Как все мы боимся смерти и ждем или верим во что то что будет там по ту сторону жизни.

Сейчас вам я это расскажу.

Меня всегда пугала не сама смерть,.. а то кем я был до этого и как умер - и однажды я это вспомнил.

Само воспоминание было неожиданным и всплыло так же – но оно было явным и ответило на все мои вопросы которые меня терзали всю жизнь

И так..

Я не знаю кем был, что делал – только запомнил как закончил ее.

Помню, что плавал в озере или реке – но помню, что в открытом источнике. Как вдруг не смог плыть, все свело и стал тонуть. Было страшно – очень что не мог пошевелиться хотелось плыть в верх, но мне как будто привязали кирпичи к ногам, и я пошел ко дну. Помню, как я иду ко дну, а там сверху жизнь, все резвятся, отдыхают, а у меня все – конец жизни, и настал не страх, а печаль, что все и я не смогу больше сделать ничего и я умираю. Видел лиши туннель, в виде воды который сужался видя, как там на поверхности плавают люди, и они не знают что меня уже нет.

Вроде все. Но потом я как будто просыпаюсь. Вижу как тащат какой-то мешок – и он в воде и тащат его в ней а я рядом, мне охота помочь, пытаюсь подсобить – тащить, но у меня не получается, вижу мужчин, которые его вытаскивают, Я вроде как помогаю, но они меня не видят, говорят что он все. И только тогда до меня дошло, что этот мешок – мое тело. Не было страха, не было паники. Было осязание того что этот мешок это я.

После этого я очутился с друзьями, Которые были рядом. Они прощались со мной, но это было не так как в фильмах или видите вы – это было так, как будто они провожают меня в другой город. Точнее сказать это были не они, а их души – если так можно назвать. Это не описать. Э о были как фантомы. Они прощались, подбадривали меня, желали удачи, говорили, как было хорошо. Я запомнил лишь одного человека – как мне кажется был лучший мой друг – он был печален – и обнял меня и сказал, что меня ему будет очень не хватать, но у меня своя дорога. Мы обнялись, и я переместился в дом.

В доме был я мое тело в гробу, люди и родственники. Но тут самое интересное. Были родственники как живые, так и тех, которые уже давно не было. Я ходил, мне было весело. Я видел, как моя одна родственница видела меня, но пыталась делать вид что меня не видит. Я общался через нее с моими родителями. Она им говорила так, как будто мене не видит, но рассказывала все что я ей говорю. Мне кажется она боялась сказать им что меня видит. Просто утешала их и говорила, что он вас любит и чтоб они не переживали – что у меня все хорошо.

Потом я увидел своих родственников – нет – не тех, кто были живыми, а те, кто умерли, они со мной здоровались, интересовались про меня. Как я себя чувствую, чтоб не переживал. Но мне почему-то было весело. Как будто на празднике. И я увидел своего деда, как я понял, я его очень сильно любил, но он не хотел, чтоб я его видел. Когда я его позвал, о подошел, мы обнялись. Он рассказал мне немого про себя, сказал почему он до сих пор здесь. Мы поговорили и пошли туда, где сидели все за поминальным столом.

Вот самое страшное было – когда они читали молитву или что-то в этом роде – она для меня звучала в одном тоне и никто не мог подойти. А когда они закончили, мы с мёртвыми родственниками подошли к столу, ели и пили со всеми, как будто был праздник. Было очень приятно. Мне рассказывали очень много. Что религий нет, что мы тут в таком состоянии всего 60 дней, а потом уходим в мир живых. И что есть высшие, которые управляют нами ведут нас. Мы лишь с каждой смертью достигаем их. Но не понятно, почему я видел многих родственников, раз они умерли давно?! А потом произошло то что я не ожидал.

Рядом бегал кот, он видел всех нас не живых, мяукал. Бегал. И вот он подбежал ко мне, и воткнул мне свой коготь, который показался мне тогда огромным. Я взвыл от боли, и проснулся маленьким в коляске -, с родителями, которые меня укрывали на прогулки по улице. Я понял, что все прошло и уснул в спокойствии. Вот теперь живу с этим

После всего этого я понял, почему я боюсь плавать. Почему коты являются в Египте священным животным и почему у их покровителей в руках большой не понятный предмет в виде когтя кота.

Пишите вопросы – отвечу.

Скажу сразу, что я нормальный, имею хорошую работу, на которой проверяют вменяемость, и что я это никому в жизни не рассказывал.

Длинный, мрачный коридор. Лампы дневного света под потолком, работают через одну, и в их неверном свете, помещение выглядит совсем непривлекательно. Обшарпанные стены, старые продавленные стулья вдоль них, закрытые двери с табличками на неизвестном языке. В целом все это напоминает какое-то государственное учреждение, и такой чиновник как Игорь Евгеньевич должен чувствовать себя тут как рыба в воде. Должен, но почему-то не чувствует. Может из-за того, что на этот раз он вынужден томиться с другой стороны от дверей кабинета, а может и из-за того, что данное здание расположено не на Земле.

- Кто крайний? - Неуверенно спрашивает он приближаясь к кабинету возле которого сидит довольно много народа.

- Как фамилия? - Вопрос принадлежит высокому джентльмену с сединой в висках. Похоже он привык командовать, и не изменяет своим привычкам даже на том свете.

