Продолжение следует

- Дашенька, радость моя... - медленно проговорил я, тщательно подбирая слова. - У нас обоих выдался достаточно поганый день. Мне искренне хочется смотреть в будущее с оптимизмом и я искренне надеюсь, что там, в неизведанном, нас ждут еще сотни гораздо более поганых дней. Но давай не будем омрачать это и без того дерьмовое утро твоим увольнением? В наше время одинокой девушке найти очень непросто найти работу. Приличной девушке. Приличную работу.

- Что? - удивленно воскликнула секретарша. - Какое увольнение? Это - приказ о премии и отпускных. Считаю, что я заслужила!

- Да? - настала моя очередь удивляться.

Я пробежал глазами по ровным шеренгам, будто солдаты на параде, букв в документе. Дарья не обманывала. Выплата долгов по зарплате, премиальные, отпускные... я нутром чуял какой-то подвох, но не мог понять - в чем он заключатся? Хотя я, вроде как, не дурак. Интересно, откуда у меня такие деньжищи?

- С гонорара покойной блондинки, - пояснила помощница, угадав мои мысли.

- Постой... - встряхнул я головой. - Тот портмоне стоил рублей восемьсот! Хорошо, если поискать и поторговаться - может, слегка за тысячу. Но не столько же!

- А ты внутрь не заглядывал?

- Внутрь?

- Да, черт побери, внутрь! Я, конечно, понимаю, что у тебя никогда не было такой суммы, чтобы заводить кошелек, но довожу, Юрий Владимирович, до вашего сведения, что портмоне как раз и предназначены для хранения таких прямоугольных бумажек, которые называются "рублями" и служат законным платежным средством на территории всего Советского Союза. Там было двадцать пять тысяч!

- Двадцать пять тысяч - чего? - растерянно проговорил я.

- Двадцать пять чертовых тысяч чертовых рублей! - прошипела помощница.

- Твою-то мать! - присвистнул я, отметив, как же она прекрасна в гневе.

Это здорово меняло дело! Теперь мне стало немного жаль жертву неизвестного убийцы. Блондинку, обладающую не только шикарными выпуклостями и выдающимися постельными способностями, но еще и настолько богатую, я готов сторожить до последней копейки. Да и пила она, как настоящая комсомолка! Вообще - приятная, понимающая, интересная в общении женщина.

- Долги по ренте я погасила, телефон оплатила, талоны на Инфосеть в верхнем ящике стола... что еще? - задумалась девушка. - Ах, да! Порядок я навела. Дверь обещали отремонтировать. Остатки денег - в сейфе... еще вот, - Даша достала ключи от автомобиля. - Не знаю, что с этим делать...

- А что это?

- Ключи, мать твою, Котов! Ключи от машины покойницы. ЗИС, что стоит перед конторой. Правда, с него уже успели стянуть колеса.

- Давай сюда, - я сгреб ключи в карман. - Я разберусь.

- Тогда - подпишите приказ и чао!

- Подожди! Дай мне свой пистоль, - попросил я. - Тебе-то он к чему в отпуске?

- Пожалуйста, - секретарша выложила свой хромированный Тульский Стечкина с перламутровыми накладками рукояти, инкрустированной золотой гвоздикой с красной с зеленым эмалью. - Только, ради Бога, не убивай никого!

- Клянусь, - заверил я, пряча оружие в карман пиджака.

Я пообещал это настолько искренне, насколько может обещать никого не убивать человек, который одалживает пистолет.

Теперь, когда все формальность были соблюдены, я осквернил белизну листа бумаги росчерком чернил. Помощница взяла документ и подула на подпись, согревая бездушный бюрократизм своим теплом.

- Надеюсь, ты отомстишь за бедную девочку, - произнесла Даша на прощанье.

Секретарша послала воздушный поцелуй и упорхнула из теплого уюта бара в промозглую уличную сырость, оставив алый отпечаток губ на струящемся сигаретном дыме, вскоре растворившийся так же стремительно, как и его хозяйка.

Я усмехнулся, лаская пальцами металл пистолета через карман пиджака. Отомстить! Кто я по ее мнению? Бесплатный мститель? Я - частный детектив! Мое дело - работу работать, а не мстю мстить!

- Водочки? - с надеждой спросила Машенька.

Поскребя жесткую, как наждачка, щетину, я поморщился. Негоже начинать столь прекрасный день стопкой водки!

- Двести кубинского рома, бутерброд с салями и сыром. Еще пачку "Кариб". Да.. только налей со дна!

- Почему со дна? - удивилась официантка.

- Потому что весь алкоголь всегда на дне!

Да, я знаю, что это противоречит законам физики. Да, спирт легче воды и - наоборот, должен всплывать, а не тонуть. Но уж в чем, а во всем, что касается алкоголя, я обладал завидным стажем. Если б за это дело давали Ветерана труда - я б давно стал заслуженным!

Из года в год я замечал, что чем ближе к дну бутылки - тем я пьянее. Соответственно, по необъяснимым причинам, алкоголь скапливается именно на дне! Феномен, мать его так за ногу!

Так есть ли смысл начинать пить сверху, чтобы дойти до той же кондиции, если можно сэкономить время и деньги, зачерпнув сразу со дна?

Из "Магнолии" я вышел около полудня. Обычно я только просыпался в этом часу, но сегодня день исключительный, балансирующий на гране везения и промахов.

Солнце успело подсушить Чикагинск, но местами еще оставались лужи, из которых утоляли жажду пернатые, предпочитая грязную воду кристальной чистоте спирта. Им недоставало мозгов в крошечных воробьиных черепушках чтобы понять, что водой никогда не напьешься. А водкой - запросто.

Чуть покачиваясь, я побрел в контору, попыхивая ароматной кубинской сигаретой. Навстречу попался пионерский отряд, насыщающий серую улицу яркостью кроваво-красных пилоток и галстуков. Горнист истязал инструмент, вынуждая его завывать, взывая к пощаде. На выцветшем вымпеле, обшитым желтой бахромой, застыло пламя с профилем Ульянова-Ленина. Лица ребят, не успевших вкусить разочарование жизни, излучали радость и гордость, которые всего через несколько лет будут стерты беспощадной резинкой суровой действительности.

Кабриолет стоял там же, где и утром. Грязный, мокрый, бесколесный. Он, подобно осиротевшему, брошенному щенку, печально смотрел на мир слепыми глазами фар, ожидая хозяйку, которая более никогда не вернется. Не погладит кожу руля своими ладонями, не воткнет ключ в замок зажигания, не согреет хладное кресло своим телом.

Я похлопал по карману, заставив ключи приглушенно звякнуть. Жгучей красотке телега уже не пригодится. Не думаю, что она была бы против, если ЗИС попадет в руки не менее достойного человека, то есть - меня.

- Толик, айда сюда, - поманил я пальцем мужика, сидевшего на корточках у стены, смолившего папиросу, спрятав огонь в ладонь.

Он неторопливо встал на ноги и, сунув руки в карманы брюк, вразвалку зашагал ко мне. Высокий, угловатый, тощий, в картузе с треснувшим козырьком, с бледным лицом, испещренном морщинками, как изюм, жулик чувствовал себя в Чикагинске, как рыба в воде. Ничем не примечательный, неприметный, он мог с легкостью затеряться в неряшливом однообразии города, будто сам был сделан из острых обломков гранита, дорожной пыли и смога.

- Наше вам с кисточкой, гражданин бывший начальник, - бродяга приветственно коснулся двумя пальцами козырька. - Чем обязан?

- Может, слышал... никто не находил поблизости колеса от этой телеги? - я указал на ЗИС-101А-Спорт.

- Ха! Телеги! Это не телега, а самая настоящая карета!

- Черт с тобой, пусть будет карета, - зевнул я. - Колеса, Толик!

- Может, и находил, - оскалился пройдоха, демонстрируя кривые желтые зубы. - А вам в чем интерес, Юрий Владимирович?

- Купить хочу, - пояснил я. - Узнай, сколько будет стоить.

- Хм... - задумался Толик. - Для хорошего человека - бесплатно!

- Дорого, - поморщился я. - У меня столько с собой нет.

- Потом занесете, - отмахнулся мужик. - Я все организую. Через час карета будет как новенькая!

- По рукам, - согласился я.

Бродяга растворился в подворотне, оставив после себя облако вонючего папиросного дыма. Тоже нелегкая у человека профессия. Открутить, утащить, спрятать, потом обратно вернуть и снова прикрутить. Не забесплатно, конечно. Но сегодня его расценки особенно кусались.

