В детстве меня спрашивали, кем я стану. Ответа я уже не помню, но готов поклясться, что ответом однозначно был не водитель маршрутки. С образованием психолога, философа и почти пятью десятками лет жизни за спиной, ага.
– Скажите, а вы до Семиреченской идёте?
При том, что в маршруте, указанном на прикреплённой к стеклу картонке, эта Семиреченская была указана. Хоть бы раз посмотрели, перед тем как садиться, достали хуже жены, пилящей по полгода за поздний возврат из рейса и детей, просящих выслать денег в другой город.
– Да, – измученно ответил я.
Дверь захлопнулась. С гулом и тихим рёвом старый ПаЗик вновь покатил колёса по обледенелому асфальту. Этот ПаЗ старше меня. Спасибо, мэр, отличное обновление автопарка. И спустя пару часов этот старик покатится по этой же улице. И ещё. И завтра. И послезавтра тоже. Какое там определение у безумия?
– Возьмите, пожалуйста, – высокий молодой паренёк в красной куртке и с рюкзаком неловко протянул руку с зажатой в ней платой за проезд.
Конечно же беру три монеты, мысленно благодарю, что не придётся отсчитывать сдачу на ходу.
– Простите, извините, пожалуйста, простите, – то и дело говорил паренёк, пробираясь по полузаполненному салону к свободному месту. Хм, а он выглядит нетипично. Я редко вижу пассажиров, которые бы вообще хоть что-то произносили при попытке занять свободное место. Что-то кольнуло в глубине сознания, что с этим парнем будет завязана удивительная история. То ли опыт, то ли интуиция, но вот меня ни то, ни то не подводило.
Я продолжал выходить на маршрут по своему обычному графику два через два. И каждый раз утром, ровно в одно и то же время, этот парень с рюкзаком появлялся на остановке. Каждый раз он на бегу запрыгивал в салон, передавая ровно 25 рублей. И всегда я слышал его обычное “возьмите, пожалуйста”, “благодарю” и “спасибо”. Во время пути он с неподдельным интересом разглядывал пейзаж за окном, хоть и видел его в тысячный раз. И тысячный раз он выходил на той же остановке, что и всегда. Однозначно, от неё он шёл до университета. Иначе куда же ещё в таком возрасте ходят с такими рюкзаками и так рано? Однако с каждым разом, как я его видел, он выглядел всё хуже. Мешки под глазами утяжелялись, прыжки становились всё более неловкими. Видать, сессия его крепко взяла. Пару раз он едва не проспал нужную остановку и только благодаря моему громкому объявлению названия резко поднимал голову и в спешке выбегал из маршрутки. Или автобуса? Ай, плевать, ПаЗ хоть так, хоть так назови, он всё равно кучей металлолома останется. В какой-то степени, парень так всем этим запомнился, что я отчасти привязался к нему. Понятия не имею, почему, по сути он для меня был лишь телом, которое необходимо было доставить из точки А в пункт Б. Но всё же, выходя на маршрут, среди всех пассажиров я ожидал увидеть его на том же месте в то же время.
И вот в один из таких дней у меня вновь разболелись коленные суставы. Они у меня болят всякий раз, когда предстоит что-то, что нарушает устоявшийся ход вещей. Так и случилось. Он не появился. Да, банально до жути, банальнее только напиться в пятницу или пойти после юридического кассиром в заведении фаст-фуда. Не то чтобы это было критично, всякое бывает, но я разу не видел, чтоб он опаздывал. И какого рожна я тогда будто на иголках сидел? Весь день из-за этого нервничал, думал, что с ним, дважды чуть не врезался в идущие впереди машины.
К счастью, на следующий день он всё-таки появился. Снова красная куртка, снова прыжок, снова монеты, только сегодня он вместо рюкзака держал в руках папку. Хм, видимо, порядок вещей сегодня несколько нарушится. Колени вновь заныли.
– А ты куда вчера пропал? – я решился спросить прямо в лоб. – Чего это ты не пришёл ко времени?
Парень смутился так, будто ему сказали, что он приёмный.
– А… да у меня это, дела другие были…
– Сейчас как сам?
На себе я почувствовал ещё и недоумённые взгляды тех пассажиров, которым удалось втиснуться поутру в коробок на колёсах.
– Да вроде ничего, – ответил он и поспешил пройти поглубже в салон.
