Моё воображение с лёгкостью прорисовывает все земные и воздушные пейзажи, описываемые в книге. Пока читаю, вспоминаю, как маленькой девочкой в оранжевом сарафане, толи в цветочек, толи в горох, стояла посреди дачного участка, высоко-высоко задрав голову и наблюдая… наблюдая, как над моим домом, снося ветром длинные ветви берёзы, проносятся эти огромные железные птицы — истребители. Этот звук не перепутать ни с чем. Слыша из дома приближающихся лётчиков, я тут же выскакивала на улицу, чтобы посмотреть на них… это было невозможно красиво. Они пролетали тройками, пятёрками, порой делали перевороты прямо над моей головой.
Бабушка всегда говорила: «Помаши им рукой! Они тебя видят! Видят какой красивый цветочек стоит и приветствует их!»…
У дедушки лежала подаренная его знакомыми лётная форма. Я частенько надевала шлем и начинала из вагонки сооружать огромный кукурузник. Дедушка подыгрывал мне, и вот мы уже вместе командовали: «От винта!». Да, пожалуй, детство у меня было замечательное. Но сейчас не о нём.
А у вас когда-нибудь была мечта?
Это первая книга, которую я читала дольше обычного, потому что почти после каждой главы мне необходимо было перевести дух. Столько горячих слёз счастья давно не окутывали моё лицо.
От детской мечты до поступления в лётное училище. От рисунков и сборных моделей до первых самостоятельных полётов. Я вам клянусь, меня и сейчас начинает потряхивать, и я плачу от счастья за того, чья детская мечта не просто сбылась, она была судьбой и стала жизненным назначением.
Пока читаешь книгу Тимура Полевого, испытываешь на себе всё то, что проходит лётчик-курсант. Поступление. Первые зачёты для допуска к полётам на тренажере. Затем на самолёте с инструктором и вот они, долгожданные самостоятельные полёты. В каждый вылет Тимура твоё тело сжимается, перед глазами приборная доска, ты словно вместе с ним испытываешь все перегрузки и чувствуешь невероятную лёгкость, когда самолёт касается посадочной полосы. Волнение, желание, ожидание, исполнение – всё это ты испытываешь на себе.
Выпускаясь из лётного училища, у вчерашнего мальчишки перед глазами проноситсявся жизнь. И вот впереди у него первые боевые вылеты. Но и ещё кое-что…
Иногда небо забирает словно неоправданно рано…
Для многих исполнение детской мечты становится исполнением долга. Это шаг, на который они шли, не раздумывая. Но почему-то в сердце всё сжимается донельзя, когда читаешь, как хоронят товарищей в закрытых гробах.
Где тонко, там и рвётся
— Понимаешь, Тимур, в кабине нужно быть собранным и всегда «лететь впереди самолёта», ты вот только выполняешь одну фигуру, а в голове уже другую, знание особых случаев в полёте — это твоя жизнь! Авиация состоит из тонкостей, которые ты обязан знать, а в лётной работе, где тонко, там и рвётся. Запомни это на всю жизнь!
Я читала книгу Тимура Полевого не на одном дыхании, нет. Это действительно первая книга, где мне необходимо было переводить дух. Но я от всего сердца советую её прочитать каждому человеку. Я точно могу сказать, что она понравится любому, кто возьмёт её в руки. И ещё… я даже скажу, что такая литература невероятно точно и нужно могла бы войти в школьную программу. Тогда, я уверена, у многих ребят, как и у Тимура, была бы обретена мечта, которая непременно сформировала бы их отношение к жизни и саму жизнь.
В жизни, помимо пассажирских Boeing, мне доводилось летать на вертолёте и на лёгком самолёте. И если в первом случае полёт ощущался, как и любой другой перелёт, то вот в самолёте я испытала все радости жизни. И когда я читала «Ломая горизонт» то в действительности все виражи и перегрузки (какие были возможны в моём случае) ощущала на себе. И скажу так: да, для того, чтобы стать лётчиком, стоит обладать титаническим здоровьем.
Мне очень неприятно приводить этот наглядный пример из жизни, но для понимания того, как силы зла берут власть над людьми, он подходит как нельзя лучше.
