CreepyStory

Но по-настоящему счастливыми Сэйбэй и О-Мура почувствовали себя только тогда, когда шумная компания убралась восвояси со своими паланкинами, они остались вдвоем в густом саду, озаренном светильниками, и в молчании прислушались: какая тишина. Никогда еще не было между ними такого душевного согласия. Казалось, они проделали долгий путь и вот наконец достигли желанного приюта: можно вздохнуть спокойно.

«Приборку оставь на завтра», — сказали они служанке.

Сэйбэй спал. Рядом спала О-Мура. Ночь они провели как в самый первый раз, да так рядышком и заснули.

Сквозь сон Сэйбэй ощутил прикосновение: О-Мура легонько сжала ему руку, высунувшуюся из ночного кимоно, что служит вместо одеяла. Пальцы у нее были холодные, и это нарушило его сон. Встревожившись, он повернулся на другой бок и прижал эту неестественно холодную руку к своей груди.

Тут он проснулся уже окончательно.

Рука была не просто ледяная: гладя ее, он вдруг обнаружил, что рука кончается запястьем. Дальше не было ничего, только отрезанная кисть, причем срез был ровный и какой-то липкий. В полной темноте Сэйбэй вскочил с постели. Сердце колотилось так, что звенело в ушах. Сэйбэй был человек хладнокровный, он не закричал. Только прислушался. Рядом ровно дышала О-Мура. Это немного успокоило его.

Приснилось, подумал он. Но, с другой стороны, он вроде бы уже и не спал, не могло присниться. По спине пробежали мурашки.

Он протянул руку за бумажным фонариком, чтобы зажечь его. Сонное дыхание женщины прервалось.

— Засвети-ка, — сказал он. О-Мура поднялась.

— Хотите закурить?

— Угу.

Пальцами правой руки Сэйбэй пощупал свое левое запястье, которое только что сжимала другая рука.

О-Мура зажгла фонарь, на потолке высветился круг, похожий на цветок луноцвета. Ее явно насторожило выражение его лица.

— Я сон видел, — улыбнувшись, объяснил Сэйбэй.

— Сон? Какой?

— Да так, глупости всякие, — поспешил он замять разговор. И сразу же вышел в уборную, хотя и не чувствовал нужды.

Его тревожили мысли о своей законной жене, остававшейся дома, в квартале Тэрифуримати. О-Мура вскоре заснула снова, а Сэйбэй до утра разглядывал круг света на потолке. Утром он даже не стал завтракать. Некрасиво, конечно, — О-Мура могла расстроиться, и все же он сразу ушел, сказав, что придет ближе к вечеру.

Час был ранний, дорога просторная, пустынная: навстречу попадались одни торговцы рыбой, спешившие с реки со свежим товаром. Дома все было заперто. Сэйбэй разбудил мальчишку-прислужника, велел отпереть, прошел в спальню жены, удостоверился: все в порядке. Только тогда у него отлегло от сердца.

Вечером Сэйбэй вернулся в свой новый дом с гостинцем: принес карпов, жаренных в соевом соусе. Даже пошутил: «Смотри-ка, ты уже заправская хозяйка». Словом, был добрым покровителем. А когда О-Мура полюбопытствовала: «Супруга ваша не сердится?» — он засмеялся: «Я и так дома редко бываю, она ничего не заметит. — И добавил: — Знаешь, если б заметила, было бы только лучше».

О-Мура почувствовала, что он говорит серьезно, потупилась. Сэйбэй был не из тех, кто дни и ночи проводит в веселых домах, и раз уж он ею увлекся, значит, по-настоящему — это она понимала, и ей, конечно, было неловко перед его женой, но ведь она и сама влюбилась. А уж теперь, когда есть дом, никуда ее возлюбленный от нее не денется. Да, дурацкий сон заставил его вспомнить о жене, но это просто остатки трусости: у него ведь любовное приключение первый раз в жизни. Ничего, в крайнем случае он порвет с семьей, не побоится нарушить приличия.

— Я пока поживу здесь, — объявил он.

Вечером они оставили дом на попечение служанки и вдвоем отправились покупать недостающую утварь.

О-Мура страстно любила всякие полезные в хозяйстве вещички.

О ночном происшествии Сэйбэй вспомнил только поздно вечером, когда они в темноте шли домой мимо владений господина Акаги.

Он опять ощутил ледяной холод чужой руки в своих пальцах и подумал, что если это и сон, то какой-то уж очень явственный.

Спать он в эту ночь опять пошел наверх.

Нет, не сон это был, сказал себе Сэйбэй после долгих раздумий. Он ведь в тот момент уже не спал, это точно. Его не оставляла тревога. Хотелось забыться, ведь прошлой ночью он едва глаза сомкнул, но заснуть никак не удавалось, он мучительно ворочался с боку на бок.

О-Мура безмятежно спала, ровно дыша. Непогашенный фонарь тускло высвечивал круг на досках потолка.

Сэйбэй слыл не только оборотистым купцом: с детства все кругом говорили, что он человек отважный, да и сам он так считал.

В той стороне, в ногах его постели — лестница, ведущая на первый этаж. Внизу, за перегородкой, в гостиной, с позволения хозяев спит служанка. Все тихо, мирно; и все же от сгустившейся на лестнице тьмы ему было как-то не по себе. Как будто там, во тьме, затаился неведомо кто.

Повернувшись в который уж раз на другой бок, он почувствовал, что больше не выдержит: страшно. Оттого и сон не идет. Надо пойти поглядеть, что там такое скрывается. Он встал. На лестнице, разумеется, никого не было. Он спустился вниз и пошел в уборную. Нужно было все осмотреть.

Отворив ставни, Сэйбэй обвел взглядом темный двор. Помыл руки, вернулся. О-Мура ничего не заметила, спала. Он снова лег и закрыл глаза.

А спустя некоторое время открыл их, изменившись в лице.

Из темноты в его ночное кимоно ткнулась чья-то рука. Примерно там, где колени.

Дремота слетела с него мгновенно. Вокруг все выглядело точно так же, как всегда. Только на ночном кимоно, в ногах, виднелась вмятина. Как будто кто-то подошел и тронул. И от этой вмятины расходились складки.

Сэйбэй протянул к этому месту руку. Пальцы его ощутили то же, что и прошлой ночью: что-то холодное как лед. Озноб пробежал по всему его телу. Это несомненно была человеческая плоть. Только невидимая. Тут возникшая из тьмы рука незримо отдернулась обратно во тьму, в сторону лестницы. Тяжесть прикосновения исчезла, и глубокие складки на ночном кимоно разгладились.

Сэйбэй поднялся.

Он долго вглядывался в провал лестницы, спустив туда фонарь, но так ничего и не обнаружил.

Ни О-Мура, ни служанка о случившемся не знали. Говорить им Сэйбэй не стал. Он только помрачнел и стал размышлять о зловещих событиях в одиночку.

Дня через три он пошел к владельцу дома. В разговоре, как бы между прочим, поинтересовался:

— Не изволите ли сказать, кто жил в этом доме прежде?

— Один даймё из провинции Тоса, — ответил домохозяин, толстый пожилой человек. — Отбывал в этой усадьбе свой обязательный срок в столице.* Молодая госпожа у него, между прочим, была красавица. Говорили, это вроде бы у него новая возлюбленная, он ее, стало быть, здесь завел.

— А когда он уехал?

— Да с полмесяца будет. Отправился в свои края.

— Вот оно что, — изобразил любезную улыбку Сэйбэй. — Не скажете ли, этот господин долго изволил там жить?

Владелец дома пристально взглянул на Сэйбэя: с какой стати расспрашивает?

— Без малого два года. А что, случилось что-нибудь?

— Случилось, — ответил Сэйбэй. — Не знаю, может, это все проделки оборотней-барсуков…

Рассказ Сэйбэя домохозяина не обрадовал. Выслушав его, он помрачнел и сказал:

— Не может такого быть. Я этот дом как построил, так сразу и сдал прежнему арендатору, господину Сиратори, и за все это время решительно ничего такого там, насколько мне известно, не происходило. Может, вы ошиблись, а? Ну хорошо. Зайду к вам сам, погляжу. Должно быть, это молодчики его милости господина Акаги так шалят. А то и впрямь барсуки…

К вечеру следующего дня Сэйбэй и О-Мура перебрались в квартал Танимати, что в районе Итигая, в первый же попавшийся дом, который сдавался. Дом был старый, но они сняли его без раздумий, даже вещи бросили в оставленном жилище, спасибо, домохозяин их собрал и наутро доставил им на новое место.

Вряд ли Сэйбэй когда-либо смог бы забыть то, что произошло. А произошло вот что. Даже домохозяин, разозленный тем, что из-за этого дома у него неприятности, обомлел, когда увидел, как в углу устроенного под лестницей шкафа кишмя кишат белые черви. Из-под пола был извлечен разложившийся труп наложницы жившего здесь прежде Сёдзаэмона Сиратори. То, что у трупа не хватает кисти правой руки, первым заметил Сэйбэй.

В Танимати Сэйбэй и О-Мура не прожили и месяца. У них что-то разладилось. Не то чтобы так уж прямо из-за всей этой истории; но, конечно же, зловещие события, обрушившиеся на них в их первом совместном доме, косвенно способствовали тому, что их некогда столь прочный союз все же распался, пусть и без некоторого сожаления с обеих сторон. Их отношения сделались нерадостными, мучительными. Сэйбэй, ссылаясь на дела, стал часто ночевать у себя дома, а О-Мура принялась за старое с былым дружком, который к ней захаживал. В конце концов они поругались, и дело дошло до разрыва.

Но на этом несчастья Сэйбэя не кончились. С лета того года у него появилась странная боль в левой руке. Болело запястье, боль охватила его кольцом как раз в том месте, где в ту первую ночь в руку ему вцепились холодные пальцы, и ощущение было такое, будто к телу приложили лед и долго так держали, а потом отняли, и теперь все горит. Впору было возроптать: ему-то за что, за какие грехи такая напасть? Не помогали ни лекарства, ни молитвы.

Ну и пусть, бодрился он. Ничего страшного, от этого не умирают. В конце концов, болело только в этом месте, да и то не все время: постоянно ощущалась только тупая тяжесть, как будто запястье было чем-то перехвачено. На вид это место ничем не отличалось. Но вот однажды к нему в гости пришла родственница с двухлетним сыном.

В это время Сэйбэй был в саду и осматривал горшки с вьюнком-ипомеей. Гостья, как полагается женщине, на коленях просеменила на веранду, где по летнему времени тяжелые сёдзи были заменены на легкие двери из тростника, и поклонилась Сэйбэю, попросив извинения за то; что долго не приходила. Ребенок стоял рядом, прижавшись к матери, и пристально, с детской серьезностью смотрел на Сэйбэя. Это был славненький, пухлый мальчик, очень похожий на мать.

— Большой-то какой стал!

— Ну-ка, скажи дядюшке «здравствуйте».

И гостья, и хозяин устремили взгляд на ребенка. Сэйбэя поразило, как неотрывно уставился на него этот маленький человечек. Вдруг мальчик, чем-то, видимо, сильно испуганный, уткнулся матери в грудь и задрожал всем телом, громко крича:

— Боюсь! Боюсь!

— Что ты? Что с тобой?! — Мать, должно быть, испугалась еще больше: ей было неудобно перед Сэй-бэем, которому она была обязана. — Как можно, ты даже не поздоровался!

Мальчик снова с опаской поглядел на Сэйбэя, словно желая в чем-то удостовериться, и снова в ужасе спрятал голову у матери на груди.

— Рука… Рука страшная…

— Рука? — Сэйбэй машинально взглянул на свое левое запястье — то самое.

— Да о чем ты? — не на шутку встревожилась гостья, пытаясь унять ревмя ревущего ребенка.

— Эй, дружище, что это тебя так напугало? — улыбнулся Сэйбэй.

Однако это не помогло. Мальчик только пуще прежнего затрясся от плача.

— Синяя рука, синяя рука… — повторял он сквозь рыдания.

И тут Сэйбэй понял, что открылось глазам ребенка. Взрослые этого не видели, а между тем на его запястье висели, вцепившись, пальцы той мертвой женщины. Он во всех жутких подробностях вспомнил ту ночь, когда его впервые схватили эти пальцы. Эта ужасная ледяная рука, отрезанная ниже локтя. И срез — ровный и липкий.

С этого дня все у Сэйбэя пошло как-то не так, вкривь и вкось.

На горячих источниках в местечке Тоносава он теперь сделался едва ли не постоянным обитателем, каких там видели не часто. В это время страну лихорадило. Военные действия шли как раз в тех местах, и даже самые тяжелые больные велели своим сопровождающим везти их прочь с горячих вод. Остался один Сэйбэй да хозяева гостиницы; в дни боев он вместе с ними прятался в горах. Со стороны моста Саммайбаси беспрерывно доносилась ружейная пальба. Бывали и пожары. Когда бои стихали, местечко казалось безжизненным, словно потухший очаг. Охотников ехать на воды в такую пору, конечно, не находилось. Разве что время от времени, заплутавшись, останавливались на ночлег путники, направляющиеся в столицу или из столицы трактом Токайдо. Было тихо и безлюдно, а в мире между тем происходили бурные события: вроде бы шла война между правительственными войсками и сторонниками свергнутого сёгуна. Так что даже и летом, говорили в гостинице, постояльцев не жди. Хозяин гостиницы брал ружье и уходил охотиться на дичь.

И вот наступил вечер седьмого июня.

Перед ужином Сэйбэй, по обыкновению, принял ванну. Когда он выходил из банного домика, было еще довольно светло, но в доме уже зажгли огни. Шагая по двору, он услышал у ворот чьи-то голоса. Под молодым кленом виднелся оседланный конь.

