luka53

Сейчас "дети другие". Или нет? А учителя? Ладно, просто прочтите мои воспоминания из 60-х годов прошлого века о хорошем человеке. И пусть про вас, людей важной профессии, когда-нибудь тоже напишут ваши ученики.

Нашей школе не везло с учителями физкультуры. Одна за другой молодые дамы со спортивными фигурами отправлялись в декреты. А мы месяцами оставались без занятий. Спорт мои сверстники любили. И не только потому, что спортивные успехи обеспечивали приоритетное положение в коллективе. Спорт по-настоящему был любим моим поколением.

В восьмом классе мы уже имели свою школьную команду по футболу. Начали учебный год опять без уроков физкультуры. И школьный спортзал поэтому был на замке.

Но однажды директор школы пришел к нам на уличную площадку, где мы гоняли мяч, и сказал:

- Поздравляю вас, я нашел вам учителя. Не простого, а мастера спорта по футболу!

И назвал фамилию нового учителя. Наша радость была велика: ведь еще пару лет назад эта фамилия звучала в чемпионатах, мастер играл за одну из сильнейших команд СССР!

Пару дней, в ожидании, когда новый учитель приступит к работе, мы и старшие ребята строили планы, какая у нас будет футбольная секция и как мы поправим свое положение в первенстве школ района.

Наконец учитель появился. Он был строен, светловолос, у него были бледно-голубые глаза и... от него сильно несло перегаром. Старшеклассники насели на него с планами футбольной секции. Пытались договориться, чтобы пускал в спортзал после уроков - ведь зима на носу. Мы, младшие, ждали результата. Но, увы, даже обычные уроки физкультуры проходили нерегулярно - учитель "гулял".

Узнав от старшеклассников, что их миссия провалилась, мы обратились к директору и попросили его поговорить с учителем. Директор вздохнул и ответил нам очень по-взрослому:

-Я знаю, что он - не удачный выбор, но в резерве отдела образования сейчас другого учителя нет. До конца учебного года я не могу его выгнать... если не случится чего-то такого...

И директор покрутил кистью руки возле головы.

Может, это была педагогическая ошибка директора - сказать нам такое?

Разговор был немедленно донесен до сведения старшеклассников.

Прошло три дня и вот - урок физкультуры. Учитель был на рабочем месте, но из подсобной комнатки долго не выходил в зал. А когда вышел... его заплывший глаз о многом сказал. Кое-как провел урок. В тот день последним был у него урок с одним из 11-х классов.

Тут надо сказать, что наш, 8-й класс и все младшие, были классами "английской спецшколы". В малочисленные тогда спецшколы был определенный отбор, учиться приезжали со всего города. А старшеклассники доучивались по курсу простой школы. Соответственно, контингент был обычный - из микрорайона.

Так вот, урок. Он не состоялся. Школьники загнали мастера в подсобку и долго пинали его, приговаривая: тебе же сказали больше здесь не показываться!

Друзья мои, в то "глухое советское время" этот эпизод не получил никакого резонанса. Учитель исчез навсегда. И мы до конца года опять не занимались физкультурой.

Но в мае появился Борька. О нем я постараюсь рассказать подробнее, ведь он достоин! Потому что был Учителем.

А пока просто так: всяко бывает в школьной жизни.

После майских праздников появилось у нас это чудо - новый учитель физкультуры. Выпускник спортивной кафедры пединститута, представитель одного из малочисленных, реликтовых народов Закавказья. Ростом он был под стать нам, 14-ти летним. Копна черных волос, уложенная на голове "коком", добавляла немного ему роста. Также как и толстая подошва на ботинках. Гимнастика была его специальностью, потому фигура его была достойна бодибилдера. Но, вот беда, все его тело, начиная от загривка, было покрыто густой шерстью.

Нас, долгое время лишенных спортивных занятий, его появление все ж не обрадовало.

- Теперь прислали обезьяну! - был приговор ему от наших снобов - учеников английской спецшколы.

