3

Сон был липкий и тяжелый, полный странных, тревожных образов.

И он бы понял если бы приснились ему Лизка, Малыш или даже бандиты, но перед внутренним взором почему-то плыл бесконечный выпуск новостей про мировые войны и голод, похищение людей, пытки и опыты, вынутые органы, рабство и стариков, отписывающих квартиры заботливым доброхотам в обмен на «домик в деревне» и “надежную работу”.

Старики шли в деревню через экран ровной шеренгой и улыбались, а за рамкой телеэкрана их уже ждал Десятка с обрезом. Выстрелом вплотную он сносил им затылки, но старики лишь говорили “спасибо”, шли, улыбаясь и смеясь, и исчезали в заполненном туманом овраге.

А когда старики кончились, Владимир нацелил оружие на Юру. «Братец ведь не предаст братца, верно?» - сказал он и нажал на курок. Ружье взорвалось словно бомба и разорвало живот Десяткина в клочья. Длинные сизые кишки посыпались на Юру и начали оплетать его, душить, проникая в горло через нос и рот.

Бег забился, задергался и, застонав, проснулся.

Было тесно и душно, пахло человеческими соками всех мастей. Что-то теплое и тяжелое давило на него со всех сторон.

«Люди», понял он, «телами завалило».

Работая спиной и локтями, выгибаясь и немилосердно толкаясь, он прорвался наружу. Полосатый сумрак, храп, скрипы и стон.

Довольно быстро он понял, что находится не в доме - скорее всего это была какая-то телега или прицеп с сеном в сарае, куда всех сгрузили вповалку.

Юрины мысли бились в черепе словно мухи в банке, никак не желая вставать в ряд. Что это: попытка избавиться от «гостей» или в доме банально нет места для всех? Он смутно помнил, что ему совали на подпись какие-то документы, он что-то черкал ручкой, а народ постепенно валился под стол. И только догадки из снов коснулись его, как он услышал голоса.

- Да говорю тебе – показалось это - скрипел старик – спать они еще должны сутки от отваров наших, уж такая в них сила. Не мог никто пробудиться, вот те крест!

Второй голос проворчал что-то грозно и неразборчиво, на что дед быстро лебезил.

- Так, конечно, а куда же ещё мы их денем, христовых? В овраг, всех в овраг – а там и до свидания. Новых-то, когда ждать, через неделю, уже, а?

Второй голос рыкнул, чьи-то руки тряхнули засов на сарае, дед довольно закряхтел и сказал «я ж грю – им шоб вылесть надо так извернуться, как они с бодуна и не придумают! Айда, про расходы потолкуем».

Юра недвижимо лежал минуту, другую, вслушиваясь в удаляющиеся шаги, а затем принялся лихорадочно выкарабкиваться из человеческой массы. Страх заключенный в двух услышанных словах «овраг» и «до свидания» мигом выдул из головы весь хмель, заставил его отойти в сторону и затаиться. Нужно было придумать план, но боже мой, как же болела голова.

- Мама, где я? – раздался вдруг в темноте испуганный голосок Риты. В ответ послышались невнятные слова и вздохи, кто-то задергался и забился. А затем люди начали просыпаться, кричать и все покатилась к черту.

Руки давили лица, ноги дергались и попадали в животы, кого-то тошнило, визжали женщины, мужчины матерились – все пытались понять, где они и как тут оказались.

Юрий стоял в стороне, не вмешиваясь и боясь пошевелиться – его глаза немного привыкли к темноте и теперь различали тот хаос, что творился в трех шагах от него. Он догадывался что произойдет дальше: мужчины нащупают дверь и будут в неё долбиться, в то время как женщины будут ожидать позади. А дальше, скорее всего, снаружи на весь этот ор придут вооруженные люди и исход будет решен за секунды. Черт, если бы не все эти крики, в одиночку он бы попробовал вырыть подкоп до рассвета и по одному вывести всех отсюда. Быть может, стоит окрикнуть народ, спрятаться за телегой, наломать палок или…

Он не успел - снаружи раздался грохот выстрела, и толпа попятились от ворот. Засов дернулся и обжигающие лучи фонарей ударили по человеческой массе. Вломились люди – дюжие мужики в масках, настоящие быки, человек семь. Без лишних слов они валили всех и каждого мордой в пол и пеленали веревками руки и ноги, не забывая про кляп. Небольшая стайка в 3-4 человека прижалась к борту телеги и выглядела жалко и растерянно - сопротивления просто не случилось.