«Новый постоялец», — подумал Сэйбэй. Войдя в дом, он увидел и самого постояльца: тот как раз спускался со второго этажа. Это был рослый самурай; он только что переоделся в домашний халат-юката и шел с полотенцем в руках. Коридор был узкий, Сэйбэй склонился в глубоком поклоне и уступил самураю дорогу.

Незнакомец окинул Сэйбэя взглядом и прошел мимо.

За ним проследовал старик, — должно быть, слуга. Оба направились к банному домику. Белые юката постепенно растворялись в темном пространстве двора.

Сэйбэй обернулся в сторону конторки:

— Я вижу, у вас гость?

Хозяин поднял голову:

— Что? Да-да, гость… А вы знаете, сударь, какое у нас сегодня будет редкостное угощение?

— Какое же?

— Утки, вот какое! — Хозяин с гордостью сделал вид, будто целится из ружья. — И превосходные притом!

— Ну-ну. — Сэйбэй не одобрял кровожадного промысла хозяина. — Где же это вы их?

— Да в горах. На самой, можно сказать, вершине. И откуда только…

Беседу прервал внезапный крик. Оба поглядели в окно. В горной местности смеркается быстро, и на дворе было уже совсем темно. Слегка трепетала на ветру бамбуковая роща.

Крик явно донесся из банного домика, куда только что прошли самурай со слугой.

Хозяин и Сэйбэй переглянулись.

И тут раздался голос старого слуги:

— Сюда! Скорее!

— Что случилось? — Хозяин вскочил и выбежал из дома.

— Не иначе как обвариться изволили, — промолвила служанка, разводившая огонь под котлом.

Историю эту Сэйбэй рассказывал мне много позже, в тридцатом году эры Мэйдзи (1897 г.). К этому времени он сделался славным сухоньким старичком, служил старостой фонарщиков — профессия эта стала тогда довольно распространенной — и разводил цветы в своем скромном жилище в квартале Хаматё.

— Услышал я, что самурай тот умер, удивился и тоже пошел поглядеть. И до сих пор — закрою вот так глаза и как сейчас вижу то, что я тогда увидел в этой темной баньке, где кругом пар и никакой фонарь не поможет. Мужчина он был крупный, высокий, ростом примерно пять сяку шесть сун, а то и семь. И вот лежал он на спине, занимая собой всю баньку, застывший. И руки к горлу протянул. А на горле у него лиловые пятна — там, где душили. Сразу видно, что он хотел руку ту, которая его душила, схватить и отвести, да так и застыл.

Ну, тут такое началось. В те времена ведь как: доложить доложишь, начальство когда еще приедет, а тело трогать не смей. Хозяину-то гостиницы пришлось совсем худо.

Слуга этот, старик, рассказал, что господин его разделся первым, и как только пошел он купаться, так сразу и раздался крик, короткий такой: «А!» Потом ужасный грохот — упал он, значит. Слуга испугался, заглянул туда и видит: господин его лежит, голова запрокинута, и обеими руками словно отбивается от кого-то невидимого. Особенно ему запомнилось, что жилы у того на руках вздулись и ходили ходуном.

Слуга подбежал, спрашивает: «Что такое, ваша милость?» А тот только и успел выговорить: «Рука, рука…» Взбрыкнул разок ногами, словно пнуть кого-то хотел, вытянулся и затих. И все тут.

Лицо у него было страшное. Глаза выкатились, вот-вот лопнут, как спелые персики.

Окно в баньке было приоткрыто, но под окном-то круча, клены там росли, и те едва держались, а внизу речка горная, стремительная. Ну, а дверь заперта была, старик последним как вошел, так и запер, человеку не войти. Так что…

Случилось это все, конечно, из-за меня. Я один там понимал, что произошло на самом деле. Только вот звали этого самурая Гонъэмон Ниино, а вовсе не Сиратори, и был он из провинции Сацума, а не из Тоса. А состоял ли он вассалом его милости господина Акаги — это так и не выяснилось. Может, он все-таки и был тот самый Сиратори, что служил господину Акаги, и имя это, Сиратори, не настоящее; вот рука призрака с ним наконец и встретилась, а до тех пор висела на мне, копила злобу. А может, тот самурай, как и я, был ни при чем, просто когда расходились мы с ним в коридоре, она меня оставила и на него перекинулась. Я ведь помню, что когда он мимо меня проходил, то ни с того ни с сего обернулся и так на меня посмотрел, будто я невесть что себе позволил — ну, скажем, дернул его за рукав. Впрочем, как знать, вдруг это мне уже потом так стало казаться — насчет того взгляда.

Так оно все было или иначе, Но только с тех пор боль у меня в запястье прошла, как не бывало. Вы, конечно, человек молодой, в духе нынешнего просвещения воспитанный, вам всё это сказки…

перевод Е. Маевского

*- Отбывал… свой обязательный срок в столице — Имеется в виду система «санкинкодай», одна из мер контроля сёгуната за князьями-даймё. Каждый из них был обязан через год бывать при дворе и жить там в течение года.

Мои отношения с Атли и Оденом существенно наладились за прошлый год. Так мне казалось на тот момент. Дела шли как нельзя лучше. Деньги текли рекой. Вскоре я построил новый дом на том же месте, где был старый. Я был очень рад этому, потому что в предыдущем моем жилище все напоминало мне о матери и брате. В смерти обоих была моя вина, и мне предстояло с этим жить до конца моих дней. Помню один важный случай, произошедший год назад на похоронах матери.  Я был немного не себе от пережитых эмоций – смерть Гарди, потом письмо отца, а в завершение еще и самоубийство мамы. Именно своим неадекватным состоянием я объясняю поступок, совершенный мной на кладбище. Впрочем, если бы не то, как он закончился, я бы, пожалуй, считал этот поступок самым правильным в своей жизни.

На похоронах была она, сестра Атли, моя Ребекка. Никогда прежде я не решался заговорить с ней. И вдруг вижу ее, промокшую, у могилы моей матери.  Она была так хороша собой, что я еле сохранял рассудок, когда подошел к ней. На ней было темное свободное одеяние, скрывающее почти всю ее.

Видны были лишь очертания ее лица под накинутом платком.

Вообще, момент для того, чтобы заговорить, был довольно подходящим. Моя мать умерла. Я, стало быть, жертва и сирота. Сильный холодный дождь, скорее всего, делал мой образ еще более мрачным и печальным.  Вообще, я был, можно сказать, героем в тот период. Еще никому не удавалось так разозлить Одена и при этом остаться в живых. Люди Атли думали, что я поступил благородно, спрятав Ам-Ама в каком-то укромном месте. Я надеялся, что и сестра его была такого же мнения. Оден же, напротив, был уверен, что я не посмел бы его ослушаться и убил своего брата. Впрочем, так и было. Все выходило как нельзя лучше для меня.  Оставалось последнее – завоевать сердце Ребекки. Я очень волновался, когда заговорил с ней. Я спланировал каждое слово, которое произнесу в нашей беседе. Я оценил вероятности всевозможных ее ответов и заготовил вариант на каждый из них. Провала быть не могло. Но прямо посреди моего красноречивого вступления Ребекка вдруг внимательно посмотрела на меня, потом брезгливо отвернулась и быстро зашагала прочь. Я остался стоять, как пораженный. Такого я никак не мог ожидать.

Воистину, женская половина человечества – загадка для нас, мужчин, думающих, что им все известно. Конечно, когда я размышлял о причинах такого поведения, в голове был только один вариант. Читатель, возможно, помнит случай, когда Атли говорил мне то, что понимает, чего мне стоило избить собственного брата ради вступления в их коллектив. И тогда я заметил, что занавеска в окне его доме шевельнулась. Я тогда понял, что это была Ребекка, и испугался, что она услышала эти слова.  Видимо, не зря боялся. «Значит, она меня презирает за то, что я обидел полоумного брата и даже общаться с таким человеком, как я, не хочет, – думал я, устало топая домой по грязной мокрой земле. – Да, мой дорогой братец, даже после смерти ты портишь мне жизнь!»

Это было год назад. Тем удивительнее факт, что два дня назад та же Ребекка, которая, казалось, ненавидела меня, стала моей женой.

Глава 15. Свадьба и похороны

Я до последнего не хотел говорить о ней, самой чистой и прекрасной представительнице этой страшной истории. Мне не хотелось, пачкать ее доброе лицо в том мраке и низости человеческих страстей, о которых мы тут говорим. Но мы все ближе к завершению, а без Ребекки оно невозможно.

Все началось с того, что спустя почти год после того случая на кладбище, она вдруг сама подошла ко мне и заговорила.

Произошло это, как ни странно, опять на похоронах. Был убит Банши, правая рука Атли. Конечно, мой дорогой читатель не помнит его. Ведь я упомянул это имя лишь однажды, в самом начале своего дневника. Но я, Берси, убийца своего брата, хорошо помню этого человека. Именно его слова тогда стали последней каплей в моем решении избить Ам-Ама на заднем дворе. Конечно, я не сваливаю все ответственность на него. Он просто уговаривал меня, как и все. Выбор же сделал я. Но в словах его крылся подтекст. Все знали – если Банши говорит что-то сделать, и ты этого не сделаешь, уже через секунду в твой бок будет всажен нож. Это был чуть ли не математический факт. Страшный и омерзительный был тип. Я был рад его смерти еще и потому, что теперь, скорее всего, правой рукой Атли во всех делах должен был стать я.  Когда Ребекка подошла ко мне и заговорила, я не был удивлен. Я воспринял этот неожиданный дар судьбы, как награду от Господа, вера в которого существенно усилилась за прошедший год. Следовательно, укрепилось и раскаяние. Много ночей я провел в бреду и слезах, вспоминая о том, что сделал со своим бедным братом. Я был близок к самоубийству, но внезапно луч спасительный веры осветил мое сердце, и мне стало легче.

Потому, когда Ребекка подошла ко мне на кладбище, я воспринял это, как следствие моей изменившийся жизни. Это был первый признак того, что я, может быть, буду прощен. Она говорила весело, извинялась за прошлый случай. Она объясняла свой тогдашний поступок тем, что была расстроена, растерялась, и прочее, и прочее. Стоит ли говорить, как я был счастлив?

Мы не стали тянуть со свадьбой. Все было ясно с первых слов. Это была чуть ли не ее инициатива. Она знала, что я люблю ее, а ей понадобился год с последнего разговора, чтобы осознать, что и она любит меня. Уже вечером того же дня, когда был похоронен Банши, мы организовали небольшой прием, объявив о том, что мы теперь муж и жена.

Атли был поражен, но ему было приятно, что я попросил у него разрешения, объясняя столь скорый союз тем, что не хочу даже говорить с его сестрой вне брака. Так я демонстрировал свое почтение. И так я, сколько бы времени ни прошло с момента этого письма, призываю поступать тебя, мужчина, который считает себя таковым. Если ты любишь девушку, то женись на ней. Не обманывай себя тем, что надо узнать, и прочее. Вы не узнаете друг друга, пока не поженитесь и не будете жить вместе, как супруги. Все остальное – трусость и самообман. Потому слушай свое сердце.  На самой свадьбе присутствовало не так много людей. Веселиться особо не получалось. Все-таки еще вчера умер Банши. Шли слухи, что это сделал Оден. Больше было просто некому. К тому же, именно в последнее время его отношения с Атли очень накалились. Так бывает, когда две силы соседствуют друг с другом и ведут какието дела на протяжении долгого времени – от дружбы до ненависти, от партнерства к войне.

Это был странный день, в котором замешалось так много событий, радостных и печальных. И говоря о печали, я, конечно, говорю не о смерти Банши. В самом конце приема совершенно неожиданно нас посетил Оден. Загадочно посмотрев на меня и Ребекку, он поздравил нас, отпил какогото напитка, и вышел. Что это было, так никто и не понял. А ночью того же дня произошло то, что ввергло всех в шок – Атли был найден мертвым в своей постели…

Продолжение следует

- Хорошо, попробуем сначала. Многие понятия валлов и людей очень различаются. Я постараюсь объяснить твоим языком. Валлы – существа без индивидуальности, все мы подчиняемся Куджиро, королю по-вашему. Куджиро контролирует абсолютно все и живет миллиарды лет. Но иногда, на случай, если потребуется замена, начинают появляться валлы с задатками Куджиро. Это невероятно, но факт. Индивидуальность, способности и сила у «новорожденных» могут сильно различаться, и, если они беспрекословно подчиняются силе Куджиро, их никто не трогает. Все их задатки нового лидера, без применения, со временем растворяются, превращая их в обычных валлов. Гуин был не такой, он не подчинился, попытался сломать порядок и свергнуть Куджиро. Его поймали, но перед этим он успел закрыть доступ к источнику жизни, благодаря которому мы существуем. Это сложная система, построенная еще нашими предками. Гуин был очень умен, Куджиро не может читать в мыслях «новорожденных», и не поверил, что тот смог закрыть источник. Кодом к замку Гуин сделал самого себя. Мы поняли это, когда ликвидация уже произошла. Было слишком поздно. Но он успел сделать кое-что еще. Он отпочковал часть себя, которая так же на сто процентов является им самим, со всеми способностями и памятью, и запихнул в тело женщины, одну из людей, которых мне пригнали на тяжелые работы. Она была беременна, но ребенок внутри уже умер. Предатель запихнул часть себя в плод, тем самым заставив его снова функционировать и развиваться. Сам Гуин на тот момент еще был жив, он вывел ее, нейтрализовав всю охрану, довел до людей. Интеллект женщины был уже зачищен, поэтому ему ничего не оставалось делать – как начать выходить из нее.  Твоя мать забрала младенца, и спрятала, выдав даже людям другого мертвого ребенка.