Нам представили его как Бориса Михайловича. Как звали его на самом деле, мы никогда не узнали. Прозвали его просто - Борькой.

Речь у Борьки была правильная, без акцента и без каких-либо заметных фонетических дефектов. Но вот его слова, его реакции в диалогах указывали на инфантильность и простоту, непростительную в общении с нашим контингентом.

В общем, все шло к тому, что существование нового учителя в нашей школе будет для него мучительным. Тем более, что, как выяснилось, кроме гимнастики Борька не был продвинут больше ни в одном виде спорта. А мы ведь бредили футболом, хоккеем, а вертеться на турнике не любили.

Занятия вскоре закончились, и мы отправились в летний школьный палаточный лагерь на три недели. С нами туда ехали учителя, кто помоложе. В основном "англичанки", чтоб и там нас мучить. Мужчин - учителей отправилось двое: историк и Борька.

Что ж, там мы и приступили к травле новичка.

Борькиной обязанностью было поднимать нас рано утром, строить "партизанским строем" и пробежкой отправлять на берег ближней речки-переплюйки. Там мы вставали в ряды и по борькиной команде делали зарядку. Если захотите нажить себе врага - вот вам лучший способ: утренняя зарядка!

Мы приметили, что Борька на речном берегу всегда вставал на одно и то же место, а когда очередь доходила до упражнения "мах ногами", он всегда делал два шага назад.

Там, в двух шагах от его "любимого" места, была выкопана довольно глубокая яма. И замаскирована ветками и песком в лучших традициях куперовских романов.

Следующим утром Борька как всегда проводил зарядку, в нужный момент сделал два шага назад и рухнул в яму почти по пояс.

Мы готовы были возликовать, но... Борька повертел головой, стоя в яме, и сказал раздумчиво:

- Странно, еще вчера здесь ничего не было!

Выбрался наверх и продолжил упражнения.

Мы поняли, что нервы этого человека находятся в состоянии первобытном и "доставать" его нужно иными, более мучительными средствами.

В тот же день многочисленный десант собирал в лесу муравьев. Собрали почти полный котелок и на закате засыпали эту копошащуюся массу в спальный мешок учителя.

Полночи, дожидаясь утреннего "цирка", мы хихикали в предвкушении. Но утром Борька как обычно сгонял нас на речку. Единственное, что мы отметили, учитель немного дольше плавал в реке после зарядки. А за завтраком у утреннего костра, расчесывая пятерней волосатые плечи, он сказал историку:

- Странно, вроде мой спальник был мягкий, а теперь - колется!

Мы приуныли и договорились получше за ним понаблюдать чтобы найти-таки "болевую точку".

В палаточном лагере мы вдоволь уделяли время футболу и баскетболу. Поблизости был пионерлагерь. Договорившись о товарищеских матчах, мы получили доступ на его спортивные площадки. Однако, они редко бывали свободны. Поэтому мы отправились осваивать футбольное поле в двух километрах от нашего лагеря, на краю поселка. Сопровождать нас входило в обязанности Борьки. Мы гоняли мяч, а Борька терпеливо ждал нас, сидя на травке.

Набегавшись, отправились в обратный путь. Но, не тут-то было! У лесной опушки нас остановили местные подростки. Самый старший из них, дылда предпризывного возраста, сказал:

- За то, что топтали наше поле пришлите сюда мяч, вратарские перчатки (они были экзотикой в то время) и каждый из вас, пройдя мимо нас, получит по зубам, ибо не фиг...

Мы замялись, топчась на месте, а Борька выскочил перед нами, выкатил колесом спортивную грудь и раскрыл было рот. Мы поняли, что лучше действовать самим, пока он не заговорил, и втянули его обратно, в нашу группу. Один из нас, чей папа был видным дипломатом, сказал:

- Мы готовы отреагировать на ваше предложение. Но, я уверен, у вас найдется еще одно, альтернативное!

Дылда некоторое время жевал губами и морщился, а после паузы выпалил:

- Завтра после обеда, полными составами, два тайма по 30 минут. На четыре бутылки портвейна!

