«Боже помоги мне описат все ужаси моей жизни…» — так начинается дневник Александра Клима, жителя деревни Большие Конюшаны, что в Лидском районе. Вы вряд ли когда-то слышали что-то об этом человеке. Да и оставшиеся жители умирающего села ничего не могут рассказать о мужчине, который родился в 1890 году и прожил всю свою жизнь в этой деревне. И так бы и остался одним из жителей очередного умирающего крошечного населенного пункта, что покоятся на местном кладбище, если бы не гродненский историк Мечислав Супрон, который нашел на чердаке заброшенного дома старую тетрадку, исписанную мелким почерком.

Мечислав говорит, что найденный дневник — уникальное свидетельство деревенской жизни. Крестьянам вообще было не до записей: ежедневные заботы и тяжелая работа не оставляли времени на праздное времяпрепровождение.

Но у Александра Клима время нашлось — хоть и не по своей воле: он попал в тюрьму и видимо, из-за скуки, начал вести дневник, вспоминая всю свою жизнь.

Назвал свой труд так: «Вся жизнь человека XIX века Клима Александра Михайловича, год рождения 1890-й».

Мечислав Супрон рассказывает, что дневник сельчанина он нашел в одной из пустующих хат в деревне Большие Конюшаны. Это местечко, по словам историка, особенно известно своими небольшими хатками, которые были построены в 1915—1921 годах. Но, к сожалению, свидетели того военного лихолетья потихоньку умирают. Сейчас в деревне осталось только около 15 жилых домов, а всего же в местечке — около 70 хат.

На чердаке этого дома был найден дневник.

— Моя родня из этих мест. В деревню я приехал в поисках дома, хотел купить. Гулял по деревне. Естественно, было интересно посмотреть на старые деревянные дома. Эту хату я как-то сразу заметил — было видно, что здесь давно никто не живет: заросший двор, открытая нараспашку дверь. Раньше я наводил справки: дом оказался бесхозным, найти каких-то родственников Александра или наследников не удалось. Но, может быть, кто-то откликнется и узнает своего прадеда, а также сможет рассказать что-то о нем. А хату, скорее всего, через какое-то время снесут. Местные недавно рассказывали, что сарай уже кто-то разобрал. Во время своей той «экспедиции» я решил зайти в дом — благо, дверь была открыта. В доме уже ничего не было, видимо, все вынесли мародеры. С печи были сняты все металлические части. В общем, так себе картина. Обойдя комнаты, увидел, что есть лестница на чердак — и поднялся туда. И вот там нашел льняной мешок, где был тот самый дневник, а еще письма, фотографии, а также отдельные исписанные листы бумаги. В общем, практически, вся жизнь человека.

Дневник Александр Клим начал писать в 60-е годы прошлого века, когда был в тюрьме — за то, что унес из колхозного сарая «зерно и канюшыну». Ему уже было более 70 лет. Тогда мужчине дали 15. Но, судя по письмам, отсидел он меньше, попал под амнистию и вернулся в родную деревню.

— Видимо, оказавшись без каждодневной работы и забот по хозяйству, мужчина приуныл и, чтобы как-то скоротать время в тюрьме, начал писать дневник. В одном из писем жене он просил, чтобы та передала ему тетрадку для записей. При этом что интересно: тот колхозный сарай, из которого он «увел» зерно, когда-то принадлежал ему. После войны, во время коллективизации, которая на западе Беларуси проходила в 50-е годы, его раскулачили, забрав, в том числе и ту самую хозпостройку. Александр был уверен, что просто взял свое, а наказание считал несправедливым, — рассказывает историк.

Свое жизнеописание сельчанин начал, как и полагается, с детства.

Родился Александр Клим в октябре 1890 года в бедной семье.

«Тревожные дни были для моей Матеры Агафіи Ивановной не давал я покою, рос сильной и здоровой. Был одетый самодельной рубашкой до 4 лет. Ходил босяком».

Дальше он описывает, что хата была не белена, стояли лавки для спанья, а еще зимой в дом пускали греться свиней, поэтому было грязно, а на маленьких окнах сидели куры. Видимо, их тоже прятали от мороза. Окна и двери зимой были занесены снегом, вспоминал мужчина.

У Александра было три брата и пять сестер.

«Садилис за стол 11 чалавек. Клали баханку хлеба весом 1 пуд (а это 16 кг, между прочим. — Прим.TUT.BY), кошык картофеля 20 фунтов (9 кг. — Прим. TUT.BY). Обет».

Мужчина вспоминал, что во время его детства в деревне жилось плохо. Детям приходилось помогать взрослым. Например, в пять лет Александр пас свиней — такая у него тогда была работа. Потом пошел в школу. Отмечал, что дети из деревни учиться ходили только в зимнее время, когда работы в поле не было. За зиму каждая хата платила по рублю учителю. Где проходили занятия, Александр не уточняет, но записывает, что отучился почти 8 лет.

