Ночная ультрамариновая гуашь
Ранее в книге "Минутный город":
Аллочка тыкала кистью в палитру, оставляя на смеси ультрамарина и сажи тревожные вмятины. За окном лил дождь, а Мио лежал, свернувшись в клубок у её ног.
— Да, это город счастья, но почему здесь все люди счастливые? — внезапно спросила она, глядя в окно, где разноцветные огоньки сливались в мозаику.
Ассистент ответил ровным тоном, будто цитировал энциклопедию:
— Счастье человека напрямую коррелирует с двумя основными факторами — любовь и единение.
Любовь. Слово ударило о холст. Аллочка невольно мазнула по небу на эскизе.
— Ты сильно не умничай, ладно? Коррелирует… Про единение вроде понятно. Ты имеешь в виду единение с людьми? — она сильнее сжала кисть, как бы пытаясь ухватиться за суть.
— Полное единение и любовь ко всему, — поправил ассистент.
— Любовь ко всему? — повысила голос Аллочка, резко встав и смахивая тряпку с колен. — Как можно полюбить камень? Тот булыжник, что постоянно попадается под ноги, когда я бегаю по утрам. Как я могу его полюбить?!
— Вы любите Мио? — спросил ассистент. — Он тоже не биологический организм.
— Конечно, я его люблю! Он помогает мне рисовать картины. И он... такой миленький, — расплывшись в улыбке, ответила Аллочка.
— Камень не имеет интеллекта, но он хранит миллиарды лет истории вселенной. Он участвовал в рождении звёзд и является важной частью общей материи.
Аллочка замерла. Капля дождя за окном медленно сползала по стеклу, повторяя траекторию её вчерашнего мазка.
— Ты хочешь убедить меня полюбить камни? — широко раскрыв глаза, спросила она.
Внезапно она выбежала на улицу. Мокрая трава леденила босые ноги. Подхватив серый булыжник с клумбы — тот самый, о который она постоянно спотыкалась на пробежках, — прижала его к груди.
— Ты живой? — прошептала. — Если живой… подай знак!
Камень оставался ледяным, но под пальцами Аллочка вдруг ощутила… вибрацию. Тонкую, как дрожь комара в паутине.
— Что это? — воскликнула она, рассмеявшись и прижав камень к щеке. — Ты был когда-то звездой? Горячим, светящимся… А теперь… лежишь здесь и мешаешь мне бегать!
Прибежал Мио и начал бегать вокруг, делая кульбиты в воздухе. Аллочка улыбнулась, присела у дерева, положила камень рядом с собой и задумчиво уставилась в небо. Она просто смотрела и ни о чём не думала. Время пролетело незаметно. Начинало темнеть. Вечерний парк задышал прохладой. Последние лучи солнца цеплялись за верхушки старых деревьев. Раскинувшись на потёртом пледе, Аллочка наблюдала как Мио носится за светящимся голубым мячом. Он был похож на причудливую летучую мышь, которая парит над землёй. Его большие сенсорные уши задорно подрагивали, когда он останавливался и начинал движение. Мио мог светиться неоновыми узорами, и сейчас он был похож на живой арт-объект, танцующий в наступающей темноте.
— Мио, лови! — крикнула Аллочка, подбрасывая мяч. Он молнией метнулся вверх, перехватил его и завис в воздухе, издавая довольный звуковой сигнал — нечто среднее между чириканьем и тихим гудением. Аллочка рассмеялась. Мио был её островком спокойствия — технологичный друг, который никогда не требовал прогулок в дождь и не портил тапки. Ещё важнее было то, что он идеально понимал её настроение и во всём её поддерживал.
Творческий порыв внезапно захватил Аллочку, как волна. Её взгляд упал на прореху в листве, где зажигались первые смелые звезды на небе. Неожиданно вспомнился подарок Матильды — ночная ультрамариновая гуашь. Она ждала особого момента для ночных экспериментов с краской и похоже, что сегодня был тот самый случай. «Вот бы порисовать этими красками прямо сейчас, под наступающими звёздами, вместе с Мио. Схватить этот ультрамарин и выплеснуть ночь на бумагу.» — подумала она и тут же скомандовала, резко вскакивая.
— Мио, мне надо срочно домой!
Питомец резко приземлился рядом. Его сенсоры вопросительно мигнули голубым.
— Я сбегаю за красками и мы будем с тобой рисовать. Жди меня здесь! — сказала Аллочка и убежала.
Быстро собрав всё необходимое в рюкзак, она вернулась и начала раскладывать. Доставая из рюкзака складной мольберт, бумажный блокнот на жёсткой основе, баночку для воды и кисти, Аллочка почувствовала, как адреналин щекочет кончики пальцев. Она выбрала небольшой лист плотной бумаги, достаточно большой, чтобы развернуться, но не громоздкий. И с почти религиозным трепетом, извлекла тюбик с краской «Ультрамарин полночный». Название звучало как обещание.
Тьма сгустилась окончательно. Фонари парка бросали жёлтые островки света далеко в стороне. Под сенью старых деревьев царил полумрак. Аллочка выдавила на палитру щедрую порцию краски. Она была не просто синей, а по-настоящему глубокой — как омут, как космическая бездна, как сама ночь, сгущённая в пигмент.
«Мио, свет! — скомандовала Аллочка, макая широкую плоскую кисть в воду, а затем в краску. — Режим… лунного света!»
Мио тихо взмыл в воздух и завис чуть позади и слева от мольберта. Его корпус вспыхнул изнутри, но не ярким голубым, как во время игры, а мягким, рассеянным серебристо-фиолетовым сиянием. Он стал живым, парящим источником света, идеально подсвечивающим палитру и лист бумаги, не слепя глаза. Это был не просто свет, а настоящий лучик творческого озарения. Волшебство началось. Аллочка сделала первый мазок. Широкая полоса густого, сочного ультрамарина легла на бумагу. Она ахнула про себя. Краска ложилась бархатисто и при этом обладала удивительной кроющей силой, слегка просвечиваясь.
Она работала быстро, почти интуитивно. Широкие мазки создавали фон в виде темной бездны. Потом, более тонкой кистью она стала вытягивать силуэты деревьев на дальнем плане, используя почти чистый цвет, лишь слегка разбавляя его для создания далёкой дымки. Мио, словно чувствуя её потребности, плавно перемещался, меняя угол освещения. Когда Аллочке нужно было увидеть деталь, свет становился чуть ярче и холоднее, а когда она наносила фон, он приглушался до таинственного мерцания.
— Левее, Мио, чуть-чуть, — шептала она, вжимаясь в процесс. — Да, так. Идеально.
Мио послушно смещался, а его мягкое сияние скользило по влажной бумаге, выхватывая из тьмы рождающийся мир. Аллочка добавила каплю белил, создав призрачные лунные блики на воображаемой речке внизу листа. Тончайшей кистью наметила звезды — не точки, а крошечные вспышки света, используя почти чистый белый, но с легчайшей подцветкой ультрамарином, чтобы они не казались инородными.
Она забыла о времени и о холоде, подступающем от земли. Были только она, кисть, гипнотизирующий ультрамарин и верный Мио, создающий световую сцену для этого ночного действа. Его мягкое гудение сливалось с шелестом листьев, становясь саундтреком творчества. И вот, последний мазок. Аллочка отступила на шаг, вытирая кисть о тряпку. Мио, словно понимая важность момента, завис неподвижно, направив свой фиолетово-серебристый свет прямо на картину.
Аллочка замерла. Лист бумаги больше не был просто бумагой. Он был окном. Окном в бесконечно глубокую, насыщенную синеву ночи. Деревья были не нарисованными силуэтами, а стали темными стражами, растворяющимися в бесконечности. Звезды не просто светились — они дышали холодным светом, а лунная дорожка на воображаемой воде казалась настоящим путём в иное измерение. Ночная ультрамариновая гуашь раскрылась во всей своей мистической мощи, а свет Мио придал ей невероятный объем и таинственное мерцание. Это был не эскиз, не набросок. Это был законченный, дышащий ночью шедевр. Эмоция, пойманная в момент падения с кисти, застывшая в совершенной гармонии цвета и света.
(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)
