Трилогия Стивена Кинга про детектива Ходжеса давно была у меня в списке того, что я хотел бы прочитать, но всё как-то я откладывал эти книги на потом. Тому было несколько причин. Первая причина - то, что эта трилогия была заявлена как детектив про маньяка-убийцу. Мне эта тема казалось уж очень избитой и, хотя я и верил в талант Стивена Кинга, знакомится с еще одной историей про маньяков и отважных детективов их преследующих было скучновато, и я оттягивал прочтение этой книги до тех времен, когда захочется почитать детективчик, не нагружая мозг.  Вторая причина - объемность. Все таки это три больших романа, которые лучше читать один за другим, чтобы ничего не терялось в памяти. Третья причина - желание побольше читать серьезной прозы, а не беллетристики, даже такой хорошей, как Кинг.

И вот, прочитав за последнее время достаточно много серьезной литературы, я немного утомил свой мозг и решил, что пришла на какое-то время, по крайней мере, пора беллетристики и более легкой для восприятия литературы. И тут я вспомнил про данную трилогию, тем более узнал что по ней идет еще и сериал и его тоже захотелось посмотреть. И я взялся за дело.

В целом, я получил то, что и ожидал. Это история о маньяке-убийце и о детективе, который ведет за ним охоту. Но эта история, как и всё что пишет Кинг, полна огромного количества нюансов, которые заставляют сопереживать главным героям, которые делают ее жизненной, настоящей. Книги читаются просто на одном дыхании, не дают расслабиться ни минуты. В книгах помимо основной темы есть еще несколько отдельных "историй внутри", которые каждая по своему прекрасна.

Особенно я хотел бы выделить вторую часть трилогии - "Кто нашел, берет себе". Эту книгу можно по большому счету читать как отдельный роман. С циклом она связана общими героями, но не общим посылом. Это крутой приключенческий роман, читая который у меня возникли ассоциации некоторые с произведениями Крапивина. Интересно, Кинг знает кто такой Крапивин?

Если брать фантастическую и приключенческую литературу, то Кинг и Крапивин для меня - два особых ориентира. И чем больше я их читаю, тем больше нахожу общего в их книгах. Многие могут подумать, что у меня паранойя, но вот несколько важных моментов, которые объединяют этих писателей:

1. Важная роль детей в книгах. Дети часто обладают способностями, которые не доступны взрослым и играют решающую роль  в развитии событий.

2. Сверхъестественное вплетается в обычную повседневную жизнь и часто видно лишь небольшой крохе героев книги.

3. Книги фантастические или приключенческие, но в сути своей они о человеческих отношениях, о любви, дружбе, заботе друг о друге, как о ненависти, жестокости и порочности.

4. Ну и самое главное, оба писателя придумывают очень интересные истории, которые можно с удовольствием читать, не нагружая мозг. Это не филологические изыски, это интересные книги, в которых есть чему улыбнуться, о чем погрустить, о чем подумать. Но написаны они простым языком, не претендуют на мировые литературные шедевры, но становятся все равно родными и любимыми. Поэтому, наверное, их и читают такое огромное количество людей и в тоже время любят поругать различные критики.

Что же, трилогия про Ходжеса осталась позади. Самое время прочитать "Ампулу Грина" Крапивина. Вперед, к новым приключениям.

Американский писатель Филип Киндред Дик — один из титанов мировой фантастики. И, как частенько бывает, признанным гением он стал только после смерти — при жизни его тексты были популярны лишь в узком кругу ценителей. Парадоксально, но славу Дику, автору, по сути, некоммерческому, принёс Голливуд, массовая «фабрика грёз». Писатель умер в марте 1982-го, а в июне вышел фильм «Бегущий по лезвию», вольная экранизация одного из диковских романов, и понеслось… Многочисленные переиздания, именная премия, биографические и литературоведческие исследования, безоговорочное почитание со стороны коллег и всяких знаменитостей, легионы фанатов, статус классика жанра — в общем, все бонусы, какие только могут существовать для писателя.

Самый антиутопичный роман.

«Молот вулкана» (1960)

После Третьей мировой войны уцелевшее человечество разуверилось в себе, и правительства всех стран передали верховную власть суперкомпьютеру «Вулкан». Беспристрастный машинный мозг пишет законы и отдаёт приказы, а члены новой элиты из концерна «Единство» претворяют их в жизнь. И вот один из винтиков этой системы Уильям Баррис обнаруживает, что шеф концерна Джейсон Дилл намеренно скрывает от «Вулкана» существование фанатичной секты неолуддитов. А без нужной информации компьютерный властелин вряд ли способен принимать адекватные решения. Или всё-таки способен?

Один из ранних романов Дика написан в духе классических антиутопий, хотя формально это история о восстании машин. Однако главное зло исходит вовсе не от машин, а от человека, который ими манипулирует. Впрочем, машины быстро учатся — особенно плохому… Перед нами традиционная остросюжетная НФ, где уже обозначены несколько идей, ставших ключевыми в дальнейшем творчестве Дика. Злобное государство под властью бюрократии, тотальная ложь, бессилие обычных людей — обо всём этом Дик напишет ещё не раз. И основной вывод этой антиутопии тоже для него типичен: свободу выбора нельзя уступать никому и никогда.

Самый американский роман.

«Человек в высоком замке» (1962)

Германия и Япония выиграли Вторую мировую, разделив планету между собой. Спустя 15 лет в Америке, ставшей японской вотчиной, происходят события, куда вовлекаются офицер абвера Рудольф Вегенер, дипломат Нобусукэ Тагоми, агент-убийца Джо Чинаделла, еврей Фрэнк Фринк, его бывшая жена Джулиана Крейн, писательфантаст Готорн Абендсен и бизнесмен Роберт Чилдэн. Всех их так или иначе связывает скандальный роман Абендсена «И наестся саранча» — альтернативная история, где Германия и её союзники войну проиграли. А может, это вовсе не альтернативная, а реальная история — только другого мира?..

Иллюзорность реальности — ключевая идея Дика, которая легла в основу одного из самых популярных его романов. Хотя «Человек в высоком замке» насыщен символами из восточной философии, особенно из китайской «Книги перемен», роман смело можно назвать самым «американским» в творчестве Дика. «Великий американский роман» — известная концепция, впервые сформулированная ещё в XIX веке. Его мечтает написать каждый автор, родившийся в США. Речь о книге, которая достоверно отражает культуру страны в определённый период — и внутреннюю суть живущего в эту эпоху простого американца. Дик максимально близко подошёл к реализации этой идеи, изобразив детально прописанную и крайне достоверную вторичную реальность Америки, которой никогда не было. Хотя кто знает?..

Самый анархистский роман

«Предпоследняя правда» (1964)

Земля охвачена войной с пришельцами, которая продолжается уже много лет. Уцелевшие люди живут в подземных бункерах — хотя вряд ли это убогое существование можно назвать жизнью. С поверхности доходят только красочные радиопередачи об ужасных битвах с использованием ядерного оружия, о тотальном разрушении и о всемогущем Защитнике, на которого вся надежда. Но так случилось, что несколько человек выбрались наверх и… не нашли там никаких следов войны! Значит, всё, что им так пафосно вещали, — ложь?

Филип Дик не любил власть — пожалуй, его можно считать анархистом. И одним из самых негативных проявлений государственной системы Дик считал пропаганду, без которой власть просто не способна функционировать. В романе очень красноречиво показана ничтожная политическая элита, которая с помощью тотально лживых СМИ фактически держит в рабстве миллионы обычных людей. Причём подавляющее большинство и не сопротивляется этому, принимая на веру любое, самое нелепое враньё «сверху». Впрочем, те, кто ещё не утратил критического мышления, при желании вполне способны сбросить духовные оковы — ведь прорех в правительственной пропаганде немало. Было бы оно только, такое желание.

Самый головоломный роман

«Стигматы Палмера Элдрича» (1964)

Земле грозит катастрофа, и ООН активно развивает проект по колонизации Солнечной системы. Чтобы перенести ужасные внеземные условия, переселенцы с головой погружаются в игровую «имитацию реальности», чему способствуют запрещённые стимуляторы. Их использование даже превратилось в своеобразную религию. И вот однажды вернувшийся из межзвёздного полёта к проксиме Центавра бизнесмен Палмер Элдрич привозит с собой инопланетный галлюциноген, с помощью которого можно почувствовать себя Богом в собственной имитации жизни. Однако регулярный приём препарата приводит к невероятным последствиям…

Многие книги Дика сложны для восприятия — надо изрядно поломать голову, чтобы постичь их суть. Но этот роман практически вне конкуренции: множество сюжетных линий, постоянная смесь реальности с галлюцинациями, переселение душ между персонажами, хроновыверты с подменой настоящего будущим… Впрочем, до подлинного безумия Дику было ещё далеко, потому вся эта головоломность — продуманный автором конструкт, пазл для внимательного читателя. Хотя читать книгу всё же тяжеловато — не каждый продержится до конца.