Щелчком отбросив окурок в урну, я потянул на себя тяжелую дубовую дверь, предвкушая несколько часов безмятежного сна, какой бывает лишь у честных людей с чистой совестью, смывших всю тьму с души собственной кровью. И это определение - как раз про меня.

Меня, как мешок картошки, запихнули на заднее сиденье ЗИМа. Рядом устроился Климов. Он же, вероятно, решив, что отпечатки подошв будут хорошо смотреться на моих брюках, пару раз саданул ботинком. Да я зла на москвича не держу - работа у него такая, нервная. Неназванный МГБшник разместился на переднем месте, рядом с водителем, и развернул зеркало, через отражение сверля своими холодными глазами безмятежную синеву моих очей.

- Слава, пойди, покури пока, - приказал старший.

Шофер молча кивнул и с готовностью покинул салон. Подняв воротник пиджака, нахохлившись под мелким, противным дождем, словно воробей, парень встал на тротуаре чуть поодаль. Похоже, курить-то ему как раз и не хотелось...

- Котов, сюда смотри, - щелкнул пальцами безымянный, привлекая мое внимание. - Вчера у тебя была гражданка Кашнир...

Я не особо понял, вопрос это, или утверждение. Звучало, как утверждение, но с товарищами из МГБ ни в чем нельзя быть уверенным. Я лишь пожал плечами, предусмотрительно отодвинувшись подальше от здоровяка. Отпираться было бесполезно, да кто его знает, какого ответа от меня ждут и что взбредет в голову Климову. Ударно трудясь, я за одно только утро уже выполнил план по синякам и ссадинам на весь день, а ставить стахановские рекорды в столь шкурном деле я не намеревался.

- О чем вы разговаривали?

- О многом, - ответил я. - В основном - осуждали империалистическую политику капиталистических стран, но это я помню смутно. А, да! Что я помню хорошо - она воскликнула "какой большой". Дальше было много "ах" и "еще". И, наконец "и это - все?"

- Не складывается у нас с тобой разговор, - покачал головой чекист.

Погремев коробкой "Москвы", как детской погремушкой, москвич достал сигару и медленно, с наслаждением, втянул носом запах табака. Климов, так и не дождавшись распоряжений начальства, решил проявить инициативу и резко ткнул меня кулаком в живот.

- Сука! - прошипел я.

Можно же как-то по-человечески! Налили бы стопочку, дали закусить, сигарету - и дело бы пошло! Зачем так-то?

- Повторить вопрос?

- Не надо... - процедил я сквозь зубы. - Девчонка была убеждена, что ее отца убили. И считала, что кто-то пытается убить ее.

- Что еще?

- Вероятнее всего, убить ее пытается тот же, кто убил и генерала.

- Умозаключение, достойное Шерлока Холмса, - криво усмехнулся худощавый. - Еще?

Я не вполне разобрался, кому было адресовано это "еще" - мне или Климову. Касательно тех многих "еще", что звучали ночью, сомнений не было. А здесь - были. И, похоже, не у меня одного. Крепыш решил перестраховаться и кулак прилетел снова, в то же место.

- Больше - ничего! А... хотела нанять меня для охраны.

- А про заговоры, шпионов - говорила что-то?

- Нет, - протянул я. - Такого точно не было. Слышь, подполковник, что вообще, происходит?

На лице неназванного сотрудника МГБ на секунду появилось удивление. Впрочем, всего на секунду. После вернулось все то же непроницаемое выражение. Я, порой, гадаю. Это их физиономии на ксивы фотографируют, или - наоборот, подбирают морды под те, ГОСТовские карточки, что уже вклеены в корочки? Настолько они безлики, невзрачны, лишенные индивидуальности, похожи друг на друга, как капли воды в стакане.

- Как звание мое угадал?

- Дурак бы не догадался...

- Ладно, Котов. Забудь все, что ты здесь слышал. Это тебе не секретные архивы царской охранки - дело гораздо серьезнее. Ты про наш разговор не то, чтобы вслух кому рассказывать - даже думать забудь. А если захочешь подумать - подумай десять раз, стоит ли тебе про это думать. А теперь - все, приехали. Конечная.

- Так мы же никуда и не ехали, - возразил я.

- Видишь, как тебе повезло! - усмехнулся подполковник. - Никуда не ехали, а ты уже приехал! Вали давай, пока ударник тебе не помог.

- Ударник? Ха! Смешно! - оценил я шутку. - Постой! А Вальтер? Мой Вальтер мне вернут?

- Я б на это не слишком надеялся...

Климов распахнул дверь и вытолкнул меня на влажный, пропитавшийся сыростью асфальт, продолжающий мокнуть под почти невидимым дождем. Рядом звякнул ключ от наручников и тут же булькнул, отскочив в лужу.

Водитель. догадавшись, что беседа закончена, заторопился обратно, под теплую крышу казенного автомобиля и я не мог винить его в этом. Сам бы не вылезал, будь моя воля.

- Славик!- окликнул я парня. - Угостишь сигаретой?

- Э... нет, не курю, - растерялся шофер.

Так я и думал. Смачно харкнув смрадным дымом, ЗИМ покатил прочь, плавно покачиваясь на мостовой. Я, выудив ключ со дна лужи, отворил наручники и прибрал трофей в карман. Сдам в скупке, или, на крайняк, в металлолом. Пусть и копейки, но все равно - деньги!

Промозглый влажный воздух забрался под пиджак, холодя ушибы. Я похлопал себя руками, немного согреваясь, и втянул голову. Конечно, захватить из конторы шляпу никто и не подумал! Так-то органы проявляют заботу о простом советском человеке!

Чекисты тоже сволочи! Могли бы до конторы подбросить. Теперь переться через весь Чикагинск! Нащупав в кармане несколько монет, я пересчитал мелочь и направился на трамвайную остановку.

Через четверть часа ожидания, когда я успел насквозь продрогнуть, из-за поворота показалась желто-красная одноглазая гусеница. Могло показаться, что она не едет по рельсам, а пожирает их, запихивая пути в бездонную глотку.

В это время дня в вагоне было практически пусто. Опустив три копейки в прорезь автомата, я дернул ручку, заставляя прибор высунуть бумажный язык. Спрятав билетик в рукав, я сел на жесткую деревянную скамью и циклопическое чудовище, звякнув звонком, тронулось с места, унося меня в своей утробе на окраину Чикагинска.

Тусклая лампа мерцала над головой. И непонятно - или это лампа мигает в такт раскачивающемуся вагону, или сам вагон раскачивается в такт лампе. Сырой воздух продирал до самых печенок, когда трамвай замирал на очередной безымянной остановке, отворяя двери и впуская сквозняк.

Люди не входили и не выходили. Складывалось ощущение, что это сам механизм останавливался, сделать затяжку вонючим смогом большого города. Или, он надеялся, что вагоновожатый забудется и выйдет, даровав трамваю свободу, чтобы тот свалил в сухое и теплое депо, греть жестяные бока вместе другими трамваями и трамваихами? Интересно, а у них получатся после этого маленькие трамвайчики?

Вот оно! Внезапно на меня снизошло озарение. Конечно - получатся! А не то откуда берутся игрушечные трамваи в "Детском мире"?

Я сошел за остановку до конторы и сразу нырнул в пьяное тепло "Магнолии". Лишь здесь, в родном баре, меня понимали. Лишь здесь радовались моего появлению.

Маша - миловидная кудрявая шатенка в кружевном фартуке, отвлеклась от протирания пивной кружки и, привычным, столь знакомым движением сдув кудри со лба, уперла кулаки в бока.

- Юра? - удивилась она. - Вот не ждала увидеть тебя раньше полудня!

- Да, я сегодня, знаешь ли, проснулся пораньше, чтобы успеть накидаться до обеда. Накапай мне соточку водочки и дай чего-нибудь пожевать... вон, бутерброд с докторской.

- Извини, Котов, - внезапно официальным тоном произнесла девушка. - Заведующая запретила наливать тебе в долг.

- Да я рассчитаюсь! - клятвенно заверил я. - Вот тебе зуб! Даже два дам! А хочешь - три?

- Возвращайся, когда вставишь хотя бы один золотой зуб. Тогда и поговорим.

- Ты меня обижаешь, - нахмурился я. - Не может такая красивая девушка быть такой бездушной!

- Котов, лесть тебе не поможет, - улыбнулась она, чуть оттаяв.

- А как же пролетарская солидарность?

- А как же норма прибыли? - парировала Маша. - Не выдам норму - меня заведующая премии лишит! В прошлом месяце со скрипом прошла. Нет, Котов. И не уговаривай.

- Не по-нашему это, - вздохнул я. - Не по-советски...

