Litinteres

Продолжая наш мини-цикл о нобелиантах XXI века, мы добрались до самого, пожалуй, бурного отрезка. Тут просто повышенная концентрация эмоций, метаний, критики и обвинений. Ни одна нобелевская пятилетка не была настолько противоречивой и не вызывала такого, говоря современным языком, хайпа.

В общем, давайте разбираться со всеми пятью лауреатами, их последовательностью и сопровождающими их награждения страстями. И да, мы знаем, что вы уже ждете Боба Дилана. С него-то и начнем.

2016 год. Боб Дилан (США)

“За создание новых поэтических выражений в великой американской песенной традиции”

Решение, взорвавшее литературный мир. Впервые премия была присуждена человеку, чей главный инструмент – не книга, а гитара. При этом, понятно, что Боб Дилан на тот момент давно был иконой, мастером песенного слова.

Реакция разделила мир на два лагеря. Академиков обвиняли в смерти высокого искусства и потворстве поп-культуре. Их защитники парировали, что тексты Дилана – такая же часть мировой поэзии, как и стихи Уитмена, а его влияние на несколько поколений – колоссально. Сам Дилан долго молчал о награде, а его нобелевская лекция была записана и отправлена лишь в последний возможный момент, что добавило хайпа всей истории.

2017 год. Кадзуо Исигуро (Великобритания)

“Который в романах великой эмоциональной силы открыл пропасть под нашим иллюзорным чувством связи с миром”

После скандального прошлого года был сделан образцово-показательный выбор в пользу живого классика. Кадзуо Исигуро известен как блестящий стилист. Его романы – это всегда гарантия качества и глубины.

К числу самых известных его произведений относятся “Остаток дня” о дворецком Стивенсе, антиутопии про клонов “Не отпускай меня” и вариация на тему спящего короля Артура “Погребенный великан”. Его ключевые темы – память, самообман и утраченные иллюзии, социальные условности, этические ловушки прогресса и природа человечности.

2018 год. Ольга Токарчук (Польша)

“За повествовательное воображение, которое с энциклопедической страстью представляет пересечение границ как форму жизни”

Премия за 2018 год была присуждена с годичным опозданием из-за внутреннего кризиса в Шведской академии (скандал с сексуальными домогательствами и утечками информации). Награда в итоге досталась Ольге Токарчук, главной новаторше современной польской прозы и поэзии, феминистке, а заодно яркой представительнице леволиберальных политических сил в Польше.

В 2018-м она получила Букеровскую премию за детективный роман “Пройдись плугом по костям мертвых”. А как раз накануне Нобелевки вошла в шорт очередного Букера с книгой “Бегуны” (что-то вроде набора путевых эссе с общим сюжетом). Очевидно, оба эти произведения были приняты во внимание нобелевским комитетом. Хотя многие подозревали, что существенную роль сыграли именно политические взгляды Токарчук.

2019 год. Петер Хандке (Австрия)

“За работу, в которой, используя лингвистическую изобретательность, он исследовал периферию и специфику человеческого опыта”

Хандке – гигант европейского авангарда, автор известных пьес и романов, за плечами которого были десятилетия плодотворной литературной деятельности. Он начал писать еще в 1960-е годы. В 2008 году его “Ночь в Моравии” была названа лучшим немецкоязычным романом. То есть совокупность заслуг у Хандке была настолько весомой, что с литературной точки зрения придраться к выбору академиков было невозможно.

Однако сама фигура Хандке вызвала просто бешеную ярость европейских журналистов и критиков, направленную в сторону нобелевского комитета. Дело в том, что Петер Хандке занимает четко выраженную просербскую позицию в оценках балканских конфликтов. Он выступал против бомбардировок Белграда, произнес речь на похоронах Милошевича, регулярно критиковал западные СМИ за тотальное замалчивание нарушений прав и свобод сербов в Косово.

2020 год. Луиза Глюк (США)

“За ее безошибочный поэтический голос, который строгой красотой делает индивидуальное существование универсальным”

И опять мы видим, как после скандалов нобелевский комитет старается сделать выбор в пользу абсолютной бесконфликтности и чистого искусства. Академия присудила награду Луизе Глюк, одной из самых крупных фигур американской поэзии.

