Деятельность

Важнейшей задачей военной прокуратуры являлось осуществление надзора за исполнением постановлений Государственного Комитета Обороны, относящихся к деятельности железнодорожного транспорта, в первую очередь об обеспечении воинских перевозок. Решая эту задачу, прокуратура боролась с простоями подвижного состава под погрузкой и выгрузкой, с задержками в продвижении воинских эшелонов, поездов с боеприпасами и другими военными грузами. Нередко военные прокуроры, следователи возглавляли отряды по тушению пожаров, возникавших во время воздушных налетов, рассредоточивали воинские эшелоны, составы с вооружением и боеприпасами и другими военными грузами, организовывали оборону при неожиданных высадках на станциях вражеских десантов.

С первых дней структура органов военной прокуратуры была приведена в соответствие с требованиями действующей армии. Офицеры военных прокуратур осуществляли свою деятельность в боевой обстановке, а при необходимости с оружием в руках сражались с врагом в боевых порядках. На протяжении всей войны военные прокуроры и следователи проявили себя истинными патриотами, высококлассными профессионалами и смелыми офицерами. С начала Великой Отечественной войны работа органов прокуратуры, как военных, так и территориальных, была перестроена на военный лад. Количество военных прокуратур увеличилось. В условиях войны работа военной прокуратуры была многообразной и разносторонней, однако с организационной и функциональной точки зрения она по-прежнему укладывалась в две основные формы: общий надзор за законностью в армии и уголовное преследование преступлений. Не претерпевала какой-либо коренной ломки и структура военной прокуратуры. В годы войны надзорная деятельность военных прокуроров носила разносторонний характер.

Им приходилось вникать буквально во все стороны жизни армии. В поле зрения прокурорского надзора находились такие важные вопросы, как подвоз продовольствия и боеприпасов, эвакуация раненых и организация питания солдат на передовой линии и на отдыхе, обмундирование солдат и воинская дисциплина; работа госпиталей и обеспечение льгот семьям военнослужащих; охрана военного имущества и возврат промышленности пустой тары, использование боевой техники и воинского транспорта и так далее. Можно без преувеличения сказать, что не было ни одного участка жизни и деятельности армии на фронте и в тылу, куда бы не проникал зоркий глаз военного прокурора. К числу людей, внёсших значительный вклад в развитие органов военной прокуратуры в послевоенный период, безусловно, относится генерал-полковник юстиции Артём Григорьевич

Прокуроры и следователи проводили большую работу вместе с Чрезвычайным государственным комитетом по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Собранные материалы были использованы при разоблачении главных военных преступников на Нюрнбергском процессе.

Вскоре после завершения войны страны-победительницы СССР, США, Великобритания и Франция в ходе лондонской конференции утвердили Соглашение о создании Международного военного трибунала и его Устава, принципы которого Генеральная Ассамблея ООН утвердила как общепризнанные в борьбе с преступлениями против человечества. 29 августа 1945 года был опубликован список главных военных преступников, включавший 24 видных нациста.

В соответствии с Лондонским соглашением Международный военный трибунал был сформирован на паритетных началах из представителей четырех стран. Главным судьей был назначен представитель Великобритании лорд Дж. Лоренс.

Работники Прокуратуры Союза ССР провели огромную по своим масштабам работу по разоблачению немецко-фашистских захватчиков, установлению их злодеяний на оккупированных ими территориях Союза ССР. Высококвалифицированные прокуроры и следователи принимали активное участие в судебном процессе над главными военными преступниками, проходившем в Нюрнберге в период с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г.

Главным обвинителем от СССР выступил Роман Андреевич Руденко, занимавший в тот период пост прокурора Украинской ССР.

Нюрнбергский процесс был громким, его широко освещала советская и зарубежная пресса, некоторые заседания транслировались по радио на всю страну. Руденко показал себя на процессе настойчивым обвинителем, ярким, красноречивым оратором.