Его воспоминания отрывочны, в письме встречаются то русские, то белорусские слова, то местный диалект. Рассказы перемешиваются с текстами молитв, а повествование скачет от одного факта к другому. В общем, селянин, как мог, описывал свою жизнь, останавливаясь на самых ярких моментах своей судьбы.

Фотографии, найденные вместе с дневником.

Вот, например, яркое воспоминание из детства: мальчик возвращался домой и около леса встретил стаю волков. Животные погнались за ним около реки Дитва. Спасся только потому, что забрался в скирду сена и там сидел долгое время. Волки отступили, а ему удалось дойти до дома целым и невредимым.

Когда началась Первая мировая война, парня забрали в армию. Сначала он оказался под Борисовом.

— Александр описывает, как там влюбился в еврейскую девушку. Ходил с ней на свидания, гулял по городу. Но ее родители и братья были против союза, говорили, что она должна выйти замуж только за еврея. Молодым людям пришлось встречаться тайком. И все у них было по-настоящему — в дневнике даже есть место эротике и постельным сценам. Потом его передислоцировали и больше он с ней не пересекался. Как сложилась ее судьба, он не знал, — рассказывает историк.

В 1914 году Александр был в «Раславле». Возможно, речь идет о Рославле Смоленской области России. Есть воспоминание о первых днях того года.

«Дали мне 4 человека пересыльных и 1-го солдата добавочным. Мороз был 30 градусов, а пересыльный в летней одежжы и у батинках».

В Рославле Александр познакомился с девушкой Лукерьей, которую звал гулять, но она из дома никуда уходить не хотела. Тогда наш герой стал приходить к ней, а ее родственники в это время ходили в гости к соседям. Так проходили свидания. А под Рождество Александр взял бутылку водки и пошел к Лукерье. Но на побывку приехал ее брат. Они выпили все спиртное и Александр заснул на кровати. Дальше воспоминания о том вечере обрываются.

Позже Александр попал в самую гущу военных действий — воевал под Ошмянами и Крево. Событиям тех дней отведено немало страниц дневника.

— Он красочно описывает бои во всех подробностях: как взрывы калечили людей, как самолет летал над окопами, вспоминает убитых однополчан. Кстати, с той войны сохранились фотографии его товарищей.

В западных областях Беларуси немецкие войска оставались до марта 1919 года, но солдат распустили по домам уже в 1918 году. Александр, отвоевав, отправился в родную деревню. Возвращался через Минск и Лиду, где еще были немцы.

— А форма-то у него была российская! Он опасался, что его могут убить, поэтому домой пробирался ночами. Когда уже шел из Лиды, встретил на повозке своего знакомого. С ним домой и поехал. По дороге узнал, что в его семье произошла трагедия — погибли сестра и ее дети. Кто-то из малышни притянул домой снаряд, дети стали его разбирать, а взрослые сидели рядом и наблюдали за этим. Рвануло. На месте погибли его сестра и ее сыновья. Александр очень опечалился этим событием.

Дальше крестьянин описывает, как пришла польская власть и как восстанавливалась деревня после войны. У Александра все было хорошо — он построил дом и женился на местной девушке.

— Описание хаты в дневнике и дома, где я нашел вещи, совпадают, — говорит историк. — Скорее всего, речь идет именно об этой постройке.

Потом началась Вторая мировая война. В деревню пришли немцы. Правда, Александр про их приход упоминает лишь мельком. Больше внимания он уделяет Армии Крайовой.

— Дело в том, что Большие Конюшаны — деревня православная, а в округе все остальные местечки католические. И здесь, по воспоминаниям местных, всегда были какие-то конфликты между деревнями. То на танцы придут из Конюшан парни — кого-то побьют из других местечек, то наоборот. И здесь надо понимать, что для «поляков», то есть католиков, приход Армии Крайовой не вызывал вопросов, а вот в Больших Канюшанах этих партизан называли «белополяками». Так о них пишет и Александр.

Так выглядели некоторые хаты в Больших Конюшанах.

Приход поляков сильно напугал мужчину и он несколько месяцев прятался в лесу, где питался грибами, жег костер и очень опасался, что дым как-то может его выдать. Но через какое-то время вернулся домой. А потом уже и война закончилась.

— Он подробно описывает 50-е годы, плохо отзывается о большевиках. Когда пришла советская власть, стала создавать колхозы. И крестьяне, вспоминал Александр, должны были все свое добро отдать для создания сельхозпредприятия. Отдал и он, решив не спорить в открытую с властью, но очень таким положением дел был недоволен. Вот и история с кражей зерна тому подтверждение. Он считал, что забирал свое из своего же сарая.

В 1960 году Александр «был позван в Лиду на допрос о кражы зерна и продержали позно, и шол домой, проходя Минойты [неразборчиво] машыны и стылу легкоушка сбила меня с ног прама села мне, а спину. Было [неразборчиво] декабря 60 год».

Дальнейшую судьбу Александра можно отследить по письмам, которые он писал, видимо, своей жене или кому-то из родственников. Там он рассказывал, например, о своем быте в гродненской тюрьме. Также среди писем было много его заявлений о реабилитации.

