Скульптор (часть первая)
На широкой настенной дубовой доске, слабо подсвечиваемой настольным светильником, висело множество масок, изображающих человеческие лица. По крайней мере, Тобиас изо всех сил надеялся, что это были лишь маски. Мысли о том, что материал, из которого они были выполнены, чрезвычайно, даже скорее тошнотворно походил на человеческую кожу, немедленно изгонялись Тобиасом на задворки сознания, откуда, тем не менее, так и норовили дать о себе знать.
«Это лишь недостаточное освещение дает такой эффект!».
Сзади послышался звук шаркающих шагов по деревянному полу, заставивший двадцатилетнего Тобиаса вздрогнуть от неожиданности.
Он обернулся и взглянул на подошедшего сзади незнакомца лет пятидесяти, одетого в строгий костюм. В неверном свете Тобиас увидел раззявленный рот, в котором уродливым обрубком шевелился кусок языка, а глаза калеки были выпучены, словно он пытался что-то сказать, несмотря на свои увечья. Мгновение спустя, незнакомец поднял руку в каком-то рваном, неестественном движении, в которой был зажат лист бумаги, очевидно предназначавшийся гостю.
Аккуратно взяв протянутый лист, Тобиас прочитал нацарапанный стальным пером текст.
«Я хочу услышать вашу историю. Зачем вам понадобились мои услуги?».
Тобиас поднял взгляд на стоящего перед ним человека.
«Неужели эта развалина — настоящая легенда, пусть и овеянная мрачным ореолом? Его вид, мягко говоря, разочаровывает».
-Я не буду вам ничего рассказывать, - покачал головой Тобиас. Происходящее ему категорически не нравилось и, пусть он и знал, что за его голову властями назначена огромная награда, но идея раскрывать суть своего поступка кому бы то ни было претила Тобиасу.
Пусть даже этим человеком был Скульптор.
-Извините, но — нет, - твердо повторил Тобиас. -Как мне выйти отсюда?
Он совершенно не помнил, как оказался в этом мрачном особняке, скрывавшемся где-то на улицах Лондона; последним вызывающим доверие воспоминанием была таверна, в которой он сел за определенный столик и заказал определенный напиток. Стоило ему отпить густого, с сероватым отливом напитка, на вид и вкус напоминающего грязь, который ему поставила официантка с провалившимся носом, как остальной вечер превратился в настоящее безумие.
Дно кружки еще не успело коснуться обшарпанного стола, на котором местные посетители упражнялись в умении рисовать, используя в качестве кистей отточенные ножи, являвшиеся непременным атрибутом местных «джентльменов», как кто-то тронул за плечо Тобиаса, заставив того вздрогнуть от неожиданности.
Резко встав и развернувшись, Тобиас успел заметить стоящего рядом высокого незнакомца, но тут его внезапно охватило головокружение, заставившее податься назад и опереться на поверхность стола. К изумлению Тобиаса, его рука коснулась не испещренного «шедеврами» местных художников дерева, а чего-то омерзительно мягкого и шевелящегося.
Взглянув вниз, он увидел, что столешница была покрыта толстым слоем тошнотворного вида и цвета личинок, похожих на опарышей. С отвращением отдернув руку, Тобиас затряс ею, чтобы сбросить остатки «закуски», подаваемой, судя по всему, к гадкому напитку. Он собирался было окликнуть стоявшего за стойкой хозяина, но стоило ему скользнуть взглядом по остальному залу, как первобытный страх начал стремительно накрывать сознание Тобиаса.
Посетители заведения, расположенного в районе, куда даже днем побаивались соваться полицейские, априори не могли быть добропорядочными гражданами: у самого «законопослушного» клиента здесь на совести были, как минимум, парочка грабежей с применением оружия, но то, что увидел Тобиас, было чересчур даже для подобной публики. Кто-то с безумной ухмылкой кромсал острым лезвием соседа по столу, под одобрительный гогот публики; кто-то обгладывал кость, подозрительно похожую на человеческую, а какой-то коротышка, одетый в потрепанное суконное пальто, разорвал на груди одежду и начал взрезать грудную клетку длинным ножом для разделки мяса.