30 августа 1946 г. Руденко произнес заключительную речь по делу преступных организаций. В конце он сказал: «Обвинение выполнило свой долг перед Высоким судом, перед светлой памятью невинных жертв, перед совестью народов, перед своей собственной совестью. Да свершится же над фашистскими палачами Суд народов — Суд справедливый и суровый!»

Дела

Очень любопытно читать уцелевшие фрагменты дел, которые расследовали военные прокуроры во время великой отечественной войны Очень много с формулировкой «Заснул, находясь на посту». Можно себе представить, как хотели спать намучившиеся в непрерывных боях и переходах солдаты… Но наказания по этому виду воинских преступлений не были строгими – несколько суток гауптвахты. Одно из таких дел вообще закончилось тем, что красноармеец по фамилии Крейс не только не понес ни малейшего наказания, но прокуроры наказали его командира роты. Просто выяснилось, что солдата ставили на пост несколько недель подряд, и он редко спал более пяти часов в сутки. Достаточно спокойно относились прокуроры к фактам утраты оружия – война есть война. Такие вещи, особенно в отступлении, неизбежны. Ставили формулировку: «Дело прекращено». Есть забавные эпизоды – кража десяти селёдок. Виновного нашли, но и здесь наказание строгим не было. Дело старшего лейтенанта – тот нарушил светомаскировку, топил ночью печь. Несколько бойцов напились. Вердикт прежний: «Дело прекращено».

Однако, не всё выглядит так идиллически. Были вещи, которые в условиях военного времени не прощались. К примеру, дезертирство. Пораженческая агитация, разговоры о том, что надо сдаваться в плен. Членовредительство – боец отрубил себе указательный палец на левой руке по вторую фалангу. Вердикт по всем этим преступлениям прост: «Расстрел». Того солдата, что отрубил себе палец, другой боец упустил из-под стражи. В результате ответил сам, но уже не по расстрельной статье. Проводились даже показательные процессы, на которые военные прокуроры собирали по 300 человек бойцов…

В июле 1941 года, после того, как 47-й танковой дивизии Юго-Западного фронта удалось выйти из окружения, начальник штаба этой дивизии подполковник П.П. Задорожный был арестован. Его обвиняли в потере автотранспорта, оставленного на командном пункте в Зятковском лесу, и в том, что он, находясь в окружении, пускал ракеты, демаскируя расположение штаба. Следователи военной прокуратуры 21-й армии, побеседовав со многими танкистами дивизии, выведенной на доукомплектование за Днепр, установили: эвакуировать автотранспорт из леса по раскисшим после длительного дождя дорогам было невозможно; ракеты Задорожный пускал с целью сбора рассеянных по лесу людей в присутствии представителей вышестоящего командования, которые против этого не возражали.

В итоге обвинения с начштаба были сняты. Пётр Задорожный достойно воевал вплоть до победы и встретил её в звании генерал-майора танковых войск.

…Военный совет того же Юго-Западного фронта в июле 1941 года направил военному прокурору фронта материалы о самовольном оставлении одного из укреплённых районов (УР) 3-й противотанковой артиллерийской бригадой, в результате чего УР был захвачен противником. Комбриг Герой Советского Союза полковник Д.И. Турбин подлежал суду.

Военная прокуратура ЮЗФ тщательно расследовала произошедшее. Были последовательно изучены все поступавшие в УР команды и распоряжения. Выяснилось, что полковник Турбин оставил укреплённый район, выполняя приказ. Обвинения с него сняли. В 1944 году Дмитрий Турбин погиб в звании генерал-лейтенанта артиллерии.

У военных прокуроров и следователей была общая с войсками судьба. Только за первые шесть месяцев войны 497 из них погибли и пропали без вести в окружениях.

По приказу генерала армии Г.К. Жукова было возбуждено уголовное дело против командира стрелковой дивизии полковника Фурсова, не выполнившего приказ командующего. Согласно приказу, дивизия, форсировав реку, должна была закрепиться на плацдарме и ни в коем случае не преследовать противника. Однако комдив, увлёкшись успешной атакой за рекой, продолжил наступление, оторвался от соседей и попал в окружение. Приговор в отношении полковника Фурсова мог быть суровым.

Военный прокурор 43-й армии, куда входила дивизия, бригвоенюрист Б.И. Алексеев, изучив обстоятельства дела, пришёл к выводу: требуется оперативно-тактическая экспертиза. Исследовав оперативные штабные документы, эксперты усмотрели в действиях комдива на плацдарме грубое нарушение воинской дисциплины, которое считать преступным тем не менее нельзя.

Бригвоенюрист Борис Алексеев в представлении командующему предложил не привлекать Фурсова к суду, а наказать по командной линии. Г.К. Жуков, не задав военному прокурору ни одного вопроса, наложил на представление резолюцию: «Согласен». Документ подписали все члены Военного совета.

Полковник Фурсов был с понижением переведён в другую дивизию, а вскоре восстановлен в должности.

Прибыв в Южную группу войск Закавказского фронта для контроля за выполнением приказа НКО СССР «Ни шагу назад!», первый заместитель наркома внутренних дел СССР комиссар

1 ранга И.А. Серов потребовал показательно расстрелять красноармейцев, допустивших – согласно донесению в штаб корпуса – групповое членовредительство.

Следователь военной прокуратуры стрелкового корпуса капитан юстиции Леонид Попов, выехав на передовую, где случилось происшествие, установил: четыре осколочных и одно пулевое ранения имеют характер, исключающий членовредительство: нанести себе такие ранения было физически невозможно. Попов предъявил Серову соответствующее заключение, составленное военными хирургами. Скорый суд и расстрел перед строем были отменены.

У военных прокуроров и следователей была общая с войсками судьба. Только за первые шесть месяцев войны 497 из них погибли и пропали без вести в окружениях.

В 1943 году после освобождения Ставропольского края от оккупации он был обвинен в государственной измене. Об этом сообщается в материале информационного агентства «Победа 26», ссылающегося на данные УФСБ по региону.

Согласно документам обвинения, Петрухин занимал должность начальника водоснабжения железнодорожного узла Минеральные Воды, назначенную ему оккупантами. Он активно содействовал бесперебойному водоснабжению эксплуатируемых нацистами железнодорожных объектов, а также воинских санитарных поездов и служебных помещений. Кроме того, в обвинительном заключении подчеркивается, что он проявлял жестокость по отношению к своим подчинённым.

Военный трибунал Минеральных Вод признал Петрухина виновным в государственной измене и сотрудничестве с врагом, в результате чего он был приговорён к десяти годам заключения. В 2000 году Ставропольская краевая прокуратура отклонила ходатайство о его реабилитации.

Яков Айзенштат: Расстреливали чаще всего «как в кино» — перед строем сослуживцев. Увы, в первый год войны показательная мера работала мало: число самострелов — решившиеся на них обычно целились в конечности — росло геометрической прогрессии. Вторым по популярности способом стало отрубание пальцев на правой руке топором. Такие дела, повторимся, рассматривались потоком — сотнями и тысячами.

Не менее острой проблемой стали межнациональные отношения, точнее нежелание воевать представителей определенных национальностей. Так, во время боевых действий на Кавказе не слишком героически воевала азербайджанская дивизия — многие бойцы, свидетельствует Айзенштат, «стремились уклониться от участия в боях, симулировали заболевания».

Не отставали от них порой и узбеки: «Курсак (т. е. живот) балной, на всю кровать балной!» — с такими жалобами они постоянно просились в госпитали. Нередко переходили на сторону фашистов армяне. Все это «особо контрастировало с поведением бойцов наших других подразделений, которые были сформированы из черноморских моряков».

Азербайджанская дивизия доставляла военной юстиции много хлопот, констатирует военный юрист. «К суду Военного трибунала азербайджанцы привлекались во много раз чаще, чем солдаты из других подразделений, — пишет он в воспоминаниях. — Среди них, а также среди узбеков было много дезертиров, лиц, совершавших попытки перейти на сторону противника, членовредителей и симулянтов».

Между тем иной раз именно представители Закавказья порой демонстрировали весьма оригинальные понятия о чести и достоинстве. Одно из дел было возбуждено против двух солдат-азербайджанцев, которые остановились на ночлег в крестьянском доме и ночью зарезали козу — единственную кормилицу семьи. После жалобы хозяина совестливый лейтенант — земляк подельников — своеобразно отстоял имидж своего народа. Он лично застрелил этих бойцов, предстал перед Военным трибуналом и… был направлен в штрафную часть, так как симпатии многих были на его стороне.

Еще одно «абсолютно необычное» дело было связано с тем, что все в суде должно так или иначе произноситься вслух всеми участниками процесса. Солдат-украинец по фамилии Лялько попал в госпиталь, он был контужен и легко ранен в мизинец на левой руке. Боец отлично понимал, что скоро его отправят на передовую в Донбасс, где в 1942 году было очень жарко. И вот Лялько решил объяснять всем знаками, что он лишился возможности говорить и слышать.

Однако учетная карточка раненого была заполнена с его слов — после контузии все было в порядке. Врачи сделали ему укол, во сне Лялько принялся нецензурно браниться. Стало ясно, что перед медиками — симулянт. То же самое подтвердила созванная экспертиза. Но в ответ на все вопросы солдат писал на бумаге одно: «Рад бы говорить, не могу».

Когда оглашался смертный приговор трибунала, подсудимый никак не прореагировал. Ему показали текст решения, и солдат тут же написал: «Рад бы говорить, не могу».

От имени заинтересовавшегося делом Военного совета армии (!) Лялько предлагали заговорить — и заменить расстрел лишением свободы. Но тот на все вопросы писал ту же фразу.

Присутствовавшие при казни утверждали, что осужденный настолько вошел в свою роль, практически «по Станиславскому», что и при расстреле не изменил своего установочного поведения.

Колоссальное число советских солдат и офицеров гибло на фронте не в боях, а в результате ЧП, дисциплинарных проступков, нарушений правил обращения с боевой техникой. При этом, отмечает секретарь трибунала, часто судить было попросту некого.

Вот характерный пример. В том же Донбассе на шоссе стояла колонна тяжелых танков, которую ввиду непролазной грязи кругом не мог объехать на своем джипе подполковник, который вез срочное распоряжение на передовую (за рулем «Виллиса» сидел солдат). Старшина из экипажа танка отказался уступить дорогу, подполковник сгоряча застрелил старшину и опомнившись, попытался скрыться. Но танкисты, увидев, что их старшина убит и решив, что это сделал переодетый немец, прямой наводкой уничтожили из пушки джип и находившихся в нем.

Военная прокуратура провела расследование и вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Действия танкистов «вытекали из создавшейся обстановки и не могли быть поставлены им в вину». А уголовное дело по обвинению подполковника, лишившего жизни старшину-танкиста, было прекращено в связи со смертью обвиняемого.

Для Военных трибуналов расстрел, несмотря на свою правовую исключительность, стал повседневным. Обычно приговор приводили в исполнение на глазах товарищей по оружию. Но при отступлении, когда для расстрелов перед строем не было времени, казнь совершалась в присутствии узкого круга лиц: военного прокурора, председателя трибунала, особиста и военврача.

В одном из описываемых случаев осужденный оказался лишь ранен, врач ошибочно зафиксировал смерть. Закопали тело не глубоко — торопились, все полдесятка человек быстро разошлись. Человек очнулся, откопал себя, зашел в один из деревенских домов, где ему перевязали раны, а затем отправился прямиком к прокурору, который присутствовал при его расстреле! Тот страшно перепугался. Для расстрелянного все закончилось неплохо: определением высшей инстанции — трибунала Южного фронта — осужденному «в порядке исключения» заменили наказание длительным лишением свободы. А всех присутствовавших при неосуществленном расстреле отправили в штрафбат.

Стоит отметить: на войне не церемонились и с представительницами слабого пола. Так, одна повариха столовой военторга при отступлении с плодородной Кубани решила не следовать с армией в горы. По мнению женщины, с питанием там стало бы гораздо хуже — и она осталась в станице, в которую вот-вот должны были войти гитлеровцы.

Особисты успели вернуться, арестовать повариху и умчаться в новое расположение штаба. «Учитывая общие настроения женщин, работавших в штабе армии, и в назидание другим», трибунал приговорил повариху к расстрелу. Приговор привели в исполнение.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/aA5EK-vA9mhsf3Ea

Урсула Кучински родилась в 1907 году в Берлине. Ее отец был членом компартии Германии, этим же путем пошла и Урсула: после окончания лицея тоже стала коммунисткой, а в 1926 году за активную работу ее назначили руководителем отдела агитации и пропаганды КПГ. В 1930 году Урсула Кучински вместе с мужем, которому предложили должность архитектора, уехала в Шанхай. Именно там состоялось ее знакомство с Рихардом Зорге, который и привлек Урсулу к работе на советскую военную разведку. Центр присвоил новому сотруднику псевдоним «Соня». С ним она вошла в историю разведки.

Домохозяйка Кучински

Первоначально Соня была хозяйкой конспиративной квартиры, где Зорге встречался со своими источниками, обрабатывала информацию, переводила важные документы с английского языка на немецкий и т.д.

Рихард Зорге сообщил в Центр об Урсуле как о перспективном кандидате и рекомендовал направить ее в Москву для обучения в разведшколе.

В 1934 году  Кучински прошла курс обучения в спецшколе военной разведки, после чего ее направили в оккупированную японцами Маньчжурию для помощи китайским партизанам и сбора информации о намерениях  Японии в отношении СССР. Урсула дважды в неделю выходила на связь с Центром, используя радиопередатчик, который сама же и собрала. Всего Соня провела более 240 радиосеансов. Но весной 1935 года Урсула и напарник, к тому времени ставший ее вторым супругом, были вынуждены срочно покинуть Китай, так как японцы арестовали одного из связников и возникла угроза провала. В это время Кучински вновь была беременна, но отказываться от своей беспокойной профессии не собиралась - считала, что «там, где висят пеленки, вряд ли кто ожидает встретить разведчика».

В Москве Соня получила новое задание и уже во второй половине 1935 года прибыла в Варшаву со своим первым мужем Рудольфом Гамбургером, также прошедшим подготовку в разведшколе. Главной задачей Урсулы Кучински являлось обеспечение радиосвязью пяти агентурных групп военной разведки в Польше. Соня, уже обладавшая необходимым опытом, собрала из купленных деталей радиостанцию и приступила к работе.

Через полтора года по заданию Центра Кучински перебралась в Данциг, который фактически находился под контролем немцев, а на улицах висели флаги со свастикой. В этих условиях Соне предстояло наладить работу агентов из числа немецких рабочих, которые собирали информацию о порте, строительстве подводных лодок для польских ВМС, а также о деятельности нацистов в городе.

Урсула фактически руководила этой группой, ей также удалось организовать несколько диверсий в порту в целях срыва военных поставок режиму Франко. Радиосвязь с Центром Соня обеспечивала лично. В 1937 году, уже после возвращения в Москву, Урсуле Кучински был вручен орден Красного Знамени».

В Европе пахло войной

После непродолжительного отдыха Центр начал готовить Соню к выполнению нового задания. Ей предстояло работать нелегальным резидентом в Швейцарии, где необходимо было создать разведывательную группу, способную добывать информацию о военной промышленности фашистской Германии. Действуя инициативно и целенаправленно, Соня установила широкий круг нужных ей знакомств, среди которых, например, был англичанин, работавший на высоком посту в аппарате Лиги наций, которая находилась в Женеве. От него удавалось получать важные сведения, которые немедленно поступали в Москву.

В декабре 1939 года, когда уже началась Вторая мировая война, Урсула  получила указание Центра помочь другому нелегальному резиденту военной разведки в Швейцарии - Шандору Радо, который в то время не имел радиосвязи с Москвой. Соня стала регулярно встречаться с ним в Женеве, забирала донесения, шифровала их и по ночам работала на передатчике, передавая в Центр.

