Люда помогает мне сесть на постели. До чего же я слаб. Элементарнейшее действие дается с величайшим трудом, и полусидячее положение могу поддерживать только благодаря дополнительным подушкам, принесенным заботливой медсестрой. Но с собой она захватила не только постельные принадлежности. С молчаливого одобрения Осипа девушка закрепляет на моем левом предплечье нечто, похожее на рыцарский наруч. Только сейчас замечаю, что гипс с этой руки частично снят. Именно настолько, чтобы хватило места для размещения экзотического девайса. И когда же успели? Неужели ночью, пока пациент мирно почивал? Зачем такие сложности?
Спросить не успеваю. Рыжеволосый наставник привычным движением набрасывает на меня очки-шлем, словно запрягающий конюх затягивает уздечку на лошади.
Комната все та же, подернутая легкой сумрачной дымкой.
– Пошевелите пальцами руки.
– Теперь приподнимите ее к лицу. Рассмотрите хорошенько, со всех сторон.
Я исполняю указания прилежно. Рука совсем не такая, как в реальности. Чистая, гладкая, красивая. С ровно подстриженными розовыми ногтями. Молодая рука, мускулистая. Без всякого гипса, без электронного наруча.
– Разнообразьте движения. Софт устроен аналогичным образом. Первое время мышечное усилие будет соразмерно с перемещением виртуальной модели конечности. Чем дольше упражняетесь, тем в большей степени мышечный импульс замещается усилием воли.
– И как долго мне крутить рукой?
Чувствую себя довольно нелепо, хоть Осип и объяснил суть упражнения.
– Пять-десять минут. Не волнуйтесь, я позаботился о том, чтобы оператор не заснул от скуки.
– Так ты сам пишешь программы?
Мое уважение к Осипу после подтверждения догадки многократно возрастает. Вдоволь насмотревшись на выкрутасы улучшенной копии собственной руки, я не выдерживаю:
– Вышло. Внимание, Владимир Николаевич, сейчас вылетит птичка!
«Птичка? У него что, дедушка пляжным фотографом подрабатывал?»
И тут я вижу натуральную птичку. Маленькую, розово-песочного окраса, с длинным клювом и крылышками, бьющими по воздуху столь часто, что сливаются они в сплошную спираль. Мне кажется, что пернатая похожа на колибри. Крохотная, шустрая, то зависающая неподвижно в воздухе, то делающая резкие рывки. Какое-то время я просто любуюсь красотой ее пируэтов. Цветное пятно хаотично перемещается по палате, безвозвратно нарушая стерильность больничной обстановки.
Инструктор лаконичен, почти до хамства. Мне кажется, что длины руки явно не хватит. Но, в конце концов, мне же предлагают симуляцию реальности. Вовсе не правду жизни. Выжидаю момент, когда объект для охоты зависнет в воздухе.
Мимо. Еще попытка. Еще. Еще. Без успеха.
– Проследите за траекторией птицы,– советует юный наставник,– Выявите повторяющуюся закономерность. И сыграйте на опережение.
Сосредотачиваюсь на цикличности полета. И верно, в отличии от живого прототипа, виртуальная колибри движется как электричка, строго по расписанию. Выжидаю благоприятный момент. Рывок! Пальцы почти чувствуют перья, скользящие между пальцев. Абсолютной неожиданностью оказывается всплывающая полупрозрачная надпись «+100».
– Владимир Николаевич, браво!– сдержанно хвалит невидимый инструктор.– Не теряйте концентрации, пожалуйста. Вам надо набрать две тысячи очков. Для того, чтобы легче ориентироваться в прогрессе задания, включите счетчик. Вы уже умеете это делать.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается! Несмотря на то, что я понимал, о чем ведет речь Осип, счетчик мне удается активировать далеко не сразу. То цифры просто замирают, не желая фиксировать эффективный захват очередной летающей мишени, то незаслуженно засчитывают результат, фиксируя промах, как удачу. Но, в конце концов, немало помучившись, я набираю требуемое количество очков.