- Так я и знала! - раздался звонкий голос из-за спины.

В утреннюю тишину бара, нарушая спокойное умиротворение храма алкоголя, ворвалась Даша - моя секретарша.

Как всегда - безупречно одета. В черной юбке-карандаше, белой блузке, галстуке-банте и черном жакете с комсомольским значком на груди. На ее прелестном носике блестели стекла очков в тонкой металлической оправе. Каштановые волосы собраны в пучок. Ничего лишнего. Просто картина писаная.

Со стороны, даже, могло показаться, будто это она - моя начальница, а не наоборот. Но я-то знал, что истинный порядок должен быть в голове. В мозгах. Особенно, если эти мозги хорошо смазываются. И вообще - не человек красит одежду, а одежда - человека, как завещал великий дедушка Ленин. Тьфу, блин! Наоборот же!

- Подпишите, пожалуйста, Юрий Владимирович.

Секретарша положила на стойку лист бумаги, испещренный машинописным текстом, и северокорейскую Chollima с золотым пером.

Ах, да... она же вчера что-то просила передать на счет своего увольнения. Неблагодарная! И это - после всего, что я собирался с ней сделать!

Бесчувственный механизм настенных часов отщелкивал секунды с хирургической точностью. Доходило девять утра. Стоило изменить своим принципам и проснуться до полудня - сразу вляпался в жуткое дерьмо по самую макушку. В вонючее и ужасно липучее дерьмо.

Майор, намеренно игнорируя меня, сосредоточенно изучал содержимое монитора ЭВМ. Единственное, что поменялось в его кабинете с моего последнего визита - портрет генсека. Нет, портрет висел и раньше. Даже рамка - старая. А генсек - новый. Исполинская туша несгораемого шкафа, вырезка из "Правды" с фотографией самого майора, еще в капитанских погонах, приколотая кнопкой, засохший фикус на окне и стальной нагрудник военного образца в углу, покрытый пылью.

Я поерзал на металлическом табурете. Руки, закованные за спиной, начали затекать, к тому же чертовски хотелось почесать нос.

- Замечательная штука эта Инфосеть, - неожиданно проговорил Ковалев, отвлекаясь от монитора. - Чего тут только нет! Новости, книги... знаешь, что я сейчас читаю? Шерлока Холмса! Читал?

- Приходилось, - кивнул я.

- Какой же бред пишут! Разве частник может быть умнее государственного сыщика?

- Так у них там - капстрана, - заметил я. - Талантливые люди без влиятельных родственников не имеют шансов на карьерный рост.

- И то верно... - вздохнул майор. - А знаешь, гражданин бывший товарищ капитан Котов, я ведь рад, что ты ушел из милиции. Не ушел - сейчас был бы моим начальником. А так - я сам себе начальник! Я тут часто вспоминал про тебя...

- То-то я чуть не помер.

- А? - насторожился Ковалев.

- От икоты, - пояснил я.

- Лучше бы ты сам помер, а не проституток, прости Господи, убивал. Это хорошо, что чувство юмора у тебя осталось. А то ведь знаешь... статья тебе светит расстрельная. Но у нас - не капстрана. Советский Союз - правовое государство! Не могу я тебя без доказательств к стенке поставить... давай пойдем друг другу навстречу. Ты напишешь чистосердечное, и тем самым сэкономишь народные деньги на сверхурочные, экспертизы... и все вот это остальное дерьмо. Договорились?

- А если - нет? - усмехнулся я.

Милиционер, загадочно улыбнувшись, полез в ящик стола. Потом в другой. Третий, не находя то, что ему нужно...

- Вот! - торжественно изрек майор, демонстрируя обрезок резинового шланга. - Все предусмотрено! Ты, падла, через час сапоги мне лизать начнешь! Умолять будешь, чтоб я тебе дал чистуху написать!

Оскалившись, Ковалев попробовал шланг на изгиб. Хороший, упругий. Способен развязать язык похлеще крепкой чачи. Бьет больно, а следов не оставляет. Я сам был хорошо знаком с этим инструментом. Пользовался таким когда-то в поисках социальной справедливости.

Глупо было бы рассчитывать на понимание со стороны бывшего коллеги. Между нами всегда была любовь как между коммунистом и буржуазией. Уж он-то оторвется на мне по полной. Не знаю, сколько я выдержу, но и становиться к стенке за чужую мокруху я не собирался...

Восторженно прорычав, майор потряс шлангом, извивающимся, как червяк, брошенный в лужу. Кажется, день закончится еще хуже, чем начался. А если бывший коллега переусердствует - еще и раньше, чем планировалось.

И в этот момент зазвонил телефон.

- Это кто там не дает мне с врагами народа бороться... - недовольно проворчал милиционер. - Да? - небрежно бросил он в трубку.

Внезапно Ковалев вскочил и выпрямился, лихорадочно застегивая левой рукой верхнюю пуговицу. Лицо приобрело неестественное испуганное выражение, посиневшие губы задрожали...

- Есть, товарищ полковник! Так точно! - отрапортовал он. - Будет исполнено, товарищ полковник!

Бросив трубку на аппарат, милиционер упал на стул и раздраженно сплюнул в мусорную корзину. Смерив меня печальным взглядом, майор достал папиросу из картонки "Гвардейских" и чиркнул спичкой. Руки взволнованно тряслись. Сломав две спички, он прикурил только от третьей.

- Не повезло мне, Котов, - вздохнул Ковалев. - Не я тебе зеленкой лоб намажу... велено передать тебя товарищам из МГБ.

Мои брови удивленно взметнулись вверх. МГБ? На кой черт я им сдался? Можно сказать, до этого момента день складывался относительно удачно. Да, попытали бы, расстреляли бы. С кем не бывает? У меня такое постоянно случается. А вот товарищи из МГБ - это уже серьезно. И ничего хорошего оно не сулило.

Кончик носа зачесался еще сильнее, но удовлетворить потребность я не смог. Руки оставались закованными за спиной.

- Давай перо, - предложил я. - Напишу тебе чистуху...

- Не-не, - замотал головой Ковалев, поперхнувшись дымом. - На кой черт мне теперь эта твоя чистуха сдалась? С тобой вообще не велено разговоры разговаривать!

- Сигарету, хотя бы, дай...

- Не положено!

Ждали мы недолго. Дверь распахнулась без стука и в кабинет вошли двое. Оба - выбриты до синевы, в одинаковые темно-серых костюмах, идеально отутюженных. Стрелки на брюках - что бритвы. Порезаться можно. Накрахмаленные воротники рубашек прямо слепили своей белизной, выдавая гостей из Москвы. Местные так не выделываются, чтобы не выделяться. А такого чекиста за километр видно.

Один, что постарше - худощавый. Высокий, с резкими, неприятными чертами лица, глубоко посаженными пронзительными глазами. Смотрел он ими, словно ощупывал. Я этот взгляд прямо кожей ощутил. И печенкой. Именно печень, обильно сдабриваемая алкоголем, подсказала, что ей сегодня достанется. И точно - не выпивки.

Второй, что помоложе - пониже. Но недостаток роста с лихвой компенсировался шириной плеч, пиджак на которых надулся, будто внутрь напихали воздушных шаров, бессовестно отнятых у детей в парке. Морда - круглая, угрюмая. Не отягощенная интеллектом. И короткая стрижка ежиком.

- Здравия желаю, товарищи... - вскочил майор.

- Тамбовский волк тебе товарищ, - оборвал чекист. - Этот?

- Этот, - поспешно закивал Ковалев. - Этот самый. Ух, вражина... я б его рожей к стенке и пулю в лоб длиннющей такой очередью, чтобы неповадно было!

- Ключи? - потребовал старший.

Трясущимися руками милиционер вынул из кармана ключ от наручников и вложил его в протянутую ладонь.

- Э! - возмутился я. - Товарищи! Вы, вообще, кто такие? Ковалев, ты чего? Даже документы не посмотришь?

- Климов, покажи человеку документы, - спокойным, ровным, каким-то усталым тоном, произнес высокий.

В ту же секунду я ойкнул от удара по печени. Удар хороший, поставленный. Чувствовался опыт. Я мысленно выругал свою интуицию за то, что в очередной раз не подвела меня. Могла бы соврать, подарить мгновение надежды...

- Достаточно? - поинтересовался старший.

- Печать не разглядел... - процедил я сквозь зубы.

- Климов...

Второй удар, оказавшийся сильнее, заставил меня свалиться вместе с табуреткой. Голова звонко ударилась об истерзанный временем металл кирасы.

- Свои показать? - спросил первый, пожелавший остаться безымянным.