Это была сложная и опасная работа. В Женеве, других крупных городах, в приграничных с Германией районах практически открыто действовали гестапо и абвер. Но Урсула работала хладнокровно и конспиративно, что позволяло ей успешно выполнять все указания из Москвы.

Тем временем положение Кучински осложнилось: у нее на руках были документы немецкой эмигрантки еврейского происхождения, она и могла быть в любой момент выслана в Германию. По решению Центра Урсуле необходимо было срочно покинуть Швейцарию, поэтому перед отъездом она лично подготовила для группы Шандора Радо еще двух радистов.

В декабре 1940 года Урсула вместе с двумя детьми длинным и опасным путем через оккупированные фашистами Францию, Испанию и Португалию перебралась на Британские острова. В соответствии с заданием Центра в Англии она  должна была создать нелегальную резидентуру, способную добывать информацию по Германии и Великобритании. При этом Урсула должна была выполнять обязанности резидента и одновременно радиста. 15 мая 1941 года Соня впервые вышла на связь с Центром с нового места разведывательной работы.

Риск -дело неизбежное

За короткий срок Урсуле Кучински удалось привлечь к сотрудничеству достаточно большое количество людей, готовых делиться сведениями военно-политического характера. Теперь у нее было много информации, которые уходили в Москву в виде радиограмм, причем достаточно пространных. В них содержались данные о фашистской Германии, а также по вооруженным силам Великобритании, о  всех технических новинках, использовавшихся в военных целях. Во время воздушной войны над Англией от Урсулы в Москву поступали сведения об эффективности бомбардировок немецкой авиацией целей на английской территории.

Разведывательное управление высоко оценивало работу Сони в Великобритании, но постоянно напоминало о необходимости соблюдения мер безопасности: «Вас слышим хорошо, однако вы слишком долго находитесь в эфире. 5 часов - это чрезмерно много! Сократите время пребывания в эфире. Это приказ».

Вскоре Соня получила из Центра новый передатчик, который был меньших размеров и  удобным в работе. Уже после нападения Германии на СССР Соня передала в Центр такое сообщение: «Горячие пожелания Победы над фашизмом шлет вам и Советской стране моя новая «красная рация». Я всегда с вами. Соня».

Разведчица хорошо понимала, что в условиях войны с Германией будет необходимо повысить активность разведывательной работы. Соне это удавалось, количество добытых сведений значительно возросло, но их уже невозможно было передавать по рации. В связи с этим в Разведывательном управлении было принято решение выделить для связи с нелегалкой одного из сотрудников аппарата военной разведки в Лондоне. Он стал конспиративно встречаться с Урсулой и получать от нее добытые материалы, количество которых увеличилось. В частности, она сообщила в Москву мнение влиятельного английского лейбориста Стаффорда Криппса, который утверждал, что за три месяца вермахт пройдет через СССР, «как горячий нож проходит через масло». Центр также интересовала возможность сделки между Лондоном и Берлином. При выполнении таких деликатных задач, Кучински старалась использовать все возможности, часто не думая о последствиях. В ряде случаев Центру даже приходилось «сдерживать» свою сотрудницу. Так, в январе 1941 года Соня получила радиограмму от Директора (начальника Разведупра. - Авт.) следующего содержания: «Я получил  ваше донесение, из которого узнал, что вы предлагаете войти в контакт с одним из руководителей <…>  чтобы получать от него ценные материалы. Но я бы не хотел, чтобы вы рисковали своей безопасностью и престижем английской леди даже из-за такого ценного материала. Я не сомневаюсь, что вы сможете организовать все, как требуется, но мы этого человека еще недостаточно изучили. Главное - не забывайте о ваших основных задачах. Они остаются прежними».