Кодла расступилась, и мы вошли в лес.

Начальником в нашем лагере был историк. Борька, вернувшись в лагерь, подробно обо всем ему рассказал. Историк был человеком пьющим, оттого пугливым. Первым его порывом было не пустить нас играть со шпаной. И тут Борька нечаянно приподнял завесу со своего детско-юношеского прошлого.

-Тогда поселковые придут сюда и поломают наши палатки! - сказал он историку и другим учителям.

Мой дружок ткнул меня в бок и сказал:

- Ого!

Недурно было бы разобраться, то ли Борька по простоте такое ляпнул, то ли... Ведь про пари на портвейн он не сказал ни слова!

Историк на слова Борьки сильно поежился. Ведь он материально отвечал за дорогостоящее имущество! Вопрос в пользу матча был немедленно решен.

Молодые "англичанки", волнуясь бюстами, заявили, что не отпустят нас одних, пойдут с нами, во избежание...

-А, может, вы одни туда сходите? Тогда и нам не придется... - съязвил кто-то из нас.

Мы были те еще эротоманы! Журнал Плейбой был нам уже хорошо известен, привозимый родителями из-за границы. Это был настоящий Плейбой 60-х, "жесткий", не тот, что в последующие годы.

Учительницы не среагировали. Может, не поняли, а может, были умнее, чем мы думали.

Теперь начались наши проблемы. Нам не хватало игроков. С нами в лагере были ребята годом младше. Играя с пионерами, мы пополняли ими команду. Но против переростков их ставить было нельзя. Борька заявил, что будет играть за нас. Выбора не было. Наши противники согласились, чтобы за нас играл учитель, ведь возрастной состав был не в нашу пользу.

Борька не умел ничего! Мяч не держался в его ногах. Отскок мяча от Борьки был непредсказуем. Но, имея нешуточное здоровье, он весь матч гонялся за мячом. Избрав единственно разумную для себя тактику, Борька всегда преследовал того игрока, к которому попадал мяч. Он набегал на противника, махал ногами, руками, всячески как мог мешал. Несколько раз он своими действиями вызывал смех у обеих команд. Но, не оценить его самоотверженность было нельзя.

Мы проиграли, и наш капитан поплелся на другой край поля говорить победителям, под каким кустом спрятан их выигрыш. Вернувшись он сказал:

- Все равно, если б мы выиграли, они бы нам морды набили, а так... разрешили приходить на поле.

И мы заспешили в лагерь. Был повод: ведь утром в сельпо были куплены не 4 бутылки дешевого портвейна, а... несколько более того. Это "более того" и было выпито нашим ученическим коллективом после заката, на берегу речки-переплюйки.

Начался учебный год. Свет в нашем спортзале горел до позднего вечера. Мы не могли нарадоваться. Зимой директор договорился с соседним, очень секретным учреждением, чтобы нас пускали в хоккейную коробку на его территории.

Мы уже задумывались над будущим: кто, где и на кого будет учиться после школы. Однажды один из наших снобов завел с Борькой нехороший разговор.

- Вот что у вас за жизнь? Учитель физкультуры! Никаких перспектив!

Борька вскинул на него свои черные глаза под мохнатыми ресницами и сказал:

- Я - единственный в моей семье, кто получил высшее образование!

Сноб получил от нас несколько пинков в зад.

Я любил бегать на лыжах. За этим мы ездили на уроки физкультуры в Серебряный Бор. Но проявить себя не было возможности. Когда Борька устраивал забеги на время, приходилось следовать установленной кем-то традиции: после пары километров останавливаться, ждать других и выкуривать по сигарете. Наступил февраль, когда проходили районные зимние спартакиады.

Борька взмолился:

- Районные соревнования будут на Водном стадионе. Там нет леса, только поле. Ваши фокусы будут всем видны, а меня выгонят с работы!

Борька был нам уже дорог. На ученическом "сходе" лучшим лыжникам школы решено было запретить курить всю неделю накануне соревнований. Мы пробежали, как могли хорошо.

Я уже писал, что мы увлекались только играми с мячом и шайбой. Поэтому легкая атлетика была у нас в упадке. Но приблизился май, а там - летняя спартакиада. Среди нас не было кого-либо, кто всерьез занимался каким-то спортом. Тем более, не было разрядников. Ни в личном, ни в командном зачете нам не на что было надеяться.

Но нас взбодрил неунывающий Борька:

- Самый "очковый" вид - прыжки в высоту. Пробежать вы сможете не хуже других. И мячик метнете - не дистрофики ведь. А вот прыжки… Есть две недели, чтобы подтянуться! Поэтому, перед каждым баскетболом - несколько прыжков.

Мы выбрали в "чемпионы" самых высоких. Тогда ведь, по "методике отдела образования", школьники прыгали в высоту "ножницами". Другие виды прыжков запрещались, как травмоопасные. И то верно. Но "ножницами" высоко не прыгнешь. Однако, на соревнованиях сразу несколько нас прыгнули за 140 см. И, хоть в призёры не попали, общий результат школьной команды оказался хорошим.

Не раз после окончания школы встречал я Борьку на улице, возле метро. Всегда в окружении очередных старшеклассников с лыжами или мячами в руках. Мы с Борькой шумно приветствовали друг друга, хлопали по плечам, желали друг другу успехов.

Своим повзрослевшим взглядом я заметил то, чего не замечал в школе. Вот представьте: идет группа старшеклассников, толпа подросших детей. В середине группы - учитель. А ближе всех к нему, вокруг него - школьницы! Девочки, некоторые из которых уже перегнали Борьку ростом. А мальчикам оставались места только на периферии толпы. Вот так!

Через несколько лет Борька получил квартиру в новостройке на окраине и перешел работать в другую школу, в другом районе города. Больше я его не встречал.

Когда-то в студенческую пору, возвращаясь летом с южного взморья, в киоске на какой-то железнодорожной станции я купил за 20 копеек маленькую книжицу. Чтобы почитать в дороге. Меня привлекли и название – «Как стать главным инженером», и странное имя автора – Лев Лондон. Сюжет этой повестушки был незамысловат: молодой выпускник строительного института, преодолевая барьер между теорией и производственными реалиями, набираясь трудового и жизненного опыта, преуспевает благодаря добросовестному отношению к работе. Для дорожной скуки вполне сошло. А за стерильную неправдоподобность этого сочинения я автора не винил – обычная литература советского периода на производственную тему. ЧуднО было только, что не про металлурга или хлебороба, а – про инженера. И только через много лет, оглянувшись на себя, почудилось мне, что этот Лондон будто предначертал мне мой будущий путь.

Производство, на котором я после окончания вуза работал начальником смены, было и аварийно и взрывоопасным. В больших, тяжелых, шумных механизмах происходили физические процессы, в результате которых создавалась субстанция, которая поступала в специальные аппараты, где происходил физико-химический процесс и таким образом получался конечный продукт. Аппараты эти внешне напоминали космические корабли: стальные колонны диаметромпочти три метра и высотой метров двенадцать. Как и космические аппараты, эти колонны делились на ступени. Это деление было условным – субстанция, двигаясь внутри колонны вверх,  последовательно проходила несколько стадий химического состояния, пока наконец в самом верху ее, в сборнике, не скапливался продукт. Наверное, за внешний вид этих колонн, и говорили: в случае аварии уйдут в космос! 

Начальником цеха был Морячок. Такая была его кличка. Он всю Отечественную войну и Японскую прослужил матросом на одном из эсминцев Тихоокеанского флота. Демобилизовался старший матрос-моторист в конце 1945 года и через военкомат получил назначение на работу в секретный научный центр. Работал слесарем-монтажником, выучился в вечернем техникуме и со временем возглавил непростое, редкое по тем, да и нынешним временам производство.

