Интервью с инструктором мотобата «Эспаньолы» с позывным «Яга» – героем СВО, добровольцем из Севастополя
Инструктор мотобата легендарной добровольческой бригады «Эспаньола» – о том, как подготовка штурмовой роты мотобата вышла на новый уровень, какие ошибки первых месяцев войны удалось исправить, почему в современной войне критически важно «мыслить гибко, и… как карабином завести мотоцикл» – в освобожденном Мариуполе 37-летняя доброволец «Яга» из Севастополя рассказала главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.
Что стало решающим фактором, той точкой, когда приняла решение пойти на СВО?
-- Решение было абсолютно осознанным и выросло из двух вещей: профессиональной компетенции и гражданской позиции. Я давно и серьезно занимаюсь мотоспортом, понимаю возможности мотоцикла как инструмента для решения сложных задач на бездорожье. Когда началась СВО, я, как и многие, следила за новостями и анализировала ситуацию. В какой-то момент мне стало очевидно, что возникла острая потребность в мобильных, гибких, малозаметных подразделениях. Мотоциклы идеально подходят для разведки, связи, быстрой переброски личного состава, точечных ударов. Я поняла, что мои знания – это не просто хобби, это реальный навык, который может сохранить жизни и повысить эффективность наших ребят. Сидеть сложа руки, обладая такой возможностью помочь, я не могла. Это был не порыв, а холодный расчет: я могу быть полезной здесь и сейчас, и мой долг – предложить эту помощь. Выбрала «Эспаньолу».
Как происходило знакомство с командиром «Эспаньолы»? Было ли недоверие?
-- С «Испанцем» мы общались достаточно прямо и по-деловому (улыбается). Не буду раскрывать все детали, но скажу, что он – человек, который мыслит нешаблонно и ценит инициативу. Я пришла к нему не с голой идеей «давайте я буду учить на мотиках», а с готовой, продуманной концепцией. Я кратко очертила тактические ниши, которые мы можем закрыть: разведка, рейды, эвакуация, подвоз. Объяснила ключевой принцип: мы готовим не спортсменов, а бойцов, для которых мотоцикл – это инструмент выживания и выполнения боевой задачи.
Недоверия в классическом смысле не было. Был здоровый скепсис и масса уточняющих вопросов по срокам, по методике, по материальному обеспечению. Он проверял не меня лично, а жизнеспособность самого проекта. Я подробно расписала программу интенсивного курса, основанного на моем опыте, где акцент делается на выработку мышечной памяти и преодоление инстинкта самосохранения. Когда он увидел, что подход системный и прагматичный, что я понимаю не только в мотоциклах, но и в тактике их применения, – решение было положительным. Он предоставил мне карт-бланш на разработку полноценной учебной программы и ее внедрение. Это был акт большого доверия, который ко многому обязывает.
Яга, ты – инструктор по мотоподготовке. В чем суть твоей работы здесь, на передовой?
-- Понимаешь, моя задача не просто научить человека ездить по полю, а сломать у него в голове шаблон, что «мотоцикл – это для покатушек». Это инструмент выживания и выполнения боевой задачи. Наш главный враг – это инстинкт самосохранения. На асфальте он тебя спасает, а здесь, на бездорожье под обстрелом, он работает против. Человек зажимается, тело деревенеет, и он совершает ошибку. Моя работа – через технику и постоянные повторения довести нужные движения до автоматизма, чтобы даже на стрессе тело само делало то, что надо. Вот этот навык и нужно донести до ребят – он ключевой.
И дальше он не заканчивается. Вот, скажем, моя последняя группа – «мотоштурм». Я их вывела на определенный уровень, они теперь работают самостоятельно, у них уже другие, более сложные задачи. Но они продолжают использовать то, что я дала. От этого не отказываются. Мы с ними работаем, занимаемся дальше. А тем временем подтягиваются новички. Вот у «мотоштурма» как раз прошел КМБ, набрали новую группу. Моя задача – их «просмотреть», как инструктору, и обучить, чтобы они могли влиться, выполнять задачи с основным составом. Плюс другие отряды, которым тоже нужна подготовка. Вот и собираешь, собираешь, собираешь этот пазл.
Причем, у нас ведь не езда в привычной экипировке, а специфичная – все бойцы ездят в броне, в тактической обуви, каске, с оружием и полным боекомплектом.
Как упаковывала многолетний опыт в сжатые сроки обучения?
-- Это была задача на сжатие и концентрацию. У меня было две недели, чтобы создать то, чему в мирной жизни учатся годами. Я взяла за основу не спортивные дисциплины, а армейские методики ускоренной подготовки, адаптируя их под наши специфические задачи. Весь курс был разбит на модули: от базового владения техникой на площадке до тактики движения в группе, преодоления препятствий под условным огнем и эвакуации подбитой техники.
Ключевые принципы: «от простого к сложному» и «повторение – мать учения». Я выстраивала тренировки так, чтобы каждое следующее действие доводилось до автоматизма. Минимум лекций и максимум практики. Самый сложный момент – это работа с психологией. Надо было не просто научить человека ездить, а научить его принимать решения за доли секунды в условиях стресса, не паниковать при падении, мыслить нестандартно, если что-то пошло не так. Фактически, я писала не просто программу обучения, а инструкцию по выживанию. Каждое занятие было направлено на формирование у бойца нового условного рефлекса, который в бою может спасти ему жизнь. Это был огромный труд, но, когда видишь, как твои бойцы возвращаются с заданий и благодарят за науку, понимаешь, что все было не зря.
Где проходят эти тренировки?
-- Ко мне приезжают. У нас здесь есть своя площадка, но площадка – это для азов. Я всегда говорю: наша главная задача – не по площадке кататься. Наша цель – грунты, пересеченная местность, поля. А здесь, в степи… Честно, хотелось бы посложнее ландшафты. Вот в Крыму, где я была, в Севастополе – там гораздо интереснее. Горы, крутые перепады, сложные трассы. А здесь в основном степь, холмики такие. Поэтому мы постоянно ищем локации.
Едешь и высматриваешь: вот в этом лесочке – фигня, а вот этот размытый машинами поворот, глубокая колея – вот этот кусочек клевый! Приезжаешь на него и целое занятие долбишь только его. Постоянно ищешь, чтобы усложнять задачи, двигаться от простого к сложному.
Поиск локаций, наверное, иногда приводит к курьезным ситуациям?
-- (Смеется) О, да! Теперь я знаю, как готовят сено для скота. Была у меня одна история, не очень красивая, по нашей же незнанке. Моей.
Искала новое место, а вокруг все поля уже взошли, пшеница колосится. Ехать туда – значит уничтожить чей-то труд, чей-то хлеб, заработок. Нельзя. И тут я нахожу поле – перепаханное, заросшее травой, но уже скошенное. Солома лежит, ветром сбило в какие-то валы. Я такая: офигеть! Идеальное место! Можно кувыркаться, падать – ты падаешь на мягкую солому, да еще земля под ней мягкая, пропаханная. Мы с утра там три часа провели тренировку. Просто перепахали это поле еще больше, все сено – вот так вот перемешали с землей. Вечером с этой же группой приехали, человек 10-15 было, и снова каждый отрабатывал свое задание. Представь: рой, жужжание, ты просто находишься в сплошном реве моторов… Красота. И закат в тот день был нереально красивый, розовый такой.
Ты и на закат успевала обратить внимание посреди всего этого?
-- Я природу очень люблю, всегда за ней наблюдаю. Даже на ЛБС, когда все свистит, бывает, заметишь: «О, сегодня небо звездное». Или рассвет необычный, или ветер сменился. Это такая отдушина. Включаешь это в себя и как-то отключаешься от грохота.
Так что же было с тем полем?