- Востриков.

- Тебе туда - взмах рукой в противоположный конец коридора. - Фамилии от А до Г в той стороне.

- Спасибо, а как я…

- Увидишь свою дверь, сразу узнаешь. - Отмахивается один из сидящих, остальные вообще не проявляют никакого интереса к его скромной персоне, и вздохнув, Игорь начинает идти в указанном направлении.

По дороге вспоминает свои грешки и прегрешения. Вроде стандартный набор, брал, заносил, подсиживал сотрудников перед начальством, в схемах участвовал - тут как и большинство коллег, и во всякую загробную муть никогда не верил.

Было страшно. Нет, не так. Очень страшно, но он надеялся, что за одни лишь экономические преступления получит не так уж много.

- Да что вы себе позволяете! Вы не знаете кто я!? - Крик раздался откуда-то спереди, из-за поворота, и Вострюков подпрыгнул от неожиданности.

А через секунду стал виден и источник шума, двое мрачных парней, заломив руки, тащили по коридору упитанного мужчину. Тот орал и извивался.

- Да я епископ, мля! Я самому патриарху заносил! Вам что, не звонили? Вы что свои вяжете?? Нельзя меня в ад! - Орал он стараясь освободиться, но все было тщетно. Чиновник посторонился, и парни протащили епископа мимо него, но Вострюков поежился, казалось что от одного из конвоиров струится ледяной холод.

- Вы еще пожалеете! - Проорал епископ, но видимо его вопли надоели конвоирам, тот что-то сделал, и крики сменились свинячими визгами боли.

- Ну и ну, - пробормотал чиновник, стараясь вернуть сердце в грудную клетку. Но то продолжало прятаться где-то в районе пяток, и никак не хотело возвращаться на свое место.

За очередным поворотом он уткнулся в очередь, и как-то сразу понял, что ему сюда. На всякий случай уточнил, и ему подтвердили: тут ждут своей очереди те, чьи фамилии начинаются на буквы от А до Г.

Ждать было тяжело. Стульев на всех не хватало, да и выглядели они ужасно. С порванной обшивкой, торчащими гвоздями. В коридоре было душно, даже очень, кроме того периодически раздавались вопли и стоны, неприятные скрипы и шепот от которого мороз пробегал по коже. Никто ни с кем не разговаривал, люди слишком сильно нервничали припоминая свои грехи, чтобы вести праздные беседы. И если в начале Игорь Евгеньевич жутко боялся попасть в кабинет и узнать свою участь, то сейчас уже ловил себя на мысли - все-равно что там будет, лишь бы поскорее.

Очередь постепенно таяла. Он обратил внимание на то, что из кабинеты никто не выходил, видимо после оглашения приговора, их сразу переводили куда-то еще. Ожидание было томительным, особенно непривычным было то, что казалось тут нет такого понятия как время. Он не мог сказать сколько времени торчит в этом коридоре, был уверен что долго, но при этом не хотел ни пить, ни есть, ни в туалет, и это немного радовало.

Но любое ожидание рано или поздно заканчивается, подошла и его очередь. Он остановился перед тяжелой дверью, при одном взгляде на которую становилось холодно спине. В какой-то момент он понял - можно. Вежливо постучал, приоткрыл дверь, заглянув внутрь.

- Разрешите? - Спросил он дрожащим от волнения голосом.

Хозяйка кабинете, белокурая красотка с ангельскими крыльями за спиной, оторвалась от монитора, посмотрев на Вострюкова небесно-голубыми глазами.

- Вы что, не видите у меня обед! - Проорало это ангельское создание голосом более подходящим хабалке с захолустного рынка. От ее голоса Игоря отнесло на метр от двери и впечатало в стену. - Ждите! - Добавила она, - пока вызову.

Вострюков покрутил головой, но остальные не обратили на инцидент никакого внимания, всех больше интересовали свои проблемы.

Снова потекло томительное ожидание, пока дверь не распахнулась сама собой.

- Проходите, - произнесла хозяйка кабинета казенным голосом.

- Здрасте, - он робко зашел, встав около роскошного стола.

- Итак, Вострюков Игорь Евгеньевич, - застучала он по клавишам, - посмотрим, посмотрим, что там у вас. - От ее голоса, он снова покрылся холодным потом.

- О, - в ее голосе прозвучало что-то, что очень не понравилось Вострюкову. - А у вас богатый послужной список. Четыре убийства с особой жестокостью, двадцать изнасилований, похищения, пытки. Тут выходит примерно двадцать тысяч лет в аду, до ближайшего пересмотра, маньяком были?

- Что?! - От изумления он забыл где находится, - какие убийства? Не было такого.

- Ничего не знаю, - блондинка неумолимо покачала головой, а ее крылья неожиданно изменили цвет на черный, - у меня в базе все написано!

- Но, но ведь этого не было. Воровал, да. Взятки брал - было. Но убийства и изнасилования - нет.

- Так, так, так. - Она снова застучала по кнопкам. Про взятки и воровство у меня ничего не было. Спасибо за чистосердечное, сейчас, минутку. Она замерла в ожидании, молчал и Вострюков, огорошенный неожиданной бедой.

- Все, добавила, это еще плюс двести лет пыток, с учетом чистосердечного.

