С Новым Годом!)
Я и мои герои поздравляем всех с Новым годом! Радости, вдохновения, везения, счастья, добра и волшебства!=)
Александр Парнас цикл романов "Разрушители истории" https://author.today/work/series/35189
0 просмотренных постов скрыто
Сердце человечье. Отрывок
Отрывок из цикла романов "Разрушители истории".
нейросеть, эпизод.
Иллюзия разума. Профессор (Закулисье. Заглянуть за горизонт)
По дороге домой профессора Семенова останавливает полицейский патруль, и без всяких причин увозит в неизвестном направлении. Профессора бросают к другим задержанным, каждому из которых предстоит отправиться в другой мир - задача выжить и вернуться обратно. Пытаясь приспособиться к новым условиям, Семенов понимает страшный факт - не все происходящее является реальностью. Для возвращения к привычной жизни ему предстоит ответить на главный вопрос – кто настоящий профессор Семенов?
- И все-таки, Михаил Юрьевич, вы не ответили на мой вопрос! Как вы прокомментируете тот факт, что Джон Кеннеди попал на фотоснимок третьего января тысяча девятьсот девяносто первого года, в окружении агентов ФБР? То есть, спустя двадцать восемь лет после официального покушения?
Профессор Семенов широко улыбнулся, обводя взглядом просторную аудиторию, и группу студентов, собравшуюся в ней. На его лекциях никогда не было тех полусонных, равнодушных студентов, которых ему не раз приходилось наблюдать во время занятий своих коллег. А тут еще всезнайка Янковских, любитель исторических фактов и теории заговоров, распространенных и процветающих по сегодняшний день. Впрочем, Олегу приходилось отдавать должное, он всегда умел отыскать яркий исторический момент и приукрасить его нестандартными выводами. Причем последнее подкреплялась историческими фактами, а факты – это воспламенитель сердец, тот напалм, от которого загораются глаза у многих слушателей.
- На мой взгляд, здесь все очевидно, Олег! – выждав паузу, ответил профессор, - вы, несомненно, имеете ввиду исторически-значимый и известный фотоснимок, сделанный у могилы Кеннеди в тысяча девятьсот девяносто первом году? Так вот, если хотите узнать мое мнение, все очень просто, на фотографии его двойник!
- Ну, допустим! – Олег не сдавался, - но по показаниям агентов ФБР, которые сопровождали Джона Кеннеди, они слышали шесть выстрелов – слишком много для одного стрелка.
Остальная группа увлеченных студентов, затаив дыхание, следила за спором, переводя глаза с Янковских на профессора.
- Это событие доказать невозможно ввиду сразу нескольких причин. Во-первых, - Семенов загнул указательный палец, - вся информация, касающуюся убийства Джона Кеннеди, находится под грифом секретно по сегодняшний день, во-вторых, - профессор положил сверху большой палец, - примите во внимание обстановку, и атмосферу, царящую там. Десятки, и даже сотни журналистов, каждый из которых мечтал попасть на первую полосу новостей! Работали камеры, щелкали фотовспышки, и я, скажем так, не сильно удивлюсь, если в момент всеобщей паники и неразберихи, никто из сотрудников ФБР не мог понять, откуда именно велись оружейные выстрелы. Такие доказательства нужно проверять. В-третьих, - Семенов загнул следующий палец, и задумался, глядя, как неубедительно выглядит полусжатый кулак.
Трель звонка, разрубившего неловкую паузу, спасла профессора от ответа на вопрос. Лекционный зал наполнился вздохами и тихим шуршанием, студенты спешили разойтись по своим домам. Впереди маячил вечер пятницы, поэтому Семенов не стал их винить.
- Продолжим нашу дискуссию уже в понедельник, с большим удовольствием отвечу на следующий вопрос, - сказал профессор, обращаясь к Янковских, наблюдая, как Олег с большой неохотой встает из-за стола, присоединяясь к группе своих сокурсников.
Дождавшись, пока все студенты покинут лекционную аудиторию, Михаил Юрьевич обвел помещение внимательным взглядом, чтобы удостовериться, что никто из учащихся не забыл личные вещи и сотовые телефоны, после чего погасил свет, и, выйдя коридор, закрыл дверь, слушая, как с другой стороны, ведущей на лестницу, доносится монотонный удаляющийся гул. Когда дверной замок щелкнул, Михаил Юрьевич мысленно хлопнул себя по лбу, - опять забыл портфель, заболтавшись со студентами! Ну сколько ж можно, - укорял он себя.
Решив не искать выключатель, профессор осторожно пробирался по полутемной аудитории, стараясь не загораживать спиной полоску света, пробивающуюся сквозь щель в двери. Портфель обнаружился на привычном месте, но с открытым карманом, чего аккуратный и педантичный Михаил Юрьевич ранее никогда не допускал. Решив не придавать значения подобной мелочи, Семенов развернулся, и осторожно пошел к приоткрытой двери.
На улице его встретил зимний вечер. Наблюдая, как снежные лепестки, проплывая в желтых треугольниках фонарей, медленно и грациозно ложатся на тротуар, профессор Семенов зашагал к остановке, но уже через несколько шагов его продвижение внезапно и неожиданно остановили. Внезапность вызывал тот факт, что молодой человек, преградивший дорогу замечтавшемуся профессору, появился из ниоткуда, как будто он специально поджидал его, спрятавшись в тени рекламного щита.
Неожиданность подчеркивало другое обстоятельство. Высокий мужчина – разглядев его лучше, Семенов изменил первоначальный вывод, что перед ним стоит молодой человек – был одет в форму полицейского, только погоны, в виду разницы в росте, профессору никак не удавалось рассмотреть.
Вероятно, сержант, - подумал профессор, и в этот миг полицейский заговорил. Начало фразы Семенов прослушал, его загипнотизировала правая рука, медленно и грациозно двинувшаяся к фуражке, - кажется, у них это называется отдать честь, - подумал профессор, зачарованно наблюдая, как рука полицейского, изгибаясь под немыслимым углом, медленно и неумолимо тянется к виску. Пальцы слегка согнулись и ладонь медленно, как кобра, покачивались у виска, губы полицейского не переставали шевелиться, видимо тот продолжал говорить, обращаясь не к кому-то, а к растерявшемуся профессору.
Усилием воли Семенов заставил себя отвести взгляд от ладони мужчины, продолжая размышлять – чем же могла напугать его обычная человеческая рука. Губы полицейского сжались в тонкую линию, а все лицо выражало вопрос. Теперь, когда полицейский сделал шаг вперед, повернув лицо к желтому лучу фонарного света, профессору показалось, что этот человек, стоявший напротив, был не на много моложе его.
- Простите, - наконец сумел вымолвить Михаил Юрьевич, - вы сейчас обращались ко мне?
Мужчина выдержал минутную паузу, и только после этого повторил свой вопрос.
- Вы Михаил Юрьевич Семенов, работаете в должности профессора, факультет истории, государственный университет? – спросил полицейский хорошо отрепетированным, лишенным интонации голосом, как будто говорил неживой человек.
- Скорее не должность, а ученое звание, и правильнее сказать – исторический факультет, - поправил профессор, соглашаясь с услышанным.
В ответ полицейский лишь коротко кивнул, как будто именно такой ответ он и ожидал услышать, его миндалевидные глаза, цвет которых постоянно менялся, продолжали пристально изучать черты лица Михаила Юрьевича. В воздухе повисла неловкая пауза, которую блюститель порядка никоим образом не собирался нарушать первым.
- Могу я вам быть чем-нибудь полезен? – осведомился профессор, осторожным движением глядя на наручные часы, которые показывали половину девятого.
Голова полицейского снова кивнула, отчего козырек фуражки пафосно и комично надвинулся на глаза, придавая мужчине вид киношного гангстера. Губы мужчины непонятного возраста - профессору снова показалось, что перед ним стоит молодой человек – пришли в движения, не говоря, но воссоздавая слова. Видимо, сказывался эффект от тарахтящего автобуса, подъехавшего к остановке в этот момент, но профессору на мгновение померещилось, что слова отстают от движения губ.
- Будьте любезны пройти со мной, - сказал полицейский, слегка развернувшись, указывая глазами в сторону казенного УАЗа, остановившегося возле парадного входа, как будто в насмешку отрезая от профессора привычный и безопасный вход в институт.
Семенов проводил глазами удаляющийся автобус, мысленно отметив, что следующий придется минут пятнадцать подождать, после чего снова окинул взглядом милицейский УАЗ. Невозможно было разглядеть, кто сидит на водительском месте, но судя по тому, что машина наскочила на ступень передним колесом, за рулем находился хамоватый лихач. Последнее зародило в сознании профессора искорку злобы и даже протест, - а не послать ли подальше этого полицейского, в конце концов, он ничем не нарушил закон. Но искра угасла, уступив место усталости, решив не портить пятничный вечер, Михаил Юрьевич утвердительно кивнул.
- Только если на минуту, - с чувством собственного достоинства обратился он к полицейскому, мужчина в ответ снова молча кивнул.
Подойдя к машине, Семенов испытал чувство тревоги, рассмотрев полностью затемненные стекла УАЗа – это касалось передних и задних окон, таких полицейских автомобилей Михаил Юрьевич ранее не видел. Впрочем, это вполне могло объяснить тот факт, что водитель не нарочно заскочил на крыльцо института.
- Прошу вас, - полицейский оказался впереди профессора, успев сделать два шага вперед, одновременно распахивая заднюю дверь машины.
Из салона пахнуло ванилью и запахом мяты. Семенов никогда не бывал в полицейских машинах, но догадывался, что пахнет в них совершенно не так. Запахи насторожили внимательного профессора, пробудив страхи и подозрения в его душе, но, решив, что отступать уже поздно, Михаил Юрьевич, кряхтя и охая, залез в салон.