Самый постапокалиптический роман

«Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы» (1968)

Сначала разразилась катастрофа из-за неудачного научного эксперимента, затем случилась ядерная война. Цивилизация погибла — правда, не до конца. Остатки человечества пытаются выжить на руинах мира в небольших анклавах. Животные-мутанты сбились в племена, представляющие угрозу для людей. Но куда большая опасность исходит от тех людей, которые обрели психокинетические способности. Неужели у Земли нет шансов?

Филип Дик не раз писал о мире после глобальной катастрофы или ядерной войны. Ничего удивительного — подобные истории создавали многие американские авторы середины XX века. «Доктор Бладмани» — самый подробный экскурс Дика в ядерный постапокалипсис. Правда, специфический — к тому времени писатель уже нащупал свой традиционный стиль, гибрид фантастического реализма с агрессивной шизой. Но главная удача Дика в этой книге — реалистично показать повседневную жизнь на обломках цивилизации. И впечатление остаётся тягостное, хотя нельзя сказать, что перед нами какой-нибудь Fallout. Обитатели небольших поселений наладили быт, мелкое производство, торговлю — благо здесь нет агрессивных каннибалов или моторизованных банд. Но полноценной жизнью это никак не назовёшь — люди просто существуют, без стремлений, надежд, будущего. Тем более что даже в разваленном мире находятся безумцы, готовые добить его окончательно…

Самый раскрученный роман

«Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (1968)

После ядерной войны изрядная часть человечества перебралась на колонизированные планеты Солнечной системы. В их освоении людям помогают андроиды. Некоторые из них, спасаясь от безжалостной эксплуатации, незаконно проникают на Землю, хотя там действует специальная служба по их отлову. Опытных охотник Рик Декард получает задание выследить и уничтожить нескольких беглых андроидов. Однако Рик давно мучается вопросом: чем настоящие люди отличаются от искусственных и насколько правомерно их уничтожение?

Самая популярная книга Филипа Дика — благодаря культовому фильму Ридли Скотта «Бегущий по лезвию», хотя лента заметно отличается от романа. И книга, и её экранизация сильно повлияли на классический киберпанк — каждая по-своему. Так, неонуарная атмосфера картины стала для него визуальным эталоном. Множество последователей — в кино, литературе, играх, комиксах — изображают киберпанк именно таким. А вот роман можно считать предтечей киберпанка в идейном смысле — хотя по форме это скорее постапокалиптическая антиутопия. Ну и история о бунте машин, конечно. Тема «человечности» искусственных людей для фантастики не нова. Заслуга Дика в том, что он мастерски вывернул её наизнанку. Его андроиды, так похожие на нас — в том числе и наличием почти человеческих чувств, — всё же никакие не люди. И простого деления «хорошие люди — плохие машины» (как и его контр-варианта) здесь нет — кому сопереживать, за кого болеть, читатель должен решить самостоятельно.

Самый параноидальный роман

«Пролейтесь, слёзы…» (1974)

Знаменитый телеведущий и певец Джейсон Тавернер проснулся в каком-то клоповнике без документов. Причём все его файлы почему-то исчезли из государственной базы данных — и с учётом того, что общество охвачено гражданским конфликтом, у Тавернера велик шанс оказаться в трудовом лагере где-нибудь на Луне. Чтобы выжить, недавнему кумиру приходится прибегнуть к помощи подполья, — но оно так насыщено полицейскими провокаторами, что, похоже, даже правительственные спецслужбы уже не могут понять, кто здесь революционер, а кто сексот. Впрочем, Джейсон и в себе-то не уверен.

Каких-то особо оригинальных идей в романе нет — во всяком случае, для Дика. Опять иллюзорная реальность, когда ни герои, ни читатели толком не могут понять, где воспоминания героя, а где его фантазии. Ведь Тавернер может быть как действительно попавшей в переплёт знаменитостью, так и завзятым наркошей, который попросту бредит. Опять антиутопия с жёсткой критикой власти, опирающейся на полицейский произвол. Опять горькая сатира на лживые СМИ. Пожалуй, в книге есть только одна достаточно свежая для тогдашнего Дика тема — параноидальность всего происходящего. «Если вы параноик, это не означает, что они за вами не гонятся» — это шутливое правило вполне могло бы стать девизом романа.

Самый знаковый роман

«Убик» (1969)

Недалёкое будущее. Вокруг полно людей с паранормальными способностями и тех, кто им противодействует. Джо Чип — сотрудник одной из корпораций, противостоящих паранормалам. Однажды группа его коллег становится жертвой диверсии, связанной с манипуляциями временем. Коллеги Джо погибают, а сам он попадает в смертоносную ловушку и пытается любой ценой спастись…

«Убик» считается знаковым романом Дика, едва ли не вершиной его творчества. Дик всегда был горазд на выдумки, но в этом романе, описывая оригинальные детали мира будущего, превзошёл сам себя. Также «Убик» едва ли не самая яркая иллюстрация магистральной философской идеи писателя, которая оказала влияние на многих других авторов, — идеи об иллюзорности реальности. В романе мозги умерших можно погружать в криостаз, после чего они находятся в специальном мораториуме, в состоянии «полужизни». А что, если странный мир романа всего лишь фантом? Вачовски сочинили свою «Матрицу» как раз под влиянием «Убика». А ещё Дик, при всех вывертах своей необычной фантазии, сумел сделать «Убик» по-настоящему захватывающим чтением — это удавалось ему далеко не во всех книгах.

Самый религиозный роман

«ВАЛИС» (1981)

Толстяк и его товарищи занимаются поиском Истинного Бога — и убеждены в том, что на орбите вокруг Земли находится некий таинственный объект, который их направляет. Этот объект — часть искусственной спутниковой сети VALIS, источником которой служит планета в районе Сириуса. Те, кто следует указаниям Валиса, смогут отыскать двухлетнего ребёнка Софию, новое воплощение Мессии…

Весной 1974 года Дик начал «получать сигналы от внеземного разума», после чего фактически прекратил сочинять фантастику, переключившись на дневники и религиозно-философские трактаты. Таким трактатом в художественной форме и был «Валис» — первый том незаконченной трилогии. Среди действующих лиц — сам Дик (Фил-рассказчик и его шизофреническое «альтер эго» Толстяк), известные фантасты Тим Пауэрс и К. В. Джетер, знаменитые музыканты Дэвид Боуи и Брайан Ино; все они также скрыты под псевдонимами.

«Валис» — эдакое Евангелие от Дика. Оценки этой книги очень полярны. С одной стороны, писательское мастерство Дика никуда не делось. И его разносторонние знания в области философии и богословия — тоже. Так что «Валис» вполне можно рассматривать как своеобразную философскую квинтэссенцию диковских книг, его желание подвести финальную черту под своим творчеством. С другой, нельзя сбрасывать со счетов психические проблемы писателя. Его попытки через «Валис» поведать религиозную Истину всему миру можно расценить как проявление охватившего Дика безумия. А, возможно, Дик вообще валял дурака — если судить по некоторым дневниковым записям, он вполне осознавал, что «послания из космоса» лишь плод его отравленной наркотиками фантазии. И если Дик сочинял «Валис», будучи в здравом уме, то самая религиозная его книга, до сих пор вызывающая горячие споры, вообще может быть сознательной мистификацией…

Самый депрессивный роман

«Помутнение» (1977)

В недалёком будущем наркотики доступны всем и практически легальны. Одно из немногих исключений — препарат С, или «выжигатель мозгов». Именно на нём сидит наркоман Боб Арктор, за которым следит правительственный агент Фред. Или Фред и есть Боб, который следит сам за собой? Причём вокруг Боба-Фреда происходят странные события, возможно, связанные с перемещением между параллельными реальностями. Хотя, может, всё это просто вызванные зельем глюки…

С начала 1970-х у Дика стало активно проявляться психическое расстройство — во многом из-за злоупотребления наркотиками. Время от времени Дик пытался завязать — роман «Помутнение» написан как раз в период трезвости, так что это своеобразный антинаркотический манифест. Фантастический элемент здесь условен, ведь роман автобиографичен — перед нами мощная картина поступательной деградации личности. «Помутнение» — книга натуралистичная, депрессивная, грустная и честная: «дурь» даёт лишь иллюзию свободы, на самом деле это камень, тянущий человека на дно практически без шансов выплыть. Пожалуй, роман стоило бы сделать частью школьной программы, чтобы показать, чем заканчивают любители поторчать.

* * *

Конечно, этот список очень условен. Выделить лучшие произведения Филипа Дика, пожалуй, невозможно. Даже дебютный его роман, «Солнечная лотерея» (1955), несмотря на типичные для новичка недостатки, поражает буйством фантазии, лихо закрученным сюжетом и специфической «шизой», которая стала особой приметой книг Дика. Практически каждый его роман (а ведь есть ещё и рассказы!) кто-то назвал бы лучшим из лучших. Так что стоит просто решиться и почитать его фантастику — почти каждый найдёт там что-то для себя, особенное, личное. Там, в мире, который построил Дик.