Была обычная, дневная смена. Стояла теплая весенняя погода. В такие дни мы настежь открывали грузовые ворота в цех. При открытых воротах шум механизмов будто вытекал в них и дробился о стволы сосен, окружавших здание, меньше терзал уши работников. Во второй половине смены, в то время, которое принято называть «обеденным» и которого у нас не было – принимали пищу на рабочем месте, ели принесенное из дома, произошло это.

Представьте себе, что летите на самолете и слушаете ровный, упругий гул турбин. И вдруг гул обрывается – и тишина, только шорох от трения обшивки о воздух. И вы понимаете… Нет, в том случае это было еще неприятнее. Гул механизмов прекратился не сразу. У механических машин инерция больше, чем у турбины. Гул исчезал постепенно, меняя тональность, и это у меня и у моих рабочих отдалось чем-то вроде зубной боли.

В таком большом и сложном хозяйстве, каким был научный центр, не исключены аварии электричества. Но наш цех, как и другие опасные объекты, имел дополнительный контур энергоснабжения. Бывали и плановые отключения, тогда такие контуры поддерживали жизнедеятельность оборудования. Бывало, что появлялась необходимость отключить все источники. И всегда об этом руководители объектов, лабораторий и производств предупреждались заранее. То, что случилось у нас в тот весенний денёк, грозило настоящей катастрофой. Неожиданная остановка процесса неминуемо влекла за собой аварию в виде взрыва мощностью, эквивалентной  сотням килограммов тротила.  

Я бросил взгляд в сторону компрессоров и увидел, что машинисты на местах и начали сбрасывать давление. Аппаратчики уже отсекали заслонками входные каналы в аппарат. По счастью, хранилища с продуктом были почти полны, и в ту смену работал только один аппарат из двух. Поспешив им на помощь, я стал крутить вентили сброса продукта в атмосферу. Еще нужно было успеть отсечь заслонками друг от друга разные ступени аппарата. Это было самое трудное и долгое. Шаг резьбы на тех вентилях составлял доли миллиметра. Чтобы закрыть их, нужно было сделать больше сотни оборотов на каждом. В шесть рук, я и два аппаратчика, обливаясь потом, крутили их, крутили… Успели!

Сколько на самом деле у нас было времени на ликвидацию аварийной ситуации, узнать, к счастью, не пришлось. Но скажу вам, что время это исчислялось минутами. Однажды, до этого события,  я задался вопросом аварийной устойчивости оборудования. Но я не мог сделать достаточно точный расчет, не имея возможности знать свойства материалов, из которых были сделаны внутренние детали аппаратов. Поэтому я смог сделать лишь прикидочный тепловой расчет для внешней оболочки аппарата. Получилось примерно пять минут. Сколько времени понадобилось нам на то, чтобы из верхней части колонны повалил белый пар, а стрелки манометров попадали к нулю, я не знаю.

Мы трясли головами, сбрасывая на пол ручейки пота. Кто-то сказал:

- Глянь, как капитан на мостике!

Я поднял глаза вверх. На верхней галерее – балконе, опоясывавшем цех по периметру метрах в десяти над полом, в нескольких шагах от купола колонны, из которого шел пар, вцепившись руками в железные перила, стоял Морячок. Взрыв, если б он произошел, случился бы именно в этом куполе. Надо ли говорить, что такое доверие многого стоило!

В это время в ворота цеха вошел незнакомый парень. Он прошел до середины зала, покрутил головой и сказал:

- А, так у вас все в порядке!

- Ты кто? – обратился я к нему.

- Заместитель главного энергетика – представился парень.

Один из пожилых аппаратчиков проявил хорошую реакцию, повиснув на моей руке, которая уже начала движение. Кто-то обхватил меня сзади и потянул прочь. Парень исчез среди сосен за воротами.

- Зайди! – услышал я голос сверху.

Стоя у распахнутого окна в его кабинете мы с Морячком молча курили. Зазвонил телефон. До меня донесся высокий с легкой хрипотцой голос главного энергетика научного центра. Морячок рассказал ему о случившемся.

- Он у тебя? – спросил энергетик – Дай ему трубку.

