Коллега говорит:
- английский это позитивный язык, а русский мрачный. Смотри, слово «страхование» произошло от слова «страх»... а английское «insurance» (страхование) от слова «sure» - быть уверенным...
А я такой:
- А английское слово «mortgage» (ипотека) произошло от латинского mort... и буквально означает «долг до смерти»
А знаете ли вы, что слово «пролетарий» происходит от латинского «производить на свет потомство» или proles. Это был класс обедневших римлян, которые были свободными, но никакой собственности и богатства у них не было и в помине. Единственным правом, которое у них оставалось, было право голоса. Властьимущие глубоко презирали этих граждан, но не могли не признать, что они приносили большую пользу – они производили на свет многочисленное потомство, т.е. были производителями детей – пролетариатом.
Пост продолжает серию об этимологии названий народов (предыдущий был о венграх).
Музыкальное сопровождение:
Strachy na Lachy – Sympatyczny Atrament
Strachy na Lachy – Żyję w kraju…
Жил себе поживал праиндоевропейский корень *lendʰ-. От него произошли, например, английское land и немецкое Land «страна, земля». В праславянском, предке всех славянских языков, этот корень сохранился в составе слова *lędo «участок леса, предназначенный или годный для расчистки под пашню» (ę – носовое э).
Поскольку потомки *lędo довольно неплохо сохранились в русских диалектах (с широким варьированием значения, конечно), наверняка формы типа лядо, ляда, лядина знакомы многим читателям. Изредка встречаются они и в литературе:
Вот ляда, на которой посеяли рожь между черными пнями. [М. М. Пришвин. Дневники (1921)]
Отец был, может быть, еще более зол и неутомим в работе, работал он до ожесточения, будь то у кузнечного горна или на раскорчевке ляда, в косьбе и т. п. [А. Т. Твардовский. Рабочие тетради (1958) // «Знамя», 1989]Названия ряда славянских племён связаны с типом местности проживания. Так, поляне живут в полях (причём название это не уникально), а дреговичи в болотах (дрегвá значит «топь, трясина, болото»). От ляда тоже получило своё название одно племя – лядяне (по-польски Lędzianie /ленджяне/).
Фигурирует оно в «Об управлении империей» Константина Багрянородного:
фема Иавдиертим [род печенегов – kl.] соседит с подплатежными стране Росии местностями, с ультинами, дервленинами, лензанинами и прочими славянами.
От усечённой основы слова *lęděninъ «лядянин» образована форма *lęxъ. Такая модель вполне актуальная для польского: суффикс -х- (графически -ch-) образует существительные с фамильярным или увеличительным оттенком, при этом от основы берётся лишь часть. Например: brat «брат» > brach /брах/; piasek «песок» > piach /пях/; Stanisław > Stach /стах/; Wawrzyniec «Лаврентий» > Wach /Вах/ (отсюда фамилия Wachowski).
В русском по похожему принципу используется -ш- (изначально вариант суффикса -х-): кот > коша (отсюда кошка); ладонь > ладоша; Павел > Паша; Алексей > Лёша.
Связь между словом лях и лядянин достаточно прозрачна ещё в древнерусском: согласно тексту Повести временных лет ляхи живут в Лядской земле:
В се же время умершу Болеславу Великому в Ляхѣхъ, и бысть мятежь великъ в Лядьской земли, и, вьставше, людье избиша епископы, и попы, и бояры своя, и бысть мятежь вь нихъ.
«В то же время умер Болеслав Великий в Польше, и был мятеж великий в земле Польской: восстав, люди перебили епископов, и попов, и бояр своих, и был среди них мятеж».
Кроме того, -д- сохранилось в венгерском lengyel /лэндел/ «поляк». Как обозначение поляков *lęxъ ушло не только в древнерусский язык, но и в литовский: lenkas «поляк». У восточных славян заимствованы румынское Leah и турецкое Leh «поляк».
Где именно проживали лядяне – вопрос дискуссионный и сложный. Вот так себе это представляют некоторые польские учёные (карта из Olczak E. Atlas historii Polski):
По этой гипотезе, лядяне были самым восточным из племён, которые впоследствии вошли в состав польского народа. Часть их территории попала в состав Киевской Руси. То, что восточные славяне ляхами стали называть не только это племя, а всех поляков (да и не только поляков, поскольку Повесть временных лет относит к ляхам лютичей) вообще вполне понятно. Ровно по такому же принципу латыши зовут всех русских кривичами (krievi), а французы немцев алеманнами (Allemands).
Помимо лядян на территории раннего Польского государства проживало множество других племён, самыми значимыми из которых были поляне, мазовшане, висляне и слензане (см. карту выше). Как несложно догадаться, основной движущей силой построения государства были поляне, название которых и распространилось впоследствии на остальные племена. При этом ляхами или лядянами поляне себя не называли. В современном польском заимствованное из восточнославянских языков Lach встречается только в составе фразеологизма strachy na Lachy, который используется, когда кого-либо пугают понапрасну.
Что касается самоназвания поляков, то соотношение полянин : поляк довольно прозрачно. Суффиксы -ан(ин) и -ак в польском являются конкурентами: и тот и другой образуют названия жителей определённой местности. Например, житель Варшавы – warszawianin /варшавянин/, но разговорно – warszawiak /варшáвяк/. Аналогично в чешском: Pražan /пражан/, но разговорно – Pražák. В случае поляков суффиксу -ак удалось победить, и старое Polanin было вытеснено новым Polak. Такая же история произошла с ещё одним славянским народом: словак – это по сути славянин (стоит помнить, что это слово исконно произносилось с -о-, и -а- здесь вторично) с заменой -ан на -ак. При этом по-словацки, если мужчина – Slovák, то женщина – Slovenka, а страна – Slovensko с сохранением старого суффикса.
Теперь вернёмся к слову *lędo «участок леса, предназначенный или годный для расчистки под пашню». Оно сохранилось в русском в виде ещё одного слова – ляд, синонима чёрта:
― Ах, ляд вас побери, ― говорил неустрашимый штаб-офицер, взирая на эту картину. [М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города (1869-1870)]
― А на кой тебе ляд гражданские чувства понадобились? [М. Е. Салтыков-Щедрин. Сказки / Карась-идеалист (1869-1886)]
В диалектах это слово имеет также значения «беда, несчастье; хворь, немощь; лентяй; хлыст (сектант)». Предположительно, исходным пунктом для них является значение «пустошь», в котором ляд также представлен в русских говорах. От пустоши получила своё название нечистая сила, которая там обитала (как лес > леший), а от неё уже все остальные значения.
Источники:
Sławski F. Słownik etymologiczny języka polskiego. Tom 4, s. 17–18.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Том 2, стр. 553.
Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. Выпуск 15, стр. 44–48.
P.S. Посты Moderator9000 вдохновили меня на сбор обратной связи от читателей. Пожалуйста, под специально отведённым комментарием напишите, как, на ваш взгляд, мне можно было бы улучшить свои посты.
Под прошлым постом о французской орфографии появился вот такой комментарий:
Действительно, слово боку «много», знакомое всем по песне из «Трёх мушкетёров», пишется по-французски в восемь букв. Давайте разберёмся, как так получилось.
Начну с того, что beaucoup хоть и пишется слитно, по происхождению это два слова – beau /бо/ «красивый» и coup /ку/ «удар». В латыни, предке французского, формы этих слов звучали как bellus и colaphus. Далее я сначала разберу, как из bellus colaphus получилось beaucoup фонетически, а затем особенности семантики: переход от «красивый удар» к «много» несколько нетривиален.
1.1. Латинское слово bellus «милый, приятный, прелестный» читателю хорошо знакомо. Оно просматривается в словах белладонна (< ит. bella donna «красавица»), беллетрист (< фр. belles-lettres «художественная литература»), бельэтаж (< фр. bel étage). Итальянское слово bellissimo – это превосходная степень от bello «красивый, прекрасный».
В Галлии в VIII веке отвалились почти все заударные гласные, в результате чего bellus стало звучать как bels. В XI веке l перед согласным даёт u. Аналогичное изменение произошло, например, в белорусском, где мы находим формы воўк «волк», доўг «долг», маўчаць «молчать». Затем во французском e перед u дифтонгизируется, переходит в ea (bels > beus > beaus). Что важно, графика следовала за фонетикой: писали beaus и произносили бэаўс.
На следующем этапе (XIV век) во французском окончательно утратилось склонение, и остаётся только форма косвенного падежа beau. Потом au переходит в закрытое o: /бэаў/ > /бэо/. Наконец, устраняется зияние, то есть последовательность двух гласных: /бэо/ > /бо/. Однако теперь орфография перестаёт отражать произношение, и мы приходим к ситуации, когда пишется beau, а произносится /бо/.
Аналогичную историю последовательность ell пережила и в других случаях:
Нужно сказать, что beau – форма мужского рода. В женском не было условий для перехода l > u, и латинское bella изменилось минимально, дав belle /бэль/. То есть «красивая женщина» будет belle femme /бэль фам/. Кроме того, поскольку l > u перед согласным, то в ситуации, когда старофранцузское bel находилось перед гласным, оно не изменялось. Это распределение сохранилось до сих пор: beau jour /бо жур/ «прекрасный день», но bel homme /бэль ом/ «красавец».
1.2. Теперь перейдём к coup «удар». Его история начинается в греческом, где было слово κόλαφος /кóлапˣос/ «удар кулаком». Оно было заимствовано в латынь как colaphus в том же значении. При этом большинство римлян, конечно, не умело произносить греческие придыхательные согласные, и в их устах colaphus звучало как /кóлапус/.
Довольно рано в народной латыни краткие безударные гласные в определённых условиях стали выпадать. Это произошло и с colap(h)us, которое стало произноситься как colpus /кóлпус/.
Следующим этапом, как и в случае bellus, стало выпадение заударных гласных, которое было одним из факторов уменьшения количества падежей: на месте шести латинских мы находим всего два старофранцузских: именительный и косвенный.
После того как в форме colpus выпал -u-, появилось сложное для произнесение стечение согласных lps. Проблема была устранена выкидыванием -p- (который, однако, сохранился в форме косвенного падежа. Далее произошёл всё тот же переход l > u перед согласным, и на месте cols / colp возникли формы cous /коўс/ и coup /коўп/.
После утраты склонения выжила только форма косвенного падежа coup /коўп/. Монофтонгизация дифтонгов приводит к тому, что на месте оў начинает произноситься просто у. Аналогична история слов collum «шея» > фр. cou /ку/ и mollis «мягкий» > фр. mou /му/.
Завершающим аккордом стало произошедшее в XV-XVI веках отпадение ряд конечных согласных, включая -p. Аналогично: drap /дра/ «сукно», trop /тро/ «слишком», sirop /сиро/ «сироп».
Правда, стоит упомянуть о такой штуке, как связывание (liaison). Связывание – это когда в некоторых словах конечные согласные перестали произноситься в положении перед паузой или согласным следующего слова, но сохранились в положении перед гласным. Например: vous donnez /ву доне/ «вы даёте», но vous avez /вуз аве/ «вы имеете». Аналогично устроены русское о / об или английское a / an. Слово beaucoup в высоком стиле или в поэзии сохраняет -p перед гласным: j'ai beaucoup aimé /же бокуп эме/ «мне очень понравилось…». Но связывание – это всё же не та причина, по которой французы пишут -p в beaucoup. Так, пишется il va /иль ва/ «он идёт», хотя в связывании вполне себе появляется -t: va-t-il /ват иль/ «идёт ли он».
Кстати, от coup образован глагол couper /купе/ «резать, рубить», а от него такие слова как coupé /купе/, coupon /купõ/ и coupure /купюр/.
Поместим историю фонетики beaucoup в таблицу:
Теперь разберёмся, насколько обоснованно современное написание beaucoup:
- b – тут всё понятно;
- e – написание чисто историческое, отражает старое произношение;
- au – диграф имеет некоторый смысл, поскольку обозначает, что о здесь закрытое (во французском два вида о);
- c – без вопросов;
- ou – диграф полностью на своём месте, показывая, что здесь звучит /у/, а не /ӱ/, ср. tu /тю/ «ты» и tout /ту/ «всё»;
- p – написание скорее историческое, хотя имеет некоторый смысл в рамках связывания.
Резюмирую: написание beaucoup, конечно, традиционное и отражает не современное произношение, а века так XI, однако, если разобраться, всё не столь уж сложно и бессмысленно.
Кстати, если вы удивлялись, почему по-английски так странно пишут beauty (< фр. beauté /боте/) или coup d'état, теперь вы знаете ответ: англичане просто сохранили особенности французской орфографии.
2. Перейдём к семантике. Как из «красивый удар» вышло «много»?
Начну с того, что beau – это не только «красивый», но и «превосходный, отличный, хороший». Кроме того, это прилагательное служит как своего рода интенсификатор. Например, bel âge /бэль аж/ – это «солидный возраст», beau monde /бо мõд/ – «высший свет» (отсюда русское бомонд), beau-fils /бо фис/ – «пасынок» или «зять» (при fils «сын»), а belle-mère /бэль мэр/ – «мачеха», «тёща» или «свекровь» (при mère «мать»).