В детстве у меня был приятель Вовка, заматерелый хулиган и второгодник, который как-то раз поведал мне одну историю. Вовка учился в специальном ЗПР-классе, куда собрали всех самых крутых пацанов из школы. В этом классе также учился и один забитый, покорный мальчик, выполнявший роль мешка для биться, молча сносивший бесчисленные издевательства своих одноклассников. И вот однажды его завели в туалет и сказали, что если он потрогает рукой кусок говна, лежавший в писсуаре, то его никогда больше трогать не будут. Он поверил и, преодолевая отвращение, потрогал говно рукой. Его действительно больше не трогали, но только в этот день - на следующее утро издевательства продолжились с утроенной силой, весть о событии разнеслась по всей школе, по всему кварталу и чуть ли не по всему городу, и жизнь этого несчастного стала просто невыносимой.
Уже много позже я узнал, что вертухаи в сталинских и гитлеровских лагерях, а также следователи нквд и гестапо ради развлечения перед отправкой заключенных на смерть предлагали им совершить какое-либо невероятно унизительное действие в обмен на свободу или освобождение от смерти. Когда заключенные соглашались и делали, что им сказано, их как ни в чем не бывало отправляли на смертную казнь.
В этом-то и заключается главный принцип действия сил зла: черт всегда сначала запугивает, а потом обманывает. Черт всегда платит черепками - никогда нельзя верить черту.
У черта нет никакой власти - он ничего не может у нас забрать: ничего нет хуже смерти, но всем нам и так рано или поздно придётся умирать. И в 90 лет, и в 20, в 30 людям кажется, что вся их жизнь пролетела как 1 миг, что самое отдаленное прошлое было как будто вчера; пройдёт еще один миг и настанет тот самый роковой час... Наша жизнь нам не принадлежит, она уйдёт когда ей вздумается и все попытки её удержать заранее бесплодны...
По большому счету жизнь безопасна, нам нечего бояться в этой жизни. Всё что невыносимо, то не продлится долго, а то что выносимо, то вполне можно перетерпеть. И в тюрьме люди живут, радуются жизни и дорожат каждой минутой.
Единственный способ общения с силами зла - это сразу посылать их по известному адресу, не верить обещаниям и не бояться запугиваний. Сила зла - это страх.
Перебирая гитарные струны, пел во дворе парнишка песню собственного сочинения. Рядом с ним в кустах у песочницы сидели пацаны, кто на лавочке, кто на корточках, мал мала меньше, и пускали в темнеющее небо сигаретный дым. Над ухоженными клумбами кружилась мошкара. Скрежетали то ли сверчки, то ли кузнечики. Становилось прохладно.
Автомобили во дворы заезжали редко, обычно их оставляли на ночь, а то и на неделю, в гаражах, что в паре кварталов отсюда. Чуть поодаль в самодельной беседке, смеясь и покрикивая, рубились в карты старшаки, местные старики помогли им протянуть электропровод от подъезда. С тех пор лампочка под жестяным ободком мирно покачивалась там до полуночи.
Иногда становилось тихо, и потому было слышно, как карты шлепались о жестяной столик. Но в тот момент и там не шумели - все слушали пение. Даже какой-то мужик из дома напротив замер на балконе. В наличии таланта вокалиста никто не сомневался, но все прекрасно знали, что большая сцена его не ждёт. Максимум самодеятельность при местном ДК и еженедельные выступления на агитплощадке в соседнем дворе.
Ещё совсем немного, и все пацанята отправятся на фабрику и в вечернюю школу, так же как и их старшие братья, письма из армии которых прячут в школьных учебниках. Про армию, кстати, ещё не принято говорить плохо. Тем более это, за исключением путёвок в дома отдыха и санатории, единственное путешествие в жизни, о котором каждый день вплоть до пенсии вспоминает в фабричных курилках. А потом ещё и на пенсии будут повторять друг другу, потому что в то время старики обычно с утра до ночи сидели на лавочках во дворе, летом поливали халявной водой из шланга асфальт, зимой же строили малышне горки из снега, а не устраивались охранниками в школы и торговые центры.
Не сложится. От фабрики останутся лишь одни воспоминания и название района. Лавочки переломают, клумбы вместе с песочницами зарастут бурьяном, дворы превратятся в парковки. ДК давно закроют, вечернюю школу снесут. А что те самые пацаны? Один лет в тридцать умрёт от алкашки. Второй пропадёт на заработках, на которые рано начнёт ездить с парнями постарше.
Третий отсидит срок за убийство, а потом вахтой будет мотаться на север. Повезёт из всех присутствующих одному лишь вокалисту: на поселении он встретит будущую жену, москвичку, и отправится за далёкие сотни километров к ней домой, навсегда покинув этот вымирающий город...