- Не стоит, - прошипел я. - Верю!

Здоровяк бесцеремонно схватил меня за шиворот, поставил на ноги и толкнул в спину, направляя к выходу. Нет, у ментов сервис лучше был. Те сами дотащили... на чай Климову точно не дам.

Башка жутко трещала. Словно в моей черепушке поселилась голодная крыса с раскаленными добела зубами. Крыса, которая, ужаснувшись непроглядной тьмы внутри меня и отсутствию пищи, пыталась прогрызть себе ход в мозгу, намереваясь выбраться и сбежать обратно - в вонючую, полную отходов канализацию.

Во рту и желудке дела обстояли не лучше. Будто стадо коней нагадило. Словно мало им было моей растерзанной души, моего разбитого сердца и растоптанных мечт. Непременно нужно было нагадить еще и во рту.

События предыдущего вечера вспоминались с трудом.

Кажется, мы неплохо покувыркались с гостьей. Затем нам показалось мало. Идти в дежурный магазин не было ни сил, ни желания. Догонялись спиртом из аптечки, затем моим одеколоном и Дашиной туалетной водой.

В койке она тоже оказалась что надо. Комсомолкам многому стоило бы поучиться у клиентки. А уж как она пила!

Да, пить... Боже, как же мне хреново! И как хочется пить!

Едва различая мир сквозь слипшиеся веки, я доковылял до приемной и присосался к чайнику. Жизнь возвращалась в меня вместе с теплом кипяченой воды. Теплой, как моча, но от этого не менее мокрой и вкусной. Поразительно, насколько живительным вчера был алкоголь и насколько живительна сегодня простая вода!

Поперхнувшись, когда в горло полетела накипь со дна чайника, я прокашлялся и вернулся в офис. Здесь царил настоящий кавардак! Все шкафы распахнуты, все бумаги разбросаны по полу. Неужели, после секса мы решили прибраться в конторе, но перед этим - устроить в моем бардаке еще больший бардак?

Черт подери! Ни черта не помню!

Красотка, в одних кружевах, сидела на кресле, том же, что и вчера, повернутом к окну. Сидела совершенно неподвижно. Или она еще спала, что крайне неучтиво, или крепко задумалась, что после выпитого минувшей ночью попросту невозможно.

- Эй... - позвал я.

Как же тебя зовут? Вообще не помню! И называла ли она свое имя? В договоре должно быть... да попробуй, найди его в таком бедламе!

Я подошел ближе...

Клиентка равнодушно смотрела в окно. На ее прекрасном личике, исполосованном тенью от жалюзи, застыло безразличие, а под левой грудью зияло три окровавленных отверстия, через которые жизнь покинула молодое тело. Тело, доверившееся моему опыту, моим навыкам и рекомендациям почившего генерала. Сам пистолет - мой же Вальтер, с глушителем, валялся по правую сторону от кресла.

Мне, конечно, тоже хреново, но не настолько! Безусловно, это очень мило с ее стороны - позаботиться о глушителе, чтобы не разбудить меня. Но стреляться, подписав контракт... это, я считаю - самое настоящее свинство!

Хотя... нужно очень сильно хотеть умереть, чтобы выпустить в себя целых три пули!

Я засмолил сигарету и, смахнув разбросанные на столе бумаги, присел на краешек. Все это дерьмо слишком хорошо начиналось, чтобы хорошо закончиться!

Из коридора донеслись тяжелые, как удары молотка по крышке гроба, шаги. Кто-то еще торопился насладиться беспорядком в моем офисе. Найдя среди мусора никелированный отблеск фляги, я похлопал горлышком по ладони, вытряхивая остатки виски и жадно слизал горькую, подобно слезе, каплю алкоголя. Вот и помянул девчонку.

- А, гражданин бывший товарищ капитан! То-то я чую - адрес знакомый.

В контору ввалился Ковалев. Мой бывший коллега. Раньше тоже был капитаном, но сейчас щеголял в майорских погонах. Его сопровождали двое мордатых сержантов в сапогах и галифе. Многовато незваных гостей в последнее время. Глядишь - скоро стану совсем популярным, автографы раздавать начну.

- Это не я! - поспешил заверить я.

Сам не знаю, что я имел в виду. Или кавардак, или труп. Но, в любом случае, я был честен, к тому и другому непричастен.

- Ну-ну...

Милиционер дважды обошел кресло с усопшей красоткой. Вынув из кармана авторучку, поднял с пола Вальтер и понюхал ствол. Излишне. Я чувствовал запах пороха даже с трех метров. Все указывало на то, что девушка застрелилась именно из моей пищали.

- Разбогател, Котов? На дорогих шлюх потянуло?

- Вот от кого, а от советского милиционера не ожидал, - прохрипел я, снова прокашлявшись. - Чтобы комсомолку шлюхой назвать!

- Да какая она комсомолка в таком наряде? - ощерился Ковалев. - А! Я все понял! Ты не разбогател! Наоборот - денег не хватило расплатиться и ты решил ее прикончить! Некрасиво. Порядочный человек просто выкинул бы девчонку из окна...

- Все совсем не так! - возразил я.

- Не так? Только не говори мне, что вы читали Ленина, вдруг поспорили о материальном социализме и ты, не найдя доводов в силу своей безграмотности, решил пальнуть в оппонента. Ах, да... перед этим ей стало жарко и девушка решила раздеться. А потом ты одумался и инсценировал самоубийство! Так что ли, Котов?

Мне самому не давала покоя мысль, что здесь что-то нечисто. Вчера клиентка совершенно напротив - хотела жить. Наняла меня для охраны своего тела. Недурного, стоит отметить, тела! Где-то, в этом бардаке, похожем на мою беспутную жизнь, погребен договор ей же подписанный...

И тут меня осенило! Конечно же! Блондинка подписывала договор левой рукой! Она - левша! А пищаль лежала с правой стороны кресла! Даже такому клиническому идиоту, как Ковалев, порой стучатся в пустую черепушку дельные мысли. Разумеется, кто-то инсценировал самоубийство Кашнир. Кто-то, кто не знал, что она - левша!

Воодушевленный идеей, я вскочил со стола.

- Это - убийство! - вскричал я.

- А вот тут я с тобой согласен, - кивнул майор. - Кикнадзе!

- Я! - откликнулся сержант.

- Как надлежит действовать при задержании преступника?

- Э... ну... принять меры, направленные...

- Да ты на деле покажи, - отмахнулся офицер. - Словами не надо...

- Так точно!

Кикнадзе скинул с плеча ППТ и со всей дури саданул меня прикладом по животу. Если б я имел привычку завтракать - весь завтрак вывалился бы на пол, омрачив чистоту места преступления. А так я только согнулся пополам, выплюнув воздух из легких, ставший неожиданно горячим. Сержант заломил руки за спину и их сковал могильный холод металла наручников.

- Хорошо сегодня утро начинается, правда? - усмехнулся Ковалев, подняв мою голову за волосы. - План по особо тяжким на месяц выполнен! Кикнадзе! В машину его!

Не дав оклематься, милиционеры продели автомат под локтями и потащили меня к выходу. Майор еще задержался. Он подобрал с дивана меховое кашне, служившее, пусть и недолго, но верно, подушкой на ложе, в котором девушка предалась последней любви в своей жизни.

- Смотри-ка! - цокнул языком офицер. - Размер - точно, как у моей жены!

Тяжелые тучи ползли по небу, отражаясь в надраенном до зеркального блеска синем НАМИ-013 с красными полосами. Клубы дыма, вырываясь из выхлопной трубы, стремились вверх, неся бензиновый смрад к тусклому, зыбкому диску бледного солнца. Десятки прохожих с озабоченностью и упорством муравьев безликой лавиной тащились на работу, гоня прочь мысли о бессмысленности своего существования.

Шикарный ЗИС стоял там же, где и вечером. Я не без удовлетворения отметил, что колеса телеге заменили кирпичные столбики. Похоже, я выиграл в споре сам у себя! И с удовольствием переложил бы трешку из одного кармана в другой, только руки заняты. Да и трешки, сказать по совести, у меня не было.

Я сел за стол, извлек из кармана потертую, как вся моя жизнь, пачку "Памира" и чиркнул спичкой, тщащейся затмить собой огненный жар, исходящий от гостьи. Вдохнув сизый дым, в котором смешались два яда - смола и никотин, я удовлетворился маленькой местью своим легким за то, что питали меня кислородом, обрекая на тщетное, мучительное, бесцельное существование.

- Как вы сюда попали, гражданка? - осведомился я.

- Меня впустила эта милая девочка... Даша? Правильно? Она просила передать вам, что увольняется и завтра зайдет за расчетом.