Именно как интенсификатор beau служит в beaucoup. То есть, это скорее не «красивый удар», а «отличный удар». Подтверждает это тот факт, что beau coup выиграло в конкурентной борьбе у аналогично выстроенных словосочетаний bon coup «хороший удар» и grant coup «большой удар», которые встречаются в старофранцузских памятниках.
Теперь присмотримся к coup. Его семантика тоже далеко ушла от латинской. В современном французском помимо «удара» это ещё и «выстрел; глоток; поступок, дело; раз» (кстати, русское раз тоже первоначально обозначало «удар» и родственно глаголу разить). Таким образом, во французском у coup появляется целый ряд новых значений. С другой стороны в сочетании с beau происходит процесс десемантизации: beau и coup перестают восприниматься как словосочетание и срастаются в одно слово, значение которого уходит от конкретного в сторону обозначения абстрактной интенсивности, то есть просто «много» (подробнее в статье Marchello-Nizia Ch. Les grammaticalisations ont-elles une cause? Le cas de beaucoup, moult et très en moyen français // L'information grammaticale, 2000, t. 87, pp. 3-9).
Случай beaucoup не уникален. О. Дойчманн описал большое количество случаев перехода от лексики «битья» к обозначениям вроде «много» во французском и его диалектах (Deutschmann O. L'emploi de noms d'action désignant d'abord une «volée de coups» pour signifier «beaucoup» en territoire gallo-roman // Revue de linguistique romane. 1937, t. 13, pp. 83-125). Например, taper /тапе/ «хлопать, стучать, ударять» > tapée /тапе/ «куча, масса» или tripoter /трипоте/ «теребить, мять» > tripotée /трипоте/ «град ударов; куча, множество».
Происходит это и с другой лексикой. Например, в русском и белорусском есть слово шмат «кусок», заимствованное из польского szmat. В белорусском дрейф значения завёл это слово настолько далеко, что это одно из основных слов для «много», например, можно сказать шмат людзей. Ещё одно – багата, и в словосочетании багата людзей ни о каком богатстве речь не идёт, это просто значит «много людей». В сербохорватских диалектах «много» могут обозначать слова чуда, благо, сила. Эти случаи объединяет то, что первоначально они обозначали нечто значительное («большой кусок», «благо»), а затем они утратили конкретное значение в пользу абстрактной интенсивности. Такое явление называют семантическим выцветанием (semantic bleaching).
Такова вкратце история слова beaucoup. Надеюсь, она помогла вам лучше понять, почему французская орфография такая странная.
Внимание: пост содержит обсценную лексику!
Продолжаю серию постов об этимологии матерных слов. Сегодняшний материал о популярном русском ругательстве – блядь.
Чтобы установить этимологию этого слова, сначала заглянем в словари древнерусского языка и поищем потенциальных родственников. Подходит ли нам глагол блясти «1. блуждать, плутать; 2. пустословить, болтать нелепости, хулить; 3. развратничать»? В формальном плане безусловно:
С точки зрения семантики тоже всё сходится, ведь у бляди набор значений раньше был куда шире: 1. обман, вздор, ошибка, ересь; 2. обманщик, пустослов, заговорщик; 3. распутная женщина. Это идеально соответствует значениям глагола блясти.
Характерный пример:
«Обман и ложь то, во что мусульмане веруют» (Палея XIV века)
В качестве оскорбления блядь зафиксирована в берестяной грамоте №531 (начало XIII века):
Ана (Анна) жалуется своему брату Климяте (Клименту) на то, что Коснятин (Константин) назвал её курвой, а дочь – блядью. См. разбор текста в книге Зализняка (с 416 страницы).
Довольно строго наказывает оскорбление этим словом Устав о церковных судах Ярослава Мудрого (составлен примерно в 1051-1054 годах, но дошёл только в списках более поздних переработок):
Аже кто зоветъ чюжу жену блядию великих бояр, за сором еи 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота, а князь казнить; а будетъ менших бояр, за сором еи 3 гривны золота, в епископу 3 гривны золота; а буде городцких людии, за сором еи 3 гривны серебра, а епископу 3 гривны серебра, а селских людии за сором еи гривна серебра, а епископу гривна серебра.
Орфография осовременена. Под меньшими боярами, скорее всего, подразумеваются члены младшей дружины, рядовые дружинники. Сором = срам. Под «казнить» подразумевается не смертная казнь, а наказание в целом. Гривна золота – 160 граммов, так что обзывать боярских жён было крайне накладно (и ровно такой же штраф, кстати, полагался за изнасилование боярской жены).
На оскорбление блядиным сыном жалуются и в ряде более поздних челобитных. Пару раз оно встречается также у Афанасия Никитина:
А все черные люди, а все злодѣи, а жонки все бляди, да вѣди, да тати, да ложь, да зелие, осподарев морят зелиемъ«А здесь люди все черные, все злодеи, а женки все гулящие, да колдуны, да тати, да обман, да яд, господ ядом морят».
Салтан же выезжает на потѣху с матерью да з женою, <...> да обезьян за ним сто, да блядей сто, а все гаурокы.
«А когда султан выезжает на прогулку с матерью да с женою, <...> да сто обезьян, да сто наложниц, гаурыки называются».
И у неподражаемого Аввакума:
Егда ж привезоша мя на двор, выбежала жена ево Неонила и ухватала меня под руку, а сама говорит: "поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, свет наш кормилец!" И я сопротив того: "чюдно! давеча был блядин сын, а топерва - батюшко!"
Со временем глагол блясти исчезает, а значение существительного блядь сужается до нынешнего.
Упомяну также о том, что блядь, как и ряд других русских ругательств, заимствовали поляки. Слово bladź они, конечно, употребляют куда реже, чем kurwa, но и оно встречается. Можно также услышать такое выражение как kurczę blade /курчэ блядэ/ «бледный цыплёнок», которое является эвфемизмом сразу к обоим обозначениям распутной женщины.
Из древнерусских образований на основе бляди заслуживают упоминания слова блядоотроковичьствие «растление отроковиц» и блядословие «пустословие, ересь».
Если говорить о прочих родственниках бляди в русском языке, то в первую очередь это блуд, который образован всё от того же блясти, только по другой модели:
В древнерусском слово блоудъ обозначало не только распутство, но и заблуждение, ошибку. Соответственно, блоудьникъ – это либо распутник, либо тот, кто заблуждается, совершает ошибку. А блудный сын – это не развратный, а заблудший. Именно в таком значении – «ошибка» – слово błąd /бўонт/, родственник нашего блуда, представлено в польском.
Блуд также фигурирует как древнерусское личное имя, так звали воеводу Ярополка Святославича, который его в итоге предал.
«И пришел Владимир в Киев с большим войском, а Ярополк не смог выйти ему навстречу и затворился в Киеве со своими людьми и с Блудом» (Лаврентьевская летопись, лист 24).
Уже от блуда образованы глаголы блудить и заблудиться. Блуждать тоже, но в церковнославянском фонетическом оформлении, русская форма была бы *блужать.
Кстати, в чешском формат -iště образовывает существительные, которые обозначают место: letiště /лéтиште/ «аэропорт», ohniště /óғниште/ «очаг». Попробуйте угадать, что такое bludiště.
А теперь давайте вернёмся к глаголу блясти. Для праславянского состояния он восстанавливается как *blęsti, где ę – носовое э. Его родственников обнаруживают в балтийских и германских языках. Сюда относится, скажем, литовские blęsti /бля́сти/ «заправлять суп мукой; густеть; становиться пасмурным; говорить глупости; спать» и blandus /бландýс/ «тусклый». Из форм германских языков читателю больше всего знакомы английские to blend «смешивать» и blind «слепой». На основе этих форм восстанавливают праиндоевропейское *bʰlendʰ- «становиться мутным».
Напоследок не могу коснуться одного мифа, который регулярно всплывает и на Пикабу: якобы блядь как существительное пишется через -д-, а как междометие – через -т-.
Самый простой способ проверить правописание того или иного слова – заглянуть в орфографический словарь. Однако орфографические словари обсценную лексику помещают неохотно и непоследовательно. Так, из словаря под редакцией Лопатина и Ивановой (Русский орфографический словарь. М., 2012) можно узнать, как пишутся слова жопа и говно, но о бляди авторы умалчивают.
Хорошо, тогда давайте разберёмся, на каких принципах вообще зиждется русская орфография. Если предельно упрощать, то их три – морфологический, фонетический и традиционный (лично я считаю, что всего два, но это моё частное мнение). Сразу оговорю, что соблюдаются они непоследовательно, а иногда и напрямую противоречат друг другу.
Морфологический гласит, что желательно соблюдать графическое единство морфемы вне зависимости от того, как она меняется фонетически. То есть, мы пишем вода, а не вада, потому что есть форма воду. Лавка, а не лафка, потому что есть форма лавок.
Фонетический принцип применяется к ряду приставок: в соответствии с произношением пишутся приставки рас-/раз-, бес-/без-, воз-/вос- (но не в- или с-).
Наконец, традиционный принцип велит писать ту или иную букву в соответствии с происхождением слова. Например, почему мы пишем морковь, а не марковь? Ведь никакого «проверочного слова» здесь подобрать не получится? Потому, что в древнерусском языке до появления аканья это слово произносилось через -о-.
Некоторые учёные выделяли также дифференцирующий принцип – когда некоторые одинаково звучащие слова пишутся по-разному (такие слова называются омофонами). Например, бал и балл, компания и кампания. Но на самом деле это является следствием не желания разграничить разные слова на письме, а разного происхождения этих слов. Так, бал заимствован из французского bal, а балл – balle. Компания из французского compagnie, а кампания – campagne (в обоих случаях через польское посредство). В дореволюционной орфографии был случай по-настоящему дифференцирующего написания – миръ (отсутствие войны) и міръ (вселенная). И первым читателям романа Толстого было совершенно понятно, какой мир он имел в виду: на обложке стояло «Война и миръ». Но, в любом случае, это скорее исключение.
Какие из этого можно сделать выводы? Во-первых, русская орфография не стремится к дифференцирующим написаниям. Даже в тех случаях, когда фонетические изменения привели к совпадению произношения слов, когда-то звучавших по-разному: лук (овощ) и лук (оружие) мы пишем одинаково, несмотря на их разное происхождение. Во-вторых, правильность написания того или иного слова определяется специально обученными людьми, а не голосованием в Интернете.
Что по-настоящему удивительно, так это некритичная готовность верить в миф о правильности формы блять у людей, которым правила и принципы орфографии вдалбливали в школе целых десять лет. Но, видимо, если завтра появится пророк, который заявит, что говно – это субстанция, а гавно – междометие, что гондон – это презерватив, а гандон – нехороший человек, что жопа – часть тела, а жоппа – сложная жизненная ситуация, то поверят и ему. Что ж, тут как нельзя лучше подойдёт цитата из Тредиаковского: «Как то ни есть, только ж лжеучение его или, лучше, блядословие, само в себе имеет и с собою несет на себя возражение и опровержение».
Источники:
Иванова В.Ф. Принципы русской орфографии. Л., 1977
Национальный корпус русского языка. URL: https://ruscorpora.ru/new/
Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). Том 1. М., 1988.
Этимологический словарь славянских языков. Выпуск 2. М., 1975.
Lexikon der indogermanischen Verben. Wiesbaden, 2001.
Słownik Prasłowiański. Tom 1. Wrocław, Warszawa, Kraków, Gdańsk, 1974.
Предыдущие посты по теме:
Попросил меня недавно @L4rever рассказать, как так вышло, что в историческом плане Георгий, Юрий и Егор – это варианты одного имени.
Греческое Γεώργιος /геóргиос/ образовано от γεωργός «земледелец» при помощи форманта (суффикс + окончание) –ιος, так же, как Εὐγένιος /эугéниос/ от εὐγενής «благородный». Само γεωργός – сложение γῆ «земля» (ср. γεωγραφία «землеописание», γεωμετρία «землемерие») и ἔργον /эргон/ «дело, работа» (тот же корень в ἐνέργεια «действие, сила»), родственного английскому work. На Русь Георгий попал вместе с христианством, наряду с десятками других греческих и еврейских имён.
Для наших предков в X веке произношение формы Γεώργιος представляло серьёзные проблемы. В результате действий трёх праславянских палатализаций в древнерусском языке не было мягкого гь (подробнее об этих процессах: 1, 2, 3). Неудивительно, что в живом произношении вместо этого звука подставили фонетически близкий й. Подобная замена происходила и в более поздние времена (в таблицу включены некоторые устаревшие и просторечные формы):
У некоторых из этих слов есть альтернативная этимология, но на этом я подробно останавливаться не буду. Отмечу также, что в средневековом греческом γ перед ε и ι перешло в особый звук, наиболее близок к которому русский й. Таким образом, Γεώργιος стало звучать примерно как Йеорйиос, однако замена гь на й в русском с этим вряд ли связана.
Вторая проблема заключалась в том, что древнерусский язык не любил зияния, то есть последовательность из двух или трёх гласных подряд. В народных формах заимствованных имён зияния довольно последовательно устранялись:
Даже современный русский не очень любит зияния. Именно в этом причина появления форм типа войн (вместо воин) или андройд.