Не в силах оторвать взгляд от коротышки, в мешанине костей и крови которого показался огромный глаз, с прищуренным зрачком, словно ослепленный из-за внезапного появления на свет, Тобиас решил, что сошел с ума. Тихо заскулив, он хотел было забиться под стол, пусть даже на нем и копошились отвратительные личинки, но тут почувствовал руку на своем плече, заставившую его в ужасе отпрыгнуть.
«За мной!», - красноречиво говорил жест незнакомца, подзывающего Тобиаса рукой. На его высокую угловатую фигуру, правое плечо которой возвышалось над левым, был наброшена накидка из тяжелой черной ткани, напомнившей Тобиасу парусину. Лицо было наполовину закрыто маской из все той же плотной ткани; свободными оставались лишь часть носа и глаза, с прищуром глядевшие на молодого человека.
Прижав руки к глазам, незнакомец растопырил большие пальцы, словно советуя поменьше смотреть по сторонам, после чего развернулся и двинул прочь.
Тобиас без раздумий бросился за перекошенной спиной, двинувшейся в направлении выхода. По неизвестной природы внутреннему убеждению он знал, что этот человек — его проводник в царившем вокруг мире кровавого безумия, способный вывести в безопасное место. Тобиас старательно следовал совету незнакомца, однако боковым зрением все же порой замечал творившееся вокруг.
На стенах отражались всполохи невиданных им ранее цветов; в глубинах закоулков бродили фигуры с множеством конечностей; в окнах сколоченных из подручных материалов домов то и дело возникали бледные безносые лица, рты которых были раззявлены в беззвучном крике. Тобиас попробовал поднять взгляд на небо, чтобы не видеть эту внезапно начавшуюся посреди Уайтчепела Вальпургиеву ночь, но три яркие полные луны, медленно двигавшиеся друг за другом по дуге, не добавили ему спокойствия.
Путь до трехэтажного особняка, построенного из темного камня — один этаж такого дома стоил целый квартал Уайтчепела, - показался Тобиасу бесконечным. Когда его проводник захлопнул тяжелую дубовую дверь, отрезав внешнее безумие от тихой, настороженной атмосферы викторианского дома, молодой человек решил, что может перевести дух.
Фигура в плотном плаще неуклюже извлекла откуда-то из глубин своих одежд маленькую шкатулку, раскрыла ее в скрюченных, с раздутыми суставами руках, и густой воздух прихожей наполнился тихим звучанием красивой музыки, показавшейся Тобиасу знакомой. Затем Громадина (как прозвал незнакомца Тобиас про себя) взял слабо мерцавший светильник с подставки у двери и поднес к лицу, резко сорвав с него маску. В этот момент молодой человек понял, что попал из огня да в полымя: у существа перед ним, имевшем по большей части, в общем-то, человеческие черты, вместо рта роилось огромное количество мелких жвал. Не справляясь с охватившим ужасом, сознание покинуло Тобиаса, ввергнув его в сладостную пучину бесчувствия.
***
Очнувшись в небольшой комнатке на жесткой постели от лучей солнца, настойчиво бьющих по глазам, Тобиас с опаской выглянул в высокое окно, для чего ему потребовалось встать на табурет, стоявший возле стены.
На улице не было никаких признаков той шокирующей вакханалии, которую Тобиас наблюдал накануне. Яркий свет солнца (одного, как отметил Тобиас) лился с чистого неба и отражался от множества чистых аккуратных крыш, затруднявших обзор. Каких-то знаковых ориентиров вроде Церкви Святой Троицы видно не было, поэтому определить, где он в точности находится, не представлялось возможным.
«Мне что-то подсыпали, чтобы я не запомнил путь сюда», - догадался Тобиас.
В этом не было ничего удивительного, ведь если половина того, что он слышал о Скульпторе — правда, то ему и вправду стоило тщательнейшим образом прятаться от незваных гостей.
Спустя несколько минут, во время которых Тобиас с неудовольствием отметил, что он заперт в своей комнатке, в дверь постучали, а через пару мгновений она распахнулась. На пороге стоял тот самый носящий строгий костюм немой мужчина, которого Тобиас поначалу принял за слугу легендарного Джонатана Бэргли. Он жестом пригласил «гостя» пройти вдоль темного коридора со множеством закрытых дверей в дальнюю комнату, где стоял накрытый стол.