На переднем сиденье сидел мужчина, который не повернулся к вошедшему лицом. Семенихин видел только часть обритого затылка, украшенного шрамом в форме буквы S. Боковая дверь резко распахнулась, и в салон запрыгнул подозрительный полицейский, - который так и не представился мне, - подумал профессор, и скорее ощутил, чем почувствовал, как страх вгоняет в мозг стальную иглу. Вместе со страхом пришли две другие мысли, одна из которых – полицейский слишком быстро обошел машину, как будто бежал, и вторая – он забрался в машину удивительно ловко, очутившись на сиденье единым прыжком.
- Могу я увидеть ваше удостоверение? – обратился к нему профессор, надеясь, что его голос не выдаст, и не покажет закипающий страх.
- Конечно можете, - ответил полицейский, его правая рука снова изогнулась, и со змеиной грацией ловко скользнула в нагрудный карман. Через секунду полицейский раскрыл перед профессором красное удостоверение, а через другую закрыл его с глухим хлопком.
Семенов видел в фильмах подобное поведение, поэтому происходящее не сильно напугало его. Но что-то настораживало внутри служебного удостоверения, какая-то мелочь, какая-то деталь, которую успели зацепить глаза Михаила Юрьевича за ту секунду, в течении которой красная корочка оставалась открытой. Но толи из-за страха, толи из-за волнения, профессор никак не мог понять, что именно так сильно насторожило его.
- Могу я посмотреть ваши документы? – вежливо и тактично обратился к нему полицейский.
- Конечно, - спохватился профессор истории и поспешно полез в свой портфель.
Когда застежки на портфеле звякнули и ладонь профессора нырнула в просторные недра папок и бумаг, глаза полицейского буквально впились в его руку, смешно сказать, но запястье начало покалывать и щипать. Это состояние постепенно ухудшилось, Семенов чувствовал нестерпимый зуд, с трудом подавляя в себе желание почесать запястье свободной рукой. Наконец ему удалось с правиться с волнением, и рука нащупала удостоверяющий документ в привычном отделении под ручки и блокноты.
- Прошу вас, - протянул Семенов свой паспорт, после чего не выдержал и от всей души впился ногтями в запястье правой руки, с удовольствием отмечая, что зуд стихает.
Для того, чтобы изучить паспорт профессора, полицейскому понадобилось едва ли больше десяти секунд, после чего он протянул обратно закрытый паспорт и посмотрел Семенову в глаза.
- Разрешите досмотреть ваш портфель, - не меняясь в лице попросил полицейский, при этом змеевидная рука протянулась вперед. Профессор инстинктивно прижал портфель к кожаной дубленке, предполагая, что полицейский попытается силой забрать его. Однако мужчина не предпринял попыток завладеть портфелем насильно, рука замерла в воздухе, терпеливо выжидая, и по всей видимости, никуда не спеша.
- Зачем это нужно? – опешила профессор, понимая, что забился в угол и имеет весьма напуганный вид.
Полицейский не соизволил удостоить ответом, вместо ответа со щелчком открылась задняя дверь. Михаил Юрьевич, от удивления и неожиданности, едва не вывалился спиной вперед – на столько резко распахнулась дверца, но сильное плечо толкнуло его назад, заставляя двигаться в салон автомобиля. Обернувшись, профессор обнаружил, что рядом с ним сидит второй полицейский, похожий на первого, как две капли воды.
Оказавшись зажатым между двумя блюстителями правопорядка, профессор Семенихин затравленно посмотрел по сторонам - не стоило и думать о том, чтобы выбраться из машины, а рука первого полицейского по-прежнему висела в воздухе, ожидая заполучить его дорогой кожаный портфель.
- Это понятой, - пояснил первый полицейский, наблюдая на лице профессора недоумение и испуг, - и вот еще что, уважаемый Михаил Юрьевич, мы ничего не станем вам подкидывать.
- И ваше имущество нам не понадобится, - завершил фразу второй полицейский, поражая Семенова манерой говорить – и интонация, и сам тембр голоса, как будто обоих полицейских озвучивал один и тот же актер.
- Но позвольте, позвольте, - залепетал перепуганный профессор, наблюдая, как его руки стыдливо и услужливо протягивают портфель.
Портфелем завладел первый полицейский, расстегнув застежки он по-хозяйски полез исследовать его содержимое. Главное отделение служитель порядка обследовал быстро и, не найдя ничего интересного, умело расстегнул боковой карман. В боковой карман не пришлось заглядывать, пакет с белым порошком вывалился сам.
Семенов с удивлением разглядывал, как между ним и сомнительным полицейским на сиденье вывалился незнакомый пакет. Длинные и тонкие пальцы завладели пакетом, подняли его в воздух, помяли, потрясли – внутри находилась белая субстанция, по форме и содержанию напоминающая порошок.
- Похоже на героин, - прокомментировал первый полицейский, вертевший в воздухе маленький пакет.
- Граммов семьдесят, если не больше, - добавил к реплике его двойник.
- Это не мое, - проговорил профессор, краснея от того, что с языка слетают заикающиеся слова.
- Но это лежало в вашем портфеле, - безо всякой интонации ответил первый полицейский.
- А значит, вам придется проехать с нами, - закончил за него двойник.
Семенов переводил взгляд с первого на второго с отстраненной тоской, понимая, что выбраться из машины ему навряд ли удастся, и все что он скажет, или сможет сказать, не будет иметь ни малейшего смысла - есть он, полицейские и пакет с порошком.
Заскрипел кожзам на водительском сиденье, это третий полицейский обернулся к нему. Казалось, уже ничего не могло удивить обомлевшего профессора, но тот факт, что и третий полицейский являл точный образ и подобие первых двух, ввергло Семенова в отстраненный ужас. Михаил Юрьевич не сразу разглядел, что полицейский, сидящий на месте водителя, протягивал ему таблетку и наполненный до половины бумажный стакан.
- Что это? – сумел выдавить из себя профессор, перебирая буквы чужим, непослушными языком.
- Это, чтобы вы в дороге не заскучали, - произнес полицейский, сидящий по правую руку от него.
- Я не буду это пить, - замотал головой Семенов, одновременно пытаясь спрогнозировать возможные варианты развития событий. Годами натренированный, пытливый мозг видел перед собой немного вариантов, но хуже всего был тот факт, что ни один из прогнозируемых вариантов не предвещал для профессора счастливый исход.
Вопреки опасениям, профессору не стали заламывать в руки, и силой впихивать таблетку в рот. Вместо этого первый полицейский нырнул рукой в нагрудный карман, вытащив оттуда блестящий шприц с прозрачной жидкостью. Шприц заканчивался пластиковым колпачком, под которым, безо всяких сомнений находилась игла, - острая и холодная, - подумал профессор.
- Не буду врать, нас учили ставить уколы, но на практике наши навыки лучше не проверять, - монотонно добавил второй полицейский, - советую не отказываться, вода с таблеткой лучше, чем укол.
Семенов снова посмотрел в протянутую ладонь водителя УАЗа, на которой, лежала продолговатая красная пилюля. Но когда его рука потянулась к таблетке, вместо всевозможных вариантов мучительной смерти, профессор думал о миллионах микробов, таящихся на ней. Медленно, как в замедленной съемке, рука Михаила Юрьевича двинулась к ладони, непослушные пальцы сжали таблетку, ощутив под кожей твердый и прочный материал. Пока рука возвращалась к губам, мозг профессора обдумывал вариант уронить таблетку на пол, но тут же сам ответил на следующее действие, - ее поднимают с пола и снова протянут ему.
Твердая таблетка прилипла к обезвоженному языку профессора, он поднес к губам пластиковый стакан, сделав большой глоток прозрачной жидкости, моментально ощутив, как таблетка проскочила в желудок, а жидкость обожгла горло и язык. Ожог быстро прошел, на смену ему пришло мимолетное чувство пьянящей эйфории, профессор почувствовал, как по жилам расползается блаженство и тепло.
- Это водка? – удивляясь себе, спросил профессор.
- Это разбавленный спирт, - ответил первый полицейский, - так действие таблетки будет быстрей.
Семенов откинул голову на спинку сиденья, ощущая, как автомобиль под ним вздрогнул и ожил, переднее колесо соскочило с бордюра, отчего тело профессора сильно затрясло. Михаил Юрьевич смотрел на удаляющееся двери родного университета, одновременно замечая, как мимо машины мелькают заснеженные деревья, и унылые фонарные столбы. Все это проносилось на безликом фоне, тогда профессор понял, что уже крепко спит.
Советую книгу, с Вашего разрешения
Интервью с безумцем
Какие ужасы таит по ночам психиатрическая клиника, какие кошмары скрываются в ее стенах? Об этом знают лишь бывшие пациенты, которым посчастливилось выбраться из нее. Несколько санитаров психиатрической клиники совершают самоубийство, еще один пополнил ряды душевнобольных. Молодой журналист, в поисках славы, мечтает написать сенсационный репортаж. Для этого необходима единственная малость – пробраться в дом скорби и получить интервью у бывшего санитара психической лечебницы, не подозревая о том, что этот визит затянется на года. Безумие заразно! Но те, кого не пугают души грешников в больничных пижамах, шаркающие по коридорам чистилища №5, могут смело открывать эту дверь, ведущую в бесконечность. Добро пожаловать, WELCOME TO HELL…
Осторожно, безумие заразно.
Показать полностью
6
Вершина
…До пирамиды оставалось два километра.
Навстречу Гаррету Видеру, бесстрашному и отчаянному воину, непобедимому в боях, капитану звёздного корабля, неслись, оглушительно крича, звери-киборги. Тяжеленные твари из металла и металлозаменителей, и пластика, и других искусственных составляющих, сотрясали воздух громогласными воплями. Гаррет знал, какую тактическую хитрость применить против них: его лазер-пистолет уже бы не помог, поэтому Гаррет залепил дуло материалом, которым заделывал дыры в обшивке своего корабля, зажал кнопку увеличения заряда и, хорошенько размахнувшись, бросил в наступающую толпу. И снова упал на колени, уворачиваясь от выстрелов, взрывающихся снарядов и детонирующих стрел. Всё было рассчитано точно, как обычно: бластер угодил в сердцевину надвигающегося войска и, разорвавшись, вызвал там цепную реакцию. Один за другим киборги-звери, теряя конечности, превращаясь в металлические щепы и маленькие ядерные грибы, распадались, разлетались, усеивали окружающее составными частями, из коих когда-то были сделаны. Биополе, благо, надёжно защищало обладателя, отважного мистера Видера, от подобных опасностей.