- Я не верю тебе. В нем нет ничего …

- Не человеческого? Это способ был запрещен еще и потому, что валлы, участвовавшие в нем, не помнили ничего, после рождения в человеческом теле, в части случаев были слишком слабы, чтобы разорвать человеческую оболочку и понять, что происходит. Но в момент перелома, когда ваше существо начинает переход во взрослую особь, начинали слышать Куджиро и других валлов, иначе ощущать мир вокруг себя, гравитацию, воздух, который разрывал им легкие, гибнуть от вашей пищи. Они умирали страшно, не понимая и не находя выхода. Им не хватало сил превратиться обратно. В других случаях – слишком сложным оказывался сам переход, разрывая человеческую оболочку, вместо валла, подопытные обретали вид чудовищ, из-за боли, происходила трансформация сознания, нейронные связи разрывались, и результатом был просто мутировавший зверь, с разной степенью подчинения и разума. До момента пробуждения, валлы в оболочке выглядят как люди, думают как люди и считают, что они – люди. А потом уже становятся не валлами, и не людьми. Лишь немногим удавался этот переход. Но Гуин слишком силен, он сможет.

- Поэтому вы бросали детей в трубу?

Отец или то, что разговаривало со мной в его облике, пару минут непонимающе смотрели на меня.

- А! Ты видел! Да, к сожалению. Мы не знали, в какое именно тело переместился Гуин, он очень хорошо запутывал следы. Женщина, вышедшая с ним внутри, была не единственной. Он вывел в разные периоды времени так несколько человек, более того, забирал и отпускал тех, кто жил наверху на свободе. На это сначала не обращали внимания, считая, что он занят какой-то научной работой. Поэтому так сложно было после его найти.

- С чего ты взял, что твой Гуин именно Артем?

- Я проследил весь его путь. Там были свидетели, другие валлы, помогавшие ему. «Новорожденный» может подчинять себе других валлов, как и Куджиро. Просто не многих. Вопрос на какое количество хватит его сил и способностей. От воздействия валла тоже остаются следы. Я шел «по хлебным крошкам» очень долго. Это твой Артем. Он – ключ, только при соединении с ним, нам удастся снова запустить систему нашего жизнеобеспечения.

- Артем, я так полагаю, в этом случае умрет? Или я не прав? Не видел, чтобы вы доставали кого-то оттуда, или чтобы хоть один ребенок выжил.

- Я не знаю. Скорее всего – да. Но я хочу, чтобы ты понимал. Гуин – скоро очнется, и тогда он постарается уничтожить всех, люди для него – ерунда, мусор, и он в состоянии подчинить себе очень много людей, чтобы дать бой Куджиро. Если мы не остановим его, велика вероятность, что погибнуть могут все. В момент перехода он уничтожит находящихся рядом людей. А рядом с ним – ты. Я отдам твою семью: мать, отца, и других родственников. И открою источник. И вы, и мы сможем существовать дальше счастливо и спокойно. Ты будешь со своей семьей.

- Откуда ты так хорошо знаешь, что будет или не будет делать Гуин, если даже Куджеро не мог прочитать его мыслей?

- Мы дружили. Так бывает, когда отличаешься от всех, другие валлы сторонятся, боятся тебя. «Новорожденные» часто тянутся друг к другу. Но даже я не понял его замысла вначале. Но знаю его слишком хорошо. Гуин не остановится. И на этот случай у него тоже есть план.

- Почему я должен верить тебе?

- Теперь ответ на твой второй вопрос. Валлы никогда не стремятся сделать что-либо силой. Всегда есть способ договориться. Я предлагаю тебе обменять Гуина на твою семью.  

Скребло на душе. И не его рассказ или дикость ситуации пугали меня. Не фантастическое предложение рая с возвращением мамы, семьи, и нормальной жизни. Что-то в его словах, ровном тоне голоса, было глубоко не так.

- Ты говоришь, что мысли «новорожденных» не слышит Куджеро, и «детишки» добровольно подчиняются ему. Но ты, хоть и называешь себя «мы», ни разу не упомянул, что он послал тебя, что он думает по этому поводу, или вся ваша братья. Ты говоришь, что вы не добиваетесь своего силой. Вы – которые просто угоняете людей, как скот, стирая их личности и воспоминания, заставляя делать самую тяжелую работу, которую не хотите делать сами, пока они не умрут. Я видел как без капли жалости, вы швыряли в ваш «источник» детей, а трупы людей – добивали и сбрасывали туда же. Не лучше вы поступаете и с гномами, которые явно не могут сбежать от вас. Меня ты хотел убедить, что я – сумасшедший, чтобы добраться до того, что тебе нужно. И сейчас, неся весь этот бред, ты действительно думал, что я поверю тебе?

Не знаю, что со мной произошло. Какая-то внутренняя пружина, сжимаемая страхом, с момента как умерла мама, и выживать с Темиком пришлось нам вдвоем, затем добитая событиями в Закрытом городе и годами напряжения после – вдруг распрямилась и я не смог ее удержать. Это ужасно глупо, так вываливать все ему в лицо. Лучше и правильнее сделать вид, что согласился, и выбраться, бежать отсюда. Главное – выйти с этой чертовой кухни. Но я не смог.

И тут произошло чудо. Отец свалился со стула, и, зажимая уши руками, сжался и начал кататься по полу, биться со всей дури о холодильник, снося стол, пиная его ногами, когда крутился на линолеуме. Я застыл, не понимая, что происходит. «Беги!!!» - заорал в моем ухе женский голос. Перепрыгнув через отца, хватая на ходу куртку и кроссы, я вылетел на лестницу и оказался на улице. «Беги к старому мосту у аптеки,» - снова раздалось в ушах голосом Юльки. Я рванул в ту сторону, это было известное в городе место, где пересохла речушка, но красивый каменный мост с небольшой пристанью так и остался, разрушаясь со временем. Рядом с ним была круглосуточная аптека. Дорога до туда спокойным шагом от моего дома занимала минут двадцать пять, но я бежал со всей скоростью, на которую только был способен.

Где-то на полдороги к месту назначения в кармане зазвонил телефон. От неожиданности меня прошиб холодный пот. «Наверняка, это «они»! А если это Артем? Только бы у него ничего не случилось, только бы… Как ни вовремя! А если подземный телепат сказал правду, и Темка начал превращаться, и не понимает, что с ним происходит, напуган?» Не глядя, разблокировав пальцем на ходу дисплей, я услышал:

- Звонил? – сухо, строго и без приветствия отозвался аппарат голосом Кирилла.

- Киречка!...- я сам не помнил, чтобы когда-нибудь так по-дурацки его называл, - Ты мне нужен! Ты мне очень нужен!!! Срочно приезжай сюда! Они все здесь! – сбивчиво, путая буквы в словах и захлебываясь речью, я сбивчиво пытался донести разом до дяди, что произошло, постепенно переходя на крик.

Он слушал, не перебивая. Заметив, что на звук начинают оборачиваться немногочисленные прохожие, я сбавил голос и, не придумав ничего лучше, заломился с тротуара в ближайшие кусты, росшие вплотную к балконам. И там продолжил свой ошалелый рассказ молчавшему Кириллу. На все у меня ушло минут пятнадцать. В какой-то момент, почувствовав взгляд на себя, я в панике начал искать источник тревожившего чувства, и обнаружил белого пушистого кота, смотревшего на меня круглыми, как блюдца, глазами с ближайшего балкона, с раздвинутыми кружевными занавесками. Проигнорировав его, я досказал все самое важное Кире, и только уже в самом конце смог испугать себя еще сильнее. «А если это не Кирилл? Сейчас с помощью современных технологий не сложно подделать голос. Но это его номер. А если они захватили Кирилла, что тогда?»

- Понял тебя. Я буду через 12 часов. Постарайся не потерять телефон, оставайся на связи. И будь очень осторожен. Найди безопасное место и пересиди там, они редко применяют силу напрямую, только в самых крайних случаях. Валлы которые против нас играют, не всесильны, они не смогут захватить всех. Но все-таки, чем меньшему числу людей ты будешь попадаться на глаза, тем лучше. Имей это в виду.

- Хорошо. Постарайся побыстрее. Я не знаю, сколько еще продержусь здесь. Через два дня приезжаем Артем. Киря, что делать? – я старался не думать, что это может быть не он, или, что Кирилл уже мог быть в их власти. Откидывал мысль, что ему нельзя верить. Мне очень сейчас нужна была помощь.

- Я приеду и все решим. Постарайся сберечь себя двенадцать часов.

- Понял тебя.

Киря отключился. А в воспаленном страхами мозгу снова понеслось: «С чего бы ему все бросать и бежать спасать тебя? Зачем ты ему можешь быть нужен? Ты – просто дальний родственник, не друг, никто не завешал ему беречь тебя как зеницу ока. Зачем ему подставляться, бросать работу и нестись к тебе сюда?» Я старательно глушил этот «голос разума», или паники, чего вероятность была значительно больше. Продержатся двенадцать часов, спрятаться, все обдумать… В этот момент по спине рябью прошел холодок, я резко обернулся и оказался глаза в глаза с взъерошенной старушкой (седые короткие волосы ее буквально стояли дыбом), медленно поднимавшейся, видимо, со стула стоящего на балконе. Пару минут мы молча смотрели друг на друга, пока я, поняв, что сейчас она может заорать, как лось, не бросился из кустов обратно на тротуар, а затем ускорился дальше, возобновив маршрут следования, и впервые в жизни радуясь присутствию в этом мире наркоманов. Если бы они не существовали, моя телефонная исповедь Кирюхе могла бы вызывать у многих людей серьезные подозрения в моем рассудке или лишний шум в прессе. Доберись впечатленная бабушка до СМИ. А сейчас – любая информация, какой бы странной или опасной она не была, мало кого может заинтересовать или вызвать хоть каплю подозрения на присутствие в реальности.

Юльку я нашел не сразу. Когда я добрался до указанного места, уже темнело, тучи заволокли небо. Фонари здесь не горели, то ли из-за экономии, то ли просто местные бродяги разбили и повыкручивали все лампочки. А телефон ее не отвечал. Обойдя уже по третьему кругу ближайшие окрестности, я решил спуститься к воде и немного подумать.

- Эй! – раздалось тихое шипение откуда-то из-под моста. Приблизившись, на не сгибающихся ногах и вытянув голову в бок, как цапля, чтобы разглядеть опасность издалека, я увидел что-то мелькнувшее на каменных плитах под мостом, а затем – ноги. Оказалось, блестела пряжка юлькиного ремня, и конечности тоже были ее. Сама девушка сидела, облокотившись спиной о каменную опору старого моста. Правая нога у бедра была перевязана какой-то белой тканью в несколько слоев, наподобие жгута, но даже сквозь нее проступали багровые пятна крови.

- Юлька, ты как? Прости, прости меня! Я совсем не думал, что с тобой может что-то случится! Что они смогут тебя вычислить! Прости, что втянул тебя в это! – я кинулся к ней. Но она лишь махнула рукой, и запрокинула голову повыше, было видно, что сил даже на разговоры у нее практически не осталось.

- Не ссы. Я – в норме. Сейчас посижу немного. Телефон сел, извини. Протупила на максимум. Забыла зарядить. И со звуком - моя ошибка. Не низкий звук, как оказалось, влияет на них, а высокий! Кто ж знал.

- Что у тебя с ногой?

- Рана от ножа.

- Они ударили тебя ножом???

- Нет, я сама, - поймав мой недоуменный взгляд, девушка слегка улыбнулась, - Понимаешь, я же подозревала, что они могут добраться и до меня. И что похвастать твоей непоколебимостью я вряд ли смогу. Был план, тоже опасалась, не сработает. Мозг переключается, если слишком сильная боль, или угроза жизни, связанная с каким-то фактором, резко воздействующим на физиологию. Есть шанс, даже при полном поглощении валлами в самом начале выбить контроль над собой обратно. У меня старая штука была, типа рогатки такой, не знаю, как правильно называется, туда нож можно поставить, и таймер. Я закрепила это все на себе, время выставила на полтора часа, ну не очень все-таки хотелось получать нож в ногу! Не знаю, в чем дело, почему таймер сбился, или может, часы остановились, но в какой-то момент он все-таки сработал. Я прочухалась, сообразила, попробовала звуковой режим поменять. Сработало, да?

- Да, ты молодец! Его загнуло капитально, на пол свалился, скрючился, и начал по кругу кататься. Я через него перескочил и убежал. Еще хорошие новости есть – звонил мой дядя Кирилл, я рассказывал про него. Он сказал, что приедет через двенадцать часов. Пока надо спрятаться и не попадаться на глаза людям. А я счас какую-то бабку напугал уже, пока пересказывал ему по телефону, что тут у нас произошло.

Я рассказывал Юльке историю, произошедшую в кустах, показывал глаза кота, затем свой шок и старушку, выглядывающую с дыбом стоящими волосами с балкона. Героическая соратница заливисто смеялась, вспугивая мелких птиц, копошащихся в тине неподалеку. Потом она поведала мне, как пыталась вытащить из ноги нож, предварительно сделав жгут из ремня, и доковылять сюда, отслеживала, нет ли за ней хвоста. К своему стыду, об этом мне даже в голову не пришло подумать, и несколько раз выглянув, теперь пытался понять, не притащил ли кого-нибудь я за собой. Потом, сходил в магазинчик неподалеку, захватил воду и пирожков, и немного подкрепились, решив, что для следующих свершений требуются силы. И так уютно, тепло и счастливо было мне в те мгновения под старым мостом, как давно уже не было в жизни.

Подискутировав, мы решили переместить наш анклав в библиотеку. Еще раз перештудировать всю литературу, заботливо собранную и припрятанную Юлькой в углу архивной комнаты. И, к тому же там был компьютер, может удастся выудить с более свежей информацией, добытой опытным путем, что-либо еще, способное помочь противостоять подземной тотальной угрозе.

Глава 4. Монстр.

Мне мешал какой-то звук. Неприятный, навязчивый как писк комара над ухом – резкое монотонное постукивание не прекращалось. С трудом разлепив глаза, и тут же зажмурившись от яркого солнца, заливавшего читальный зал, проморгавшись, я обнаружил валла, стоящего в пяти метрах от нас. Положив голову на мою руку на столе, рядом мирно дремала, сидя на стуле, Юлька. Валл был огромен. Четыре с половиной метра высотой, может больше, он практически упирался огромной лысой башкой в потолок. Ему повезло, что прогнили перекрытия, и половину второго этажа решено было убрать, иначе он не смог стоять бы здесь в полный рост, так удобно распрямившись. Серый цвет кожи под яркими лучами солнечного света слегка переливался. Вздутые мускулы как будто перевязанные жилами выглядели так, что вызвали бы конвульсии от счастья у некоторых бодибилдеров. Тяжелая массивная четко очерченная челюсть, резкие скулы, выпирающие надбровные дуги, широкий нос, и абсолютно бесцветные, вдавленные в череп, небольшие глазницы. Сейчас, при свете дня, стало понятно, что на нем есть одежда, которую я не смог разглядеть тогда в ходах Закрытого города. По цвету она почти сливалась с кожей, разве что имела более матовый оттенок, и состояла из верха, напоминающего майку без рукавов, и облегающие штаны, доходящие до щиколоток. Посредине был темно-коричневый пояс, по материалу похожий на свиную толстую кожу, на котором болтался длинный чехол, может, для какого-то оружия, и небольшая сумка, край которой выглядывал сзади.

Я потрогал Юльку по спине. Она не среагировала. Тогда я начал рукой трясти ее, не сводя немигающего взгляда с валла, который так же смотрел на меня.

- Какого…? Блин…- очнулась она, разглядев нашего гостя.

Но это было не все. Краем глаза заметив движение за окнами, я мельком взглянул туда, и тут же повернул голову целиком. В окна смотрели люди. Много людей. Они прилипли к стеклам, плотно, задними рядами напирая на передние, просовывая головы между друг другом. Так было в каждом, из четырех окон читального зала с этой стороны, и по теням, падающим на пол, судя по всему, с другой стороны его – тоже. Здание было старое, просевшее, и если подойти с улицы, низ оконных проемов доходил до груди человеку среднего роста. Сам читальный зал представлял собой два помещения, выходящие на обе стороны улицы, разделенные небольшой перегородкой и кафедрой библиотекаря посредине.

- Подумал? – раздался над ухом Юлькин голос, и, повернувшись, я увидел ее пустые глаза, обращенные ко мне, - Здание окружено. Тебе не удастся отсюда уйти. Какое решение ты принял – один из нас, который уничтожит ваш мир или твоя счастливая жизнь и семья?

Дверь за спиной валла тихонько скрипнула, и в приоткрывшуюся узкую щелочку в помещение внедрился Кирилл.

- Привет, Коран! Извини, что долго, - обратился он уже ко мне, - закидывал твоего отца и Лариску в больницу. Они пока в реанимации, но, надеюсь, выживут. Шансы на это есть хорошие.

Сказать, что своим беззаботным появлением дядя вызвал бурю эмоций, значит, не сказать ничего. Но шок от произошедшего был не только у меня.

- Гуин? – отозвалось собственным трубным голосом серое четырехметровое существо, от которого мне показалось, у меня лопнут барабанные перепонки. Люди за окнами вздрогнули, и начали исчезать, куда-то расходясь.

«Гуин? Гуин!» Валл обращался к Кириллу. И того, похоже, это совсем не удивляло. Последний не выказывал ни страха, ни трепета, ни осторожности в присутствии жуткого существа, стоящего посреди библиотеки, даже при том, что был ему меньше, чем по пояс. «Гуин – валл, который в Темке? Который должен всех уничтожить, и которого ловят сами подземные твари, на которого мне предлагали обменять брата – Кирилл?» Мозг вскипел, и не желал выдавать больше ни одну ценную мысль, объясняющую происходящее. Тем временем громила начал поворачиваться к двери, но получил чем-то сзади от подскочившего дяди в спину, и с оглушительным грохотом рухнул посреди комнаты, положив вокруг себя сломанные столы «цветочком».

- Быстрей, быстрей, чего сидим! – торопил нас Киря, - Он скоро очнется! Нашли тоже место. Я сказал спрятаться в надежном помещении без людей на несколько часов. Как могло прийти в голову пойти туда, где вас сто процентов будут искать?

- Здесь по выходным нет никого, - отозвалась явно находящаяся в ступоре, Юля.

Схватив нас в охапку под мышки, Киря выволок меня и мою новую зомби-подругу из помещения, аккуратно обойдя тело поверженного врага, и, затолкав в темный седан, лихо выкрутил руль, вдавив педаль газа, понесся по улицам города. На удивление, на выходе из библиотеки ни одного человека вокруг не было, как ни крутил я головой в поисках недавних оконных соглядатаев.

- Какого рожна происходит??? – заорал я практически сразу, как оказался в машине.

- Не истери, выпей водички. Там в карманах задних сидений должна быть, - Юлька пошарила, нашла бутылку, и меланхолично пыталась выпить ее залпом. Я, опасливо посматривал на нее, все еще ожидая увидеть, что сейчас она откроет рот и продолжит говорить речь валла.

- Какого черта происходит?! Ты – Кирилл? Кто ты вообще такой?! Ты назвал его по имени, он назвал тебя Гуин, которого требует от меня!

- Не отвлекай пока, если я собьюсь, ответы на интересующие тебя вопросы ты можешь так и не узнать. Потерпи. Пей воду.

Юлия протянула вторую бутылку с заднего сидения, странно, но она оказалась холодной, и я приложил ее к голове, готовой взорваться от бушевавших в ней мыслей. Через полтора часа лихих виражей по всем тропам окрестных лесов, мы остановились у придорожного кафе в соседнем регионе.

- Надо поесть! – сообщил Кирилл, и первым выскочив, выбежал и скрылся за деревянной дверью небольшого строения с треугольной крышей в древне-русском стиле. Мы с Юлькой, посидев несколько минут в молчании. и глядя друг на друга, синхронно открыли двери и пошли следом за ним.

Внутри здание напоминало старинную избу, в центре и по углам которой некий затейник решил расставить столы и лавки, вместо удобных стульев. Дядя обнаружился в самом дальнем углу слева, сидящим так, чтобы виден был вход, и уплетающим жареную ногу курицы, обмотанную зеленью. Мы подошли и сели напротив. Через секунду два официанта заставили стол всеми возможными яствами, которые видимо, были у них на кухне. От золотистого карпа до всевозможных салатов и нарезок. Одних только видов соков и напитков принесено было восемь стаканов на каждого.

- Фисташковое мороженое будет чуть позже, оно здесь есть. Я знаю, ты любишь, - обратился Киря к Юльке, та в ответ серьезно кивнула, жадно поглощая курицу.

- И кто за все это будет платить? - брякнул я первое, что пришло в голову в этой странной ситуации.

- Не волнуйся, никто, - порадовал дядя Киря.

- Как это?

- Все за счет заведения. Они думают, - кивнул он в сторону барной стойки и кухни за ней, - Что у них сегодня Самый Главный Гость, - и он взвел глаза к потолку. Я тоже посмотрел туда, но ничего не обнаружил.

- Какой гость?

- Любой. Абсолютно любой «Самый Главный Гость». Кормить которого из своего кармана они будут рады сами. Я не уточнял. Просто вкладываешь эту мысль, ставишь «шоры», а дальше люди додумывают самостоятельно. Это очень удобно. Пользуйся.

Какое-то время я пытался освоить новую мысль, для верности несколько раз сверившись с потолком. Но это не привело меня к успеху.

- Ты Кирилл? Мой дядя? Или Гуин? – снова попробовал я прояснить ситуацию с сидевшим напротив меня, человеком.

- Я – Кирилл, - твердо произнес он, и, посмотрев мне внимательно в глаза, добавил, - И Гуин. А дяди у тебя никогда не было.

- Как так?

- Ну, понимаешь, Коран не ошибся насчет меня. Я прослушал в голове у Юли о чем вы говорили, 0 – он весело подмигнул мне, - У меня всегда есть план, и я стараюсь быть на шаг впереди.

- Мы в безопасности здесь? – встряла Юлька.

- Пока да. Здесь я контролирую ближайшие окрестности. Если валлы будут приближаться к нам, я буду знать. И смогу дать отпор. Но не думаю, что Коран кинется сразу искать меня. Он глуп, но не настолько.

- Объясни мне то, что я спросил, - попытался я вернуть разговор в прежнее русло.

- Хорошо. У нас с Кораном разный метод действия. Не елозь, сейчас расскажу, и узнаешь ответ на свой вопрос. Коран, как и другие валлы, просто подавляет личности людей, обычно полностью их стирая. Действовать через человека, как через марионетку, отрезая и блокируя ненужное внимание, но при этом оставляя личность действующей, очень сложно. Энергозатратно и сильно выматывает. Поэтому такие фокусы, как с твоим отцом, ему очень сложно давались. К тому же, когда управляешь людьми таким образом, по факту сам являешься их генератором. С момента подключения он их «держит», как только он отключается, если сознание было стерто, люди будут падать, как игрушечные солдатики. Если подключка была частичной – пойдут по своим делам. Для валла это очень тяжело и требует периода восстановления. Я действую иначе. К твоему вопросу, о том, что я такое. У твоей бабки и деда был только один ребенок – и это твой отец. Мне нужно было только закинуть мысль, что у них был еще сын, а твоего отца – брат, и заблокировать любой вариант, ведущий к сомнению в этом. Остальное мозг достраивает самостоятельно. Это как устанавливаешь подпрограмму в голову человека, система так устроена, что если сделать это грамотно, то внедрение идеи проходить идеально, как будто само обрастает недостающими подробностями. Мозг просто их придумывает, выдавая за реальность. И позже сам же не сможет даже распознать, где ложные воспоминания, а где истина. А поскольку в нем же стоит блокатор вопросов, даже близко ведущих в эту сторону, то раскрыть обман невозможно. Это не требует постоянных подключений, не поглощает энергию. Потрясающе и удобно. Как зернышко – закидываешь идею, и дальше разум сам взращивает ее, обрастает необходимой средой. И никто никогда ничего не поймет и не узнает.

Кирилл был первым моим человеческим телом, - продолжил он, - еще задолго до того, как Коран открыл на меня охоту. Он о нем просто не знал. Другие, к сожалению, я решил создать позже, и немного опоздал с этим. Переоценил себя. Сейчас осталось два.

- Ты и Тема.

- Да.

- И в чем вопрос? Ты сам себя не можешь найти? Зачем тебе я? Зачем ты делишься со мной этим всем? Спасаешь моих родственников? В чем причина?

Юлька, тщательно жевавшая все это время, отложила еду, и выжидательно уставилась на Кирю-Гуина. А меня охватило чувство пронзительной тоски и одиночества. Не было больше дяди, брата, отца, других родственников, знакомых и друзей. Как будто все люди исчезли на многие сотни тысяч километров вокруг. Превратились в бесплотные тени, или вещи. И я один сидел на пустой Земле, на которой не было больше ни одного человека. Пустота, в которой бесполезно кричать, тебя уже никто не услышит, стала миром вокруг меня в ту минуту.

- Я думаю, ты знаешь. Валлы по природе своей склонны к коллективизации, прочем, так же, как и люди. Мы тянемся друг к другу, ищем «своих». Валл, которого не считывают и не другие – изгой. А это абсолютное одиночество, в котором живешь день ото дня, век от века. Инстинктивно мы тянемся к таким же, как мы, кто может понять.

- Может быть, может быть… Что теперь будет с Темой?

- Ничего пока. Прячем его по-прежнему. Как приедет, я перевезу его в безопасное место. Если хочешь, можешь остаться с ним и охранять его как прежде. Пока не начнется процесс обращения, он – обычный человеческий ребенок.

- Это ты сделал так, что моя знакомая предложила нам эту поездку в лагерь?

- Да. Сейчас ему там безопаснее, чем с нами.

Я кивнул. Не хотелось соглашаться с ним, но я думал так же. И был благодарен. Окажись Тема сейчас рядом со мной, кажется, я сошел бы с ума.

- Почему Коран просто не выбил из меня, где я прячу его? Зачем нужны были все эти манипуляции с отцом, родственниками, матерью? Он правду говорил о ней?

- За мать не беспокойся, ее у него нет. Она умерла, к сожалению, и никто из нас к этому не причастен. Просто так бывает. Он просто врал тебе, когда ты не повелся на отца, козырей у Корана больше не было. А я на другие свои тела поставил систему деактивации. Если мой клон попадал в лапы валлов не по своей воле или против воли хранителя, то самоуничтожался. Они так обломались на трех моих других телах, поэтому над Темой, последним, тряслись как над хрупкой стеклянной вазой, внутри которой встроена бомба с датчиком движения. Это было забавно наблюдать.

От автора: "Тайна Закрытого города" изначально планировался как рассказ, спасибо большое всем, кто поддержал меня в комментариях!

Я написала продолжение.

Начало (1-ая глава часть 1) Тайна Закрытого города

Начало (1-ая глава часть 2) Тайна Закрытого города

Доработанный вариант 1-ой главы - в комментариях под постом Тайна Закрытого города (глава 2, часть 1). Сон или явь

глава 2, часть 1 Тайна Закрытого города (глава 2, часть 1). Сон или явь

глава 2, часть 2 Тайна Закрытого города (глава 2, часть 2). Сон или явь

глава 3, часть 1 Тайна Закрытого города (глава 3, часть 1). Предатель на предателе

глава 3, часть 2 Тайна Закрытого города (глава 3, часть 2). Предатель на предателе

Примечание автора: финальная часть разбита на 2 отдельных поста, которые публикуются одновременно. В данном посте - второй и последний кусок финала, а также ссылки на предыдущие части; все посты можно найти в серии Исполнитель желаний.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4

***

Внезапно очнувшись, Ваня резко открыл глаза и сел, откинув в сторону служившую ему одеялом верхушку спальника. В голове тяжёлым перестуком отдавался пульс - морщась от противной ноющей боли в зубах, он чувствовал, как с каждым ударом сердца будто кто-то вбивает ему в затылок толстый тупой гвоздь. Зато - склонив голову набок, он прислушался к самому себе и с удивлением осознал - голоса, последние час-полтора дороги все сильнее вопившие у него под черепом - прямо там, где у нормальных людей должен располагаться мозг - сейчас звучали едва слышно, словно доносящаяся из приглушенной радиоточки неразборчивая передача - как те, что он слушал в детстве у бабушки перед сном.

Широко зевнув, он встал на ноги - надо же, как холодно! - и, подрагивая от пробиравшего до костей озноба, огляделся по сторонам. В паре метров от него, натянув спальник до самого носа и сжавшись от холода в комок, негромко сопел Марк - его лицо едва виднелось в голубоватом свечении химсвета, который они разбросали вокруг стоянки, устраивая привал.

Поесть бы.

Ваня взглянул себе под ноги, подобрал с земли фонарик, включил его и посветил вокруг, осторожно прикрывая рукой яркую полоску света. В паре метров от него на земле валялся недоеденный бутерброд - оживившись, он поднял его, отряхнул от песка и снега и целиком засунул в рот, довольно заурчав. Кажется, он сам и уронил еду на пол, когда полез доставать из кармана артефакт.

Артефакт!

Невольно вздрогнув, он тут же обшарил все карманы - пусто; рванул обратно к спальнику, засунул руку внутрь - и с облегчением достал из недр нагретой его телом мешковины странное каменное кольцо. Бог знает, зачем ему вообще эта штука - кольцо, не излучавшее света, никак не применить, о чем ему нашептал один из голосов. Но он чуял нутром - и голоса время от времени подтверждали это неосознанное чувство, что артефакт ему лучше сохранить. Подняв кольцо на уровень глаз перед собой, он в который раз всмотрелся в его гладкую и, казалось, не знавшую никакого инструмента отполированную поверхность, мазнул взглядом по все так же сопящему неподалеку Марку, сваленным в кучу нескольким рюкзакам - и застыл.

Остальные спальники были пусты.

Ощутив неясную, но все сильнее нараставшую тревогу, Ваня запихнул артефакт в карман, подошел к единственному спящему и осторожно потрусил его за плечо.

- Марк. Эй, Марк, проснись. Проснись, слышишь? - что-то сердито буркнув, тот движением плеча скинул руку Ивана в сторону, перевернулся на другой бок и закутался в спальник с головой. - Проснись, твою маму, хватит дрыхнуть! Где остальные? Катя, Серега - ты не видел, куда они пошли? И главное - когда?

Не добившись от спящего никакого ответа, он быстрым шагом подошел к спальнику Сергея и запустил в него руку.

Холодный.

Тяжело сказать, как быстро он мог остыть на морозе, но, скорее всего, Серега ушёл уже давно. Осветив последнюю лежанку, он понял, что там вообще никто не спал - видимо, Катя так и не легла.

Вскочив на ноги, он направил фонарь в иссиня-чёрное нутро пещеры - туда, где, предположительно, скрывался выход, и, рупором сложив ладонь у рта, негромко прокричал:

- Серегааа! Катяяя! Ребяяят, аууу!

Замолкнув и навострив уши, в ответ он услышал только эхо - оно, постепенно удаляясь и стихая, уносило его крик все дальше в темноту.

В ту же секунду у него в голове как будто разорвалась бомба - сотни, тысячи голосов заорали в его мозгу каждый на свой лад: кто истерично плакал, кто визжал; неразборчиво, на десятке незнакомых языков лепетали тонкие детские голоса, со всех сторон звучал многоголосый басовитый смех - казалось, он очутился на многолюдной ярмарке посреди выходного дня, хотя куда больше раздававшиеся в его голове звуки напоминали сумасшедший дом.

Скорчившись, он упал на одно колено и замотал головой в тщетной попытке вытряхнуть из своего мозга эти звуки - будто воду, попавшую после купания в уши и причинявшую ему сейчас невыносимую боль.

- Слышь, - послышался недовольный голос откуда-то снаружи. - Ты че разорался? Больной что ли? Чего спать не даешь?

В то же мгновение многоголосая какофония в голове у Ивана угомонилась, сложившись в четкие и хорошо различимые, повторявшиеся раз за разом - словно выжженные на коре его мозга - слова.

Выпрямившись и не произнеся ни слова, Ваня выронил фонарик и пошел вперед.

- Э! Ты куда потопал? Слышь! Не оставляй меня тут! Ваня! Вань! Да стой ты, твою мать! Псих несчастный - куда ты поперся без фонаря?

Уверенно, словно по широкому и хорошо освещенному проспекту, Ваня быстро шагал в ту же сторону, в которой - он знал, хоть и не мог этого видеть - несколько часов назад скрылась Катя. Дойдя до развилки спустя какой-нибудь десяток минут, он, не тормозя, шагнул в левый тоннель, на ходу проведя рукой по нацарапанной на камне стрелке. Слова, выжженные огнем внутри черепа, все так же пульсировали в мозгу - казалось, что свет их пламени прорывается сквозь глаза, превращая кромешную тьму пещеры в яркий день и освещая ему путь.

Слева показалась широкая расщелина - не останавливаясь и не сбавляя шаг, он углублялся внутрь прохода, пока, наконец, не добрался до заваленного камнями тупика.

Осмотревшись - Бог знает, как ему удавалось видеть все так четко в такой непроглядной тьме - он наткнулся глазами на что-то, выбивавшееся из общей картины. Скалы, каменные завалы, пропасть - и что-то, чего здесь быть не должно.

Катя лежала на спине, сложив руки на груди и уставившись широко раскрытыми и будто бы удивленными глазами куда-то вверх; ее ярко-рыжие волосы были рассыпаны по земле, создавая вокруг ее покрытого веснушками застывшего лица огненный ореол. Ее ноги были укрыты ее собственной паркой, из-под которой торчал мысок правого ботинка и натянутый на левую ножку толстый шерстяной носок; кажется, носки - колючие, но очень теплые, ей вязала бабушка, живущая в глухой деревеньке где-то под Орлом. Одетая в одну тоненькую майку, она лежала спиной на голой земле - но, кажется, ей совсем не было холодно. Аккуратная резная снежинка опустилась откуда-то сверху на ее губы - и не растаяла, добавив к замерзшим в уголках ее глаз слезам еще одну маленькую каплю льда.

Она была прекрасна. И окончательно, бесповоротно мертва.

Упав на колени возле ее бездыханного тела, Ваня до крови прикусил кулак и горько, по-звериному, завыл, сначала едва слышно, а затем все громче и отчетливее повторяя пульсирующие в мозгу слова:

ИХ БОЛЬШЕ НЕТ.

Бог знает, сколько времени прошло - то ли секунда, то ли целая вечность - но в какой-то момент его привёл в чувство возникший откуда-то сзади луч фонаря.

- Нда, - раздался в тишине спокойный, слегка растягивающий слова голос. - Кажется, голубки чего-то не поделили. Она все?

Направив фонарь на бездыханное тело, Марк скинул на землю два рюкзака, положил на один из них лишний фонарик и вопросительно уставился на Ваню. - Жаааль, - протянул он, так и не дождавшись ответа. - Симпатичная была девчонка. Жаль, я так и не узнал ее поближе, - подавив смешок, он повернулся к расщелине, подошел к самому краю и посветил вниз. - Епт, высоко! - едва не уронив фонарик, Марк отшатнулся и для верности отступил на пару шагов назад. - А Серега где?

- Внизу, - едва слышно прошептал Ваня, украдкой утерев рукавом бегущие по лицу слезы.

- Делааа, - Марк снова придвинулся к краю и - на этот раз с опаской - посветил вниз. - Это она его что ли? Ну, скинула? Или он сам шагнул - от неразделенной любви? Все ж знали, что она ему нравится, как и то, что она ему не по зубам. Ладно, ладно, - увидев, как Ваня, бессознательно сжав кулаки, вскочил и сделал шаг в его сторону, Марк поднял руки в примирительном жесте и успокаивающим тоном произнёс: - Понимаю. Это были твои друзья. Рот на замок - не скажу больше ни слова, - он провел двумя пальцами по губам слева направо, словно застегнув рот на воображаемую "молнию". - Нужно идти, им уже не помочь. А вот мы с тобой должны выбраться. Давай, я приволок твою снарягу.

Секунду поколебавшись, Ваня взял фонарик, схватил рюкзак и закинул его на спину; затем, будто о чем-то вспомнив, подошел к телу девушки и присел возле нее на колени. Прикусив губу, чтобы снова не расплакаться, он прикрыл ее веки, нагнувшись, коротко поцеловал ледяной и покрытый инеем лоб, потом вскочил и, не оглядываясь, направился обратно в сторону развилки.

Марк, едва заметно улыбнувшись, послал Кате воздушный поцелуй, кинул на расщелину последний взгляд, отсалютовал рукой и двинул вслед за проводником.

***

В гробовом молчании и полной тишине Иван и Марк отсчитывали ногами очередные метры по все такому же пустому и погружённому во мрак чертогу. Шаг, другой, третий - казалось, что пещера бесконечна, что она опоясала по кругу целый мир. Как знать - быть может, по итогу им суждено вернуться туда, откуда они начали? Опять наткнуться на ведущую к алтарю расщелину, увидеть валявшихся вповалку умерших солдат, затем - Ваня тяжело сглотнул - пустые спальники его единственных друзей, которым так и не удалось отсюда выбраться.

Он подвел их. Как же сильно он их подвел.

С тяжестью на сердце Ваня вспомнил, как они, оставшись без обеда, собрались тогда вокруг стола - он вполголоса излагал свои теории, похожие на неумело написанный фантастический рассказ, Серега хмыкал и думал про себя, что его товарищ, видимо, сошёл с ума, а Катя с неподдельным интересом разглядывала старые фотографии и читала выдержки из прадедова дневника.

Катя.

Он на секунду прикрыл глаза, и перед его внутренним взором тотчас возникло ее неподвижное, уже начавшее синеть и покрываться инеем лицо. Ему вдруг нестерпимо захотелось остановиться, бросить все - прислониться к стене, как тот мертвый офицер, выключить фонарь и остаться здесь, пока не прекратит стучать его надломанное сердце, и он не станет такой же, как немецкие солдаты, холодной и бездушной глыбой льда. Исполнитель - какая теперь разница, работает ли он? Все его мечты и желания - деньги, женщины, слава - теперь казались совсем мелкими, незначительными - в сравнении с тем, что получили в этом походе его друзья. Нет - со злостью стиснув зубы, он покосился на шагавшего в паре метров позади Марка - тот шел с видимым удовольствием и, кажется, даже негромко напевал про себя какую-то мелодию. Он не сдастся. У него еще есть дела.

Пару часов спустя, когда Ваня, несмотря на недавнюю передышку, снова заметно утомился, луч его фонаря осветил преграждавшую дорогу каменную стену - очередной тупик. Остановившись, он скинул рюкзак на землю, огляделся - и, следуя дуновению знакомого теплого ветерка, посмотрел вниз. В нижней части сплошной каменной стены валялась горка некрупных камней - повинуясь безотчетному импульсу, он присел рядом с ней и начал аккуратно разбирать завал.

- Давай помогу, - спустя несколько секунд к нему присоединился Марк, и в четыре руки ребята принялись отбрасывать и оттаскивать в сторону наваленные кучей камни.

Несколько минут спустя они разглядели скрытую за завалом узкую, не выше тридцати сантиметров, щель - по-видимому, преграждавшая им путь стена была одним цельным огромным камнем, который в стародавние времена рухнул откуда-то сверху и загородил дорогу, но не до конца.

Ваня отшвырнул в сторону последний камень и кивнул на открывшийся проход:

- Туда.

- Да твою-то мать, - едва слышно выдохнул Марк. - Опять ползти? Ты вот прям уверен? В этой дырке даже на колени не встать, как бы мы вообще не застряли, - он со страхом уставился на узкую дыру, отчетливо вспомнив, как стремно ему было двигаться следом за Ваней в тоннеле посреди льда.

- Уверен. Выход там. Не хочешь - оставайся, - аккуратно растянувшись на животе и зажав в зубах фонарик - в который раз - Ваня просунул голову в щель, уперся руками в стенки и в несколько движений заполз внутрь.

- Ну уж хрена, - Марк резко выдохнул, оглянулся на валявшиеся на земле рюкзаки - не пролезут, их придется оставить - покачал головой и последовал примеру проводника.

Ползти оказалось куда сложнее, чем раньше - щель была такой узкой, что даже перевернуться на спину при всем желании ему бы не удалось. Чертыхаясь сквозь зубы, он отталкивался от земли локтями, освещая видневшиеся впереди подошвы Ваниных ботинок - тот двигался ровно и монотонно, как машина, будто ни капли не сомневаясь в верности выбранного пути.

Пару минут спустя Марк, попытавшись в очередной раз проползти дальше, замер, не в силах сдвинуться с места - кажется, что-то схватило его посередине спины. Дернувшись, он попробовал освободиться и ощутил, как острый каменный выступ впивается ему прямо посреди лопаток - худенький Ваня без проблем протиснулся, а широкие плечи и спортивное телосложение Марка играли против него.

- Стой, - ощущая подступившую в горлу панику, просипел Марк. - Слышь, я застрял! Погоди! Твою мать, погоди!

Ванины подошвы, постепенно удаляясь, все так же равномерно двигались впереди в неверном свете фонаря - кажется, он и не думал тормозить.

- Да стой ты! Сссуууука, помоги! Помоги!

