Во Франции вино всегда было частью жизни. Его пьют спокойно, без размышлений и ритуалов. Для французов это не предмет анализа, а естественная часть быта. Англичане же всегда стояли по другую сторону бокала: они вино не производили, а покупали. Чтобы покупать осмысленно, нужно было разбираться, где качество, а где случайность. Так появился их особый стиль — рассудочный, наблюдательный, с любовью к сравнению. Из этой культуры вышел Стивен Спурье, человек, который изменил то, как мир говорит о вине, человек, которого я помню всегда в красивом элегантном костюме, с неизменным платочком в нагрудном кармане.
Он родился 5 октября 1941 года в Кембридже, в семье, где ценили вкус, но не делали из этого профессии. Первое сильное впечатление от вина у Стивена состоялось, когда ему было шестнадцать: на рождественском ужине отец достал бутылку пятидесятилетнего портвейна урожая 1908 года. Как он потом вспоминал, именно тогда впервые почувствовал, что напиток может быть не просто вкусным, а глубоким — как музыка или картина, в которой живёт время, место и человеческая рука. Позже он называл этот вечер началом своего пути к вину.
После школы Rugby и Лондонской школы экономики он начал карьеру в деловом Лондоне, но вскоре осознал, что за цифрами и отчётами нет того живого содержания, которое ему было нужно. В 1964 году Стивен устроился стажёром в старинный лондонский винный дом Christopher & Co. Там он открыл для себя, что вино — это не просто напиток, а способ познания характера, времени и культуры места. Позже он говорил, что настоящая ценность вина не в цене, а в истории, которую оно рассказывает.
Желание понять природу вина вскоре привело его во Францию. Он путешествовал по Бордо, Бургундии и Шампани, жил у виноделов, помогал в подвалах, наблюдал за процессом. Эти поездки стали для него университетом без лекций, но с настоящими уроками терпения и уважения к земле. Как он сам вспоминал, в Бургундии он научился смирению, а в Бордо — дипломатии.
В 1971 году он решился на шаг, который многим показался безрассудным. Спурье купил небольшой винный магазин Les Caves de la Madeleine в парижском переулке Cité Berryer. Англичанин, решивший продавать французам их собственное вино, вызывал недоумение. Он позже с лёгкой усмешкой вспоминал: «Я был англичанином в Париже — квадратной затычкой в круглой дыре. А вина были очень и очень хороши. Почему бы что-нибудь не сделать?» В этой фразе чувствовался весь он — человек, который не боялся быть не на своём месте, если видел смысл в том, что делает.
Чтобы привлечь клиентов, он разместил в International Herald Tribune объявление: «Your wine merchant speaks English». Парижская англоязычная публика откликнулась сразу: дипломаты, преподаватели, журналисты. Тогда в Париже английский почти не звучал — французы не любили на нём говорить и часто просто не умели. Короткая фраза в объявлении значила больше, чем «я говорю по-английски»: она обещала понятный разговор о вине — без преград и без выпендрежа.
Через два года Стивен вместе с американкой Патрицией Галлахер открыл L’Académie du Vin — первую частную школу вина во Франции. Галлахер была журналисткой и преподавательницей, с природной лёгкостью объясняла сложные вещи. Она отвечала за организацию, Спурье — за дух и стиль. В Академии не учили повторять чужие мнения, там учили понимать. Люди говорили о вине просто, с уважением и интересом, без показной серьёзности. Именно здесь родилась идея, которая изменила мировой винный порядок.
Весной 1976 года Патриция вернулась из поездки по Калифорнии и рассказала, что американские вина способны соперничать с французскими. Из этого разговора вырос замысел провести слепую дегустацию, где обе стороны будут оцениваться на равных условиях. Вины отбирали сами, часть бутылок доставляли друзья и студенты Академии — иногда буквально в чемоданах. В жюри вошли признанные французские специалисты: Одэтт Кан, главный редактор La Revue du Vin de France, Обер де Виллен из Domaine de la Romanée-Conti, шеф Рэймон Оливер и винодел Жан-Клод Врина.
24 мая 1976 года, в зале отеля InterContinental Paris, состоялась дегустация, вошедшая в историю как «Суд Парижа». Когда вскрыли конверты с результатами, среди белых победило Chateau Montelena Chardonnay 1973 года, среди красных — Stag’s Leap Wine Cellars Cabernet Sauvignon. Никто не ожидал, что американские вина обойдут французские. Одэтт Кан, поражённая результатами, потребовала вернуть свой дегустационный лист, но итоги уже были зафиксированы.
Единственным журналистом на дегустации был Джордж Тэйбер из Time Magazine. Именно он придумал название Judgment of Paris — «Суд Парижа». Каламбур отсылал к древнегреческому мифу о Суде Париса, сына правителя Трои. На свадебный пир богов не пригласили богиню Раздора — Эриду, и в ответ она бросила на стол золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей». Три богини — Гера, Афина и Афродита — поссорились из-за него, и Зевс поручил Парису решить, кому принадлежит награда. Его выбор в пользу Афродиты стал причиной раздора, приведшего к Троянской войне.