В Георгии, как несложно заметить, зияние тоже есть, и устранить его можно, убрав е или о. Однако, если мы убираем е, у нас возникает другая проблема – сочетание йо в древнерусском до определённой поры было невозможно. Значит, меняем о на близкий звук, который стоять после й может, – у. С другой стороны, русское о отличалось по качеству от греческого ο / ω, поэтому в древнейших грецизмах мы вообще нередко находим у на месте ο / ω:
ὄξος «винный уксус» > уксус;
κανών «правило, веха, канон» > канун;
πάρδος «барс, пантера» > пардус;
Θεσσαλονίκη > Солунь;
Νικόλαος > Микула и так далее.
Наконец, надо приспособить имя к русскому склонению, ведь -ος – это окончание. -ιος обычно адаптировали как -ьйь (писалось ии): Γρηγόριος > Григории, Ναζάριος > Назарии. Впоследствии, после исчезновения звука ь, получалось -ей. Вот так у нас выходит народная форма Юрей и слегка церковнославянизированная Юрий, ср. Сергей и Сергий.
Вместе с тем, в письменности бытовали формы, старающиеся сохранить греческое г: Гюрьги, Гюрги, Герги, Горьги и так далее. Вот, например, берестяная грамота №366 (XIVвек):
Сложно сказать, в какой степени они отражали реальное произношение, вероятно, это зависело от степени образованности писца. Во всяком случае, о том, что гь там произносить старались, свидетельствуют такие варианты как Дюрди, Дюрги и Гюрди.
К другим славянам имя Георгий тоже попало довольно рано (к католикам через посредство латинского Georgius), и поскольку фонетические ограничения в их языках на тот момент накладывались те же, что и в древнерусском, Georgius в них пережил схожие метаморфозы, на которые потом сверху наложились некоторые собственные фонетические особенности этих языков. Так, в современном польском это имя звучит как Jerzy /Éжы/, в чешском – Jiří /Йиржи/, в словацком и хорватском – Juraj /Юрай/, в словенском – Jurij /Юрий/. В польском и чешском оно, кстати, склоняется как прилагательное. Скажем, остров Кинг-Джордж по-чешски будет ostrov krále Jiřího, а по-польски – wyspa Króla Jerzego.
Перейдём к Егору. Это всё тот же Γεώργιος, фонетические сложности которого были решены иным образом. Просто переставляем начальные γ и ε местами, и у нас больше нет ни мягкого гь, ни зияния. С концом слова разбираемся так же, как в случае Юрия. Перед начальным э- автоматические появляется й-, и у нас выходит Егорей, сокращённо Егор, церковнославянизированно – Егорий. Встречается в памятниках и вариант Егоргий.
Вот характерный отрывок из послушной грамоты. Егорьев день и Юрьев день для автора этих строк – одно и то же, день святого Георгия (23 апреля и 26 ноября по старому стилю):
Да по князе ж Юрье Ивановиче кормити им в монастыре в году четыре кормы больших: на преставленье княж Юрьево августа в 3 день да на память его, на Никонов день марта в двацать третеи день, да на два Егорьева дни, на вешнеи да на осеннеи Юрьев день, докуды мир же стоит. [Послушная грамота арх. Чудова монастыря Левкию на село Васильевское с деревнями и починками в Повельском стане Дмитровского уезда (1554.10.22)]
Другие европейские языки тоже сражались со сложной фонетикой греческого имени, в результате чего оно видоизменялось, иногда довольно сильно. Так получились венгерское Дёрдь (György), немецкое Юрген (Jürgen), английское Джордж (George), итальянское Джорджо (Giorgio), испанское Хорхе (Jorge) и французское Жорж (George), от которого, кстати, образовано русское уменьшительное Жора. А название песни Đurđevdan /Джюрджевдан/ югославской группы Bijelo dugme значит «Юрьев день», поскольку Đurđe / Ђурђе – это сербский вариант имени Георгий.
Краткое резюме:
1. Георгий и Григорий – разные имена.
2. Егор и Игорь – разные имена.
3. Георгий, Юрий и Егор с исторической точки зрения – одно и то же имя. Юрий и Егор появились в связи с тем, что оригинальный греческий Γεώργιος не соответствовал ограничениям, накладываемым древнерусской фонетикой. Но с точки зрения современного русского – это три разных имени.
Предыдущие посты на тему этимологии имён и фамилий:
Что общего у Врубеля, Циолковского и Пржевальского?
Ещё раз о польских фамилиях: Вачовски, Сапковский, Рокоссовский
Эта "тарабарщина" не колдовской заговор и не отрывок диалога дона Рэбы и Ваги-Колеса на арканарской фене, а цитата из текста памятника литературы Древней Руси - «Слово о походе Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова», известного нам со школы, как "Слово о полку Игореве". Что бы эта фраза значила?
Напомним, что в основе сюжета "Слова" — неудачный поход русских князей на половцев, организованный новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году.«Слово» было написано, предположительно, в последней четверти XII века, вскоре после описываемого события (часто датируется тем же 1185 годом, реже — 1—2 годами позже).
Текст "Слова о полку Игореве" бесценен для историков тем, что в нем масса деталей, касающихся не только исторических событий конца XII века на Руси, но и самого образа жизни русичей той поры.
Фразу "Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногате, а кощей по резане", произносит автор, обращаясь ко Всеволоду Юрьевичу, больше известному нам под прозвищем Большое Гнездо.
"Великий княже Всеволоде! Не мыслію ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти. Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногатѣ, а кощей по резанѣ." (древнерусский текст).
Контекст следующий - был бы ты здесь, княже, то разбил бы половцев наголову и тогда... И тогда собственно и случилась бы вот эта самая "чага по ногате".
Давайте разбираться. Для начала проясним термины, которые здесь упомянуты.
Чагой в Древней Руси называлась девушка-рабыня, это слово известно из других источников.
В словаре Фасмера: ча́га I «рабыня, невольница», только др.-русск. (Ипатьевск. летоп., СПИ; см. Срезн. III, 1467). Заимств. из тюрк., ср. тур., чагат. čаɣа «дитя», кирг. šаɣа «девушка».
У Фасмера же находим: коще́й, др.-русск. кощеи, кощии «отрок, мальчик, пленник, раб» (СПИ) — из тюрк. kоšči «невольник» от kоš «лагерь, стоянка».
Ногата и резана - это денежные единицы. Ногата составляла одну двадцатую часть серебряной гривны. И в свою очередь равнялась 2,5 резанам.
Теперь обращаемся к "Русской правде" Ярослава Мудрого и находим там реальную цену рабов: мужчина стоил пять гривен, девушка - шесть гривен!
