— Вы что-то знаете? Были здесь вчера? Может, что-то видели? — посыпал он вопросами, старуха не внушала доверия, но вдруг повезёт.
— Видела, как не видеть, каждую ночь приходила послушать как она поёт своему малютке. Да только последние три дня она совсем плоха была, не пела. Я всё ждала и ждала. А когда Старик явился, там уж ясно стало, кончено всё.
— Какой старик? Когда пришел? Как выглядел? — зачастил в надежде закрыть это дело поскорее.
Старуха выдохнула с дымом:
— Увидишь в свое время. Не спеши к нему на встречу, ха-ха-ха, — закашлялась, — не спеши... А она-то, дурёха, побежала его искать. Говорила я ей, угомонись, добра не выйдет, не послушала...
Детектив почувствовал раздражение:
— Значит, старик украл ребенка?
— Забрал. Его дитя. Забрал своё законное.
— Мне сказали, отец мальчика умер.
— Может и умер, — прищурилась она, — да только Старик за своим пришел.
Макс начинал терять терпение. Возможно старуха и вовсе сумасшедшая, а он тут время тратит. Он подошел к нищенке, наклонился и схватив её за рваный плащ, взглянул в огромные глаза и замер. Чёрная, бесконечная пустота смотрела сквозь раскрытые веки, тянула к себе и обещала покой. Старуха легко расцепила его пальцы, скинула с себя и оскалилась:
— Вот и она пыталась узнать, куда ушел Старик, — хриплый смех, — но знание надо заслужить или купить.
Макс пытался унять дрожь. Что происходит? Кто эта нищенка? Какие страшные у неё глаза! Но в то же время он словно встретил старого друга, хорошо знакомого и дорогого.
— Что ты у неё взяла? — наконец произнёс он.
— А ты не догадался, детектив? — старуха снова рассмеялась, — повышения тебе не видать! Песни, я взяла её песни, все до единой. После Старика я их точно больше не услышу. Не всё ж ему одному. Пусть и мне что-то достанется...
— Так куда же она пошла? — Макс надеялся, что старуха не ответит, ему уже совсем не хотелось искать эту женщину.
Старуха расслабленно откинулась на стену, втянула серый дым и проворчала:
— Люблю курить в тишине на балконе. Там никто не мешает, одиннадцатый этаж, город и люди внизу… Далеко… Можно представлять, что у всех всё хорошо. А сверху звёзды. Покой так и баюкает, дым плывёт, мысли застывают...
Макс поежился — старуха говорила о нём, даже этаж угадала. Но как? Он жил один, делиться личным не любил, а соседи, он был уверен, не могли его видеть.
— Кто ты? — с дрожью в голосе прошептал он.
— Неважно, — прошелестел в ответ тихий голос. — Отдашь покой — покажу дорогу.
Макс не мог отказаться. Он кивнул, старуха обвела ладонью вокруг его тела и детектив почувствовал, что она забрала нечто ценное, нечто, что хранилось у него внутри и помогало жить дальше, когда он видел изувеченные тела и покалеченные души.
Длинный палец указал на узкую тропинку между домами. Макс был уверен — раньше её здесь не было. Он бы не смог её не заметить — дорожку подсвечивал фонарь. Детектив только сейчас понял, что на улице стемнело и темнота вдруг показалась той самой, что билась в глазах старухи.
Его передернуло, как от холодной воды, и он двинулся по тропе.
Когда он прошёл с десяток шагов и обернулся, старухи уже не было, только крупные снежинки тихо падали на крыльцо, заметая следы и выбеляя город мерцающей белизной. Максу подумалось, что он пересек границу двух разных миров, и в том, родном, от него не осталось даже следов на заснеженной дорожке. Детектив зябко повел плечами и прибавил шагу, чтобы не побежать обратно.
Тропинка петляла и местами водила кругами. Из-за густо сыплющегося снега Макс не мог толком разглядеть ничего вокруг, он не узнавал эти пустынные поля и чернеющие ветви высоких деревьев вдалеке. Ведь в центре города, где находилась квартира пропавшей, не было ни полей, ни деревьев. По краям дорожки набирались горы снега, но сама она оставалась притоптанной и подсвеченной. В то же время пальто детектива потяжелело от налипших снежинок.
Ему казалось, что он бродит здесь уже несколько часов, когда что-то зацепило его за рукав. Обернувшись, он увидел нагого паренька, босые ноги которого вмерзли в толстый слой льда, как корни, но юношу, похоже, это нисколько не волновало. Смуглая кожа обтягивала крепкое тело, вырисовывая каждую мышцу. Узловатые пальцы тянулись к Максу, как ветви. Парень счастливо улыбался, растягивая кровавые губы от уха до уха.
