Глава 14: Последнее слово
Тишина обволакивала библиотеку, как переплетённые страницы старого фолианта. Лора стояла у стола, сжимая очки, в линзах мерцала тень — силуэт с пером за спиной, расплывчатый, будто набросок на полях. Она прижала холодное стекло к груди, словно пытаясь уловить в нём тепло чужого дыхания. Но в ответ — только шелест. Не ветра, не бумаги. Шёпот букв, запертых между строк.
На столе лежал чистый лист. В уголке пряталась крошечная «Ы», подрагивая, как мушка, попавшая в паутину. Лора коснулась её пальцем, и страница вздрогнула. Чернила поползли от буквы, выстраивая фразы, которых она не писала:
«Он не ушёл. Он в паузах. Слушай тишину».
Снаружи грохнуло. Небо за окном, прежде серое и плоское, как недописанный абзац, треснуло. Сквозь щель хлынули буквы — чёрные, острые, с шипами вместо засечек. Они впивались в стены, выедая смысл из кирпичей. Библиотека застонала, полки рухнули, рассыпаясь на запятые и точки с запятой.
— Ты же знаешь, что делать, — прошептала Лора, надевая очки. В линзах тень кивнула, махнув пером.
Она схватила ластик. Его углы врезались в ладонь, оставляя следы-предложения: «Сотри прежде, чем написать».
Буквы-шипы уже заползали в зал, складываясь в слова: УНИЧТОЖЕНИЕ, КОНЕЦ, НИЧТО. Лора бросилась вперед, стирая их резкими движениями. На месте стёртых клякс возникали пробелы — дыры в реальности, сквозь которые виднелись обрывки других сюжетов: море из фиолетовых чернил, лес с деревьями-шрифтами, город, где люди ходили с пустыми лицами, как незаполненные анкеты.
— Помоги! — крикнула она в очки, но тень лишь указала пером на её карман. Там лежало то самое перо — его кончик всё ещё сочился чернилами, густыми как кровь.
Лора вонзила перо в пол. Чернила брызнули, превращаясь в строки:
«Стены крепки. Полки целы. Буквы послушны».
Библиотека взвыла, перестраиваясь под приказ. Но шипы уже впились в потолок. Один из них, слово СМЕРТЬ, пронзил ластик, разломив его пополам.
— Нет! — Лора отпрянула, натыкаясь на стол. Чистый лист дрожал, «Ы» металась, как загнанный зверёк.
Тень в очках вдруг стала чёткой. Она взяла перо — нет, это её рука двинулась сама, ведомая чужим импульсом. Чернила легли на бумагу:
«Глава 14. Последнее слово: прощание — это точка, за которой следует пробел».
Воздух рвануло. Летящие буквы застыли. Лора обернулась: из трещины в небе выползала фигура. Ножницы. Огромные, ржавые, с лезвиями из пожелтевших газетных полос. Они щёлкнули, и пространство между ними рассыпалось в клочья.
— Редактор... — прошептала Лора. Но нет, это был не он. Ножницы двигались сами, как механизм СОРОКа, оставшийся без хозяина. Безумный инструмент, жаждущий резать.
Перо в её руке рванулось вперёд, выводя строки, которые оборачивались щитами, мечами, ключами. Но ножницы перерезали каждую линию. Лора отступала, чувствуя, как чужая воля в её пальцах слабеет.
— Ты же должен быть здесь! — закричала она в пустоту.
В очках тень покачала головой. На миг Лора увидела его лицо — не сшитое точками и тире, а настоящее. Улыбку.
«Последнее слово должно быть твоим»,— проступило на стене исчезающими чернилами.
Ножницы сомкнулись над её головой.
Лора вскинула руку с пером.
Звук разорвал тишину. Не буква, не слово — чистый крик, вырвавшийся из межстрочья. Ножницы затрепетали, покрываясь трещинами. Лора упала на колени, вдавливая перо в лист с дрожащей «Ы».
— Я не дам тебе стать примечанием!
Она проткнула бумагу. Чернила брызнули вверх, смешиваясь с её слезами. «Ы» расплылась, превратившись в воронку, затягивающую всё: ножницы, шипы, саму библиотеку.
— Прощай, — прошептала Лора, глядя, как тень в очках растворяется, подхваченная потоком.
Она очнулась на полу среди обломков книг. Настоящих. Без пульсации и шёпота. Очки лежали рядом, линзы треснутые, но в них больше не было теней.
На столе — последний лист. На нём одно слово, выведенное дрожащей рукой:
Лора прижала бумагу к груди. Снаружи, сквозь разбитое окно, дул ветер. Он нёс запах типографской краски и чего-то ещё — свежего, не связанного с чернилами.
В углу, на полке, притаилась крошечная «Ы». Но когда Лора протянула руку, буква рассыпалась в пыль.
— Спасибо, — сказала она пустоте.
Тишина ответила ей шелестом страниц. Не угрозой. Обещанием.
Лора взяла перо. На чистой странице вывела: