Когда за окном жара или просто хочется почувствовать свежий морозец, самое время включить сериал, где снег не просто лежит фоном, а активно участвует в сюжете. Я собрал десятку таких — где холод действительно пробирает до костей. Ледяные пейзажи, северные города, антарктические станции и даже смертельно опасные снежные бури. Завари чай, укутайся в плед и поехали.

1. Настоящий детектив, сезон 4

Аляска. Полярная ночь. Всё, что ты знаешь о первом сезоне, умножь на холод и беспросветность. Исчезающие тела, герои, которые сами не знают, живы ли они до конца. Мрачно, атмосферно, холодно — как надо.

❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

2. Сквозь снег

Поезд, который бесконечно мчится по замёрзшей Земле. Внутри — остатки человечества, снаружи — только лёд и смерть. Классовая борьба, интриги, и, конечно, Дженнифер Коннелли. Лёд в этом сериале везде — даже в сердцах.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

3. Фортитьюд

Арктическое поселение, где, кажется, даже воздух звенит от напряжения. Хоррор, нуар и немного научной загадочности. Снег не просто часть пейзажа — он как будто сам следит за происходящим.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

4. Северное спасение

Жизнь после потери, перемена обстановки и… Канада. Зимняя. Снег как метафора для горя — но и как фон для надежды. Теплая драма под толстым снежным покрывалом.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

5. Капкан (Trapped)

Типичная исландская ситуация: кто-то умер, все отрезаны от цивилизации бурей, а полиция местная и очень напряжённая. Холод скрипит под ногами, а подозрения растут, как сосульки.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

6. Сибирь

Телешоу, которое внезапно перестаёт быть телешоу. Участники остаются в глуши и начинают бороться за выживание. Реалити превращается в хоррор. Сначала ты думаешь: "О, весело", а потом — "ой нет, только не туда".
❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

7. Вечный странник (The Eternaut)

Буэнос-Айрес, где падает снег — и он убивает. Не метафора, буквально. Ужас, выживание, инопланетные нотки и очень необычный взгляд на постапокалипсис.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

8. Голова (The Head)

Антарктическая станция, полярная ночь и убийства. Всё, что ты любишь в закрытых пространствах и паранойе, только при -40. Никто не уходит просто так. Даже зритель.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

9. Полярный круг (Arctic Circle)

Финляндия. Вирус. Детектив. Холод пробирает не только героев, но и зрителей. Идеальный сериал, чтобы почувствовать, что ты не один зябнешь под пледом.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

10. К северу от севера / North of North (2025)

Комедийная драма в арктическом городке. Да, здесь тоже холодно, но больше по-доброму. В центре — инуитская мама, жизнь которой — целая история. Иногда хочется, чтобы было тепло не от отопления, а от сердца. Вот это про неё.
❄️❄️❄️❄️❄️❄️/10

Если тебе хочется замёрзнуть, не выходя из дома — этот список для тебя. Лёд, тревога, снежная тоска и даже тёплая драма — в каждом сериале по чуть-чуть. Только не забудь горячий чай. А лучше термос. На всякий случай 😉

Версию для печати можно скачать на тг @pavellyakhovart

НАЧАЛО ТУТ

Антоха взял свой рюкзак. Боря же тащить тяжёлую ношу не захотел, но нацепил пуховик, сменив свою куртку. Антон подумал и решил, что идея неплохая и тоже утеплился. Подготовившись, они отправились к предполагаемому месту сборища людей, утопая в сугробах. Быстро стало понятно, что идея со сменой гардероба была хорошей. Метель несла с собой колючий холод.

– О, Антох, смотри, правда, люди там.
– Ага.

Друзьям открылся вид на полянку, где танцевали и стучали в какие-то бубны порядка двадцати человек. Они были погружены в своё действо и парней не замечали. Антон уже было хотел пройти вперёд и окрикнуть их, но тут понял, что его что-то смущает. У людей вокруг костра были слишком длинные руки, да ещё и будто разные. Так же он заметил, что и ноги были какими-то деформированными. К тому же, одеты они были явно не по погоде. Какое-то рваньё, расстёгнутые куртки, лысые головы сверкали без шапок. Антоха поднял взгляд вверх, куда поднимался излишне густой дым от костра, и ему перехватило дыхание. Он молча потряс Борю и ткнул пальцем вверх. Тот посмотрел и охнул. Дым сгущался в подобие тучи. Она пульсировала, и порой выпускала наружу подобие чёрных щупалец, сотканных из того же дыма, чтоб коснуться одного из людей на земле, беснующегося в ритуальной пляске.

– Валим отсюда, – пробормотал Боря.

Сказал он это достаточно тихо, но этого хватило. Бубны стихли. Толпа повернулась в сторону парней. Антон увидел, что их лица скрыты масками, сделанными, вероятно, из шкур животных, но судить было сложно. Антон даже допустил, что это лица такие волосатые. Судить сложно, а думать некогда, и ребята побежали к машине. Так быстро, как позволял глубокий снег. Позади в ярости кричало несколько глоток, и эти голоса мало походили на человеческие. Антон обернулся, и увидел, что огромное чёрное облако летит за ними следом и тянет щупальца.

– Борь, поднажми, – выкрикнул Антоха, задыхаясь.

Боре два раза говорить было не надо. Он бежал так быстро, будто где-то раздобыл снегоступы. В итоге, парни оторвались, влетели в машину, и Антон дал по газам. Машина завелась с первого раза, и это дало им преимущество. Только вот дорога так и не появилась, и, спустя какое-то время интенсивной гонки, они влетели в сугроб, где авто успешно застряло.

– Чёрт. Ни туда, ни сюда! – Антоха, в сердцах, ударил по рулю.
– Они догоняют!

Крики приближались, да и чёрное облако было видно даже через нарастающую метель. Преследователи били в бубны на ходу, и даже исполняли что-то вроде горлового пения. Звуки плыли в пространстве, создавая ощущение присутствия со всех сторон.

– Выходим, Борян, быстро.

Боря выскочил наружу. Они побежали, куда глаза глядят. Антон уже мысленно принимал идею, что его тушку просто заметёт снег, и никто никогда не узнает, что случилось. Как вдруг

– Антох, там домик!
– Поднажмём.

Они добежали до старой избы, частично засыпанной снегом, и влетели внутрь. Антон запер дверь на большой засов, и они с Борей отбежали от неё подальше. Тут же последовал удар. Затем ещё и ещё. Преследователи ходили вокруг, били в бубны, пели свои страшные песни. Иногда стучали по стенам, иногда в дверь кто-то скребся или снова стучал. Затем всё прекратилось.

– Антох… ч… что это было вообще?
– Какой-то ритуал. Не знаю. Знаю только то, что в этом доме крепкие двери, и на наше счастье на окне есть прочные ставни, которые ещё и снегом завалило.
– Они были какие-то… странные.
– Я заметил.
– А… как мы сюда так быстро попали?
– В смысле?
– Почему вход не замело?
– Может быть, тут кто-то живёт?