«Ну уж нет, я здесь ни к чему не притронусь!», - заявил Тобиас, стараясь не обращать внимания на протесты желудка, заурчавшего при виде плотного горячего завтрака.
Мужчина пожал плечами, после чего повел Тобиаса по дому, казавшимся просто огромным: они пересекли как минимум несколько лестниц и залов, из-за чего Тобиас совершенно потерял ориентацию в пространстве.
Наконец они пришли в помещение без окон, сильно напоминавшее операционную: если не считать стола из темного дерева, стоявшего возле стены, на которой висела доска со смутно различимыми, из-за слабого освещения, предметами, а также кушетки в человеческий рост посередине, больше в комнате ничего не было.
Поклонившись, слуга ушел, оставив Тобиаса в одиночестве, который подошел ближе к дубовой доске, чтобы рассмотреть висевшие на ней предметы, оказавшиеся масками, выполненными, очевидно, чрезвычайно талантливым мастером.
***
-Как мне выйти отсюда? - повторил Тобиас, чуть более резко, чем собирался. Глаза немого бегали туда-сюда, а рот то и дело раскрывался, из которого вырывались лишь хриплые тихие стоны. У Тобиаса возникло неприятное ощущение, будто его «собеседник», изо всех сил пытается что-то сказать ему, но по понятным причинам не может.
Вдруг немой в резком, неестественном движении развернулся и подошел к столу. Вытащив из кармана лист бумаги, а из другого — стальное перо с пузырьком чернил, он начал медленно царапать текст. Тобиас, заинтересовавшись, подошел. Еще до того, как записка была закончена, Тобиас понял, что находится в ловушке.
«Единственный способ покинуть мой дом — принять средство для введения в заблуждение разума, с которым вы имели удовольствие познакомиться вчера. Но в этот раз проводника, который провел бы вас в безопасное место, не будет: оказавшись вне стен этого дома, вы будете предоставлены сами себе. Можете представить, сколько ненужного внимания будете привлекать в своем состоянии в элитном районе, кишащем полицейскими. И прошу, если вдруг вас охватит злость на сложившееся положение дел, то не нужно срываться на бедном Ходжесе, пишущем эти пропитанные благожелательностью строки — он здесь совершенно ни при чем!».
-Ты что, издеваешься, старый хрен?! - Тобиас с силой толкнул немого в грудь. Тот начал заваливаться назад, но вместо того, чтобы рухнуть на пол, завис в невообразимом положении: стоя на пятках, он балансировал в воздухе, под углом в 45 градусов по отношению к полу.
-Что за черт?! - изумился Тобиас. Схватив светильник, он поднес его ближе к Ходжесу, который уже начал возвращаться в исходное положение.
Откуда-то с потолка тянулись тончайшие стальные нити, входившие прямо в тело мужчины, между швов его костюма. Одна из нитей выскочила из левого плеча Ходжеса; ее нижний конец, оканчивающийся толстой иглой, с которой капала кровь, висел в стороне. Отойдя на пару шагов назад, Тобиас с все большим изумлением смотрел, как правая рука Ходжеса пытается схватить выскочившую нить и вонзить обратно, в то время как левая рука слабо пытается этому помешать.
И тут Тобиас побежал. Больше всего на свете он жаждал лишь одного — убраться из этого дома, города, острова. Он проносился мимо множества крепко закрытых дверей, лестниц и коридоров, не находя выхода. Наконец одна из дверей поддалась: открыв ее, он увидел внутри прикованного к кровати кожаными ремнями мужчину, под руками которого торчали явно лишние еще две.
Бросившись прочь, Тобиас жалел только об одном: что решил проведать свою семью каких-то полмесяца назад в Хоторне, где он вырос.
Наконец, когда получасовой забег по особняку высосал из Тобиаса все силы и страх сменился покорностью, он присел на ступеньку лестницы, на которую не смог подняться из-за отказавших мышц ног, и поставил рядом светильник, чудом не потерянный и не разбитый вовремя своего марафона.
Рядом послышался звук шаркающей походки. Подняв голову, Тобиас увидел перед собой лист бумаги, протянутый Ходжесом, тело которого, очевидно, вновь находилось под полным контролем неизвестного марионеточника.