- Да вы что, издеваетесь?! - Завопил он. - Я никого не убивал!

- Не знаю, не знаю, - покачала она головой, - данные в компьютеры не я вношу. Если вы уверены что это ошибка, садитесь - жест на стол в углу кабинета, - пишите заявление в трех экземплярах. Только быстро, у меня рабочий день заканчивается.

- Да, хорошо, - он судорожно подскочил к столу заваленному чистыми листами формата А4. - Сейчас напишу, а можно ручку?

- Ты что, не мог с собой ручку взять? - Возмутилась она, - тут тебе не канцтовары!

- Но, как же, я сюда ручку, - растерялся он.

- Ничего не знаю! - Блондинка была неумолима, - ручки с собой надо носить! - И не давай вставить ему ни слова, нажала какую-то кнопку.

В кабинете появилось двое молчаливых парней, от которых веяло холодом.

- Его в предвариловку - скомандовала блондинка, - пока не разберемся с ошибками в его личном деле.

Помня участь епископа, чиновник не стал спорить, покорно следуя за конвоирами. Они провели его через вторую дверь, в дальнем конце кабинета, и когда кабинет опустел, блондинка улыбнулась.

- Проведем мы тебя, по всем кругам бюрократического ада, глядишь и очистишься, а там и новое перерождение скоро.

Дверь в ее кабинет снова приоткрылась, там появилась голова нового посетителя.

- Можно? - Спросил он заикающимся голосом.

- На сегодня прием закончен, - ответила она, - приходите завтра.

"и живые позавидуют мертвым" *

Санек прошелся по комнате, любовно дотрагиваясь руками до стареньких обоев с ромбиками, кружочками и треугольничками, уселся на полинялый диван цвета гнилой вишни, увернулся от выглядывающей из-под обшивки пружины, удовлетворенно потянулся и закинул руки за голову.

Теперь у него была своя собственная квартира.

Да, пусть не самая большая, пусть в стареньком доме, пусть с осыпающимися потолками и санузлом, похожим на Карфаген после третьей Пунической войны, но зато - своя. К тому же доставшаяся за смешные, по московским меркам, деньги - четыре с половиной миллиона. На вопрос Санька о том, почему квартира так дешево стоит, риэлтор смущенно отводил глаза и бубнил что-то про отсутствие консьержки, протекающий кран и сломанную ножку стула. Санек в ответ лишь ухмылялся - он-то знал, благодаря предусмотрительным переговорам с соседскими бабульками, что квартира, как говорится, "с душком". Нехорошая вроде как. Что за последние два года в нее пытались въехать четверо жильцов - и ни один дольше недели не продержался. Что иногда в квартире сам собой включается и выключается свет. Что по ночам в окнах появляется зыбкая полупрозрачная тень...

Санька это вполне устраивало. Предрассудков и суеверий он не признавал.

В первый же день Санек распределил по одному шкафу и двум тумбочкам свое нехитрое хозяйство; помылся, с трудом освоив управление латунными кранами антикварного вида; сварил и поел пельмени, уселся на единственный диван и стал наслаждаться жизнью.

Внезапно свет в квартире пару раз моргнул; стало как будто темнее. Санек встал с дивана, подошел к выключателю и пощелкал кнопкой. Ничего не изменилось. Санек пожал плечами, развернулся обратно - и застыл, как вкопанный.

Посреди комнаты, между диваном и древним черно-белым телевизором "Рубин", темнел зловещего вида силуэт.

- Твою ж так налево, - прошептал Санек, - не обманули бабки...

Силуэт поднял голову, разинул черный рот в беззвучном крике и протянул руку к Саньку.

Тот помялся несколько секунд, затем невозмутимо прошел мимо призрака (а в том, что это был именно призрак, сомневаться не приходилось), достал из-под стола свою сумку, извлек оттуда несколько листов бумаги и бросил их на стол.

Призрак в недоумении следил за этими действиями, но руку на всякий случай не опускал.

- Егор Тихонович, если не ошибаюсь? Умерший в этой квартире три года назад, да? Меня Сашей зовут, - представился Санек и снова опустился на диван, - да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Вы, наверное, удивлены: думали, что я вот сейчас, когда вас увижу, умру со страху или дёру дам...

Призрак кивнул: именно так, мол, и полагается нормальным людям реагировать на привидение.

Санек грустно усмехнулся:

-Вот, посмотрите, я тут бумаженции припер. Не то чтобы особо верил, но так, на всякий случай... Так вот, это, - потряс Санек перед лицом призрака одним листом, - это моя зарплатная квитанция. Должность: штатный программист. Зарплата: шестьдесят три тысячи шестьсот двадцать рублей в месяц. Видите, да?

Призрак Егора Тихоновича все-таки опустил руку, вгляделся в листок и кивнул.

- А вот это, - продолжил Санек, взяв в руки стопку листов, скрепленную степлером, - мой договор с банком. На ипотечный кредит на сумму три с половиной миллиона рублей. Сроком на десять лет. С платежом пятьдесят четыре тысячи сто пять рублей в месяц. Видите? Получается, что миллион я уже внес - между прочим, три года копил, пока снимал комнату, - а теперь из шестидесяти трех тысяч зарплаты пятьдесят четыре я должен отдавать банку. Вот это - действительно страшно... Так что вы уж извините, но вас я бояться не собираюсь, а уезжать из этой квартиры - тем более...

