Начнем мы с правления императора Александра I (1801-1825), старшего сына Павла I и императрицы Марии Федоровны (урожденной принцессы Софии Доротеи Вюртембергской). Сам он был женат на императрице Елизавете Алексеевне (урожденной принцессе Луизе Баденской). Детей в этом браке, кроме дочерей, умерших в детстве, не было, что породило серьезную проблему престолонаследия и династический кризис 19 ноября - 14 декабря

1825 г., который пытались использовать в своих целях тайные общества декабристов. У Александра I были братья Константин, Николай и Михаил и сестры Александра, Екатерина, Анна, Елена и Мария.

Великий князь Константин Павлович (1779-1831), как следующий по старшинству брат Александра I, носил титул цесаревича и занимал должности наместника Царства (Королевства) Польского (сначала формально, после 1826 г. - фактически) и командующего польской армией. По своему характеру, по свидетельству современников, мог быть резким и вспыльчивым, как его отец. Хотя в то же время многие отмечали его ум, трудоспособность и рассматривали его как будущего короля Греции или польского короля.  Он был женат сначала на принцессе Юлиане Саксен-Кобургской (1781-1860), затем на польской аристократке Иоанне Грудзинской (княгине Лович) (1795-1831).

Великий князь Константин Павлович

(второй сын Павла I)

С первой своей супругой (в православии великой княгиней Анной Федоровной) отношения Константина не сложились, поскольку он, как свидетельствуют современники, всячески третировал свою супругу, вел по отношению к ней грубо и неуважительно и даже ревновал ее к старшему брату Александру. В конце концов, Анна Федоровна уехала из России на родину, не выдержав выходок своего супруга. Официально Константин Павлович и Анна Федоровна развелись 20 марта 1820 г. на основании манифеста Александра I, который был подтвержден решением Святейшего Синода. Причиной развода было указано "слабое здоровье" бывшей великой княгини. После развода Анна Федоровна жила в основном в Германии и Швейцарии, родила двух незаконнорожденных детей (от французского дворянина Жюля де Сенье и швейцарского хирурга Рудольфа Абрахама), покровительствовала развитию немецкого музыкального искусства. Умерла в 1860 г. в Швейцарии в купленном ею имении Эльфенау. Детей от брака Константина Павловича и Анны Федоровны не было. Брат Анны Федоровны принц Леопольд Саксен-Кобург-Готский стал королем Бельгии Леопольдом I, ее племянницей была знаменитая королева Великобритании Виктория, символ "викторианской эпохи".

Второй брак Константина Павловича с польской княгиней Иоанной Грудзинской был заключен после развода с первой супругой в 1820 г. и был также бездетным. Вместе с мужем они бежали из Польши после начала восстания 1830-1831 гг. и умерли в 1831 г. от холеры с разницей в четыре месяца.

Великая княгиня Анна Федоровна

(первая супруга великого князя Константина Павловича)

Великая княгиня Елена Павловна

(супруга великого князя Михаила Павловича)

Супругой младшего брата Александра I великого князя Михаила Павловича (1798-1849) была принцесса Фредерика Шарлотта Вюртембергская (в православии великая княгиня Елена Павловна) (1806-1873). В России она стала известна как благотворительница и активный общественно-политический деятель. Она покровительствовала известным русским художникам И.К. Айвазовскому и К.П. Брюллову, интересовалась деятельностью Московского университета, Академии наук и Вольного экономического общества. В ее знаменитом в Петербурге второй половины XIX в."кружке" обсуждались проекты либеральных реформ 1860-х - 1870-х гг. и отмены крепостного права.

Сестры Александра I Екатерина (1788-1819), Мария (1786-1859) и Елена (1784-1803) стали супругами немецких владетельных правителей (за исключением Анны и Александры). Анна Павловна стала супругой короля Нидерландов Вильгельма (Виллема) II и, таким образом, правящий король Нидерландов Виллем Александр является дальним потомком императора Павла I, Екатерина Павловна в первый раз вышла замуж за герцога Петра-Фридриха Ольденбургского, во второй за короля Вюртемберга Вильгельма I, Мария Павловна стала великой герцогиней Саксен-Веймарской, Елена Павловна - герцогиней Мекленбург-Шверинской, Александра Павловна вышла замуж за австрийского эрцгерцога Иосифа, наместника Венгерского королевства, брата австрийского императора Франца I.

Наиболее интересны для данного периода судьбы Анны и Екатерины Павловны.

Великая княжна Анна Павловна, королева Нидерландов

Анна Павловна в 15 лет чуть было не стала второй супругой Наполеона Бонапарта. В

1808 г., намереваясь развестись с первой супругой Жозефиной Богарне, Наполеон стал подыскивать себе вторую супругу из европейских правящих династий. Сначала он посватался к старшей сестре Анны Екатерине Павловне, но Александр I дал уклончивый ответ, поскольку против брака выступила вдовствующая императрица Мария Федоровна, видевшая в Наполеоне лишь продолжателя революции. В случае с Анной российский император сослался на юность великой княжны. Получив отказ русской стороны, Наполеон женился на австрийской эрцгерцогине Марии Луизе. Не состоялся брак Анны Павловны и с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом III и французским принцем Шарлем-Фердинандом, герцогом Беррийским (племянником короля Людовика XVIII, восстановленного на французском престоле).

В 1816 г. Анна Павловна вышла замуж за наследного принца Нидерландов Вильгельма (Виллема) Оранского (будущего короля Вильгельма II) и уехала с ним в Нидерландское королевство. В то время в унии с Нидерландами находились Бельгия и Люксембург. Брак сложился довольно удачно, Анна Павловна родила своему супругу трех сыновей и одну дочь (в том числе, будущего короля Вильгельма III). Супруги неоднократно приезжали в Россию (в том числе, на похороны Александра I) и встречались с новым императором Николаем I и членами императорской семьи. После провозглашения независимости Бельгии в 1830 г. Анна Павловна и ее супруг были вынуждены уехать из своего дворца в Брюсселе, так как Оранская династия лишилась прав на бельгийский престол. После отречения от престола свекра Анны Павловны Вильгельма I в 1840 г. она и ее супруг стали монархами Нидерландов. В историю Нидерландов Анна Павловна и Вильгельм II вошли как покровители изобразительного искусства и собрали в королевском дворце лучшую в стране коллекцию голландской живописи. Правда, на это собрание было потрачено много средств, поэтому после смерти Вильгельма II в 1849 г. вдовствующей королеве остались одни долги. Анна Павловна была вынуждена обратиться за финансовой помощью к своему брату Николаю I и продать в Эрмитаж несколько картин голландских художников. Ее сын Вильгельм III правил в Нидерландах до 1890 г. и был последним представителем мужской ветви Оранской династии. С его смертью прекратилась уния Нидерландов и Люксембурга. Сама вдовствующая королева умерла в 1865 г. и была похоронена в Гааге вместе со своим супругом.

Великая княжна Екатерина Павловна, принцесса Ольденбургская,

королева Вюртемберга

Не менее интересна судьба Екатерины Павловны, любимой сестры Александра I. Когда ей исполнилось 20 лет, к ней сватался Наполеон, но получил отказ. В 1810 г. Екатерина Павловна вышла замуж за принца Петра-Фридриха Ольденбургского, семья которого вскоре была изгнана Наполеоном из своих владений в Германии и обосновалась в России. Екатерина Павловна и ее супруг получил в управление Тверское генерал-губернаторство, позднее принц Ольденбургский стал главным директором (фактически министром) путей сообщения Российской империи. В Твери у Екатерины Павловны был собственный дворец, в котором частвна даже рассматривалась как возможная претендентка на престол (Екатерина III) вместо своего брата Александра I. Однако энергичная принцесса Ольденбургская не обладала, подобно своей бабке Екатерине II, государственным мышлением, и помимо твердости характера, по свидетельству современников, была весьма капризной и взбалмошной особой. Но во время Отечественной войны 1812 г., среди всеобщей растерянности и паники, охватившей императорскую семью и придворные круги, только Екатерина Павловна убеждала своего брата Александра I не заключать мирного договора с Наполеоном и продолжать войну до победного конца. Екатерина Павловна и ее супруг стали основателями линии принцев Ольденбургских в составе российского императорского дома.

В 1816 г. Екатерина Павловна, ранее овдовев после смерти первого супруга, вышла замуж во второй раз за короля Вюртемберга Вильгельма I и прожила с ним в браке вплоть до своей смерти в 1819 г. В Вюртемберге Екатерина Павловна стала известна своей широкой благотворительной деятельностью. В 1817 г., по ее инициативе, было создано благотворительное общество, создавались богоугодные заведения для нищих и больных, активно поощрялось развитие народного образования. После ранней смерти Екатерины Павловны (ей исполнилось 30 лет в этот момент) известный русский поэт В.А. Жуковский написал элегию "Ты улетел, небесный посетитель...". Своему второму супругу Екатерина Павловна приходилась двоюродной сестрой, поскольку ее свекор (отец мужа) и мать императрица Мария Федоровна были родными братом и сестрой, детьми герцога Фридриха Евгения Вюртембергского.

Родственные связи династии Романовых в правление Николая I

У Николая I и императрицы Александры Федоровны было семеро детей: кроме будущего императора Александра II (1818-1881) у них родились сыновья Константин (1827-1892), Николай (1831-1891) и Михаил (1832-1909) и дочери Мария (1819-1856), Ольга (1822-1892) и Александра (1825-1844). От сыновей Николая I произошли в дальнейшем несколько ветвей императорской фамилии: Александровичи, Константиновичи, Николаевичи и Михайловичи. От великой княжны Марии Николаевны, которая вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внука французской императрицы Жозефины Богарне, произошла линия герцогов Лейхтенбергских. Все сыновья Николая I занимали государственные и военные посты. Особенно отличился на государственном поприще великий князь Константин Николаевич, председатель Государственного совета и наместник Царства Польского, который был активным сторонником буржуазных реформ своего старшего брата императора Александра II. Из внуков Николая I известны великий князь Николай Николаевич (Младший) (1856-1929), который был Верховным Главнокомандующий русской армии во время Первой мировой войны (1914-1915), а затем сыграл неоднозначную роль в событиях Февральской революции 1917 г. и великий князь Константин Константинович (1858-1915), который вошел в историю русской литературы конца XIX - начала XX вв. как поэт Константин Романов (К.Р.).

Внучка Николая I великая княжна Ольга Константиновна (1851-1926) стала королевой Греции, выйдя замуж в 1867 г. за короля Георга I (датского принца Вильгельма). Супруг правящей королевы Великобритании Елизаветы II герцог Филипп Эдинбургский является внуком Ольги Константиновны и праправнуком Николая I. Таким образом, по мужской линии все дети, внуки и правнуки Елизаветы II являются прямыми потомками Николая I.

Великий князь Константин Николаевич (второй сын Николая I)

Великий князь Константин Константинович

(внук Николая I, поэт К.Р.)

Великий князь Николай Николаевич

(внук Николая I)

Ольга Константиновна, королева Греции

(внучка Николая I)

Продолжение поста о родственных связях российских императоров от Александра I до Николая II будет в Части 2, в которой речь пойдет об эпохе Александра II и Александра III.

Многим русским эмигрантам, жившим в 1920-х годах как во Франции, так и в других странах, был хорошо знаком парижский еженедельник «Иллюстрированная Россия» («La Russie illustree», до 1926 г. выходил раз в две недели). В 1925 г. журнал начал печатать рассказы о дореволюционной уголовной преступности и борьбе с нею российских сыщиков. Видно было, что их автор, бывший сыщик, обладает незаурядным литературным талантом. Уже в 1926 г. 20 его рассказов вышли отдельной книгой в издательстве «Rapid- Impremerie». На обложке значилось: «А. Ф. Кошко. Очерки уголовного мира царской России. Воспоминания бывшего начальника Московской сыскной полиции и заведующего всем уголовным розыском Империи». Русским эмигрантам во Франции, особенно бывшим москвичам, фамилия автора «Очерков» была давно известна.

Аркадий Францевич Кошко родился в 1867 г. в семейном имении Брожка Минской губернии. Отец его, Франц Казимирович Кошко служил в Могилевской палате гражданского суда и имел чин коллежского секретаря. Мать — Констанция-Пульхерия Карловна, урожденная Бучинская. Выбрав карьеру военного, Аркадий в 1888 г. закончил Казанское пехотное юнкерское училище и получил назначение в полк, расквартированный в Симбирске. С детства он зачитывался детективными романами и понял со временем, что его истинное призвание — криминалистика.