«У вас два пути: рассказать мне свою историю и избавиться от страха быть пойманным властями, либо оказаться в клинике для умалишенных, после того как вы попадетесь на улице первому констеблю», - прочитал Тобиас в слабом свете светильника.
***
-В общем-то история моя началась в Хоторне, что в 50 милях от Лондона, - неуверенно начал Тобиас, чувствуя себя неуютно в компании живой куклы. Он нутром чувствовал, что тот, кто тянет за нити, вживленные в тело Ходжеса, должен быть где-то неподалеку.
-А мне обязательно начинать все с самого начала, или можно сразу перейти непосредственно к причине, по которой я решил обратиться к вам?
«На свою голову».
Ходжес сделал медленный механический кивок, напомнив Тобиасу кукол из цирка Финсбери, которые приводились в движение какими-то хитроумными шестернями, скрывавшимися под корпусом из пластмассы, обшитым тканью, изображавшей одежду.
-Ладно, - вздохнул Тобиас.
***
Итак, родиться мне «повезло» в рыбацком поселке. Когда пришла пора вылазить из мамки, я был настолько здоровым, что она, к тому моменту родившая уже четверых детей, не выдержала и умерла от напряжения, стоило мне на белый свет показаться.
Папаша, как и его отец, был обычным рыбаком. С малых лет, меня приучали к ловле подводных обитателей, ведь это было единственным способом в наших краях зарабатывать относительно неплохие, для таких как мы, деньги. Благодаря врожденным талантам — природной ловкости и хорошим рефлексам, мне регулярно удавалось собирать неплохой улов с малых лет.
Отношения с сородичами у меня были, по большей степени, натянутые: отец, хоть и не говорил никогда ничего подобного и другим не давал, определено винил меня в смерти матери — иной раз, когда он глядел на меня, то в глазах его читался немой упрек, порой соседствующий с ненавистью. Братья же и вовсе не скрывали свою неприязнь, называя меня, пока не слышит отец, убийцей.
Единственной, кто меня любил и стал для меня, по сути, второй матерью, была Мария — моя сестра. Она появилась на свет пятью годами ранее, но мудрости в ней было — как во всей мужской части нашего семейства, вместе взятой. Сестра никогда не обвиняла меня в гибели матери, а наоборот, защищала от братьев, метким словцом ставя их на место. Она и грамоте сама обучилась и даже меня читать научила.
Когда началась война с Афганистаном, старшего и младшего братьев забрали в армию — буквально в первом же сражении они полегли, будучи отправленными на врага в первых рядах. Средний же, как и я, остался дома — Джеймс был хромой; мне же четырнадцать лет лишь исполнилось. Сестра к тому времени, уже как несколько лет была замужем за Уильямом, жившим неподалеку. Имея характер непокорный и любознательный, она не давала себя запереть дома и вовсю принимала участие в общественной жизни Хортона. Я был частым гостем в ее новой семье — у нас были отличные, добрососедские отношения. Жизнь текла размеренно, я был ею вполне доволен, особенно когда погибли Ной и Калеб — Джеймс, без поддержки братьев, опасался со мной конфликтовать.
Итак, в один прекрасный день, когда я чинил снасти в сарае , туда ввалился мой товарищ Итан. Как сейчас помню, как горели от возбуждения его глаза.
-Пойдем, там святой человек пришел!
Я, конечно же, заинтересовался. Жизнь в рыбацкой деревне скудна на интересные события, а тут — такое! Отец дома отсутствовал — захворал он тогда и к лекарю пошел, а Джеймса, после того, как он споткнулся из-за своей увечной ноги, запутался в снастях и руку о рыбацкий нож распорол, мы с отцом решили вообще не пускать в сарай, наполненный острыми предметами, поэтому пожаловаться на меня было некому. Так что, побросав все инструменты, я выскочил вслед за Итаном, даже не переодевшись.
Выбежав на улицу, я увидел, как из своих жилищ выходят привлеченные шумом соседи и вливаются в стремительный людской поток, движущийся в сторону дома старосты. Мы с Итаном нырнули в мешанину взбудораженных крестьян и быстро зашагали вместе со всеми.