Они осмотрелись. Обстановка была совсем примитивной, но иной они и ждали. Старый деревянный стул, стоял возле такого же стола, на котором стояла стопкой посуда, советского производства, какие-то металлические тазы в углу, развалившаяся метла, прислонённая к печке. Одна деревянная кровать да серый матрас, который свёрнутый валялся в углу. На подоконнике лежала сухая трава, от которой удушающе пахло. Под потолком висела связка сосновых веток. Судя по виду, уже тоже очень давно. Так же, в доме была вторая комната, но дверь туда была наглухо закрыта, и Антон так и не смог её открыть. Хорошей новостью было то, что в доме был небольшой запас дров.

– Так, Борь, не знаю – ушли ли они, но мы явно останемся тут на какое-то время.
– Я сразу знал, что мне надо туда ехать.
– Если так пойдёт, то мы всё равно опоздаем.

Антон достал телефон. Связи, конечно же, не было. Для сохранения батареи, телефон было решено выключить. Убрав его в карман, Антон занялся печкой. Благо, её не надо было чистить.

– Либо тут и правда кто-то живёт. Либо печкой сто лет не пользовались.
– Даже не знаю, что из этого хуже, – откликнулся Боря, – Или лучше. О. Смотри!

Он принёс Антону свёрток из газет.

– Рыба. Там под столом. Там ещё есть.
– Ну… с голоду мы теперь не помрём. Жаль, рюкзак в машине остался.
– Всё равно придётся выйти. Водопровода тут, как ты понимаешь, нет.
– Да… Ну это быстро сделать… Лишь бы они под дверью не караулили.

Когда в избе стало тепло, Антон взял один из тазиков, смахнул с него пыль рукавом и отправился к двери. Он прислушался, но услышал только грустную песнь значительно усилившегося ветра.

– Вроде там никого.

Он открыл дверь, и внутрь тут уже устремились мириады снежинок, которые будто пытались ободрать лицо. Видимость была почти нулевая. Антон быстро вылетел, нагрёб снега в таз и метнулся обратно. Он плотно закрыл дверь и понёс таз к печи.

– Да…Мы явно застряли, Антох. Пока это не закончится, хрен мы отсюда вылезем.
– Там, прям, чёрно от снега.
– Как ночью, ну.

Снег в тазике растаял, а потом и закипела вода. Боря выложил на стол вяленую рыбу, а Антоха отколупал немного хвои и накидал в чашки, после залив кипятком.

– Это ещё зачем? – недоумевал Боря.
– Ну… говорят, это хороший вариант, если ты застрял непонятно где. Типа… Витамины, согреваешься лучше, всё такое.
– Ммм… – Боря попробовал и поморщился – Как жидкая зубная паста с примесью пыли.

Антоха тоже глотнул и поморщился. Дальше они просто пили кипяток, заедая рыбой.

– Ну, я надеюсь, что хозяева не сильно обидятся, что мы жрём их припасы, – сказал Боря.
– Если тут есть хозяева. Давно сидим, а никого.

Подкрепившись, они решили, что лучшим вариантом будет лечь спать. Боря выбрал матрас и растянулся на полу. В печку ещё добавили дров, так что было достаточно тепло. Антон подложил пуховик на кровать и тоже лёг.

Антону снился сон, будто он один в комнате. Всё было чёрно-белым и расплывалось. Вдруг в печке что-то зашуршало, и оттуда кто-то начал выползать. Антоха вскочил и наблюдал, как, рассыпая в разные стороны угольки, на пол потихоньку выбрался небольшой дедуля. Он был такой же чёрно-белый, как и всё остальное, но его глаза горели красным. Антон со старичком внимательно посмотрели друг на друга.

– Ты ещё кто такой? – первым нарушил молчание Антон.
– А ты кто?
– Мы заблудились и прятались от каких-то людей. Решили переночевать здесь.

Дед захохотал.

– Людей? Ты ещё скажи, что это жилище человека!
– А чьё?
– Ооо. Здесь происходит такое, что тебе лучше и не знать.
– А если я хочу.
– Ты же всё равно не поймёшь.
– Слышь, а что за закрытой дверью?

Старик лишь махнул рукой и начал уползать обратно в печку. Антоха бросился к нему, но проснулся.

Утро, день, вечер – было не ясно. Антон пытался включить сотовый, но тот или замёрз, или намок, и слушаться не хотел. У Бори телефон, как выяснилось, разрядился уже давно.

– А что ж ты мне сразу не сказал? Пока в машине были.
– Да вроде не очень надо было. Да и… Он как-то быстро сдох. Я не сориентировался. Карты есть и ладно.

Они снова сидели, ели рыбу, пили кипяток и слушали, как трещит дерево и воет ветер. Боря набрался смелости и выглянул за дверь. Там было так черно, что установить время суток не представлялось возможным, а ветер успешно затолкал его назад. Друзья также заметили, что дверь в другую комнату обледенела и обросла инеем по периметру. Печка явно не протапливала ту часть дома. Скоротав время, мечтая о бутылке алкоголя из машины, а так же о нормальном туалете, Антон и Боря легли спать. Не было ощущения конца дня, но они как-то поразительно утомились.

Грохот. Друзья подскочили на своих спальных местах. Что-то колотило в дверь, да не во входную, а в запертую.

– Антох, может там не другая комната? Может там улица всё-таки?
– Не знаю, Борян. Не знаю.

Следом начали стучать и во входную дверь. Антоха взял метлу и подошёл.

– Кто там?

Вместо ответа снова удар. В дверь не просто стучали, а шатали её туда-сюда, что едва выдерживали петли. Через грохот Антон не сразу услышал более родные звуки. Телефон ожил сам по себе. Достав его, Антон увидел время – три часа ночи. Следом последовал новый звук. Будто где-то пробегала крыса, и она была внушительных размеров. Не отрываясь от телефона, Антон спросил

– Ты это слышишь?

Вместо ответа Боря заорал. Антон глянул на друга, а тот валялся на полу и показывал пальцем куда-то вверх. Антоха, включив фонарик, посмотрел туда и почувствовал, как его сердце обваливается вниз. Там, в тенях, на потолке, ползали маленькие уродливые существа. Они будто были слеплены из снега, что поблёскивал в свете телефонного фонарика и горящей печи. Существа, цокая коготками, перебегали из одного угла в другой, явно выбирая более удобный угол. Было только не ясно – для нападения или наблюдения. Антоха схватил любимую метлу и отступил в угол. Существа начали спускаться всё ниже. Вместе с ними будто бы и опускался сам потолок, а стены съезжались. Стол опрокинулся, разметав посуду. Приоткрылись и скособочились ставни, пустив внутрь стайку снежинок. Перед тем, как отрубиться, Антон увидел прямо перед собой страшную, но чем-то похожую на человеческое лицо, морду одного из существ, и ощутил его ледяные пальцы на своей шее.