До пирамиды оставалось полтора километра.
Защитники пирамиды, новые и, кажется уже, бесчисленные по счёту из общего количества, двигались на него, кто ползком, кто бегом, а кто на крыльях. Гаррет даже не пытался подсчитать, сколько их и какого они вида, поскольку там были все: и роботы, и зомби, и твари, и демоны, и люди, и совершенно непонятные гибриды-мутанты, родившиеся, следует полагать, после очередной мировой, ядерной войны. К несчастью, Гаррет упустил момент, когда их выстрелы и бомбы врезались в его биополе, и оно отключилось.
«Сломано», - с ужасом, но без отчаяния подумал Гаррет.
Тогда он принял решение сколь смелое, столь и оригинальное. Запустив джет-пак, взлетел над толпой, в кровавые красные небеса, и, чудом, наверное, увернувшись от летевших в него снарядов, оказался над центром гомонящего войска. Затем Гаррет сбросил всё собственное многочисленное снаряжение, все мины, бомбы, заряды – весь арсенал, сбросил его прямиком в сердце защищавших пирамиду-крепость. Масса взрывов различных цветов, когда орудия смерти уничтожали жителей Планеты Смерти. Когда-то это было вызвано столкновением боеприпасов и оружия с телами врагов, когда-то – с их лучами, пущенными из пушек в надежде отсрочить скорую погибель или совсем избежать её. Не получилось, и трупы – обломки – очередных неудачливых защитников-нападающих, так называемых врагов Гаррета Уинли Видера, усеяли выжженную землю.
До пирамиды оставался километр.
Не успел Гаррет прийти в себя, как чья-то не великанская даже – богоподобная рука едва не смахнула его с листа реальности. Гаррет увернулся, ловко, как только он умел, руководя джет-паком, и нашёл с помощью головидения явившегося противника. То был робот колоссальных размеров и пропорций, настоящий робобог, если пользоваться устаревшими терминами. Для Гаррета же единственными важными терминами, спустя полёт через полгалактики, высадку на Планету Смерти и пройденные, прорванные десять километров убийств и гибели, остались лишь понятия «враг» и «друг». Друзей у Видера не было, поэтому несложно определить, к какому виду относился робот-бог. На миг захолонуло сердце, стоило представить, что с ним может сделать гигантское создание, наверняка, из прочнейших сплавов; впрочем, бояться времени не было. Гаррет стал усиленно думать, что предпринять в этой ситуации, выглядевшей опаснее прочих, и тут ответ сам пришёл в голову. Через секунду после его удачной попытки увернуться от размахивающих миллионотонных рук робот вознамерился сжечь Гаррета Уинли выстрелом из плазмоглаз – плазмоглаз величиной с облако, почти с планету. Но Гаррет уже отстёгивал джет-пак и активировал автопарашют. Вот устройство для полёта, разогнавшись, влетает в глаз «богоробота» и, очутившись внутри, взрывается от удара. Взрыв получается несильный, но он добирается до мозговых центров робота и коротит их. Последовательность деактиваций и разрушений, и робот, чьи безжизненные глаза становятся ещё более мёртвыми, падает наземь, вызывая на другой стороне планеты землетрясения и извержения вулканов. Словно бы целая Планета Смерти приподнимается, чтобы тотчас опуститься, в страшнейшем финале агонии – или в желаемом завершении страстнейшего танца любви.
До пирамиды оставалось полкилометра.
Падая, бог-робот, как его называл про себя Гаррет – что, однако, уж и не важно, - задел краешком мизинца автопарашют, разорвав его прочнейший материал. В итоге, последние метры до земли Гаррету пришлось одолевать в свободном падении. Удар о твёрдую, точно булыжник, почву! И Видер мычит сквозь зубы, понимая, что сломал ноги. Автодоктор немедля сориентировался и принялся за работу (для того его и создавали). Он залечил раны и срастил раздробленные кости, но оказал недостаточную помощь; достаточной в нынешних обстоятельствах и не предвиделось: слишком силён был удар о землю. И тогда бравый воин-искатель, сжав зубы почти до боли, принял единственное возможное решение: пополз.
До пирамиды оставалось двести метров.
Он полз и полз, отрицая боль, не обращая внимания на появление возможных врагов, новых и таких знакомых и долгожданных, учитывая радость, с которой его встретила Планета Смерти, и томительное ожидание приключений, когда он, Гаррет, ещё только работал звёздным перевозчиком и мечтал о многочисленных опасностях. А потом узнал, что на одной далёкой-предалёкой планете со звучным и говорящим именем Планета Смерти находится, стоит, возвышается Пирамида. С её вершины можно взглянуть на мир и увидеть его в других цвете и качестве, не обычных, а настоящих. И Гаррет, не потрудившись уволиться с работы, просто «дезертировал» из очередного рейса на быстролётном судне, взяв курс на мечту, случайно почерпанную у бесчисленного грузчика на бесчисленном складе несчитаемого порта. Военные обучение и практика, и прекрасно выученные уроки нападения и защиты, и сплошь отличные оценки по армейским предметам, надо сказать, весьма пригодились в недалёком будущем.
До пирамиды оставалось пятьдесят метров.
Силы оставляли его; боль, напротив, заполняла не просто всё тело, а ещё и окружающее пространство. Но он полз, полз дальше.
До пирамиды оставалось двадцать метров.
До пирамиды оставалось десять метров…
До пирамиды оставалось…
…До пирамиды…
…оставалось………………………………………………………………………………………
…Он уронил голову не на землю, нет, но на самый краешек вожделенной цели. На нижайшую часть четырёхгранного, подпирающего небеса и отдающего приказы тучам стародавнего, древнее жизни, строения.
И Пирамида, похоже, приняла его подношение – его смелость и щедрость.
Случайно отметив движение где-то там, вверху, очень высоко, выше того места, откуда сверзился, Гаррет попытался приглядеться. Да, то была птица. Такая, которую не встретишь не то что в жизни – на страницах учебников, коллекционных путеводителей, в сетевых архивах или где-либо в ином общедоступном хранителе информации. А то парила действительно необыкновенная птица, и Гаррет понял это сразу; подтвердилась же догадка немедленно, едва Птице стоило низринуться и схватить его когтями. Когтями на крыльях; чёрными когтями на чёрных, как смоль, как вся она, Птица, крыльях. Ножи с острыми шпилеподобными лезвиями вонзились в него, вызвав страх, боль, и слёзы, и радость, и его неудержимо повлекло, понесло наверх.
Они зависли над Пирамидой. До неё оставалось около десяти метров по вертикали.
А после Птица отпустила его, и он полетел вниз… вниз, вниз… внизвнизвниз… И врезался в безразличный и странных цветов камень! Двигаться больше было некуда, да и у него не сохранилось сил и резервов. Он всего лишь лежал неподвижно.
Лежал и смотрел.
И видел её, настоящую реальность – отсюда и дальше, и везде, и повсюду, на всех планетах, включая Планету Смерти и Ерту (Землю), в каждой галактике и любой вселенной, мире, вероятности.
Он улыбался; он добился своего!
Слеза скатилась по щеке, удивительная, нежданная слеза скатилась по небритой щеке и упала на камень центра Пирамиды, Её вершины, алтаря. Гаррету Уинли Видеру уже ничего не стоило нажать на последнюю кнопку. Вернее, он ничего и не делал – тело само, очутившись там, куда и должно было попасть по программе настоящих богов, не роботов, не зверей-киборгов и не чудо-птиц, это оно, тело, отреагировало на зашитую внутрь сердца волю.
Сильнейший взрыв прозвучал и распахнулся на вершине Всевидящего Ока, дав начало чему-то качественно, совершенно новому. И поглотил таинственную и волшебную, мистическую, смертельно опасную пирамиду.
Ну а к тому моменту Гаррет Видер уже находился в ином мироздании.
Послышался резкий крик, разрывающий, разрушающий небеса – Птица Планеты Смерти возвещала о следующей победе. Об окончательно победе, что пришлось так долго ждать.
О победном конце, дающем начало пока не рассказанной истории из нескончаемого их количества…
Далеко в небе ждали звезды, пока дойдет до них крик Птицы Смерти,
чтобы увидеть последние, предсмертные мгновения расы Людей.
Харлан Джей Эллисон, «Птица Смерти»
Показать полностью
Такси на Энельвейт. Михаил Гаевский
Ночь выдалась хмурая и дождливая. Лобовое стекло заливало, а брызги воды, поднятые проезжающими мимо машинами, вообще делали видимость нулевой. В такую погоду, как говорят, хороший хозяин собаку из дома не выпустит. Но я сам себе хозяин, и, по-видимому, плохой, раз катаюсь по городу в это ненастье. Да что уж говорить, я таксист. Докатился, так сказать, до дна.
И не то, чтобы я был тупой или какой-то безродный - вовсе нет. И хорошее образование, и воспитание в нормальной семье были в наличии, но все не удавалось хорошо устроиться в жизни и вот закономерный итог: кручу баранку и вожу всяких запоздалых гуляк, припозднившихся в пятницу и возвращающихся домой в подпитии.
Эти мысли прервал новый вызов на смартфоне. Размышления о бренной жизни пришлось отбросить в сторону, и через две минуты я уже парковался у какого-то бара, откуда вывалился тучный мужик. Кряхтя, он влез в мой крохотный Киа, попутно проклиная тариф "эконом".