Автор Борис Невский

журнал "мир фантастики"

https://www.mirf.ru/book/philip-dick-knigi-prochitat

Мы жили тогда в Кэмдене, в Южной Каролине. Всё началось в лавке Уоттса. Грэди Ли был моим лучшим другом в тот год. Нам обоим было по пятнадцать. Уотс обещал взять нас посмотреть схватку бульдага с диким котом.

Когда настал долгожданный день, мы с восьми утра слонялись вокруг лавки. В полдень Уоттс ещё ничего нам не сказал. Мы боялись, что он забыл или передумал. Схватка была назначена на час тридцать на участке, где была вырыта яма для собачьих боёв. И Уоттс нас не забыл.

Яма была вырыта на дальнем конце поля. Когда мы подошли, там уже толпились люди. Уоттс остановился, оглянулся и сказал:

— Хочу предупредить вас с самого начала. Это будет не обычная честная схватка. Финлей раздобыл где-то камышового кота. Это будет убийство, и я хочу, чтоб вы это знали заранее.

— Всё равно хотим посмотреть, подавленно вымолвили мы.

Мы пришли рано. Но Эсти и братья Холл были уже здесь.

— Что ты об этом думаешь, Уоттс — спросил Эсти.

— Тут и думать нечего. Ещё одно убийство, — сказал Уоттс .

В двенадцать сорок пять из-за леса показался «Форд» Люка Финлея. Он ехал прямо через поле. Машина остановилась. Заднее сиденье было снято, и прямо на стальном полу стояла клетка, сплетённая из тростника. Клетка была довольно просторная, но кот метался по ней, и от этого она казалась тесной. Он был цвета грязного песка и какой-то короткий, но это, наверное, из-за того, что у него почти не было хвоста. Зато сильные и подвижные мышцы так и перекатывались под короткошёрстной шкурой, а в задней части его тела они буквально вздувались горбами. Я увидел злые зелёные глаза и понял, что такой кот никогда не сможет проиграть.

Бойцовому бульдогу Тейлора было три года, и при своём сложении он мог бы украсить любую выставку. Пёс был великолепен. Он держал голову прямо и высоко, лоснящаяся коричневая шкура обтягивала тугие мускулы и переливалась на солнце при каждом его вдохе выдохе.

В час дня Финлей и его приятель перенесли клетку к краю ямы. Кот уже участвовал в подобных схватках и знал, как спускаться в яму по глинистой стенке. Увидев кота, бульдог дёрнулся вперёд и натянул цепь, за которую держал хозяин.

С минуту было совсем тихо. Даже лёгкий ветерок, холодивший мне шею, вдруг стих. Сердце у меня бешено колотилось. Пса спустили с цепи, и коричневая молния метнулась к яме. Первые несколько футов бульдог скользил по стенке, потом оттолкнулся от неё и прыгнул.

Бульдог упал на все четыре лапы и сразу же бросился в атаку. Он атаковал с низко опущенной головой и широко раскрытой пастью, похожей на ковш экскаватора. Сверкнули огромные клыки его нижней челюсти. Дикий кот увернулся от клыков, упал на спину и оказался под собакой. И в ту же секунду он вонзил когти в живот бульдога.

Всё было кончено до того, как пёс понял, что произошло. Бульдог не издал ни звука. Он сидел на дне ямы с открытой пастью и виновато смотрел вверх, ища глазами хозяина среди наклонившихся лиц. У него не было живота.

Он лёг, как бы намеренно прикрывая расползающуюся под ним тёмную лужу. Когда он ещё раз поднял голову, его глаза встретились с глазами хозяина. Во взгляде пса мне почудился стыд. После этого он свернулся калачиком и затих.

Никто не проронил ни слова, пока мы шли обратно через поле к лесу. Стало ещё жарче — жар поднимался от красной высохшей земли. Я еле передвигал ноги. Грэди молчал. Я судорожно глотал слюну и дышал открытым ртом, чтобы меня не стошнило. Мы не должны были смотреть на это. Уоттс был прав.

— Пора кончать. С меня хватит этих убийств, — горько сказал Уоттс .

— Ты ничего не сможешь сделать, — заметил Эрл Эсти.

— Чёрта с два не смогу! Я поеду в Макон, к двоюродному брату, он знает толк в собаках, -загадочно произнёс Уоттс. — Когда вернусь из Макона, тогда и посмотрим…

Три недели об Уоттсе ничего не было слышно. И вот Финлей получил от него письмо: « У меня есть собака, которая прикончит твоего кургузого ублюдка. Я ставлю на неё тысячу долларов. Ставки прежние — один к четырём, поэтому тебе придётся собрать четыре тысячи. Я буду в городе в пятницу утром, и мы заключим с тобой пари. После этого я не хочу видеть твою рожу до субботы, когда состоится схватка».

В пятницу к Уоттсу целый день приходили люди и спрашивали про собаку, с которой он хочет победить дикого кота. Но он молчал.

И тут я понял, что Уоттс хочет выставить против кота-киллера свою личную дворнягу Рэда.

На следующее утро мы с Грэди поспешили к яме. Глина была твёрдая и не осыпалась со стенок. Дно было чистое и ровное. Я посмотрел на то место, где умер бульдог. Следы крови исчезли. Пришёл Уоттс с Рэдом. Собака медленно, неторопливо плелась сзади.

Уоттс приказал Рэду лечь. Рэд поскрёб землю лапами, сделал два круга и лёг. Положив голову на землю, он тут же уснул.

В одиннадцать пятьдесят Уоттс поставил стул на углу ямы и сел. После этого он позвал Рэда.

— Ну, малыш, — сказал он собаке, — я хочу, чтобы ты прыгнул туда. Он щёлкнул пальцами. Рэд соскользнул вниз по стене и прыгнул. С минуту он сидел, не двигаясь, потом вытянулся и закрыл глаза.

— Чёртов сын опять собирается спать, — сказал кто-то.

Финлей поднёс клетку с котом к краю ямы и палкой приподнял дверцу клетки. Кот метался взад-вперёд. Жара, толпа людей и клетка — всё это приводило его в ярость.

С минуту кот ещё оставался в клетке, но затем он увидел яму и вспомнил. Он соскользнул вниз, прыгнул, приземлился в самом центре ямы и сразу же повернулся в сторону Рэда. Он сгорбил спину и казался выше Рэда. Когти на передних лапах были выпущены и выглядели, как бритвы.

Рэд уже стоял. Он начал обходить кота. Он медленно кружил вокруг кота, а Уоттс говорил ему:

— Спокойно, малыш. Только спокойно… как в Маконе, малыш. Как в Маконе…

Рэд двигался против часовой стрелки. Двигаясь так, он не выпускал кота из поля зрения и избегал прямого солнечного света в глаза. Кот был предельно собран, в любую секунду ожидая нападения. Мощные мускулы на его задних лапах вздулись и подрагивали. Всё, что ему было нужно, это один удар по животу собаки. Его задние лапы могли это сделать в две секунды. Кот хотел, чтобы Рэд напал на него. Рэд должен был напасть первым, по крайней мере, зрители так думали, но он не нападал. Он продолжал кружить, голова его всё время была повёрнута в сторону кота. Уоттс говорил тихим голосом:

— Спокойно, малыш… Спокойно… ты ведь помнишь… как в Маконе, малыш… как в Маконе.

На дне ямы в разных местах была насыпана известь, чтобы заглушить запах крови. Известь была ослепительно белой на солнце и серой в тени. Рэд несколько раз прошёлся по извести, и скоро круг, по которому он ходил, стал заметным. Солнце стояло над самой головой, но резкие границы тени и света начали уже смягчаться.

Никто не издавал звука. Зрители старались не кашлять и не скрипеть ящиками, на которых сидели. Сорокоградусная жара ничего для них не значила.

Примерно каждую минуту Уоттс повторял:

— Малыш, Рэд… спокойно, малыш… спокойно, Рэд… как в Маконе, малыш… в точности, как в Маконе.

Рэд двигался с одной и той же скоростью, ни разу не сбившись с темпа. Медленно, методично, прислушиваясь к голосу хозяина и не спуская глаз с дикого кота. Глаза у него уже не казались коричневыми и ласковыми. Они сейчас были чёрными и холодными. Рэд обладал выдержкой. Кот несколько раз делал вид , что собирается напасть, но Рэд, не обращая внимания на его выпады, даже не мигнул ни разу и продолжал также методично кружить.

Дикий кот выиграл девять схваток. Только одна собака жила больше двух минут. Они все издыхали с распоротыми животами.

Коту нужно было, чтобы на него нападали, но Рэд продолжал кружить, как заведённый. Кот шипел, обнажая клыки, царапал глину, дёргался из стороны в сторону. Невыносимо жгло солнце. Он должен был что-то предпринять.

Кот прыгнул вперёд на два фута и затормозил. Он зашипел, ударяя передней лапой по воздуху и пятясь одновременно. Рэд не сбился с шага.

