Олег мой земляк. Мы с ним познакомились на Сутроминском месторождении под Муравленко, он был супервайзером, а я мастером. Ему было тогда 35 лет, он живет в Оренбурге, на Брестской, я знаю хорошо его дом, потому что там жил мой дед.
Отношения у меня с Олегом были нормальные, впрочем наша бригада работала неплохо, поэтому и претензий к работе больших не было. А мелочь – она у всех бывает, невозможно работать идеально, особенно в капитальном ремонте скважин, где слишком многое зависит не от тебя, не от бригады, а от снабжения и внешних факторов. Но мы старались, и у нас неплохо выходило.
Потом его не было около года, переводили на другой участок. И вот спустя одиннадцать месяцев опять мы попали под его контроль, он приехал - и я его не узнал сначала. Похудевший, осунувшийся, в глазах тоска. Я сразу понял, что произошла какая-то серьезная неприятность. Но с расспросами не лез, если человек не хочет о чем-то говорить – и не надо бередить раны. А захочет выговориться – расскажет сам. Так и вышло.
После проверки бригады у нас было время, мы налили чай и он начал расспрашивать у меня, как семья, как жена, как дети. Да вроде все нормально, Олег, а у тебя как? А у меня не очень.
Две вахты назад Олег задержался на работе. Такое бывает часто. Нет сменщика, он заболел, надо заменить. Поэтому и сидят не одну вахту, а две, три, некоторые умудряются безвылазно работать годами. Но это уже по другим, гораздо более серьезным причинам.
Олег задержался на пару недель и улетел домой. Сообщать жене не стал, а из аэропорта сразу покатил домой. Время ближе к обеду, звоню в дверь, за дверью голоса, шум. Дверь не открывается. Стучу кулаком. Раздается лязг звонка, открывается дверь, и на пороге стоит не любящая жена, а какой-то мужик. У меня в глазах аж потемнело, ноги ватные. Я смотрю на него, а он – на меня. За ним стоит моя жена и держится за дверной косяк. Я сразу понял, что произошло, но именно до сознания никак не дошло. Даже ущипнул себя, неужели это со мной. Больно, значит мне это не снится. Мужик возраста примерно моего, ухожен, прилично одет, только почему-то стоит в моих тапочках. Я стою и смотрю, меня это просто возмутило, почему он в моих тапочках. Мужик открывает рот и говорит: Олег, я сейчас все объясню.
- Сними мои тапочки и иди отсюда.
-Что? Олег, пойми, так вышло случайно.
- Сними тапочки и иди нахуй.
Он одел туфли и ушел. Жена села в кресло и плачет. Я же собрал вещи и уехал домой, в Соль-Илецк.
«Алексеич, - спрашивает Олег – что мне делать, как жить дальше?». Я молчу, потому-что не знаю ответа на этот вопрос. К счастью у меня не было такой ситуации. Тебе решать самому, в таких делах советчиков нет. Мы посидели еще и он уехал.
После того я еще долго лежал и думал, что как мне повезло, и как не повезло Олегу. Побывать в такой ситуации – не пожелаешь и врагу. Измену, предательство пережить очень трудно, при том неважно чью, мужа и жены. Я не знаю причин, какие толкнули ее на этот шаг. Понимаю, что женам вахтовиков тяжело, все таки расстояния на длительное время – это серьезное испытание. Сексуальный инстинкт никто не отменял. Но все же, вопреки стереотипам, измены вахтовиков женам и измены вахтовикам сильно преувеличены слухами. Все зависит от человека, если жена блядь – то и постоянное присутствие мужа не помеха. И если мужик ходок, то и без всякой вахты он будет гулять. Полая приговорка «Муж уехал в Уренгой, а жену ебет другой» - все же не больше, чем обобщение и гипербола. А также я вспомнил рассказы, что старые моряки, когда приезжали домой, не торопились домой, чтобы не разрушать семью. Не знаю, насколько это правда, но рациональное зерно, готов признать, в этом есть.
А Олега я увидел нескоро, спустя года три-четыре. Был у нас семейный шопинг после вахты, мы поехали в молл «Армаду». И когда я заезжал на стоянку, то увидел семью: муж, жена, сын лет десяти и девочка лет двух еще в коляске. Это был Олег со своей женой и детьми, дочка, получается, родилась позже этой грустной истории. Значит он ее простил! Я долго еще сидел за рулем и думал про это. Если бы я был моложе лет на десять, то я сказал бы, что он – лох. Но я уже старый и поумневший, поэтому совсем не уверен в том, что он сделал все неправильно