Ее творчество представляет собой предельно сконцентрированную лирику. В стихах – безжалостный самоанализ, работа с мифами (Персефона, Дионис). Ее язык аскетичен, точен и лишен всякой красивости. В год пандемии выбор в пользу предельно камерной поэзии оказался удивительно созвучен эпохе.

Что можно сказать в итоге? Лауреаты этой пятилетки достаточно разные по своим жанрам, стилям и личным убеждениям. Мы бы даже сказали – на редкость разные. Есть ощущение, что шведские академики искренне старались проявлять объективность, чередуя плюс-минус. Сначала награждаем певца, потом классика-романиста. Сначала награждаем убежденную либералку, поддерживающую европейский политический мейнстрим, потом даем премию писателю, идущему против течения и защищающему сербов.

При этом любопытно, что в плане языка, культуры и географии эта пятерка, наоборот, вышла очень однообразной. В лауреатах ходили только представители западного литературного пространства. Никаких тебе реверансов в сторону Азии или Африки.

Ну что ж, а мы пока делаем паузу в этом мини-цикле. Для того, чтобы рассказать про следующую пятерку, нам нужно дождаться объявления итогов Нобелевской премии в этом году. Потому что пятая фигура пока никому не известна. Ждем сюрпризов?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Наш мини-цикл о нобелиантах двадцать первого века вышел на середину. Надо поторапливаться, а то на горизонте уже маячит фигурант пятой пятерки. В смысле нобелевский лауреат 2025 года, имя которого пока неизвестно. Кстати. если хотите, можете в комментариях высказать свои предположения. Вдруг кто-то из вас окажется пророком и утрет нос всем букмекерам?

А у нас пока в рубрике третья пятерка – лауреаты 2011 – 2015 гг. Очень интересная компания подобралась!

2011 год. Тумас Транстрёмер (Швеция)

“За то, что его краткие, полупрозрачные образы дают нам обновленный взгляд на реальность”

После череды политически ангажированных выборов Нобелевский комитет совершает резкий поворот. Премия вручена шведскому поэту Тумасу Транстрёмеру, крупнейшему шведскому лирику всех времен. Он мастер метафоры и тонкий психолог. Его стихи – это концентрация образов, в которых реальность преломляется через линзу подсознания, природы и музыки.
Что это было? Жест в сторону чистой поэзии? Возможно, ответ критикам, обвинявшим комитет в излишней политизации. Возможно, закрытие гештальта – игнорирование шведскими академиками главного поэта Швеции выглядело к этому времени совсем уж неприличным.

2012 год. Мо Янь (Китай)

“За его умопомрачительный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью”

Премия 2012 года была присуждена китайскому писателю Мо Яню (псевдоним, означающий “Молчи!”) – автору эпических полотен, таких как “Красный гаолян” и “Устал рождаться и умирать”. Его стиль представляет собой причудливое сплетение мифа, фольклора, жестокой исторической правды и откровенного сюрреализма.

При этом Мо Янь обласкан официальной китайской критикой (сразу скажем – заслуженно), а за год до Нобелевки получил премию Мао Дуня (нет, там не пропущено Цзе). Это самая престижная литературная награда Китая, названная в честь первого председателя Союза китайских писателей. На Западе выбор шведских академиков вызвал бурное негодование.

2013 год. Элис Манро (Канада)

“Мастеру современного короткого рассказа”

Впервые за долгие годы премия присуждена автору, работающему исключительно в малой форме (оцените краткость формулировки). Элис Манро (сейчас уже покойную) называли “канадским Чеховым”. Ее рассказы, действие которых чаще всего происходит в провинциальном Онтарио, это филигранное описание человеческой психологии, поворотных моментов в жизни, тихих драм и невысказанных чувств. В центре ее внимания – жизнь обычных женщин, ее героини – часто рассказчицы, пытающиеся осмыслить свой прошлый опыт.

Премия была дана за художественное совершенство, психологическую глубину и возвышение жанра рассказа до уровня большого искусства. Это был выбор, который почти никто не оспаривал: Манро – бесспорный мастер.

2014 год. Патрик Модиано (Франция)

"За искусство памяти, посредством которого он рассказал о самых непостижимых человеческих судьбах и жизненном мире оккупации"

Французский писатель, который несколько десятилетий писал, по сути, один и тот же роман - о памяти, утрате, поиске идентичности и призраках оккупированного Парижа. Его герои – часто детективы, расследующие дела давно минувших дней, пытающиеся восстановить судьбы людей, исчезнувших в водовороте Второй мировой войны.

Изящное соединение "чистой литературы" и большой истории. Модиано – не политик, не диссидент, а тонкий стилист. Но предмет его исследований - одна из главных травм XX века. Он пишет не о войне напрямую, а о ее эхе, о том, как ее тень ложится на последующие поколения.

2015 год. Светлана Алексиевич (Белоруссия)

"За ее полифоническое творчество - монумент страданию и мужеству в наше время"

После экспериментов с поэзией, метареализмом и "тихой прозой" Нобелевский комитет снова делает подчеркнуто политический жест. Алексиевич на тот момент была одной из наиболее заметных белорусских диссиденток, жестким критиком Александра Лукашенко. И на фоне вновь обострившейся поляризации мира, эта награда имела совершенно четкий посыл. Все его поняли. Одних он привел в восторг, других возмутил.

Что касается непосредственно художественной составляющей, то Светлана Алексиевич работает в жанре, который называют то полифонической документалистикой, то романом-голосом. Она годами записывает монологи сотен людей, переживших огромные коллективные трагедии: Великую Отечественную войну ("У войны не женское лицо"), афганскую войну ("Цинковые мальчики"), чернобыльскую катастрофу ("Чернобыльская молитва"), распад СССР ("Время секонд-хэнд"). Можно сказать, что это по сути журналистика – подборка отредактированных интервью.

Третья пятерка лауреатов выглядит весьма любопытной. Очень хорошо видно, как шведских академиков поначалу качнуло в сторону максимального отстранения от политики на фоне очень мощных обвинений в ангажированности после предыдущих наград. А потом пошел обратный откат.

Но при этом удивительным образом оказалась выдержана общая тенденция – внимание к "маленьким людям" с их маленькими историями, из которых складывается портрет большой эпохи. В этом смысле третья пятерка нобелевских лауреатов XXI века оказалась на редкость цельной. И, пожалуй, к ней меньше всего вопросов (не то чтобы совсем не было, но – меньше).

А вот дальше опять начнутся выкрутасы. Готовьтесь к четвертой пятерке – в следующем выпуске рубрики "Нобелевка".

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

А мы продолжаем наш мини-цикл о нобелиантах двадцать первого века. Обзор первой пятерки (2001 – 2005 гг.) показал, что в тренде тогда были темы Холокоста, апартеида и нацизма. В смысле осуждения всех этих позорных явлений. Нобелевскую премию по литературе вручали как раз писателям? которые последовательно высказывались в своем творчестве по этим вопросам.

Сегодня у нас вторая пятерка писателей, получивших премии в период с 2006 по 2010 гг. И тут тоже есть своя тенденция, причем еще более ярко выраженная. В принципе из заголовка вы уже примерно понимаете, о чем пойдет речь.

2006 год. Орхан Памук (Турция)

“За то, что в поисках меланхоличной души родного города нашел новые символы для столкновения и переплетения культур”

Это первый турецкий лауреат Нобелевской премии по литературу. Памук известен тем, что открыл миру Стамбул как пространство “хюзюна” (меланхолии). Самые известные романы – “Снег” (2002 год) и “Музей невинности” (2008 год). Его стиль представляет собой гибрид восточной притчи и европейского психологизма.

Памук не боится описывать табуированные в его стране политические темы (геноцид армян, курдский конфликт) через призму личных драм. Причем его позиция идет вразрез с официальным турецким нарративом. После награждения Памук подвергся травле на родине: его обвиняли в “осквернении турецкой идентичности”.