Перед домом старосты была довольно широкая площадка для деревенских собраний, расчищенная от сорной травы и утоптанная множеством ног. К тому моменту, как нас вынесло на площадь, она была практически полностью забита людьми, столпившимися подле крыльца старостиного дома. На крыльце стоял глава нашей деревни — Якоб, а подле него босой незнакомец, одетый в белоснежную, чуть ли не светящуюся на солнце рубаху, доходившую ему до колен. Это был крепкий высокий мужик, стоявший на крыльце несколько пригнувшись, чтобы не задевать крышу головой, которую украшала шапка пышных вороных волос. Его лицо вызвало у меня странное чувство: верхняя половина выражала вселенскую скорбь - ярко-голубые глаза будто бы постоянно были готовы извергнуть потоки слез из-за несовершенства мира, созерцаемого ими; а широкий рот, из которого лился приятный низкий голос, кривился в ухмылке, старательно прятавшейся в длинной густой бороде.
-Дорогие братья и сестры, - прогремел он над собравшимися. -Не давече, как полгода назад, со мной говорил... - незнакомец сделал многозначительную паузу, - ангел. Теперь я знаю, что близится час Страшного Суда, о чем свидетельствуют его предвестники, то и дело терзающие наш выбранный Богом народ...
В течение часа Грегори Кроссроудз — как он нам представился, - рассказывал о том, что мы должны сделать выбор: пойти за Богом в мир духовный, пройдя обряд очищения, или остаться в мире материальном, созданным Сатаной, продолжая жить во грехе. Он долго и живописно рассказывал нам об ужасных вечных муках, на которые мы обретаем себя, продолжая жить так, как это делали наши предки.
-Но что же нам делать? - пискнул кто-то из завороженной голосом Грегори и описанием зверств приспешников Сатаны толпы.
-Последовать за мной, - развел руками святой человек. -В нескольких часах езды от вашей деревни я организовал общину, где люди живут по образу и подобию Божьему. Оказавшись среди нас и пройдя обряд очищения, можете более не бояться Суда, ведь вы определенно будете причислены к числу приспешников Господа нашего.
-А откуда ты знаешь, что правильно, а что нет? - раздался где-то совсем рядом со мной уверенный и громкий голос Марии, какой бывал у нее, когда она была чем-то сильно разозлена. -Откуда нам знать, что ангел действительно говорил с тобой, и ты не пытаешься нас обдурить? Священник, который ведет службу у нас в деревне, ничего подобного не рассказывал!
Толпа, будто выведенная из оцепенения резким голосом моей сестры, зароптала. Грегори тут же устремил взгляд своих глаз на Марию. Мне показалось, что на его тщательно скрывающем настоящие эмоции лице промелькнула, на мгновение, смесь злости на непокорного слушателя, заставившего его начать терять контроль над «паствой», и, в то же время, неподдельный интерес.
-Скажи, сестра моя, - тяжело, будто бы нарочно, вздохнул он, - ваш священник требует с вас пожертвований?
-Ну, да, - стушевалась от пристального взгляда моя сестра.
-Мне грустно это говорить, - с огромной печалью в дрожащем голосе произнес Грегори, - но ваш священник — не Божий человек, а приспешник Сатаны.
Толпа возмущенно ахнула и загудела. Послышалась ругань; несколько человек передо мной схватили с земли гроздья сухой земли, готовые запустить в сторону крыльца.
-Я все объясню, - протянутые к нам ладони и раскатистый, заполняющий всю площадь голос, заставили кипящих от гнева людей на мгновение остановиться.
-Если человек по-настоящему следует по пути Божьему, то Господь дарует ему абсолютно все средства для обеспечения земного существования. В этом любой из вас может убедиться, придя в нашу общину — у нас есть все необходимое, при том, что ни один из нас не занимается земледелием или разведением скотины. И я вас могу уверить, что священник ваш, если бы взаправду шел по пути Господа, то точно так же не нуждался бы в пожертвованиях.
Все время, пока шло это импровизированное собрание, я наблюдал совершенно различный по полярности спектр эмоций на лицах моих соседей: то ужас от осознания уготовленных мучений, то гнев от нападок на нашего священника, то изумление от осознания логичности доводов Грегори.