И мне:

- Ты извини меня, парень. Этот мой заместитель всего неделю работает. Я его час назад послал к вам, а он, дурак, по пути зашел в столовую! Не я его на работу брал, мне его подсунули. Ну, прости меня, я твой должник. 

Так закончилось это событие. Главный энергетик тоже начинал когда-то работягой в этом научном центре. Окончил вечерний вуз, продвинулся по службе. О последних его словах я быстро позабыл, не приняв их всерьез.

Несколько месяцев прошло с того дня. Однажды, в одну из вечерних смен, меня позвали к телефону, и я вновь услышал голос с хрипотцой.

- Ты запиши телефон и позвони завтра, он ждет твоего звонка – сказал энергетик и назвал имя одного из заместителей директора центра.

Я позвонил, пришел на назначенную встречу и получил предложение перейти на работу в одно из лучших научных подразделений центра, которым руководил ученый, еще при жизни ставший легендарным. В том подразделении, через несколько лет, стал я главным инженером. Энергетик выполнил свое обещание. И я всю жизнь ему за это благодарен.

На этой неделе почта России порадовала хорошим выпуском, посвященным 500-летию освоения Северного морского пути. Всего несколько персон, избраженных на этом выпуске - лишь небольшое число тех героев, авантюристов, идеалистов или коммерсантов, которые посвятили себя разведке неведомых земель и вод. Исторические персоны изображены авторами сюжета последовательно, по часовой стрелке, от старых времен к современности.

Портрет Дежнева, конечно, не сохранился. Так что на марке "собирательный образ" первопроходца. Радует, что Витус Беринг наконец-то похож на себя, а не подменен чужим портретом.

Современность представлена А. Чилингаровым. В его лице - множество тех, кто работал на северном пути во второй половине ХХ века и работают сейчас.

Помните забавный голливудский фильм "Миллионы Брюстера"?

Так вот, в России такие приколы не пройдут!

Редкий вид нотариального документа в практике российских нотариусов называется «условное завещание». Почему к такому виду завещания прибегают крайне редко? Причина в том, что, хотя такой вид завещания не запрещен, он плохо координируется с российским законодательством. Кроме того, условное завещание может породить затруднение с исполнением воли умершего, а то и вовсе сделаться невыполнимым. Поэтому российские нотариусы крайне неохотно соглашаются совершить такое нотариальное действие.

Юристы склонны рассматривать условное завещание как «сделку с условием». Это такая сделка, юридические последствия которой ставятся в зависимость от каких-либо обстоятельств, которые то ли наступят в будущем, то ли не наступят. Ничто не ограничивает волю завещателя, если он сочтет необходимым и целесообразным вставить в свое завещание некоторое специальное  условие. Но такое, которое не должно ограничивать законные права наследников. Типичный пример такого условия: «все мое имущество завещаю дочери с условием, что к моменту вступления в наследство она будет официально замужем». В данном случае, если дочь не вступит в брак до принятия наследства, она лишится права на все наследуемое имущество. Но при этом она останется вправе участвовать в наследственном деле как один из наследников первой очереди. То есть, законные права дочери такое условное завещание не ограничивает.

Аналогично, например, с условием завещания в пользу ребенка, зачатого незадолго до открытия наследства. Если этот ребенок родится, то завещание будет исполнено в его пользу. Если рождения не произойдет, то наследовать будут другие родственники в законном порядке. Но вот если завещатель вздумает сформулировать условие в отношении еще не зачатого ребенка: «завещаю ребенку, которого родит моя внучка», это ущемит права других наследников. Так как родит ли внучка и когда – не известно.

Хотя в мировой практике случаются Завещания с условием (Will with condition), такие завещания вовсе не признаются российскими нотариусами. Это такой документ, которым завещатель мог бы завещать принадлежащее ему имущество, налагая на наследников некие гражданско-правовые обязанности. Таким образом, фактически, завещатель ограничивает права своих наследников. Например, завещатель обязывает своего наследника, после вступления в наследство, распорядиться предметом наследования исключительно определенным способом: никогда не сдавать в наём или никогда не продавать предмет наследования. Но, по сути наследования, новый владелец приобретает на наследуемое имущество все права предыдущего владельца и эти права не должны и не могут быть усечены! Нотариус правомерно откажет в составлении такого завещания.