Выронив фонарик, он судорожно зашарил руками по стенам, нащупал сбоку небольшой выступ, уперся мысками ботинок в землю, напрягся - и изо всех сил рванулся вперед. Ничего. Тихонько заскулив, он попытался еще раз - острый камень, зацепившись за парку, никак не хотел его отпускать. Забившись в панике и извиваясь, как земляной червяк, Марк принялся дергаться вперед и назад - и через несколько секунд наконец услышал, как затрещала где-то сзади ткань - рванувшись последний раз, он освободился и с несказанным облегчением прополз вперед. Накинув на голову болтавшийся за спиной капюшон - не дай Бог зацепиться еще раз! - он двинулся дальше по расщелине; оставшийся валяться на земле фонарик отскочил в сторону и с негромким звоном разбился, погрузив проход к темноту.

Несколько минут спустя нависавшая над ним скала неожиданно исчезла - не веря своему счастью, Марк встал на колени - и оказался в той самой пещере, куда вел открывшийся после первого шифра коридор - затем рухнул обратно на землю, пытаясь отдышаться и унять бешено стучащее и грозившее выпрыгнуть из груди сердце.

Опустив вниз фонарик, Ваня неподвижно стоял в стороне.

Узкая щель, по которой они ползли, удачно скрывалась под висящим в пещере огромным камнем - мегалитом - если не знать, где искать, и не найдешь.

Кое-как поднявшись на ноги, Марк прошипел сквозь зубы:

- Спасибо, что помог. Мудак.

- Обращайся, - Ваня спокойно кивнул в сторону ведущего к выходу коридора и произнес: - Идем. Первая дверь открыта, я проверял.

Пошатываясь, Марк двинулся следом за Ваней, со злобой уставившись ему в спину и время от времени что-то негромко бурча.

Когда впереди показался освещенный естественным светом прямоугольный выход, Марк не смог сдержать возгласа облегчения - вырвавшись из прохода в ущелье, которое он с таким трудом нашёл - кажется, целую вечность назад, он завалился на землю, полной грудью вдохнул свежий морозный воздух и во весь голос заорал:

- Дошли! Твою мать, мы и правда дошли! Ты долбаный гений, ботан! Понятия не имею, как ты нас вывел и откуда знал, куда идти - да и насрать! Главное - мы на воле! Свободааа! - катаясь по земле, он со всей дури молотил по ней руками, подкидывал кверху снег и никак не мог перестать гоготать.

Бросив на него мимолетный взгляд, Ваня молча развернулся и двинулся к выходу из ущелья.

Наконец отсмеявшись, Марк поднялся на ноги и побрел следом. Теперь ему больше некуда спешить.

Выбравшись на окруженную скалами поляну, он увидел Ивана, который, присев на какой-то камень, задумчиво крутил в руках взятое у мертвого офицера кольцо.

Ощущая сгустившееся в воздухе напряжение, Марк опустил руку в карман парки и остановился в паре метров от сидящего проводника.

- Хочешь знать, что я загадал? - не глядя на него, произнес Ваня. - Даже если не хочешь, я все равно скажу, - ненадолго замолчав и не отрывая от артефакта глаз, он продолжил: - Я попросил у Исполнителя знание. Чтобы все тайны человечества не были тайнами для меня. Спасибо за это желание, кстати - если бы не ты, я и правда загадал бы какую-нибудь ерунду. Но это дело прошлое, - сунув артефакт в карман, он встал и посмотрел Марку прямо в глаза. - Я знаю. Знаю твое желание, как и многое из того, что ты очень хотел бы скрыть.

Марк моментально напрягся, сжав свободную руку в кулак; затем хмыкнул и с вызовом встретил направленный на него взгляд.

Помолчав еще немного и будто бы собираясь с мыслями, Ваня, наконец, произнес:

- Знаю, что это ты скинул в пропасть Серегу. Знаю, что ты изнасиловал Катю, прежде чем ее задушить - а потом вернулся на стоянку и спокойно уснул. Знаю, что мы оказались заперты из-за тебя - ты украл с алтаря одно из колец, и именно по этой причине закрылся проход.
Ну что, как тебе на вкус твоя власть?

Глаза Марка широко раскрылись; матернувшись, он выдернул из кармана руку с зажатым в ней светящимся белым кольцом, выбросил ее в сторону Вани и заорал:

- Сдохни! Сдохни! Сдохни, слышишь?! Я хочу, чтобы ты сдох!

Усмехнувшись, Ваня прикрыл глаза и развел в стороны руки - в ожидании кары, которая, по всей видимости, должна была рухнуть на него прямо с небес.

Ничего не произошло.

- Удивлен? - горько рассмеявшись, Ваня опустил руки и снова достал из кармана кольцо. - Эта штука не исполняет желания, в ней нет никакой сверхъестественной силы. Не Исполнитель, не Алатырь - в сущности, это даже не камень, - он кинул короткий взгляд на артефакт. - Вместилище. Не знаю, зачем оно было фашистам, но явно не для сбычи мечт.

- Но как же, - ошарашенно уставившись на светившееся в его руке кольцо, пробормотал Марк. - Почему твое желание сбылось?

- Я первым заговорил. То, что хранилось в кольце, теперь находится вот здесь, внутри, - он постучал указательным пальцем себе по виску. - Сотни, тысячи, десятки тысяч душ - все они когда-то были живыми, и все они с первым звуком человеческого голоса покинули вместилище и присосались ко мне. Это они вели меня к выходу. Они видели все, что ты сделал - видели и всю дорогу пытались мне сказать. Жаль, что я не услышал. Не представляешь, как жаль.

Тяжело сглотнув, он прочистил горло и продолжил:

- Желания остальных - включая твое собственное, были просто сотрясанием воздуха. Ты не получил никакой власти, ты все тот же утративший все человеческое урод. Убийство, насилие - дело твоих собственных рук, никто тебя к этому не принуждал. И тебе теперь с этим жить.

Неожиданно утратив самообладание, Ваня заорал:

- Идиот! Какой же ты идиот! Так боялся ловушек - и угодил в самую тупую из них! В твоих долбаных фильмах что, не говорили - нельзя просто взять и унести сокровище, никто не отпустит тебя просто так! А ребята? Зачем ты убил их, сука? Просто скажи - зачем?! Ты правда думал, что я не увижу твою разбитую губу? Не увижу следов твоих пальцев на ее шее? Да ты даже приволок с собой только два рюкзака - заранее зная, что ребятам их вещи ни к чему!

Запрокинув голову, Ваня неожиданно расхохотался. Продолжая смеяться - визгливым, истерическим смехом, он согнулся пополам и схватился за живот, скорчившись и почти завалившись в снег.

С ненавистью глядя на заливавшегося хохотом Ивана, Марк выронил на землю бесполезное кольцо - и неожиданно рванулся в попытке подловить и сбить ботана с ног. Мгновенно увернувшись, Ваня поставил противнику подножку и толкнул его в спину - зарывшись в сугроб лицом, Марк со всего размаху рухнул наземь и тут же вскочил, рыча и сплевывая снег.

В руке стоявшего за его спиной Вани что-то тускло блеснуло. Поигрывая в воздухе фигурной рукояткой, он показал собравшемуся снова кинуться в атаку Марку немецкий кинжал, который незаметно вынул из ножен офицера - на тот момент просто в качестве сувенира - и припрятал у себя до поры.

- Ну давай. Рискни. Убей еще раз - чего тебе стоит? Что для тебя человеческая жизнь? Не думаю, что ты собирался отпускать меня живым, свидетели тебе ни к чему. Но - можешь не сомневаться, я воткну в тебя эту штуку. Воткну с удовольствием - хоть я и не убийца, как ты. Ну что, рискнешь?

Тут же растерявший пыл и оценивший риски Марк на мгновение замер, затем попятился, отошел на несколько шагов назад, развернулся и припустил через сугробы, возвращаясь по собственным следам.

- Так и знал, - немного разочарованно процедил Ваня, спрятал кинжал, бросил последний взгляд на скрытое в тени скал ущелье и выбитый на скале греческий символ, подобрал светившееся в снегу кольцо и, не спеша, двинулся следом.

Что ждет его впереди? Как он будет жить, понимая, что в оставшейся позади пещере навеки сгинули его единственные друзья?

До той поры затихшие внутри него голоса негромко и успокаивающе прошептали, сложившись в разноголосый хор:

"ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!"

***

Он не помнил, как добрался до машины. Дрожащими руками нащупав ключи в кармане джинс - не потерял, слава Богу! - он распахнул дверь Land Cruiser'а, забрался на ледяное водительское кресло и с первого раза завел мотор.

Выбравшись на дорогу, Марк двинулся обратно в сторону Пятигорска, матерясь сквозь зубы, вылетая на встречную и сигналя всем машинам, которые попадались по пути.

Чертов ботаник. Он все равно не сможет ничего доказать. Отец прикроет - что значит слово какого-то нищеброда? Надо будет только вернуться и прибрать следы.

Вспомнив ненавистного родителя, Марк моментально скривился, словно разжевав на языке что-то кислое.

Не удалось. Ему придется жить по-прежнему, пытаясь заслонить деньгами зияющую на сердце дыру. Чертов Исполнитель, чертовы горы, чертов ботаник! Хотя...

На секунду задумавшись, он неожиданно расслабился и широко, от души, улыбнулся.

В чем-то Ваня был прав. Вошедший в пещеру многое узнает о самом себе. Может быть, так даже лучше? Он пока не обрел власти над собственной жизнью, но жизни других, безо всякой сверхъестественной силы, все еще могут оказаться в его руках. Он им ещё покажет. Им всем - любому, кто встанет у него на пути.

С удовольствием вспомнив, как трепыхалась под его пальцами Катя - оглушенная, полураздетая, пока он собственными руками отнимал ее жизнь, Марк ощутил возникшую в штанах эрекцию, яростно посигналил ползущей впереди машине и надавил на газ.

ЭПИЛОГ

Когда-то в бесчисленных подземных сооружениях Баксанской нейтринной обсерватории кипела жизнь. Сотни научных сотрудников сновали в освещенных искусственным светом помещениях, ставили эксперименты, совершали открытия, двигали советскую и мировую науку вперед.

В беспощадные 90-е, когда построившая научный комплекс великая страна перестала существовать, обсерватория быстро осталась без финансирования. Несколько лет она все еще пыталась барахтаться - урезая и задерживая месяцами зарплаты, отменяя перспективные проекты, урезая штат. Новому правительству наука оказалась неинтересна - каждый, кто стоял у кормушки, пытался как можно больше и быстрее урвать. Новые слова, ещё вчера считавшиеся преступными для любого советского гражданина, сегодня было слышно из любого утюга - бизнес, коммерция, капитализм.

В какой-то момент один из тогдашних министров с какими-то пиджаками заявился к главе обсерватории с неожиданным визитом. Заслуженный научный работник, академик СССР, седовласый мужчина с густой окладистой бородой - директор кинулся к министру со стопками неоплаченных счетов, пытаясь в очередной раз достучаться, доказать значимость проводимых изысканий - и тут же осекся, услышав, что обсерваторию решено продать.

Высокие гости осмотрели забитые всевозможной и ныне бесполезной аппаратурой лаборатории и ударили по рукам.

Де-юре обсерватория продолжила существовать. Де-факто - в скором времени ее покинули последние научные сотрудники - каждый подписал бумагу о неразглашении и получил за молчание баснословную сумму - и детище советской науки перешло в руки мелкой подставной компании, за спиной которой через еще несколько фирм-прокладок стоял огромный международный фонд - его настоящая деятельность велась в обстановке строжайшей тайны.

Примерно через месяц хлынувшие в подземелье иностранные рабочие, словно муравьи, за несколько ночей вывезли на крытых грузовиках оставшееся оборудование и принялись сооружать в недрах гор отдельные укрепленные хранилища - самых разных размеров и форм. Спустя полгода, когда работы, наконец, были завершены - в подготовленные изолированные комнаты завезли - в полной секретности, под усиленной охраной, строго по одному, какие-то странные объекты, представлявшие, судя по всему, особую ценность для организации. Огромные двери обсерватории закрылись, запечатав внутри экспонаты и крупный, состоявший из вооруженной охраны, собранных со всего мира ученых и, как ни странно, большого числа самых разных преступников штат, с того дня лишь изредка впуская внутрь каких-то неприметных людей в официальных костюмах - преимущественно по ночам.

Бывш. Баксанская нейтринная обсерватория. Поселок Нейтрино, Приэльбрусье. Наши дни.

Посвечивая по сторонам фонариком, облаченный в бронежилет охранник, на плече которого висел зарубежного производства короткоствольный автомат, прогуливался по освещенному приглушённым светом коридору, по обеим сторонам которого были расположены хранилища.

Да уж, ну и работенка. Если б ему столько не платили - никогда бы не пошёл. Жаль, что стране не интересны бывшие - бывшие ученые, бывшие солдаты, бывшие сотрудники спец.подразделений и иных государственных структур. Разве что чинуши - что в Думе, что на пенсии живут припеваючи, заедая шампанское чёрной икрой. Мужчина раздраженно фыркнул - говорила ему мама учиться, так ведь нет - он с самого раннего детства стремился служить. Теперь ему за 40, за плечами - две Чеченские и краповый берет, а в ноге - дюжина осколков ваххабитской гранаты, которая поставила на его военной карьере жирнющий крест. Слава Богу, хотя бы не могильный - если бы не Саня, его сослуживец, которому не так сильно повезло, он бы давно уже лежал на два метра под землей.

Эх, Саня, Саня. Сейчас бы и ты помирал с голоду, или - как он сам, шагал по какому-нибудь похожему коридору в окружении каких-нибудь непонятных вещей.

Странные штуки.