- Зато не дорого, - попытался я скрасить его горечь.
- Да я в жизни не ездил таким бомжатником, - обидно ответил мужик, бросая рядом с собой на заднее сидение сумку.
- Поехали поскорее, времени нет, дела ещё, - скомандовал он, и я рванул с места, быстро глянув по зеркалам.
Дорога была свободна и я ехал быстро, не отвлекаясь на болтовню. Мужик сзади издавал какие-то хрюкающие звуки, но я, глянув в зеркало заднего вида, решил, что он храпит во сне - обычный удел подпитых в моей машине. Смотреть на него долго желания не возникало, во-первых он козел, да и колеи на дороге, заполненные водой, тащили машину то влево, то вправо - только успевай подруливать. Напряжённый, я доехал до места назначения в каком-то дворе, и, остановившись, произнес:
- Приехали.
Мужик не отозвался. Я обернулся и повторил, но он опять не проявил никаких эмоций.
Я дотянулся до него и потрогал пульс на шее. Пульса не было.
- Мужик, ты чё, сдох? - я переполошился, вылез под дождь и уже тряс его, открыв заднюю дверь. Попробовал даже делать непрямой массаж сердца и, накрыв его рот какой-то тряпкой, попытался сделать искусственное дыхание. Результатом было только то, что я промок и стоял под дождем, отплевываясь от привкуса машинного масла с тряпки и какого-то нехорошего чувства, когда ртом прикасаешься к губам мужика, пусть и через ветошь.
- Тьфу ты, - сплюнул я ещё раз как следует, вытер рот рукой и закурил, - скорая тебе уже вряд ли поможет. Что делать то?
В моем мозгу пронеслись картинки приезда полиции, допроса, объяснений, и уж точно сорванной смены, а деньги были нужны как никогда - утром надо было платить по кредиту.
Я, честно говоря, не особо переживал, что меня будут в чем-то подозревать, хотя это тоже не исключено, к таксистам народ относится с предубеждением. Бросить его тут что ли? Но я всё-таки не подлец, так что решил действовать более-менее законно, чтобы совесть не мучила. Рядом была лавка, на которую я и оттащил мужика. Он был тяжёлый как два мешка цемента, но и я давно не хрупкий отрок, так что кое-как дотащил. Хорошо, что сегодня льет как из ведра, и темно хоть глаз выколи - никто не видит, и камер тут нет, насколько я могу судить.
Я начал шарить у мужика в карманах и нашел всякую всячину, в том числе и телефон. Он-то мне и нужен. Я вызвал по нему "скорую", сообщив, что мужик лежит на лавке и, кажется, не дышит, чтобы приезжали скорее. Ничего ценного в карманах не было, какие-то брелоки, ключи, пластиковые карточки, в общем, барахло. Я хотел все это положить обратно, но тут во двор кто-то въехал, и выглядело бы как будто я шарюсь в его карманах. Я постоял немного в нерешительности, сел за руль и уехал, пока машина не подъехала близко и водитель не разглядел мои номера. Так себе, конечно, способ скрыться, учитывая навигатор и трекеры на машине, но я не сильно переживал, что будут искать таксиста - зачем я им сдался. Всегда ведь можно сказать, что просто довез пассажира и высадил, а что было дальше - не мое дело.
Уже на проспекте я вдруг вспомнил, что сумка осталась в машине. Черную сумку было плохо видно ночью на сиденье, и во всей этой суматохе я про нее попросту забыл.
- Черт. Теперь я ещё и вор, - сам себе сказал я.
Но возвращаться было тоже не с руки, наверняка скорая уже на месте, а может, и полиция. Не то, чтобы они были такими быстрыми, но уже ночь, дороги свободны. Рисковать не стоило.
Я остановился, съехав с дороги в какие-то гаражи, чтобы обдумать, как быть дальше. Конечно, лучше всего избавиться от этого барахла, и дело с концом.
Но меня подвело обычное человеческое любопытство, которое погубило, как говорят, кошку. Ну а кто бы на моем месте не заглянул в то, что хочет выбросить? Думаю, таких бы нашлось мало.
В сумке обнаружились какие-то тряпки, под которыми лежало несколько пачек денег, паспорта, опять какие-то пластиковые карты и планшет. На дне сумки моя рука наткнулась на холодную сталь, и я уже на ощупь понял, что это какой-то ствол. Убедившись, что вокруг никого нет, я его вытащил и стал пристально рассматривать.
Ствол был ни на что не похож. Ну, я разбираюсь более-менее в оружии, хоть и не служил. Он напоминал то ли бластер из фантастических фильмов, то ли какую-то земную разработку, очень смахивающую на бластер. Так как ни в каких инопланетян я не верю, то решил, что это какой-то девайс разработки доморощенного Илона Маска. Конечно я не удержался и пальнул в стоящий рядом гараж. Ох, зря я это сделал.
Нет, звука выстрела и взрыва не было. Но вспышка озарила все вокруг. В гараже зияла оплавленная дымящаяся дыра, а мне пора было ехать подальше от любопытных глаз. Странно, но предохранителя на этом устройстве не было. Я аккуратно положил его на сиденье стволом от себя и рванул с места.
Сменив место дислокации и припарковавшись в каком-то грязном углу, я продолжил свои исследования. В этот раз я стал внимательно разглядывать планшет. Было понятно, что его могут отслеживать, поэтому я должен был решить, оставлять его или выбросить. Планшет также выглядел как продукт внеземной цивилизации - при включении он создавал голограмму, которая светилась в полуметре и с ней можно было взаимодействовать, например, нажимать в воздухе кнопочки. Конечно, здравый смысл подсказывал, что надо от всего этого избавиться, но такие устройства должны стоить баснословных денег, и я решил припрятать все в укромном месте. Клетку Фарадея никто не отменял, и законы физики все ещё работают. Так что я отвёз все в свой железный гараж, и сложил там в железный ящик. Гаражи стояли под ЛЭП, так что в воздухе потрескивало, а тут двойное заземление, сигнал точно пропадет.
Там же в гараже пересчитал деньги. Деньги были самые обычные, наши. Не знаю, зачем он пользовался экономом, может других такси рядом не было, но мне хватало закрыть кредит и ещё надолго. Спасибо, мужик.
Я отыскал в гараже бутылочку пива, выпил за упокой усопшего кормильца и пошел домой.
Утро было как сказка. Я проснулся отдохнувшим, выспавшимся, торопиться куда-то не было необходимости. Побродив туда-сюда по дому, попив кофе и пивка, я начал собираться в банк. Надо было закрыть кредит и пройтись по магазинам, купить еды и всяких мелочей. Работать я в этот день не собирался, у меня законный выходной на фоне стресса.
Я оделся, открыл дверь и... Получил увесистый удар в дыню, довольно профессиональный. Реакция у меня неплохая, в последний момент я успел убрать голову с направления удара, но все равно досталось как следует. Падая, я ударил в яйца ногой нападавшему, и на задворках затухающего сознания услышал его радующий душу вопль.
В себя я пришел в своей же комнате. Нападавшие шарились по углам, видимо искали вещи покойного.
- Что ищете? - спросил я, сидя связанным в углу.
- О, я же говорил, что он крепкий! Выручим сто тысяч кредитов! - радостно сказал здоровяк.
- Давай его просто убьем! - начал вопить недомерок, который набросился на меня у двери.
- Что, яичко болит? - спросил его я.
- Да я тебе! - подлетел он ко мне со зверской рожей. Я извернулся и ткнул его ногой в колено. Раздался приятный хруст, а недомерок заорал.
- Тооочно выручим, - с добродушной усмешкой сказал здоровяк, подходя ко мне сбоку и что-то вкалывая в плечо.
Очнулся я под мерный звук датчиков. Напоминало больничную палату. Я услышал тихий разговор двух людей неподалеку.
- Говорю же вам, коллега, он подаёт неплохие надежды. Посмотрите на тест интеллекта и физические показатели.
- Ну какой интеллект! Полный ноль в жизненной адаптации. Отсутствие даже намека на способность к жизненному планированию! (Тут я был вынужден с ним согласиться).
- Но остальные данные! Разностороннее развитие, неплохие умственные показатели, налицо хорошее образование!
- Ну не знааааю, - ответил первый голос, - следуя нашей модели, ему даже нейросеть первого уровня не поставить...
- Да к черту ваши модели, пациент явно выше среднего по развитию. А физические показатели, а регенерация? Ну посмотрите!
- Ну разве что. Но во фронтире ему всё равно светит работа максимум таксиста. А может и вообще рудники.
- В любом случае, мы должны его оставить, как следует из регламента. Раз уж он сюда попал.
Голоса смолкли. Сначала я подумал, что они что-то обдумывают, но нет, дело было в здоровенном детине, который вошёл в палату и направился ко мне.
- Очухался? Рассказывай, куда дел бластер с планшетом.
Он говорил на каком-то другом языке, но электронный переводчик перевел это так, видимо, в понятных для меня терминах. Даже чересчур понятных.
- А как вы меня нашли? И почему не нашли их? - неприлично ответил я вопросом на вопрос.
На удивление, детина, закованный в экзоскелет не стал кричать про то, что вопросы тут задаёт он, а просто ответил.
- Мы читаем уникальные сигналы мозга и можем отслеживать любые цели, но ты как-то умудрился на время выйти из поля зрения.
Я вспомнил про гараж и плохую погоду. Видимо, сложилось в кои то веки в мою пользу.
- Ну, вам надо, вы и ищите, я не помню, - соврал я, размышляя, куда бы ткнуть детину. Но его сплошная броня и шлем навели меня на мысли, что это будет непросто.
- Я тебя сейчас в шлюз выкину дышать вакуумом, - как-то буднично ответил тот.
- Вакуумом? Откуда он тут?
- Ты не понял? Мы в космосе. Так что не в твоих интересах трепыхаться.
Это был весомый аргумент. Я и сам думал, что как-то здесь слишком тихо для больнички, и чувствовал себя я как в воде, облегченным. Не то, чтобы в невесомости, но все же.