– Отлично,– подытоживает результаты дня мой наставник, прощаясь.– Чувствуете, рука стала слушаться лучше? Завтра займемся правой.
Вопрос Осипа, видимо, был риторическим. Во всяком случае, ответа он дожидаться не стал. Подвигав левой рукой, уже лишенной наруча, понимаю, что, несмотря на усталость, действительно, владею конечностью много свободней.
Следующим утром проверяю первым делом правое предплечье. И нахожу его расчищенным от гипсового панциря. Рука в шрамах, синюшная и тощая. Пробую разговорить прекрасную Людмилу, но без особого успеха. Оборудование на мне вновь закрепляют вдвоем. На сей раз, на девайсе сверху закреплены три продолговатые стеклянные капсулы. Они мне напоминают мини-ракеты, как у супергероя из мультика.
– Осип! Боюсь, не смогу я твоих птичек переловить. Рука едва-едва шевелится.
– Сегодня птиц не будет,– программист, как обычно сосредоточен и серьезен,– Принцип будет почти тот же, но интерфейс другой. И стимулирование иное.
Осип стучит мизинцем по прозрачному боку ампулы.
– Вот она, стимуляция. Как только наденем шлем, и объясню задание, почувствуете легкий укол. Не пугайтесь, сразу включайте счетчик. Наберете шесть тысяч очков, раздастся сигнал. Вы отдохнете минутку, я изложу новые инструкции.
Как только застежки шлема затянуты, Осип начинает объяснять. И вовремя спохватывается.
Комната украшена гирляндами из разноцветных шаров. Последовательность одна и та же. Зеленый, желтый, красный, зеленый, желтый, красный. Светофор, да и только. Присмотрелся повнимательней. Связующей нити между сферами нет. Они просто висят в воздухе, презрительно игнорируя банальные законы гравитации. Эх, мне бы так. А то спину отлежал, хоть и переворачивает меня медсестра с боку на бок порой. Да и руки нынче с утра ныли. Кстати, а почему в виртуале рука осталась такой же страшненькой, как в реале? Выясню позже.
Задача несложная. Неторопно собирать шарики, отправляя их в воображаемую чашку, стоящую на груди. Чашка не переполняется, потому что сферы просто исчезают в ней, как в бездонном колодце. Не совсем реалистично. Ну и пусть. Зеленый, + 100, желтый +200, красный + 300. Держу ритм, счетчик исправно отсчитывает путь к цели. Укола, к слову, практически не почувствовал. Постепенно впадаю в своеобразный транс, все происходит автоматически, без моего участия. Все равно, как завязывание шнурков. Непрерывное и методичное завязывание шнурков, никак не относящееся ни к эмоциям, ни к рассудочному сознанию.
Зуммер издает протяжный сигнал. Первый этап пройден.
– Неплохо. Закончили на красном, ни разу не сбились. Дадим руке передышку. Внимание, сейчас на первый план вашего монитора выйдет счетчик.
И действительно, число «6000» вспухло, как на дрожжах, заполнило все пространство. Потом цифры чуть поужались, будто бублики, подрумяненные в духовке. Над ними появилась горизонтальная полоска, на треть заполненная чернилами ярко-фиолетового цвета.
– Смотрите, Владимир Николаевич, полоска отображает ваш прогресс в сегодняшнем упражнении. Сейчас увеличу фиолетовый отрезок. Обратите внимания на засечки. Их соотношение один к одному, один к двум, один к трем. Аналогия понятна?
– Кажется, да. Графическая интерпретация моего нелегкого труда по сбору цветных яблок?
– Да. Сейчас ничего не делайте, просто посмотрите.
Над каждым участком засветился кружок разного цвета. Зеленый, желтый, красный.
Комната вернула свой прежний, почти новогодний вид.
– Осип, я потерял счетчик.
– Верхний правый угол, Владимир Николаевич.
– Ага,– я нашел полоску, скромно притулившуюся в углу.