В 80-е годы, судя по письмам, мужчина еще жаловался в районную администрацию на то, что над деревней летают самолеты и просил местные власти прекратить это.

— История этого местного жителя — это как история умирающей деревни. Ни дневник, ни фотографии уже никому, по сути, не нужны. Да и дома, который построил Александр, уже тоже скоро не будет. А ведь за каждой хатой стоит какая-то своя история. Простая, но от этого не менее ценная. Но дневников крестьяне не писали, поэтому через какое-то время нам будет трудно представить, как это — жить вот в такой деревне. И тем и ценна эта находка. Такое описание быта и документальное свидетельство событий первой мировой войны от непосредственного участника — уникальны.

Что делать с дневником, Мечислав Супрон пока не решил. Сейчас раритет хранится в Гродно. Может быть, через какое-то время воспоминания Александра Клима историк оцифрует или издаст мемуары отдельной книжкой, чтобы каждый желающий мог прочитать дневник «человека XIX века».

Источник : https://news.tut.by/culture/680851.html

Русские крестьяне веками считали добропорядочной женщиной ту, что хранила целомудрие до брака и была верна. А так как в деревне каждый на виду и непросто что-то скрыть, то общественная реакция на отход от этих норм внушала нарушительницам не меньший страх, чем божья кара за эти грехи. Так как у историков больше всего данных о крестьянской жизни позднего времени, XIX и начала XX века, то нам лучше известно, как именно в это время наказывались блудницы и изменницы.

Девушек, потерявших девственность, обычно осуждали и избегали женитьбы на них. Этнограф из Орловской губернии писал о таких девицах в конце XIX века: «Подруги относятся к ней с насмешками и не принимают ее более в хороводы и игры, считая за большой срам водиться с ней, сторонятся от нее, как от зачумленной. Парни и молодые мужики насмехаются и позволяют себе разные вольности, все остальные относятся с негодованием, называя распутной, греховодницей и блудницей, которая осрамила всю деревню. Отец и мать ее бьют, проклинают, остальные члены семьи с ней не разговаривают». Гулящим бабам отрезали косы, ворота их домов мазали дегтем, гоняли полуголыми по деревне.

Если влюбленные не могли удержаться от половой связи, приходилось скрывать ее, чтобы девушка могла потом выйти замуж. То, что не становилось известным обществу, было уже не так позорно, и часто мужчины относились к этому терпимо, когда после первой брачной ночи открывалась правда. Ведь они сами наверняка участвовали в разных посиделках, вечерках и беседах сельской молодежи, проходивших подальше от родительских глаз. Такие посиделки часто заканчивались вступлением некоторых их участников в половые отношения. По наблюдениям современника Л. Весина «в Вятской, Вологодской губерниях по окончанию хороводов молодежь расходится попарно и целомудрию здесь не придается особого значения».

Но кое-где, например, в Воронежской губернии, блуд даже во второй половине XIX века жестко осуждали. Существовал такой обычай: «поднимать молодых». Новобрачная после первой ночи вставала в одной рубахе и встречала семью жениха. Если невинность не была доказана следами крови на рубахе, плохо было дело для «нечестной» невесты. Отца ее ждал позор – ему подносили вино в дырявой кружке и бранили всю семью, новую жену избивали и заставляли три раза на коленях обойти церковь.

Если к гулящим девушкам, бывало, относились со снисхождением, то неверных жен карали жестоко почти всегда. Если того хотел муж, конечно, ведь жена была в его власти. В орловских селах их жестоко избивали, нагими запрягали в телегу и так водили по улицам, погоняя кнутом и бранью. Последующее злословие и насмешки односельчан, упреки и побои мужа могли стать содержанием жизни прелюбодейки на многие годы.

На селе изменниц называли «растащихами дома» и «несоблюдихами». Менее жестоко относились только к «солдаткам», женам солдат, на многие годы ушедших из дому. К ним относились с пониманием, так как «раззадорил ее, да и ушел». Возвращаясь, мужья-солдаты обычно уходили от своих жен, те редко их дожидались. Один современник писал: «Солдатки, в громадном большинстве случаев, ведут жизнь страшно развратную. Понятно, что муж таковой, вернувшись, тот час же узнает про это и начинает жену наказывать, то есть бить».

Вообще отлучаться мужу было опасно, не только если на военную службу. Писатель А.Н. Энгельгардт писал, что «нравы деревенских баб и девок до невероятности просты: деньги, какой-нибудь платок, при известных обстоятельствах, лишь бы никто не знал, лишь бы все было шито-крыто, делают все». Этнограф О.П. Семенова-Тянь-Шанская тоже считала, что любую бабу можно было заманить в постель за деньги или какой-нибудь подарок.

Только в начале 20 в., с увеличением мобильности населения и постепенным уменьшением влияния церкви потихоньку ослабевали и патриархальные моральные нормы. Священники и этнографы отмечали, что все чаще крестьяне, не боясь кары, устраивают «непристойные песни и пляски» и видна их «нравственная распущенность».

https://cyrillitsa.ru/narody/124573-kak-na-rusi-nakazyvali-b...