Так и в тот майский день выбор оказался неожиданным и отчасти конфликтным. Французские вина, веками считавшиеся безупречными, уступили новичкам из Калифорнии. Реакция была мгновенной: одни посчитали результаты ошибкой, другие — провокацией. La Revue du Vin de France долго не упоминала о событии вовсе. Для французов, привыкших считать свои вина эталоном, само сравнение с Новым Светом звучало почти как вызов.
Но время расставило всё на места. Копии протоколов и заметка в Time Magazine разошлись по миру, и французские виноделы постепенно осознали: дегустация не разрушила их репутацию, а доказала, что великим можно быть не только по праву происхождения. Решение жюри стало современным «яблоком раздора» — вызвало спор, но именно оно изменило восприятие вина во всём мире, показав, что качество не подчиняется географии.
После этого лавка Стивена окончательно стала местом, куда тянулись все, кто хотел говорить о вине без пафоса и снобизма. Там встречались студенты, сомелье, начинающие виноделы и просто любопытные люди. Марк Уильямсон, будущий владелец Willi’s Wine Bar, вспоминал, что именно там понял, что вино может стать делом всей жизни.
К концу восьмидесятых Спурье продал бизнес и вернулся в Англию. Там он создал Christie’s Wine Course, стал консультантом журнала Decanter, преподавал, судил международные конкурсы и помогал Singapore Airlines составлять винные карты.
В 2004 году он вновь оказался в центре внимания — на Берлинской дегустации, организованной чилийцем Эдуардо Чедвиком при участии Пьетро Антинори. Стивен возглавил международное жюри, оценивавшее вина Чили, Бордо и Тосканы. Первые два места заняли Viñedo Chadwick 2000 и Seña 2001, третье — Château Lafite 2000. Реакция экспертов была той же, что и в Париже тридцать лет назад: сначала протест, потом удивление и лишь затем признание. Спурье сказал тогда, что это не соревнование, а напоминание — талант виноделов не знает границ.
Он видел будущее вина шире, чем большинство других экспертов. «Франция, Италия, Испания заново изобретают виноделие. Там столько всего интересного происходит, что очень трудно выбрать какой-то один регион. Аргентина и Чили — самые интересные регионы в Новом Свете. Германия делает лучший рислинг за всю свою историю и достигает впечатляющих результатов с пино нуар. Венгрия переоткрывает пино гри и каберне фран. Мне кажется, сюрпризов можно ждать отовсюду. Индия, Китай, Россия — любая страна может производить великое вино, если ей удастся найти в своих пределах великие терруары».
Эти слова точно выражали его отношение к миру — без границ, без предубеждений, только с верой в талант и землю.
Позже он вернулся к земле буквально. Вместе с женой Беллой основал винодельню Bride Valley в Дорсете. Меловая почва и морской воздух напоминали ему Шампань. Первые лозы посадили в 2009 году, первый урожай собрали через два года. «Я не делаю шампанское в Англии, — говорил он, — я делаю английское вино».
Стивен много писал. В 2018 году вышла книга Wine — A Way of Life, спокойная, без громких жестов, но полная живых наблюдений. Через два года появилась A Life in Wine. А в 2019-м Стивен основал издательство Académie du Vin Library, чтобы сохранять классические тексты о вине и передавать их новым поколениям. Хью Джонсон называл его столпом мнений, а Дженсис Робинсон вспоминала, что он оставался любопытным до последнего дня.
Мне довелось знать его лично, пусть и не близко. Больше всего поражала лёгкость, с которой он соединял глубокие знания и доброжелательность. Он говорил о вине так, словно рассказывал о человеке — внимательно, с теплом, без желания поразить. В каждом разговоре чувствовалось уважение и к теме, и к собеседнику. Его элегантность не выглядела позой, она исходила из внутреннего спокойствия и чувства меры. Он умел слушать так, что человек начинал говорить лучше, чем ожидал сам. Никогда не стремился наставлять, не подчёркивал свой опыт, не давил авторитетом. Даже после десятилетий в профессии в нём не чувствовалось ни усталости, ни самодовольства. Он оставался человеком, который не судит, а понимает — и именно это делало его по-настоящему благородным.
Стивен Спурье умер 9 марта 2021 года, у себя дома в Дорсете, среди лоз Bride Valley. Его жизнь не была чередой громких событий, но в каждом её эпизоде чувствовались ясность, вкус и редкое уважение к ремеслу. Он не разрушал традиции и не поколебал репутацию Франции — он показал, что великое вино рождается не из конкретного места происхождения, а из свободы, желания делать его честно и умения тонко чувствовать характер своей земли.