Темнота. Звуки бубнов где-то вдалеке. Тьма разбавлялась фиолетово-синим сиянием, вызывающим ассоциации с космосом. Антон слышал чьё-то бормотание в том пространстве, и оно ему не нравилось. «Проснись. Проснииись!», – командовал он сам себе. У него получилось, он открыл глаза.

В доме было темно и становилось холодно. Антон растолкал Борю и, тормознув поток его вопросов, заставил помогать разводить огонь. Печь разгорелась. В свете пламени, они увидели, что с домом всё нормально, если не считать небольшого бардака и разбитой тарелки. Разве что запертая дверь обледенела ещё больше. Антон посмотрел время в телефоне. Он успел увидеть, что всё ещё три часа ночи, и на этом телефон сдох окончательно.

Вскипятив воды, Антон сел пить любимый кипяток, погрузившись в думы. Боря сидел на полу, раскачиваясь. Антоха даже не сразу понял, что друг что-то бормочет при этом.

– Чё говоришь?
– Ты же тоже видишь это во сне, правда?
– Ну… смотря, про что ты говоришь.
– Не прикидывайся.
– Ну я вижу, как из печки вылезает дел и…
– ПФ. Какой дед из печки? ОН ТАМ, – Боря ткнул пальцем в запертую дверь.
– Кто?
– Ты не понимаешь.
– Борь, с той стороны явно собачий холод. Там наверно стены сгнили или ещё что. Считай, что улица.
– Не-не-не. А я знал, что ехать не надо. Это всё из-за Веры. Сто процентов. Из-за того, как мы с ней не поладили.
– Смешной ты. А я тогда что ей сделал, что и на меня пало её древнее северное проклятие?
– Мне надо было сидеть дома. Может, нас и не звали никуда, а?
– Ещё скажи, что не было звонка.
– Ты. Не. Понимаешь.

Он замолчал, но продолжил раскачиваться, обхватив голову. Антон забил на попытки достучаться до друга и пошёл спать.

«Что это за белая хрень всё-таки была? Надо наверно открыть ту дверь…».

С этими мыслями Антон отключился.

Прошло какое-то время. Сквозь сон Антоха ощутил, что на него кто-то смотрит. Он пробубнил.

– Борь, тебе чего?

Ответа не было. Антоха открыл глаза и тут же изо всех сил вдавился в подушку. На него уставилось нечто. Оно было похоже на девушку в лёгком платье, но с мертвецки-серой кожей и мёртвыми стеклянными глазами. Её рот растянулся в улыбке, обнажив острые жёлтые зубы, и она отошла от Антона, направившись к Боре, который так и сидел на полу. Антон хотел крикнуть, предупредить друга, но изо рта вырвался лишь хрип, а тело отказывалось слушаться. Он просто наблюдал, как ужасная девица подошла к другу и погладила его по волосам. Боря открыл глаза, посмотрел на неё и расплылся в улыбке.

– Вера. Ох…

Монстр ничего не ответил. Просто смотрел на парня на полу.

– Ты прости… Я… Да, конечно, пошли. Пойдём. Я! Я – куда угодно.

Он, улыбаясь, вскочил на ноги и бросился ко входу. Существо открыло дверь и вышло первым. Боря пошёл следом, не надев верхней одежды. Антон предпринял ещё попытку его остановить, но, окончательно обессилев, провалился в сон.

Снова монохромные видения и старичок, который, кряхтя, выкарабкался из огненного печного нутра. Он отряхнулся, подошёл к Антону и ухмыляясь спросил.

– Ну, и чего ты лежишь тут? В этом доме и так много лежат.
– Я… я не могу встать.
– Пошёл бы и помог другу.
– Я тебе говорю, я не могу пошевелиться!
– Ну, и как это тебе мешает?
– Ты издеваешься?
– А. Ну, уже и не важно. Лежи дальше.
– Что за той дверью?
– Вы ему не нравитесь.
– Ты мне тоже не нравишься!
– Мне уйти? Я единственная причина, почему ты ещё живой.
– А Боря?
– Борей твоим чёрная метель завладела.
– Она что? Какая-то живая?
– И да. И нет. И много будешь знать, скоро состаришься.
– А когда метель стихнет?
– Когда он захочет. Он так прячется.
– От кого? От тех с чёрным облаком?
– Таких не знаю. Но он прячется. И вас спрятал.
– Да кто ОН-то?!
– Силён был …

На этих словах старик начал уползать обратно в печь.

– Эй-эй! Подожди!

Картинка резко сменилась. Антон понял, что не спит, и что может двигаться. Он вскочил с кровати, накинул пуховик и выбежал наружу, сопротивляясь ударам стихии, загоняющей его обратно.

– БОРЯ!!

Антон брёл, закрывая лицо руками и смотря вниз. Так он и увидел, что из снега торчит что-то тёмное.

«Рука!».

Антоха потянул за руку, и она выскочила из снега, как старая гнилая палка. Антон сразу же отбросил её от себя. Остальной части Бориса вместе с ней не было.

– Твою мать! БОРЯ! ТЫ ГДЕ?

Пройдя ещё не много, Антон наткнулся на торчащее из снега тело. У него было ступней, обеих рук и головы. Из одежды было только нижнее бельё. Так сразу и не опознаешь, но у Антохи не возникло сомнений, кому принадлежат подмерзающие останки.

– Твою…

Испугавшись значительно больше, чем просто при виде демонической девицы, Антон бросился бежать в домик. Он запер дверь и начал ходить кругами.

– Так. Таааак. Соберись. Дышим. Дышим.

Он посмотрел на обледенелую дверь. Далее, особенно не думая, Антоха схватил кочергу и нож и начал долбить лёд. Удивительно, но ледяная броня неплохо поддавалась. Нож в определённый момент сломался, но Антон раскурочил достаточно кожуха, подцепил дверь кочергой, как рычагом и поднатужился. С той стороны что-то сломалось, кочерга погнулась, и дверь отошла от косяка. Взяв метлу, в качестве последнего оружия, Антон вошёл внутрь.

По ту сторону двери, оказалась всё ж таки комната. Практически пустая, промёрзшая и без окон. Лишь у стены стояла кровать, накрытая материей. Под ней кто-то был. Антон приблизился и потыкал древком метлы человека под тканью. Ничего. Этим же древком он подцепил ткань и стащил её на пол. Антона уже сложно было напугать. Особенно тем, что не пытается напасть на него. Но несколько шагов назад от неожиданности он сделал. Под тканью было сморщенное тело, похожее на инопланетянина из фильмов. Серо-жёлтое, маленькое. Какое-то диспропорциональное. А рот человека был приоткрыт, как если бы он застыл посреди разговора.