Между тем, в ХIХ веке у распространения мздоимства были и объективные факторы. Если в годы правления Екатерины II жалование чиновников можно было назвать достойным, то с годами оно съеживалось, словно шагреневая кожа. Отчасти на это влияло то, что зарплату они получали ассигнациями. Если в екатерининские времена покупательная способность серебряных и бумажных денег была примерно сопоставимой, то с годами она стала розниться все больше и больше. Например, в 1806 году столоначальник Пермского горного правления в год получал 600 рублей ассигнациями, что соответствовало 438 серебряным рублям, а в 1829 году его оклад, выросший до 1200 рублей, был эквивалентен лишь 320 рублям серебром.

А оклады сотрудников полиции в то время были просто мизерными. Например оклад квартального надзирателя не превышал 50 рублей, из которых производились еще вычеты, а его помощника - 28 рублей. Понимая, что на такое жалование семью не прокормить, начальство сквозь пальцы смотрело на подношения сотрудникам. А побочные доходы целиком и полностью зависели от участка, который находился в обслуживании у квартального надзирателя, что становилось еще одним рычагом управления для руководства полиции. И поощрение, и наказание по службе определялись переводом надзирателя из одного квартала в другой.

Это особенно ярко отражалось на полицейских кварталах; в Москве их было около 70, и каждый квартальный надзиратель заранее знал, на что он там может рассчитывать. Доходность каждого из кварталов зависела от количества находившихся в нем торговых и промышленных заведений и колебалась от 2 до 40 тысяч в год.

А в качестве иллюстрации картина Павла Федотова: «Передняя частного пристава накануне большого праздника» (1837)

Складывается впечатление, что цари, постепенно осознав тщетность своих усилий на ниве борьбы с коррупцией, со временем просто махнули на нее рукой. Например, Александр II по большей части только сетовал на казнокрадство, но никаких решительных мер для борьбы с ним не предпринимал. Как-то он заметил своему сыну, что российский флот «находится в карманах такого-то». Надо полагать, что император всея Руси был слишком озабочен отменой крепостного права и другими реформами, чтобы раз и навсегда «зашить» карманы своим чиновникам. А между тем, те в его правление совсем распоясались. Чтобы получить разрешение на открытие предприятия, необходимо было обратиться в Министерство внутренних дел. Там кандидату, не стесняясь, выдавали список сумм взяток и лиц, которым необходимо «позолотить ручку». 25% чистой прибыли шло в карман чиновника Министерства внутренних дел; 15% - служащему в Министерстве финансов 10% - чиновнику Министерства финансов рангом ниже; 5% - чиновнику Министерства, непосредственно отвечающему за распределение подряда или курирующего ту отрасль промышленности, в сфере которой создавалось новое предприятие.

В 1864 году в России были утверждены основные акты судебной реформы. Теперь в судебных процессах появилась новая фигура - присяжный поверенный, а проще говоря - адвокат. А принимать решения судьям стали помогать выборные присяжные заседатели.

Присяжные заседатели были плоть от плоти из народа. Из того самого российского народа, в генах которого за многие годы укоренилась терпимость к ворам и взяточникам. Этот народ сам испокон веков нес чиновникам сырым и вареным, а потому у него просто рука не поднималась осуждать тех, кто брал эти подношения. На этом фоне громкие победы в судебных процессах Федора Николаевича Плевако и других адвокатов, когда они защищали расхитителей, растратчиков и взяточников во многом были обусловлены пониманием их позиции присяжными заседателями. В этом плане весьма показательна история, которую порой приводят в качестве примера магического воздействия красноречия Ф.Н.Плевако на судей и присяжных. Как-то Федор Никифорович поспорил с миллионером Саввой Морозовым, что сможет выиграть судебный процесс за одну минуту. Ему предстояло защищать священнослужителя, уличенного в растрате казенных денег. Речь Плевако на суде была сколь блистательной, столь и короткой:

- Уважаемые господа судьи и присяжные заседатели! Уважаемый народ православный! - с чувством обратился он ко всем присутствующим в зале.- Конечно поступок батюшки нехорош. Но взглянем на дело по-людски, по-христиански. Ведь почти тридцать лет он молился за нас и отпускал нам грехи. Так отпустим и мы ему всего один грех, люди русские!

С пафосом закончив свою речь, адвокат взглянул на хронометр в своей руке. С начала его выступления минутная стрелка еще не успела совершить полного оборота вокруг своей оси.

Пари Плевако выиграл. Суд присяжных оправдал священника. Но так бы не случилось при всем красноречии адвоката, будь у народа, а значит и у присяжных заседателей иное мировосприятие. Руководствуйся они не христианской моралью, а Законом, их отношение к проступку священнослужителя было бы не столь терпимым.