"Ногата - это цена поросенка или барана, а резана - это стоимость постного второго блюда, даже и не целого обеда. Это - просто дешевка. А дешевка эта здесь была бы результатом колоссального выброса на рынок плененных Всеволодовыми полками половцев", - пишет об этом историк Борис Романов в книге "Люди и нравы Древней Руси".
В переводе К.Д. Бальмонта этот отрывок звучит так:
"Князь ты Всеволод великий, прилетел бы издалека,
Порадел бы о защите златоотчего престола.
Ты веслом разбрызжешь Волгу, Дон шеломами ты выльешь,
Будь ты здесь – и дешев пленник, а рабыня и дешевле."
Хотя работорговля и рабство не являлась существенным социальным явлением в жизни подавляющего большинства русских славян (в целях войн не было захвата рабов и наложниц, не было невольничьих рынков и т. п.), с появлением государства рабство на Руси стало иметь место (в рабы попадали за совершение особо тяжких преступлений, см. виды наказаний «Русской Правды»). Таким образом, начало рабству было положено необходимостью осуществлять наиболее суровую меру наказания, не прибегая к убийству, в рабы изначально попадали наиболее опасные преступники. О рабстве на Руси известно из многих средневековых источников, в частности, из законов «Русской Правды» киевского князя Ярослава Мудрого.
На Руси существовало несколько форм рабства: холопство и челядь (В VI—IX веках челядь — рабы-пленники. В IX—X веках они стали объектом купли-продажи. С XI века термин «челядь» относился к части зависимого населения, занятого в феодальном хозяйстве.
П. Н. Третьяков, касаясь рабства у славян и антов, писал:
« Рабов продавали и покупали. Рабом мог стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно женщины и дети, являлись непременной и очень важной частью военной добычи. Вряд ли можно рассматривать все это в качестве примитивного патриархального рабства, которое было распространено у всех первобытных народов. Но это не было, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений. »
Автор "Слова" оперирует ценами на рабов, не сомневаясь в том, что читатели прекрасно знают их, скажем так, рыночную стоимость.
Наткнулся тут на статейку с красивым названием: "Чем связаны текст книги и текстура ткани".
Начинается вполне себе за здравие: что раньше-де одежду делали с умом, что вся важная информация о человека туда зашивалась-вышивалась, и что текст и текстура слова однокоренные, и про красные обережные нити, и про красные строки в книгах. Прямо читаешь и радуешься - вот, о нужном заговорили, давно пора!
Но в четвёртом же абзаце начинается...
Что тут у нас? Подъехала наивная этимология? Что ж, заглянем в словари.
stitch (n.)
Old English stice "a prick, puncture, sting, stab," from Proto-Germanic *stikiz (source also of Old Frisian steke, Old High German stih, German Stich "a pricking, prick, sting, stab"), from PIE *stig-i-, from root *steig- "to stick; pointed" (see stick (v.)). The sense of "sudden, stabbing pain in the side" was in late Old English.
Senses in sewing and shoemaking first recorded late 13c.; meaning "bit of clothing one is (or isn't) wearing" is from c. 1500. Meaning "a stroke of work" (of any kind) is attested from 1580s. Surgical sense first recorded 1520s. Sense of "amusing person or thing" is 1968, from notion of laughing so much one gets stitches of pain (compare verbal expression to have (someone) in stitches, 1935).
stitch (v.)
c. 1200, "to stab, pierce," also "to fasten or adorn with stitches;" see stitch (n.). Surgical sense is from 1570s. Related: Stitched; stitcher; stitching.
Самое важное я выделил. Корень слова stitch, *steig- (колоть, тыкать), пусть и созвучен русскому "стык", однако наше "тыкать" восходит к иной праиндоевропейской основе: *tek- «ткать».
Будь у авторки этого опуса более нежные до языка уши, она бы нашла правильное русское слово для этого примера. У слов стегать, застёгивать, стежок - именно то же происхождение, от *steig-.
В церковнославянском даже слово "одежда" звучало как "остегъ", то есть нечто застёгиваемое.
А так получилось пальцем в небо: и английское stitch к шитью и ткачеству стало относиться лишь в 13 веке, и стык не имеет с ним и со строчкой общих корней. Ерунда на постном масле, одним словом.
И опять (да-да, никогда не было и вот опять) эта "модная тенденция" хватать слово целиком, не деля его на морфемы.
А вот про букли-буквы уже что-то такое было... Помню-помню, было! Вот. Я даже это себе сохранял.
Вот что я тогда на эту тему писал: Букволожество и спутанность мыслей.
tl;dr:
1. Буква - слово в русском неродное, пришло через греческий, по одной версии из иврита (исходный корень - КАВ - "черта"), по ряду других версий родственно дереву "бук".
2. Не удалось установить ни одной археологической находки БУКовых палочек с рунами.
3. Букля - "завиток волос на виске" - появляется в нашем языке из французского, а там происходит от латинского "щека".
Такие вот БУКАлицы.
И вот опять. Ну нет бы подыскать годные факты! Казалось бы, что проще? Достаточно взять происхождение английского "book" (и немецкого Buch тоже) - совершенно не таясь, учёные возводят происхождение этого корня к дереву бук (англ. beech, нем. Buche). Латинское же librum, от которого происходит английское library - библиотека и французское livre - книга, означает "внутренняя часть коры дерева". Оно же до сих пор в английском liber - луб, лыко. Происходит от праиндоевропейского *leub(h) - "драть".
Стоит тут же заметить, во избежание, так сказать, что созвучные же в латыни ему libra (весы) этого происхождения не имеют (там было слово *lithra-).
И латинское слово "свобода" (liber) тоже восходит к иной индоевропейской основе: *leudheros.
А как было бы красиво сказануть: "свободен = ободран, как липка"?
Но нет, liber - "свободный" даже склоняется иначе, чем liber - "лыко". У "лыка" в падежах сбегает "e" из второго слога, а у "свободного" остаётся.
Однако, наверное, на такую работу у "Лит-Про-Светы" не было заказа: нужно было всё притягивать к ткани, клубочкам и драным джинсам. Поэтому про бук в статье ни словечка, зато появляются БУКАлицы. Бука-лицы. Лице-буки? Facebook?
Ну, а многострадальный узбек Алишер Навои уже устал отмахиваться от мамкиных лингвистов, для которых он не Мелодичный (так переводится значение слова "Навои"), а Навитый.
Мамкиному лингвисту же что главное? "Слышу слово - лучше всех знаю смысл и происхождение. Что? У русских слов есть части-морфемы, которые нельзя смешивать? Это всё бред училки русского, чтоб было за что тройки ставить! Русские слова бьются в любом месте не любые удобные мамкиному лингвисту части. У-РА!"