- А как же регламент? - произнес я подслушанные слово.
- У нас свой регламент. Что хочу, то и делаю, - парировал бугай.
Против лома нет приема, и я решил, что бластер и планшет не стоят того. Тем более, что если я и вправду в космосе, то вернуться домой будет проблематично.
- А где гарантии, что меня не выкинут после этого? - продолжил я торг.
Бугай неожиданно открыл стекло шлема и приблизил лицо ко мне.
- Разве эти глаза могут врать? - спросил он.
Зря он так. Я просто и незатейливо ткнул его в глаз.
Переводчик не смог перевести всю палитру слов и оттенков речи, которая последовала после. Но, к моему сожалению, я наслаждался недолго - удар усиленного броней кулака отправил меня смотреть красочные сны.
Снова очнулся я уже на койке в камере с такими же неудачниками, как я. Кто лежал, кто сидел, кто-то ходил из угла в угол.
- Новенький очнулся! - сообщила всем девушка, сидевшая на моей койке.
- Привет всем, - попытался улыбнуться я. Вышло, судя по всему, не очень, - девушка криво усмехнулась и сказала:
- Лучше тебе не улыбаться.
Я провел рукой по лицу. Да, немного припухло. Ну как бы почти все. Почти - уже хорошо.
Провел языком по зубам - похоже, недостает нескольких.
- Что, похож на Овечкина?
- Ты себе льстишь, - с усмешкой ответила она и звонко рассмеялась.
Окружающие не особо отреагировали на ее слова. Ко мне подошёл только мужичок средних лет с невзрачной внешностью.
- Тебя где взяли?
- Ну... Дома. А что?
- Да ничего. Просто интересно. Меня прямо с работы забрали, вышел покурить.
- А кем работаешь? - спросил я, чтобы поддержать беседу. Вообще, мне было всё равно, но надо было как-то наладить контакт, чтобы выяснить, что происходит и какие у нас перспективы.
- Я токарь пятого разряда в МИФИ, - просто ответил мужик.
- Интересно. А я таксист. МГУ закончил, - правдиво ответил я ему.
- Да, наука нынче не в почете. Технарь?
- Ну так… Химик-исследователь. Правда, с исследованиями не сложилось.
Девушка, все это время слушавшая наш разговор, вмешалась.
- А я мастер ногтевого сервиса.
Мы многозначительно посмотрели на нее.
- Видать, у тех, куда мы летим, большие когти, так что не могут ничего руками делать и ездят на такси, - сделал вывод мужичок.
- Глубоко мыслишь. Кстати, я Макс, - посмотрел я на мужика.
- Арсений, - протянул руку тот.
Я пожал руку, приподнявшись. Рука моя была ободрана, особенно костяшки. Похоже, чьим-то зубам не поздоровилось, но я этого не помнил.
- А я Мила, - представилась девушка.
Мы оба галантно кивнули.
- Куда мы летим? И чего от нас хотят? - задал я насущный вопрос.
- Да кто его разберёт. Стартанули уже три дня назад, и, судя по всему, вошли в гиперпространство, - об этом звучало предупреждение по кораблю. Так что где мы сейчас, знает только капитан, - ответил Арсений.
- А что вообще говорили? Что-то же они говорили?
- Ну, мы вроде как рабы. Продадут тем, кто купит. Больше информации нет.
При слове "рабы" Мила погрустнела. Ей явно не хотелось быть рабыней, да и мне тоже как-то не нравилось.
- Ну ничего. Спартак - чемпион. Устроим им восстание, - попытался приободрить спутников я.
Но вышло не по плану. Дверь открылась, и на пороге появился тот самый бугай, которому я подбил глаз. Тот был залеплен повязкой. Собственно, так я его и узнал - память на лица у меня так себе.
- Мясо, на выход, - коротко сказал он и указал на меня пальцем. Ну вот зря он так.
Я кое-как встал и пошел к выходу. На удивление, это было легче, чем я думал. То ли дело и правда в регенерации, как говорил один из врачей или как его там, то ли они мне что-то вкололи, но двигался я довольно уверенно. Я спокойно подошёл к выходу из камеры, всем видом выказывая спокойствие и покорность, и, подойдя к бугаю, резко сделал ложный замах в лицо, и пока он парировал, ударил изо всех сил в яйца.
Нога погрузилась в мягкое и мясистое месиво, скорее уже паштет, но радость длилась недолго, - из-за спины орущего бугая показались двое охранников с дубинками, и свет перед моими глазами довольно быстро снова померк.
- Он очнулся, - услышал я знакомое выражение и знакомый голос Милы.
- Ты зачем их злишь? - накинулся на меня какой-то дрыщ с акцентом, - нас всех из-за тебя накажут.
- Я никогда не встану на колени, - ответил ему я, но вышло как-то не очень, то ли зубов ещё больше не хватало, то ли губы были разбиты.
Наш спор прервало сообщение:
- Готовимся к выходу из гиперпространства и посадке. Всем занять свои места.
Поскольку я и так лежал на койке, то занимать ничего не следовало. И я тупо лежал, пока не прекратилась тряска.
- Добро пожаловать на Энельвейт, - обратилась к нам система корабля.
Открылась дверь камеры. На пороге стояли одетые в броню непонятно кто, то ли бойцы, то ли охранники.
- Мясо на выход, - прозвучало приветствие.
Пленники, и я в том числе, двинулись к выходу.
Мы шли по коридорам то ли станции, то ли космопорта, - не знаю, куда тут они прибывают. Походило на наш аэропорт. Дышалось вполне сносно. Окон не было, так что любоваться инопланетными видами не пришлось. Ничего особенного вокруг я не наблюдал. Да и шли мы недолго - всех загнали в какой-то распределитель. Почему я так решил? Там стояли несколько сотрудников, под усиленной охраной, и сообщали кому и куда идти.
- Этот в пятый сектор. Этого в третий. Этого к Синдикату. И все в том же духе.
Меня, Арсения и Милу, а также ещё пару пленников, с которыми я не успел познакомиться, отправили к Синдикату.
- Слышь, а что за синдикат? - попытался я спросить в спину ведущего нас охранника, но тут же получил дубинкой от идущего рядом конвоира.
- Молчать в колонне.
- Вы чё, космо-наци? Уже и спросить нельзя? - спросил я, и получил ещё удар. Ну точно космо-наци.
Через довольно продолжительное время мы оказались в просторном помещении. Посередине стоял мужик с охраной, который приветствовал нас словами:
- Добро пожаловать в синдикат Ривейро. Мы всем найдем работу или отправим на покой. Вечный покой.
Юморист.
Продолжение: https://author.today/reader/283693/2573934
Показать полностью
Тропа ауберианского траппера. Глава 13. Часть 1
Глава 13. Тупик
Внутри вездехода, на котором Крински не заметил ни колес, ни гусениц, оказалось весьма просторно. Никаких выпирающих из стенок элементов управления, никаких переборок. Только небольшой пульт в носовой части и два мешка или подушки, одна впереди, другая сзади. Хахи расположился на передней, расставив ноги, и сидение, подобно гостевой сидушке Гобыша обняло его тело. Крински не без интереса сел в заднюю, она тут же преобразовалась в невероятно удобное ортопедическое кресло.
«Это они хитро придумали, — подивился георазведчик. — Подстраивающаяся мебель для полиморфов-эбрайлов».
Грог Хахи коснулся пульта, машина легко завибрировала и тронулась. Затем эбрайл повернул свою шлемоподобную голову к человеку и спросил:
— Правда ли, что хуманы построили от десяти до семидесяти заводов и исследовательских поселений за двадцать лет?
Что ж, это был не секрет, Низшие и бродяги давно разнесли вести о людях по всему Иднишу и далеко за его пределы. А вот разброс количества баз в вопросе Хахи говорил о том, что информации о хуманах у макматуба не так уж много и черпают они её из сомнительных источников.
— Правда, — ответил Крински.
Он решил не говорить ничего, о чем прямо не спрашивают. Но Грог уже резко сменил тему:
— Город Орли-ма — гордость клана Макматуба. Нигде не найти такой функциональной архитектуры. Всё для жизни: контуры циркуляции пищи, материалов, любых предметов. И всё для производства: заводы Орли создают самую удобную и долговечную технику, самосборные здания, оружие.
Он еще много говорил об особенностях технологий макматуба, часто используя термины, которых Крински не знал и даже не слыхал, будто они были из другого языка, не инци. В его речи отсутствовали присущие эбрайлам междометия и эмоциональное усиление, однако по смыслу она походила на рекламную презентацию.
В узкие окошки, похожие на прорези в лицевой броне Хахи, Крински увидел груды обломков на месте домов и садов. Рекламная вводная будто контрастировала с окружающим видом.
«Значит, уничтожать вы умеете не хуже, чем созидать», — подумал георазведчик.
— Грог Хахи, — сказал Крински, воспользовавшись паузой своего гида. — Позволишь ли спросить тебя кое о чем?
— Ты можешь задавать любые вопросы о Макматуба, на каждый из них найдется ответ у Грога Хахи.
— Зачем вы разрушили район Пятьдесят один?
— Очень хорошо, что ты спросил, юный хуман, — немедля ответил Хахи. — Район Пятьдесят один и его жители не выдержали натиска Хаоса, проиграли ему. Поэтому мы уничтожили его, движимые великим Замыслом. Замысел, — он выразительно помолчал, замерев. — Это путь, который ведет нас ко всеобъемлющему Порядку. Через борьбу с Хаосом и организацию разрозненных элементов в стройную систему.
Крински понял, что Грог перешел к раскрытию основ идеологии Макматуба, но сейчас его больше интересовало объяснение событий, в результате которых он сам чуть не стал кучей разрозненных элементов.
— Я видел, что район сильно обветшал, видимо, это и значит, что он проиграл Хаосу. Но почему вы не навели там порядок, не починили всё? Зачем было рушить? Тем более, там оставались жители! Сколько их погибло под завалами!
