарушит – Прелесть он потеряет окончательно или более того – это может стать причиной её гибели. Однако он не называет Повелителя Прелести по имени, что потом приведёт к тому, о чем предостерегал его Фродо – Прелесть будет побуждать его извратить клятву. К чему всё это приведёт – увидим. Однако пока Фродо – Повелитель прелести, а Голлум действительно начинает служить ему.
А Фродо этой клятвой даёт ему шанс на спасение.

Крохотный отряд пополняется новым участником, бывшим в прошлом хоббитом. Так что у всех троих гораздо больше общего, чем им самим кажется на первый взгляд. Это произошло по решению Фродо, причём ни Сэм, ни Голлум не в восторге от этого решения, но обоим деваться некуда – Сэм слишком уважает Фродо, чтобы с ним спорить, да и знает прекрасно, что это бесполезно, а Голлуму Фродо не оставил выбора. Лидер маленького отряда – Фродо. Лидер безусловный, принимающий решения, неподвластный чьему бы то ни было влиянию. Безоговорочный авторитет для Сэма и внушающий страх хозяин и Повелитель Прелести для Голлума. При этом несущий ответственность за обоих. (Привет, ПиДжей).

In the deep of night under hard clear stars they set off. … They faded swiftly and softly into the darkness. Over all the leagues of waste before the gates of Mordor there was a black silence.

Глубокой ночью под ярко сияющими звёздами они отправились в путь. … Быстро и незаметно их фигуры слились с темнотой. Над всей необъятной пустошью перед вратами Мордора стояла мёртвая тишина.

Звёздное небо над головой и нравственный закон внутри (с)

Странная жизнь совсем без папы продолжалась около месяца.

Папа стал приходить к нам в октябре для того, чтобы погулять со мной. Каждую субботу в одиннадцать. Я видел, что он чувствует себя крайне неловко. Впрочем, так же, как и мама. Мне очень хотелось взять папу за руку. Подвести его к мамочке. Взять маму другой рукой, вложить их руки друг в друга и попросить их улыбнуться. И случится чудо — они помирятся!

И всё станет, как было раньше! Папа улыбнется краешком губ, мама заразительно засмеется, и мы побежим все вместе, вприпрыжку по первому снегу! Но я так и не решился этого сделать. О чём сожалею и по сей день.
Мы с папой гуляли, иногда молча, иногда болтая обо всем на свете.
Возле дома отец всегда останавливался и говорил:
— Сын, — или, иногда — «сынулина», — Береги мамулю. Она чудесная. Или:

— Сынуля, читай книжки. Скоро школа и я не хочу, чтобы меня ругали из-за тебя.

Запомнился мне один из вечеров, когда он, подводя меня к дому, сказал следующее:

— То, что я тебе сейчас скажу, ты, мой сын, должен запомнить сам и передать своему сыну! Книги — они живые. У каждой книги своя жизнь. И созданы они для того, чтобы отвечать на вопросы. Читай умные книги, и они дадут тебе ответ на любой вопрос. Они научат тебя всему, что надо уметь в жизни! Например, как вырасти честным и сильным, чтобы все вокруг считали тебя настоящим мужчиной. И ты всегда сомневайся в том, что тебе говорят люди! И не важно, кто это, то ли учителя, то ли друзья во дворе, то ли соседи — не сомневайся только в тех книгах, которые ты читаешь!

И потрепав волосы у меня на голове, сказал на прощание, как говорил всегда:
«Ну, беги, давай»!

Папа уходил в сторону автобусной остановки, а мелкий снег падал и падал на его красивую военную серую шинель, припорашивая шапку и офицерские погоны со звездочками. Хотелось крикнуть ему вслед, побежать, прижаться к нему, обхватить за ноги, и слыша такой родной и знакомый запах папы, который замешивался из запаха военной формы, крема для обуви, табака, кожаной портупеи, и закричать во весь голос:

«Папочка, не уходи! Как плохо мне без тебя, папуля! Хочу, хочу, чтобы было все как раньше!». И заплакать, плакать, не переставая, капая слезами на серую, любимую безупречную офицерскую шинель. И избавиться от душевной боли, переживая вновь и вновь присутствие на плече сильные отцовские руки. Но я не делал этого. А просто смотрел, как он уходит. Снежинки падали на меня, на мое лицо, поднятое в немой мольбе к темному небу, и таяли, смешиваясь со слезами, которые бежали по моим щекам.

Всё было неправильно. Так не должно было быть. Но было.
Жизнь продолжалась. Как-то весной мы с папой и его друзьями поехали на пикник. Папа предложил мне поиграть в нашу любимую, на природе игру, и мы начали играть в первопроходцев — пробрались через очень густые и сложные заросли и вышли на красивую песчаную полянку и, пройдя по ней, подошли к воде. Я услышал звук моторной лодки, повернул на звук голову и увидел, мечту мальчишек моего двора, идущую по течению серебристую моторную лодку-казанку, с тремя мужиками в ней. Они тоже заметили нас и, перекинувшись какими-то словами, резко изменили направление и направили лодку в нашу сторону. Папа взял меня за руку, резко меня развернул и пошел в сторону зарослей. Я услышал звук того, как лодка уткнулась в песчаный берег, и заглох мотор.