Эту историю я написал лет 20 назад и прочел моим нынешним знакомым. И они мне не поверили. Но я сослался на моего друга, с которым мы подружились в тот год в том пионерском отряде. Он живет в далёкой стране и по переписке подтвердил недоверчивым, что помнит это моё приключение.
Вид на лагерь "Прибрежный", в котором прозошло описываемое событие
Впервые я взял в руки автомат в 13 лет. Это был настоящий армейский «калаш», тяжелый, с большим деревянным прикладом. Мне вручил его офицер с погранзаставы. Два! Два автомата вручил. Один я повесил на плечо, а другой - на грудь. Чтобы можно было на ходу дергать затвор и спускать курок. Но один автомат у меня вскоре забрали. Потому что такую ношу - 2 армейских «калаша», я бы долго нести не смог.
Это из серии сочинений «как я провел лето». Артек, июль, 1964 год. В том возрасте я был уже опытным «лагерником». Мне не составило труда заморочить голову женщине, которая распределяла прибывших москвичей по отрядам в соответствии с их возрастом. И, к своему удовольствию, был определен в отряд с ребятами на год-два старше себя. Со старшими ведь общаться интереснее. Да и жизнь в пионерлагерях у старших поинтересней.
Артек - удивительная страна детства. Все расписано по минутам, дисциплина почти военная. Но каждый день - неповторим, каждый час увлекателен. Удивительно, как тщательно был проработан сценарий детского отдыха, какими опытными были вожатые.
В конце смены проводилось одно из главных идеологических мероприятий: конкурс инсценировки патриотической песни. Наш отряд выбрал песню про защитников Севастополя. Мелодию еще помню, слова забыл. В общем, они все геройски погибли. За пару-тройку репетиций спелись мы неплохо. Но, на мой взгляд, выступлению не хватало изюминки.
К таким конкурсам обычно придумывали и изготавливали какую-то нехитрую декорацию. Мне такая самодеятельность показалась кустарщиной. И я решился.
Примите к сведению, за почти месяц нахождения в Артеке я был уже в полной уверенности что все, что меня окружает в моей стране, существует для меня. Чтобы мне было интереснее жить. Странное ощущение, правда?
В нескольких километрах от нашего лагеря в сторону гор, на возвышенности, располагалась небольшая крепостца. Пограничная застава. Ну и приключение я себе придумал! Нужно было незаметно покинуть лагерь. А это не просто - каждый пионерский отряд по очереди охранял лагерный периметр. И поймать нарушителя было делом чести - игра в «шпионов-диверсантов», пожалуйте! Правда, я уже пару раз сам дежурил в «секрете», располагавшемся в глубоком овраге, тянувшемся по краю территории. И уже давно умел прокрадываться через овраг к магазину, находившемуся по ту сторону. Где покупались печеньки-ириски. Так что, этот этап не составлял для меня трудности.
Дальше надо было пройти через парк старинного дворца, в котором почти всегда гуляли туристы. И обойти по склону горы Гурзуф. А после меня ждало самое сложное: соседний артековский лагерь. Уже не вспомню: Лазурный или Кипарисный? Который, конечно, тоже выставлял свои «секреты». Мне не известные. И вот за ним-то, еще метров двести по лысому склону - застава.
Опасность для меня начиналась уже в дворцовом парке. Ведь туда водили на экскурсию пионеров из всех артековских лагерей. Если там окажутся ребята из другого лагеря и я пройду мимо, то буду заметен. Меня может остановить их вожатый - и привет! Потому что каждый лагерь имел свою форму, одинаковой модели, но отличавшуюся от других цветом.
Но мне повезло: вместе с туристами в парке топтался какой-то отряд мелюзги из моего лагеря. Увидев устремленные на меня глаза (малявки всегда узнают старших), мне достаточно было сделать страшное лицо, провести ребром ладони по шее и показать кулак. После этой пантомимы я скрылся в кустах лавра.
Путь до соседнего лагеря я преодолел трусцой, а увидев его ограду - ровную линию колючего кустарника, я залег за каким-то укрытием и стал наблюдать. Лагерь этот находился на ровном месте. На их территории не было таких оврагов, как на территории нашего. Поэтому через прорехи в кустарнике и через оставленные в нем проходы можно было наблюдать за тем, что происходило по ту сторону ограды. Через какое-то время я дождался того, ради чего ползал по укрытиям, иногда меняя место. Вдоль ограды шел вожатый с ребятами. Он менял дежурных на постах.