Хахи коротко кивнул и повернул голову вперед. Крински увидел, что они въезжают в ворота в массивной стене города. Макматуба неспешно повез его по чистой просторной улице, по которой проплывали редкие машины и ковыляли не менее редкие членистоногие прохожие. Крински увлекся рассмотрением ровного ряда зданий, подогнанных друг другу настолько плотно, что казалось, будто это одно длинное строение разной высотности. Впрочем, возможно, так оно и было.
— Потерянные не играют существенной роли, — сказал Хахи.
— Что? — глупо спросил Эдвард, отрываясь от окошка.
— Потерянные. Существа, которым никогда не приобщиться к Замыслу в силу своей природной ущербности. Они если и не служат Хаосу напрямую, то уж точно не могут ему долго противостоять. Они обречены на поглощение Хаосом, а зачастую и подпитывают его. Как и в случае с районом Пятьдесят один.
— Тогда зачем вы построили для них жильё? Это же какой-то абсурд!
— Ты совсем молодой и нетерпеливый, хуман. Хочешь сразу всё понять. Все ли хуманы такие?
— Не все, — буркнул Крински, снова отворачиваясь к окну.
— Макматуба следуют Замыслу, но это нелёгкий труд. Он требует умения, упорства и преданности. Эбрайлу нужно многое познать и многого достичь чтобы стать Макматуба. Многие хотят примкнуть к нам, ибо Порядок — поистине завораживающее будущее. Да, многие. Но не все нам интересны, далеко не все.
— Причем тут смерти потерянных?
— Пригороды Орли — все сто пятьдесят четыре района — это фильтры. Если район процветает, его старейшины и лучшие мастера вступают в клан.
— А если район хиреет, вы уничтожаете его?
— Естественно. И строим на его месте новый. И никакой страх не удерживает бродяг от того, чтобы заселиться в эти новые прекрасные дома, где нет Низших и бандитов, где вдоволь еды и воды и даже развлечений.
— Теперь понятно, — Крински даже удивился, что цинизм такого способа пополнения рядов макматуба уже не ужасал его. — Значит, вы не помогаете жителям пригородов, потому что хотите посмотреть, как они выплывут сами. И если они организуются, изберут власть, научатся ремонту и производству, освоят вашу инфраструктуру… А что если победители откажутся вступить в клан?
Хахи склонил голову на бок, затем на другой, рассматривая человека.
— Сколько тебе лет, Крински? — спросил он.
— Э, двадцать шесть, а что?
— Ты можешь Изменяться?
— Почему ты спрашиваешь?
— Можешь? Я слышал, что хуманы не Изменяются, это правда?
— Правда. Мы сильны не этим.
— Ты молод, смертен и очень ограничен. Только такие существа могут сомневаться, перешагивать ли на новый уровень. Ведь еще и на своём они не всё испробовали, не всё надоело. Поэтому мы следим, чтобы у власти в пригородах вставали эбрайлы, способные Изменяться. Для любого из них стать членом Макматуба — путь ко внутреннему обогащению.
Эдвард хмыкнул и рассеянно уставился в окно. Почему слова эбрайла показались ему обидными? «Значит, я не стремлюсь ко внутреннему обогащению? Нет, не это он имел ввиду. Это чисто эбрайлская проблема — всё вокруг уже избито, изжито, и, вроде как не к чему стремиться…»
— Хахи-ма, — спросил он, вновь оживившись, — а внутри Макматуба есть уровни? Какие перспективы у нового адепта?
— Мы о многом поговорим, Крински Хуман. А сейчас мы приехали. Ты мой гость, а гость Грога Хахи — почетный посетитель для всего клана. Я позабочусь, чтобы ты комфортно расположился в Орли.
Гостевые апартаменты поразили Эдварда. Огромная идеально чистая комната со сводчатым потолком и матово-серыми стенами на Корабле сошла бы за крупный конференц-зал. Жилых помещений такого размера на «Протее» не водилось даже в элитном сегменте. Ощущение простора усиливало почти полное отсутствие мебели: только три-четыре уже знакомых аморфных «мешка» да косая тумба с пультом и большим экраном над ней (как пояснил Хахи, это был стандартный компьютер).
Грог Хахи помог георазведчику настроить голосовое управление комнатой и предложил перекусить. По команде хумана из пола выдвинулся стол с плошками, наполненными салатом, фруктами, дымящимися кусками, судя по запаху, чего-то мясосодержащего. Что ж, такие игрушки есть и у людей.
— Теперь я вижу, что Макматуба в твоем лице, Хахи-ма, весьма гостеприимны, — сказал Крински, отведав угощений. — Но скажи, чем я заслужил такой почёт и внимание?
Хахи уже давно преобразовался: на лицевой части головы исчезли роговые пластины, обнажив бугристую, по-своему красивую морду.
— Ты ведь разведчик, Крински? — спросил Хахи. — Ты пришел, чтобы разузнать о Макматуба. Я тебе расскажу. А ты взамен расскажешь мне о клане Хуман.
— О, — Крински кивнул.
В этом заявлении было что-то необычное. Вроде выглядит как справедливая сделка, но… Когда клановик хвастает своим кланом, это выглядит естественно. Интересоваться чьим-то другим нехарактерно для эбрайла. Обычно они думают и говорят только о себе. Подвох? А может, наоборот, всё лучше, чем можно было представить, и Макматуба делает первые шаги к заключению союза? Сомнения прервал Грог Хахи, спросивший, как показалось Эдварду, с оттенком торжественности в голосе:
— Готов ли ты узреть факты о клане Макматуба своими глазами?
— Сначала я хотел бы убедиться, что с моим вездеходом всё в порядке, если позволишь, Хахи-ма.
— Разумеется, — Грог плавно кивнул. — Мы с этого начнем: я покажу тебе гараж-мастерскую, куда доставили твой транспорт.
Показать полностью
Тропа ауберианского траппера. Глава 12. Часть 3
Внезапно окрестности сотряс такой грохот, сопровождаемый будто подземным толчком, что защитные системы вездехода перешли в режим повышенной готовности. Крински щелкнул кнопкой под обзорным монитором. На нем высветился столб пыли над домами несколько позади.
— Гобыш, что это было? — вскричал георазведчик. — Отвечай!
Но пернатый только крепче вцепился в сиденье и поручень на потолке. Раздался новый взрыв грохота, затем еще один, после чего шум стал почти непрерывным. Вездеход мчался прочь по главной улице, сбивая брошенные телеги и лотки. Обзорные камеры лихорадочно ловили образы, сочтенные компьютером опасными, экран, разделенный на четыре части, отображал столбы пыли или дыма над крышами домов.
— А чёрт, не видно ничего! — прорычал Крински. — Ну-ка поглядим сверху.
Он ткнул пару кнопок на пульте. Из специальной ниши в корпусе машины выскочил и взвился в воздух дрон-разведчик. Обзорный экран снова стал цельным, показывая окрестности с высоты в сотню метров. Крински глянул на него и почувствовал, как его прошибает холодный пот. Теперь он видел, кто издает весь этот шум: со всех сторон в район вгрызались огромные крабообразные машины. Они неустанно рушили дома, погружая в них запорошенные пылью гигантские конечности, хороня под завалами не успевших сбежать жителей. Бетонные конструкции разваливались под их натиском как песочные.
— Господи! — Крински утер пот со лба, сердце бешено колотилось. — Гобыш, чьи это машины? Почему молчит Макматуба?
Гобыш смотрел на экран с каким-то отрешенным спокойствием.
— Это и есть Макматуба.
— Что?!
Раздался короткий гудок, мужской голос системы безопасности по-военному чётко предупредил:
— Прямо по курсу опасный объект. Рекомендуется сменить курс. Через пятьдесят метров сверните направо.
Дрон теперь показывал что происходит на улице впереди. Один из «крабо-пауков» расправлялся с трехэтажным домишкой по левой стороне, хищно вспарывая его клешнями.
— Ага, а если там тупик? — Крински замедлил скорость.
Фронтальная стена атакуемого дома с грохотом рухнула на дорогу, задев дом на другой стороне.
— Нет, надо пробиваться здесь, — Эдвард включил режим стрельбы по готовности.
По правде говоря, ему еще не доводилось бывать в таких переделках, он никогда не гонялся за экстримом. Профессия георазведчика была гораздо беднее на острые ощущения, чем трапперство. Теоретически. Но раз уж влип в историю, бояться и сомневаться поздно. Эдвард надавил на педаль. Вездеход рванул вперёд, натужно загудев.
Дрон показывал, что «краб», скрытый от прямой видимости с вездехода, полностью поглощен разрушением. Но стоило Крински подъехать ближе, гигант развернулся и переступил суставчатыми ногами к дороге, заваленной обломками.
— Не хочешь нас пропускать? — пробормотал Эдвард. — Ну давай по-плохому. Давай!
Как только сенсоры башен обнаружили цель, система среагировала мгновенно.
— Туф! — визгнула передняя пушка, — туф! — повторила задняя.
«Краб» осветился двумя вспышками и, будто в нерешительности, остановился, присел. Характер повреждений определять Эдварду было некогда — вездеход добрался до пласта обломков обрушенной стены. Шипастые колеса принялись яростно загребать битый бетон.
— Туф-туф! — снова сработали пушки по врагу в упор.
Эдвард уже не надеялся что-то разглядеть в пыльном тумане. Стиснув зубы он до отказа жал педаль. Вездеход, казалось, бесконечно медленно, рыча как раненый зверь пробирался через завал мимо притаившегося монстра.
Тот снова вступил в игру, когда вездеход почти уже преодолел россыпь обломков. Слева раздался лязг, и паучья секционная нога высотой метра четыре вонзилась в бетонное крошево перед носом вездехода. Машина ткнулась в преграду, забуксовала, зад её повело вправо. Рядом с ногой «краба» тяжело упала огромная клешня.