И вот когда в сарай уже вошли трое людей с огромными электрическими фонарями в руках, Юра спрыгнул на них со створок ворот.

Полетели искры, рассыпались налево и направо удары сучковатым поленом и Бег, разбив предпоследний фонарь гаркнул в темноту «все, кто жив – бегом отсюда!».

В сарае что-то хрустнуло, ойкнуло, несколько амбалов рванули было к нему, но лежавшие до того смирно мужики облепили их и завязалась свара. У немногих бежавших к Юриному фонарю появился призрачный шанс.

Его левый локоть обхватила узкая ладошка, по спине хлопнула мощная рука, мимо промчалась быстроногая тень и Юра рванул вперед.

На бегу он пытался решить, искать ли машину или попытаться спрятаться в доме и уйти в оборону, но в этот момент невдалеке открылся прямоугольник света и наружу выглянула старуха.

- Слышь, мать! – попытался он окрикнуть её, но бабка мгновенно закрыла дверь, а через секунду над территорией посёлка заорал гудок тревоги. Зажглись десятки фонарей, Юра выругался, метнул фонарь в ближайшее окно и рванул, как ему показалось, в сторону берега реки. Трое спутников последовали за ним.

Они вильнули между постройками, раз, другой, а потом в небо позади них взвилась красная осветительная ракета и все они разом поняли – их форе пришёл конец. Было нужно что-то решать и быстро.

Юрий метнулся через кусты отвесно вниз, во влажную тьму, кувыркнулся раз, другой и хромая побрел вперёд, туда, где, как ему казалось, он слышал плеск реки. В нос ударил сильный запах влаги, вокруг стелился густой, тяжёлый туман.

«Хорошо, отлично! Попробуйте нас найти в таком молоке, сукины дети» - подумал он и нащупав руку соседа шепнул – «Сцепились, все, живо!».

Туман проглотил их, и Юрий ненароком задержал дыхание и зажмурился – настолько холодно было внутри. Они сделали шаг, другой и третий - кто-то не выдержал, вдохнул и закашлялся. Через секунду в приступе кашля зашлись все четверо, и он потянул их с удвоенной силой вперёд, туда, где, как ему казалось, слышался монотонный плеск волн.

Бег в тумане был похож на сон - перед глазами метались образы, всплывали обрывки голосов, фраз и непонятных звуков. Лишь одно они все воспринимали чётко – монотонный рокот похожий на волны и бледный проблеск света впереди. Люди рвались и рвались, путая плети ежевики с колючей проволокой, а заросли тростника с частоколом и наоборот. Туман становился плотнее и вскоре заполнил собою все, оставляя лишь светящееся марево впереди. Шаги замедлились и растянулись, дыхание жгло сердце в груди.

А затем что-то громыхнуло, обожгло и ударило Юрия в спину.

Продолжение следует

1

Юрий Бегов сидел на корточках посреди разгромленной гостиной, нервно крутя в пальцах зажигалку. Холодный июльский дождь 1993 года стучал по дырявой крыше, капли падали на сверток из грязной скатерти с кровавыми подтеками. Он осторожно погладил ткань, и между складок показался клочок рыжей шерсти — часть того, что осталось от Малыша. Тело пса покоилось завернутым в скатерть, но Юрий не решался развернуть его полностью.

Разбитое радио хрипело новостями о развале страны — что-то про озоновые дыры, айсберги у Гавайев, войну в каком-то забытом богом уголке бывшего Союза. Но Юра не слушал. Его пальцы снова потянулись к видеомагнитофону, перематывая запретную “красную кассету”. На экране вновь замелькали странные кадры: люди среди построек на дикой природе, странные пейзажи, сладкие разговоры, улыбки и обещание. А еще – мелькнувшая на заднем плане его пропавшая невеста Лиза. В полевой одежде, среди незнакомых людей в одинаковых робах. Она копала землю и бросала настороженные взгляды в камеру.