В начале 1894 г. Кошко подал в отставку и в марте был принят рядовым инспектором в рижскую полицию. Но уже в 1900 г. Кошко назначается начальником рижского сыскного отделения. «В ту пору я был новичком в сыскном деле, — отмечал в своих очерках Аркадий Францевич,- а потому не без робости принял это назначение» Деятельность Кошко на этом посту была успешной, он удачно проводил самые разные дела: от поимки банды убийц и грабителей во главе с Карлом Озолиныпем до разоблачения короля карточных шулеров Ракова, фальшивого «испанского графа Рокетти де ля Рокка». Во время волнений 1905 г. Кошко уже пришлось думать о безопасности своей семьи: немало уголовников мечтали, пользуясь революционной неразберихой, поквитаться с «лелькунгс Кошкас» (главным начальником Кошко). Поэтому одно время Аркадий Францевич служил заместителем начальника полиции в Царском Селе, но вскоре был переведен в столицу, получив назначение на должность заместителя начальника санкт-петербургской сыскной полиции.

За время, проведенное в Санкт-Петербурге, Аркадий Францевич усовершенствовал свои профессиональные познания в области криминалистики, юриспруденции, приобрел известность опытного сыщика и организатора сыскного дела. Но настоящая известность, всероссийская и даже европейская, пришла к нему в московский период службы, начавшийся в 1908 году. Именно в Москве развернулся сыскной гений Кошко.

1908 год был переломным не только в карьере Аркадия Францевича, но и во всей организации уголовного розыска в Российской империи. Сыскные отделения появились уже в последние десятилетия XIX в., но действовали они лишь в обеих столицах и некоторых крупных городах. 6 июля 1908 г. был принят закон «Об организации сыскной части», гласивший: «В составе полицейских управлений Империи образовать сыскные отделения четырех разрядов для производства розыска по делам общеуголовного характера как в городах, так и в уездах». Всего было создано 89 сыскных отделений. «Инструкция чинам сыскных отделений» (принята 9 августа 1910 г.) установила, что они «имеют целью своей деятельности негласное расследование и производство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера». Начальник сыскного отделения подчинялся «в общем порядке службы полицмейстеру по принадлежности», а в Москве и Санкт-Петербурге — градоначальникам

Подлоги, вымогательство, получение взяток, перерасходование средств, слабый надзор за подчиненными, запущение дел — вот какой «стиль управления», получивший название «рейнботовщина» (по имени генерала А. А. Рейнбота, градоначальника Москвы с января 1906 по ноябрь 1907 г.), выработался у московской администрации. После многочисленных жалоб обывателей и нескольких «малых» ревизий, проводившихся в основном прокуратурой, в Петербурге поняли, что дела в Москве идут скверно и нужно послать туда ревизора с широкими полномочиями. По мнению сенатора Гарина, задача Рейнбота сводилась лишь к тому, чтобы «поддержать и укрепить добрые начинания своих достойных предшественников — Трепова и Власовского. Генерал Рейнбот оказался, однако, администратором иного закала, и за два года его управления Москвой преследуемая до него и частью даже вовсе изгнанная из местного полицейского обихода взятка вернулась обратно и цепкой паутиной окутала обывательскую жизнь Первопрестольной столицы». В ходе ревизии добрая половина чинов московского градоначальства (включая Рейнбота) была не только изгнана со службы, но и предана суду. Была уволена и значительная часть чинов сыскной полиции, поскольку «агенты распустились, чиновники бездельничали, и столичная шпана, учтя столь благоприятную конъюнктуру, обнаглела до крайности». Сенатор Гарин вынес суровое заключение: «Я признал необходимым возбудить предварительное следствие против московского брандмайора надворного советника Гартье по обвинению в растрате и уничтожении документов и против начальника московской сыскной полиции коллежского советника Моисеенко по обвинению в превышении власти, бездействии оной, растратах и присвоении казенных денег, взяточничестве, вымогательстве и целом ряде других преступлений». Ревизия отметила и «совершенную неспособность и нерадивость этого исключительного по лени чиновника».