— Ах ты сволочь! — ругнулся Крински и отпустил педаль. — Так! Ручное управление огнём!
На лобовом стекле возникли проекции видов с сенсоров башен, из подлокотников кресла выскочили два рычага. Эдвард вцепился в них, навел пушки на преграждающую конечность, нажал гашетки. На металлической ноге вспыхнуло и сразу погасло два ослепительно белых пузыря, в этом месте секция ноги разорвалась. Крински надавил педаль газа со всех сил, будто она вырывалась. Вездеход проскользнул мимо клешни, опрокинул обломок гигантской ноги и понёсся, набирая скорость.
— Хахах! — нервно хохотнул Крински. — Поняла, тварь? Фух! Вырвались, кажется.
Трущобы вокруг Орли были заполнены до отказа. Сюда стекались беженцы, успевшие покинуть свои дома, но здесь их встретили другие потерянные, ожидавшие милостей от клана Макматуба. Хозяева повылазили из своих утлых лачуг и жадно впитывали новости от бывших счастливчиков, урвавших добротные хоромы. Последние же беспорядочно толкались на улочках, постепенно растекаясь по пригороду. Как всегда у эбрайлов, всё происходило в суете с высоким эмоциональным накалом, эбрайлы громко причитали, выли, ругались, тараторили на разных языках.
В другое время Эдвард обязательно полез бы в эту толпу, чтобы выяснить настроения, понять, кто что об этом думает. Но сейчас было не до того, ведь он сам чуть не попался. Как же это произошло? Крински вдруг ощутил прилив злости. Надо колоть Гобыша. Информатор он или дерьмо гомусэры, в конце концов?
— Гобыш! — вскричал Эдвард, предварительно заперев дверь вездехода. — Ты знал о предстоящем нападении?
— Нет! — пернатый выпучил глаза. — Не знал. Макматуба рушат построенное, но никто не знает, когда они придут. Район Семнадцать стоит уже пятьдесят лет. Он процветает! Туда не пускают пришлых и тебя не пустят. А Пятьдесят первый — разрушен! — он махнул рукой в сторону уничтожаемого пригорода. — Построен, заселён и снесён. И будет отстроен заново.
Эти долбаные эбрайлы. Так говорят трапперы, пожившие на Планете достаточно, чтобы понять: тут лучше не пытаться что-то понять. Теперь Крински обволокла усталость. Чертовски длинный день, а ещё надо подыскать место для ночной стоянки и осмотреть вездеход.
— Ладно, — сказал он. — Надеюсь, нашей сделке всё это не помешает? Проведешь меня к макматуба?
К утру большая часть района Пятьдесят один была сровнена с землей. За дело взялись бульдозеры, экскаваторы и самосвалы. Крински с Гобышем некоторое время наблюдали за их работой.
— Они что, всю ночь пахали? — спросил Эдвард.
— Это же макматуба, — Гобыш переступил с ноги на ногу. — Работа для них лучшее время. Работая они убивают вечность.
— Что? Как это?
— Нам не понять, — Гобыш встрепенул перья на своём «манто». — Мы умрём от старости, а макматуба будут жить, всегда здоровые и сильные. Пока кто-то или что-то не убьёт их. И сила требует выхода.
— Ты… — Крински изумленно разглядывал Гобыша. — Сам до этого дошел?
— Дошёл, — Гобыш развернулся к георазведчику. — Вот, Крински Хуман. Сейчас мою награду мы спрячем за теми камнями. Я пойду к макматуба и приведу за тобой. Они тебя возьмут в Орли.
Они принялись вытаскивать увесистый ящик из грузового отсека. Гобыш долго возился с маскировкой своего клада. Затем он торопливо направился в сторону работавших клановиков.
«Интересно, — запоздало подумал Крински, наблюдая за быстро пробиравшейся по развалинам фигурой эбрайла, — а как он им меня представит? Чем заинтересует?»
Вскоре Гобыш скрылся из виду. Крински уселся в кабину и задумался. Макматуба дают потерянным жильё, даже постоянный источник пищи. Значит, они благодетели, правильно? Дальше потерянные сами обслуживают постройки по мере своих сил и способностей. Которых у этих жалких существ не так много. Неудивительно, что всё ломается. Почему бы макматуба не привести в порядок всё что обветшало? Они бросают потерянных наедине с их проблемами, хотя сначала помогли им. Бросать спасённого — уже не очень-то благодетельно, не так ли?
— Приближается механический объект, — предупредила система безопасности.
Крински припал к окошку разглядывая подъезжающий по обломкам гусеничный вездеход с торчащими на бортах сложенными лапами. Продвижение по завалам требовало большой мощности и прочности, а значит весила машина прилично. Однако транспорт казался лёгким и двигался ровно, будто шар по бильярдному столу. Эдвард, невольно очарованный совершенством макматубской техники, вылез наружу.
Вездеход остановился метрах в пяти, дверца кабины поднялась. Оттуда показались сначала секционные желто-коричневые конечности, а затем и их хозяин. Шесть крабовых ног несли плоское основание, на котором возвышался почти человеческий торс, закованный в хитин. Четыре сильных руки заканчивались острыми пальцами-когтями. Голова эбрайла походила на диковинный рыцарский шлем, заостренный на затылке и лице. Глаз видно не было, рта тоже, зато имелись тёмные прорези.
— Я тебя вижу, — сказал эбрайл. — Это ты Эдвард Крински из Хуманов?
— Да, это я.
— Зачем ты ищешь встречи с макматуба?
В голосе эбрайла, отдающем металлическим звоном, не слышалось угрозы, только требование предоставить информацию. Крински выбрал линию, наиболее безопасную и универсальную для разговора с большинством эбрайлов.
— Желаю своими глазами увидеть могущество вашего клана. Я много слышал о Макматуба, видел ваши города с высоты и очень впечатлён.
Эбрайл некоторое время стоял, вперив прорези своего «забрала» в Крински, затем подошел поближе к его вездеходу.
— Транспорт хуманов, — то ли спросил, то ли утвердил макматуба.
Он медленно обошел машину, разглядывая ее бока, колеса, башенки пушек, заглянул под днище, ощупал броню. Крински не торопил эбрайла, неотступно следуя за ним. Логично, что клан технарей заинтересовался вездеходом. Интересно только, что дальше. После пережитого вчера Эдвард видел теперь в макматуба не только искусных строителей, но и жестоких разрушителей.
— Я Грог Хахи, — сказал макматуба, закончив осмотр, и Эдварду показалось, что его голос потеплел, во всяком случае, из него исчезли металлические нотки. — Говорю, что ты можешь быть интересен Макматуба. Ты будешь нашим гостем, мы переговорим. Правильно?
— Прекрасно, Грог Хахи!
— Мы поедем на моем вездеходе, твой транспорт не пройдет здесь. Наш грузолёт доставит твою машину.
А вот это предложение следовало хорошенько обдумать. Остаться без транспорта среди незнакомых эбрайлов для разведчика почти равносильно смерти.
— А нельзя ли объехать завалы? Каким-то другим путём, — уточнил Крински.
— Ты можешь пойти другим путём, — ответил Хахи, — но к другим воротам. Там тебя не знают и не пропустят. Я тебя зову через свои ворота. Я ими управляю.
Крински включил нарукавный компьютер, открыл программу-решатор. Конечно, сомнительно, что софт выдаст дельный совет, но хотя бы поможет учесть все факторы, которые человек может упустить. На основе услышанного и увиденного девайс действительно не добавил ясности:
«Вездеход не пройдёт через завалы. — ИСТИНА»
«Грузолёт макматуба привезет вездеход. — Недостаточно данных!»
«Враждебность Грога Хахи. — ЛОЖЬ»
«Наличие скрытых намерений у Грога Хахи. — Недостаточно данных!»
«Следует сесть в машину макматуба? — Недостаточно данных для принятия решения».
Что ж, во всяком случае, девайс не выдал предупреждения о явной опасности. А раз других вариантов попасть в Орли всё равно нет…
— Хорошо, — сказал Крински. — Только возьму кое-что.
Он залез в свой вездеход и тщательно собрал в рюкзак запасов на неделю, ретранслятор, второй бластер и батареи. Вот теперь можно рискнуть.
Показать полностью
Рассказ по Лавкрафту (аудиокнига и текст) + бонусный рассказ по нему же (текст)
* * *
Ярость звёзд [текст]
15 апреля 2235 года космический корабль «Геракл-1» отправился исследовать отдалённые уголки Галактики. Экипаж «Геракла» составляли самые лучшие и опытные представители своего дела.
В результате несчастного случая, вызванного не определённого рода аномалией, связь с астронавтами потеряли. Попытки восстановить контакт ни к чему не привели.
Было принято решение считать экипаж корабля пропавшим без вести.
Ровно через год, по окончании операции, связанной с рутинной работой космического сборщика «Гермес-5» на одном из крупных астероидов, пилот судна Хироюки Тачидзаки зарегистрировал нечёткий входящий сигнал. Тачидзаки попытался ответить на него, но потерпел неудачу.
Тем не менее, передача, ведущаяся при помощи азбуки Морзе, не смолкала. Астронавт включил запись.
Начав дешифровку, Тачидзаки с удивлением обнаружил, что слышит в обрамлении тире и точек не предупреждение или мольбу о спасении, а двоичный код. В какую именно картину складываются нули и единицы, гражданин Земли не знал. Правда, судя по тому, чтО Хироюки успел расшифровать, неизвестный контактёр передавал последовательность нот и аккордов.
Тачидзаки постарался определить источник информации, однако безуспешно. Ещё некоторое время приём продолжался, а потом неожиданно прекратился. Разумеется, о случившемся астронавт немедленно доложил начальству.
Попытки с Земли установить место происхождения сигнала тоже ни к чему привели.