Но такова уж она - загадочная русская душа. Преступления вызывают в ней подчас не возмущение, а совсем иные чувства. Мошенничество Хлестакова и мздоимство городничего в пьесе Гоголя «Ревизор» - вызывают смех, а убийство старухи в романе Достоевского «Преступление и наказание» - сочувствие к убийце Раскольникову.

Кстати, к этому особому и неповторимому русскому менталитету российские сыщики и следователи порой находили свой особый подход.

Не случайно в конце ХIХ века в их кабинетах можно было увидеть на стене портреты не кого-нибудь, а бывшего каторжника Федора Михайловича Достоевского, к которому они относились с большим уважением. Рассказывают такую историю:

Как-то следователь долго и безуспешно уговаривал одного чиновника сознаться в получении взятки, но тот упорно отрицал свою вину. Тогда следователь отпустил его домой, попросив перечитать «Преступление и наказание». На следующем допросе чиновник волшебным образом переменился. Перед следователем предстал не лощеный, уверенный в себе мужчина, а раскаявшийся грешник, глаза которого горели радостью искупления. Чиновник сознался не только в получении взятки, которая ему инкриминировалась, но рассказал еще о двух десятках подобных случаев, а также выложил как на духу про систему поборов, сложившуюся в учреждении, где он трудился.

Возможно только в России перо писателя подчас обладает столь волшебной силой.

Что касается литературы, то в ХIХ веке популярностью в России пользовалась книга Эраста Павловича Перцова «Искусство брать взятки. Рукопись, найденная в бумагах Тяжалкина, умершего титулярного советника». В этом сатирическом исследовании содержалась подробная классификация взяток (подарки, сюрпризы, обеды, вещи, словно нечаянно забытые, и, конечно, деньги, «предпочтительно ассигнации, потому что они переходят из рук в руки без стука и шума») и немало полезных советов («Возьмите от того, кто дает больше, а прочих с шумом и гневом проводите за дверь»).

Особенность русской души думается, проявилась и в революционном брожении масс. Максим Горький, например, активно участвовал в кампании по освобождению из-под ареста Тер-Петросяна и других революционеров, обвиняемых в «эксе» 250-ти тысяч рублей в Тифлисе на Эриванской площади. Казалось, никого из прогрессивной общественности не интересовало, что в ходе этого «экса» погибли два городовых, три казака и ранено 16 случайных людей, зато арест боевиков назывался политическим произволом. В результате всех арестованных по этому делу революционеров выпустили на свободу.

Но думается, что гораздо более важной предпосылкой революции 1917 года стал не русский менталитет, а неспособность или нежелание власти справиться с коррупцией. Чем дальше, тем сильнее коррупция разъедала эту самую власть, делая ее слабой и беспомощной. Особенно наглядно это проявилось в таком явлении, как «распутинщина». При всем идиотизме самой ситуации в России того времени, когда какой-то простой неотесанный и, не исключено, что душевно больной, мужик, приехавший из глухой деревеньки под Тюменью, снимал и назначал министров. Лучше всего, на мой взгляд, эта ситуация описана в книге Валентина Пикуля «Нечистая сила». Эффект этой книги был столь силен, что после опубликования нескольких глав из нее в журнале «Наш современник» не на шутку всполошилось высшее руководство страны. Пикуль по этому поводу позже писал: «Но даже этих отрывков оказалось вполне достаточно, чтобы взволновать ближайшее окружение Л.И.Брежнева, которое в сценах коррупции при дворе Николая II, в картинах расхищения и продажности увидело грехи самих себя и своей камарильи. Недаром же в середине публикации мой роман пожелали «редактировать» сами жены - того же Л.И.Брежнева и М.А.Суслова».

Но даже Валентин Пикуль признавался, что не вполне понимает как такой человек как Распутин, оказался у пьедестала власти. «Я, наверное, не совсем понимаю причины возвышения Распутина еще и потому, что пытаюсь рассуждать здраво. Чтобы понять эти причины, очевидно надо быть ненормальным». Увы, но, возможно, чтобы понять беспринципность и разнузданность коррупции в нашей стране в тот или иной период тоже надо быть ненормальным.

Вот к примеру, в начале ХХ века дело доходило до того, что премьер-министр России Александр Трепов, чтобы снять с должности министра внутренних дел Протопопова предлагал взятку Распутину! И взятку весьма внушительную: дом в Петербурге, оплату всех расходов, телохранителя и 100 тысяч рублей наличными. Но для старца власть была важнее денег. От взятки он отказался.

В отличие от не особо стремящегося к личному обогащению Григория Ефимовича, неровно дышало к деньгам его ближайшее окружение, значительную часть которого составляли искусные аферисты: Манасевич-Мануйлов, Андроников, Рубинштейн и Симанович. И близость к старцу позволяла им с легкостью преумножать свои капиталы.

Вообще, глупости и идиотизма в России в начале ХХ века было в достатке не только в политике, но и в экономике.

Когда я прочитал про город Скопинск, то почему-то сразу вспомнил про город Глупов, выдуманный Салтыковым-Щедриным.