— Я ждал тебя, детектив. Та, кого ты ищешь, была здесь. И если ты поторопишься, нагонишь её совсем скоро, но за срочность придётся заплатить. — При каждом слове красный рот паренька раскрывался, как зияющая рана, а вместо зубов и гортани внутри виднелась только кровавая плоть.
Макс попятился, но ветки-руки цепко держали его.
— Что же ты, детектив, неужели боишься? А она не испугалась, говорила со мной так ласково, как давно никто не говорил. И накормила меня. — Черные глаза счастливо прищурились. — Знаешь, как холодно здесь, в междумирье, под вечным снегом и мерзлотой? У меня нет тёплого дома, нет доброго сердца, что утешит и пригреет. А она не пожалела, поделилась со мной, — довольный оскал разрезал лицо пополам. — Вкусное, сладкое сердце, — зачмокал парень, — давно я таких не ел, — со рта на блестящую бронзовую кожу потекла кровь.
Воздух наполнился тяжелым запахом, у Макса закружилась голова, а перед глазами поплыли картины изувеченных тел, что он встречал на вызовах — кровь, мольбы о помощи. Его наполнило чувство бессилия, невозможности изменить и исправить сотворенное кем-то зло. Чем больше нарастало отчаяние в сердце детектива, тем довольнее становился паренёк.
— Ты тоже вкусный, очень вкусный, — голос существа чавкал в сыром воздухе, — я чую как ты пахнешь, как много сострадания у тебя внутри, ты должен со мной поделиться, — что-то вроде языка вылезло из расщелины рта и лизнуло небритую щеку Макса.
Детектив попробовал скинуть с себя руки-плети, зубы стучали уже не от холода, а от липкого страха и омерзения. Ноги позорно тряслись. Он вспомнил про пистолет, который оставил в машине, но тут же почувствовал, что даже будь оружие при нем, оно бы ничем не помогло. Надо постараться уйти, убежать, как последний трус, подальше, только бы не видеть обнаженную плоть внутри рта существа. Но парень держал крепко.
— Ты будешь блуждать здесь веками, если я не подскажу дорогу, — насмешливо рыкнул он, — к чему тебе сострадание? Отдай! — выкрикнуло существо, притянув детектива к самому рту. — Оно может долго греть меня в вечном холоде, не этого ли ты хотел всегда — помогать? Так помоги же мне!
Максу ничего не оставалось, как согласится. Хрипло выплюнув чудовищу "хорошо", он почувствовал как пальцы-ветви проткнули его грудь и закопошились внутри. Макс закричал, а существо довольно заулыбалось, закатив глаза.
— Вкус-с-сно, — урчало оно, выгребая что-то из Макса, пока у того перед глазами мелькали убийцы и жертвы, много жертв — покалеченные, сломленные, они тянули к нему руки, взывая о справедливости, но теперь Макса это не тревожило. Он больше не чувствовал тяги помочь или пожалеть — ему стало всё равно.
— Как хорошо, — выдохнуло существо, выпуская Макса. Его глаза лениво прикрылись и теперь он полусонно раскачивался под снегом, который таял, не касаясь его кожи.
— Куда мне идти? — спросил Макс, когда удостоверился, что на груди не осталось ни следа от чужих пальцев.
Чудовище вяло махнуло рукой и Макс увидел новую тропу — пыльную, с высокой сочной травой по бокам. Макс уже не удивился смене времени года, хмуро двинулся вперёд, ощущая в груди пустоту и безмерную тяжесть. Он не знал, куда и для чего идёт. Его больше не волновали пропавшие женщина и ребёнок. Его больше ничего не волновало. Только неприятный холодок, бежавший по плечам, гнал уйти от существа подальше.
Тропинка, в отличии от предыдущей, бежала ровно и Макс бодро шагал, отмахиваясь от длинных стеблей, норовящих хлестнуть по глазам и вдыхая сладкий луговой запах. Пришлось снять и бросить пальто, а затем и пиджак. Оставшись в одной рубашке и брюках, Макс почувствовал себя лучше. Он попытался разглядеть, что за тропой, но трава, как живая, поднималась выше, стоило ему приподняться или подпрыгнуть. Сверху чернело ночное небо, но тропа оставалась светлой, как в наступающих сумерках. И полнейшая тишина вокруг. Ни песни сверчка, ни шороха полевой мыши, даже собственных шагов Макс не слышал — будто попал в вакуум.