– И что в тебе такого? Печной дед как-то явно преувеличил проблему.
В ответ раздался ни то вой, ни то крик, ни то скрежет металла. Это было так громко, что Антоха свалился на пол, зажав уши. Недавний труп одним движением сел на кровати, открыл большие чёрные глаза и уставился на Антона. Иссохшее лицо было искажено яростью. Он был ещё закоченевшим, но уже не особенно мёртвым. Глаза заблестели. Они следили за Антоном. А рот не переставал кричать. К общему шуму добавилось ещё и, невесть откуда взявшееся, карканье. Антон попытался подняться на ноги и броситься бежать, но комната исказилась, отодвинув дверь метров на 20 дальше, чем она была изначально. Антоха добавил скорости, но тут что-то сбило его с ног. Он успел разглядеть, что это похоже на глиняного человека, передвигающегося на четырёх конечностях. Теперь и сам Антоха частично передвигался на своих четырёх, да так как-то и выбежал из комнаты. А за её пределами чернота. Вой мертвеца и крик ворон. Антон, не сбавляя темпа, продолжал бежать, сам не зная куда. Темнота растаяла, разлетаясь на лоскуты, будто тлеющая чёрная ткань. Антон понял, что бежит по снегу, а кругом сосны до небес. Над головой каркают огромные вороны, закрывающие Луну, а там над макушками сосен за ним наблюдает кто-то ещё. Кто-то хищный и древний. Разглядывать было некогда, нужно было спешить, пока были ещё силы пробиваться через бесконечный густой поток из режущего снега. И Антон бежал, чертыхаясь. Вдруг… Резко всё закончилось. И метель. И крики. И карканье. И даже солнце откуда-то вылезло. Антоха сбавил скорость и побрёл, не разбирая дороги. Последнее, что он помнил – огни и люди, спешащие к нему.

Антон периодически просыпался, пытался сконцентрироваться на окружении, а потом засыпал обратно. Он ощущал тепло. Чувствовал, что ему ко лбу прикладывают что-то влажное. Иногда кто-то бормотал рядом. Иногда кто-то гладил его по голове. Один раз Антоха видел красивую девушку, словно антипод того демона, что утащил Борю на мороз. Она так же склонялась над ним и улыбалась. Как и монстр в проклятой избе. Но в этот раз, Антон ощущал умиротворение.

Жар и бред прошли. Антон пробудился из мутных грёз и кое-как сел на кровати. Рядом сидел мужчина и внимательно на него смотрел.

– Ну чё? Как ты?
– Вроде нормально. Голова только кружится.
– Ты сильно замёрз. Много спал. Давно не ел.
– Со мной такое произошло…
– Это всё шаман. Ты нашёл его. Вы нашли друг друга.
– Шаман?
– Ты был его в доме. Ты был там один?
– С другом, но он…
– Шаман свёл его с ума.
– И что теперь?
– Теперь его надо… как это… закрыть. Запечатать.
– Ну дела… А давно я тут?
– Пять дней.
– Наверно, меня уже ищут.
– Пусть только не идут сюда.
– Да вряд ли кто-то знает, как мы ехали… Я даже не знаю, куда СЮДА.

Мужчина нахмурился и посмотрел куда-то в сторону. Затем отвернулся и что-то крикнул вглубь дома на своём языке.

– Тебе надо нормально поесть. Ты ел еду в доме?
– Там рыба была…
– Плохо. Но будет хорошо. Сейчас поешь.

Женщина принесла ему тарелку горячего супа. По большей части, в составе было мясо. Она улыбнулась. Поставила тарелку на стол возле кровати и положила ложку.

– Ешь, — сказал мужик — Потом пойдём к тому шаману. Пойдёшь с нами. Только так сможем найти его.
– Х… Хорошо.
– Тебе ничего не будет. Всё будет хорошо. Сейчас ешь.

Антон сел на кровати и приступил к трапезе. С каждой ложкой ему становилось всё лучше и лучше. Он слышал, как в соседней комнате толпились люди и что-то обсуждали. И, будто бы его караулили, стоило ему доесть, как в комнату вернулся мужчина и сказал «Всё, пошли».

Погода успокоилась. На улице немного потеплело. Ветра почти не было. Антон шёл неизвестным ему путём в известное место, в компании четырёх мужчин, включая старого знакомого. Он заметил, что у них на шее висят костяные амулеты.

– А мне не нужен амулет?
– Тогда мы его не найдём.
– То есть я, как приманка?
– Просто он тебя знает.
– А то, что я не знаю, куда идти – это нормально?
– Мы знаем. Но только с тобой дойдём.
– Примерно понял. А эт… ещё вопрос.
– Ага.
– С ним как-то связано чёрное облако и кривые люди?
– Это ты где такое видел?
– Там. В лесу. Где-то недалеко от избушки.
– Никогда такое не видел. Может быть, тебе показалось. Иногда что-то может показать тебе несуществующее. Как-то так.

Антону не наврали. Скоро они вышли к проклятой избе. От одного вида на неё Антоху тряхнуло. Он так же поискал тело Бори, но его или утащил кто, или оно было похоронено глубоко под снегом. Что характерно, вход в дом, как и прошлый раз, был расчищен.

– Тебе надо идти туда, – сказал мужчина.
– Одному?
– Всё будет хорошо. Ничего не случится.
– А что мне там делать?
– Там есть печь, да? Принеси оттуда угля. Он понадобится.
– Мм… Ну, хорошо.

На плохо гнущихся ногах Антон отправился к дому, потянул дверь на себя, и вошёл в обитель шамана, которая уже изрядно промёрзла. На столе валялась недоеденная рыба, а в кружке был лёд.

«Так…уголь, значит…»

– Ты здееесь? – раздался голос из дальней комнаты.
– А что? Когда нас много, ты уже не такой смелый?

Труп засмеялся.

– Ты хоть понимаешь, кого ты сюда притащил?
– Ну… людей из деревни. Хотя, мне тут многие говорят, что я ничего не понимаю. И вообще…
– Из деревни? ИЗ ДЕРЕВНИ? Нет у них никакой деревни.

Антон бросил своё занятие и заглянул в дальнюю комнату. Шаман лежал под своей тряпкой, будто прошлых событий и не было.

– Что ты имеешь в виду?
– Это здесь была деревня. Вот прям вокруг этого дома. Они делали что нужно для меня, а я для них. Если не делали, им было не очень хорошо, – он посмеялся, – А потом стали приходить те. Другие.
– Люди, которые сейчас пришли со мной?
– Да не люди они. Как будто были когда-то люди. Такие же. А эти просто их личину переняли.
– И что?
– И так и извели они мою деревню. А меня закрыли тут. Пока ты меня не побеспокоил.
– Ну, тебя стоит закрыть.
– А из тебя стоит сделать амулеты. Видел, у них на шеях. Это ж кости-то… не животных, — он засмеялся.
– Ты вот ответь, а Бориса-то ты за что так?
– Это он уже сам. Это было у него внутри. Это всё равно бы случилось.
– Ну, не тебе решать. Ты бы вообще…
– Слушай сюда. Ещё не поздно убежать. Но надо так, чтоб они не поняли.
– Куда бежать-то?
– Твоя машина стоит рядом. Она — в порядке. Ты её увидишь. Метели больше нет. Снег от окна отвалился, а ставни я открыл. Но они тебя не отпустят.
– И что ты предлагаешь?
– Сейчас выходи, кидай им мою рыбу. Только крикни, что это уголь. А потом беги через окно. У тебя будет время.
– Если обманешь, я тебя вместе с домом сожгу.
– У тебя не выйдет. В любом случае.

Антон подошёл к столу, взял побольше вяленой рыбёшки, затем приоткрыл дверь и кинул рыбу на снег, крикнув, «Вот вам уголь!». Особенно ничего в людях, с которыми он пришёл не изменилось. Но он заметил, что к рыбе они подошли так, будто их колени не гнутся, а их лица стали красными, как помидоры. Антон захлопнул дверь, закрыл засов и кинулся к окну. Ставни легко распахнулись, и Антон выбрался наружу. Он не знал, куда бежать, потому просто держал в голове, что машину он увидит. Один раз он всё-таки оглянулся и увидел, что возле дома мечутся его провожатые. Издалека походило на то, как если бы кто-то двигал статичные фигуры в пространстве.

«Как настольный хоккей прям. Или анимация стоп-моушн. Они замороженные что ли?».

Что было дальше, Антон уже не знал. И знать не хотел, кто победил в той схватке. Но машина ждала его. Целёхонькая. Завелась сразу же. Будто и не было всех страшных ночей, ужасных тварей и чёрной метели.

Внезапно для себя, Антон без проблем смог найти трасу. По картам, которые остались от Бори он смог вырулить на дорогу, которая вела его к безымянной деревне, где когда-то была свадьба. Без приключений точка «Б» была достигнута через несколько часов.

Николай и Вера были, мягко говоря, удивлены запоздалому гостю. Они, разумеется, не злились, но были очень встревожены. Они прошли в дом, и там засыпали Антона вопросами – где же Боря. Антоха им всё рассказал, как мог. Николай, конечно же, слабо поверил в услышанное, но Вера отнеслась с пониманием.

– Жаль, что мы его теперь уже и не найдём, – сказала она.
– Скорее всего. Я даже затрудняюсь сказать, где то место. Да и не хотел бы туда ехать, – ответил Антон.

Они долго говорили. Просидели допоздна. Запоздало отметили свадьбу, помянули товарища. Антохе предложили переночевать, он согласился. Впереди была долгая дорога, к тому же он не хотел садиться после алкоголя за руль. Да ещё и с мыслями, что что-то придётся объяснять Бориным родственникам. Но перед тем, как пожелать спокойной ночи, он подошёл к Вере и спросил.

– Мы там с Борей кое-что видели. В лесу. Перед тем, как попасть в дом шамана.
– Да, что такое?
– Какие-то люди танцевали вокруг костра. Только это были не совсем люди. А над ними вилось чёрное облако, и оно было как живое. Они как-то связаны с той странной деревней, с которой конфликтовал шаман.
– Нет. Это… Они видели вас?
– Тут у нас возле дома что-то странное, – подал голос Николай, смотревший в окно – Какие-то люди разожгли костёр. Все полуголые. Уродливые какие-то.

Антон услышал звук бубнов. И пение, созданное из жутких криков. Звуки становились всё громче.
— Сейчас я им дам! — Коля начал одеваться, чтоб выйти на улицу.
— Коль, это плохая идея, — Антоха попытался удержать друга, а Вера тем временем закрыла дверь за засов.
— Да чё такого-то?!

Хороший удар откинул Веру вместе с засовом. Дверь распахнулась. В комнату медленно начало заползать что-то чёрное.

VK

Автор: Волченко П.Н.

Упал, растянулся на твердом насте, тут же замело мелкой, холодной, острой, как иглы, поземкой. Снег набивался в глаза, забивал ноздри, было тяжело дышать, было очень холодно, а самое жуткое, он уже не чувствовал, как тает на коже его, на лице, снег.

С трудом поднялся, шатало от усталости, от холода. Тело одновременно и горело болью и становилось каким-то ватным, будто переставал он чувствовать ноющие стылостью руки, ноги, лицо, щеки… Смахнул снег со слипшихся век, проморгался, пялясь в этот непрекращающийся белый день, и снова побрел вперед.

Вперед, по далекому, по бескрайнему снегу заполярья, по смерзшемуся насту южного полюса. Самолет – их самолет, лежал в трех перевалах пути назад. Сколько именно прошло времени – сложно было определить, часы разбились при крушении, когда всех их метало, бросало по салону. По ощущениям же – будто три дня прошло. Сначала было легко останавливаться на ночевки, хватало еще сил на то, чтобы вырыть нору, заползти туда, как-то там скрутиться калачиком и немного, хотя бы малость, отдохнуть, вздремнуть чуток. Теперь сил уже ни на что не оставалось. Только идти. И если, если только он решит сделать привал – это будет последнее его решение. Он больше не проснется. Пока это еще понималось разумом, но это только пока. С каждым снежным перевалом, с каждым шагом, все сильнее и сильнее просило его изнутри, шептало: «Ляг, отдохни, заройся, поспи». Глаза смыкались, прячась от ослепляющего всего этого белого вокруг: белое солнце, белый снег – все тут кругом бело, как чистый, слепящий лист.

Споткнулся о свои заплетающиеся ноги, покатился вниз по высокому снежному бархану, ниже, и ниже. Крутило, но он отдыхал в этом вращении, его убаюкивал скат, падение, и он почти засыпал тогда, когда останавливалось его движение, не чувствуя уже ни холода, ни боли – ничего не чувствовал, кроме одного – спать, очень хотелось спать. Все стало безразлично, все стало мертво, все как было, так и осталось бело.

Открыл глаза, сморгнул и снова закрыл. Это показалось. Этого нет. Не отвлекайся, просто спи. Но… Снова открыл глаза – в белой расщелине перед ним, меж высоких снежных холмов, громоздилось геометрически верная, но такая не подходящая для всего этого плавного, обветренного вокруг, конструкция. Высокое, в три этажа, с высокой же мачтой антенны, здание. Заснеженное, заметенное едва ли не по самые окна первого этажа, безжизненное: ни тропок натоптанных, ни каких еще там одиноких следов – ничего. Разве что чуть в сторонке от входа, из под снега, из под сугроба, рогато выглядывал рулем снегоход.

Выбрался из снежной перины, что засыпала его, кое как, уже не понятно на чем держась, где находя силы, поднялся и, заставляя себя, пошел вперед. Уже у самой двери, упал на колени, попытался ухватиться за ручку, распахнуть дверь на себя –потянул… Она чуть подалась и встала. Смерть… Попытался стучать, удары толстых, обледенелых шубенок о дверь были слабыми, неслышными в визге завывающего ветра, а потом понял – снег перед дверью мешает.

Медленно, заставляя себя, превозмогая, кое-как раскидал, наломал наст, что намело на пороге, снова потянул ручку – дверь пошла, распахивая за собой темноту помещения. Со свету там был только непроницаемый, черный мрак. Он кое как втиснулся в открывшуюся щель, ужом вполз во внутрь, захлопнул дверь, закрыл глаза. Тут не было ветра, тут было не так обжигающе холодно, тут было не так страшно как там – умирать на белизне черным, отвратительно не подходящим к снежному полотнищу, пятном. И знать: не пройдет и пяти минут – его занесет снегом, холодной острой поземкой, и уже ничего и никогда не будет напоминать о нем, о Сергее, разве что холмик едва заметный в этой бесконечной, свистящей белизне.

***

«Спи, спи, тепло, хорошо, спи, спи навсегда» - будто нашептывал кто, тихо, легким бархатом касалось сознание нечто чужое, непривычное, будто пытаясь его окутать этим шепотом, спокойствием. Он вздрогнул, открыл глаза. Тут было, конечно же, много лучше чем на улице, но все одно – холодно, еще немного и все, он бы уснул, уснул бы и не проснулся, став ледяным изваянием при входе в это непонятное строение.

Поднялся, тяжело было распрямляться, будто его подморозило, сковало коркой льда по всему телу. Встал медленно, опираясь о стену, побрел к двери предбанника этого, открыл, вошел.

Тут, внутри, уже были окна, светило, лило солнце свои лучи в пыльную здоровую комнату, освещая камин, диван, шкафы, что стояли у стен, уставленные книгами, рядом с окном, в кадке, приютилось замороженное до лакового блеска какое-то растение. С первого взгляда чувствовалось, что подойди к нему, возьми за длинный острый лист, потяни, и отколется он блестким ледяным осколком.

Сергей, споткнулся об невысокий, незаметный пуфик у дивана, ухнулся около камина, глянул по сторонам. Тут нашлись спички, рядом лежала кипа каких-то драных справочников, распечаток, а вот дров – не было. Присмотрелся – под симпатичной кованной решеткой камина проглядывались торчащие вверх трубки. Газовый камин. Где и что как включать – не знал, поэтому просто намял бумаг, запалил их спичкой, пламя взялось хорошо, быстро пожирая белые плотные листы, он стал подбрасывать еще и еще, протянул руки к огню. Пальцы ныли, болели изнутри, но это была очень хорошая боль – он чувствовал тепло, и хоть едва слезы из глаз не текли, но он все жался все ближе и ближе к огню. И уже лицо стало болеть, стало чувствовать, и это было прекрасно.

Когда морозная сонливость стала покидать его тело, и куртка намокла от холодных ручейков стаявшего снега, он встал, побрел на поиски тех, кто тут должен был быть, да еще и неплохо было бы найти тут кухню – с отступлением холода, пришел и голод.

Вышел в длинный коридор, на стенах фотографии в рамках, окно светится извечным белым холодным светом, на улице завывает ветер, бросает в стекло мелким крошевом мерзлым, пара дверей по стене, и приоткрытая дверь в конце коридора.

- Эй, люди! – подал Сергей голос, вышло сипло, тихо.

Открыл первую дверь – заглянул. Койка, пара фотографий над ней, простенький шкаф, закрытый ноутбук на столе. Все чисто, все прибрано. Заглянул в следующую: все один в один, только ноут чуть вкось лежит, рядом открытая тетрадь, ручка тут же, и фотографий над койкой нет. Вышел в ту дверь, что в конце коридора. Лестница вверх, лестница вниз. Подошел, глянул вверх – несколько пролетов, потолок, глянул вниз – лестница уходила далеко, глубоко, словно в шахту – это был явно не просто подвал.

- Эй! – крикнул вверх, - Есть тут кто? – крикнул вниз.

Тишина, только ветер за окном воет протяжно, тоскливо.

Пошел дальше, вперед, за поворотом мощная железная дверь. Дернул – заперто, ломиться не стал. Снова к лестнице, взгляд вверх, взгляд вниз. Вниз не хотелось, хватаясь за перила, стал взбираться вверх, ноги еще плохо слушались, да и снова – стал подмерзать, строение было выморожено, давно и сильно. При каждом шаге вырывался у него изо рта паром выдох.

Поднялся вверх, там разбегающийся в стороны коридор, и можно было бы туда, но еще один взгляд вверх, а там дверь большая, тяжелая, железная и надпись на ней «Radio room» - радиорубка.

Пошел выше, без особой на то надежды толкнул дверь радиорубки, и та – открылась. Внутри было снежно, холодно, ветрено. Одно окно было распахнуто, под ним уже намело сугроб, все заледенело кругом. Сергей бросился к окну, попытался закрыть – не пошло, рукой смахнул снег с рамы, снова захлопнул – получилось. Закрыл. Тут же смолк ярый ветер. Глянул по сторонам.

Была тут и койка, и стол, и холодильник закрытый, и даже газовый инфракрасный обогреватель умостился рядом с койкой. Сергей упал перед ним на колени, отер иней с редуктора, глянул на давление – баллон почти полный. Открыл подачу газа, щелкнул пьезоэлементом, и устроился поудобнее на стылой, чуть подернутой снегом койке. Тепло было не сильное, но щедрое, припекающее. Сам не заметил, как сначала задремал, а после и вовсе – уснул, свесилась его голова на грудь, разжались кулаки, расслабился.

***

И снова воет ветер, и снова окно распахнуто, и снова холодно до чертиков, до острой режущей боли в пальцах, в лицо бьет снежное крошево, и чувство, что уже вот-вот он околеет. Соскочил, глаза слиплись, ударился ногой обо что-то, к окну, пальцы ищут распахнутую створку…

Стоп…

Он остановился, проморгался, сердце громыхало в груди, руки тряслись. Взглянул на них – розовые, не замерзшие, и окно – окно перед ним закрыто, на полу валяется газовый баллон от обогревателя, слава богу не соскочил тоненький резиновый шланг с него. Все хорошо. Койка уже мокрая вся от растаявшего снега, и вообще – потеплело в радиорубке, дышалось легко, не морозно. Распахнул куртку, скинул, остался в свитере с высоким горлом. Почувствовал, как от него отвратительно воняет потом, псиной какой-то, кислятиной прет…

К холодильнику, открыл: сыр, консервы, мясо какое-то, типа прессованного – жить можно.

Достал сыр, уселся за радиостанцию, нажал на кнопку включения, прокатил верньером по всей полосе вслушиваясь в шипение эфира. Тихо, никто не переговаривается, не ловились никакие радиостанции – ни-че-го.

