В конце XIX — начале XX века спорт в России только начинал входить в жизнь людей. Пока ещё не было стадионов и профессиональных команд — играли во дворах, в садах, на плацах. В моду входил теннис, популярной была стрельба по мишеням и тарелочкам, устраивались бега, а первые футбольные матчи собирали любопытных зрителей. Для одних это было светское развлечение, для других — просто возможность провести время на свежем воздухе. Смотрим!

В Российской империи конца XIX века теннис ещё был новинкой — забавой, пришедшей из Европы и постепенно завоевавшей интерес аристократии и владельцев усадеб. Играли на лужайках и во дворах, больше из любопытства, чем из спортивного азарта.

Эрнест Лусталло занимался французским саватом — разновидностью бокса, которая сочетала удары руками и ногами. Позже он стал одним из первых преподавателей единоборств в Петербурге, организовывал тренировки и показы, формируя основу будущей школы бокса в России.

На снимке — Семёновский плац в Петербурге, где проходят зимние бега, ставшие одной из первых форм публичных спортивных зрелищ. Ипподром здесь появился в конце 1880-х по проекту Леонтия Бенуа, а первые заезды состоялись ещё в начале десятилетия.

Со временем это место стало не только ареной для соревнований, но и местом отдыха: к бегам добавились зимние гулянья, катания и народные праздники.

Для Толстого теннис был не просто развлечением, а частью привычного распорядка — способом сохранить движение и ясность ума.

В то время, когда теннис в России едва начинал входить в моду, Толстой воспринимал игру с удивительной естественностью. Он писал о важности физической активности и видел в ней продолжение своих идей о простоте и внутренней дисциплине.

Соревнования такого рода объединяли самые разные круги — от помещиков и военных до артистов и представителей городского общества. Среди участников упоминают и Фёдора Шаляпина, для которого участие в таких встречах было скорее знаком интереса к новому общественному движению, чем просто развлечением.

Подобные события становились частью культурного календаря: сюда приезжали семьями, проводили целый день на воздухе, наблюдали за стрельбой, общались, обсуждали новости.

В начале XX века Московский ипподром был центром конного спорта России — местом, где собиралась публика всех сословий, от офицеров до купцов. На одном из таких состязаний, примерно между 1900 и 1910 годами, жеребец по кличке Питомец одержал победу.

Сам ипподром к тому времени уже имел долгую историю: открытый ещё в 1834 году, он стал первым рысистым ипподромом в мире. Его окружали трибуны конца XIX века, шумная толпа и традиция, давшая имя целому району — Беговой.

В начале XX века Александр Гринберг — один из пионеров художественной фотографии в России и участник Русского фотографического общества — увлекался тем, как движение и свет могут превращать обычные сцены в композиции, похожие на живопись. Его снимки тех лет запечатлевали городскую жизнь и новые привычки образованных горожан.

На фотографии с игрой в теннис — сюжет, очень характерный для Петербурга тех лет. К началу 1900-х теннис стал модным занятием в дачных районах вроде Коломяг, Озерков и Павловска. А в 1903 году прошёл первый чемпионат Санкт-Петербурга, организованный Артуром Макферсоном.

В первые десятилетия XX века футбол в России только становился на ноги. Игра, привезённая английскими инженерами и моряками, быстро прижилась — сначала в Петербурге и Одессе, потом в Москве. Уже к 1910 году появились первые лиги, вроде Петербургской футбольной лиги, где на поле выходили команды фабричных рабочих и студентов. Мячи были тяжёлыми, поля — неровными, но страсть к игре росла стремительно.

В 1912 году сборная Российской империи впервые выступила на Олимпийских играх в Стокгольме — и проиграла Германии с разгромным счётом 0:16.

В начале XX века геолог Павел Иванович Степанов (на фото) был одним из тех, кто буквально рисовал под землёй карту России. Он работал в Донецком каменноугольном бассейне, где впервые применил детальный литологический анализ — метод, позволивший точно определять строение пластов угля и породы. Его полевые экспедиции начала 1900-х годов стали основой будущей промышленной разведки Донбасса.

В 1910 году Степанов издал в Санкт-Петербурге труд «Детальная геологическая карта Донецкого каменноугольного бассейна» — одну из первых в своём роде систематизированных карт подземных богатств региона. Благодаря его работе российская геология вышла на новый уровень точности — от наблюдения к науке, от «поисков угля» к настоящему анализу земных пластов.

В начале XX века, в 1904–1905 годах, в России активно развивались военные и гимнастические состязания — соревнования по преодолению препятствий стали их частью. Такие старты проводились при военных училищах и гарнизонах: участники бегали по пересечённой местности, перелезали через заборы, карабкались по канатам, перепрыгивали рвы и барьеры. Эти упражнения не были зрелищем для публики — они готовили будущих офицеров к выносливости и координации, которые требовались в боевых условиях.