— Какого чёрта! — крикнул Финлей. — Что тут происходит? Это не схватка.

— Заткнись, Финлей!

— Сам заткнись! Посмотри на него. Он не собирается драться. Эй ты, блошиная радость, нападай!

Рэд не слышал Финлея. Рэд слышал только Уоттса, который продолжал говорить своё: «Спокойно, малыш… спокойно, Рэд… как в Маконе, малыш».

И пёс продолжал ходить по кругу. Солнце уже прошло зенит. Рэд кружил с тем же застывшим, идиотическим взглядом, с головой, неизменно повёрнутой к центру круга.

Я подумал, что у него давно должна была заболеть шея. Сможет ли он двигать ею достаточно быстро, если кот нападёт? Может быть, всё-таки прекратят схватку.

Кот теперь поворачивался, не сходя с места. Коротким, словно обрубленным, хвостом он опирался о землю и, перебирая передними лапами, поворачивал корпус, следя зелёными налитыми яростью глазами за собакой.

Нервы кота снова не выдерживали, они толкали его на прыжок. Он начал заметно дрожать. Выгнув дугой спину, он сделал выпад, но тут же отскочил назад.

Ещё десять кругов, ещё двенадцать кругов. Рэд казался спокойным, почти равнодушным. Его шаг был всё таким же размеренным. Некоторые круги были шире других, некоторые круглее, но ни темп, ни его поза не менялись.

Голос Уоттса звучал теперь ещё тише:

— Спокойно, малыш, спокойно… ещё немного… ещё совсем немного, малыш… как в Маконе… в точности, как в Маконе.

Зрители молчали. Напряжение достигло предела. Рэд всё так же усыпляюще-медленно кружил, не спуская немигающего взгляда с дикого кота.

И тут кот, устав поворачиваться, видимо, решил сэкономить силы. Вместо того чтобы поворачиваться всем корпусом, как он это делал до этого, кот повернул налево только голову, вытянув, насколько мог, шею, и, как только собака оказалась у него за спиной, рывком повернул направо. Когда Рэд делал следующий круг, я заметил, как у него пошла лёгкая дрожь по шее.

И затем это случилось. Кот сделал то же самое: не повернулся, а только посмотрел через плечо и тут же повернул голову в другую сторону.

Я не видел ничего более быстрого, чем движение, которое сделал этот большой рыжий пёс в какую-то долю секунды. В тот момент, когда кот поворачивал голову вправо. Рэд прыгнул. Ему не нужно было готовиться к прыжку, он всё время был к нему готов, когда кружил, вынося задние лапы далеко за пределы круга. Голова кота находилась как раз на полпути между двумя крайними позициями, когда пасть Рэда сомкнулась у него на шее. Рэд поднял рывком кота в воздух и три раза сильно тряхнул. Кот был мёртв, когда Рэд разжал пасть. Уоттс издал оглушительный, торжествующий крик и, спрыгнув в яму, взял на руки Рэда. Мне показалось, что Уоттс плачет. Он протянул собаку мне.

— Ты жив, — сказал я Рэду, прижимая к себе его мокрое, вздрагивающее от ударов сердца тело.

Нельзя было поверить, что он на самом деле прикончил дикого кота. Это казалось невозможным. Но главное, Рэд был жив. Он лизал меня в лицо. Его длинный хвост бил по моим ногам. Кто-то взял его у меня из рук. Его передавали из рук руки — всем хотелось к нему прикоснуться.

Рэд был самой великой собакой в мире. Он вилял хвостом и улыбался всем своей прекрасной собачьей улыбкой. Он не мог бы быть более счастливым. И я никогда не был более счастлив.

Уильям Прайс Фокс Перевод с английского: Аркадий Гаврилов.

Идешь, на меня похожий,

Глаза устремляя вниз.

Я их опускала — тоже!

Прохожий, остановись!

Прочти — слепоты куриной

И маков набрав букет, —

Что звали меня Мариной

И сколько мне было лет.

Не думай, что здесь — могила,

Что я появлюсь, грозя…

Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя!

И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились…

Я тоже была, прохожий!

Прохожий, остановись!

Сорви себе стебель дикий

И ягоду ему вслед, —

Кладбищенской земляники

Крупнее и слаще нет.

Но только не стой угрюмо,

Главу опустив на грудь.

Легко обо мне подумай,

Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли…

— И пусть тебя не смущает

Мой голос из-под земли.

3 мая 1913

Многие известные литературные произведения имеют свои секреты и тайные истории. И порой читать о них не менее интересно, чем сами книги.

Руслан и Людмила • Александр Сергеевич Пушкин

Вы никогда не задумывались, почему у Пушкина «русалка на ветвях сидит»? Образ русалки, которая наполовину женщина, наполовину рыба, — это наследие западноевропейской культуры. Мы привыкли представлять русалку с рыбьим хвостом, однако западная русалочка и русалочка из русского фольклора — совершенно разные персонажи. Чаще всего русалочку в русской традиции изображают как дородную, красивую, молодую женщину с бледным лицом и с длинными зелеными волосами. Главное ее развлечение — сидеть на ветках деревьев и расчесывать свои волосы.

Маленький принц • Антуан де Сент-Экзюпери

Все герои сказки имеют своих прототипов. Образ самого принца глубоко автобиографичен — это Экзюпери в детстве. Роза, которую Маленький принц любит и охраняет, — его красивая, но капризная жена, латиноамериканка Консуэло. А Лис — это Сильвия Рейнхардт, хороший друг Экзюпери, которая помогала ему в трудные времена.

Таинственный остров • Жюль Верн

Известно, что Жюль Верн обычно писал свои романы, основываясь на собственных научных знаниях. Но в «Таинственном острове» он намеренно умолчал одну деталь: в описании способа изготовления нитроглицерина для подрыва гранитной скалы не хватало катализатора (платина), без которой вся эта затея ни за что бы не сработала.

Хоббит, или Туда и обратно • Джон Рональд Руэл Толкин

Толкин хотел написать лишь небольшую сказку для чтения собственным сыновьям, но так увлекся, что получилась полноценная книга с картами и иллюстрациями. Сначала существовал лишь один рукописный экземпляр книги, которую профессор иногда давал почитать своим друзьям и ученикам. Именно благодаря одной из его учениц книга и увидела свет, а позже еще и получила продолжение.

Также интересным фактом является то, что рецензентом для этой книги стал десятилетний мальчик, сын директора издательства, в котором она впервые была напечатана.

Али-Баба и сорок разбойников

Знаменитая фраза «Сезам, откройся» в переводе на русский язык должна была звучать как «Кунжут, откройся».

Алиса в Стране чудес • Льюис Кэрролл

Персонажи Шляпник и Мартовский Заяц происходят из двух английских поговорок: «сумасшедший, как шляпник» и «сумасшедший, как мартовский заяц». Поговорка о шляпнике связана с тем, что в старину при изготовлении фетра для шляп использовалась ртуть, хроническое отравление которой вызывает психические расстройства. А сумасшествие мартовских зайцев объясняется брачным периодом, наступающим весной.

Макбет • Уильям Шекспир

Шекспир вовсе не выдумал сюжет пьесы «из головы». Он талантливо изложил средневековое сказание, причем довольно близко к первоисточникам. «Макбет» является самой популярной пьесой Шекспира. Она исполняется в мире каждые четыре часа.

Гарри Поттер и узник Азкабана • Дж. К. Роулинг

Когда книга «Гарри Поттер и узник Азкабана» была выпущена в Великобритании, издатель, во избежание прогулов, попросил владельцев книжных магазинов не продавать книгу, пока школы не закроются на один день.

Лолита • Владимир Набоков

Считается, что на написание романа Набокова вдохновила нашумевшая история о Чарли Чаплине, который полюбил свою вторую жену Литу Грей, когда ей было 12 лет.

Граф Монте-Кристо • Александр Дюма

Сюжет «Графа Монте-Кристо» был почерпнут из архивов парижской полиции. Сапожник Франсуа Пико был арестован по доносу и брошен в крепость, где провел около 7 лет. В тюрьме Пико прорыл подземный ход в соседнюю камеру, где содержался богатый итальянский священник. Они подружились, и перед смертью священник поведал Франсуа тайну о скрытом в Милане сокровище. После выхода на свободу Пико овладел завещанными ему сокровищами и под другим именем объявился в Париже, где посвятил 10 лет возмездию за подлость и предательство.

Горе от ума • Александр Сергеевич Грибоедов

В 19 веке актрисы отказывались играть Софью в «Горе от ума» со словами: «Я порядочная женщина и в порнографических сценах не играю!». Такой сценой они считали ночную беседу с Молчалиным, который еще не был мужем героини.

Побег из Шоушенка • Стивен Кинг

Стивен Кинг продал права на экранизацию своей книги всего за 1 доллар. Он дает такую возможность начинающим режиссерам или студентам, при этом оставляя себе все права на произведения и запрещая извлекать из получившихся фильмов коммерческую выгоду.