Женщина... все одинаковы, как одна. Меркантильные твари! Способны думать лишь о деньгах. Не любовь, забота и понимание им нужны от мужчин, а только одни деньги - бездушная бумага, пережиток империалистического прошлого.

Но, вынужден признать, делам мои обстояли скверно. И это - мягко сказано. Скорее, даже - препогано. Если в конторе не будет секретарши - некому будет принимать отсутствующие звонки на отключенный за неуплату телефон и стучать по клавишам неработающей ЭВМ.

Нужен клиент. Хороший, денежный клиент, способный разом решить все мои проблемы. Клиент, от которого работы поменьше, а гонорар - побольше. И такой клиент нужен, желательно, еще вчера.

Если бы не острая потребность в денежных знаках - я б без раздумий выставил эту пигалицу за порог. Слежка за неверными мужьями, отравление конкуренток - это все не мое. Я больше расположен к особым делам. С риском для жизни. За них особенно хорошо платят.

- Вы меня опасаетесь? - блондинка кивнула на лежащий на столе Вальтер.

- А я должен?

Я бросил взгляд на кировский "Маяк", неумолимо отсчитывающий оставшиеся до конца суток часы. Почти десять вечера. А я еще не успел выпить, не успел сделать и глотка алкоголя, возвращающего меня к жизни каждую ночь. Насколько же бесполезным может быть день, в котором не было и капли выпивки! Бездарно потраченное время.

- Слежка за мужем - четвертак в час, ночью - двойной тариф, плюс накладные расходы, - проинформировал я.

- Нет, у меня дело несколько иного характера, - нахмурилась клиентка.

Так я и знал. Придется кого-то укокошить. Конечно, не вполне мой профиль, но когда из еды лишь уши от селедки да дырки от сыра - и не на такое пойдешь. Да и не особая это радость - жить в Чикагинске. Скорее, такой поступок - кончить кого-либо, можно расценивать, как проявление высочайшего благодушия!

- Иного характера... - задумчиво повторил я. - Что же... такие услуги идут сверх прейскуранта. На какую дату у вас алиби?

- Да нет же! - вскричала женщина. - Я - дочь генерала Кашнира!

- А-а... - протянул я. - Это здорово меняет дело. Дочь моего друга - моя дочь. Я готов скинуть десять процентов. Но ни единого сольдо меньше! Кстати, как поживает мой старый боевой товарищ?

- Он уже больше месяца никак не поживает, - всхлипнула красотка. - Какой-то мерзавец сбил его и даже не остановился!

- Соболезную... - произнес я. - И тут он меня опередил! Девочка моя... так ты хочешь, чтобы я нашел убийцу твоего отца?

Кашнир сделала жест, давая понять, что ей нужно время успокоиться. Блондинка промокнула глаза платком, после вытряхнула содержимое сумочки на столик. Всегда удивлялся, как столь маленький предмет может содержать в себе такое количество хлама. Чего там только не было! Косметика, портмоне, крохотный дамский позолоченный Браунинг, никелированная фляжка. Отвинтив крышку, гостья наполнила офис божественным запахом односолодового виски. Аромат напитка проникал во все закутки кабинета, разгоняя мрак и сырость. Дождь - и тот сменил ритм, напевая теперь блюз вместо дроби похоронного марша. Девушка уже заслужила мое расположение, правда, фляга могла бы быть и пообъемнее. Я судорожно облизнул внезапно пересохшие губы.

Посетительница сделала несколько мелких глотков, размазав помаду, приобретя еще большее сходство с вампиршей.

- Ой, где мои манеры! - спохватилась она. - Будете?

Я давно ощущал необычайную сухость в горле. Жажду, требующую немедленного утоления, причем - не водой.

- Что за вопрос! Конечно, буду, дочка!

Определенно, фляга маловата. Я осушил сосуд до дна в один присест, вытесняя сумрак из души крепким алкоголем и наполняя свое тщетное бытие призрачным смыслом. А ведь день заканчивался совсем не так погано, как начинался!

- Мне кажется, те, кто убили моего отца, теперь пытаются убить и меня!

- С чего ты взяла? - удивился я, вытирая губы рукавом пиджака.

- Через день после похорон в мой кран подали кислоту вместо воды... - клиентка сняла правую перчатку, демонстрируя большой химический ожог. - Хорошо еще, не я сама пошла купаться. Хотела искупать кошку...

- Кошка сильно пострадала?

- Не знаю, - шмыгнула носом блондинка. - Она вся утекла в слив!

- Прямо вся? - ужаснулся я. - Полностью?

- Кроме хвоста...

Она снова потянулась за флягой, но теперь - пустой. Проявляя галантность, я сходил в приемную и вернулся с полулитровым товарищем и парой кофейных чашек. Дочь старого приятеля пришла в себя после первого же глотка.

- Это был первый случай. Второй - две недели назад. Мне на голову едва не свалился рояль! Я чудом осталась жива! Наконец, третий случай - позавчера. Меня пытались отравить в ресторане. Я взяла три бутылки шампанского, а вчера помирала от головной боли!

- В милицию обращалась?

- Да... там попросили зайти, как только меня убьют!

Это очень на них похоже... я сам несколько лет в милиции отработал. Знаю, как думают эти бездельники. Нету тела - нет проблемы. Повальное пьянство и разгильдяйство. Будто, и не советская милиция вовсе, а полиция загнивающих капиталистических стран.

Стыдно. Стыдно было смотреть на все это и не участвовать.

- Возможно, это важно... кто-то навел жуткий бардак в отцовском доме и моей квартире, - добавила Кашнир. - Все вещи раскидали! Юра, мне нужен телохранитель! Я хорошо заплачу!

Блондинка подвинула ко мне портмоне. Крокодиловая кожа, серебряная застежка с позолотой и рубином... рублей на восемьсот в ломбарде потянет. Конечно, обычно я не беру гонорар вещами, но для дочери покойного друга готов сделать исключение.

- Где подписать? - заявила девушка требовательным тоном.

- Сейчас найду...

Убрав портмоне в ящик стола, я отыскал пустой бланк договора, смахнув слой пыли со стопки бумаг, и подал клиентке на подпись. Попутно я подумал, что неплохо бы обмыть прибыльный заказ, но, к своему удивлению, отметил, что за разговором мы успели умять бутылку коньяка. Целиком.

Потрясающе! Как же обманчива бывает внешность! На первый взгляд - интеллигентная дама, а пьет - как самая настоящая комсомолка!

Лизнув кончик перьевой ручки, посетительница расписалась в контракте. Левой рукой. Тогда мне это не показалось важным. Да, левша. И что? Я слыша, что левши, в основном - мужчины. Среди слабого пола это редкость. Но для меня не имело абсолютно никакого значения, какой рукой клиент подписывает договор, лишь бы капуста шуршала.

- Пойдем на диван, - прошептала гостья мне на ухо.

- Зачем? - удивился я.

- Как это - зачем? Теперь ты - мой телохранитель! И должен лично проверить тело, которое охраняешь! Все ли у меня на месте?

Как раз это я оценил с самого начала, с первого взгляда. Определенно - у нее все было на месте. Причем - на самом правильном месте. К тому же это все оказалось самого подходящего размера. Но, не слушая возражений, красотка вцепилась в галстук и потащила меня в койку...

- То есть вопросов у тебя больше нет?

- Ну почему, есть, - я почесал тыкву, - а зачем им дракон?

- Резчик - это оружие. А "молодой резчик" - оружие ничейное. Как пластилин, понимаешь? Что из него слепят, то и получится. Потом будет поздно, но пока он растет возможно всё. Ясно?

- Как удар лопатой,- ответил я, - и вы со мной не поедете?

- Именно. Только в крайнем случае.

Я не понимал его логику и ещё раз попытался уточнить.

- Ну допустим у меня ничего не получится. Неизвестные уроды заберут "китайца", сделают из него маленькую атомную бомбу и взорвут её, что дальше? Вы что будете делать? Трупы собирать?

Охотник пожал плечами.

- С проблемами будем разбираться по мере появления.

- Ну,как с Гитлером разобрались, я понял.

Он опять пожал плечами, чтобы они у него отвалились.

- На всех охотников не хватит. Не хочешь нового Гитлера? Разберись сам. Всё-то вы люди хотите, чтобы за вас решали и за вас делали. Пора бы и самим что-то менять. Вот был я в одном государстве,не помню названия, так там люди в отряды объединялись, искали крылатых и, вырывали им крылья и на кострах сжигали. В итоге зажили неплохо.