Итак, чем же был знаменит уездный город Скопинск Рязанской губернии сто лет назад? Оказывается, он был знаменит своим банком. В то время как полтора десятка тысяч скопинцев имели совокупный годовой доход менее ста тысяч рублей, их уездному банку удалось собрать по всей России аж 11 мильенов рубчиков. Глава сего финансового учреждения господин Рыков был довольно известной личностью.

Трубников, столичный издатель деловой прессы («Биржевые ведомости», «Финансовое обозрение», «Биржевая газета»), хоть и считал его безграмотным, но хвалил. А Данилевский, известный писатель («Княжна Тараканова», «Сожженная Москва») и главный редактор «Правительственного вестника», рекомендовал его как самородка - необразованного, но очень талантливого и ретивого человека.

В чем же проявлялись таланты и ретивость Рыкова? Прежде всего, в умении работать с людьми. Такое впечатление, что Рыков сумел завязать отношения с каждым человеком, который мог ему пригодиться. Практически все чиновники города были ему обязаны. Мировой судья Скопинска получал от банка 500 рублей. Получали квартирные уездный исправник и его помощник. Получал добавочное жалование секретарь городской управы. Получали деньги от банка телеграфисты, полицейские и почтмейстер. Думские депутаты квартирных от Рыкова не получали, зато большинство из них взяли кредиты в банке, которые не торопились возвращать. В должниках банка оказались не только скопинские власти, но и рязанские: вице-губернатор, предводитель дворянства, советник губернского правления, прокурор и другие важные лица.

В результате лоббирование интересов уездного банкира шло просто отлично. Прокурор рязанского суда пекся о назначении в Скопинск угодных Рыкову лиц. Скопинский судья сажал в тюрьму ему неугодных. Почтмейстер просматривал корреспонденцию, дабы не допустить хода жалобам на любимого банкира. В общем, все и везде у Рыкова было схвачено. Однако это требовало больших финансовых затрат. А банк вместо прибылей приносил одни убытки..

Деятельность скопинского банкира отчасти напоминает игры в ГКО недавнего прошлого. Государство, продавая ГКО, привлекает деньги под высокий процент, а заработает или нет на этих кредитах - бабушка надвое сказала. Рыков вкладывал средства банка в сомнительные бумаги с пятипроцентным доходом, а сам выплачивал вкладчикам 7% годовых. При такой постановке дела крах банка был только вопросом времени. Но до поры до времени его удавалось оттягивать жульническими способами.

Бухгалтер банка Матвеев после составления ложных радужных годовых отчетов, брал отпуск и уезжал на богомолье замаливать грехи. Рыков практиковал продажу вкладных билетов, фиктивно выписанных и ничем не обеспеченных. Прибегал и еще к ряду афер. Однако дышащему на ладан банку это помогало, как мертвому припарки. В конце концов, банк с громким шумом лопнул.

На суде выяснилось, что миллионы доверенных ему рублей Рыков не украл. Жил он довольно скромно, два-три его имения были заложены-перезаложены. Не было у него ни вилл на Лазурном берегу, ни счетов в швейцарских банках. Огромные средства он просто глупо разбазарил. Интересы вкладчиков банка на суде защищал известный адвокат Плевако. Только добиться чего-либо существенного для своих клиентов он не сумел. Те оказались у разбитого корыта, также как вкладчики наших знаменитых финансовых пирамид.

Незадолго до революции журнал «Русский мир» поместил большую статью, посвященную русскому взяточничеству. Читаешь ее сегодня и возникает ощущение какого-то дежа вю. Бутто бы сто лет назад о нынешних временах писано. «Нескончаемою вереницею тянутся сенаторские ревизии за ревизиями, идут газетные разоблачения за разоблачениями. И всюду встает одна и та же, лишь в деталях разнящаяся картина. Воистину, «от хладных финских скал до пламенной Колхиды» сенаторские ревизии и газетные разоблачения открывают обширные гнезда крупных, тучных, насосавшихся денег взяточников, а около них кружатся вереницы взяточников более мелких, более скромных, более тощих. Около каждого казенного сундука, на который упадет испытующий взор ревизора, оказывается жадная толпа взяткодавцев и взяткополучателей, и крышка этого сундука гостеприимно раскрывается перед людьми, сумевшими в соответствующий момент дать соответствующему человеку соответствующую взятку. Сейчас за взяточничество принялись очень основательно. За границей уже успела образоваться новая колония своеобразных эмигрантов - бывших взяточников».

Вообще разложение общества и деградация власти в России в правление Николая II были настолько очевидны, что свержение самодержавия, в котором виделся источник всех бед, казалось лучшим лекарством. Потому и февральская революция прошла на «ура!» при поддержке большинства населения. Увы, к победе над коррупцией победа над самодержавием не имела никакого отношения. Напротив, в период разброда и шатаний при временном правительстве, сложилась еще более благодатная почва для всяческих злоупотреблений. И это тоже стало одним из залогов победы уже Октябрьской революции.