451 градус по Фаренгейту • Рэй Брэдбери

Вскоре после издания антиутопии Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» издательство Ballantine Books выпустило дополнительную специальную серию: 200 экземпляров романа были обернуты обложкой из материала на основе асбеста с исключительными противопожарными свойствами.

Грозовой перевал • Эмили Бронте

Поскольку на момент выхода романа занятие писательским мастерством считалось неподходящим для женщины, его пришлось опубликовать под мужским именем. Спустя год после выхода книги Эмили Бронте умерла, так никогда и не узнав, какое место займет ее роман в истории мировой литературы. Уже после смерти Эмили сестра Шарлотта переиздала роман и добавила предисловие, в котором объяснила, что автор романа на самом деле — женщина.

Бойцовский клуб • Чак Паланик

Однажды Чак Паланик отдыхал на природе и повздорил с соседним лагерем, после чего его крепко побили. Вернувшись на работу с лицом в синяках, Паланик увидел, что никто из коллег не спрашивает, что случилось. Тогда у него и родилась идея романа «Бойцовский клуб». По ходу написания книги Паланик еще не раз ввязывался в уличные драки, испытывая опыт своих героев на собственной шкуре.

Приветствую благородную публику. Решил я побороть скромность и похвастаться своим творчеством.

На днях я закончил писать новую книжку, уже седьмую по счету. Книжка эта по многим причинам особенная для меня. Прежде всего, это первая моя история, которая не относится к жанру фэнтези. Чистый постапокалипсис. Ни магии, ни других миров, ни иных рас. Всего одно фантастическое допущение, которое заключается в том, что наша планетка вдруг зачервивела. Появились на ней гигантские существа, которые даже к человечеству не враждебны, а просто едят. Все подряд, включая землю. Остальное как в реальности - и сами люди и их жизнь

Еще - это первая моя книжка, в которой главный персонаж - девушка. Мне показалось забавным представить эту историю со стороны представительницы противоположного пола, тем более, что меня не раз упрекали за излишнюю мягкость героев-мужчин. Смею надеяться, что героиня получилась вполне живенькая, и горжусь этим неимоверно. Захотелось показать, что даже человек, которому приходится выживать в жестоких условиях, может оставаться немного наивным и восторженным.

Сюжет довольно прост. Есть небольшой поселок, расположившийся на спине большой-страшной твари. В поселке, со своим приемным дедом-кузнецом живет девушка-охотница, основное занятие которой - добыча провизии и поиск полезностей на руинах цивилизации. Занятие это непростое, тем более что конкуренции хватает. Единственное, что отличает главных героев от основной массы, это то, что у них остаются силы мечтать о чем-то большем, чем хлеб насущный. Все, раскрывать подробности буду, а то станет неинтересно.

Ну и последнее, чем для меня необычна эта книжка - это первая книжка, которую я выложил на площадке Авторс тудей. Первые две главы ознакомительные, их можно прочитать бесплатно. Да-да, автор меркантильная кю, и очень любит деньги. Впрочем, если кому-то нечего почитать, а платить не хочется - могу порекомендовать шесть моих предыдущих книжек, все они давно присутствуют в пиратских библиотеках. Не то чтобы я поддерживаю пиратство, но раз уж поделать ничего с ним не могу, пусть будет.

Книгу "Философия хорошей жизни. 52 нетривиальные идеи о счастье и успехе" я схватила в руки из-за ее цвета)) Быстро полистала, зацепилась за какую-то мысль и купила.

Книга в целом понравилась. Готовых рецептов здесь (как и в принципе в жизни) нет, а вот поразмышлять, соотнести со своей картиной мира и, быть может, взглянуть под совсем другим углом - таких возможностей будет предостаточно!

Цитаты из книги, которые мне приглянулись:

- Мы все ищем безупречный старт чего-либо. Но счастливая жизнь получается путем постоянных поправок и тонкой регулировки. Нужно начать с ЛЮБОГО старта, а затем упражняться в искусстве корректировки.

- Нельзя сказать, что гарантирует хорошую жизнь, но можно обозначить, что ей мешает. Следует систематически проверять эти минусы и исключать их из своих дней.

- Про круг компетенции. Главное – найти хоть одно дело, в котором вы явно выше среднего. Каждый час, инвестированный внутри круга компетенции в тысячу раз дороже часа, потраченного за его пределами.

Если вы уже определили круг своей компетенции, оставайтесь в нем как можно дольше. То же самое, если вы нашли подходящего партнера или хобби. От вас совсем не требуется блистательных достижений. Будьте в среднем чуточку лучше других и оставайтесь таким в течение долгого времени.

- Скучные, медленные, долгосрочные процессы ведут к наилучшим результатам. Между суетливостью и хорошими идеями нет никакой взаимосвязи. Чем спокойнее жизнь, тем она продуктивнее.

Не знаю можно ли здесь постить отзывы в том числе на такую литературу, но... Поклонники сериала «Охотник за разум/Mindhunter», эта книга и обзор для вас! Потому что вряд ли я узнал бы о Джоне Дугласе, если бы не поставленный на основе реальных событий, не то что бы нашумевший, но завоевавший свою аудиторию и за счёт этого продлённый на второй сезон сериал, в сюжете которого детектив тесно переплетался с психологической драмой. Поскольку тема работы агентов ФБР, которые исследуют отбывающих срок и идут по следу действующих на свободе психопатов-садистов, откровенно жутковатая, догадываюсь, что многие вообще этот текст читать не будут.

Серийные убийцы забавляются самой опасной игрой. И чем лучше мы поймем ее правила, тем вернее возьмем над ними верх.

Кто же в здравом уме может заинтересоваться этой книгой? Сразу и навскидку дам несколько вариантов! Кроме тех, кто просто захочет пощекотать нервишки не вымыслом, а реальностью, труд Джона Дугласа привлечёт внимание студентов психологических факультетов, а также тех, кому интересна история правоохранительных органов вообще и история ФБР в частности. Возможно, «Охотники за умами» будут интересны и даже полезны изучающим криминалистику, как науку со множеством ипостасей, одной из которых в семидесятых годах минувшего века стал используемый для созданий психологического портрета преступника бихевиоризм. И, естественно, мимо книги наверняка не пройдут пусть и не все, но немалая часть поклонников снятого Дэвидом Финчером сериала, о котором я уже говорил выше.

Понимаю, что и со всем сказанным такое чтиво всё равно остаётся очень и очень специфичным. Но раз уж я начал, продолжу...

Мемуары.

Не мог же Дуглас, работавший в соавторстве с писателем Марком Олшейкером, начинать с места в карьер, верно? Даже сто раз и ещё трижды заинтересованному читателю нужен какой-то разгон, после которого уже можно читать о том, как агенты ФБР расследовали особо тяжкие убийства и множество других преступлений, выявляя извращённых хищников скрытых под маской обычного человека. Именно поэтому книга начинается совершенно безобидными воспоминаниями автора о жизни с детских лет до поступления на службу в Федеральное Бюро Расследований и основания научно-исследовательского подразделения. Ничего особенного, но я был удивлён.

Удивлён, потому что около года назад искал информацию о том, какие «фильтры» надо пройти гражданину США, чтобы поступать на службу в ФБР не уборщиком, не электриком, не штатным программистом или юристом, а именно агентом. Поскольку агент ФБР непосредственно участвует в расследованиях, обладает полномочиями для ареста и стрельбы на поражение, возведённый в этот высокий ранг должен показать себя образованным, законопослушным и психически стабильным. Также желательно, чтобы кандидат был общительным или ещё лучше семейным человеком, потому что избегающим компании, уходящим после службы домой, в одинокую квартиру Бюро не доверяет.

В общем, желающий стать агентом, но не показавший себя, скажем, службой в полиции, должен быть чист, открыт и почти что безупречен, чтобы после собеседования одновременно с тремя действующими агентами, прохождения детектора лжи и опроса служащими ФБР друзей, коллег и родственников получить желанный значок. А вот будущий кудесник по маньякам-извращенцам был в своё время далеко не образчиком студента, гражданина, труженика и сына. Последней оторвой мистер Дуглас, конечно, не был, но, имевший с ранних лет и периодически проявлявший задатки психолога, потратил немало времени на пьянки-гулянки, не раз и не два запускал учёбу, переходил с одной работы на другую и даже пару раз жил на испытательном сроке за мелкие хулиганства. Сначала он был и сплошным разочарованием для отца с матерью, а потом, после встречи с агентом Фрэнком Хейнсом - их гордостью!

И, если попытаться увидеть в воспоминаниях автора что-то поучительное, стоит вспомнить одну из причин, по которой иные люди годами, а то и большую часть жизни пребывают в более или менее удручённом состоянии. Обстановка в семье, экономическая и политическая ситуация в стране и мире, собственное здоровье и здоровье близких, конечно, имеет значение. Но ещё важно то, работает ли человек по зову своей души, реализует ли свои таланты, чувствует ли себя на своём месте или всё, что он делает ради заработка, ему поперёк горла.