Самый рослый из них спрыгнул в воду первым и крикнул:

«Э, мужик, стоять, сигареты у тебя не будет?».
На ходу повернув голову назад, увидел, что к нам бегут трое.
Им было может по двадцать, может чуть больше лет. Длинные волосы и в расклешенных джинсах.
Сын, не надо оборачиваться, идем быстрее, это шпана, не связываемся, — очень тихо сказал папа и мы ускорили шаг.
«Эй, ты че, мужик не понял, кому я сказал стоять! Сигаретой угости!» — прозвучало уже за самой моей спиной.
Мы остановились. Папа повернулся назад. И очень тихим голосом — я не помню, чтобы мой папа разговаривал таким тихим голосом — ответил:
Лезгинку станцуешь — дам тебе сигарету.
— Чего-чего, — произнес парень с заячьей губой
— Это ты кому сказал, — прохрипел гнусавым голосом третий мужик с грязными длинными волосами и плюнул папе под ноги зеленой соплей.
Она приземлилась в нескольких миллиметрах от папиных кроссовок. И сразу стала покрываться желтыми песчинками. Они нас взяли в полукруг, оттеснив нас от спасительных, по моему разумению, зарослей.
Позади нас искрился быстрым течением Иртыш. Папа плавно переместил меня себе за спину, резко пригнулся ко мне и прошептал в ухо:

— Когда начнется драка, беги в кусты, понял? — И уже громким голосом сказал:
— Да, все трое станцуйте и получите это, — и он бросил перед ними початую пачку папирос.
— Да ты совсем борзый, а мужик, — сказал гнусавый, и из его рта полилась грязная ругань.
— Будешь ругаться при ребенке, в угол поставлю, сосунок! — От того, что папа резко повысил голос, двое парней, подбежавшие к первому, даже немного отодвинулись.
— Вижу ты мужичок, борзый, да? Да мы сейчас и тебя и твоего недоноска поимеем! — Сказал кто-то из них, и парни загоготали.
— А ну, ботаник, кошелек сюда или зарежем обоих. Так понятнее? — гундосый засунул руку в карман и достал выкидной нож. Послышался сухой и резкий металлический звук, — это открылось его лезвие, — давай по-хорошему — останетесь живы, нет — и тебя зарежем и сынка твоего в свидетелях не оставим!
Длинноволосый парень прыгнул ко мне и схватил за шиворот. Папа резко с разворота ударил его своей ногой куда-то между пяткой и серединой его кеда. Послышался странный тихий звук, как будто под водой ломают сухую веточку, лохматый охнул и начал заваливаться на подкосившуюся ногу и потянул меня за мою рубашку за собой. Рубашка начала с меня слазить, налезла на голову и закрыла мне видимость. Лохматый повалил меня на песок, и попытался встать. Но нога его не слушалась, и у него получилось только встать на колени. И он вдруг закричал:
— «Губа», он мне ногу поломал — мочи его!
Парень с заячьей губой, звериным чутьем, вдруг понял, что папа один — сильнее их всех, да и не боится их, несмотря на ножи в их руках, и скорее всего проигрыш стаи неизбежен. Он крикнул гундосому:
— Гуня, мочи его!
Гундосый сунул руку с ножом папе в лицо, а парень с заячьей губой в два прыжка оказался возле меня и приставил нож к моему горлу.
Я почувствовал холодный металл возле шеи, перегар, смешанный с потом и вонью несвежей одежды. Ноги меня перестали слушаться, и я оцепенел.
Папа увидел, что произошло, и поднял руки, одновременно говоря:
— Всё мужики, всё, ваша взяла, только не трогайте сына!
Гундосый засмеялся, подошел к папе сбоку. Папино внимание было сосредоточено на мне и парне с заячьей губой. И я увидел, что гундосый отводит руку для удара ножом за папиной спиной и папа этого просто не видит! Я закричал что есть силы, даже не закричал, а завизжал, завыл и из моего горла вылетело:
— Папа, сзадиииии..!
Одновременно я схватил лезвие возле своего горла двумя своими ручонками, немного отвел от себя нож, и укусил, что есть мочи за кисть с грязными ногтями и татуированной буквой «С», и с точкой между большим и указательным пальцем! Боли я не чувствовал. Чувствовал попытку «заячьей губы» вырвать из моих рук свой нож, который уже стал липким от моей крови. Он бил меня второй рукой по голове, а я продолжал издавать звук похожий одновременно на звериный рык и словосочетание «папа, сзади!».
Оседая на песок, я увидел, что папа неведомым образом присел и с разворота ударил гундосого в кадык, одновременно перехватывая кисть, в которой был нож. Гундосый всхлипнул и как столб рухнул возле ног папы, который продолжал держать его за кисть. Выхватив из обмякшей руки гундосого «финку», папа одним прыжком оказался возле нас и стал наносить «заячьей губе» удары ножом гундосого, которые глухими ударами отдавались в мою спину через обмякшее тело бандита..
От невыносимой боли в руках и голове, у меня потемнело перед глазами, и я стал проваливаться в бездонную черную пропасть..
Когда я пришел в себя, то почувствовал, что я раздетый лежу на самом берегу Иртыша, и меня моют холодной водой и ощупывают теплые папины руки. Боль пришла внезапно и везде. Болели ладони, даже не болели, а горели огнём, и любое мое движение приносило резкий взрыв боли. Болело ухо и правая часть головы. Правый глаз отек и не хотел полностью открываться.
Папа внимательно меня осмотрел и сказал:
— Все в порядке, сынулина, все в порядке, все позади, мы справились.
Я увидел, что два его друга спешно закидывают что-то в овраге свежесрезанными крупными ветками. Он перехватил мой взгляд и сказал:
— Сын, на этом свете достаточно мусора и среди людей, трех из них ты видел. Это шпана. Отбросы. Это не люди. Не жалей их. Просто запомни, что их нельзя бояться! Им нельзя показывать слабину. Нельзя подняв руки сдаться. Зло, как бы оно не выглядело, и в каком количестве бы не было, должно мгновенно получать отпор. И не важно, сын, что возможно зло выглядит сильнее, чем ты. Важно не сдаваться. Ты сейчас живешь, потому что твои русские предки никогда не сдавались! Помни, когда заканчиваются силы – остается характер. Побеждает не сила. Побеждает дух. Бог не дает сильным храбрость, Бог дает храбрым силу! Промолчишь, испугаешься, отдашь деньги и будешь оправдывать себя, что главное выжить, значит, ты зря живешь на этой планете, значит ты трус. Значит ты не мужчина. Ну а те, кто может убить или изнасиловать ребенка просто не должны ходить по этой земле. Ты не струсил. Я горжусь тобой. А сейчас мы поедем к нашему соседу, дяде Леше в больницу, и он зашьет тебе все твои боевые раны, — и папа улыбнулся.
Зашивали меня довольно долго. Папа не отводил глаз с рук дяди Леши, а я не сводил глаз со своего папы! Я смотрел и смотрел на него. Меня распирало от гордости, что у меня такой папа! Как в кино, он справился со всеми! Как самый настоящий герой! Как в тех книжках, которые он мне читал на ночь о русских богатырях! И это все мой, мой папочка!
Жаль, что никому из моих друзей нельзя было об этом рассказать.
А мне так хотелось поделиться нашей общей победой! Рассказать всему свету, что мой папа настоящий герой, как в кино!
Но он попросил меня молчать. До тех пор, пока у меня не появится сын.