– Благодаря уколу, вам будет легче адаптироваться к графическому подсчету. Кроме того, фармопротектор вводится постепенно с самого начала занятия. И вы чувствуете, как рука становится все послушнее, все сильнее, все здоровее.
Укол. Я критическим взглядом прошелся по образу руки. А ведь он изменился. Зарубцевались шрамы, оставив лишь блеклые бороздки, посветлела кожа, да и мускулы, кажется, чуть увеличились в объеме! И тут до меня, кажется, дошло! Транс, словесное внушение, непосредственное подтверждение результата благодаря обманутому шлемом-очками зрению. Если верить гипнологам и прочим психотерапевтам, должно работать!
С энтузиазмом принимаюсь за коллекционирование псевдо-яблок. То ли от действия укола, то ли талант проснулся, но никакого затруднения от изменения способа учета не испытываю. Зуммер. Рука почти здорова. Остались царапины и мелкие синяки.
– Продолжайте, пожалуйста, в том же духе. Различие будет только в одном. Шарики отодвинутся, и схватить их не удастся.
– В третьем шприце– изотопы железа. Они уже достигли кончиков пальцев. Активируйте их усилием воли. И ваши пальцы станут полюсами магнита. Шарики сами собой притянутся к ним.
Задание неординарное. Приходится попотеть, прежде чем все получается как нужно. Полюбовавшись напоследок неестественно эллинистической красотой руки, снимаю шлем.
О-па. Пропустил не только обед, но и ужин, судя по будильнику. Жестко! Впрочем, Люда тут как тут, вкатывая тележку с едой.
Уже в дверях окликаю Осипа.
– Послушай, ерунда ведь получается. Изотопы… Магнетизм… Какая разница виртуальным шарикам, магнитные у меня руки или нет?
Рыжий лишь криво усмехнулся. Наруч так и остается на руке, то ли по недосмотру, то ли по продуманному плану.
Следующие дни проходят в тренировках. Когда руки становятся послушными, наступает черед ног. Тут сложнее.
– Нижние конечности, как ни странно, упражнять труднее. Чтобы стоять и перемещаться на двух конечностях, требуется недюжинная координация мозга и мускулов. Не случайно младенец тратит целый год, прежде чем делает первые шаги.
Осип красноречив. Я осваиваю искусство перемещения, используя как опору металлические ходунки. День, другой, третий. Получается не блестяще. Параллельно поддерживаю полоску жизненных сил. Со временем усилия воли более не требуется, ярко-изумрудная линия становится моей постоянной спутницей. Однажды ассистирующая мне немногословная Людочка отвлеклась, и я едва не полетел на пол. Сильно ударился головой о стену, дужка очков треснула, бар жизненных сил просел почти на четверть. Люда подоспела на помощь, помогла добраться до кровати. Вот только очки по пути упали под ноги. Каково же было мое изумление, когда полоска, цвет которой, к слову, я подобрал сам, осталась в поле зрения!
– Мозг приспособился,– невозмутимо отреагировал на мой рассказ Осип.–Все идет по плану.
Приходил Феликс. Заскочил буквально на минуту, осведомился об успехах и исчез. Все заранее заготовленные вопросы вылетели из головы, и мне остается лишь корить себя за рассеянность. И ожидать следующего визита. Отмечаю возросшую внимательность. На Корнееве костюм того же кроя, только другой, голубоватой расцветки. Что вообще-то, несколько странно.
На ночь ходунки убирают. Вернее, убирали, три предыдущие дня. Сегодня, проснувшись от очередного кошмара, обнаруживаю их рядом. Дежурное освещение окрашивает интерьер в неприятные мертвенно-бледные тона, удлиняет тени от предметов. Делаю героическое усилие над собой, сбрасывая тяжелые, неповоротливые, словно набухшие в воде бревна, ноги с постели.
А не предпринять ли мне романтическое путешествие? К окну, например? Добираюсь туда через четверть часа. Штора медленно ползет вбок. И я кричу. За стеклом– жуткая клубящаяся тьма. Живая, агрессивная тьма!