Зато «письмо» из космоса удалось прочесть целиком. После тщательного анализа, к которому привлекли не только специалистов по полётам к звёздам, но и виднейших музыкантов, стало ясно, что Тачидзаки зарегистрировал некое неизвестное доселе, очень необычное музыкальное произведение. Хироюки посчастливилось в виде цифр полностью записать неузнанную партитуру, прежде чем она так внезапно пропала из радиоэфира. Восстановленный из разрозненных кусков, опус получил название «Симфония сингулярности».
Чтобы исполнить «Симфонию», в крупнейшем планетарном актовом зале «Титан» собралось более двухсот профессионалов: скрипачи, тромбонисты, клавишники, барабанщики и не только. Дирижировал оркестром сам маэстро Рылинский.
Известнейшие люди и обычные трудяги в огромном количестве пришли послушать сочинение безымянного автора родом из неустановленной точки Вселенной. Концерт записывали, транслируя в прямом эфире по телевидению, радио и Интернету.
Вот как всё было.
В зале погас свет, включились прожектора, и представление началось. И чего бы ни ждали гости, то, что они услышали, превзошло, как принято говорить, все их ожидания. В любом смысле. Дело в том, что мелодия была столь масштабна, странна и несуразна, будто вовсе не предназначалась для человеческих ушей.
Слуха пришедших в «Титан» коснулась, а точнее, обрушилась на него некая первобытная мощь, пересыпанная где-то чуднЫми, а где-то даже пугающими музыкальными решениями. Удивительное сочетание нот, отсутствие привычной мелодики как таковой, скачкообразный ритм, непредсказуемые паузы… Автор «Симфонии сингулярности», кем бы он ни был, словно бы отрицал, отбрасывал весь опыт по созданию произведений музыки, вместо него предлагая нечто одновременно нелепое, глобальное и кошмарное.
Когда фантасмагоричное творение внезапно закончилась, будто оборвавшись на полуфразе, прожектора в зале погасли, а свет вновь зажёгся. Но никто не в силах был аплодировать.
И по всей планете слушатели пребывали в ошеломлённом молчании.
В тот же самый миг, когда отзвучала последняя нота «Симфонии» (наверное, по необъяснимому стечению обстоятельств), в небе над Сверхмосковией, где проходил знаменательный концерт, открылась пространственно-временная прореха.
Безусловно, учёные не сразу поняли, что прореха именно пространственно-временная. Когда же последние сомнения исчезли, был снаряжён и отправлен внутрь висящего над столицей разрыва космический корабль «Геракл-2».
И снова только лучшие вошли в состав. Работники ЦУПа отслеживали каждый шаг, каждое действие астронавтов – но это не помогло. Стоило кораблю исчезнуть за пределами внезапно возникшей прорехи, как она тотчас схлопнулась. Кажется, звездолёт повторил судьбу своего тёзки.
Тем временем…
После нескольких секунд светового и звукового хаоса, к которым оказались не готовы опытные астронавты, «Геракл-2» вывалился из второго континуумного разрыва в неизведанной части вселенной и рухнул посреди какого-то космического тела. Дыра в небе моментально затянулась, лишая возможного пути назад.
К счастью, никто из экипажа серьёзно не пострадал. Вот только не удавалось определить местонахождение, и сАмые звёзды, отображавшиеся на экранах мониторов, выглядели чужими и точно бы враждебными. Во всяком случае, никто из людей прежде не видел подобных созвездий. На связь с ЦУПом выйти не удалось… А затем, буквально пару минут спустя, системы космолёта перестали работать.
Тогда приняли решение полным составом отправиться наружу, для исследования вновь найденной территории.
Люк пришлось открывать с помощью аварийной системы. Когда с этим покончили, шесть астронавтов, облачённые в скафандры, выбрались на каменистую, мёртвую землю и огляделись. Кругом, насколько хватал глаз, простирался однообразный серый пейзаж без малейших признаков жизни и присутствия разумных существ.
Между тем, было установлено, что атмосфера чуждого небесного тела необъяснимым образом практически соответствует земной. Скафандры, впрочем, решили не снимать, поскольку сведений о возможных опасностях, таящихся вокруг, покуда у экипажа второго «Геракла» в наличии не имелось.
Вдруг один из астронавтов, пользуясь навигатором, обнаружил некую значительную по размерам, явно искусственную конструкцию. Посовещавшись, решили отправиться туда.
Шли достаточно легко, но пребывали в крайне мрачном расположении духа, что вполне понятно: перспективы по спасению и возвращению на Землю оставались более чем туманными. Наконец впереди показалась первая цель их путешествия, и едва это случилось, шестеро опытных мужей и дам разом остановились. Они опешили, не могли поверить собственным глазам. Перед ними, в нескольких сотнях метров, находился потерпевший, похоже, крушение космический корабль.
Они двинулись дальше, и когда очутились достаточно близко, изумлению их не было предела. Перед астронавтами возвышался потерянный, казалось, навсегда «Геракл-1».
Рядом с кораблём – никаких признаков людей. Внутри – когда забрались в открытый люк – тоже никого. Системы корабля не подавали признаков жизни. И только на бездействующей приборной панели своеобразным отголоском затерянного в дымке прошлого лежал забытый или оставленный кем-то листок. На листке латинскими буквами – короткая записка, бессмысленная и неведомая, к тому же неудобочитаемая, возможно, начертанная впопыхах. Определить значение написанного не удалось. Создавалось впечатление, что буквы и знаки сосуществуют на белом листе бумаги в совершенно произвольном порядке.
Долго биться над разгадкой не позволили дальнейшие события. Вновь задействованный, сканер обнаружил в относительной близости некое рукотворное сооружение. Поэтому, прихватив с собой необычайную записку, опять отправились в путь.
На сей раз, ведомые красным маркером на экранах, двигались чуть дольше. Искомое сооружение, если верить навигатору, располагалось за высокой и широкой скалой. Обогнув её, шестеро космических путешественников наткнулись на картину, которая перевернула мир в их глазах.
Посреди безжизненного каменного ландшафта возвышалась громадная одиночная постройка. Какого-то мшистого или земельного оттенка, она переливалась в свете далёких неразгаданных созвездий непередаваемыми цветами. Но это было не самое поразительное. Наиболее впечатляющее и ужасающее заключалось в том, что архитекторы, воздвигавшие строение – кем бы они ни являлись, - словно бы отринули все правила Евклидовой геометрии. Части колоссального здания находились по отношению друг к другу под такими углами, вообразить и, уж тем более, воплотить в реальность которые не под силу ни единому человеку. Инопланетный храм, а возможно, хранилище, дом или что угодно иное, одинокое, беззвучное, звало и влекло к себе ужасом тайны, неким неопределяемым чувством, которое и рождало в сердцах завороженных его видом людей.
И, зачарованные жутким, но неотвратимым зрелищем, они подошли почти вплотную. Когда это случилось, удалось в деталях разглядеть циклопические, уходящие в недосягаемую высь полукруглые ворота. На фоне здания люди выглядели жалкими, беззащитными букашками.
Слева и справа от ворот возвышались многометровые колонны, низ которых усеивали крупные знаки, не имевшие ничего общего с земной письменностью.
Повинуясь неожиданному порыву, астронавт, у которого находился листок с загадочной псевдолатинской надписью, вытащил его и, как мог, прочёл зафиксированное неряшливым почерком вслух. Заканчивалась фраза чужеродным, но отчего-то смутно знакомым человеку звукосочетанием «фхтагн».
В тот же миг, сотрясая воздух, задвигались гигантские створки. Смрад и изначальная тьма ринулись наружу, туда, где правило бал нелепое подобие солнечного света, чтобы смести его со своего пути, поглотить, уничтожить на веки вечные.
А следом явился Он. И протянул к ним бесконечные, бессчётные отростки…
…Когда всё было кончено, Ньярлатхотеп огляделся по сторонам всей своей богомерзкой массой. На некотором отдалении Он заметил вторую потерпевшую крушение машину. К ней и направился, минуя машину первую: с ней, а равно и с её экипажем древнее божество уже успело разобраться.
Приблизившись к кораблю, Ньярлатхотеп запустил внутрь отросток. Он шарил и шарил в тщетной попытке выяснить хоть что-то о тех никчёмных созданиях, кои осмелились прийти к Нему и разбудить второй раз за прошедший, по Его представлению, совсем невеликий промежуток времени. Тёмные боги, а равно и Он, находились во Вселенной так давно и готовы были существовать ещё столь долго, что земной год казался Им лишь мигом – быстротечным, почти что мертворождённым.
Не в силах обнаружить ничего о месте обитания безрассудно наглых и бесконечно глупых визитёров, Ползучий Хаос переполнился праведным, с его точки зрения, гневом. Он разрушил летающую машинку, но это не принесло никакого облегчения.
Минуло неопределённое количество времени.
Ньярлатхотеп уже собирался вернуться обратно, в дом-храм на краю Вечности, в законную обитель и колыбель, когда прямо над Ним разверзлась дыра в континууме, дабы, судя по всему, исторгнуть из своего разверстого чрева очередных возмутителей спокойствия.
И тогда Он закричал. Не как кричит живое существо, в злобе либо страхе, но как безумно вопит создание, полностью сотканное из мрака, смерти и безысходного отчаяния других.
И земля содрогнулась под Ним, и воздух загустел вкруг Него, и небосвод над несоразмерным, титаническим, вселяющим первозданный Ужас телом окрасился в чёрные тона. Расстояние не имело для Ньярлатхотепа смысла: Он способен был и теперь уже алкал стремительно, неуловимо путешествовать сквозь космическую тьму, лишь бы отыскать тех, кто вторгался, тревожил и мешал спать, посягнув на исконное, нерушимое право!
Разгневавшийся сверх меры, владыка страха сходил с ума от ярости, и яростью Его можно было крошить звёзды…
(Апрель 2022 года)
* * *
Бонусный рассказ по ГФЛ "Властитель Ночи" (текст): Властитель Ночи (часть 1/3) (окончание -- в комментариях)
Показать полностью