Через две недели после беседы с Трусевичем Кошко вызвали в Елагин дворец к Председателю Совета Министров П. А. Столыпину. Тот предложил навести порядок в Московской сыскной полиции, реорганизовать ее и попросил поскорее выехать в Москву. Через две недели Кошко был уже там. Опубликованный в газете «Правительственный вестник» Высочайший приказ N 27 от 3 мая 1907 г. гласил: «По ведомству Министерства внутренних дел назначаются… помощник начальника санкт-петербургской сыскной полиции надворный советник Кошко — начальником московской сыскной полиции с 8-го апреля»

Приблизительно через год Кошко удалось вполне наладить дело. При каждом из московских полицейских участков состоял надзиратель сыскной полиции, имевший под своим началом трех-четырех постоянных агентов и сеть агентов- осведомителей, вербовавшихся, как правило, среди жителей данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу во главе с чиновником особых поручений сыскной полиции. Он не только ведал участковыми надзирателями, их агентами и осведомителями. Он же еще имел свой особый штат секретных агентов и с их помощью контролировал деятельность надзирателей. Чиновники и надзиратели состояли на государственной службе, агенты и осведомители служили «по вольному найму» и вербовались из числа дворников, извозчиков, горничных, приказчиков, телефонисток, актеров, журналистов, кокоток и др. Некоторая часть агентов получала определенное жалование, но большинство вознаграждалось устройством — с помощью полиции — на какую-нибудь казенную или частную службу. Выдавались им и бесплатные железнодорожные и даже театральные билеты.

За деятельностью чиновников для особых поручений наблюдал лично Кошко, имея для контроля за ними около 20 секретных агентов. Имена и адреса этих агентов были известны только ему, с ними он встречался исключительно на конспиративных квартирах, которых у начальника угрозыска имелось три. С помощью этих тщательно подобранных секретных агентов Кошко мог наблюдать за поведением любого из своих подчиненных, не возбуждая в нем никаких подозрений. Среди секретных агентов «была и старшая барышня с телефонной станции, довольствовавшаяся театральными и железнодорожными билетами, коробками конфет и духами; был и небезызвестный исполнитель цыганских романсов, вечно вращашийся в театральном мире; было и два метрдотеля из ресторанов, наблюдавших за кутящей публикой, и агент из бюро похоронных процессий, и служащие из Казенной палаты, Главного почтамта и пр.».

Один агент проверял другого и одновременно сам подвергался тайной проверке. Но жизнь показала всю необходимость подобного метода. Зачастую поступала, например, информация о появлении очередного клуба-притона, где шулеры беспардонно обыгрывали в «железку» доверчивых посетителей. Кошко отдавал приказ надзирателю района прийти с ночным обходом в этот клуб и в случае обнаружения азартной игры закрыть его. Надзиратель делал обход, потом еще один, но запрещенной игры не оказывалось. Кошко приказывал чиновнику для особых поручений проверить действия надзирателя, и бывало, что сведения чиновника совпадали с рапортом надзирателя, между тем как жалобы на притон продолжались. Тогда Кошко привлекал своих секретных агентов, и обнаруживалась преступная корысть и надзирателя, и чиновника: «Надзиратель заблаговременно извещал хозяина притона о предстоящем обходе и, получая за это соответствующую мзду, делился с чиновником». Иногда надзиратели ленились, относились спустя рукава к порученному делу или сочиняли всякие небылицы, чтобы показать свою энергию и старание. С помощью «контроля над контролем» удалось убедить чинов сыскной полиции, что начальник ее в курсе всего происходящего, и серьезно подтянуть их.

Всегда находились люди, которых Аркадий Францевич не без юмора называл «агенты-любители». Бывало, что воры, не поделившие добычу, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга; скупщик краденого, снедаемый завистью к «коллеге по ремеслу», являлся в полицию и с удовольствием «сдавал» конкурента. И, конечно, честные (или почти честные) обыватели, желавшие заработать 5, 10 и даже 25 руб., приходили к Кошко и предлагали сообщить данные по очередному делу, ставшие им известными случайно (или не случайно).

Еще в первые месяцы работы в Москве элементы своей системы Кошко опробовал на железной дороге. На московском железнодорожном узле вспыхнула эпидемия краж. Крали все: от пассажирского багажа до груженых товарных вагонов. На Николаевской дороге уворовали целый паровоз, загнали его на запасной путь и разобрали по частям. Борьба с преступностью на железных дорогах была возложена на Жандармское полицейское управление железных дорог. Но московский губернатор генерал В. Ф. Джунковский обратился за помощью и к Аркадию Францевичу.