Вдавив в пол педаль с надписью «наглость», я выскочил из своего укрытия, стянул с себя форменную рубашку, скомкал ее в руке, чтобы была меньше заметна. Цвет формы моего лагеря был зеленый. А этого - синий. Но одни выцветшие на солнце шорты, в купе с загорелым телом, не так уж отсвечивают, как рубашка. Преодолев пару десятков метров до двигающейся группы, я пристроился в хвост. Ребята все время менялись - кто-то вставал на пост, кто-то с поста сменялся. И на меня достаточно времени никто не обращал внимания.
Так дошли мы до угла территории, от которого открылся вид на заставу. Приличное расстояние по лысому косогору мне предстояло пробежать быстрее, чем меня заметят из лагеря. Небольшое преимущество давало мне то, что во время смены постов никто не станет смотреть вдаль. Обычно пара минут уходили на отдачу рапорта вожатому и взаимные приветствия.
Отстав от группы, я развернулся в сторону заставы и побежал. Запыхавшийся, я перешел на шаг метрах в пятидесяти от заветной будки КПП. Оглянувшись назад, увидел, что меня заметили из лагеря, но пока не преследуют. Видимо, не могли издали разглядеть артековский я или местный мальчишка. Зато на пороге КПП уже ждал меня пограничник. Настоящий, в гимнастерке, фуражке и с автоматом.
Думаю, на этой заставе, окруженной территориями «детской республики Артек», привыкли ко всякому. Пограничник, когда я встал перед ним тяжело дыша, лишь отодвинулся в сторону, открыв мне проход в дверь. Я вошел. Внутри меня стоя ждал дежурный офицер. Я поспешно надел рубашку и только после этого обратился к нему со своей просьбой. Говорил я длинно. Нужно же было объяснить про конкурс песни. Офицер прервал меня жестом и велел другому солдату отвести меня внутрь заставы. Мы прошли небольшим двором в центральное здание, и здесь мне пришлось повторить свои объяснения старшему офицеру.
- Ждите! - приказал офицер и скрылся за дверью. Я присел на деревянную скамью в длинном прохладном коридоре.
Прошло сколько-то времени, и в коридоре появился вожатый. Не из нашего, из ближнего лагеря.
- Привет! Ты откуда, беглец? - спросил он меня.
- Неужели напрасно? - сник я. Но тут же появился вновь старший офицер. Он протянул вожатому два автомата. Пока вожатый расписывался за них в разлинованном журнале, я успел подергать затвор и примерить оружие в руке.
Мы с вожатым покинули заставу и спустились в лагерь.
- Сейчас обед - сказал мне сопровождающий - Отведу тебя в столовую, а после передам тебя твоему вожатому. Его уже вызвали.
Тут только на мгновение мелькнула у меня мысль о грядущем наказании. Но, мысль эта тут же ушла, замененная тем, что нынче зовется «понтами»: я шел через чужой лагерь, все эти «синие» смотрели на меня, на мою зеленую форму и на большой, настоящий автомат, висевший у меня на груди!
Только я закончил обедать, появился мой вожатый. Боже, до сих пор помню, как тряслись его руки и дрожала челюсть. Он был хорошим парнем. Я сильно подвел его!
Последнюю репетицию мы провели с автоматами. Получилось удачно. На конкурсе мы заняли какое-то призовое место.
На следующий день Совет пионерской дружины лагеря решал вопрос о моем досрочном отчислении из Артека за нарушение дисциплины. Но, не отчислили. Наверное, потому что до конца смены оставалось несколько дней. Да и сопровождать меня одного в Москву на поезде - не великое удовольствие.
Это наш артековский отряд. Дружина "Лесная".
Когда в следующем десятилетии я и сам на пару сезонов стал старшим вожатым одного большого пионерского лагеря, мой детский опыт подсказывал мне, что «от этих мелких говнюков можно ожидать всего!». Я внушал это своему вожатскому коллективу и не ленился придумывать мероприятия, хорошо выпускавшие пар из сорви-голов.
Поэтому многие пацаны надевали перчатки, брали мешки и отправлялись на поиски этого растения. Для многих этот бесценный опыт стал первыми шагами в предпринимательстве.