-- Мы уже закончили, строимся, готовимся уезжать. И тут подъезжает старенький жигуленок, мужик, явно местный, начинает орать, ругаться. Я сначала не поняла, думаю, может, пешеходу помешали? Выскочила, подъехала к нему, извиняюсь. А он дальше кричит. И до меня доходит. Это было их поле. Они скосили эту траву, сорняки, чтобы потом, когда она высохнет, свалять в тюки и кормить зимой скот. А мы это все перепахали, перетоптали.
Они были на взводе, сразу на агрессии, на эмоциях, готовы были к конфликту с людьми с автоматами. А я стою и спокойно, вежливо объясняю: «Честно, я городская жительница. Я в жизни не видела, как готовят сено. Мне в голову не пришло. Я думала, раз соседнее поле засеяно, а это – нет, значит, оно пустует. Я, наоборот, думала, что делаю хорошо – не по пшенице же катаемся». В общем, извинились, поругался он на нас еще немного, и мы уехали. Неприятный момент, конечно. Но опыт. Теперь оттачивать мастерство выезжаем только на заброшки и явно никому не нужные места.
Яга, ты не только учишь технике, но и воспитываешь. Есть система наказаний за ошибки?
-- Такого понятия как «экзамен» нет. Но я их проверяю каждый день. Каждое занятие – это проверка. После тренировки мы собираемся, пока не разошлись, и я разбираю: «У тебя сегодня хорошо это получилось, а вот тут обрати внимание». Стараюсь больше хвалить, потому что точка роста есть у каждого. Но бывает и тупость. Например, без команды что-то сделать. Объяснил задачу, но команды «Вперед!» еще не дал, а они уже ломанулись! Или кто-то на дороге подверг группу малейшей опасности. За это наказываю.
-- Физическая нагрузка. Ты подверг группу опасности, нарушил дисциплину. Берпи, отжимания, приседания. Пока все после вечерней тренировки идут мыться, есть, спать – человек остается и делает. Дежурный стоит, считает. Может хоть всю ночь делать, но должен сделать все, что сказали. Утром докладывает, что наказание выполнено. Но я всегда объясняю – за что. Если дисциплины нет здесь, на полигоне, то там, на передовой, она уже не появится. Там воспитывать будет поздно. Времени нет. Поэтому тут надо быть строгой.
Ты учишь их нестандартно мыслить. Приведешь пример?
-- О, это самое интересное! Как-то раз пацаны вернулись с задания, и на одном мотоцикле вылетела кнопка электростартера. А у нас мотики без кикстартера, заводятся только от стартера. Они такие: «Блин, мы не знаем, что делать!». В итоге, они его не бросили, притолкали. Мы на тренировках как раз отрабатывали эвакуацию техники – в общем, почти молодцы… Приезжают такие довольные: «Мы палочкой там тыкали, в общем, не завели!».
Я такая: «Какой палочкой?». Оказалось, они нашли на дороге деревянную веточку, чтобы в дырочку кнопки засунуть. Я говорю: «Ребят, вы в электрический прибор деревянную палочку суете? И как вы думаете, она должна замкнуть контакты?». Они стоят, смотрят на меня и сами понимают, что немного сглупили. Я говорю: «Неужели за всю дорогу не нашли ни одного металлического прутика?». А у меня, …у каждого, на разгрузке висят карабины – большой на спине, если стропой зацепить надо, маленький на груди – перчатки вешать. Я тут же снимаю карабин, засовываю его в место кнопки, замыкаю – мотоцикл заводится: «Вот видите? Все необходимое всегда на вас. Учитесь мыслить гибко, применять предметы нестандартно. Не опускать руки, если что-то сломалось». Вот такие уроки – ключевые.
Ты для них и инструктор, и психолог. Ты же видишь каждого, слабые и сильные стороны.
-- Специально целью не задаюсь, но, когда месяц работаешь с одной группой в усиленном режиме, волей-неволей начинаешь видеть. Ко мне ведь приходят не опытные мотогонщики, которых надо чуть подкорректировать. Приходят «нулевые» пацаны, которые вчера еще в парке с девочками гуляли. А тебе за месяц нужно сделать из него боевую единицу. То, чему спортсмены годами учатся, ты должен вложить в его голову так, чтобы это стало его собственным знанием, его решением, его навыком. Это большая ответственность.