2007 год. Дорис Лессинг (Великобритания)

“За исполненное скепсиса, страсти и провидческой силы постижение опыта женщин”

Нобелевскую премию она получила в 88 лет, когда в ее багаже уже было множество произведений и множество наград. Главным ее трудом считается “Золотая тетрадь” (1962 год), ставшая манифестом феминизма, но Нобелевский комитет отметил поздние работы. Кроме того, большую известность получил цикл “Канопус в Аргосе” (1979–1983), в котором она совместила научную фантастику с социальной утопией. В 2007 году, как раз перед премией, вышел ее роман “Расщелина”, где рассказывается об альтернативном мире женщин, умеющих размножаться без мужчин.

2008 год. Жан-Мари Гюстав Леклезио (Франция)

“За новизну, поэтические искания и чувственность, а также за поиски гуманности за пределами нынешней цивилизации”

Вечный странник французской литературы. Вырос в Нигерии, учил индейцев в Панаме, жил в Мексике, женился на марокканке. В ранний период творчества увлекался конструктивистскими экспериментами в литературе. Но с конца 1970-х нашел свой стиль в темах иммиграции и изгнания.

Роман “Пустыня” (1980 год) посвящен антиколониальному восстанию в Северной Африке начала XX века. Роман “Блуждающая звезда” (1997 год) рассказывает о еврейке, уехавшей из Франции в Италию. Герои Леклезио – беженцы, кочевники, дети. Они бегут от болезни под названием “прогресс”.

2009 год. Герта Мюллер (Германия/Румыния)

“За поэтическую точность прозы и откровенность, с которой она описывает жизнь обездоленных”

Это голос румынских диссидентов эпохи Чаушеску. Дочь банатских немцев, она эмигрировала в ФРГ в возрасте 34 лет. Ее фирменный прием – “коллажный язык”: смесь румынских идиом, немецкой абстракции и сюрреалистичных образов. Главные темы романов стандартны – ужасы коммунистического режима в полном соответствии с текущим европейским нарративом.

В 2009 году, как раз перед вручением нобелевской премии, вышел ее роман “Вдох-выдох” про депортацию румынских немцев в советский ГУЛАГ, который основан на реальной истории поэта Оскара Пастиора. В целом, именно за эту книгу Герта Мюллер получила Нобелевскую премию.

2010 год. Марио Варгас Льоса (Перу/Испания)

“За картографию структуры власти и яркие образы сопротивления, восстания и поражения индивида”

Яркий представитель латиноамериканского бума. Перуанец, в молодости – марксист, потом разочаровался в левых, в 1990-м – кандидат в президенты Перу. Набрал 34 процента, но проиграл во втором туре, после чего перебрался в Испанию. Излюбленная тема – общество в условиях диктатуры.

Его роман “Война конца света” (1981 год) представляет собой повествование о бразильской религиозной общине, где фанатики создали настоящую антиутопию. Книга была воспринята как метафорическое осуждение кубинской революции. Льоса пишет о том, что любая утопия порождает новую тиранию.

Вторая пятерка получилась довольно интернациональной в плане языков – турецкий, английский, французский, немецкий, испанский. Можно даже сказать – подчеркнуто интернациональной. Но в плане тем шведские академики совершенно явно искали именно тех, кто ассоциируется с борьбой против режима. Плюс Дорис Лессинг.

При этом важно подчеркнуть, что мы ни в коем случае не считаем всех перечисленных плохими писателями. Отнюдь. Все они действительно мастера. Однако момент сознательного поиска именно подходящих кандидатур среди многих других мастеров не заметить нельзя.

Ладно, дальше у нас третья пятерка. Будет еще интереснее, не пропустите.

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Казалось бы, XXI век начался совсем недавно. А уже почти четверть его миновала. На следующей неделе мы узнаем имя уже двадцать пятого нобелевского лауреата по литературе нового тысячелетия. Двадцать пятого!

Кстати, а вы вообще помните, кого в текущем веке удостоили этой награды? Нам вот пришел в голову такой вопрос и сразу возникла идея – написать мини-цикл из пяти статей про новых нобелиантов.

Обновим в памяти их имена, а заодно план чтения на осень составим. Там, конечно, не все авторы вызывают желание погрузиться в их творчество. Но хотя бы кого-то на заметку точно можно взять.

Ну что, поехали?