Ладно, раз оно работает, значит потом можно будет выйти на связь, а теперь – отогреться, отожраться, отоспаться.

Сергей перетряхнул койку, скинул с нее пропитанное влагой от растаявшего снега одеяло, оставил сухое покрывало. Через голову стянул с себя пропитанный потом свитер, стянул теплые синтепоновые штаны, а послесдернул с вешалки в углу здоровенный пуховик, попытался улечься с ним поудобнее, накрыться им – не хватало, то грудь до половины голая, то ноги на виду. В радиорубке уже было не холодно, но еще не тепло – мерз.

Тогда полез в шкафы, их было два у стены. Открыл первый: пустые плечики вешалок, два чемодана внизу, какой-то прибор со смотанным комком проводов – ничего подходящего. Распахнул второй шкаф, вещи тут висели богато, весь низ тоже заставлен чемоданами, комками какой-то скрученной одежды. Сергей раздвинул густо висящие на вешалке комбезы, пуховики, какие-то здоровые зипуны и тут же отпрянул, стыдно ухнулся на задницу.

Там, в шкафу, в его уголочке, заваленное тряпьем, заставленное чемоданами, закиданное не пойми чем – приютилось тело. Скрюченное, обхватившее руками колени, - мертвое тело.

- Эй, вы… вы живы? Я… - Сергей сглотнул подступившую к горлу тошноту, ему тут же припомнилось как там, на месте крушения их самолета, в точно такой же позе, скукожился старенький профессор, которого пробило насквозь непонятной, длинной железякой. Пропороло, и он так же, обхватив колени, сначала сидел и громко сипел, а вокруг него ширилась, полнилась кровавая лужа, а после – после все. Так и тут.

Поднялся, шагнул к шкафу, выдохнул и снова отодвинул одежду, выкинул прочь наваленное перед телом тряпье, отступил назад. Перед ним была девушка. Мертвая, белая, промороженная, видимо погибла, когда тут уже было холодно, иначе уже бы разбухла, почернела, а так – будто только-только померла. Лица не видно, уткнулась в колени, волосы растрепались, только бровь одну да закрытый глаз над рукой, над коленями видно.

Сделал несколько вдохов, выдохов, и снова к телу. Вытянул ее из шкафа, она была как монолит, закоченела. Он кое как, с хрустом отвратным опустил ее руки, чтобы не заслоняли лица, посмотрел на нее. Испуганная, на лице намерз лед – наверное ревела перед смертью, глаза закрыты. Молодая, может и тридцати еще нет, красивая, хоть и сейчас, в маске смерти, лицо ее искажено ужасом, так и не расслабилась, не осунулась в смертном покое. Ран на ней нет, крови нет, он даже попытался приподнять ее за подбородок, чтобы взглянуть на шею – может задушили? Нет, и там все чисто. Будто просто умерла, просто умерла от ужаса, или замерзла.

Обшарил карманы ее куртки, теплых штанов, достал длинненький поблескивающий хромированным корпусом мп3 диктофон, связку каких-то ключей, электронную карточку. Все больше ничего у нее с собой не было. На карточке значилось: «Джулия Мосби», ниже приписка «пресса» - и фотография, где эта самая девушка, эта самая Мосби улыбается, и такая на фотографии живая, такая яркая. Репортер, непонятно как занесенная в эти злые морозные края, и непонятно от чего погибшая.

- Бедняжка, - он хотел было провести ладонью по ее волосам, но ему вдруг стало страшно, испугался не понять чего, и руку убрал.

Уселся за радиостанцию, накинул наушники, пробежал по 433 частоте. Шипение, помехи, хрипы – никого, ничего. Все время он повторял: «SOS, SOS, SOS» - пусто на гражданском, общепринятом диапазоне. Никто не ответил, никто не ворвался в радиоэфир, не протянулся к нему голосом откуда-то из заснеженных далей. Прокрутил верньер до 446, чем черт не шутит, может неподалеку обнаружится какая российская станция, а это уже родная частота для гражданской связи.

- Сос, сос, сос… - повторял он снова и снова, медленно, неторопливо, проворачивая верньер, надеясь услышать в завываниях помех хоть кого-то, хоть что-то, кто ему скажет, подтвердит, что он не один, не один он тут, среди снегов, среди льдов, в этом непрекращающемся ветре стонущем за окном. А ветер ли? Стон…

Резко обернулся, уставился на Джулию. Она сидела все так же, в той же позе, в какой он ее и оставил, все так же неподалеку от шкафа, голова чуть на бок, чтобы можно было увидеть шею, когда искал следы удушения. И конечно же она была окончательно и бесповоротна мертва, как и минуту назад, но вот было ощущение у него, что что-то в ней изменилось, что-то стало не так с нею.

Снова заунывно запел свою песню за окном ветер, и Сергей вздрогнул, настолько сильным было ощущение, что это она – Джулия, через сомкнутые губы, тихонько-тихонько скулит, и еще чуть, распахнутся ее глаза, еще чуть и ее закоченевшие руки расцепятся, оживут…

Снял наушники, подошел к телу, сказал тихо:

- Прости меня, пожалуйста, - а после подхватил подмышки и волоком дотащил до двери, распахнул ее, тут же почувствовал стылый холод вымерзшей станции, и вытащил тело за дверь. Притулил Джулию к стене, будто она там и сидела, снова вошел в радиорубку, закрыл за собою дверь. Ему так хотелось, так надеялось, что будет тут какой-нибудь замок, да хотя бы щеколда, но изнутри ничем запереться нельзя было. Тогда он подпер ручку двери стулом, и снова уселся за радиостанцию. Стало немного полегче, не так страшно.

Снова надел наушник, снова микрофон к лицу, снова прогнал по диапазону, повторяя как мантру: «SOS, SOS, SOS» - снова не услышал ничего. Посмотрел на брошенные на столе находки: мп3 диктофон, карточку, ключи. Взял диктофон, экранчик его был темен, рычажок включения на «ON» - значит разряжен. Мертв.

Глянул на ноутбук что стоял на столе рядом. Открыл его. Нажал на включение – лампочка даже не загорелась. Стал перетряхивать ящики – вот и зарядка, достал, включил в розетку, к ноуту подключил.

- Меня слышно? – хрипато, через помехи, донеслось из наушников, на русском языке, - Кто орал сос? Кто орал сос?

- Я, - Сергей бросился к рации, нацепил торопливо наушники, - я орал. Друг, как я рад тебя слышать! Как рад!

- Ты кто?

- Сергей.

- Что у тебя?

- У меня тут… у меня тут мертвая девушка и выстуженная станция какая-то.

- Какая станция? Какие координаты? Название и…

- Я ничего не знаю. Я… мы… мы разбились, упал самолет, я один остался. Остальные – всё… Все погибли. Думал замерзну – вышел на станцию, тут все замерзло, вымерзло всё. Станция здоровая. Три этажа. Радиорубка наверху – на третьем этаже. У них даже камин есть! Все по высшему разряду. И еще это, - он припомнил, - у них тут куча подземных этажей… наверное… я пока не спускался, только заглянул, там лестница вниз далеко идет.