Если мы посмотрим на умное и волевое лицо этого учёного-слависта, то увидим на нём маску уверенного в своей правоте норманиста-латиниста. Что неудивительно, поскольку представление о славянских языках, как о второсортных и заимствованных целиком и полностью, было типичным для его времени. (А вот, кстати, в нацизме его обвинить вроде как нельзя, поскольку говорят, в годы гитлеровской диктатуры он ходил в университет с двумя портфелями в руках, чтобы не вскидывать их в нацистском приветствии.)

Но факт остаётся фактом, родившийся в аристократическом Петербурге, получивший высококлассное европейское образование, выходец из богатой немецкой семьи только в приступе белой горячки мог бы признать первенство "восточных варваров" над европейцами хоть в каком-то филологическом вопросе. Даже русский профессор мог поплатиться карьерой за подобное кощунство в царской России, где элита молилась на Европу и презирала собственный народ. Ну а молодому немецкому "незаменимому специалисту" сам Бог велел быть в струе, чтобы уже через пять лет после учебы стать профессором и получить столь необходимой для молодого учёного авторитет.

"Не ссы против ветра, шептали берёзы,

Не зли искушеньем злодейку-судьбу

И сбудутся мечты, исполнятся грёзы,

И в рай сможешь въехать на чьём то горбу"

Стишок  конечно корявый, но ничуть не корявее большинства умозаключений героя нашей статьи. Посудите сами, мог бы достичь Фасмер тех высот если бы присоединился к белым воронам славянофилии, отринув все блага властиугодного западничества?

"Опять ты со своей теорией заговора", - поморщится иной филолог, - "Признайся - ты попросту задорновец!"

Нет ребята, я не сторонник Задорнова и прочих, а всего лишь пытаюсь найти здравое зерно в фасмеровских изысканиях и нахожу не всегда.

Но перейдём к фактам. Макс Фасмер родился в Питере в 1886 году в семье немецких купцов. В 1903 году он поступает в Санкт-Петербургский университет, где сосредотачивается на славистике и языкознании. Одним из учителей его был Шахматов.

Способности у Макса Фасмера были прекрасные) и уже через 5 лет после окончания ВУЗа он в статусе профессора)) преподаёт на высших Бестужевских курсах, еще через три года защищает докторскую и его слава начинает расти))). Отметим, расти в стране, где половина всех должностей отдано немцам и прочим иностранцам, а сама императорская семья имеет мизерную долю русской крови.

После революции Макс оказывается на отделившихся от Совдепии землях и преподаёт сначала в Тарту, а затем переезжает в  Лейпциг (бывш. Липец). Там он начинает выпуск многотомных очерков по славянской филологии, но тут к власти пришёл гитлер и очерки на время прервались. Ах, досада!

Подчеркнём, при любом намёке на объективный взгляд в сторону славян, профессора славистики в то время ждали бы большие неприятности. Но такое впечатление, что фасмеровские взгляды не были неугодны нацистам. В 38 году он возвращается из США в Германию и продолжает работу. Которую прервало в 44 году попадание бомбы в архив. Далее идёт долгое восстановление картотеки.

После войны Фасмер неоднократно бывал в СССР, читал лекции ну и, понятное дело, двигал свои дореволюционные еще идеи. В СССР западничество тоже было в почёте, как и учение Маркса. Прошлого у славян как бы не было, а было только бесконечное и прекрасное будущее. Я конечно утрирую, но кто в теме тот поймёт. Короче, объективный взгляд на славянскую лингвистику никого никогда не интересовал.

В то же время, поругивая Фасмера нельзя не признать его заслуг. Работать он был вынужден именно по тем скриптам, которые доминировали в его время иначе попросту не стал бы известен.

Переходим к сути

В статье "Огонь и пламя, кресь и жига", я уже делал попытку из слов "кресало, крестьянин, кресать" вывести древнеславянское название огня "кресь". Поверьте, немалым было моё удивление когда я узнал, что добыли "кресь" ещё до меня, и вообще такое название огня в ночь Ивана Купалы вполне себе сохранилась в хорватском языке.

Ну а Фасмер себя этим не утруждает, "кресать" он выводит из греческого или из балтского или из сопряжения двух слов "кремень" и "чесать". Искру он выводит из "яски" (звездочки) подразумевая наверное, что древние бедолаги говорили "яскра" (с какой стати?) и переболтали её в искру.

Между нами говоря, разница искры и звезды просто гигантская в бытовом плане. Не забудьте, одна искра может спалить весь дом и здравомыслящий человек обязательно выведет её происхождение именно из креси, из огня, чтобы упредить место неосторожное обращение с ним, особенно у детей.