Очнулся в постели. Ходунки по-прежнему рядом. Неужели кошмар за окном мне просто пригрезился?
Осип внимательно выслушивает меня. Молча идет к окну и замирает у шторы, словно конферансье у занавеса. Мое сердце пропускает удар.
За стеклом несколько мрачноватый, но вполне узнаваемый хвойный лес.
– Галлюцинации,– скупо поясняет куратор,– случаются после серьезных травм.
Следующей ночью, однако, ходунков под рукой нет.
В душу мою закрадываются, как воры, сомнения. Через трое суток я могу передвигаться самостоятельно, хоть и не слишком уверенно. И решаю незамедлительно воспользоваться шансом.
– Там. Там. Там,– подошвы шлепок прилипают к безупречному глянцу пола. Добираюсь до двери, аккуратно поворачиваю сферическую ручку. Заперто!
Досада просто хлещет через край, переполняя все мое существо! И вдруг…
Не могу себе объяснить, что происходит. Но я чувствую замок. Точно знаю, как он устроен. Могу ощутить каждую деталь в отдельности. Штырьки, корпус, проточки, пружинки. Главное… Главное, я уверен, что легко открою запорный механизм. Вытягиваю вперед руку.
– Щелк,– и дверь медленно, как во сне, открывается наружу.
За ней длинный, скудно освещенный коридор. Шагов через десять,– закрытая дверь справа. Еще через десяток шагов угадывается более широкий проем. Скорее всего, выход на лестничную клетку или в рекреацию.
Так, туда я еще успею. А пока повожусь немного с замком.
Запор сдается быстро. В комнате темно, и приходится долго искать выключатель.
– Тыньк!– лампы ослепляют на мгновенье, разом наполнив светом маленькую комнатку. У стены два стула. И больше ничего и никого. Если не считать накрытых полиэтиленом фигур с неестественно выпрямленными спинами, застывших на стульях.
Я сдержанно ахаю, узнав Людочку и Феликса.
Быстрее отсюда! Бегу, ковыляя, рискуя рухнуть в любую секунду, не разбирая дороги. Вот и лестничная клетка. Странно, откуда клубы дыма? Пахнет, как в школьном туалете, дешевыми сигаретами без фильтра. «Прима», кажется. Красная маленькая пачка. Вот она, на плоском участке перил, рядом с коробком спичек.
А вот и курильщик! Он оборачивается, и я узнаю Осипа. Странно его видеть без привычной коляски, спокойно стоящим на ногах.
– Брось эту гадость немедленно, от нее рак легких и цирроз печени,– строгий педагог во мне опережает напуганного обывателя.
Подросток удивлен, но не обескуражен.
– Не здесь, Владимир Николаевич. Не здесь.
– Значит «не в этом месте»,– нехотя поясняет Осип.
– Вредные привычки остаются таковыми в любой точке земного шара!– разум выбрал в качестве защиты от абсурда непробиваемую назидательность.– Поясни, как это «не в этом месте»?
– Мы не находимся в обыденной плоскости реальности!– собеседник отрезает категорично и уверенно.
Я совершенно не готов к подобному ответу.
Рыжеволосый симулянт пожимает плечами:
– По всей видимости, в обособленной цифровой локации, с функцией сохранения копии личности вне основного ареала обитания оригинала,– несколько заумно формулирует собеседник.
– Нет. Все сложнее, чем вы думаете.
– Да, Владимир Николаевич.
– Зачем тогда это все? Зачем псевдо медицинские процедуры? Зачем кресло? Зачем дурацкие компьютерные игры?
Осип отбрасывает прочь недокуренную сигарету. Достает из кармана джинс изрядно помятую пачку «Космоса», выудив еще один цилиндрик, набитый табаком, вертит его в пальцах.
– Я по пунктам отвечу. Чтоб не валить все в одну кучу. Первое. Медицинские манипуляции для большинства попадающих сюда, в Башню, необходимая часть реабилитации.