2001 год. Видиадхар Сураджпрасад Найпол (Великобритания)

“За непреклонную честность, что заставляет нас задуматься над фактами, которые обсуждать не принято”.

Найпол, выходец из индийской семьи на Карибах, стал летописцем крушения колониальных иллюзий. В романе “Излучина реки” (1979 год) он показал Африку и Азию после ухода европейцев. Никакого рая после освобождения, а лишь пространство хаоса, где новые властители копируют старых угнетателей. Его стиль – холодная точность без прикрас.

2002 год. Имре Кертес (Венгрия)

“За писательское творчество, в котором хрупкость личности противопоставлена варварскому деспотизму истории”.

Кертес – голос Холокоста из Будапешта. Прошедший Бухенвальд в юности, он посвятил жизнь осмыслению катастрофы. В романе “Без судьбы” (1975 год) он отказался от пафоса жертвы. Его герой-подросток описывает лагерь как абсурдный “рабочий день”. В общем, это такая лагерная проза без слез, но очень детализированно и буднично.

2003 год. Джон Максвелл Кутзее (ЮАР/Австралия)

“За то, что в бесчисленных вариациях показывает неожиданную сопричастность постороннего”.

Первый южноафриканский лауреат после отмены апартеида. В таких книгах, как, например, “Бесчестье” (1999 год), он изучает моральные тупики новой ЮАР. Там белый профессор, изгнанный за связь со студенткой, сталкивается с насилием. Жертвы становятся палачами.

Та же тема тонкой грани между палачом и жертвой разбирается в знаменитом романе "В ожидании варваров" (1980 год). Стиль его прозы сравнивают с бритвой: никакой лирики, только неудобные вопросы о вине и прощении.

2004 год. Эльфрида Елинек (Австрия)

“За музыкальные переливы голосов и отголосков в романах и пьесах, которые с экстраординарным лингвистическим пылом раскрывают абсурдность социальных клише и их порабощающей силы”.

Елинек вскрыла язвы австрийского “благополучия”. Критики называют главные ее темы: сексизм, фашистское прошлое, потребительское безумие. В ее самом известном романе “Пианистка” (1983 год) дан портрет женщины, раздавленной пуританской семьей. Он шокировал откровенностью. А в пьесе “Клара Ш.” она превратила казнь нацистской преступницы в фарс. Язык ее текстов – вихрь сарказма, сленга и классических цитат.

Премия вызвала скандал – писательницу обвиняли в чернухе. А член Шведской академии Кнуд Анлунд даже подал в отставку, назвав книги Елинек бессвязной массой текста без малейших намеков на художественность.

2005 год. Гарольд Пинтер (Великобритания)

“За то, что в своих пьесах приоткрывает пропасть, лежащую под суетой повседневности, и вторгается в застенки угнетения”

“Комедия угроз” – так называют его стиль. В пьесах (“Возвращение домой”, “Предательство”) диалоги наполнены паузами, а бытовые сцены взрываются насилием. Герои Пинтера говорят о погоде, но зритель чувствует опасность за каждым словом. Драматург был резким критиком войны в Ираке, назвав Блэра и Буша военными преступниками прямо в своей нобелевской речи.

Вот такая первая пятерка нобелевских лауреатов. В темах, очевидно, популярностью пользуются антиколониальный дискурс, Холокост и нацизм. Трое авторов англоязычны. В принципе, это хорошо описывает мир начала нулевых.

Посмотрим, что будет дальше. Ждите следующего нашего выпуска про вторую пятерку лауреатов.

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Процитированная в заголовке строчка многими читается, мягко говоря. неоднозначно. Часто в интернете приходится встречать мнение о том, что это чуть ле не изощренное издевательство. Мол, дура ты у меня набитая, потому и люблю тебя. Вот ведь – чуть ли не прямым текстом сказано, что у избранницы поэта не хватает мозговых извилин.

Однако поэт вряд ли вкладывал в свои известные стихи именно такой смысл. Скорее, тут с читателями играет злую шутку инерция мышления. Кто сказал, что извилины в стихотворении именно мозговые? Речь тут вообще не идет об уме или его недостатке.

А о чем тогда? И главное – о ком?