Источник : vedomosti-ural.ru/notes/17336/

В 1840 году российский император Николай запретил употреблять названия Беларусь и Литва. Об этом факте можно прочитать всюду: от «Википедии» и Национального правового интернет-портала до независимых сайтов и популярных книг по истории. Но этот запрет - всего лишь фейк, пишет историк Василь Герасимчик.

В 1940 году в Минске был издан сборник «Дакументы і матэрыялы па гісторыі Беларусі». Его составители, сотрудники Института истории Академии наук БССР среди прочего поставили перед собой задачу проиллюстрировать русификацию, «наваднення Беларусі рускімі чыноўнікамі і папамі… аж да забароны назвы «Беларусь» і «Літва». В качестве подтверждения был опубликован документ, который составители назвали «Забарона царом Нікалаем І ужываць назвы Беларусь і Літва».

При этом уже в следующем документе этого сборника, который датировался 30 декабря 1842 года, упоминалась Белорусская учебная округа. Беларусь упоминалась и в документе за 1861 год.

В 1979 году «Запрет …» был перепечатан в новом сборнике документов по истории Беларуси - «Беларусь в эпоху феодализма» под названием «Указ Сената о запрете использования терминов Беларусь и Литва». Отсюда он был включен в учебники по истории БССР и начал гулять по популярным изданиям.

Что произошло в реальности? 18 июля 1840 года в Российской империи появился указ сената «О названиях провинций Белорусской и Литовской губерний, каждую отдельно Витебской, Могилевской, Виленской и Гродненской». Именно под этим названием он фигурирует в томе XV «Полного свода законов Российской империи» за 1840 год.

Как пишет Герасимчик, оригинальный документ показывает, что император Николай I приказал вместо обобщающих названий «Белорусские и Литовские губернии» использовать название каждой губернии по отдельности, т.е. Витебская, Могилевская и т.д.

Это было сделано для устранения путаницы. Например, Минскую губернию могли просто «забыть» в официальных документах и указать только «белорусские и литовские губернии».

Сам факт русификации в 19-м веке никто отрицать не будет. Но никакого запрета на названия «Беларусь» и «Литва» или «белорус» и «литовец» не было. Также нигде не упоминалось о том, что этот регион следует называть «Северо-Западным краем».

Источники : https://yandex.ru/turbo?utm_source=turbo_turbo&text=https://gazeta.arche.by/article/372.html

https://news.tut.by/culture/679961.html?crnd=82760

Французского писателя Эмиля Золя знают большинсиво из нас .Но вот почему он умер, точнее погиб, неизвестно никому. Считается, что писатель отравился угарным газом. В этом убеждают официальные источники, биографы и, в первую очередь, составители кроссвордов и сканвордов. Для них это самая лучшая причина. Можно выпятиться своей эрудицией и позабавить читателей. «Убийца Эмиля Золя» или «Причина смерти Эмиля Золя» и удобное слово из четырех букв, которое можно воткнуть в любой сканворд – «угар». Наберите в поисковике «смерть Золя», и вам вылезут сотни, а то и тысячи ссылок на сканворды и кроссворды.

Вечер 29 сентября 1902 года выдался холодным и сырым. Эмиль Золя попросил слугу разжечь камин в спальне. Поужинав, писатель вместе с женой Александриной лёг спать. Посреди ночи мадам Золя проснулась, оттого что почувствовала себя плохо – сильно болела голова. Писатель тоже не спал и тоже жаловался на головную боль.

Эмиль Золя с женой и дочерьми

«Давай позовем слуг», – предложила Александрина, но Эмиль, человек тактичный и деликатный, пожалел их и не стал будить среди ночи. Его последние слова, обращенные к жене, были: «Мне плохо, голова раскалывается. Посмотри, и собака больная. Наверное, мы что-то съели. Ничего, всё пройдёт. Не надо никого тревожить…» Вслед за этим и он, и она потеряли сознание. Утром слуги забеспокоились, почему хозяева, встававшие рано, до сих пор не звонят. Войдя в комнату, обнаружили труп хозяина и хозяйку в глубоком обмороке. Усилиями врачей Александрину удалось спасти. По заключению медиков, Эмиль Золя с супругой отравились угарным газом, который поступал в комнату из горящего камина. Таким же было и решение полицейских, проводивших расследование. Типичный несчастный случай.

Но не получил объяснения странный факт: почему при наличии тяги угарный газ не уходил в трубу? При расследовании обнаружилось, что дымоход был чист, но на крыше виднелись следы людей и остатки строительного мусора. Но кому они принадлежали– рабочим, накануне чинившим крышу, или злоумышленникам – так и осталось неизвестным. Полиция спустила дело на тормозах, всё объяснив несчастным случаем. Так и вошло в историю.