Луч его фонаря выхватил из полумрака небольшую комнату, посреди которой были свалены разнообразные наушники - от древних до самых современных, беспроводных. В центре следующего хранилища стояла мужская статуя с отбитыми по самые плечи руками - по инструкции смотреть ей в глаза строго воспрещалось, и охранник, неотчетливо вздрогнув, поскорее отвел взгляд. Дальше по коридору виднелась какая-то набросанная отрывистыми мазками картина, потом - лежащая на столе детская раскраска - страшно вспомнить, что стало с теми, кто в ней рисовал; висел на вешалке женский зеленый свитер с блестевшими в неярком свете бисеринами на рукавах - на первый взгляд, куча хлама, но за каждым предметом стояла какая-нибудь мрачная история - из тех, что рассказывают полушепотом у костра.

Дошагав, наконец, до конца коридора и завершив регулярный обход, он с облегчением распахнул дверь караулки и нырнул внутрь.

- Все в порядке? - не оборачиваясь, бросил ему напарник, не отрывавший взгляда от целой батареи едва мерцающих мониторов видеонаблюдения.

- Все штатно, обход завершил, - охранник шагнул вглубь помещения, чтобы заполнить журнал.

Падавший из караульного помещения яркий свет на секунду осветил еще одно хранилище - маленькую звукоизолированную комнату с прозрачными стенами, посреди которой стоял прямоугольный постамент из оргстекла.

Дверь закрылась, погрузив коридор обратно в полумрак. На верхушке постамента что-то неярко светилось, отбрасывая фиолетовые блики на пуленепробиваемое стекло - небольшое, идеально отполированное кольцо.

Исполнитель Желаний. Священный Грааль. Алатырь.

Вместилище душ.

Примечание автора: финальная часть разбита на 2 отдельных поста, которые публикуются одновременно. В данном посте - первый кусок финала и ссылки на предыдущие части; все посты можно найти в серии Исполнитель желаний.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4

***

Рельеф пещеры, по которой, тяжело переставляя ноги, продвигались ребята, плавно, но ощутимо менялся - около получаса назад потолок начал постепенно снижаться, снежные сугробы и ледяные бугры на стенах со временем остались позади. Вместо этого на земле время от времени стали попадаться то широкие, то узкие и почти незаметные расщелины - путникам только и оставалось, что внимательно смотреть под ноги, чтобы не оступиться и не угодить в какой-нибудь Богу известной высоты провал. Место массовой гибели - или, скорее, убийства - немецких солдат, на которое они неожиданно для себя наткнулись, осталось где-то в глубинах пещеры в кромешной тьме уже пару часов назад.

Шагали в полном молчании - каждый тщетно старался выкинуть из головы ту или иную картину, которая сильнее всего врезалась в память - лежащий на животе труп с пулевыми отверстиями в спине, копна залитых кровью волос на раздробленном автоматом черепе, сидящий у стены давно умерший офицер, в последние минуты жизни прощавшийся с женой и детьми. Кроме скрипа подошв, утомленного долгим переходом тяжёлого дыхания и временами - хруста попадавшегося кое-где снега, не было слышно ни единого звука; однако облачка пара, клубившегося в воздухе в неверном и дрожащем свете фонарей, казалось, сами собой складывались в эхом звучавшие у каждого в голове слова - "не суждено".

Доведётся ли им когда-нибудь снова увидеть родных? Или каждый напишет собственное прощание с самыми близкими и навеки останется здесь, сжимая его в заледеневшем кулаке? Мысль, которую последние полчаса обдумывал каждый - и никто не решался сказать вслух.

В какой-то момент шагавшая рука об руку с Сергеем девушка в очередной раз споткнулась - на этот раз, к счастью, о какой-то едва заметный скальный уступ. Тяжело застонав, она уселась прямо на голый кусок скалы, затем упала на спину, оперевшись на тяжелый рюкзак, и устало закрыла руками лицо.

- Я так задолбалась, - приоткрыв глаза, жалобно промычала она в ответ на немой вопрос склонившегося над ней Сергея. - Мы можем хоть немного отдохнуть?

- Вань, - окликнул ее воздыхатель шагавшего, как и ранее, во главе колонны проводника. - Ваня! Нужен привал! - механически, словно сомнамбула, переставлявший ноги парень даже не оглянулся. - Стой, говорю, слышишь? Приваааал, - скинув рюкзак на землю, Сергей с трудом потрусил вдогонку за другом и через десяток метров схватил его за плечо. - Давай передохнем - даже я уже еле ползу, что говорить о Кате? - уставившись в лицо проводника, он увидел, как Ваня, упрямо прикусив губу, ввалившимися глазами смотрит куда-то вперед, по-прежнему не обращая внимания на остановившего его друга и пытаясь сделать следующий шаг.

- Блин, да ты сам еле стоишь! Тормози, куда тебя хрен несет? - Сергей с усилием усадил проводника на землю, снял с него поклажу - кажется, Ваня даже вздохнул с облегчением, оказавшись, наконец, без тянувшей к земле с каждым шагом ноши - расстегнул его рюкзак и достал бутылку воды. - Держи, попей, - он открутил крышку и прислонил емкость к губам товарища, который, все так же, не отрываясь, пялился куда-то в неизведанные пока что недра пещеры.

- Надо идти дальше, - прохрипел Ваня, сделав несколько больших глотков. Отстранив бутылку в сторону, он попытался подняться на ноги и тут же рухнул обратно на землю, совершенно обессилев.

- Спешка нужна при ловле блох, помнишь? - Сергей подсунул рюкзак под спину товарищу и неловко попытался его уложить. - Приляг, отдохни. Свалишься с ног - я тебя не унесу - и так чуть спину не надорвал, пока спускал тебя из щели, кабан ты эдакий. Привал! - обернувшись к остальным, крикнул он и, с трудом распрямившись, побрел к все так же валявшейся на земле Кате, рядом с которой присел как будто совсем не уставший Марк.

Сгрудившись в кучу, ребята разбросали вокруг несколько палочек химсвета, достали из сумок небогатые съестные припасы и принялись с аппетитом поглощать первую с самого завтрака еду.

- Снаружи уже темно, - в пару укусов прикончив сэндвич и взглянув на часы, пробормотал Сергей. - Мы вошли внутрь часов 8 назад, не меньше. Вань, надо поесть, слышишь?! - прикрикнул он на товарища, который, зажав в руке бутерброд, полулежа замер ровно в той же позе, в которой его оставил Сергей. Услышав окрик, Ваня с усилием вынырнул на поверхность из глубокого омута, в который до этой минуты был погружен его разум, впервые осмысленно осмотрелся, будто только что увидел зажатый в руке сэндвич - и тут же с жадностью впился в него зубами.

- Не могу думать, - пробурчал он с набитым ртом, проглотил еду и тут же откусил еще кусок. - Чертовы голоса, - произнес он чуть тише и добавил: - Словно пелена перед глазами, все путается. Мы же ползли по расщелине, или мне кажется? Солдаты! Мы уже видели солдат? Они так и не выбрались, не дошли, не справились. Не донесли...не донесли, - он выронил бутерброд и резко схватился за карман парки. - Вот оно! - вынув наружу каменное кольцо, которое он забрал из офицерского планшета, Ваня завороженно и будто бы с трепетом уставился на него. - Сколько душ, сколько душ, - его голос постепенно упал до неразборчивого шепота - до остальных доносились только какие-то отдельные звуки и возгласы - будто бы Ваня оживлённо болтал сам с собой.

- Он меня пугает, - склонившись к Сергею, прошептала Катя, с опаской поглядывая на ставшего вдруг совсем незнакомым товарища, который так и сидел, не отрывая взгляда от кольца. - Сереж! Он в порядке? - она схватила парня за руку и неотчетливо придвинулась поближе к нему.

- Кукухой поехал, - отпив из собственной бутылки и утерев губы тыльной стороной ладони, равнодушно протянул Марк. - Хреново. Надо следить теперь, чтобы в пропасть куда-нибудь не ухнул, с него станется, - усмехнувшись, он снова сделал несколько глотков и продолжил: - Хреново. Он один хоть примерно понимал, чего делать. Слава Богу, развилок пока не встретилось, но - без проводника все равно пропадем.

- Он просто устал, - неприязненно скривившись и повысив голос, оборвал Сергей упаднические речи, увидев, как и без того уставшее лицо девушки снова укрыла тень беспокойства. - Мы все устали. Давайте попробуем немного поспать - вот и пригодятся спальники. Глупо, конечно, если выход в паре метров впереди, но без Вани мы его все равно не найдем, - он осекся и покосился на Катю, испугавшись, что нечаянно только усугубил ее тревогу. Девушка задумчиво кивнула, отщипывая пальцами маленькие кусочки сэндвича и отправляя их в рот.

Выдохнув украдкой - кажется, пронесло - Сергей поднялся на ноги, подошел к Ване, отстегнул притороченный к его рюкзаку спальный мешок, осмотрелся в поисках ровного места и принялся расстилать спальник на свободной от снега земле. Справившись, он присел возле друга и попытался поймать его взгляд:

- Вань. Ваня. Дружище, - пощелкав пальцами перед его носом, Сергей наконец обратил внимание товарища на себя. - Приляг, вздремни немного. У меня тоже башка от усталости пухнет - давай полежим чуть-чуть и двинемся дальше. Главное не замёрзнуть. Идет?

Повинуясь приглашающему жесту, Ваня встал на ноги, добрел до мешка, расстегнул его и забрался внутрь. Кольцо все так же было зажато в его руке.

- Давайте туда же, - застегнув спальник товарища, Сергей по очереди раскатал спальник для себя и для Кати неподалеку от Ивана, который, свернувшись в клубочек, широко раскрытыми глазами смотрел в пустоту и к чему-то прислушивался. - Забирайся, - кивнул от Кате и залез в свой мешок, подавая девушке пример.

- Стругацкие были тут, - неожиданно четко и громко проговорил Ваня. - Не понимаете? - он приподнялся на локтях и с улыбкой уставился на друзей, которые замерли без движения, глядя, в свою очередь, на него. - Ну как же, - с видом человека, нашедшего ответ на давно мучавший его вопрос, он хихикнул и продолжил: - Помните, как было в "Пикнике"? Исполнитель Желаний - золотой шар, который лежал в самом верху глубокого карьера, возле брошенного экскаватора. Они точно были здесь - и просто-напросто инвертировали все! Если инвертировать карьер - это ведь, по сути, большая яма в земле - получится гора! Экскаватор - штука, которая роет ямы, в нашем случае - что-то, что проделало в скале коридор. В математике обратная фигура для шара - это тороид, по сути своей - кольцо! - он потряс в воздухе артефактом, в очередной раз продемонстрировав его друзьям. - Инверсия золотого даст фиолетовый, или вроде того - наверняка, кольцо светилось иначе, когда они его нашли. Вот же сукины дети, оставили такуууую пасхалку, - расхохотавшись во весь голос, Ваня лег на спину, закрыл глаза, с довольной улыбкой заложил руки за голову - и тут же уснул.

Сидевший в стороне Марк, поймав недоуменный взгляд Кати, покрутил указательным пальцем у виска и одними губами прошептал: - Поехал кукухой. Я говорил!

Отмахнувшись от пессимистично настроенного парня, который никак не помогал с надеждой смотреть в будущее, Сергей с довольным кряхтением заворочался, достал откуда-то из-под спины маленький камешек, швырнул его в сторону и, наконец, расслабился.

- Не хочу спать, - Катя поднялась на ноги, отряхнулась от крошек и взяла в руки фонарик. - Я передохнула, пройдусь немного вперед, посмотрю - вдруг и правда увижу выход. Лежи, лежи, я большая девочка, - она жестом руки остановила Сергея, который начал было выбираться из спальника, подошла поближе и присела возле него: - Я помню - смотреть под ноги и ни в коем случае не бежать. Не волнуйся, - нагнувшись к его лицу, она чмокнула парня в щеку, на мгновение окунув его в облако растрепанных рыжих волос, тут же вскочила и двинулась вглубь пещеры, посвечивая под ноги фонарем.

Сергей, моментально покраснев, схватился за щеку, откинулся в спальнике и мечтательно улыбнулся. Работает! Кажется, Исполнитель работает!

С этими радостными мыслями он прикрыл глаза и через пару секунд задремал.

***

Несколько сотен метров спустя Катя, внимательно глядя под ноги и время от времени освещая окружающие ее стены, оказалась у небольшой развилки - совсем как пророчил Марк. Ничего похожего на выход не было видно; прошептав вполголоса коротенькую считалку, девушка выбрала путь налево. Подняв с земли камушек, она нацарапала на стене что-то похожее на стрелку, указывающую в сторону их импровизированного лагеря, осмотрелась по сторонам в попытке запомнить ничем не примечательную местность и свернула в проход.

Стены постепенно сужались; аккуратно ступая, Катя продвигалась вперед, чувствуя, как снова начинают ныть ноги - кажется, она немного поторопилась, посчитав, что передышки было достаточно. С левой стороны прохода открылся поначалу узкий, а затем все сильнее раздающийся в стороны провал; столкнув в пропасть небольшой камушек, она замерла, прислушиваясь - спустя несколько секунд откуда-то снизу донесся негромкий стук.

Глубоко.

Надо идти осторожнее - не дай Бог поскользнуться. Хорошо бы в этой части пещеры ее не поджидал еще какой-нибудь неприятный сюрприз - типа очередного мертвеца; ярко представив, как она наткнется на замороженное и наполовину истлевшее тело сейчас, в полном одиночестве - вроде того парня с раздробленной головой, она вздрогнула и едва слышно выругалась, стараясь отбросить вставшую перед глазами картинку и сосредоточиться на том, куда идет. Чертово богатое воображение - не хватало еще запаниковать, как тогда, в расщелине, когда она едва не лишилась рассудка, просто представив, что ждет их в конце пути. Кто ее сейчас успокоит? Сергей далеко и наверняка уже видит десятый сон.