– Реабилитации чего?– не могу удержаться от выкрика я.– Ты же только что объяснил, что мое тело... разрушено!
– Реабилитации сознания,– терпеливо поясняет рыжеволосый.– И тело ваше вовсе не разрушено. Оно в стазисе, в фазе регенерации и восстановления. Мозг фиксирует подобный статус тела как патологию. Болезнь. И выправлять сознание до здорового состояния приходится долго и кропотливо, как жестянщику, в руки которого попадает машина, покореженная в аварии.
– Без жестянщика никак?– пытаюсь съязвить я.
– Можно. Взбаламученная грозой вода сама по себе со временем очистится. Со временем...
– Ну хорошо. Обман во благо. А кресло твое как в картину вписывается?
– Очень просто. Первые месяцы мне пришлось провести в нем. Там,– Осип сделал неопределенный жест кистью. Сигарета, все еще зажатая в пальцах, описала сложную траекторию,– я ведь числился инвалидом детства. И еще отказником. Не приняли мама с папой некондиционный подарок судьбы. Спасибо государству. Выходило, выучило в радиотехникуме. После смог получить квалификацию программиста. Так что, проявляя некую ностальгию, сам прошел путь, от прикованного к больничной палате до обычного человека. Плюс оказываю психологическую поддержку вновь прибывшим.
– В духе «не одному тебе так не повезло»?
Осип замолчал. Мне вдруг вспомнилась давно, еще в отрочестве моем, покинувшая нас бабушка. И даже не сама бабушка, а мои, тогда еще по-детски наивные, сны о ней. Еще тогда я подметил в грезах некую последовательность. Бабушка перед смертью болела, более года не вставая с постели. И первое время такой же она представала мне во сне. Бледная, почти неподвижная, разговаривающая со мной едва слышным шепотом.
Однако, по мере взросления, ее образ менялся. В призрачном мире бабушка становилась все крепче. Моложе. Бодрее. Я заставал ее на кухне, у плиты. И в огороде, склонившейся над грядкой. И в роще, спрятавшейся от летнего зноя в тени берез. Тогда я списал метаморфозу облика на собственное взросление. Чем дальше я уходил по тропе жизни от трагической даты, тем более ранние ситуации всплывали в памяти. Моменты, когда бабушка была еще здоровой... Найденное объяснение вполне удовлетворило меня в юности. Я даже немного гордился самостоятельным решением загадки. И вот сейчас, после слов Осипа, задумался,– а верно ли решение?
– А Феликс и Люда?– спохватился я,– они живы?
– Они…,– собеседник замялся,–… ненастоящие. Марионетки. Куклы-помощники, помогающие мотивировать квест-клиента. Программу им писал я. Оболочки предоставила Башня.
– Ось здешнего мира. И не только. Еще госпиталь. Школа. Наблюдательный и опорный пункт.
– Ну а с виртуальными забавами что?– решаю я вывести собеседника из задумчивости.
– С забавами,– повторяет, как сомнамбула, ответчик,– Давайте-ка я лучше нарисую.
Я упусткаю момент, когда вместо сигареты в руке Осипа появляется синий маркер. Иллюстрировать идею он решает прямо на стене, смело очерчивая небрежно исполненный овал.
– Это ваше сознание. Давайте для наглядности и краткости я буду называть его мозгом, хоть технически это и не корректно.
– Давайте,– скрепя сердце соглашаюсь я. Перед глазами буквально парит картинка. Банка с плавающим в формалине мозгом. Моим мозгом, между прочим!
– В прежней жизни, где число раздражителей исчислялось сотнями, а число вызовов окружающей среды тысячами, мозг реагировал на изменения хаотично.
Маркер застучал по стене, оставляя внутри овала беспорядочно разбросанные точки.
– Будущее представлялось туманным и таящим в себе неясные угрозы. Поэтому мозг распределял ресурсы, как осторожный инвестор вкладывает деньги. То есть, опять-таки, опирался на концепцию широты охвата, дробя свой потенциал на множество ячеек.