Очень скоро он вышел к озеру. Небо сверкало звёздами, отражаясь в ровной глади воды. Озеро было огромным — Макс не видел противоположного берега. Запахло водой, захотелось окунуть руки и остудиться — он вспотел. Но стоило ему погрузить ладони в воду, как он тут же их отдёрнул. Из прозрачной глади на него смотрели глаза — тысячи человеческих глаз. Не мигая, они следили за Максом, а вода всё так же не двигалась, как застывшая смола.
Макс попятился, но уперся спиной в стену — тропа исчезла, а трава плотно колыхалась, не пуская в себя.
— У тебя только один путь, через озеро, — послышался нежный голос. — Но…
— Я должен заплатить, — закончил за невидимого собеседника Макс, невольно скривившись. — Что заберёшь ты? Душу? Или тело?
— Это не в моих силах, — ответил голос, — как ты мог заметить, я собираю глаза.
Макс поежился, прикинув сколько человек прошли этот путь и оставили тут свои глаза. Что с ними стало дальше?
— Нет! — твёрдо сказал он, — я их не отдам!
— Мне не нужны твои глаза. Я собираю только красивые, а твои испорчены. Отдашь мне любовь.
— Нет у меня любви, я её никогда не знал.
— Тем она прекраснее. Нетронутая любовь такая редкость.
— Забирай! — крикнул Макс, — у меня ведь всё равно нет выбора.
— Ты прав, — прожурчал голос и вода с озера вышла из берегов, заключила Макса в ледяные объятия и он почувствовал любовь, которой не было, но которая могла бы быть — касание тонких пальцев, что приводит тело в дрожь и отзывается даже в пятках, стук сердца и сладкая истома от мимолетного поцелуя, каскад тонких прядей у лица с ароматом клубники, голос, от которого тает сердце… Вдруг всё оборвалось и остался лишь ледяной холод.
Макс увидел ярко-красный камень, что упал в середину озера и окрасил его розовым цветом.
— Иди, — приказал голос и Макс пошёл, ступая по воде, под толщей которой за ним продолжали наблюдать чьи-то глаза.
— Куда я приду? — спросил он, не особо надеясь на ответ.
— А ты ещё не догадался? В сад смерти, — ответило озеро.
Макс кивнул. Он подозревал это ещё когда ступил на заснеженную тропу. Когда он умер? Когда старуха взглянула на него тьмой? Или раньше?
— Ты не умер, — прочитав его мысли ответило озеро. — Проси старика вернуть тебя, и, если предложишь хорошую цену, он тебя отпустит.
Макс не знал, что может предложить смерти взамен на жизнь. Но выбора не было, он продолжил идти, пока не оказался на противоположном берегу у оранжереи, что простиралась так далеко, насколько хватало глаз.
Макс подошёл к маленькой дверце и осторожно вошёл внутрь. В нос пахнуло влажным, жарким воздухом, наполненным ароматом миллионов цветов. Каждое растение росло в своём горшке — какие-то в маленьких, какие-то в огромных. И все они располагались аккуратными рядами, между которыми были проложены широкие каменные дорожки, чтобы случайно не задеть ни листика, если вздумается побродить по этому саду. Но не успел Макс сделать и шага, как его закрутило и придавило к дорожке.
— Проклятая старуха, дождётся, что закрою ей тропу, — услышал Макс раздражённый голос и увидел высокого сухощавого старика, который появился из-за угла. — Зачем пришёл? — обратился он к Максу.
Макс пожал плечами, не в силах поднять голову. Он уже и сам не понимал, зачем тут оказался.
— Смертные, — сплюнул старик, шаркая мимо Макса, — всё вам не терпится ко мне на встречу…
Сила, удерживающая Макса, ослабла и он сумел подняться.
— Ты смерть? — спросил он старика.
Теперь получилось рассмотреть его — заостренные черты лица, ввалившиеся глаза, ком спутанных седых волос, сморщенная белая кожа. Старик был одет в серый плащ, который волочился за ним, вилял и вздымался словно хвост.
— Можешь называть меня как угодно. Так зачем явился?
— Я искал женщину с ребёнком… — начал Макс.
— Ах, эту… Ты её не увидишь. Она выбрала остаться в моём саду. Тебе её не вернуть. Так что убирайся.
— Но как? Все пути, по которым я пришёл, исчезли! — Макс не расстроился, что не найдёт женщины, её судьба для него была безразлична. Сейчас его волновала только собственная участь.
— Мне плевать. Прочь из моего сада!