Призрак развел руками и беззвучно вздохнул.

Так началась совместная жизнь Санька и призрака Егора Тихоновича. Старичок, опять же по рассказам соседских сплетниц, при жизни характера был вполне мирного, однако родня его не любила за то, что слишком долго не отдавал Богу душу и занимал ценную московскую жилплощадь. От чего Егор Тихонович все-таки умер - остается загадкой (вполне вероятно, считал Санек, не без помощи внучат), но по какой-то сверхъестественной прихоти Всевышнего и после смерти жилплощадь не освободил. Так и обитал здесь, из вредности пугая всех заселяющихся жильцов, пока не объявился Санек. Последний ничего не имел против соседства неупокоенной души Егора Тихоновича, поскольку никаких комиссий, к счастью, за наличие призрака банк не взимал.

Шесть дней в неделю Санек исправно ходил на работу; уезжал рано утром и возвращался ближе к ночи - уставший и голодный. Во время ужина рассказывал призраку Егора Тихоновича все свежие новости, а когда сил на разговоры (точнее, монологи, потому что речь призрака Саньку никак не удавалось расслышать) уже не было, просто включал "Рубин" и предоставлял духу наслаждаться излюбленным времяпровождением всех российских пенсионеров. В единственный выходной Санек высыпался, читал книжки, сидел в "Фэйсбуке", но больше всего времени посвящал вычислению суммы оставшегося долга за квартиру - постоянно что-то прибавлял, вычитал, умножал, хотя толку от этих вычислений, разумеется, не было. Кроме того, Санек развесил по всей квартире распечатки календарей на ближайшие десять лет и с нетерпением ожидал окончания текущего месяца, чтобы твердой рукой вычеркнуть его из плана.

С личной жизнью у Санька не складывалось - друзей было мало, а на девушек не оставалось ни времени, ни денег. Как-то раз, впрочем, Санек познакомился с одной экстравагантной особой, участницей сатанинской секты "Хелл Машрумс", которая уверяла, что может испытывать настоящий оргазм только в домах с привидениями. Санек договорился с призраком Егора Тихоновича, чтобы тот как следует ее пугнул, но в момент предполагаемой близости все-таки удалился бы на время, иначе Санек стеснялся. Поначалу все шло как по маслу - Санек привел девушку домой, слегка поднапоил дешевым подмосковным кальвадосом, а когда та направилась в ванную попудрить носик, в дело вступил призрак Егора Тихоновича: он состроил гримасу пострашнее и показался в зеркале. Любительница острых ощущений, завидев настоящее привидение, испустила душераздирающий вопль, обмочилась и грохнулась в обморок. Как результат - вместо того, чтобы наслаждаться любовными утехами, Саньку пришлось провести вечер, отпаивая дрожащую экстремалку валерьянкой (из старых запасов Егора Тихоновича) и стирая ее обвешанные цепями джинсы. Больше подобных экспериментов он не ставил.

За время совместной жизни призрак Егора Тихоновича в подробностях узнал все нюансы российского кредитования, поскольку это было излюбленной темой саньковых монологов. Аннуитетные и дифференцированные платежи, страховка имущества и работоспособности, разного рода комиссии, заморозки, досрочное погашение - во всем этом призрак разбирался теперь не хуже офисного работника иного банка. Иногда Санек рассказывал призраку Егора Тихоновича душераздирающие истории об ипотеке, подслушанные у знакомых или вычитанные в Интернете:

- А вот еще одна пишет, - говорил Санек, уставившись в экран ноутбука, - взяли ипотеку на молодую семью, а жена узнала, что муж изменяет... И не разведешься ведь - и деньги пропадут, и квартира... Каково, а, Егор Тихонович? Видите, как ипотечный кредит укрепляет взаимоотношения в семье, хахаха?

Призрак Егора Тихоновича в недоумении пожимал плечами: всю жизнь, мол, изменял безо всякой ипотеки - и полный порядок...

А на третий месяц, когда на календарях оставалось всего сто семнадцать незачеркнутых квадратиков, пришло письмо из банка. Санек уселся на все тот же поскрипывающий диван, из которого теперь торчало уже две пружины, распечатал письмо и стал читать. Любопытный призрак Егора Тихоновича примостился рядом и беззвучно зашевелил губами.

"Согласно пункту тридцать два договора... в связи с обостряющимся экономическим кризисом... повышение ставки Центробанка... падение курса рубля... проценты по Вашему кредиту были изменены... платеж составляет 71542 р./мес."

Призрак Егора Тихоновича с сочувствием покачал головой, посмотрел на Санька - и в ужасе отпрянул. Широко распахнутые глаза, остекленевший взгляд, жуткая судорога на лице, скрюченная рука у горла... Александр Петрович Гномов, счастливый обладатель московской "однушки" площадью тридцать два квадратных метра, скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг.

Его дух - зловещего вида темный силуэт - оторвался от тела, дернулся было вверх, но где-то в районе потолка завис - и медленно опустился обратно на диван, рядом с телом.

- Хрен я отсюда съеду, - мрачно сообщил призрак Санька удивленному призраку Егора Тихоновича, - не дождутся.