Стихотворение это было написано Борисом Пастернаком в 1931 году, и посвящено оно Зинаиде Нейгауз. Год этот был для Пастернака очень сложным, тяжелым, даже драматичным. И следующий тоже выдался непростым. А виной всему амурные терзания, которые разрушили и перекроили сразу две семьи.

Тут следует сделать некоторое отступление и перенестись в лето 1930 года, когда Пастернак с женой приехал на дачу в Ирпене под Киевом – отдохнуть, развеяться, провести время в приятной компании. Приятной компанией была семья пианиста Генриха Нейгауза и еще несколько знакомых.

Жена Нейгауза взяла на себя организацию всего быта и делала это так легко и умело, что ее усилия как будто не замечались. Лето текло в идеальном режиме. “Мне давно, давно уже не работалось так, как там, в Ирпене”, – писал чуть позже Пастернак.

Причем он сразу понял, кто и как обеспечивает весь этот уют и комфорт, всю эту прекрасную атмосферу. Конечно, без Зинаиды Нейгауз ничего бы просто не было. К тому же она была красивой женщиной. Пастернак все время смотрел на нее и чувствовал, что влюбляется. Полностью и безоговорочно.

С этого момента Зинаида Нейгауз становится его музой, его мечтой. Спустя полгода семейная жизнь Пастернака дает трещину, жена уезжает лечиться от туберкулеза в Германию, потом подает на развод. В 1931 году Борис Пастернак пишет стихи, посвященные Зинаиде Нейгауз. В том числе и это, знаменитое:

Любить иных – тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть
И жить, не засоряясь впредь,
Все это – небольшая хитрость.

Не в “глупости” дело. Он чувствует в ней умение жить простой жизнью, радоваться мелочам, понимать самую суть событий без усиленного внимания к пышным декорациям и хитросплетениям.

Самое интересное, что в своем творческом пути Пастернак прошел такую же эволюцию. Сложные конструктивистские произведения ранних лет были шедеврами изощренного ума. Но с годами он стал ценить в поэзии неслыханную простоту, почти прозрачность. Ту самую прозрачность, которой дышат его стихи, “подаренные” Юрию Живаго, любимому литературному герою.

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Видимо, влюбленность в Зинаиду Нейгауз имела те же корни. И тут нельзя сказать, что это было какое-то легкомысленное чувство. Пастернак как будто нашел то, что искал до этого всю жизнь. И готов был пойти на все.

Зинаида металась между ним и мужем, не зная на что решиться. Генрих Нейгауз ни за что не хотел отпускать ее. В феврале 1932 года после очередного возвращения Зинаиды к мужу Пастернак отправился за ней в дом к Нейгаузам и в отчаянии выпил стоящий у них в ванной флакон йода.

“Меня спасло то, что она на войне была сестрой милосердия. Первую помощь подала она, потом побежала за доктором”, – писал Пастернак. После этого трагического инцидента Зинаида решилась на развод. В том же году она вышла замуж за поэта.

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Профессии писателей – это не просто факты биографии, а ключ к их творчеству. Чеховский гуманизм вырос из врачебной практики, а мрачные миры Кафки – из канцелярской рутины. Если узнать, где и как начинали свой трудовой путь знаменитые литераторы, то многое в их творчестве становится понятнее.

С другой стороны, этот тезис ни в коей мере нельзя абсолютизировать. Тот же Жюль Верн описал путешествия во все уголки мира, не покидая родной Франции.

И все равно, очень интересно узнавать, какой багаж имеют биографии всемирно известных писателей.

Маленькая оговорка – на этой картинке не нужно искать конкретных писателей. Мы ее создали в нейросетях, тут обобщенные образы. Вся конкретика вас ждет ниже.

Офтальмологи и хирурги

Владимир Даль, создатель «Толкового словаря», был военным хирургом. Он участвовал в Русско-турецкой войне 1828 – 1829 гг, блестяще проявил себя на медицинском поприще. Позже стал ординатором в военно-сухопутном госпитале Санкт-Петербургу, специализировался на хирургии глаза, провел свыше сорока операций по удалению катаракты.