…Кажется, я вновь дышу. Хотя секунду назад грязь, как голодная пасть, пыталась проглотить меня целиком. Она была везде — на руках, в носу, во рту. Вода, холодная и липкая, как сама смерть, вязала мои движения, словно цепями, затягивая всё глубже…
На краю небытия: Рука помощи вернула мою жизнь
И тут началось. Небо затянуло тёмными тучами, будто кто-то задёрнул плотные портьеры в комнате. Молнии вспыхивали, как порванные линии судьбы, раскалывая мир на части. Дождь хлестал по лицу, оставляя жгучие полосы. Я кричала, но гром безжалостно заглушал мой голос. Мне было всего семь, но я отчаянно звала на помощь, хотя внутри всё говорило: никто не услышит.
Силы уходили, как вода, утекающая сквозь пальцы. Каждый вдох становился всё тяжелее. Сердце билось, как пойманная птица, а мысль, тяжёлая, как груз, висела в сознании: «Это конец».
Но вдруг… из этого мутного хаоса раздался голос. Сильный, мощный, словно сам гром говорил со мной. «Держись!» — прокатилось над бездной. И тут же чья-то рука, крепкая, как сталь, подхватила меня. Она тянула, как будто вырывая из лап зловещего Аида. С каждым мгновением трясина отпускала меня, и мир становился яснее.
Когда я очнулась: гроза ушла, небо очистилось, и воздух пах свежестью. Мой спаситель, мужчина в рабочей куртке, стоял рядом и молчал. В его взгляде была такая уверенность, что я знала — он пришёл не просто так. Он был послан высшими силами, как будто знали, что мне нужна помощь. Мой Ангел-хранитель, пришедший в обличье обычного человека.
Мы часто не замечаем защиту, что парит над нами, пока она не проявит себя. А ты? Ты веришь в тех, кто спасает нас в самый нужный момент? Поделись своей историей — может, и ты видел их руку.
Скончался у меня дядька месяц назад. Норм пожил, всем бы так. За год всего задушил его фиброз. А связано у меня с ним, возможно, первое серьёзное размышление о жизни, как чём-то, имеющим финал. Дело было так. В прошлом тысячелетии подарили мне, первокласснику, велосипед типа школьник, под названием "Уралец". (я картавил люто до второго класса - заебался я с этим урррральцем в доску - поэтому всем говорил - "Школьник") И случилась как-то рядовая проблемка - порвался ниппель. Раньше это была тонкая резиновая трубочка, исполнявшая роль клапана (туда - дуй, оттуда - ...) В моём ПГТ достать этот ниппель было ещё тем квестом. Спецмагазинов не было. Был один магазин широкого спортвно-досуго-хозяйственного профиля, в котором было всяческой херни от рыболовных крючков до пластиковых лыж фирмы " FISCHER" ценой в месячную инженерскую з\п. А вот ниппеля были в дефиците. Ниппеля нет, велик простаивает, лето проходит, грустно... В общем этот дядька, будучи проездом в какой-то деревне, натыкается в тамошнем сельпо на кучу никому из местных не нужных ниппелей.(Была такая особенность рабочего снабжения - отсутствие логики. Гораздо позже уже в 90-х имел счастье в одной из таких деревень обнаружить сель\хоз дымовые шашки размером с кастрюлю и по цене пачки сигарет. Кому они нахер сдались в тайге?) Ниппель был куплен и доставлен мне. 1 Метр ниппеля. Режьте сами. (Где-то ещё работала, значит, лёгонькая ниппелевая промышленносьть). Вручил он мне его и сказал: "На всю жизнь хватит"... И я тогда подумал: - Какой? У меня столько велосипедов будет, что только успевай покупать новые метры. Жизнь, она ж ... того... длиннющая! Нарезал себе с запасом кусочков и спрятал остальное в ящик с инструментами и прочей хозяйственной мелочью. Шли годы. Я изредка натыкался на скрутку этой резинки и вспоминал про "длиннющую" жизнь впереди. Пока этот пожизненный запас дефицитного ниппеля не исчез туда, куда исчезает всё, когда -то очень нужное и отложенное на потом. В гараж. Я с того первого дня от него больше ни сантиметра не отрезал. И, если чисто технически, моему дядьке его уже хватило на всю жизнь. Да и мне, на перспективу... Недавно приобрёл себе новые качественные зимние ботинки. Смотрю на них и думаю. Судя по тому, что прошлые Ральфы у меня отбегали 8 лет и ещё живы, то продолжительность жизни новых может вполне себе выпадать за мой горизонт событий... Carpe diem... Он может быть последним.