Он вспомнил, как пять лет назад Лиза принесла щенка. Дрожащий рыжий комочек на ее ладонях, восторженный блеск в зеленых глазах. "Он будет нашим защитником", — сказала она тогда, и двадцатилетняя девчонка выглядела такой счастливой, что Юра не смог отказать. Малыш действительно стал им — спал у их ног, встречал с работы, лизал Лизе слезы, когда она вспоминала детдом.

Все началось три месяца назад. Та тварь, ротвейлер, появился внезапно. Похожий на самого дьявола, он бросился на Лизу, когда она слезала с велика у магазина. Малыш вступился, но бой был неравным — ротвейлер рвал и метал, оставляя на теле пса кровавые раны. Лиза, не раздумывая, схватила валявшееся полено и ударила. Раз. Два. Третий — уже по расколотой башке твари. Когда все закончилось, “дьявол” лежал бездыханный, а Лиза, вся в крови и грязи, прижимала к груди раненого Малыша.

Зверюга, что по ошибке называлась псом, принадлежала местному “новому русскому”, который скупал земли в их поселке и была ему чем-то вроде капризного ребенка. На следующий день Лиза пропала. Охранники жаждавшего мести “нового русского” перерыли весь поселок, но так и не нашли и следа девушки. Зато позавчера поймали самого Малыша, которого Юра долго и старательно прятал. Нелюди живым прибили его штырями к забору напротив Юриного дома. А самого Юру избили так, что до сих пор болели ребра.

Дом был разгромлен. Стены испещрены надписями "Мы тебя найдем, сука". На полу — осколки их единственной совместной фотографии: он и Лиза на фоне животноводческого комплекса, где когда-то работали и познакомились. Она — в своем любимом желтом платье, он — в белом ветеринарном халате. Еще год назад у них была нормальная жизнь, планы на свадьбу. Потом умер Союз, умерло предприятие, а теперь умирал и их поселок. По телевизору тоже сплошной мрак: путчи, развал, какие-то взрывы и утечки химикатов. Ей-богу - весь мир летел в тартарары.

Юрий разжал ладонь. В ней был клочок рыжей шерсти и ошейник Малыша с биркой-именем. Он сунул их в карман, поднялся, закинул на плечо старый армейский сидор. В кармане — "красная кассета". На ней не было координат, только ответы, которые породили еще больше вопросов. Но верить надо было — не кинет же его дорогой братец?

Канистра с бензином стояла в углу. Юрий методично обливал стены, мебель, шторы. Особенно тщательно — то место у порога, где Малыш всегда встречал их с работы.

Когда спичка чиркнула о коробок, пламя отразилось в осколках разбитого комода. Юрий вышел под дождь, не оглядываясь. Коротко стриженная голова в ссадинах, фингал под глазом, старый потертый костюм-энцефалитка — он больше не был тем ветеринаром из мирной жизни.

Где-то там впереди была Лиза. И он найдет ее. Даже если для этого придется сжечь весь мир.

2

- Зря ты, конечно, хату спалил, дурик. Она хоть какую-то, но копейку да стоит. Хотя, учитывая, что этот ваш буржуй недорезанный сейчас в поселке все под себя гребет…

Юра ехал, воспринимая треп братца как белый шум. В общем-то он и братом-то родным ему не был – Юра Бегов старше Вовки Десяткина на 2 года, их семьи жили по соседству и крепко дружили, а дети росли вместе как братья. А когда родители Вовки слишком рано отошли в мир иной он и вовсе перекочевал к ним жить на пмж.

—  Фанька, дай чень-ть, а то жрать охота! – Володя закинул руку на заднее сиденье.

В машине их было трое: Юра, его “братец” Володя по кличке “Десятка” и его “боевая подруга” Фания. Она не была тихой и безропотной восточной девушкой, и ни паранджи, ни каких-то других национальных одежд не носила, гордо выставляя всему свету точеную фигуру и кучу синяков и ссадин. Вовка как-то поделился с ним, что самолично украл её со свадьбы по расчету с каким-то стариком, где отбивался от кучи братьев и родичей.