- У нас так же красивых женщин ловили и жгли, теперь вся Европа страшная, как ведьма беззубая. Я по ящику только таких "мымрот" видел. А живут и правда лучше нас, но бабы страшнючие.

- Верю,но не будем грустить. Срывай повязку.

Он посмотрел мне на руку и я вспомнил.

- Укус? Откуда вы знаете?

- Зубик давно на твою руку заглядывается и мне парочку мыслеобразов подкинул. А ты думаешь как будем откатываться? Через кровь. Через связь с вашим зверем. Давай не тяни, времени мало, Юра заждался.

Юра замер столбом и не собирался размораживаться, но охотнику виднее. Я сдернул повязку и руку протянул.

- Ты только ничего не бойся.

Дракон зашипел и как змея вытащил длинный язычок, задрожал им в воздухе, и ноздри дрожали принюхиваясь к моей засохшей крови. Он мягко спорхнул с плеча и сел у меня на руке, принюхиваясь к ране и облизываясь.

- А он меня ничем не заразит? Выглядит-то ваш китаец по-чернобыльски.

Охотник не успел ничего сказать, когда дракон дернул головой и впился зубами мне в руку. Больно было одно мгновение, а потом только легкий мороз по коже и судорога пролетела не здороваясь и не прощаясь.

- Ничего с тобой не случится, друг Дракона. Зубчик не из вашего мира и болезней у нас земных нет. Нас вообще нет для вас, радуйся, что познакомился. Только охотники видят друг друга.Так что не забывай - друзьям не слова. Зоомафия!!! Зоомафия!! Зоомафия!

Пока он это говорил я уплывал вдаль, голос превращался в бубнеж, звуки стали глухими а чмокание растянутым как нокаут. Дракон присосался к моей руки и наверное пил кровушку или чего-то впрыскивал, потому что внезапно стало кайфово. Это было даже лучше чем секс и я балдел,а вселенная медленно раскручивалась вокруг как заторможенное чертовое колесо.

Черная тварь висела у меня на руке и толстела на глазах, как пиявка а охотник с Юрой кружили по орбите где я был солнцем все ускоряясь и ускоряясь, пока не лопнули.

***

А потом пришла боль. Кто-то вцепился острыми зубами мне в руку и грызет, погружаясь все глубже в плоть и терпеть уже поти невыносимо, ещё чуть-чуть и крик вырвется из груди, разрывая её на куски и потом облегчение в виде смерти, когда включается свет и я стою у себя дома и рука в пакете и кто-то из пакета грызет мои пальцы. Бл., как же больно! Я вырываю руку и на руке висит черная мерзкая гусеница инопланетного происхождения, когда я выдыхаю и кладу пятерню на стол.Без замаха, без силы, просто стиснув зубы. Дракон отпускает мои пальцы и рачком заползает в пакет, как в бомбоубежище.

Я вернулся? Дома хорошо а дома еще лучше? В этот момент, когда Требуха меня грыз они смогли договориться и воссоединиться? И я здесь? И если мне память не изменяет Андрюха жив?

Требуха смотрел на меня, смотрел на кровь,капающую на пол и изучал мое лицо- что значат эти ухмылки и моргания.

- Прошлый раз у нас не получилось, - подмигнул я дракону, - но у нас тут второй шанс,стать друзьями. Ничего, я и не из таких серых червячков чемпионов делал, без обид.

На этот раз Требуха в меня решил не плеваться и только смотрел, как я дезинфицирую рану и заматываю ладонь и запястье бинтом. А потом мы спокойно поели. Я своё, он своё. Сухомятка,но мы же холостяки.

Дверь все еще оставалась целой,как и стена чистой. Соседи не прибегали и Требуха не пытался свалить через окно, просто как-то особенно жалостно на меня смотрел глазами-бусинками.

- Что с тобой? Кушать хочешь?

Он не отвечал, но и не реагировал на дополнительную еду, а просто смотрел на меня, будто в глаза смотрел,как разумный..

- Скучаешь по хозяину, - догадался я,- можно закурить?

Требуха не возражал и я устроился напротив него с импровизированной пепельницей (разбогатею - куплю себе настоящую).

- Спасибо, - я выпустил дым в потолок,специально сделал колечко, но Требуха не смотрел, он глядел мне в душу. - ну не нужно так делать. Как ножом режешь. Вернем мы Мишку - обещаю. У нас другого выхода нет. Или вернем,или тебя отожмут, а нашему городу пиндец. Город фиговый,спору нет, но наш,блин и мы его без бою не сдадим, поверь мне.

Требуха внимательно слушал и смотрел в глаза. В дверь позвонили и я пошел открывать, убедившись, что форточка закрыта. Доверяй, но проверяй.

На пороге стояла соседка и я чуть дверью не хлопнул перед харей старушечьей,но удержался. Я же педагог - интеллигенция.

- Мы не шумим, - сразу ей сказал, - и прекратите по трубам стучать.

- Я не стучала, - удивилась она. И наверное не стучала, я с прошлым разом спутал, - ты почему так соседей грубо встречаешь,сосед? Я пришла, чтобы сказать - включай вытяжку или в окно кури, а то к нам тянет сильно. А мой бросил недавно курить вашу дрянь, так он запах почувствует и как собака на четыре встает и слюни пускает. Сосед можешь аккуратнее курить, а? Попрошу тебя, по человечески.

Я сигарету неловко за спину спрятал и пообещал.Струйка дыма поднималась за спиной и утекала в коридор.

- Не вопрос. Буду отвыкать.Во дворе буду смалить,там можно? Свежий воздух и всё такое…

- Да разве я тебе запрещаю, сосед? Твое здоровье, хочешь пей, хочешь кури или колись. Только нам жить не мешай.

В последнем предложении я услышал угрозу и ничуть не меньше. Завуалированную бабскую, но всё-таки угрозу. Бабулька смотрела куда-то вбок,но видела наверняка всё.

- Хорошо, тетушка-сова.

И все-таки дверь перед носом закрыл. Достала. Она так и осталась с перекошенной рожей а я вернулся к новому-старому другу. "Чурка", - послышалось из коридора.

- Да пошла ты, - буркнул я.

***

Сидели-курили. Точнее я курил, а дракон нюхал. Вытяжку не включил(сломалась давно), а окно распахнул и туда дымил, но дым все равно в комнату пёр. Во дворе мяукал одинокий облезлый кот и на окна посматривал.

- Гуляй, Вася! Здесь жратвы нет! - я кинул в него окурком и тот разлетелся яркими брызгами, отпугнув кошака. В дверь опять позвонили.

-Никуда не уходи, - погрозил я пальцем гусенице и на всякий случай окно прикрыл. Это или бабка звонит,или тот, о ком я даже боюсь подумать. Шаг к двери, ещё шаг и всё решится.

На пороге стоял Андрюха. Живой и здоровый. Из-за плеча у него выглядывал Костян.

- Слышь, впускать друзей будешь или нет?

И тут я бросился их обнимать. Они с ужасом в глазах сопротивлялись и отпихивали и домой зашли.

- Совсем с ума поехал. Животное где?

- Вы разувайтесь, отдыхайте, - суетился я как школьник и на всякий случай Андрюху за плечо трогал, чтобы убедиться. Он смотрел косо, но разулся и на кухню прошел.

"О, привет,дракон!" - послышалось оттуда.

Костян кивнул и пошел руки мыть после улицы. Я закурил и на кухню. Андрюха игрался с китайским драконом как с котом. Гладил его по башке, чесал под подбородком и когда тот клацал зубами пытаясь поймать палец - резко палец убирал.

- Покормил?

- Ага, - сказал я и не отрывая взгляда от живого друга сел напротив.

- Слышь,не смотри на меня так, нервируешь. Ничего спросить не хочешь?

Я пожал плечами.

- Ну тогда ставь кофейник. Будем кофе употреблять и общаться.

Я очнулся и пошел готовить, а Андрюха Требуху гладил.

- С нами все хорошо, - если тебе это интересно.

- Хорошо, - ответил я,- расскажи.

А сам начал мыть кофейник под струей воды. И Андрюха мне всё рассказал второй раз. Практически без изменений. Про то, что девка целителю позвонила и он ушел. Прото, как они следили за ним из темного окна. Про то, как побежали его спасать и не успели.

- Слышь,где там твое кофе?

- Твой кофе, - не выдержал я

- Это кто тебя?

- Он.

- Дай сигарету, - буркнул первый раз за вечер Костян и закурил.

- Ты сам как? - вспомнил про меня Андрюха, - приключений не было.

Я рассказал о стычке на улице и ответил, что слежки не было. Никто не знает где мы.