Кошко решил начать с Николаевской железной дороги, соединявшей Москву со столицей империи: «Ряд моих гласных агентов был принят на дорогу и начал подвизаться на разных мелких должностях по службам движения, пути, сборов и т. д. «. Кроме того, Кошко пристроил на службу 10 тайных агентов, о которых знал лишь он сам. Тайные агенты следили за гласными. К концу третьего месяца операции были изобличены, арестованы и преданы суду 50 человек из состава мелких служащих. Дела их объединили в один процесс — сенсационный не только для Москвы, но и части России. Прекращение железнодорожных краж сильно разгрузило сотрудников угрозыска. Ведь краденые товары обычно сбывались в Москве, и немало сил и времени уходило на их розыск.

Успешным средством борьбы с московским отребьем и заезжими «гастролерами» Кошко сделал облавы, проводившиеся по заранее продуманным планам. В те годы «окрестная шпана» стягивалась в Первопрестольную к Рождеству, Пасхе, Троице и Духову дню для совершения самых дерзких и крупных краж и иных преступлений. «Помню, что в первый год моего пребывания в Москве я на Рождестве чуть не сошел с ума от огорчения,- вспоминал Кошко. — 27 декабря было зарегистрировано до шестидесяти крупных краж с подкопами, взломами, выплавливанием несгораемых шкафов и т. п., а о мелких кражах и говорить нечего: их оказалось в этот день более тысячи. Из этих цифр явствовало, что город наводнен мазурьем и мне надлежит вымести из него этих паразитов». Частичные, мелкие облавы проблемы не решали: обычно при приближении наряда полиции преступники скрывались; если попадались лица, не имевшие права жительства в столицах, то будучи отправленными в родные места по этапу, они вскоре бежали оттуда и вновь появлялись в Москве. Кошко прибегнул к крупным облавам, проводимым три- четыре раза в год.

День и час облавы сохранялись в строжайшей тайне, и это было особенно трудно, поскольку в операции принимали участие свыше 1 тыс. чинов сыскной и наружной полиции. Дней за пять — десять до больших праздников Кошко приказывал своим надзирателям, чиновниками и агентам собраться в полиции часам к 7 вечера якобы для ознакомления с новым циркуляром или для получения общих указаний по очередному сложному делу. Собравшимся объявлялось, что сегодня ночью — облава, после чего запрещалось не только выходить из помещения, но даже разговаривать по телефону. В то же время градоначальник по просьбе Кошко отряжал 1 тыс. городовых, 50 околоточных, 20 приставов и их помощников. Глухой ночью все стягивались в один исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), получали подробные инструкции, и облава начиналась.

Для большей эффективности отряды следовали шагом до определенного места, затем переходили на бег и молниеносно оцепляли намеченный район, квартал или группу домов, подлежащих осмотру. Сам Кошко выезжал на место действия на автомобиле в сопровождении трех-четырех хроникеров московских газет (редакции извещались за час до начала облавы). В ходе облавы вся «клиентура» разбивалась «на людей с неопороченными документами и на тех, у кого документы либо не в порядке, либо отсутствуют вообще». Первых оставляли в покое, вторых отправляли в полицейские участки. Подобные ситуации особенно частыми были при облавах в Кулаковских домах у Хитрова рынка — огромных каменных сараях, сдававшихся под ночлежки. Хозяевами отдельных квартирок зачастую были скупщики краденого, тайные винокуры, мошенники, а жильцами — не только «коты», шулеры и жулики, но и просто несчастные, опустившиеся люди, порой бывшие интеллигенты. Приведенных в участки поили в 6 часов утра чаем, каждому выдавался фунт хлеба и кусок сахару. Днем им выдавалось тюремное белье, обувь и одежда, и они препровождались в сыскную полицию.

Предпраздничные облавы дали свои результаты: на четвертый год пребывания Кошко в Москве на Пасху не было зарегистрировано ни одной крупной кражи!

При московской сыскной полиции функционировали специальный «стол приводов», фотографический кабинет с архивом, дактилоскопическая картотека. В «столе приводов» происходили как опознание доставленных преступников, скрывавших свои истинные и уже зарегистрированные полицией имена, так и регистрация людей, впервые попавшихся на преступлениях. Последних «тотчас же регистрировали за столом приводов и снимали с них фотографии и дактилоскопические снимки, производя вместе с тем и антропометрические измерения». Измерялись рост, объем черепа и даже след ноги. Огромный циркуль и специальная платформочка с цинковой доской, на которой виднелся черный рисунок следа, оказывали еще и психологическое воздействие на самых невежественных «мазуриков». Кошко разработал и впервые применил в Москве способ «относительно быстрого нахождения в многочисленных, прежде снятых отпечатках (пальцев. — П. Р.)снимка, тождественного с только что снятым». Этот способ вскоре перенял английский Скотленд-Ярд.