Фания дала им по бутерброду с колбасой и зевнула – дорога их и правда порядком утомила. Надо думать – третьи сутки в пути до перевалочного пункта. Базой, по словам Вовки служила старая деревня рядом с заброшенным военным аэродромом. Именно сюда три месяца назад Владимир и привез встреченную им Лизу, спасаясь от преследований. И именно отсюда и расходились по всей стране “красные кассеты”.

—  Ну, значит смотри, братец – то, что все вокруг гниет и по швам трещит, тут ума много не надо понимать. Тварей опять же этих по типу вашего “лендлорда” сраного развелось, наркоты, гопоты и прочей хуеты. Ну и решили люди умные и предприимчивые свою страну организовать. Да не смотри ты на меня так – честное пионерское! Где? Ясен хуй - подальше отсюда, там, где тепло, бананы и финики. Вроде бы это острова в море. Или океане – я человек маленький, мне знать не положено. Возит всех туда какая-то крутая военная авиация. А то че она стоит без дела, с самого развала, правда? Так вот, я с “Фронтиром”, как они себя называют, работаю уже три года – даю кассеты кому нужно, ищу людей толковых или в беде…

Юра вспоминал что уже тогда, неделю назад, когда брат приперся к нему с “чудесными” новостями история показалась ему весьма прохладной, и потому он сразу тряхнул Вовку за грудки. Затем еще и еще, но тот упорно не съезжал с темы и гнул свою линию – мол, не волнуйся Лизавета жива и здорова, просто трудятся где-то за бугром. А потом, вчера Вовка притащил ему ту самую *красную кассету* как доказательство, что Лиза жива и здорова.

Про кассеты и «сладкую работу» Юра уже до этого и так слышал: мол, собирают людей толковых для работы где-то в новой жаркой стране – не то на экваторе, не то на островах каких-то. Типа, строят там наши люди город или даже свое, «нормальное» государство. И климат там мягкий, и дом дают, и подъёмные, и кормежка, и даже чуть ли не бабенку ладную подгоняют после полугода жизни и работы. Слушал это Юрка тогда и только хмыкал – бывают же дураки, что в это верят? А братец тем временем заливал дальше:

—  …вот так я нашу Лизу туда и дотащил. Она без сознания была, вся в крови, но местный доктор успел подлатать. Мы с шефом покумекали и решили, что обратно ей точно нельзя, а чтобы печень подбитую спасти, ее надо на базу отправлять, за кордон. В итоге мы ее определили туда как ценного специалиста – она же ведь агроном, помнишь?

История получалась диковатой, но истина в ней точно была: живой и здоровой Лиза бы к Вовке не пошла — слишком уж скользким и подозрительным стал Юркин братец. Из простого автомеханика на их старом предприятии Десятка вырос и заскучал. Романтика нового времени захлестнула его с головой, и он ударился в “предпринимательство”. По факту Владимир стал обычным мелким бандитом: бомбил ларьки, с переменным успехом бил морды, да красовался перед девками “честно на ворованным” добром.

С тех пор помятый Вовка периодически всплывал в их с Лизой жизни, наводил ужас на невесту байками, разбитой мордой, кровавым пятнами на ковре и исчезал, оставляя запах машинного масла и пота. Братец сильно изменился и отнюдь не в лучшую сторону. Юра не мог понять почему продолжает общаться с ним, но сложно отказаться от человека, с которым прожил бок о бок больше 20 лет.

—  …ну, короче, она мне тогда под дых дала и скандал устроила – мол, какого черта ты меня сюда без Юрки и Малыша притащил? И взяла честное братанское, что я вас обоих за кордон привезу. Ну, я как смог первым рейсом и рванул обратно – выждал момент, когда эти дуболомы отвлекутся, кассету тебе передал, а дальше ты знаешь…

Так, со всеми этими воспоминаниями и пошлыми Вовкиными шутками-прибаутками, они и ехали через дождь, снег и распутицу. Чтобы отвлечься от навязчивого Десятки включали радио, но от череды новостей о неурожае, заморозках, голоде и наводнениях тошнить начинало быстрее чем от нелепых анекдотов. На 15 июня их тачка свернула с трассы на неприметную лесную дорогу и после часа пути уткнулись в поваленное поперек грунтовки дерево. Вовка поморгал фарами морзянку и из чащи вышли три человека в камуфляже с автоматами.