Макса подхватило и потащило к двери невидимой силой и через секунду он оказался снаружи у водной глади. Он поднялся, оглянулся на запертую дверь, зло поморщился и ступил на воду, собираясь вернуться тем же путём, каким пришёл. Но нога не остановилась на тверди, как было до этого, а погрузилась в воду. Макс потерял равновесие и нырнул в озеро. Лёд сковал тело, не позволяя даже моргнуть, его будто живьём залили в янтарь. Макс кричал, но крик оставался внутри. Чужие глаза поднимались со дна и кружились вокруг страшным водоворотом, не сводя с него взгляда.
— Пожалуйста, — взмолился Макс и вновь оказался у дверей в оранжерею.
— Больше я тебя не отпущу, — прошептало озеро и вода снова застыла.
Макс тяжело дышал, раздумывая, что делать — провести остаток жизни у дверей смертного сада не хотелось, но застыть как комар в янтаре улыбалось еще меньше.
Он решил найти другой путь и попытался обойти оранжерею, но густая трава снова не пускала его, вставая плотной стеной. Макс пытался продраться сквозь неё, вырвать из земли, залезть на неё,но всё окончилось лишь ободранными в кровь руками. Он вцепился в собственные волосы и завыл, а потом, не зная, что ещё предпринять, снова вошёл внутрь оранжереи и сразу же с силой схватил первое попавшееся в руки растение.
— Ты держишь в руках чью-то жизнь. Человек сейчас умирает от твоих прикосновений и через минуту его не станет, — услышал он голос старика, — ты этого хочешь?
— Мне всё равно! — крикнул Макс и схватил еще пару растений, — я разнесу весь твой сад, если понадобится, пока ты не вернёшь меня обратно!
— Дурак! — засмеялся старик, — Мне тоже плевать! — он неожиданно оказался прямо возле Макса. — Ты испугался застыть в мёртвом озере, а я уже застыл тут, в этом саду, навеки… — зашипел он, — одно и то же изо дня в день, ни отдыха, ни перемен… Сколько раз я пробовал уничтожить его! Но кроме войн и эпидемий в твоём мире и кучи дополнительной работы здесь, в саду — ничего не меняется! Проклятое человечество продолжает плодиться и растения появляются снова и снова… Но хуже всего, что все вы в итоге обретете покой… Все вы… — прошамкал он тихо, и, повысив голос: — Но не я! Разве это справедливо? Но смотри, что ты натворил, убийца! — старик указал кривым пальцем на цветы у Макса в руках.
Растения покрывались черной гнилью, которая тянулась от пальцев Макса. Он скорее выпустил их и покалеченные стебли упали на землю.
Макс уставился на них, пытаясь сглотнуть застрявший в горле ком, а потом потянулся поднять их. Старик снова захохотал:
— Ты их уже не спасёшь, дурак. Смотри! — он взмахнул рукой, плащ взметнулся в воздух, образовав нечто подобное экрану, на котором,как в кино, замелькали картинки. Сначала тело юноши, раздираемое волками.
— Этот должен был прибыть на день рождения матери, хотел сделать ей сюрприз. Но ты убил его. А этот, — старик указал на мужчину, лежащего на операционном столе, — должен был умереть много позже. Но ты не дал врачам шанса спасти его. Да тебе же всё равно, — захохотал он, взглянув на Макса, — постой!
Он махнул другой рукой и в ладони засветился камень — тот, что Макс оставил в озере. Старик резким движением воткнул его Максу в грудь. Стало горячо и больно, с глаз потекли слезы, Макс согнулся пополам и застонал.
— Вот так лучше, — удовлетворённо проворчал старик, — на чем мы остановились? Ах, да…, — он снова показал на экран: — А этот малыш должен был стать политиком и убить куда больше народу, чем ты сейчас, — на картинках мальчик лет двенадцати лежал под окнами многоэтажки, истекая кровью. — Но ты убил его прежде.
Макс судорожно вдыхал воздух и бормотал:
— Заткнись! — заорал старик, — Я не знал! Я не хотел! — злобно передразнил он. — Это неважно. Теперь ты убийца, а значит, будешь наказан, если только…
— Если только что? — выдавил Макс, с трудом проталкивая слова. Его руки тряслись — убитые им люди продолжали умирать на картинках плаща, не меньше четырёх невинных сейчас корчились в муках, проклиная Бога. А проклинать должны были его!
— Если не предложишь свою цену, — отчеканил старик и смахнул плащ. Тот послушно свернулся у его ног.
— Но что я могу предложить? Тебе? У меня ничего нет!
— Есть, — хитро прищурился старик, — у тебя осталась… — он замолчал, но Макс уже догадался. Старик хотел забрать его смерть.
— Нет! Нет-нет-нет! Я не согласен! — закричал он.