И я дал ему слово и его сдержал.
Я не видел больше своего папу. Через неделю он уехал в Польшу. А еще через три месяца папа погиб. На учениях у одного из его солдат выпала боевая граната из рук, и он, не раздумывая прыгнул на нее и прикрыл собой, своим телом, всю свою роту.

Стрелковая рота это сто один человек. Сто один сын, которого ждали дома отец и мать. И сколько из них бы погибло или было ранено, если бы мой отец не проявил мужество, знает один Бог.

К нам домой пришло сто одно письмо со словами, которые нельзя читать без слез и сейчас. Они пришли к нам со всех концов страны. Храню их и иногда перечитываю...
Мама не поехала на похороны. Ей было некогда. Она была занята сборами к переезду. Ну а потом мы переехали в Крым, где я и живу со своей семьей. Я, супруга и мой сын, который носит имя моего отца...
Портрет папы висит в красивой рамке, на стене рядом с иконами в моем доме. Улыбаясь уголками губ, он смотрит на меня из далекого прошлого.
Не всегда я могу смотреть ему в глаза. Я не совсем такой, как он. В моей жизни бывало, что я не связывался и иногда терпел быдло, бывало, терпел и хамство. Не наказывал немедленно негодяев. Я добро без кулаков. Когда папа погиб, ему было тридцать один, как сейчас мне. Я тоже стал военным, но меня одолевают мысли, что я уже не стану таким настоящим, таким правдолюбивым, таким сто процентным русским офицером, каким был он. Иногда я просыпаюсь по ночам, мокрый от слез, и, понимая, что мне снился сон, в котором я все-таки смог закричать — «Папочка, не уходи!». Догонял его и прыгал к нему на руки, а он, поднимая меня смеялся, щурясь и улыбаясь такими родными и добрыми глазами, говорил:
— Ну что ты, сынулина… Конечно, не уйду…