Ах, да! Тут кстати придётся второй пример - зга. Отдельно это слово не употребляется и сохранилось только в поговорке "ни зги не видно". Что тут делает Фасмер? С Далем вместе они выводят её из "ни стьги не видно", где "стьга" выковыряна из слова "стезя". (Вообще попытка выставить праславянский и праевропейские языки труднопроизносимой абракадаброй с обилием согласных, характерно для лингвистов-западников).

Здравомыслящий человек спокойно предположит выход зги из слова жга, которое в древности, скорее всего, тоже означало "искра".

Тут мы плавно переходим к словам: "поджигать, жгут, жгун, жиган,  зажигалка, сожжëный и т. д. Откуда вышла эта орава слов? Фасмер смело выводит из древнеславянского  "жечити" и на этом останавливается. Мы же понимаем, что тут должно быть исходное существительное с корнем "жиг", а не жечь. Теоретически, предком всех этих слов была "жига" (огонь), которая дала жизнь "жге", а та уже "зге" похожему на искру проблеску во тьме.

Так что мы видим уже на примере огня? Мы видим достаточно топорное толкование сразу несколько славянских слов вкупе с постоянными попытками вывести их из западных языков.

На фоне этого понятной становится история с внезапным возвратом Фасмера в нацистскую Германию в тридцать восьмом году.

Ясное дело, я ни на что не намекаю господа борцы с теорией заговора!

Следующее слово, которое мы будем разбирать - бронза. По Максу оно заимствована у немцев - bronze.Ну или у французов - bronce. В свою очередь эти ребята типа стырили название у древнего города Бурундизиум, где были знаменитые мастерские по изготовлению бронзы.

Аррргх! Нет слов, просто нет слов! Отметим, что настолько тупое толкование отвергает большинство лингвистов, всë-таки бронза была известна предкам европейских народов задолго до Бурунзидиума и, скорее всего, они использовали для обозначения её именно нынешнее бронзоподобное слово.

Так откуда есть пошла бронза? Можно и порассуждать. Ясное дело, с риском обрести звание "лингвофрик".))

Для русского языка слова оканчивающееся на -за, -зо, -зь достаточно типичны. А если  представить, что происходило их образование с помощью этих частиц? Например есть гипотеза, что меч образовалось из древнего медзь (вариант Фасмера mekis), от корня - медь. Идём дальше. Есть слова глядь и взгляд. А что у нас глядит? Глаза. (Фасмер их выводит из германского glass - стекло) Далее, гром гремит и что у нас во время грома? Гроза. Колодец - колодезь, кладь - кладезь (выложенный камнем источник).Если живот пучится, то это пузо, металл желтеет на открытом воздухе - это железо.

Подобных примеров много, но мы ставим вопрос ребром - мог ли в условиях такого словообразования металл, который гораздо крепче меди применяемый для брони и на поле брани назваться бронза? Я думаю что может. Тем более, что чистой меди наши предки не знали и изначально получали бронзоподобный материал, который называли медью, но по мере набора прочности при добавлении присадок, название менялось с меди на бронзу. Как вам гипотеза?

Но. Большое но.

Официальная филология не признаёт за славянами способность образовывать корни слов. Они свой язык ПОЗАИМСТВОВАЛИ. Также она игнорирует словообразование с помощью -за, -зо, -зь, -з. В случае с грозой кладеем, глазами, пузом, морозом и т. п., лингвистика будет всячески вилять, но не признает словобразовательное значение этих частиц. Как видим Фасмер старался не зря.

Увы!!!

Продолжение следует🐱☝

В следующей части мы разберёмся со словами: господь и государство, царь и король, говядо и гов... кое что другое.

В буддийской иконографии меч символизирует защиту религиозного учения и победу над ложью и злом, но также интеллект и, в более широком смысле, торжество духовного знания, ведущего к просветлению. В сочетании с рукоятью в форме ваджры (символа духовной силы) он известен как «меч мудрости» (э-кен) и является одним из основных атрибутов Фудо Мё-о.

Журнал «Калашников» получил дополнительную информацию о пулемётах Одколека

Цикл статей Риммы Тимофеевой и Руслана Чумака об опытном пулемёте австрийского барона Адольфа Одколека для русской армии приподнял пласт малоисследованного периода отечественной оружейной истории, представив общественности лишь один из неизвестных российским любителям оружия образцов. Неожиданно, точка, поставленная в серии публикация «Оружейные похождения двух баронов в России и окрестностях», превратилась в запятую…

Автор – главный редактор журнала «КАЛАШНИКОВ» Михаил Дегтярёв

Цикл статей о пулемёте Одколека:
Оружейные похождения двух баронов в России и окрестностях. Часть четвёртая

Напомню, что в 1890-1893 гг. Одколек запатентовал в нескольких странах конструкцию автоматического оружия (пулемёта) с оригинальной системой запирания с перекосом в вертикальной плоскости специальной боевой личинки (рычага), расположенной в задней части затвора (патенты: Германия, № 65953, 1890 г., Швейцария, № 4903, 1892 г., США, № 486938, 1892 г., Дания, № 686, 1893 г.). Рисунок из германского патента опубликован можно видеть на подзаголовочной иллюстрации.