Сергей.

Она неожиданно ярко представила себе его открытое, с ровно очерченными линиями мужественное лицо. Широкие скулы, прямой нос, волевой подбородок - он всегда был таким симпатичным? Если да, то почему она не видела этого раньше? Она вспомнила, как он вступился за нее в машине - когда Марк, этот придурок, позвал ее "искупаться в джакузи" - дураку понятно, что он имел в виду. Как предложил помочь с рюкзаком, пока они пробирались к тайному ущелью через сугробы, как улыбнулся - широко и искренне, когда она хотела бросить в него снежок. Как он успокаивал ее - там, в этой чертовой щели - не обращая внимания на рассеченную скулу, когда она заехала ботинком ему по лицу. Что он сказал тогда? "Я никогда тебя не брошу", или что-то вроде того? Неужели..

Ее моментально бросило в жар - она резко остановилась посреди прохода и невидящими глазами уставилась куда-то вперед. Господи, да не может этого быть! Что, если...
Что, если все это время она ему нравилась - а сама, как слепая, не могла разглядеть ни намека на чувство - то самое, которое теперь так жарко греет ее изнутри? Что, если все это время она пыталась найти свое счастье - встречалась с кем-то, принимала ухаживания самых разных парней, никому не отвечая взаимностью, а он - тот, кому она по-настоящему нравилась, кто ни разу за несколько лет не сделал ни единой попытки сблизиться - наверняка опасаясь ее отпугнуть, ни разу тупыми и неуклюжими подкатами не попытался затащить ее в постель, как многие и многие другие парни, включая этого сраного мажора - все это время был рядом с ней?

Дура. Какая же дура, Господи! Как можно быть такой слепой?

Неосознанно ускорив шаг, она едва удержалась от того, чтобы снова пуститься вприпрыжку, но, наступив на неудачно выступавший из земли камень, подвернула ногу и, ойкнув, схватилась за стену. Луч фонаря, метнувшись вперед, осветил преграждавшие путь каменные глыбы - кажется, здесь когда-то случился обвал - прихрамывая, она подошла к тупику и с негромким стоном присела на один из камней. Расшнуровав ботинок, она стянула его с ноги и принялась ощупывать лодыжку - Господи, ну не хватало еще подвернуть ногу! Дура, как можно быть такой слепой?

Положив фонарик рядом с собой на камень, она, морщась, стала растирать лодыжку - когда откуда-то спереди - с той стороны, откуда она пришла, раздался негромкий шорох.

- Помочь? - криво ухмыляясь и прикрывая рукой глаза, из темноты пещеры на свет фонаря шагнул человек. Уперев руки в боки, он замер на границе света и тени и уставился ей в глаза.

Последний, кого она ожидала увидеть. Марк.

***

- Не бойся, я умею работать с растяжениями - мать еще в детстве отдала меня в спортивную гимнастику. Хотела, чтобы из меня вырос великий спортсмен - наперекор отцу, - разведя руки в стороны и раскрыв ладони в обезоруживающем жесте, он аккуратно приблизился к девушке, присел рядом на корточки и слегка прикоснулся к ее начавшей распухать лодыжке. - Не вышло. Все должно быть так, как говорит отец - а ему сынуля-дуболом, который только и умеет, что на турнике крутиться, ни к чему. Он и в универ меня определил поначалу по совсем другой теме - выбирал между государственным управлением и международными отношениями; хорошо, когда у бизнесмена есть собственный карманный политик, которым я с папиными деньгами наверняка бы стал. Единственное, в чем я сумел пойти против его воли - знала бы ты, как он разозлился, когда узнал, что я забрал документы из МГИМО. Просто рвал и метал, лишил меня денег на первые полгода универа - какое-то время я был почти таким же, как все, - усмехнувшись, он аккуратно надавил пальцами чуть повыше щиколотки на поврежденную мышцу - Катя дернулась и зашипела от боли, изо всех сил стискивая зубы и стараясь не заорать.

- Тише, тише, все хорошо. Боль исцеляет, - опустившись на колени, он надавил ей на плечо второй рукой: - Расслабься, приляг немного. Расслабься, говорю, - девушка, повинуясь его указаниям, облокотилась спиной на камень, и прикрыв глаза, опустила голову на поверхность скалы.

- А потом он сменил гнев на милость. Я ведь его единственное дитя; маму он выгнал, когда мне было девять, и тогда же узнал свой диагноз. Бесплодие. Бывает. Стресс и нервная работа убивают медленнее, чем пули - но зато наверняка. Вот и пришлось ему мириться с какими-то из моих вольностей, чтобы не утратить связь с наследником всей его огромной империи.

Знаешь, как богатые люди пекутся о том, что останется после них? Это вы, обычные людишки, боитесь, что завтра вам будет нечего есть - или негде спать. Как там у Паланика? Мечтаете о вещах, которые вам не нужны, чтобы впечатлить людей, которые вам не нравятся?

Те из нас, у которых есть все - все, что можно купить за деньги, со временем перестают думать о мирском. Хотят, чтобы их запомнили. Не только дети и внуки, пара молодых любовниц да кто-то из коллег по бизнесу, кто еще сам не успел умереть. Нет - хотят, чтобы имя их было прославлено в веках.

Глупцы. Как будто не знают, что все мы в конце концов станем просто гниющими тушами - что самый властный и знаменитый богатей, что сраный солдат этого сраного Рейха, получивший пулю в спину и сгнивший посреди безлюдной пещеры в горах. Тише, тише, - повторил он, когда обеспокоенная мрачным оттенком его слов девушка снова зашевелилась.  Поддавшись мягким и бережным движениям пальцев, которые массировали теперь уже ее пятки, она расслабилась и снова прилегла.

- Знаешь, о чем я мечтаю? Это не совсем то желание, которое я загадал - знаешь ведь, что загаданное нельзя произносить вслух? - Катя ничего не ответила, и Марк продолжил: - Мечтаю, что когда он подохнет, и все деньги перейдут мне, я кремирую его тело. Продам все его строительные фирмы, квартиры, дома, все его бесчисленные акции - о нет, я не хочу становиться нищим, просто сотру из памяти окружающих все, что он создал, и все, чем владел. Куплю огромную яхту, погружу на нее целую сотню самых отборных шлюх, возьму целую тонну первоклассного кокаина, встану на якорь где-нибудь посреди океана, рассыплю его прах вокруг кровати - и буду трахаться на ней целую вечность, пока не снюхаю все до грамма и не перетрахаю всех блядей до одной. Пусть папашка наблюдает, как мне хорошо без него. И, знаешь, - хоть я и не на яхте, папашка пока не подох, и кокоса я, как назло, не припас - почему бы не начать движение в эту сторону прямо сейчас?

Замолчав, он скользнул пальцами по внутренней поверхности ее бедра и грубо сунул руку ей между ног. Катя мгновенно вскинулась и с размаху зарядила ему пощечину, отскочила в сторону и, неловко поджимая больную ногу, попыталась пробежать мимо Марка к выходу.

Зашипев, он сплюнул в сторону кровь из разбитой губы, перехватил ее поперек живота и швырнул об стену. Вскочив, Катя снова кинулась на него - и тут же получила кулаком по лицу, отлетев к завалу и со всего размаху ударившись о камень головой. В ту же секунду на нее сверху навалился рычащий, с бешеными глазами и судорожно вздымавшейся грудью Марк. Прижав Катю к шершавому камню, он еще раз ударил ее по лицу, отбросил в сторону ее руки, которые норовили вцепиться ногтями ему в глаза, дернул вниз молнию ее парки и запустил руки под свитер, сжав в руках ее грудь. Заревев от восторга и дрожа всем телом от животного возбуждения, он расстегнул молнию на ее джинсах и одним движением сдернул их вниз, оставив девушку в одном белье. Пока Катя, все еще не пришедшая в себя после удара о камень и нескольких сильных ударов по лицу, неловко путаясь в спущенных джинсах, пыталась привстать, он вскочил, скинул с себя парку и трясущимися руками принялся расстегивать собственные штаны:

- Я тебе покажу, шлюха! Покажу, как строить из себя целочку! Я ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ! ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ!

Откуда-то сзади раздался оглушительный рев, после чего темная гора стремительным движением сшибла так и не успевшего совладать со штанами Марка с ног:

- Сука, завалю, мразь! Я тебе горло вырву, сссукаа! - уронив насильника на землю, на всю пещеру заревел Сергей, который, очнувшись от полудремы и не увидев ни Марка, ни Кати, последовал за ними и наткнулся на мгновенно лишившую его самообладания картину.

Навалившись сверху на ненавистного мажора, он замахнулся кулаком - и тут же получил с локтя в нос, на мгновение потерявшись в пространстве. Через секунду Марк непостижимым образом вывернулся из захвата, вскочил - и с ноги зарядил в челюсть так и не успевшему прийти в себя Сергею.

- Борьба и капоэйра, сосунок, - прошипев сквозь зубы, он ударил противника по ребрам - инстинктивным движением Сергей, лицо которого теперь уже полностью заливала кровь, успел заблокировать удар и дернул Марка за ногу, заставив его снова распластаться на земле. Рыча и осыпая друг друга ударами - большинство из предназначенных ему Марк умело блокировал - они покатились на земле, затем снова вскочили на ноги - и Марк, оказавшись спиной к стене, ударом в солнечное сплетение вышиб воздух из груди кинувшегося на него соперника, а затем одним мощным пинком отправил Сергея прямо в пропасть.

Каким-то чудом уцепившись за торчащий из стены камень, Сергей повис над расщелиной, пытаясь нащупать опору для ног. Марк подошел к краю трещины и, заложив руки за спину, сплюнул в провал, уставившись на борющегося за жизнь противника. Катя, упав с камня на живот, поползла в его сторону, схватила Марка за ногу - он скинул ее руку, схватил девушку за плечи, оттащил обратно к стене и усадил на валявшуюся на земле парку.

Вернувшись обратно к пропасти, он снова посмотрел на Сергея, который все также цеплялся руками за камень на противоположной стене расщелины где-то в полуметре внизу.

От заблокированных ударов болели руки. Болели ребра, по которым Сергей пару раз заехал увесистым кулаком. Широко вздымалась, накачивая в легкие воздух, его саднившая грудь; в голове кувалдой стучала разогнанная адреналином кровь. Глубоко вздохнув и широко расправив плечи, он краешком языка пощупал разбитую губу и сплюнул в сторону тёмный сгусток грязи и крови. Болело все - но в то же время он никогда еще не чувствовал себя так хорошо.

Быть хозяином жизни - и своей, и чужих. Когда, если не сейчас?

Резко нагнувшись, он схватил с земли большой камень и, примерившись, со всего размаху запустил его в голову висевшему над пропастью человеку. Руки Сергея разжались - и мгновение спустя он исчез в темноте бездонного провала где-то далеко внизу.

Мощно вдохнув - воздух еще никогда не казался ему таким сладким - Марк повернулся к тонко визжащей на одной ноте где-то позади девушке - и улыбнулся.

Мой дорогой Берси, если это письмо застало тебя, то значит в нем не так много смысла. Не слушаешь ты отца! Я ведь просил тебя бежать из этого дома. Почему же ты остался?  О, да, понимаю! Несчастный брошенный ребенок не должен слушать своего негодяя-отца! Но ты уже мужчина. Именно поэтому я не писал раньше – чтобы детские обиды не мешали тебе мыслить трезво. Что, хочешь сказать, ты безгрешен? Не совершил в жизни ни одной ошибки? Да, я ушел от вас. Бросил, как последний трус. И сейчас пишу тебе, как трус, вместо того чтобы приехать и поговорить с тобой с глазу на глаз.

Но разве все это делает меня лгуном? Нет и еще раз нет! И сейчас я дополню историю, которую начал в прошлый раз. Все о том же – о причинах моего малодушного побега.  Помню период, когда тебе было около семи лет. Гарди было пять. Я тогда думал о том, чтобы сбежать с тобой в соседний город. Уезжал туда, нащупывал почву. Ездил всегда на выходных, чтобы вернуться в понедельник на работу.

Но однажды я, словно чтото предчувствуя, решил вернуться на день раньше. Я был уверен, что твоя мать, эта колдунья, не будет ждать меня, а, значит, возможно, я застану ее за каким-нибудь очередным ритуалом. Вернувшись домой, я тихо приоткрыл дверь и на цыпочках пробрался в детскую комнату. Ты спал мирным сном, Гарди в комнате не было. Мне это показалось странным, потому что вы всегда спали в одной комнате, в одно и то же время.

Вдруг слышу странные глухие звуки. Иду в спальню. Дверь заперта. Звуки идут явно оттуда. Заглядываю в замочную скважину, и вижу, как твоя мать с неистовой жестокостью избивает Гарди.

Впервые с его появления на свет мне стало его понастоящему жалко. Не знаю, в чем это дьяволенок провинился перед ней, но удары ее были страшны.

Удивило и то, с каким хладнокровием она их совершала. Без криков, без эмоций. Лишь равномерно, втакт секундной стрелке, удар по лицу… еще один…еще ….еще.

А он стоит, не сопротивляется и все скулит, как щенок, глядя в пол:

– Ам-Ам…

Я понял, что больше не в силах это выносить, и бросил вас навсегда. Почему я оставил тебя с ними? Потому что я трус. Я боялся, что, если заберу тебя, они найдут нас и убьют обоих.  Но сейчас я уже стар. Тусклый огонек смелости дает мне силы если не приехать самому, то хотя бы написать тебе – приезжай ко мне. Я буду ждать тебя в городе Стрин, в баре «Старые воды» каждый вечер.

Твой любящий отец

С трудом дочитав письмо, я тут же вскочил и пошел в комнату матери, чтобы наконец получить у нее разъяснения. Когда я открыл дверь, крик ужаса вырвался из моей груди. Она повесилась…

Конец первой части.