Но через 25 лет один француз, умирая, решил исповедаться перед близким другом, снять грех с души и признался, что в 1902 году, будучи нанятым в строительную бригаду кровельщиков, намеренно завалил строительным мусором дымоход в доме Эмиля Золя. Друг, убоявшись, тоже молчал четверть века, но под конец жизни рассказал об откровениях покойного строителя. Рассказ произвел эффект разорвавшейся бомбы. Пример вдохновил на подвиг некого нормандского фармацевта Пьера Акина, поведавшего, что в 1910 году трубочист Анри Буронфоссе похвалялся ему в том, что намеренно заблокировал дымоход квартиры Эмиля Золя в Париже.

Но зачем? У каждого нормального преступления есть свои мотивы и побудительные причины. Зачем строителям и трубочисту нужно было убивать знаменитого писателя? Кому выгодна была его смерть?

Оказывается, была нужна. В первую очередь, французской военщине и секретным армейским службам. Они хотя и в зачаточном состоянии, но уже тогда существовали. И им очень мешал Эмиль Золя.

Причина крылась в прогремевшем на весь мир «деле Дрейфуса». Этот процесс по обвинению французского офицера-еврея в шпионаже родился на фоне сильных антисемитских настроений в обществе и буквально расколол французов на два лагеря. «Дело Дрейфуса» началось в сентябре 1894 года, когда в Париже уборщица, она же агент французской спецслужбы, выудила из мусорного ящика германского военного атташе подозрительное «бордеро» (препроводительное письмо). Из него следовало, что некто предлагал немцам ряд секретных сведений.

Альфред Дрейфус

Хотя мнения экспертов-графологов по этому делу разошлись, был отдан приказ об аресте капитана Альфреда Дрейфуса. Несмотря на то, что он настаивал на полной невиновности, его предали военному суду, лишили звания и чинов и отправили на каторгу. Осужденного предателя показали огромной толпе. Когда с него срывали погоны и другие регалии, капитан кричал: «Клянусь, я не виновен! Да здравствует Франция!»

Через два года неподкупный глава разведки полковник Пикар добыл документы, доказывавшие измену влиятельного и богатого майора Генштаба Фердинанда Эстергази, а, значит, и полную невиновность Дрейфуса. Генералы отмахнулись и тогда Пикар предал документы огласке. Но отверженный Дрейфус не вышел на свободу, а дело приобрело неожиданный оборот: за Эстергази вступилось высшее военное руководство Франции, и он был оправдан. Пикара же засадили в тюрягу. В общем, обычное дело, знакомое нам и по современным реалиям – богатого и влиятельного оправдывают, бедного и слабого обвиняют.

Фердинанд Эстергази

Всё бы сошло, если бы тут не вылез Эмиль Золя. 13 января 1898 года он направил открытое письмо «Я обвиняю» в адрес Президента республики Феликса Фора. В письме Золя обвинял высшее военное руководство в коррупции, кумовстве, слабоумии и жутком антисемитизме. Надо сказать, что Золя был популярен не только во Франции. В Америке и России его знали и почитали больше чем на родине. Письмо вызвало огромный резонанс во всём мире. Франция разделилась на два лагеря. Золя подержали сотни тысяч человек, в том числе писатели братья Гонкур, Марсель Пруст, будущий президент Франции Клемансо, английская королева Виктория, художники Клод Моне и многие другие. Но и у другого лагеря не было нехватки в именитых личностях. На виновности Дрейфуса настаивали писатель Жюль Верн, корифеи импрессионизма Дега, Ренуар, Сезанн. Это не считая деятелей военной и государственной верхушки, а также многотысячной толпы маргиналов, уверенных, что во всех бедствиях виноваты евреи.

Противники Дрейфуса выдвинули против Золя обвинение в оскорблении всей армии и военного суда. Его привлекли к суду за клевету, признали виновным и лишили ордена Почетного легиона. В адрес писателя раздавались угрозы, националистически настроенная толпа совершила нападение на его дом. Золя был вынужден бежать в Англию, куда за ним последовали обе жены и дети. Когда страсти на родине улеглись, Эмиль смог вернуться в Париж. Как оказалось, чтобы умереть.

К тому времени дело Дрейфуса пересмотрели, его и полковника Пикара хоть не реабилитировали, но освободили. Для французской военщины это была пощечина. Она очень хотела смерти Золя.

Тем более, что нашелся добровольный помощник – ярый националист и антисемит трубочист Анри Буронфоссе, соглашавшийся убить «заступника евреев» из «идейных» побуждений. Он привлек к делу строителя из бригады кровельщиков делавших ремонт на соседней крыше. Убедившись, что Золя заночует дома, трубочист со своим напарником с вечера заготовили щебень и другой материал, которым и заблокировали каминную трубу. Ночью угарный газ сделал свое дело. Рано утром они вернулись, очистили дымоход и, тем самым, устранили следы преступления.

Похоронили Золя, как полагается, пышно и с помпой. Посмертно вернули и орден Почетного легиона, и все звания и регалии. Те, кто его ненавидел и убил, говорили пафосные речи и проливали крокодиловы слёзы .

Источник : https://yandex.ru/turbo?text=https://picturehistory.livejournal.com/5328818.html