Вот и получаются, прости-господи, навитые на навой Навои, задорные бога-тыри и прочее бесноватое лингвофричество.
И вот почему бы не взять нормальные факты, и не сказать правду? Что текст и текстиль - одного корня - ткать. Латинское textus - словесное единство.
Можно было бы даже вот этих вот ребят приплести:
Там даже было тайное общество ткачей и волшебный ткацкий станок, выдающий прямым текстом имена неугодных людей.
Но это же надо заниматься таким неприятным делом - мозг напрягать! Что-то искать, что-то компоновать, думать, в конце концов!
А напрягаться мозг не любит, другое дело - находить уже готовые, когда-то придуманные решения.
Заставить активно работать ассоциативные центры головного мозга человека крайне сложно. Даже при условии социального изобилия пищи, репродуктивном успехе и гарантированной доминантности невозможно убедить мозг начать активно тратить бесценные ресурсы организма.
На стороне "ленивого" мозга оказываются миллионы лет успешной эволюции, а на стороне рассудочной деятельности — запас ещё не съеденной пищи в холодильнике. Эта неравноценная борьба мотиваций обычно заканчивается в пользу древних аргументов, а творческое мышление остаётся редким явлением.
Благодаря накопленному личному опыту, социальным инстинктам и особенностям строения неокортекса люди выбирают наиболее выгодное интуитивное решение. Оно всплывает как-то само собой и моментально находит массу внутренних подтверждений. Далёкие от какой-либо логики и здравомыслия рассуждения формируют стройные последовательности , приводящие к очень искренним и дурацким поступкам.
С.В.Савельев
Вот и получается ненаучное, недоделанное лингвофричество с БУКАлицами через СТРОЧку.
Продолжаю серию постов о ложных друзьях переводчика. Сегодня мы поговорим о том, почему гречка по-чешски называется pohanka /поғанка/, а по-болгарски – елда.
Музыкальное сопровождение к посту: Katedra – Kariai pagonys
Начну с того, что сходство чешской поганки с нашей неслучайно. В латыни были слова pagus «село, деревня» и paganus «сельский, деревенский; неучёный» (а также «штатский, невоенный»). После христианизации Западной Римской империи paganus приобрело ещё одно значение – «языческий» или «язычник». Предположительно, это было связано с тем, что новая религия быстрее укрепилась в городах, а сельская местность дольше сохраняла традиционные верования.
Кстати, это paganus сохранилось в итальянском как прилагательное pagano «языческий», которое, что интересно, используется и в качестве имени (Pagano), даже есть такие католические святые. От имени Pagano образованы фамилии Paganini и Paganel.
В старофранцузском это имя стало звучать как Paien и вместе с норманнским завоеванием попало в Англию, где стало фамилией, которая сейчас пишется как Payne или Paine и омофонично слову pain «боль». Именно поэтому она досталась двум колоритным персонажам – майору Пейну и Максу Пейну (Max Payne звучит как max pain «максимальная боль»).
Латинское paganus сравнительно рано было заимствовано славянами: словенское pogan, чешское pohan и польское poganin означают «язычник». Такое же значение оно имело и в древнерусском. Вот что, согласно Повести временных лет, Ольга сказала византийскому императору Константину:
Азъ погана есмь, да аще мя хощеши крестити, то крѣсти мя самъ, аще ли — то не кресщюся «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам — иначе не крещусь».
Со временем, по вполне понятным причинам, в некоторых славянских языках это слово и образованные от него стали приобретать негативные коннотации. Так, по-болгарски поганец – это и «язычник», и «поганец, мерзавец», по-сербохорватски поганин /пóганин/ также «язычник» и «мерзавец». В древнерусском у слова поганый сначала появилось значение «нечестивый, нечистый», а затем также «непристойный, неприличный» и «грязный, скверный, отвратительный». Наконец первоначальное значение было утрачено.
Но вернёмся к гречке. В Европу она пришла с Востока, что получило отражение в её названиях в ряде европейских языков:
итальянский: grano saraceno /грано сарачéно/ «сарацинское зерно»;
испанский: trigo sarraceno /триго сарасэно/ «сарацинская пшеница»;
португальский: trigo-sarraceno /тригу сарасэну/ «сарацинская пшеница» или trigo-mourisco /тригу моуришку/ «мавританская пшеница»;
французский: sarrasin /саразэн/ «сарацинский»;
финский: tattari;
эстонский: tatar;
армянский: հնդկացորեն /хәндкацˣорэн/ «индийская пшеница».
В литературном немецком гречку называют в основном Buchweizen /бухвайцн/, то есть, «буковая пшеница» (ср. английское buckwheat), но есть и вариант Heidekorn «языческое зерно». Под язычниками, конечно, подразумеваются арабы или татары. Из немецкого заимствовано словенское название гречки – ajda /áйда/.
Чехи последовали немецкому примеру и окрестили гречку словом pohanka. В диалектах встречается также название tatarka.
А вот наша поганка была так названа в связи с ещё одним новым значением слова поганый в русском – «несъедобный». В диалектах «поганые грибы» и «поганая рыба» – это те виды грибов или рыбы, которые не употребляют в пищу. В некоторых русских говорах поганым грибом или поганкой называют мухомор или боровик. В других говорах слово поганка утратило первоначальное значение и стало обозначать и те грибы, которые едят – опёнок, дождевик, сыроежку и лисичку.
Перейдём к болгарской елде. Для начала стоит сказать, что графика не должна сбивать нас с толку, и в литературном болгарском это слово произносится как /э́лда/.
Как обычно, сначала поищем аналогичные названия в соседних и/или родственных языках. Таковые есть, это македонское хелда и сербохорватское хељда. При этом х- в истории болгарского не выпадал, а вот в македонском и части сербохорватского ареала ещё как, ср. болгарское ухо, македонское уво и сербохорватское ухо / уво. Значит, уже сама фонетика форм елда, хелда и хељда указывает на то, что они являются заимствованиями. Согласно версии, изложенной в «Болгарском этимологическом словаре» (1: 489), источником является турецкое helda «гречка», которое само заимствовано из персидского halda с тем же значением. Правда, в современных литературных турецком и фарси гречку называют чёрной пшеницей (karabuğday и گندم سیاه /гандум сийах/ соответственно), но, вероятно, речь идёт об устаревших или диалектных названиях.