* Первоисточник цитаты точно не известен, однако она вполне могла встречаться в средневековом трактате немецкого философа Апфеля Штруделя "О жилищных кредитах и иных бесовских способах отъема денег у честного люда".

Автор: Дрожжин Олег Андреевич

Источник

Представьте себе, что вы умерли. И куда теперь отправится ваша душа? Это решать вам. Выберите один из загробных миров, которые создали обитатели Старого и Нового света, жившие в древности или в средние века. А мы расскажем, какой прием ждал там умерших (спойлер — разный и не всегда зависевший от грехов и добродетелей покойного).

Место моей смерти — Древний Египет

Это вы зря, не слишком хороший выбор. В царстве мертвых, Дуате, покойника ждет масса опасностей, так что не забудьте прихватить с собой крепкий папирус с «Книгой мертвых».

Конечно, если вы были фараоном, то есть воплощением бога на земле, то вам и в загробной жизни будет неплохо. Фараоны присоединялись к свите бога солнца Ра и плавали за ним в ладье по небесному Нилу. А вот простым смертным приходилось посложнее.

Сначала покойному надо было добраться до места, где бог Осирис вершил суд. Но по пути туда, независимо от того, кем был умерший — праведником или грешником, его поджидали разные напасти. Например, его мог съесть «пожиратель ослов», а еще умерший мог упасть в «озеро пламени».

При этом у умершего было несколько сущностей — имя, тень, несколько душ разной степени телесности, но в их количестве и значениях путаются даже древнеегипетские тексты. Поэтому такие детали в них часто отсутствуют.

Чтобы покойные могли избежать неприятностей, жрецы снабжали их текстами с картами и инструкциями, рассказывающими, как добраться до места суда, а также где и когда произнести нужные заклинания и имена. Сначала тексты писали на стенках саркофагов, но, видимо, умершим не слишком удобно было читать их в пути, поэтому позднее и появилась «Книга мертвых», записанная на папирусе.

Когда умерший добирался до места назначения, его встречали боги — участники Загробного Судилища. Сначала он перечислял 42 преступления и клялся, что ни в одном из них не виновен. Затем выступали боги-свидетели и душа покойного, которые рассказывали про его добрые и плохие поступки, а после этого сердце умершего взвешивали на Весах Истины.

Если стрелка весов отклонялась, покойник считался грешником и его сердце съедала богиня Аммат — чудовище с телом бегемота, пастью крокодила, гривой и лапами льва. Со временем в древнеегипетском царстве мертвых стали наказывать более изощренно: грешников лишали тепла, света и возможности общаться с богами.

Если же умершего оправдывали, он отправлялся в египетский вариант рая — в Поля Иалу (Камыша). Здесь он вел примерно такую же жизнь, как на земле, но ни в чем не знал недостатка. Боги обеспечивали его пищей, а работали за него слуги, фигурки которых предусмотрительно клали ему в гробницу.

Остается добавить, что ни у грешников, ни у праведников не было возможности покинуть Дуат. Согласно представлению древних египтян, души покойных оставались в царстве мертвых навечно.

Место моей смерти — Древняя Месопотамия

Ну что же, неплохо. Только сразу хотим вас предупредить: если вы не бог, попасть в рай вам не светит. Этой чести пока удостоились только двое людей — месопотамский вариант Ноя (шумеры звали его Зиусудра, ассирийцы — Утнапиштим) и его жена.

Во всех остальных случаях душа покойного, будь то праведник или грешник, отправлялась в преисподнюю, Кур (Кигаль или Эден). Другое дело, что там не всегда было плохо, во всяком случае пытки и особые страдания души умерших не ждали.

В загробное царство покойников отправляли не с пустыми руками. В захоронения клали множество полезных вещей: оружие, украшения, орудия труда, одежду и обувь, ларцы с едой и питьем, а также кубок, который умершие держали у рта. Видимо, напиток в кубках помогал преодолеть путь до судилища. В самом подземном царстве умершие побогаче передвигались на носилках, салазках или даже четырехколесных повозках.

Чтобы попасть в царство мертвых, надо было переправиться через реку, «поглощающую людей», с помощью перевозчика — «человека лодки». Для этого в могилы часто клали модели лодок. На другом берегу реки умерший должен был пройти семь врат и в конце концов попадал на суд правительницы (а позднее правителя) подземного царства.

На суде грешникам выносили смертный приговор, и они умирали окончательно. Гораздо больше везло тем, кто умер в сражении, у кого на земле остались сыновья и о ком позаботились родственники, совершив погребальные обряды. Умерших в битве утешали родители и жена; тех, у кого были сыновья, в загробном царстве кормили и поили, а некоторых даже пускали во дворец к богам.

Если же покойник ничем особым не отличился, да и еще и родственники о нем не позаботились, то ему в подземном царстве приходилось прозябать и питаться объедками.

Выбраться из преисподней простым смертным было невозможно. Это получалось только у богов, которые ненароком туда попадали, и то только «по бартеру» — они должны были оставить вместо себя заместителя.

Место моей смерти — Древняя Индия

Да, у индуистов тоже есть свое загробное царство, и если вы, например, астролог, прихлопнули комара или если у вас нет сына, то лучше туда не попадать, замучают пытками. Да и праведников там ждала, на взгляд современного человека, довольно сомнительная награда. Так что выбор, прямо скажем, не очень.