Впрочем, последние новации в российском законодательстве предоставляют наследодателю более широкие возможности юридически оформлять свою волю. Начали входить в практику наследственные договоры, совместные завещания супругов, наследственные фонды.

Наследственный договор – договор, заключаемый между наследодателем и потенциальным наследником. В отличии от завещания, это – двусторонняя сделка. В этом документе могут быть прописаны некие условия, возлагаемые на наследника при или после вступления в наследство. При этом в нем приходится предусмотреть способ контроля выполнения условий наследником, как и последствия его недобросовестности.

Совместное завещание супругов – полезная новация. Такой документ позволяет супругам осознано регулировать будущее распределение их совместного имущества между потенциальными наследниками. Ведь наследники с обеих сторон супругов, могут быть хоть и равноправны «де юре», но не одинаково близки наследодателям «де факто».

Наследственный фонд – форма, приемлемая для обладателей значительного имущества. Довольно сложная юридическая форма, особенно необходимая в случае, если в наследственную массу входят юридические лица: предприятия, фирмы, иные объекты бизнеса, значительная масса денег и много объектов недвижимости. Подходящая, если наследодатель, заботясь об устойчивости бизнеса, желает не допустить его дробления, желает сохранить за своими потомками в целости какие-то объекты, а заодно, например, уменьшить или вовсе ликвидировать обязательную (законную) долю в имуществе кого-либо из наследников.

Так, коротенько, а то сообщество что-то стало вялым:))

Парадоксальный этический эпизод из Библии – наём хозяином виноградника работников на сбор урожая. Собственно, не сам наём, что дело обычное, а способ, каким хозяин расплатился с нанятыми.

Напомню: первую группу уборщиков хозяин нанял ранним утром. Объявил им размер оплаты за рабочий день – 1 чего-то там. Пусть будет шекель. С чем работники согласились.В середине дня, видя, что урожай превышает возможности нанятых, хозяин нанял еще работников. Но и этих не хватило. За пару часов до заката солнца он поднанял еще несколько человек.

Работа была закончена, и работники потянулись за зарплатой. И тут люди, работавшие с раннего утра, заметили, что все, кто был нанят позже, получают, как и они, по шекелю!

Подняли скандал. Но хозяин возразил: у нас с вами договор, плачу честно по договору!

Не берусь судить, насколько хорошо передал эту коллизию Рембрандт в своей картине «Притча о работниках на винограднике». Его современникам библейский сюжет был лучше известен, чем нам с вами. Но какая мораль в притче?

Отрицание оплаты по труду – это отрицание социалистического принципа. Уравниловка попахивает коммунизмом. Но коммунизм принято формулировать не только как равенство, но и как справедливость. А в притче что-то не очень справедливое происходит. Видимо, в ней скрыта какая-то иная парадигма.

Юридически хозяин прав. Протестовать поздно, работа уже сделана. Можно с досады побить хозяина. Но вот это уже будет наказуемо.

Обратимся к иррациональному. Что же имел ввиду рассказчик (кажется Матфей, можете поправить)? Ничтожность людских потуг перед обстоятельствами? Главенство собственника-работодателя в отношениях с наемными работниками? Или пуще того - тщету земных усилий вообще?

То есть, если Всевышний словами этой притчи указывает, что любое происходящее в земной жизни не имеет значения, то не обрекает ли это на упадок человеческое общество? Но, если после земной жизни человека будут судить по делам его – то по каким? Кто ничего не делает, тот не ошибается и не грешит. Тогда человеки даже на божьих агнцев не потянут, а лишь на божьи овощи.

Но должно же быть объяснение! Ведь ничто в Библии не случайно. Кстати, сюжет этот больше ни у одного евангелического автора не повторяется.