Зимой тренировки тоже бывают?
-- Конечно! Для меня зима – это не остановка, а накопление сил. Сейчас у меня такой конвейер: обучила-выпустила-отправила. А за зиму те, кто обучен, еще больше окрепнут, наберутся сил. А мы будем готовить новых. Сезон у нас круглый год.
Давай поговорим о твоем позывном. «Яга» – это сильное, мифологическое имя. Сама выбрала?
-- Да. Когда я только пришла сюда, у меня было две недели на создание учебного плана. Нужно было придумать все: программу, методику. И параллельно нужно было выбрать позывной. Я перебирала варианты, и тут в голову пришло: «Яга». Первая мысль: образ-то двусмысленный, из сказок, не самый однозначный. Но если мысль пришла – значит, не просто так.
Я начала изучать, углубляться в мифологию. И поняла, что советские фильмы сильно исказили образ. Если брать славянскую культуру, Баба-Яга – это божество на границе миров. Она стоит одной ногой в мире мертвых, другой в мире живых. И если посмотреть на сказки – она ведь никого не убила и не съела. Наоборот: добрый молодец попадает к ней, она его испытывает, проверяет. И если он проходит испытания – она ему помогает. Дает клубочек, указывающий путь, кормит, спать укладывает, становится его защитницей и помощницей.
Я подумала: а почему бы и нет? Я – инструктор. Я проверяю, испытываю, создаю стрессовые условия, чтобы проверить человека на прочность. А потом, когда он готов, – я ему помогаю. Помогаю советами, поддержкой. Вот, например, на ЛБС ребята-первоходки, они не знают, чего ждать. Самое страшное – это неизвестность. И моя задача – морально их поддержать, быть рядом. Они привыкли, что я четко отдаю команды, и для них это уверенность. Я не могу их бросить в такой момент. Мы своих не бросаем. Так что позывной полностью соответствует.
А как ты сама себя чувствовала, когда впервые попала на ту самую линию?
-- Абсолютно ровно. Как на очередную тренировку. Никакого страха или волнения не было. Эмоционально проседала чуть раньше, еще здесь, во время подготовки. Потому что нагрузки колоссальные: по 5-6 часов тренировок в день, в жару, в броне, да потом еще технику обслуживать. Физически выматываешься в ноль, и от этого может появиться раздражение. Но показывать это нельзя. Комсостав не должен показывать слабину. Зашел в комнату, выдохнул, умылся, собрался – и дальше работать. А на выезде было уже абсолютно спокойно.
-- Да, в одном из заходов, потеряли 7 мотиков. Первая группа, Пит командовал, их очень сильно бомбили FPV-шками («Время МСК»: Интервью с командиром штурмовой роты мотобата «Эспаньолы» – Михаилом «Питбулем» Туркановым). Ты сидишь, следишь за перемещениями по карте, и понимаешь, что кого-то не хватает… Ты же с этими ребятами каждый день, ты их знаешь, это как семья. И вот эта грань между командиром и товарищем стирается, ты начинаешь переживать не просто за бойца, а за человека. Это тяжело. Особенно когда понимаешь, что сейчас ничего не можешь сделать.
Но техника – это техника. А жизнь бойца бесценна. У нас так руководство и ставит задачу: боец ценнее, чем любая техника, сколько бы она ни стоила. Потеряли – жалко, накладно, но это восполнимо. А человека не вернешь.
Что самое главное ты вынесла из всего этого опыта?
-- Что нужно быть гибкой. Как в том случае с карабином вместо кнопки. Искать нестандартные решения, не опускать руки. И учить этому других. Самое ценное – это люди, которые рядом. Их доверие, их готовность идти за тобой и учиться. И что даже в самом пекле нужно находить минутку, чтобы заметить розовый закат или звездное небо. Это то, что держит.
Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».