Далеко не всех умерших в индуизме сразу отправляют обратно в мир живых для нового перерождения. Сначала они попадают в подземный мир, Нараку, где предстают перед судом правителя этого мира, бога смерти Ямы. В зависимости от вердикта души покойных на некоторое время могут отправиться в рай или в ад, а уже потом родиться еще раз.

До места суда они добираются долго, целый год. Сначала душа умершего перебирается через окружающую подземный мир реку Ганг, держась за хвост коровы, а потом шагает через всю страну со сложными ландшафтами и многими городами, пока не попадет в столицу.

Там душа оказывается во дворце Ямы. Писец перечисляет заслуги и прегрешения покойного, и Яма решает, куда его отправить, в рай или в ад. Рай, Сварга, находится на небе, и туда берут ограниченную группу лиц: павших воинов и особо добродетельных людей. В раю праведники в неограниченных количествах пьют «напиток бессмертия», сому. Несмотря на то, что рецепт сомы утерян, исследователи полагают, что ее делали из растений, содержащих наркотические вещества, возможно из эфедры или красного мухомора.

В индуистском аду, Нараке, которым правил Яма, древние насчитывали аж до 28 «подразделений». Каждое из них предназначалось для наказания за какой-то один грех или группу грехов. В ад Яма отправлял не только знакомый нам набор убийц, отравителей и соблазнителей, но и совершивших менее значительные грехи, например астрологов, гадалок, брахманов, торговавших мясом и алкоголем, и даже тех, кто причинял вред насекомым.

Плохо приходилось и тем, кто не оставил потомков мужского пола.

Несмотря на то, что такие люди обычно были аскетами и вели праведную жизнь, после смерти и они и их предки были обречены на мучения.

Место моей смерти — Древняя Греция и Древний Рим

Не имеет значения, что вы выбрали — Грецию или Рим. Римляне «натурализовали» древнегреческий пантеон, поменяв имена богов, но топографию подземного мира сохранили. Ваш выбор хорош, если вы попадете в местный рай — на Елисейские поля. Но большинству теней умерших приходилось вечно бесцельно бродить по подземному царству. С другой стороны, умерших здесь наказывали редко и только за очень серьезные проступки.

Тень умершего в царство Аида или просто в Аид (по имени правившего здесь бога) провожает бог Гермес. Он доводит ее до границы мира живых и мертвых — реки Стикс (по другой версии, Ахерона). Через нее умерших перевозит специально поставленный здесь бог Харон. Перевозит не бесплатно, а за мелкую монету, которую во время похорон кладут покойнику под язык. В Древней Греции на нее можно было купить примерно литр дешевого вина (если перевести на современные российские цены — что-то около 150 рублей).

Один из входов в подземный мир сторожит Цербер, трехголовый пес со змеиным хвостом. В отличие от Харона, у него другие задачи — не впускать в подземный мир живых и не выпускать из него тени умерших.

После того как тень попадала в мир мертвых, она отправлялась по бесконечным асфоделевым полям на суд, который вершили трое полубогов — сыновей Зевса от смертных женщин. Праведников и особо заслуженных персон (например, смертных родственников богов) отправляли на Елисейские поля. Несмотря на то, что они находились под землей, здесь всегда светило солнце, а их обитатели проводили время в пирах, развлечениях и спортивных состязаниях. Мало того, они могли еще неоднократно рождаться на земле в теле человека или животного, по своему выбору.

Если человек при жизни не отличался ни хорошими, ни дурными поступками, его душу отправляли обратно в асфоделевые поля, где она сначала пила из «реки забвения» Леты и теряла память, а потом бесцельно бродила по ним до скончания времен. Единственной радостью для теней были жертвоприношения живых. Тогда они могли напиться жертвенной крови и на какое-то время вспомнить земной мир.

Грешникам предназначался Тартар, бездна, расположенная еще ниже, чем подземное царство. Там их ожидали различные наказания: например, Сизиф бесконечно пытался закатить камень на вершину горы, а данаиды были обречены наполнять водой бездонную бочку.

Кстати, от древнегреческого названия подземного царства «Аид» произошло русское слово «ад». А английское «hell» произошло от названия скандинавского ада и заодно правившей им богини — «Хель». Но это уже другая история.

Место моей смерти — Древняя Скандинавия

Неплохой выбор, если вы воин, погибший в бою (смерть от старости или от болезни не считается). Тогда вы отправитесь в местный рай — Вальгаллу или Фолькванг. Остальные насельники преисподней жили довольно уныло, но и пытками их не истязали.

В Вальгалле верховный бог Один (в Фолькванге — богиня плодородия и любви Фрейя) собирает дружину из доблестных воинов, которым предстоит сражаться в последней битве богов с мертвецами и адскими чудовищами. Поэтому, помимо пирушек с обильными возлияниями, местные жители регулярно устраивают учебные сражения, в ходе которых рубят друг друга в куски, но потом снова все вместе собираются для дружеского пира.

Остальные мертвецы отправляются в подземное царство, Хель (или Хельхейм — «земля Хель»), расположенное, по одним данным, на западе, куда закатывалось солнце, а по другим — на севере, в стране вечного холода.