Бихевиоризм.

Проработав некоторое время в Бюро на правах агента на побегушках, Дуглас идёт на риск, но пробивает разрешение брать в исследовательских целях интервью у особо опасных, пребывающих на пожизненном убийц, поразивших в своё время общество извращённой, садистской жестокостью, оборвавших не одну и не две, а целую цепочку жизней. Добившись того, что само по себе кажется немыслимым и чреватым небывалым скандалом, он убеждает начальство в необходимости создания целого подразделения, агенты которого занимались бы опросом уже арестованных и осуждённых, чтобы на основе собранного материала эффективно включаться в расследования новых вспышек однократного и серийного насилия. Понять ту тьму, что уже оставила кровавый след, чтобы как можно быстрее обезвредить тех, кто только начал убивать.

От начала цивилизации каждый раз, когда совершались особенно ужасные преступления, люди задавались важным и жгучим вопросом: кто на такое способен? Ответ на него пытается дать Исследовательское подразделение поддержки ФБР, где проводится анализ места преступления и создается психологический портрет убийцы.

Вот тут уже начинается нечто не для слабонервных! В самом начале автор предупреждает, что в силу обусловленной соображениями безопасности секретности он не будет посвящать читателя в подробности проработанных лично им самим и коллегами методик, чтобы иные личности не обратили эти знания во зло. Разумно и правильно, тем не менее не раз и не два текст Дугласа вызывает ассоциации с рассказами о Шерлоке Холмсе сэра Артура Конан Дойля. Кто читал, помнит эпизоды, когда Холмс открывал Ватсону, а иногда и другим людям свою логику, то, как он делает свои выводы, основываясь на совершеннейших казалось бы мелочах.

Я постоянно говорю ученикам: если собираетесь понять Пикассо, изучайте его картины. Желаете узнать, кто такой преступник, вникните в то, что он совершил. Психиатры идут от личности и с этой точки зрения оценивают поведение. Мои люди начинают с поведения и делают выводы о личности. В этом между нами заключается разница.

Разница только в том, что известный всем поклонникам детективного жанра сыщик полностью открывал изнанку своего метода другу, а в «Охотниках за разумом» автор описывает череду картин раскрытых им и другими агентами отдела преступлений, а затем, не всегда, но нередко по уже названным причинам сразу же знакомит читателя с выводами, с тем самым психологическим портретом НЕСУБ (неизвестного субъекта).

Книга и её экранное воплощение.

Кому будет по-настоящему интересно, так это смотревшим одноимённый сериал, выпущенный сервисом Netflix. Сейчас уже, прочитав книгу, я могу сказать, что в одних сценах назначенный режиссёром Финчер вместе с другими, занятыми на съёмочной площадке специалистами, воспроизвели реальность с документальной точностью, в других же случаях драмы и зрелищности ради кое-что всё-таки изменили. Факты, какими они были, конечно, исказили, зато сериал получил дополнительные драматичные сцены, которые неминуемо остались за кадром, если бы сценаристы точно следовали тексту книги. И, если кто-то возьмёт и прочтёт «Охотников за умами» в ожидании премьеры второго сезона, можно будет погадать, какие именно, кроме уже заявленной череды случаев в Атланте, нереализованные в десяти сериях первого сезона убийства, посетят малые экраны в ожидаемом в начале 2019-го продолжении.

Понять, чтобы предотвратить.

А вот здесь, как, впрочем, и в сериале, возникает то, что вызовет понимание у одних и возмущение у других. Как общество и тем более близкие замученных и погибших видят серийного убийцу? Кто он для них? Монстр. Чудовище, не имеющее никакого права называться человеком. А почему, простите за тавтологию, убийца убил? Странный вопрос. Потому что психопат. Таких любая мелочь может сорвать с тормозов. И всё-таки, почему рождаются желания поиздеваться, убить, а затем ещё надругаться над трупом, подобно мяснику? Снова странный вопрос. Потому что мерзавцу доставило это удовольствие? В этом их суть! Нелюди, неспособные ни на что человеческое! Или оправдание им ищите? Нет и не может быть таким никакого оправдания! Сам сделал выбор и поэтому должен отвечать по полной программе без снисхождений.

Поведение отражает личность. Не всегда просто и совсем неприятно ставить себя на место преступника и влезать в его мозги. Но именно это должны делать я и мои люди. Стараться почувствовать, каков он на самом деле.

Всё так. Поэтому автор вместе с делами, фигуранты которых убивали спонтанно, по внезапному импульсу, раскладывает по полочкам преступления, где злоумышленник просчитывал всё до мелочей, то есть пребывал как будто бы в здравом уме и твердой памяти. Дополняя картину, Дуглас отстаивает своё убежденность в необходимости пожизненного заключения пополнивших картотеку бихевиоритического подразделения и в общем не возражает против смертной казни.

И в тоже время, не раз и не два определяя исследованных ничтожествами, сделавших своё кровавое дело по зову извращённой потребности, Дуглас размышляет над тем, что все осужденные гнить в тюрьме до конца дней, приговорённые к смертной казни на электрическом стуле, посредством введения смертельной дозы яда или через повешение на поверку были лишены хотя бы более или менее счастливого детства. Каждый из тех, кто потом с дьявольским наслаждением издевался над невинным ребёнком или взрослым человеком, сам когда-то прошёл через издевательства порой от чужих, но чаще всего от близких.

Тиран-отец, чрезвычайно властная мать, контролирующая каждый шаг своего сына и ежедневно вдалбливающая ему мысль о личной и сексуальной несостоятельности. В одних случаях родители маньяков были из тех, кто явно опустился на дно общества, другие отцы и матери пользовались хорошей репутацией у соседей и коллег, слыли общительными, чуткими, готовыми помочь в нужде. А вот по возвращению в родные стены они выливали всё, что накопилось за маской дежурного лицемерия на сына, раздражавшего их каким-то мелким проступком или просто одним фактом своего существования, бывшего, скажем, напоминанием о неудачном браке. И хорошо ещё, если всё кончалось словами, а не побоями или принуждением спать не в своей комнате, а в подвале. Другие болезненно переживали родительский развод, в процессе которого отцы и матери целиком отдавались взаимным пикировкам, забывая о ребёнке, который позже доставался в воспитание нелюбимой половинке распавшейся семьи.

Управлять, властвовать, помыкать. Эти три слова являются паролем серийных убийц, все действия и помыслы которых направлены на то, чтобы наполнить смыслом их во всех других отношениях несостоявшиеся жизни.

Конечно, многие из испытавших в своём детстве домашний ад вышли во взрослую жизнь не социопатами с искажённым рассудком, а наоборот закалёнными, поставившими перед собой цель добиться всего лучшего назло мраку прошлого. Другие всё же ломались и проживали жизнь с большим или меньшим ворохом проблем от комплексов, неврозов и фобий, но никого никогда не убивали! Всё так, и, если у каждого своя прочность на излом, выходит наше развитое, но далеко несовершенное общество само порождает на свою голову? Вопрос открытый.

Бытовуха и самая обычная жизнь.

По совершенно естественной логике Дуглас с Олшейкером не стали с первых же страниц вываливать на читателя жуть из архивов ФБР и заканчивают они также постепенным переходом от серийных убийц к жестоким и относительно безобидным случаям, в которых составленный агентами подразделения психологический портрет стал самой настоящей палочкой-выручалочкой. И, если кого в своё время впечатлил ставший культовым триллер «Молчание ягнят», тем будет интересно почитать хоть и коротенький, но интересный отрывок о данной автором в стенах академии ФБР консультации актёру Скотту Гленну, позже сыгравшего начальника поведенческого отдела, босса главной героини Клариссы Старлинг.

Джон Дуглас и Скотт Гленн на съёмках «Молчание ягнят».

Под самый же конец читателя возвращают к тому, с чего всё начиналось, то есть к воспоминаниям Дугласа. Только вспоминает он уже, конечно, не о работе, а, как и на первых страницах, о своей жизни, о браке, распавшемся из-за постоянной занятости с периодическими нервными срывами, и о развитии подразделения, совмещённом во времени с повышенной текучкой, выгоранием сотрудников занятых воображаемым погружением в психику очередного извращенца и его жертв.

Уф! А ведь книга в своё время обрела популярность, на волне которой автор написал ещё парочку на ту же тему. Стану ли я их читать? Если и стану, точно не в ближайшее время. Потому что сочинения о простой житейской драме, фантастические и приключенческие сюжеты, даже книжные серии тёмного фэнтази можно «глотать» друг за другом, а вот подобные мемуары - это совсем другая история. А ещё, именно после литературного дебюта Джона Дугласа в соавторстве с Марком Олшейкером я, наконец-то, перехожу с non-fiction на художественное. В том числе потому, что в голове уже выстроилась очередь из драм, детективов и фантастических сюжетов, которые могут быть интересными или, по крайней мере, окажутся не пустой тратой времени.