- Костян слыхал? Серый побоксировал немного, как назад в прошлое вернулся.

"Ты бы знал", - подумал я.

- Плохо, - продолжал Андрюха, поглаживая зверя, а тот только глаза жмурил, - Мы слежку не привели, но Серого уже в лицо знают. Плюс моя квартира засветилась. Бандосы нас там достанут. Дай-ка я позвоню Мишке.

Он вытащил телефон и уже собирался набирать номер, когда я забрал трубку.

- Ты чего?

- Не нужно звонить ему. Он же у них. Номер свой засветишь и отследить могут, наверное. Это же бандиты.

Андрюха кивнул и посмотрел на меня с уважением, а Костян как-то странно глянул, хлопая губами как рыба на кухонном столе.

- Голова, Серёга. А заике звонил?

- Нет. Не время еще.

Молча курили одну за другой. Костян мои, и я, соответственно, те же. Каждый думал о своём. Я думал о том,что вот он Андрюха - живой сидит на моей кухне. А еще раньше я общался с другим Андрюхой, а еще раньше и не думал его живым увидеть больше. А вот он сидит. И требуха рядом. Это же сколько волшебной силы у этого существа. Так и хочется рассказать кому-то, но нельзя и не поверит никто кроме целителя. Интересно как он нас вылечил? Отмотал время и поменял на еще не пьющие копии? То есть я это не я? Я всего лишь копия из другой вселенной, а где тогда настоящий я? Не просыхает в другой реальности? Но тогда разве это лечение? Меня просто выдрали из моей вселенной и засунули сюда? Я здесь чужой? Почему охотник этого не знал? Или не захотел сказать? Или не знал?

- Слышь, чё у тебя с лицом?

- А? - я очнулся и осмотрелся вырываясь из круговорота фантазий, как из мягкой, плотной,липкой паутины. Андрюха отставил кружку и разглядывал меня так, будто не видел никогда. Костян прищурил глаз от едкого дыма и посасывал сигарету, торчащую в уголке рта. Гусеница смотрела на руку Андрюхи, не интересуясь мной, ей хотелось почесушек а не тупых разговоров двуногих. А ведь к этому времени у него должно было крыло прорезаться. - Нормально всё. Задумался. Может в ментовку сообщим?

- Не-не, - сразу отказался Андрюха, даже не задумываясь, - Никто не поверит таким как мы. Подумай, чувак. Репутация! Мы её давно пропили. Еще на нас похищение целителя повесят, этим много не нужно.

- Точно, - согласился, - ждать нужно. Хвоста не привели ко мне?

- Нет. Улицы пустые,как вымерли все. Мы бы точно шпиона заметили. Разве что он летел.

Я подумал о крыльях и поёжился.

- У меня хата в селе, - проснулся Костян, - дай сигарету. Туда можно махнуть на электричке. Пара остановок всего, пару километров пройти через лес, мимо кладбища и дома.Там точно не найдут. Село вымерло нахер, пара пенсов живет. Куча пустых изб. Живи не хочу.

-Слышь, ну ты разговорился. Профессор.

-Дык, еще и не закончил. - он сделал паузу пока подкуривал и мы сидели в ожидании, разглядывая неожиданно говорливого друга.

"У матушки вопросов не будет. Всем обрадуется и спасибо скажет, за то, что навестили. Я, блин, маму лет пятнадцать не навещал, хотя живем рядом.Все пил и пил.А тут целитель подвернулся и все изменилось. Матери по хозяйству поможем и будем сытые. Дров нарезал - тарелка борща на рыло. Воду достал из колодца - кастрюля пельменей. Это же село чуваки. Вы что в детстве в селе не отдыхали? И не найдет никто? Поедем?

На этом он выдохся и заглох, как старая тачка а мы слюни глотали, вспоминая о вкусе борща.

- Поедем, - вздохнул Андрюха, но не сегодня. Дракона спрячем до утра здесь. Я домой пойду, там пересижу. До завтра будем думать и решать. Костян останешься с Серым? Вдвоем веселее, да.Серый не против. Ну я погнал тогда.

Он встал и засобирался на выход, когда Дракон начал кричать.

От автора - разговоры, разговоры.

Телеграм канал - https://t.me/severmisha

Читатели везде разные. На Пикабу от меня ждут юридических историй, на Дзене - наоборот, юридические истории не зашли, зато зашли статьи по истории оружия. На литературных порталах читатели ценят именно мою художественную прозу.

На Пикабу мои художественные произведения не находят отклика, но я сделаю еще одну попытку - начну публикацию своей нуарной повести, тем более, что написать произведение в нуаре меня сподвигли именно комментаторы на Пикабу.

Повесть длинная, 19 глав, публиковаться будет долго.

Чикагинск... люди со всего Союза летят сюда, словно мотыльки на свет свечи. Лелеют надежды воплотить в реальность свои низменные, мещанские мечты. На деле большой город подобен графу Дракуле. Он завлекает в паутину телеграфных проводов и высасывает душу, насыщая серость асфальта и бетонных зданий, пялящихся в сумерки черными глазницами окон. Я слышу этот голод в беззвучном реве Чикагинска - города тьмы, порока и погибели. Даже скудная зелень листвы, проступающая ядовитыми пятнами плесени, не была способна развеять вечный полумрак, царящий на улицах. Даже ливень не был способен очистить атмосферу города от токсичного смрада, извергаемого заводскими трубами.

Косые капли дождя, посылаемые свинцовыми тучами, резали воздух миллионами ледяных бритв. Я задумчиво брел по пустой улице, надвинув шляпу на лоб и подняв воротник плаща. Каждый, у кого оставался хоть грамм мозгов, проводил этот поганый вечер в своей квартире, уткнувшись в бледное мерцание ящика телевизора. Лишь пара облезлых, мокрых псов скалили друг другу гнилые желтые зубы, отстаивая права на обглоданную кость, надеясь еще хоть на день продлить свою бесполезную жизнь. Сквозь шум дождя доносились тягучие хрипы сакса.

Я направлялся в контору, намереваясь закончить день в компании армянского пятизвездочного друга. Бутылка, заточенная во внутреннем кармане, предпринимала отчаянные попытки выпорхнуть на волю, но я надежно держал ее локтем. На безымянном пальце белел шрам от обручального кольца, оставленного в ломбарде. Этот шрам заживет, но сердце, изъеденное ядовитым жалом моей бывшей, не исцелится никогда.

Сегодня бутылка заменяла мне и собеседника, и ужин. Лишь так и можно прожить еще один поганый день моей поганой жизни в этом поганом городе, будь они трижды прокляты!

Какой-то богатей оставил перед парадной шикарное купе ЗИС-101А-Спорт цвета слоновой кости, рассеченное пополам тенью фонарного столба. Хром автомобиля силился разогнать сумрак своими бликами, но предсказуемо сдавал позиции уличной грязи, облепившей телегу до самых стекол.

Это Чикагинск, детка. Здесь не любят выпендрежников. Готов поспорить на последнюю трешку, что, если хозяин задержится до утра, то обнаружит свой лимузин на кирпичах. Колеса же помогут местным бродягам скрасить вечер-другой дешевым пойлом, разящим сивухой или купить пару часов любви портовой шлюхи.

Заставив старую, давно требующую ремонта лестницу издать несколько непристойных звуков, я поднялся на третий этаж. Светильники горели через один. Возможно, это было вызвано скупердяйством лессора, а, возможно, я не единственный задолжал аренду за полгода. Чуйка подсказывала мне, что если я вскоре не раздобуду денег, меня погонят из конуры, к которой я успел привыкнуть и в которой проводил времени больше, чем в своей холостяцкой берлоге. Вышвырнут на мороз, как старого, бесполезного пса.

Интересно...

Через щель под дверью, украшенной облупившейся надписью "Частный детектив Юрий Котов", пробивался клочок света. Словно предвидя неминуемое отключение за долги, лучик пытался сбежать от нерадивого хозяина, протискиваясь через узкую полосу между порогом и полотном. Но куда он денется, намертво приклеенный хвостом к лампе?

Поправив пузатого товарища во внутреннем кармане, я нерешительно остановился. Или это моя секретарша Дашенька задержалась на работе в ожидании меня, намереваясь оскорбить напоминанием о выплате жалования. Или арендодатель - преследуя те же цели.

Иные кредиторы побоялись бы заявиться ко мне с такой наглостью. Они прекрасно знали, что хотя я и выполнил пятилетний план по потреблению алкоголя стахановскими темпами всего за полтора года, из трофейного Вальтера я лупил все так же хорошо. Из тех, кто добился демонстрации нехитрого искусства, никто еще не жаловался.