Развитие телефонной сети в Москве существенно помогало сыщикам. Необходимую оперативную информацию в прокуратуре или наружной полиции можно было теперь получать, не выходя из служебного кабинета. Правда, появились и неожиданные проблемы. Порой начальника сыскной полиции беспокоили даже ночью по нелепейшим поводам.

В те годы в московской сыскной полиции началось активное использование собак-ищеек, для чего был создан питомник. «Несколько дрессированных собак, — замечает Аркадий Францевич, — не раз были использованы моими агентами для розыска, и два-три преступления, удачно раскрытых, благодаря чутью и нюху знаменитого Трефа, создали этой собаке широкую популярность в Москве». Доберман-пинчер Треф (вожатым его был околоточный надзиратель Дмитриев) стал героем самых невероятных историй, ходивших среди москвичей. В журнале «Вестник полиции» имелась постоянная рубрика «Полицейская и сторожевая собака», регулярно появлялись там и заметки о подвигах Трефа.

При московской сыскной полиции имелся так называемый летучий отряд из 40, примерно, человек. «В него входили специалисты по разным отраслям розыска. В нем имелись лошадники, коровники, собачники и кошатники, магазинщики и театралы — названия, происходящие от сферы их деятельности». Такое подразделение признавалось необходимым, поскольку, «во-первых, кражи резко отличаются друг от друга способами их выполнения, а, во-вторых, места сбыта ворованного различны».

Результаты трудов Кошко и его сотрудников перечеркнул «славный Февраль» 1917 года. Накануне переворота в тюрьмах и других местах заключения содержалось всего около 155 тыс. человек. Уже 27 февраля 1917 г. все тюрьмы Санкт-Петербурга были разгромлены, а преступники выпущены на свободу. Повсюду жгли полицейские управления, архивы, тюрьмы, охотились за руководящими полицейскими чинами, сотрудниками угрозыска, тюремным персоналом. Опустели тюрьмы в Москве и других городах. В местах лишения свободы осталась примерно треть от тех, кому полагалось там пребывать. Уже 2 марта возглавленное А. Ф. Керенским Министерство юстиции опубликовало декларацию о полной амнистии по всем политическим делам. 14 марта Министерство распространило амнистию на осужденных по военному ведомству, а 17 марта был обнародован документ об общеуголовной амнистии: на свободу выходили «урки» и «жиганы». Находившиеся в бегах и освобожденные во время беспорядков уголовники получали в случае добровольной явки с повинной сокращение срока наполовину. А желавшие служить в армии, на фронте и вовсе освобождались из заключения для прохождения службы. В лучшем случае все это отребье просто разбегалось, в худшем — принималось за грабежи и убийства, прихватив оружие из воинских частей.

Если в Москве за март- август 1916 г. в общей сложности было совершено 3618 преступлений, то за тот же период 1917 г. — 20268. Число убийств увеличилось в 10 раз, грабежей — в 14 раз

После Октябрьской революции Аркадий Францевич долгое время скитался по осколкам империи. Осенью 1918 г. он пробрался к гетману в Киев. «С падением Скоропадского и при нашествии Петлюры я дважды порывался выбраться из Киева, но оба раза меня высаживали петлюровцы из поезда и, таким образом, я застрял и пережил в Киеве большевистское нашествие», — вспоминал Кошко. Боясь, видимо, подвести людей, оставшихся в советской России, он не упоминает о том, как ему удалось из Киева перебраться в Одессу, а затем в Крым и каким образом смогла собраться в Крыму почти вся его семья. Здесь, при правительстве П. Н. Врангеля, Аркадий Францевич служил в должности заведующего уголовной полицией.

Но в ноябре 1920 г. красные захватили Крым. И снова начался исход из России, на этот раз — через Севастополь в Турцию.

Новое бегство — теперь уже во Францию, где в 1923 г. Кошко было предоставлено политическое убежище. В эти годы Аркадий Францевич как бы продолжает бороться с преступным миром, но уже не в своем служебном кабинете, не в ходе облав и хитроумных операций, а на страницах печати. Он скончался 24 декабря 1928 г. и похоронен на одном из городских кладбищ Парижа, расположенном в пригороде Сент-Уан.