Святой Господь, насколько же он не уверен в себе. Я почуял, что дела пойдут не так, и оказался прав. Сегодня он проехал аж на семь остановок дальше обычного.
– На следующей, пожалуйста! – раздался его слегка дрожащий голос. Сам обладатель вместе с двумя другими пассажирами подошёл к выходу в ожидании остановки.
Размеренный скрип тормозов.
– Береги себя, – сказал я красному вслед.
Понятия не имею, насколько он зашорен, но от обычной фразы он покраснел и выбежал так быстро, что едва не опрокинул другого выходящего, и выронил папку, чего он, к сожалению, не заметил.
– Эй, стой! – кричали ему вслед пассажиры из салона.
– Да поздно, не вернётся, далеко уже он. Передайте мне её.
В моих руках оказалась прозрачная синяя папка, толстая от листов с печатным текстом. К папке была приклеена бумажка с надписью “Заготовки для книги”. Писатель, значит. Ну это кое-что объясняет.
– Ладно, найдём способ вернуть пропажу.
С этой мыслью я продолжил движение по маршруту.
Решение оказалось простым. В следующий выходной, выпавший на будний день, я встал рано утром, жутко опасаясь опоздать из-за разнывшихся коленей. Жена удивлённо пыталась выяснить, куда это я впервые за 10 лет так рано собрался в выходной. В ответ лишь отмахнулся. Пуховик на плечи, синюю папку в руки, тело вывести на улицу. Передвигаясь настолько быстро, насколько можно, я вовремя достиг той самой остановки, по непонятным причинам пустой. Устроился на скамейке поудобнее, стал ждать его.
И дождался. Всё по старому, куртка, рюкзак, походка.
– Эй, парень!
Он робко обернулся на зов.
– Подойди, у меня твоя вещь, которую ты бы ой как хотел вернуть.
И слегка помахал ему папкой.
Куртка осторожно подошёл ко мне и сел рядом.
– Погодите, это не вы тот водитель…
– Да, это я.
Его пристальный взгляд обращён на то, что я держу в руках. Вероятно, это была одна из ценнейших вещей, имеющихся у него.
– Ты пару дней назад её выронил в салоне, – конечно же я протянул Куртке его сокровище. – Надеюсь, тебе её отсутствие не испортило день.
– Так вот где она была, – произнёс он с явным облегчением в голосе. – А я обыскался её везде, в издательстве меня едва насмех не подняли, в университете. Спасибо вам. Уж думал, что всё заново делать, писать…
– А вообще как жизнь у тебя? – не хотелось слушать его запинки.
– Нуууу… Неплохо. А почему вы спрашиваете?
– Просто нужен был повод завязать разговор. Иннокентий.
Я протянул парню руку. Он недоверчиво осмотрел меня, после пары секунд протянул в ответ и пожал мою в знак доверия.
– Денис, – чуть волнуясь ответил он. – Только чем это я так вам запомнился? Я ведь обычный пассажир, едущий каждый день из одной и той же точки в другую.
Из кармана куртки рука извлекла полупустую пачку сигарет и зажигалку. Глубокая затяжка.
– Понимаешь, – струйка дыма вылетела в противоположную сторону от моего собеседника, – по сути мы все каждый день медленно движемся из исходной точки в конечную. Только этот путь длиною в жизнь и конечная – деревянный ящик под двумя метрами почвы на крышке. Так что каждый рейс я символически перевожу души с этого света на тот. Ведь каждый пассажир для меня как заблудшая душа, бесформенная и запертая в клетке собственных проблем. А ты…
Я вновь затянулся, окинув взглядом дорогу с проезжающими мимо автомобилями.
– Ты выглядишь живым. Даже слишком. Будто не принадлежишь этому унылому городишке.
Куртка слегка оживился.
– Отчасти так и есть. Я вижу мир несколько по-другому…
– Ну-ну-ну, давай без сопливых рассуждений об уникальности, – я погрозил слегка Денису пальцем. – На сопливую тринадцатилтеку становишься похож.
И Куртка вновь поник до прежнего состояния.
– Так что же во мне такого живого?
Теперь взгляд мой брошен на серые куцые деревья, растущие в ряд у дороги.
– У тебя в глазах такой блеск, который присущ либо мечтателям, либо людям творчества, либо дуракам, уж я знаю. На последнего ты не особо похож, а на папке написано “Заготовки для книги”, так что выбор невелик.