Там правила одноименная богиня-великанша — особа неприятной наружности. Она была наполовину синяя, наполовину — цвета мяса. Несмотря на устрашающую внешность, Хель, похоже, была гостеприимной хозяйкой. Когда в ее царство попал убитый по недоразумению бог Бальдр, она оказала ему щедрый прием — усадила на почетное место в своих палатах, приказала сварить для него мед и усыпать пол золотом. Впрочем, обратно она его уже не отпустила.

В целом про устройство подземного мира древних скандинавов известно немного. Это было туманное, мрачное место, от мира живых его отделяла река Гьёлль, «шумная». Вход в него охраняли четырехглазый пес Гарм и великанша Модгуд, которые не выпускали мертвых обратно на землю.

Хель также была окружена высокой стеной, а внутри находились большие селения. Видимо, умершие жили там довольно неплохо, во всяком случае о массовых мучениях или пытках ничего не известно.

Хотя грешникам (в данном случае убийцам, клятвопреступникам и соблазнителям чужих жен) приходилось несладко. Их тела глодал специально приставленный для этого дракон.

Как сообщают скандинавские саги, обитатели Хель и Вальгаллы будут оставаться там не вечно, но лишь до наступления Рагнарёка — гибели богов. Тогда состоится битва дружин, пришедших из рая, и светлых богов, с темными силами и мертвецами из Хель, которых привезет корабль, сделанный из их ногтей, Нагльфар. Все погибнут, уцелеет только пара людей, мужчина и женщина, Ливтрасир и Лив, и несколько богов. Им предстоит создать новый мир.

Место моей смерти — Империя ацтеков

Отличный выбор. Здесь, в отличие от большинства других загробных миров, не наказывали за грехи (но, с другой стороны, и не награждали за праведность).

Умерших отправляли на разные уровни небес (всего их было 13) или преисподней (девять уровней), сообразуясь только с тем, как они умерли. Отправляли навсегда, вернуться в мир живых возможности не было. Например, павших в битве воинов отправляли на восток, сопровождать солнце. Туда же следовали люди, принесенные в жертву богам. Женщин, умерших во время родов, посылали в другую сторону — на запад, где они провожали заходящее солнце.

Особая судьба ожидала утопленников, убитых молнией и прокаженных. Они шли прямиком в Тлалокан, вотчину бога дождя Тлалоки, где было вдоволь растительной пищи и воды.

Остальным, тем кто не попадал ни в одну из категорий, необходимых, чтобы попасть на небо, предназначалась преисподняя — Миктлан. Здесь правил бог мертвых Миктлантекутли, которого изображали в виде скелета или с черепом вместо головы.

Чтобы добраться до бога, распределявшего души по уровням, покойный должен был миновать все девять уровней и преодолеть массу препятствий.

Ему надо было пройти между грозившими раздавить его горами, пересечь восемь пустынь и подняться на восемь гор, пройти через поле, на котором дул ветер, метавший в умершего камни и обсидиановые ножи, пересечь реку крови, охраняемую ягуарами. Через четыре года покойный добирался до Миктлантекутли, вручал ему дары — маски, одежды и благовония — и навсегда отправлялся на один из уровней преисподней. При распределении по ним не учитывались грехи умершего, играло роль лишь то, как именно он умер.

Источник: N + 1

Рамин Назер - художник из Лос-Анджелеса нарисовал комикс «After You Die». Если кратко, то это сборник ситуаций, которые, возможно, произойдут после нашей смерти.

http://www.raminnazer.com/

Уже знакомый вам военврач Никита Валерьевич ушёл из Вооружённых Сил в чине капитана и устроил свою дальнейшую карьеру в гражданской медицине. Работал терапевтом в небольшой поликлинике в спальном районе столицы, лечил ОРЗ и ОРВИ, ходил по визитам. И появилась у него на участке одна любопытная парочка.

Пенсионер Иванов 1932-го года рождения к своим преклонным летам нажил кучу болячек, в том числе кардиологических. Но унывать не собирался. В любую погоду, в снег и дождь, облачался в свои любимые тренировочные штаны с вытянутыми коленками, дырявые тапочки и шёл в магазин пообщаться. А так как путь в магазин проходил мимо поликлиники, Иванов заходил пообщаться и туда. Особенно полюбил он Никиту Валерьевича, то ли из мужской солидарности, то ли из уважения к военному прошлому врача. Не проходило и трёх дней, чтоб Никита не слышал за дверью кабинета взрыв возмущения:

- Куда без очереди? Дед, ты куда прёшь?!

После этого уверенное:

- Я инвалид! Мне положено!

И в кабинет протискивался пенсионер Иванов.

- Вот, Никита Валерьевич. Зашёл провериться. Мало ли.

Никита привычно делегировал медсестре процедуру измерения давления, температуры, пульса. Выслушивал жалобы на жизнь, ЖЭС, бабку-Иванову. Параллельно принимал других пациентов. Избавиться от старика не было никакой возможности. При любом поводе он начинал угрожать своими связями и писал жалобы. Предшественника Никиты он-таки довёл до увольнения.

Терпели.

Супруга Иванова приходила реже. Терапевтов она не любила, считала слишком некомпетентными. Зато активно третировала кардиолога и эндокринолога. Сталкиваясь в коридорах поликлиники, супруги устраивали свары.

- Ты ж, старый, за молоком пошёл?! Чего здесь ошиваешься?

- А ты к соседке собиралась! Зачем людей тревожишь?