Честно говоря, когда я переворачивал страницы примерно в середине книги, во мне крепло решение оставить «Газетчика» без отзыва. Да, суровое и жестокое начало меня заинтриговало, но последовавшие вслед за этим события так отличались от происходящего в завязке, что возникало ощущение, будто под одним корешком, в один файл то ли по ошибке, то ли по какой-то совершенно мне непонятной причине сшили две разные книги! Но история вышла компактной и поэтому я решил читать до конца. И, как оказалось, не зря!

1996 год. В самом разгаре «лихие» 90е. Борис Ельцин только что переизбрался на второй срок. На трассе Москва-Архангельск сержант ГАИ Олег Малышев совершает роковую ошибку, тормознув серебристую «Волгу». Ему бы извиниться, да отпустить водителя, чтоб ехал своей дорогой. Сделал бы так и служил бы себе дальше, но попутал бес и случилось иначе. До такой степени иначе, что не сдержавший себя страж закона так и остался лежать недвижным телом на трассе в компании остова уже не серебристой, а чёрной от гари машины, угнанной не у кого-нибудь, а у помощника депутата Государственной Думы.

Для тихой провинции странное и жуткое происшествие на дороге — это уже головная боль! Но беда ведь не приходит одна и по этому подлому закону в близлежащем посёлке Шиченге пропадает без вести школьница. В довершении всего нелёгкая приводит в общий переполох ещё и корреспондента областной газеты, редакция которой оставила от греха подальше без внимания жестокое убийство на трассе, заинтересовавшись исчезновением несовершеннолетней. Какой после этакого двойного электрошока станет жизнь в деревнях, слитых для статуса на бумаге под гордым определением посёлка? И что интересного сумеет узнать газетчик, если, конечно, пронесёт его лихое и он не отправится к праотцам на самом интересном месте?

Видели когда-нибудь как умельцы выкладывают разные причудливые фигуры из костяшек домино? Наверняка видели. Может быть, и сами занимались чем-то подобным, только не на таком уровне сложности, какой иной раз показывают в развлекательных шоу на ТВ. Вот и происходящие после сцены на трассе события не дать ни дать ни взять, самый настоящий эффект домино.

Таинственный Лупоглазый угонщик сделал своё кровавое дело и был таков. Милиция Шиченги в лице начальника райотдела Соловьёва и его двадцатидвухлетнего подчинённого Павла Пшеницына чертыхается, сплёвывает от досады, но всё-таки начинает расследование. Кто-то глупит на ровном месте. Другой пугается и выдумывает шут знает что, подтверждая известное выражение о том, что у страха глаза велики! Третий идёт верным путём, но потом сворачивает в сторону по личным мотивам. Четвёртый вообще ни при делах, потому что падающие одна за другой костяшки местного домино возымели неожиданное действие, заставив его переосмыслить жизнь и пока не поздно попытаться изменить хоть что-нибудь к лучшему.

Читаешь обо всём этом и невольно хочешь вот здесь улыбнуться или даже посмеяться, а вон там хочется поморщиться от досады, а то и сплюнуть. Где-то ещё не можешь удержаться от того, чтобы покачать головой, да ещё и покрутить кому-то из персонажей пальцем у виска. Вообще в жанровой графе на сайтах книга описана, как детективный триллер в атмосфере отечественного нуара. И так оно на самом деле и есть, но только для завязки с развязкой, когда основная масса событий - это самая настоящая трагикомедия положений!

И вот, когда от ещё не потревоженных цепной реакцией доминошек останется совсем уж всего ничего, когда Шиченга загудит словно растревоженный улей, из-под всей этой неразберихи начнут проступать контуры пусть и не самой глубокой, но всё-таки заслуживающей внимания драмы своеобразного пробуждения жившего всё это время не своей жизнью человека. Немного погодя, открывшись читателю и одному из персонажей с неожиданной стороны, уже казалось бы потерянный провинциал решает в кои-то веки, пусть и не лучшим образом, но всё-таки взять судьбу в свои руки. Неважно сможет он чего-то добиться или потерпит крах. Всё равно его отчаянная решимость станет одной из тех искр, что создадут настоящую автоматную очередь, которую книга выдаст со своих последних страниц по читателю!

Ничего себе описание финала, да? Но иначе и не скажешь. Даже при описании самой что ни на есть бытовухи книга не заставляет читателя погружаться в тяжкие раздумья, продвигаясь вперёд со скоростью нескольких шагов в минуту. Проще говоря, роман получился в целом бодреньким. А на финишной прямой так и вовсе события буквально сыплются на голову читателя. Нити судеб обрываются одна за другой. Да ещё заваривший кашу, но до последнего никак себя явно не проявлявший Лупоглазый возвращается, чтобы расставить все точки над i. И вроде бы ничего особенного в этом персонаже нет, но чем дальше читаешь, тем больше вокруг него начинает возникать и расширяться мистический ореол. Обыкновенный в общем-то уголовник становится ни много ни мало колдовством во плоти, самым настоящим неумолимым демоном, который создаёт хаос одним своим присутствием неподалёку.

В общем, помаялся, конечно, газетчик, но в целом командировка удалась. Как не крути, а материал в руки пришёл хороший. Тут вам ведь и романтика, и должностные преступления, и фанатизм на почве былых времён, и трагедия непонятого человека, и целая серия жестоких убийств! Драматично, скандально, то есть как раз то, что нужно! Только ни в одной газете вы ничего об этих событиях не найдёте, а, если чего и найдете, знайте, что там всё с ног на голову перевёрнуто. Отчего такая несправедливость? Может быть, потому, что всё у нас, да и не только у нас, как-то так и происходит? А, если всё-таки хотите знать, как дело было, открываем и читаем книгу! И нет, эта история совсем не из числа тех, что давят грязью и безнадёгой. Оно здесь, конечно, есть, но за исключением нескольких эпизодов в очень даже умеренных количествах.

А, если серьёзно, книга и вправду стоит потраченного времени. Хотите немного пощекотать себе нервишки? Найти на денёк-другой одного или нескольких персонажей, за которых можно переживать? А вот на погружение в объёмный детективный роман с продолжительной интригой и звенящим в воздухе напряжением никаких сил нет и времени тоже? Тогда, возможно, «Газетчик» — как раз то, что вам нужно.

– Папа, а зачем мы живем?

Я не просто растерялся, я испугался. Ничего себе вопросик! А надо было что-то отвечать. И не просто отговориться, отболтаться, отшутиться, а отвечать серьезно и точно. Потому что вопрос был задан серьезно! Это же на всю жизнь! Ведь как я сейчас скажу, так она и будет дальше жить. В ту минуту в моей голове пронеслись все формулировки смысла жизни, которые там за всю мою жизнь скопились: от эпикурейцев до Николая Островского. И я вдруг понял: горю, пропадаю! Сам себе этот вопрос я никогда не задавал и ответа на него не искал: живу и живу, а дочка смотрит, и глаза у нее такие грустные и такие не по-детски серьезные, и вдруг как-то само собой сформулировалось, и я сказал:

– Мы живем для того, чтобы не делать зла.

Алиска подумала и спросила:

– Никогда и никому?

Я сказал:

– Никогда и никому.

Это я сказал, уже приободрясь, потому что видел, что грусть в ее глазах сменяется радостью, но это была уже не та безмятежная детская радость, не пресловутое счастливое

детство («счастливое детство» – был такой штамп в нашей советской жизни – в газетах, на телевидении, везде: «счастливое детство», и больше ничего, «у матросов нет вопросов» – дуболомство какое-то, нет, не такая радость была в тот момент в Алискиных глазах, это была… осмысленная радость. Вот именно – осмысленная!) Она улыбнулась и спросила:

– А что делать?

(В том смысле, что если не делать зла, то что тогда делать?) Но тут уж было легко! Тут уж было просто! Я засмеялся и сказал:

– Добро!

И Алиска засмеялась, залилась прямо-таки звонким колокольчиком: оказывается, так все в жизни просто! Но самое интересное началось потом! На следующее утро Алиска подходит ко мне и говорит:

– ДБЗ!

(А у нас была еще такая игра – в аббревиатуры: один аббревиатуру называет, а другой ее разгадывает. Началось все с того, что Алиска спросила однажды, что значит СССР? Я расшифровал, ей страшно понравилось, так появилась эта игра, мы так и говорили: «Давай поиграем в СССР». Алискины аббревиатуры всегда ставили меня в тупик. Ну, например – КПД. Вы думаете, коэффициент полезного действия? Как бы не так! «Каша подгорела. Дрянь». КПД… Попробуй, отгадай!) А тут, значит:

– ДБЗ!

Я напрягся, но Алиска сразу пришла на помощь:

– День без зла!