В 1894 году часть патентов он продал французской компании Hotchkiss et Cie, сотрудники которой Бене (L. V. Benet) и Мерсье (H. A. Mercie) использовали их в механизме запирания пулемёта Гочкисса образца 1897 года, конструкцию которого в 1896 году запатентовали уже под своими именами. Этот пулемет стал одним из первых в мире массовых образцов станковых пулеметов, состоял на вооружении армий нескольких стран и использовался на полях сражений до Второй мировой войны включительно.

В 1900 году барон представил свой пулемёт русскому военному ведомству, которое всесторонне исследовало образец, придя к следующему выводу, «...в его настоящем состоянии обладает такими несовершенствами, что не может представить из себя ничего интересного для стрелкового дела». По мнению Арткома пулемёт был абсолютно непригоден для вооружения армии.

Однако, в результате подключения связей Одколека в высших кругах Российской империи, было принято решение об изготовлении нескольких опытных образцов, один из которых в дальнейшем был передан с Сестрорецкого оружейного завода в Артиллерийский исторический музей (ныне — Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи) где и хранится до настоящего времени. Именно ему был посвящён цикл статей «Оружейные похождения двух баронов в России...».

При этом, фактически за рамками публикаций осталась первоначальная модель пулемёта Одколека под германский 7,92-мм винтовочный патрон, который барон привозил в Россию в демонстрационных целях. Помог нам продолжить тему зарубежный читатель «Калашникова» — Ян Скрамоушский, хранитель собрания оружия Военно-исторического института армии Чешской республики. В собрании этого музея хранится один из пулемётов той самой модели. Чешский оружейник предоставил журналу «Калашников» фото характерных частей этого пулемёта, дополнив иллюстрации интересной информацией.

Оказалось, что всего сохранилось два образца пулемёта Одколека модели 1900 года: экземпляр с номером «1» находится в собрании оружия Военно-исторического института армии Чешской республики (г. Прага), а второй пулемёт с номером «6» хранится в собрании Швейцарского стрелкового музея в Берне. Оба пулемёта Одколека практически не отличаются друг от друга, поэтому рассматривать их конструкцию будем на примере пулемёта из Праги.

В принципе, никаких особых описаний в данном случае делать не нужно — человек, который разбирается в оружии поймёт суть конструкции пулемёта из приведённых фото и чертежа из патента.

Первоначальная модель пулемёта Одколека отличается от «русской» модели разработанной и изготовленной бароном в 1901-1902 гг. на Сестрорецком оружейном заводе расположением газоотводной системы — она находится под стволом, и конструкцией механизма запирания — с перекосом затвора, и конечно типом используемого патрона (7,92-мм германский винтовочный патрон).

Как можно видеть на фото, лента с патронами подводится с левой стороны оружия и, будучи переброшенной через верхнюю часть специальной откидной дверцы приёмника, опускается вниз к окну ствольной коробки, через которое патроны досылаются затвором в ствол.

На левой стороне казённой части ствола установлена рукоятка с круглым шариком на конце. Очевидно, что она является элементом системы принудительного водяного охлаждения ствола и выполняет функцию крана, перекрывающего подвод воды из ёмкости в канал ствола на время стрельбы и пускающего воду в ствол, когда стрелок сочтёт необходимым приступить к охлаждению ствола.

Аналогичное устройство предполагалось установить и на «русской» модели пулемета, но под него было только подготовлена площадка на стволе, а сам кран не устанавливался.

Пулемёт Одколека модели 1900 года № 6 хранящийся в Швейцарии отличается от пулемёта № 1 только отсутствием системы принудительного водяного охлаждения ствола

Таким образом, на основании очно-заочного анализа систем, можно сказать, что главным отличием русской модели пулемёта Одколека от первого варианта стало изменение конструкции механизма запирания затвора — с перекоса его корпуса целиком на перекос специальной личинки (запирающего рычага), что было однозначно более перспективным решением.

Но, в свою очередь, оптимизированный узел запирания так и не стал основой по-настоящему жизнеспособной конструкции, оставшись в истории элементом курьёзного и дорого обошедшегося России эксперимента.

Редакция журнала «Калашников» благодарит Яна Скрамоушского за предоставленные фото и информацию.

Очень необычная двухсекционная бутылочка для сакэ. Она покрыта красным и золотым лаком, имитирующим шелковую завязанную крышку.