-Ну и в заключение, я хотел бы показать след на своем теле, оставшийся после общения с ангелом, - Грегори бросил мимолетный взгляд на мою сестру. Он повернулся спиной и резко скинул рубаху, оставшись в чем мать родила.
Сделай это любой другой на его месте, то вызвал бы лишь смех. Но толпа, которой он умело манипулировал, лавируя среди моря эмоций, бурлящего от произнесенных слов, была полностью в его распоряжении и относилась, несмотря на короткое знакомство, со всей серьезностью.
Через спину Грегори, начиная от правого плеча и заканчивая левой щиколоткой, пересекая накрест позвоночник, шел толстый уродливый шрам, бугрящийся множеством маленьких прожилок, расходящихся во все стороны.
-Я был точно таким же, как и вы - крестьянином, - гремел голос, оглушая первые ряды толпы, накатывавшей на крыльцо, в попытке получше рассмотреть шрам, но в то же время держа почтительную дистанцию. -Но в один прекрасный день в меня средь бела дня, когда на небе не было ни облачка, ударила молния. Душа моя временно перенеслась на небо, где архангел Михаил поведал, что я избран им в качестве Проводника для нашего народа. Он рассказал, на что будет обращать внимание Судия, и что надо делать тем, кто хочет попасть в Рай...
Происходящее мне определенно не нравилось. Я видел, как добрую часть моих соседей охватило какое-то нездоровое возбуждение, и они рвались поближе к крыльцу, подминая под себя остальных. Среди уверовавших был и Итан, оставивший меня позади, будто и не существовало меня вовсе. Нашарив глазами сестру, которая пыталась пробиться ко мне, я подбежал к ней и, схватив за руку, повел прочь.
-Ну и чушь! - воскликнула Мария, когда мы подошли к ее дому.
-И не говори, - кивнул я. -А ведь смотри, некоторые поверили ему!
-Дураки они, - сплюнула сестра. -Ладно, пойду я, скоро Уильям должен вернуться из города — улов ездил продавать, - она медленно пошла в сторону своего дома.
Я смотрел ей в спину, любуясь красивыми пышными пепельноволосыми волосами, доставшимися, как говорил отец, от матери. Под действием какого-то внезапного порыва мне захотелось окликнуть ее, задержать, поговорить, но я решил, что зайду к ней на следующий день, иначе не успею доделать свою работу.
Мы всегда думаем, что у нас полно времени впереди...
***
На следующий день после того, как Хортон посетил безумец, вообразивший себя Мессией, у меня с отцом состоялся важный разговор.
-Сын, - тяжело произнес он, стоило мне сесть на кухне за стол напротив него. -Мне нужно с тобой поговорить.
Помню, в тот момент у меня мелькнула мысль, что он хочет отправить меня в армию Короны, чтобы отомстить врагу за любимых сыновей.
-Я хочу предложить тебе поступить в Биркбек. Мне удалось скопить кое-какую сумму за время твоего взросления, - в момент этих слов отец споткнулся на середине предложения и опустил глаза вниз, - достаточную, чтобы облегчить тебе процесс поступления настолько, насколько это возможно. Фактически, вопрос с твоим поступлением уже решен положительно, от тебя лишь потребуется направить все силы на то, чтобы не вылететь с курса...
Стоило ли говорить, что я был ошеломлен? Не столько тем, что моему отцу удалось скопить солидную сумму, способную покрыть обучение сына рыбака, а тем, что он готов потратить ее на меня. Конечно, потом до меня дошло, что эти деньги предназначались, определенно не для меня — скорее всего для Ноя, ведь он был любимчиком отца и обладал, стоит отметить ради справедливости, действительно незаурядным умом.
Но теперь отец стоял перед скудным выбором: либо я, пусть и кое-как, но обученный грамоте, либо Джеймс, считающий образование пустой тратой времени. Помню, в тот момент я возносил все мыслимые похвалы Короне, решившей, что ей есть дело до далекой горной страны, где местные жители яростно отстаивали свои земли.
-Согласен! - выпалил я. Мне был предоставлен уникальный шанс вырваться из пусть и родных, но порой невыносимо скучных мест, и я с готовностью за него ухватился.
-Отлично, - кивнул отец, тяжело вздохнув. -Завтра ты поедешь в Лондон, жить будешь там — я договорился с одним из домовладельцев в Уайтчепеле, что ты будешь снимать у него комнату.