К нам, полякам (gryka), литовцам (grikis) и латышам (griķi) гречка попало, понятное дело, из Греции. Да и у болгар помимо елды есть также слово «гречка». Распределение диалектных названий гречихи можно посмотреть на карте «Общеславянского лингвистического атласа» (том 4 лексической серии, карта 56). Рекомендую также обзорную статью Я. Ваняковой Polskie nazwy gryki na tle słowiańskim i europejskim.
Что касается этимологии русской елды, то с ней связана одна интересная история. Как я уже когда-то писал, в русском переводе этимологического словаря Макса Фасмера было вымарано несколько матерных слов. Однако елды в оригинале не было, и переводчику, талантливому отечественному этимологу Олегу Николаевичу Трубачёву, удалось «контрабандой» её добавить.
Немецкое издание словаря:
Русское издание:
Таким образом, наша елда и болгарская друг с другом никак не связаны, хотя, вероятно, оба слова родом из фарси.
P.S. На всякий случай оговорюсь, что я в курсе различия между гречкой (крупа) и гречихой (растение), а также между гречихой обыкновенной и гречихой татарской, однако для целей поста эти тонкости несущественны.
Предыдущие посты на тему ложных друзей переводчика:
Почему поляки ходят за хлебом в склеп
Почему поляки закатывают консервы в пушки, или что общего у самшита с солнцем русской поэзии
Попросил меня @arsdor прокомментировать данное утверждение:
Для того чтобы разобраться в этом вопросе, нужно знать об одном важном фонетическом изменении, отличающем восточнославянские языки (русский, украинский, белорусский) от западно- и южнославянских.
Речь идёт о переходе начального e- в определённых условиях в o-:
Комментарий: j произносится как й; болгарское е читается как э.
Теперь давайте посмотрим на это на диалектном материале, представленном в Общеславянском лингвистическом атласе (Выпуск №6 фонетико-грамматической серии, карта 6). На карте представлены формы слова «олень». Цветами обозначены гласные первого слога: зелёным e, красным o, синим a.
Разумеется, алень произносят в тех говорах, для которых характерно аканье, а в окающих сохраняется более старое произношение. Таким образом, синий и красный ареалы в исторической перспективе следует объединить. Картина получается довольно характерная: формы олень / алень характерны для почти всех восточнославянских говоров (есть лишь несколько пунктов, в которых мы находим полонизмы).
Действовал фонетический закон, по которому e- переходило в o-, в ту эпоху, когда наши предки позаимствовали из греческого слово ἐλάδιον «маслице». Вам оно известно как оладья.
Ещё более показательным примером являются скандинавские имена Helgi и Helga, которые в современном русском звучат как Олег и Ольга (начальное h- при заимствовании исчезло, поскольку у него не было аналога в древнерусском, см. пост об этом звуке в латыни).
Переходим к имени, вынесенному в заголовок поста. Как известно, вместе с христианством на Русь пришло большое количество имён греческого происхождения, включая Ἑλένη, которое на момент заимствования в греческом звучало как /элэни/. Окончание, понятное дело, поменяли на -а, чтобы можно было склонять. А начальное э- в народных говорах в полном соответствии с описанным выше законом перешло в о-, что даёт нам форму Олена:
В лѣто 6732. Създа Семен Борисович церковь камену святого Павла, и святого Семиона Богоприимца, и святого Констянтина и Олены. [ Новгородская Карамзинская летопись. Первая выборка (1400-1450)]
Олена – это Елена Равноапостольная, мать императора Константина Великого.
Затем в части восточнославянских говоров э переходит в о под ударением перед твёрдым согласным, что даёт нам форму Олёна. Наконец возникновение аканья приводит к появлению варианта Алёна. Обычно мы по-русски аканье на письме не отражаем, но есть и исключения (например, слова паром, калач и каракатица когда-то произносились как пором, колач и корокатица).
А форма Елена – церковнославянская, не подвергшаяся этим фонетическим изменениям, зато в ней появилось протетическое й- в начале. Долгое время Елена и Алёна воспринимались как варианты одного имени, причём второе как более народное, простое, ласковое:
Я часто заглядывала в бывшую сторожку, где жили Евгений Борисович, его жена Алена (Елена Владимировна, урожденная Шпет, внучка философа Шпета), их сын Петя, родившийся в ноябре 1958 г. [Зоя Масленикова. Близкие Бориса Пастернака (1968-2000)]
Схожая судьба была у имени Ирина. Оно тоже греческого происхождения (Εἰρήνη /ирини/ в современном произношении), и в древнерусский попало в двух вариантах – Ирина и Ерина. Второй мы находим в одном из списков «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона:
Къ сему же виждь благовѣрную сноху твою Ерину, виждь вънукы твоа и правнукы
Обращается Иларион к князю Владимиру, а Ерина/Ирина – это Ингигерда, жена Ярослава Мудрого. Как известно, при крещении принималось христианское имя, которое использовалось наряду с языческим. Иногда при выборе нового имени старались подобрать такое, которое начинается на тот же звук, что и старое. Так Владимир стал Василием, Ингигерда Ириной, а Ярослав Георгием.
Но это я отвлёкся. Ерина подверглась тем же изменениям, что и Елена. Гласный первого слога перешёл в о-, что дало форму Орина, которую мы находим в памятниках:
Се яз, Семен Парфенов, купил есми пожню Телятевскую у Орины у Ефимьевы жены да у ее детей у Федота да у Гриди, собе и своим детем впрок; завел им в перечьных. А дал есми на них рубль да четверть да овцю пополнка. А завод той пожне по старой завод, куды коса их ходила. [Семен Парфенов. Купчая Сем. Парфенова на пожню Телятевскую, купленную у Орины Ефимьевой (1430-1460)]
Затем аканье привело к появлению формы Арина, которая тоже довольно долго не теряла связи с Ириной. Так, 5 мая (по старому стилю) – день мученицы Ирины Македонской. В народном календаре – Арины-рассадницы.
А как быть с тем, что в русском есть не только один, но и единый, и значения этих слов отчасти пересекаются (Все для мечтательницы нежной в единый образ облеклись, в одном Онегине слились)?
Ларчик открывается просто: один – исконная русская форма, а единый – церковнославянизм. В памятниках мы можем найти массу примеров, когда единъ используется именно как числительное. Цитата из Повести временных лет:
Впоследствии, значения исконно и заимствованного слов разошлись, причём, как это обычно бывает, для церковнославянизма характерно значение более абстрактное.
А вот фамилия Есенин никак не связана с церковнославянским словом есень «осень». Она образована от формы Есеня, уменьшительной от Есип, то есть Иосиф.
P.S. Насчёт Ярослава-Георгия была не шутка. Поскольку в древнерусском языке не было мягкого гь, при заимствовании его заменили на й, и греческое имя Γεώργιος в древнерусском стало звучать как Юрий или Егор.