Я сразу все понял и стал объяснять ей, что зло нельзя причинять никому на протяжении всей жизни, но она меня перебила, резонно заметив, что на протяжении всей жизни об этом можно и забыть, а в определенный, назначенный нами же день мы точно будем об этом помнить. Пришлось согласиться… Разговор наш произошел утром, а вечером мы докладывали друг другу о прожитом дне. Но просто не делать зла оказалось недостаточным, и скоро ДБЗ превратился в ДСД – День с добром, и, наконец, процесс поиска формы эволюционировал в ДДД: День Добрых Дел. Утром мы их намечали, днем выполняли, вечером друг перед дружкой отчитывались. Это продолжалось у нас два года, потом Алиске надоело, точнее, не надоело, просто она как бы выросла из этой игры, и у нее стали появляться другие интересы: наряды, мальчики, вечеринки, хотя, мне кажется, еще рановато, напрасно Женька это поощряет… Словом, ДДД

Залотуха "Свечка"

Смотрим на фотографию на обложке. Читаем имя и фамилию автора. Читаем название. Вспоминаем выходящую каждую субботу утром передачу «Умницы и умники». Наверняка ведь хотя бы разок-другой смотрели? И вот, не читая пока что описания, представляем себе мемуары Юрия Павловича, где он рассказывает немного о себе, но в основном, конечно, разрешённые к печати, весёлые и грустные, счастливые и трагичные случаи из закулисья той самой передачи! Представили? А теперь открываем книгу и начинаем читать сборник… только уже не воспоминаний, а художественных рассказов. Тоже, конечно, неплохо, но по сравнению с тем, что представилось, настоящий облом!

Ладно-ладно, всему виной моя рассеянность, из-за которой я поначалу собирался читать «Странных умников» в числе прочих мемуаров, но нашёл под обложкой совсем не то, что ожидал и отложил чтение до лучших времён. И вот я захотел вернуться к художественной литературе, но сразу же погружаться в большой роман душа не желала. Хотелось чего-то относительно маленького, но содержательного, дающее напряжение, но не давящее, с достойным смыслом, но не возводящее масштабные конструкции и не уводящее в дальние дали. Небольшая повесть или сборник рассказов идеально подходит к пожеланиям, но где бы ещё найти ту самую книгу, посмотрев на обложку и прочитав описание которой тут же и поймёшь, что вот это практически наверняка то самое, что душа ищет?

Я искал в одном, в другом и в третьем месте, находил неплохие книги, а потом вспомнил об отложенном сборнике Вяземского. Вот оно! То, что надо! Остаётся только познакомиться с Вяземским, как с прозаиком, определившись по ходу чтения с отношением к его задумкам, мыслям и стилю.

Обычно даже в самом настоящем ассорти рассказов на самые разные темы, но сшитых в одном авторском сборнике, можно найти что-то общее - общий смысл, общий посыл. В предисловии Юрий Павлович пишет, что посвящает эту книгу тем странным умникам, каких встречал в былые годы, ещё до создания знаменитой телепередачи. И поскольку шоу «Умники и умницы» посвящено юношам и девушкам, желающим поступить на льготных условиях в МГИМО, а несколько первых рассказов посвящены подросткам, я подумал, что сборник можно описать гораздо проще, чем это сделал автор.

Иными словами, я готов был сказать, что «Странные умники» — это книга рассказов о взрослении. О том самом периоде жизни, когда счастливое или наоборот горькое детство переходит или сталкивается в лобовую с объективной реальностью, со взрослой жизнью. Хорошо, если все проблемы подростка в том, что прав с каждым днём становится меньше, а обязанностей больше. Плохо, если детский разум взрослеет, сталкиваясь с трагедиями, жестокостью, лицемерием, предательством и прочими пороками как сверстников, так и взрослых. Есть у тебя талант или ты бездарность, потому что думаешь не так, как все, не так, как от тебя требуют? Существует вообще справедливость, если каждый новый день ты сталкиваешься со злобой, высокомерием, равнодушием и двуличностью? Школьные прописные истины рассыпаются в пыль, когда снова и снова сталкиваешься с воплощением выражения, по которому ни одно добро не остаётся безнаказанным.

Замечательно и прекрасно, если в это особенное время рядом окажется кто-то, способный выслушать, поддержать, направить, что-то посоветовать, проще говоря, помочь разобраться в себе и в этом не простом, подчас безумном мире. А вот, если такого человека рядом нет, тогда худо дело! И совсем не обязательно для этого быть сиротой или жить с родителями-алкоголиками. Достаточно раз, другой, третий натолкнуться на стену глупости, косности и миллиона других причин, рождающих одиночество, угрюмость, замкнутость и сломленность.

Хорошая тема. Нужная. И раз так, читаем дальше, только уже не о подростках, а о любви, вернее о влюблённых и женатых парах. Правда, любовь их не счастливая и не трагическая, а какая-то странная. Вот, например, двое вроде бы любят друг друга, но... слишком сильно, чтобы быть вместе. А, если сила любви не мешает самой себе, рождённая из желания личной независимости и погони за настоящим чувством где-то там, на горизонте, балансирующая иной раз на грани сумасшествия глупость, всё равно разводит двоих по разным дорогам. И пойми-разбери сколько эти странные глупости разрушают, а сколько созидают.

В одной истории чувствуется напряжение и чувствуется острота переживаний персонажа, но сразу следом происходит его личностная трансформация, которая и ставит точку в рассказе. Другой рассказ погружает читателя в тяжелые, мрачные, давящие и, можно даже сказать, безумные мысли уже не подростка, а взрослой женщины. И вот это уже, действительно, серьёзно!

Уже хотите познакомиться с книгой? Отлично! Только перед тем, как начать читать, советую настроиться так, чтобы не судить с плеча. Потому что одного созданного Вяземским персонажа при желании можно назвать мерзким подлецом, другого — витающим в облаках глупцом, которого нужно приучить к дисциплине, чтобы мозги на место встали. Одна из героинь легко может стать в глазах читателя самовлюблённой, легкомысленной эгоисткой, а другая, метнувшаяся из крайности в крайность, от верности к безответственной легкомысленности якобы ради поисков настоящей любви, скорее всего вызовет смесь из чувства сострадания с неприязнью.

Многие в детстве, будучи подростками, в юности, а затем в молодости пережили подобное описанным в книге событиям, но не сломались, не ушли в себя, не обозлились, ничего о себе не возомнили и никого не покинули, потому что смогли разобраться в себе и в людях, проявили терпение и волю, никому не навредив ни словом, ни делом. И вот люди берут книгу, симпатизируют одним персонажам и… никак не могут понять других. Случилось что-то, от чего больно или даже очень больно, но разве это повод...? Нужно же понимать! Как так можно поступать с людьми?

Только Вяземский писал свои рассказы не ради оправдания или осуждения, а затем, чтобы пригласить читателя разобраться и исследовать, да-да, именно исследовать все странности самых обычных, но на поверку незаурядных умников и умниц. Особенно это заметно в самом первом рассказе о нелюбимом многими читателями мальчике Валентине Тряпишникове, на несколько лет ставшим для окружающих и для себя Шутом.

Исследуя порядком позаброшенный, пропылившийся на антресолях дневник школьника автор проявляет себя как хорошим рассказчиком, так и опытным психологом, познавшим сильные и слабые стороны человеческой натуры не в книжной теории, а в многолетней практике работы с детьми, молодёжью и взрослыми людьми. Более того, одна из историй доказывает, что Вяземский, выражаясь современным языком, может в психологическую, да ещё довольно тяжелую драму, написанную от лица страдающей от измены мужа женщины!

Вот здесь бы мне и закончить, потому что всё уже вроде бы сказано, но… Так уж вышло, что сборник заканчивается своеобразным письмом адресованным Юрием Павловичем… Ивану Карамазову! Тому самому Ивану Карамазову из бессмертного романа Фёдора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы». Тому самому Ивану Карамазову, который рассказал своему брату Алёше богоборческую поэму-притчу «Великий Инквизитор». О Великом Инквизиторе и его словах рассуждали и спорили многие, а Вяземский взял, да и устроил самый настоящий заочный и, естественно, безответный богословский диспут!

Конечно, это чтение не для всех. Даже, наверное, не для каждого верующего. Потому что письмо получилось одновременно компактным, но достаточно объёмным. Возражая персонажам Достоевского, главный заумник нашего отечества устроил целую экскурсию в историю христианства, жития нескольких святых и в историю России, особенно обратив внимание на события связанные с расколовшим Русскую православную церковь патриархом Никоном.

Ничего себе, да? Вот поэтому для одних «Письмо Ивану Карамазову» станет интересным дополнением, благодаря которому можно познакомиться с Вяземским, как с верующим человеком и членом Патриаршего совета по культуре. Другие воспримут содержание последних страниц не иначе, как внезапным пятым колесом в телеге до того ни единой строчкой не упоминавшего о религии сборника. Автор, правда, так не считает, но, если уж совсем не хочется касаться и тем более погружаться в рассуждения о понимании библейских сюжетов, добравшись до них, с книгой можно и закончить. Потому что всё остальное точно заслуживает внимание и стоит потраченного времени.