После чего шло перечисление грехов друг друга, какие-то попытки измен во времена кукурузного Никиты Сергеевича, чей-то пропитый червонец во времена бровастого Леонида Ильича и жалоба на мужа-матерщинника при пятнистом Михаиле Сергеевиче.

Пациентам в коридоре скучно. А тут – хоть какое-то развлечение. Короче, парочку знали.

И вот как-то в октябре в кабинет Никиты привычно заглядывает Иванов. Одет классически. Треники, тапочки, мокрые от осенних луж, в руках – мятый пакет известного «Типаевропейского» магазина.

- Доктор, я тут вчера анализы сдавал. А сегодня за хлебушком пошёл, заглянул посмотреть. Что-то мне результаты не нравятся.

И тянет бумажку. Никита посмотрел – и впрямь не очень хорошие анализы.

- Иван Иванович, когда вы прекратите в такую погоду по улице босиком бегать?

- Я не босиком, - возмущается старик. – Я в тапочках. Да тут же рукой подать. Магазин – через двор. Что я наряжаться буду?

- Хотя бы обуваться.

- Молодой ты меня учить! Что с анализами?

- Лейкоцитов много. Воспаление. А сходите-ка вы на флюорографию. Я вам сейчас и направление дам. Без очереди пройдёте. Скажете – от меня.

- Без очереди – это хорошо, - довольно закряхтел старик. – А то перед вашим кабинетом какая-то молодая курица расквохталась: «куда лезешь, куда лезешь?» А я инвалид! У меня порок сердца!

Пошёл, шлепая тапками по коридору. Через некоторое время приносят снимок. Так и есть. Тень в нижней доле правого легкого. В совокупности с анализами – большая вероятность, что находил дед себе пневмонию. Никита позвал на консультацию зав.отделением.

- Точно пневмония, - подтвердила та. – Это Иванов что ли? Отправляй в процедурку, пусть сразу цефтриаксон колят. И надо что-то насчёт транспорта придумать. Не пойдет же он после укола по улице в своих тапочках.

Пошёл Иванов в процедурку. Через несколько минут оттуда прибегает медсестра с выпученными глазами.

- Никита Валерьевич, там ваш дед умер!

Никита молнией бросается в процедурку. Иванов лежит на полу и не подаёт признаков жизни.

- Я ничего не успела, только уколола! – оправдывается медсестра.

- Зав.отделением сюда! И реанимацию из больницы вызови! И орать перестань, ты же медработник.

И принялся деда качать. Через некоторое время заведующая присоединилась. Качают вместе. Иванов то хрипит, то отключается. В голове у Никиты мелькает: «ТЭЛА? Инфаркт? Да где, блин, эта реанимация?!»

Благо, больница от поликлиники через забор. Реаниматологи с носилками и какими-то ящиками набежали через десять минут. Иванова завели и забрали к себе. Никита выполз на улицу, покурил, успокоился и вернулся принимать притихшую очередь.

А так уж случилось, что заведующий реанимацией тоже бывший военврач и Никиту знает отлично, всего на два курса его старше. Звонит.

- Это от тебя деда только что привезли?

- Иванова? От меня. Ну как он?

- Похоже отбегался. К ночи отойдёт. Есть у него кто?

- Бабка.

- Телефон дай, сообщить надо. Пусть заглянет.

- Диагноз какой?

- Мы пишем ТЭЛА, патологоанатом, скорее всего, подтвердит.

Никита вздохнул. Как не доставала его парочка Ивановых, похоже с ними уходила целая эпоха в жизни поликлиники.

На следующий день приходит Иванова.

- Эх, Никита Валерьевич, залечили вы тут моего деда.

- Однако, - удивился Никита. – Как же мы его за полчаса залечили-то? Только и успели, что флюорографию сделать.

- Там уж разберутся, как залечили, - мстительно пообещала старуха. – Я пока пойду. Надо на похороны кой-чего собрать. А уж после похорон разберусь.

Проходит дня четыре. И снова звонят Никите из реанимации.

- Капитан, - привычно басит заведующий. – Тут дед твой воюет.

- Иванов? – поразился Никита. – Он же умирал.

- Таких дедов рельсом не перешибёшь. Две ночи мы его теряли, а на третью он смерти фигу показал и водки потребовал. Теперь возмущается, что бабка к нему не ходит. Кричит, чтоб позвонили, чтоб она ему конфет и сока принесла.

- Так она, наверное, к похоронам готовится.

- Не дождётся, - пообещал зав.реанимации.

Проходит два месяца. И слышит Никита из коридора привычное шарканье и взрыв возмущения. И до боли знакомое.

- Тихо, я инвалид! Мне на минуту, спросить только!

Дед Иванов открывает дверь, но в кабинет не заходит, останавливается на пороге. Вытягивает шею в сторону врача и с обидой в голосе заявляет:

- Я к вам больше ни приду!

- Отчего же, Иван Иванович? – удивляется Никита.

- Я в прошлый раз чуть не сдох! Сходил, б…, за хлебушком!

Развернулся и ушёл. А потом и вовсе уехал на дачу, живёт там и уже почти год носа не кажет. Обиделся.

DoktorLobanov (Павел Гушинец)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

И на Яндекс-дзене https://zen.yandex.ru/avdey