На всякий случай я, откинув полу плаща, вытащил из-за пояса пищаль и взвел курок. Надеюсь, даже скряга-управдом сочтет эту ночь слишком поганой, чтобы умереть. Хотя... вся эта жизнь была слишком поганой, чтобы ее жить.

Единственная радость - бутылка армянского, жгла карман, обещая приятную беседу, от которой я не желал отвлекаться. А еще у меня не наблюдалось ни малейшего желания копать могилу под проливным дождем. Уделаюсь, как черт.

Первое, что я ощутил, открыв дверь в приемную - запах американских сигарет. Даша курила болгарскую "Фемину". Лессор предпочитал кубинские Partagas. Получается, в контору пробрался незнакомец!

Помня золотое правило "сам погибай, а товарища выручай", я аккуратно поставил стеклянного приятеля на Дашин стол, вытер и без того мокрым рукавом плаща проступивший на лбу пот и, перехватив пистоль обеими руками, ударом ноги распахнул дверь в свой кабинет. Она, испуганно взвизгнув ржавыми петлями, рухнула вниз, окуная меня в облака щекочущей нос назойливой пыли.

- Вы всегда целитесь в клиентов, товарищ Котов?

На мгновение опешив, я опустил вороненый ствол Вальтера.

Бесспорно, я неплохо разбирался в оружии. Еще лучше - в табаке и выпивке. В последнее время дела шли не идеально, так что я научился отличать даже паленку, разлитую прапорщиками танкового училища, от паленки, сварганенной мастеровыми в локомотивном депо. Последняя выгодно отличалась качеством, отдавая неподражаемым букетом соляры и моторного масла.

Но лучше всего я разбирался в женщинах. И это была... именно Женщина! Женщина с большой, изящной буквы "Ж". Это была такая женщина, от которой теряют голову, как от неразбавленного медицинского спирта. Это была женщина, от которой напрочь выносит мозги. Это была женщина, мужчины, отвергнутые которой, сигают с крыш, бросаются под трамваи и делают в собственном лбу аккуратные дырки из табельной пищали, утратив смысл жизни и веру в светлое будущее, маячащее не за горами.

Настоящая хищница. Вампирша, высасывающая из мужиков крупицы жизни до последней капли, выжимая тушку, как конченный алкоголик бутылку, умоляющий выдать еще хоть грамм выпивки. Натешившись одной игрушкой, она вышвыривала ее и тянулась за новой. Она туманила разум, подобно крепкой гаванской сигаре.

Как рыба-удильщик привлекает жертв огоньком во мраке подводного мира, так и эта женщина - яркая, сочная, но коварная, завлекала мужчин в губительные сети минутного наслаждения, обрекая на последующие муки, прекратить которые могла одна только смерть.

Высокая, стройная пепельная блондинка в облегающем слепяще-алом платье с глубоким декольте и высоким разрезом на бедре. Столь же алом, как и ее губы. И белом меховом кашне, небрежно наброшенным на плечи.

Заложив ногу на ногу, посетительница восседала в моем любимом кресле, бесстыдно демонстрируя свои волшебные бедра, подперев подбородок правой ладонью и потягивая тонкую дамскую сигарету в длинном черном мундштуке.

- Извините, товарищ Котов, я не смогла найти пепельницу...

Дама виновато улыбнулась, стряхивая пепел в горшок с кактусом. Я скрыл ухмылку за шляпой. Очень даже смогла!

Повесив головной убор на гвоздь, я плавно спустил курок Вальтера, но убирать пистоль не спешил. Чуйка подсказывала, что этот визит не сулит ничего хорошего...

Они приходили засветло, когда рассветное солнце над Дору только розовило стены соседних домов, что повыше, и всегда вставали в очередь. Хромой Тадеуш, Франциск и Джозеф в полосатом свитере. Однажды к ним присоединилась Марта, да так и осталась.

Я никогда не торопился. Поднимал скрипучую железную завесу, она собиралась смешными складками и скручивалась в проржавевшую от времени раковину, выносил видавший лучшие времена деревянный стол, разрезал грубо скрученный шнурок на стопке газет, и только тогда они позволяли себе встать в очередь.

Хромой Тадеуш всегда вставал первым. Когда бы он не подошёл, его пропускали вперёд. За ним вставал Франциск, его щетина казалась такой грубой, что можно было сковородки чистить, а лицо вечно мятое. Джозеф в полосатом свитере являлся в нём в любую погоду. Кажется, без этой вещицы, я бы и не узнал его. Окликни меня в толпе кто-то без полосатого свитера, я бы и не подумал на Джозефа. И он стоял третьим всегда.

В ожидании газет мужчины негромко обсуждали погоду. Тадеуш по-стариковски ворчал, бряцая тростью, Франциск мягко подтрунивал над ним, Джозеф был скуп на реплики, в нем чувствовалась затаенная печаль.

Наконец я заканчивал приготовления, ровно в десять часов и одиннадцать минут, и делал приглашающий жест. Доброе утро, Порту, приходи за своими новостями.

Прежде чем купить одну, Тадеуш придирчиво изучал газеты, как будто они были разными. Обязательно сверял напечатанную дату с датой на своих часах, цокал языком, если ему казалось, что время слишком быстро летит. Кряхтел, если время тянулось слишком медленно, и Сент Жоау был ещё далеко. Старик не был португальцем, но переехал сюда, однажды поучаствовав в празднике. Сент Жоау был его личным Новым годом, точкой отсчёта, с которой каждый раз начинается жизнь. А Тадеуш любил начинать что-то.

Он обязательно обменивался со мной парой фраз. О погоде, о температуре воды, рассказывал мне что-то о соседях. Каждый раз о разных, так что создавалось ощущение, что Тадеуш живёт на улице. Главным было не привыкать к героям его историй, ведь за ними невозможно было следить, они никогда не повторялись.

Франциск подходил сразу же после того, как монетка Тадеуша оказывалась у меня в руке. Нетерпеливо, настойчиво, стараясь услышать о чем мы говорим, как будто можем сплетничать о нём. Франциск кидал монетку на тарелочку и хватал свой выпуск новостей. Он и читал также, запоем, впитывал буквы до последней, чтобы потом выплеснуть на окружающих свои мысли обо всём.

Джозеф негромко здоровался, мягко улыбался, как будто не утро вовсе, а день на дворе. Всегда в хорошем настроении, всегда в полосатом свитере и нужной монеткой. Ни центом меньше, ни евро больше.

В тот день моя троица получила свои газеты, уселась на лавочку неподалёку и стала обсуждать заголовки. Всё как всегда. Я уже зашёл обратно в тень лавочки, чтобы разложить журналы и вынуть лотерейные билеты, когда услышал кашель.

Кожа ее была розовой, гораздо светлее, чем у местных, да ещё и с россыпью веснушек. Я смотрел на них и знал, что совсем скоро местное солнце сотрёт и их, как стирает цвет краски на росписях церквей. Такими же яркими, как в первый день, остаются только глазированные поверхности плиток азулежу. Наша лавочка отделана такими, там есть все оттенки голубого и синего.

Она в молчании протягивала мне монетку, поэтому я назвал ее Марта. Я ни разу с тех пор не слышал ее голоса, поэтому всегда почитал немой.

Получив свою газету, она тут же ее раскрыла, как и моя извечная троица, и пробежала глазами по заголовкам. А потом тишком-бочком подошла к их лавочке. Было видно, что она хочем участвовать в обсуждении, но почему-то молчит. Взгляд ее бегал от одного собеседника на другого, перескакивал и жадно следил. Но я ни разу не видел, как она говорила с ними.

Первым с лавочки уходил Тадеуш. Торопился собрать новости о своих бесконечных соседях. Меня всегда удивляло, как он столько успевает своей шаркающей походкой, а вот смотри, только вроде встал, а уже в конце улицы.

Вторым уходил Джозеф. Ему как будто было жаль покидать лавочку, он всегда смотрел на неё, пока не скрывался из виду.

Марта исчезала как-то незаметно. Моргнешь пару раз и нет ее. То ли была, то ли примерещилась.

Франциск медленно складывал газету по линиям сгиба, заканчивал читать новости спорта и поворачивал объявлениями вверх. И даже вроде не смотрел на них, просто повернул к себе, но было заметно, что он просто скрывает интерес. Стоит оставить их с газетой наедине, он кинется читать объявления. Но для этого он уходил с лавочки. Читать в одиночестве.

Так начиналось каждое моё утро в газетной лавке Вилла Нова да Гайя. Так начиналось каждое моё утро, пока я не решил узнать, кто же ходит ко мне по утрам.