- Здарова, мужики! Вот, по заказу ветеринара везу, как и говорили – поприветствовал он суровых стражей и те отвели его в сторону для проверки.

К пассажирам он вернулся, улыбаясь и сказал, что впереди в лесу та самая деревня под названием “Кривая Пердь”, а за ней речка и поле с аэродромом. Когда наберется группа, за ними сюда прилетит военный самолет и отвезет сразу куда надо. А сейчас они должны пойти в деревню, обогреться, переодеться и отпраздновать начало новой жизни.

«Деревню» таковой можно было назвать лишь с натяжкой – скорее всего, когда-то это были хозяйственные пристройки, дома 3-4, и сейчас они находились в весьма плачевном состоянии.

Тем не менее приём их ожидал тёплый и радушный: вышли местные хозяева – дед с бабкой и даже вынесли хлеб с солью, да стопку водки, настояв, чтобы все «приняли для сугрева».

Внутри было тепло, шумно и очень людно – за столом в небольшой гостиной сидело с десяток человек. Все ели, пили, говорили и громко шутили. Юру с дороги замутило, но Володя потащил его к столу, не дав возможности отвертеться, сказав, что «команде надо знакомиться».

С учетом того, что гости два дня питались своими запасами бутербродов и чаем из термосов, аппетит у них проснулся нешуточный. Старики принесли тушеной картошки с мясом, налили граненый стакан самогона.

— Ну, браток, гляди! — Вовкин палец ткнул в сторону квадратного мужика с мощными ручищами и бородой, — Трифон Степанович, наш главный плотник, без него тут ни одна стена не стоит.

Повернулся к молодому улыбчивому парню в заляпанной спецовке:

— Макс, механик категории “золотые руки”. Его аж из самой златоглавой вез – он там в карты в дрызг проигрался.

Двинулся дальше, кивнув на худощавого пожилого мужчину в очках:

— Арсен Борисович, учитель. Химию с физикой знает так, что хоть бомбу собирай. Кстати, у него по этой части уже и судимость есть.

Перевел взгляд на поджарого смуглого парня:

— Дамир – каскадер и ловкач. Стреляет из лука, дерется копьем, метает топор. На съёмочной площадке промахнулся маленько и сделал из одного видного актера кастрата. Теперь наш с потрохами.

Ну и наконец он махнул рукой в сторону женщин:

— Людмила, школьная учительница, — он подмигнул взрослой симпатичной блондинке, — с ней поосторожнее, строгая. А та, что её вылитая копия, но помладше — Рита, дочка ее, медсестричка наша. Фаньку мою ты уже знаешь.

Он шлепнул Друга по спине, подталкивая к свободному месту:

— Алло, народ, всем внимание! Это Юрий Николаевич Бегов, наш ветеринар и зоотехник. Прошу любить и жаловать!

Народ на удивление дружно зааплодировал и заулыбался, Вовка попёр к столу, потащив братца, но Юра вывернулся и наклонился к деду-хозяину у самовара. В шершавую ладонь старика втиснулась пачка последних купюр и Юра доверительно зашептал:

— Отец ты тут всех знаешь. Говорят, три месяца назад сюда девушку привезли, Лизой звать. Раненую. Что можешь сказать?

Старик нахмурился, но после паузы кивнул:

— Поешь сперва, сынка, отдохни. Ночью у костерка потолкуем.

Помимо своей воли Юра расслабился, влился в коллектив простых и открытых людей. Еда и алкоголь сделали свое дело быстро и надежно — разум поплыл, как и речь. Словно в тумане он помнил, как к нему подсаживался братец вместе со стариком-хозяином, совали ему какие-то бумаги и ручку, улыбались и все подливали и подливали самогона в стакан.

Падая в приятную дремоту и встречаясь лицом с салатом Юра думал «ну не предаст же братец, так ведь?».