-Уже завтра?! - вырвалось у меня.
-Именно, - бросил отец, вставая из-за стола. -Через неделю начнется учеба — тебе нужно некоторое время, чтобы освоиться в Лондоне.
Я часто видел, как отец, преисполненный надежды, внимательно вглядывался во всадников, показывавшихся на дороге, проходившей рядом с Хортоном. Несмотря на весть о гибели сыновей, он отказывался принять ее; надеялся однажды увидеть пусть даже искалеченных, но живых Ноя с Калебом (хотя бы одного из них), возвращающихся домой. Скорее всего, он давно решил вопрос с поступлением Ноя и договорился с домовладельцем в Уайтчепеле, возможно даже заплатил задаток. Однако с каждым днем надежда на ошибку армейских чинов таяла, и отец понял, что ждать больше нельзя — вряд ли кто-то стал бы возвращать ему деньги.
Я поспешил поделиться радостной вестью с Марией. Она была чрезвычайно рада за меня и желала мне добиться больших успехов, пусть и сетовала на то, что отныне мы будем видеться очень редко. Мы говорили без остановки долгое время, вроде бы как и ни о чем, а в то же время наш разговор был наполнен тайным смыслом, который могут понять только самые близкие люди. Тот наш разговор я запомнил в мельчайших деталях, будто предчувствовал, что больше не увижу сестру, и инстинктивно старался отложить в памяти побольше воспоминаний о ней.
Уже на закате я зашел в нашу таверну, где надеялся увидеть Итана — он оттирался там едва ли не каждый день. Каково же было мое удивление, когда я не обнаружил товарища на привычном месте! Гадая, что за повод мог заставить его отказаться от пары кружек пива, я пошел к его дому. Подходя, я заметил фигуру с перемотанной головой, проскользнувшую мимо меня.
-Эй! - окликнул я Итана. -Ты где это был?
Он взглянул на меня каким-то странным, полубезумным взглядом.
-Сегодня я узрел, - прошептал он.
-Чего?
-Тобиас! - Итан подскочил ко мне и схватил меня за ворот рубахи. -Ты должен обратиться к Нему за помощью!
Последние лучи солнца еще освещали небосвод, поэтому мне было отлично видно, что повязка на левой стороне головы Итана, была пропитана чем-то темным.
-Что ты несешь? - тихо спросил я, опасаясь, что мой товарищ внезапно сошел с ума.
-Грядет час Страшного Суда! - исступленно затараторил Итан. -Сегодня я стал свидетелем того, как архангел Михаил говорил через спасителя нашего - Грегори! Все, что мы вчера слышали от него — чистейшая правда! Нужно пройти обряд очищения, иначе ты будешь обречен на ужаснейшие муки во веки веков!
Я отпрянул от Итана. Никогда бы не подумал, что он человек рьяно верующий — его пристрастие к алкоголю, да и любовь блеснуть бранным словцом явно говорили об обратном. Но сейчас передо мной стоял безумный фанатик с перекошенным от эмоций лицом.
С расстояния мне удалось рассмотреть Итана получше. В его физическом облике явно что-то изменилось, пусть я и не сразу понял что.
-Что с твоей головой? Ты ранен? - попытался сменить тему я.
Итан широко улыбнулся и начал разматывать повязку, отмахнувшись от моей попытки его остановить.
-Сегодня я начал путь, - прошептал он, демонстрируя мне прижженную рану на месте отсутствующего уха.
В тот момент я по-настоящему испугался. Попятившись от Итана, я чуть ли не бегом бросился прочь.
-Суда никому не избежать, Тобиас! - гремело мне вслед. -Тебе нужно пойти с нами, и тогда ты вознесешься в Рай, когда придет время!
Всю ночь я не мог сомкнуть глаз. Перед внутренним взглядом стояла ужасная рана и широкая улыбка Итана — враз сошедшего с ума человека, с которым я дружил с малых лет. Перед самым рассветом мне удалось забыться тревожным сном, во время которого Грегори Кроссроудз, с широкими кожистыми крыльями за спиной, громовым голосом вещал о том, что мне нужно сделать Выбор.
Продолжение следует.