— Ха-ха-ха! У тебя небольшой выбор, ведь ты сам явился сюда, а значит я могу не выпускать тебя! Готов провести вечность в мёртвом озере? А может, у стен моего сада? Или отдать тебя терновнику? Пусть пожирает тебя ежедневно, как орёл пожирал печень Прометея? Выбирай!
Макс заплакал. Никогда в жизни он не рыдал так отчаянно, как сейчас. Казалось, рёбра ломаются от тряски и внутренности скручивает в узел. Он упал на колени и взмолился:
— Пожалуйста! Прошу тебя! Пощади!
Старик уставился на него пустыми глазницами и прошептал:
— А кто пощадит меня? — костлявые пальцы потянулись к Максу, в темных провалах глазниц что-то блеснуло.
Макс прикрыл лицо руками и закричал…
В комнате пахло лекарствами, даже ледяной ветер с улицы не смог выгнать этот запах. Макс вздрогнул, завертелся вокруг, осматриваясь.
— Что… Что это было? — произнёс он вслух, сжимая грудь у сердца.
— Что-то не так? — спросил Грегор, младший помошник, с беспокойством вглядываясь в Макса.
— Нет… Нет, всё в порядке! — счастливая улыбка расползалась по лицу: "привиделось!" — набатом стучало в голове, "ему просто привиделось!"
Макс втянул носом невкусный воздух и вышел на крыльцо. Достал сигареты, прикурил и крепко затянулся, с наслаждением чувствуя как горло саднит от дыма. Пустынную улицу неторопливо засыпало снегом. Макс посмотрел туда, где была тропинка — вместо неё, плотно примкнув друг к другу, стояло два панельных дома, чернея недостроенными конструкциями. Никакой старухи не было.
Дверь позади скрипнула и на пороге показался Грегор.
— Что с пропавшей? Вы что-то выяснили?
Но не успел Макс ответить, как из-за угла послышался шум и показалась давешняя старуха. Макс побледнел, увидев её, выронил сигарету со рта и затрясся. Старуха вела женщину с ребенком на руках. Маленькие голые ручки и ножки безвольно мотались из стороны в сторону — ребенок, по всей видимости, был мёртв. Женщина крепко прижимала его к себе, опустив голову. Когда они подошли ближе, она смахнула с лица черные волосы и Макс увидел пустые глазницы.
— Доброй ночки, детектив! — усмехнулась старуха, — держи пропажу! Сдурела от горя и понеслась не зная куда. Теперь ни глаз, ни голоса, — она хитро подмигнула Максу, — да ничего не поделаешь, за свои поступки приходится платить, да, милок?
Макс попятился, мотая головой, пока не уперся в дверь, и застыл, не сводя глаз со старухи. Грегор протиснулся через него и попытался забрать ребенка, но женщина держала крепко. Тогда он беспомощно посмотрел на Макса, но, заметив, что с шефом тоже неладно, повёл мать с ребенком в дом.
— Что не радуешься, детектив? Работы меньше, больше не надо её искать.
— Кто ты? — спросил Макс.
— Я ночь, — просто ответила она, — давай сигаретку-то…
— Значит, всё это было взаправду? — прошептал Макс.
— А то! — старуха уселась на ступеньку и требовательно протянула руку.
Макс достал сигарету и отдал ей пачку. Прикурил дрожащими пальцами и спросил:
— Теперь, — выдохнула старуха дымом в морозный воздух, — теперь у тебя есть немного времени. А потом ты отправишься ухаживать за садом, — она хрипло рассмеялась. — Ах, да…
Она вдруг обхватила Макса за щеки и уставилась ему в глаза. Чернота вытекала из её глазниц как вода, заливая мир вокруг, мешаясь с дымом и снегом. Макс сначала затрепыхался, но вскоре утих — покой прохладой растекся по венам, а сердце перестало стучать как сумасшедшее. Тонкие пальцы выпустили его, чернота исчезла и Макс снова увидел сумеречный город.
— Возвращаю, — загнусавила старуха, — Он велел отдать.
Она легко поднялась со ступеней, раскинула руки и потянулась. На миг Максу показалось, что это не старуха, а юная девушка. Она подмигнула ему чёрным глазом, усмехнулась и поковыляла прочь, кинув напоследок:
— Бывай, детектив! Свидимся еще…
Макс затянулся в последний раз и отбросил бычок. Его потряхивало, мысли хороводом кружились в голове, не успевая зацепиться.
— Немного времени… — забормотал он, — немного времени… немного…
Жуткий хохот раздался в тишине улицы.
— У меня теперь вечность! — закричал Макс, запрокинув голову в чёрное небо. По его лицу текли слезы, но он их не чувствовал.