- Ладно, что у тебя за труп?

- Девушка, зовут, - короткий взгляд на карточку на столе, - Джулия Мосби, репортер – пресса.

- Убили? Что?

- Я не знаю. Ран – не видно было, крови нет, шеютолько посмотрел – не задушили. Больше ничего не знаю, не умею – не медик. На станции – никого. Я орал. У них тут все выстужено. Дубак. Кое-как отогрелся.

- Держись, Серега, сейчас свяжусь, поспрашиваю, может кто знает такую станцию. Как ты говоришь? Три этажа, глубинные разработки. Похоже они там, Сергей, бурят что-то. Я узнаю. Ты держись. Если можешь – полазь там, может название найдешь, может живого кого-то. Если ты мне их старшего назовешь – будет вообще праздник! Сразу определимся. Сергей, слышишь?

- Да, слышу-слышу, - кивал он радостно, утирал непрошенные слезы, что катились по его заросшему, обветренному лицу, - конечно слышу.

- Я буду тут. Выходи на связь, как что узнаешь. Ничего не узнаешь, захочешь поговорить – я всегда тут, но если ты поможешь, подскажешь, будет только лучше. Сергей! Слышишь! Найдешь что, будет легче тебя найти! Это важно!

- Я всё понял. Я понял. Я…

- Тогда пока отбой. Как что – стучись, я тебя жду.

- Хорошо, хорошо, - кивнул сам себе Сергей, снял наушники, глянул по сторонам. Взгляд упал на ноутбук, стоящий на зарядке. Снова нажал на кнопку включения, на этот раз загорелся диод у кнопки, послышалось едва различимое шуршание кулера, пикнул бипер. Вспыхнул экран, пошла загрузка, Сергей ждал. Щелкнул мышкой, на экране раскрылось окно для введения пароля.

- Твою мать, - тихо выругался он. Попробовал ввести четыре ноля, потом четыре единицы – не подошло ни то ни другое. Потом вскочил, торопливо стал рыскать по всем шкафам, по всем тумбочкам, по всем ящикам столов, вскрывал чемоданы, выбрасывал из них вещи на пол. Все больше простые – обыденные, как то рубашки, футболки, штаны, нижнее белье, носки, обувь – все это летело в общую кучу. Но ничего не попадалось такого, за что бы можно было уцепиться, как специально, даже нашивок никаких не было ни на комбезах, ни на мощных, теплых алясках – нигде. И никаких записей, никаких бумажек, ни дневников, ни даже записных книжек. Он даже койку отодвинул, заглянул за нее, но нет – и там ничего не увидел, разве что тройник удлинителя.

Он уселся в кучу тряпья посреди комнаты, подтянул к себе свитер толстой вязки, натянул на себя, выбрал теплые штаны от комбинезона, влез в них, унты высокие на ноги натянул теплые, после аляску с капюшоном подбитым мехом, такую же, как и свитер, крупной вязки выбрал шапку, натянул, теплые толстенные перчатки. Оделся. Сразу стало жарко, даже чуть душно.

- Можно идти, - сказал сам себе, добавил, - нужно идти.

Встал, подошел к двери, замер на секунду, ведь там, буквально за стенкой, буквально у косяка, пригорюнилась мертвая Джулия, всё такая же, с закрытыми глазами, недвижная, с лицом, перекошенным от ужаса. Страшно. Уже на выходе взял со стола диктофон, карточку, ключи - сунул все в карман аляски.

Вышел, глянул в сторону Джулии. Она сидела как и должна была сидеть, и этот легкий поворот ее головы, то, как он сам ее развернул, был каким-то будто вопрошающим, застывшим, остановившимся движением. Будто сейчас откроет глаза, спросит: «Ну? Что там? Как дела?».

Закрыл за собой дверь. После, на всякий случай, вдруг пропустил что-то, расстегнул кое как ее куртку, обшарил внутренние карманы. Ничего. Торопливо сбежал вниз по лестнице. Второй этаж, зеркало напротив лестницы, коридор в обе стороны. Шел, заглядывая во все комнаты подряд. Все больше жилые помещения: кровати, столы, шкафы, в одной из комнат даже висела настоящая картина написанная маслом – рассвет в заснеженных горах. Наверное сам жилец и написал полотно. Но нигде ничего информативного и никого.

На всякий случай он проверял и шкафы, но трупов спрятанных больше не было. Шесть комнат, значит на втором этаже было шесть жильцов. В конце коридора душ и туалет. В другом конце коридора – мертвый зеленый уголок. Он выглядел волшебно, ярко, зеленые краски поражали своей сочностью, но он был мертв, застывший лаково. Сергей подошел к тоненькой веточке вьюнка, что взбиралась вверх по натянутым для этого нитям, прикоснулся и, с легким, едва слышным на фоне завывания ветра за окном, звуком веточка треснула, осыпалась промерзшим, холодным крошевом на пол, разбилась – отлетела пара листочков в сторону. Лед, стекло.

Ниже, на первый этаж. Глянул по сторонам. Прошел к закрытой двери. Попинал – безрезультатно. А после – ниже. Ступени лестничных пролетов спускались и спускались все ниже и ниже, стоило только спуститься туда, где еще было темно, над головой вспыхивал свет, и снова можно было идти. И вот – дверь. Огромная, железная, мощная, рядом панель для ввода пароля, только вот пароль он, конечно же – не знал. Все же для успокоения совести оттарабанил на клавишах четыре цифры, что заполнили весь экранчик – нет, не подходит.

Хотел уже было уходить, когда сбоку увидел прорезь, как раньше были в магазинах, где надо было проводить магнитной лентой карты. Достал карту Джулии, провел, панель пиликнула, загорелась зеленым светом. Он взялся за ручку, потянул такую тяжелую на вид дверь на себя и она пошла. Плавно, легко, будто не весила этак под центнер. За ней, тут же, на полу, он увидел мертвеца, что лежал прямо у дверей, вытянувшись во весь свой рост, выпростав вперед одну руку, а под ним была кровь. Замерзшая, черная, чуть поблескивающая. На спине у мертвеца зияли раны пулевых отверстий.

Сергей сглотнул, перешагнул через порог, нагнулся над мертвецом. Закоченевший, давно тут лежит, лужа крови промерзла насквозь, да и сам мертвец смерзся в монолит. Попытался перевернуть тело – ничего не получилось, пристыл к полу на своей крови.

Дальше двинулся осторожно. Длинный коридор, холодные лампы дневного освещения над головой вспыхивали с тихим щелчком по мере его движения вперед. Первая дверь в стене коридора, подошел ближе – распахнута во внутрь, заглянул и тут же отпрянул назад. За столом, спиной к нему сидел кто-то.