После на пару минут воцарилось неловкое молчание, прерываемое выпусканием дыма. Денис всё же набрался смелости и задал вопрос:
– Иннокентий, а у вас…
Я вяло отмахнулся от этой вежливости.
– Зови Кеша. И на “ты”.
– Кеша, а у тебя какая мечта была?
Вот тут пришла моя пора задуматься.
– Мечта, говоришь, – воспоминания полетели в памяти, как судорожно сбрасываемые в поисках по полкам книги, пока не нашлось нужное. – Дениска, я всегда хотел войти в историю.
Тут его взгляд вновь приобрёл живость.
– Войти в историю? Как?
– Ну знаешь, не то чтобы там открыть новый закон природы или Нобелевскую премию получить, а чтоб просто не остаться незамеченным в линии времени. Чтоб была в книге исторической заметка, что вот жил-был такой-то Иннокентий Николаевич, вот тем-то работал, вот это полезное сделал для людей. И чтоб кто-то прочёл и вспомнил меня добрым словом, когда я доеду до своей остановки.
Парень слегка поёрзал на скамейке, будто хотел высказать дерзкое предложение, но не решался. Думал, что я не вижу.
– Давай, говори, что у тебя на уме.
– Может…
Снова мямлит, ну твою ж мать. Видный, вроде неглупый, писатель, мастером слова должен быть, а уверенности как у школьницы.
– Чётче давай, – прознёс я твердо. – Смелее, парень, иначе в жизни займёшь место лишь коврика для ног.
Он собрался с духом, резко выдохнув.
– Может, я добавлю твой образ в свою книгу?
Я взглянул на него с некоторым недоумением.
– В книгу? Зачем? Много чести больно.
Дениска решил не отступать.
– Как раз таки нет. Твой образ станет отличным лекалом для протагониста. Опыт, философия жизни, мудрость. Занести свой образ в книгу почти то же самое, что войти в историю. Да и грех вот такому вот человеку остаться пылью на линии времени.
От сигареты остался только огрызок с фильтром. А ведь по сути от моей жизни осталось примерно столько же, сколько от этой сигареты. Слишком рано рождён для исследования космоса, слишком поздно для исследования мира. И это шанс оставить след. Шанс, которого не будет более.
– Ладно, давай. Срисовывай меня и переноси в свою книгу. Предложение действительно дельное.
Так и завязалось наше знакомство. Все последующие выходные Денис приходил ко мне и тщательно записывал рассказы о жизни, о профессии, о неразрешённых законах мироздания. И с каждой встречей он становился, ну, другим что ли. Задавал вопросы более уверенно, выпрямлялся, да и я ему советы по психологии давал. Порой он спрашивал, как лучше обыграть тот или иной момент в повествовании, как бы поступил я в определённый сюжетный момент. Лена поначалу ворчала, а после привыкла, даже с улыбкой и чаем стала встречать Дениску, будто родного. В какой-то степени он стал другом семьи. И вот примерно через полтора года такого общения он вновь пропал из моей жизни, теперь конкретно. Ни на звонки по оставленному номеру не отвечал, ни застать дома я его не мог. Постоянно занят, и неизвестно, куда он подевался. Как же тогда ныли колени, хоть плачь.
Спустя два месяца после его исчезновения, помимо счетов за квартплату и бесплатных газет, я обнаружил в почтовом ящике прямоугольный бумажный свёрток. Чутьё подсказало, что лучше открыть его сейчас. Сорвав обёртку, я увидел тёмно-зелёную обложку книги.
– Д.Н.Сорокин, “На следующей, пожалуйста”, – я беззлобно усмехнулся. – Название можно было и получше подобрать. На первой странице в глаза сразу бросилась подпись чёрной пастой: “Моему дорогому другу Иннокентию с превеликими благодарностями. Ваш Денис.”
И под ней первые строчки:
– Иннокентий Николаевич, доброго дня. Как продвигается ваша работа по исследованию человеческой психологии?
– Доброго. Неплохо, голубчик, неплохо, скажем…
Лёгкая улыбка пробежала по губам. Теперь уж точно люди будут вспоминать о таком человеке, как Иннокентий Николаевич, жившем тогда-то и сделавшем то-то полезное.
– Спасибо, Дениска. Теперь я могу выйти.
вк