Заметив, что до меня его мысль не дошла, Осип пояснил:
– Как восковые соты в улье. Или как переборки в трюме у океанского лайнера. Такая структура отвечает требованиям безопасности, прежде всего.
– «Титанику», помнится, подобная архитектура мало чем помогла.
– «Титаник» оказался не достроен на момент выхода в плаванье,– мгновенно отреагировал мой куратор.– Но давайте не будем отвлекаться на частности.
Дождавшись утвердительного кивка, лектор продолжил:
– Здесь, в Башне, другие правила. Факторов, воздействующих на мозг неизмеримо меньше. Опасностей...,– тут он на миг замялся,– наверное, тоже. И, главное, каждый сам может сознательно управлять ресурсами сознания! А для того, чтобы управление стало эффективным, нужен простой и понятный интерфейс. Нужны пиктограммы, ярлычки, кликая мышкой по которым, пользователь активирует ту или иную программу. Причем юзеру вовсе не обязательно знать механизмы, позволяющие ему приобщаться к чудесам высокотехнологичного прогресса.
– Взгляните!– рука парня лихо полоснула по импровизированной доске раз, потом другой. Маркер разбивает овал на четыре сектора, прочертив горизонтальную и вертикальную линии.– Обозначим каждую область буквами.
«Нечто похожее я где-то уже видел. Точно, заглянув на урок алгебры. Круги Эйлера!»– подумал я про себя. А вслух спросил:
– И что обозначают литеры «С», «Л», «И» и «М»?
– Вы принадлежите еще к предыдущему поколению. Поколению, не попавшему под каток современной индустрии компьютерных игр. Между тем, любой подросток без труда расшифровал бы знаки. «С»– сила, «Л»– ловкость, «И»– интеллект, «М»– мудрость.
– Чудесно,– я не могу скрыть сарказма в голосе,– Сила. Мечта культуриста-бодибилдера. Выкинь из головы все остальное, всякие нежные чувства, заумные теории, и несуразные акробатические этюды. И сможешь поднять над головой паровозную ось. Что профессора, академики, художники с музыкантами, и прочие балерины? Их тысячи и тысячи. А паровозную ось поднять можешь ты один. Так?
Осип замер с маркером в руке.
– Знаете, несмотря на ваш тон и общий скептический настрой, вам удалось поразительно точно уловить суть предмета.
– И в чем же конкретно его сакральная сущность?
– В избирательном воздействии на сознание. В местном мире, лишенном физических ограничений, можно сильно ужать одни способности. И за их счет расширить другие. Нужно лишь изменить границы секторов.
– Так... то есть, при неизменном объеме переставить внутренние перегородки?
– И в кого же вы хотели перековать мою скромную персону, юноша? В атлета, акробата, ученого или мага?
Осип вздохнул тяжело и потупился.
– В почтальона, Виктор Николаевич.
– В почтальона? Но, помилуйте, друг вы мой кибернетически одаренный! Почему же именно в почтальона?
– По двум причинам. Мне очень нужно передать бандероль одному человеку. Туда, куда сам я самостоятельно доставить ее не могу. А еще потому, что у вас как раз имеется подходящая «полость» в строении энергетической структуры сознания. И я уже практически отформатировал ее в «багажный отсек».
– Все процедуры на самом деле были этапами «форматирования»?
– Несли двойное назначение,– поморщившись, все же признал мою догадку справедливой, Осип.
– И что же я должен передать?
– Это,– в руках Осипа оказалась звездчато-объемная фигура, пестревшая множеством цветовых пластин.
– И когда же мне прикажете отправляться?
– Эх, не успел я с вами курс завершить, Владимир Николаевич..., – вместо ответа сокрушенно выдохнул Осип,– Нелегко вам придется там, в Зеркале!
Стена перед Осипом приобрела первозданный вид, будто и не принимала на себя только что яростную атаку синего маркера. До того, как сознание покинуло меня, я успел заметить, что тело замерцало, будто внутри меня принялась вспыхивать и гаснуть нить накаливания.