Антон Чехов еще во время учебы в Московском университете работал в Воскресенской лечебнице, где, по воспоминаниям коллег, проявлял любовь к делу и пациентам. Его врачебный опыт отразился в рассказах: например, в “Палате №6” Чехов мастерски изобразил психологию больных и врачей.

Михаил Булгаков, автор “Мастера и Маргариты”, также начинал как врач. Еще на пятом курсе его направили служить хирургом в лазаретах во время Гражданской войны. Экзамены он сдавала уже как практикующий хирург. А после получения диплома был распределен в село Никольское Смоленской губернии. Этот опыт был отражен им в “Записках юного врача”.

Чиновники, юристы и “маленькие люди”

Николай Гоголь мечтал о театре, но после провала на актерских пробах устроился мелким чиновником в Петербурге. Начинал он писцом 1-го стола 2-го отделения департамента уделов Министерства уделов. Бюрократическая рутина вдохновила его на создание образа Акакия Акакиевича из “Шинели” – символа “маленького человека”, задавленного системой.

Александр Островский, знаменитый русский драматург, служил канцеляристом в московских судах. Наблюдения за купеческим бытом позже легли в основу пьесы «Гроза» и других произведений.

Франц Кафка десятилетия проработал в страховом ведомстве, расследуя несчастные случаи на производстве. Его роман “Процесс”, где герой борется с абсурдной судебной системой, стал метафорой собственного отчаяния перед бюрократией.

Моряки, китобои и корабелы

Герман Мелвилл был клерком, потом фермером, потом учителем, а потом вообще нанялся на китобойное судно “Святой Лаврентий”. Ему понравилось, и вскоре он ушел в новое плание на китобое “Акушнет”. Третье его судно называлось “Чарльз и Генри”. Дальше он успел еще и послужить на американском флоте. Годы опасных плаваний, стали основой для “Моби Дика” – энциклопедии китобойного промысла и философской притчи о борьбе человека с природой .

Джозеф Конрад, автор “Сердца тьмы”, 20 лет провел в море. Сначала юнгой, потом матросом на разных судах. В качестве капитана вел пароход вверх по африканской реке Конго. Эти впечатления как раз и легли в основу его самой знаменитой повести.

Евгений Замятин, создатель антиутопии «Мы», был инженером. Его командировали в Англию, где он работал на верфях и проектировал ледоколы. Техническое образование помогло ему описать механизированный мир будущего с пугающей точностью.

От психушек до моргов

Кен Кизи, автор романа “Пролетая над гнездом кукушки”, трудился ночным дежурным в психиатрической клинике. Там он не только наблюдал за пациентами, но и участвовал в экспериментах с ЛСД, что позже вдохновило его на создание образа бунтаря Макмерфи.

Джонатан Сафран Фоер, автор книги “Жутко громко и запредельно близко", в молодости работал ассистентом в морге. Этот опыт, как он позже признавался, научил его видеть жизнь за гранью смерти.

Харуки Мураками до писательской карьеры владел джаз-баром “Питер Кэт” в Токио. Ночные смены, музыкальные импровизации и общение с посетителями стали источником меланхоличной атмосферы его романов, таких как “Норвежский лес”.

Военные, полицейские и разведчики

Лев Толстой блестяще воевал на Кавказе, а потом участвовал в Крымской войне в качестве артиллериста. Его “Севастопольские рассказы”, основанные на фронтовых впечатлениях, стали первым шагом к славе .

Джордж Оруэлл был офицером колониальной полиции в Бирме, что пробудило в нем ненависть к тоталитаризму. Позже он описал этот опыт в эссе “Убийство слона”.

Грэм Грин, автор романа “Тихий американец”, служил штатным сотрудником британской разведки. Он работал под прикрытием в Африке и Португалии. А его руководителем какое-то время был тот самый Ким Филби. В последующих произведениях Грина тематика шпионажа и спецопераций раскрыта максимально полно и со знанием дела.

И традиционно в конце делаем примечание о том, что этот перечень очень и очень неполный. Тут рассказывать и рассказывать еще. Целой книги не хватило бы. Поэтому никто не мешает вам дополнить нас в комментариях, рассказав о том, какие факты из трудовой биографии разных писателей вас поразили в свое время. Будет интересно!

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)