В октябре 1942 года Урсула  получила новое важное задание из Москвы: она должна была восстановить связь с Клаусом Фуксом, немецким эмигрантом, который работал в Бирмингеме, в закрытой лаборатории, занимавшейся особо секретным проектом «Тьюб Эллойз» по созданию ядерного оружия. Фукс уже контактировал с советской военной разведкой, но затем связь с ним была утеряна.

Урсула успешно решила и эту задачу, установив с Фуксом требуемый для работы уровень отношений. Немецкий эмигрант начал передавать Соне ценные материалы по британскому ядерному проекту. Так в Москве узнали обо всех научно-исследовательских работах, проводившихся в Великобритании в рамках программы «Тьюб Эллойз», о создании в Уэльсе экспериментальной станции по изучению процессов диффузии урана-235.

Из-за особой важности полученной информации Центр дал указание Соне работать только с Фуксом, причем с соблюдением максимальных мер предосторожности, прекратив встречи с другими источниками. Разведчица разработала условия связи с Клаусом Фуксом таким образом, что возможность попадания их встреч в поле зрения знакомых Фукса, а тем более британской контрразведки, была максимально исключена.

В конце 1943 года Фукс переехал в США, где совместно с американскими учеными продолжил работу по атомному проекту. Перед отъездом он несколько раз встречался с Соней, которая передала ему условия связи с представителем военной разведки на американской территории.

В общей сложности немецкий физик передал Урсуле на проведенных встречах 474 листа секретных материалов, а также три образца мембран, использовавшихся британскими учеными для разделения изотопов урана диффузией.

Опять же на основе данных, полученных от Клауса Фукса, Соня проинформировала Москву о том, что Рузвельт и Черчилль подписали в Квебеке соглашение о совместной работе по созданию атомной бомбы и о широком привлечении английских физиков к этому проекту, который теперь будет реализовываться в США.  На этой встрече западные лидеры также заключили секретное соглашение, что ни США, ни Англия без взаимного согласия не будут сообщать какую-либо информацию по атомной бомбе третьей стороне. Эту информацию Разведывательное управление доложило Сталину.

Благодаря Урсуле Кучински на стол Сталину лег и «Обзор стратегии бомбовых ударов Соединенных Штатов в Европе», готовившийся американской разведкой. Кроме того, ее источники добыли специальные расчеты английских разведчиков, позволявшие делать выводы о состоянии производства вооружения в Третьем рейхе.

В 1944-1945 годах разведчице-нелегалу удалось решить еще одну важную задачу. Соне стало известно, что американская разведка стала подбирать из числа немецких антифашистов в Великобритании кандидатов для вербовки и заброски на германскую территорию. Она сообщила об этом в Центр и по его указанию стала через своих людей, рекомендованных американцам, собирать данные об американской системе подготовки агентов, их обучении и экипировке. В Москву также поступили описания шифров и кодов, характеристики новейшей американской агентурной радиостанции, с помощью которой можно было передавать сведения с большой скоростью - когда над ней пролетал самолет.

Некоторые из агентов, заброшенных в Германию, находили возможность и передавали Соне сведения, представлявшие интерес для советской разведки. В одном из донесений, подготовленном на их основе, в частности, говорилось: «Англичане и американцы увозят документы из районов Германии, которые должны быть заняты русскими войсками. Большое скопление документов «Geheime Reichsarchiv» и «Preussisches Staatsarchiv» и сокровища музеев Берлина, которые были в соляных шахтах графа Мольтке в Schoehbeck возле Магдебурга и в соляной шахте Berlepsch около Stassfurt… В соляной шахте в Grassleben около Helmstedt две недели тому назад еще находились документы городских архивов и музейные вещи русских и польских городов…»

Следует отметить, что в условиях военного времени и жесточайшего контрразведывательного режима, действовавшего тогда в Англии, так никто и не  заподозрил в миловидной молодой женщине, проживавшей в Лондоне со своими детьми, нелегального резидента советской военной разведки. Даже ее регулярные выходы в эфир не были вскрыты британской контрразведкой.

После Победы

Закончилась Вторая мировая война, но разведывательная деятельность  резидентуры Сони в Англии продолжалась, поскольку вчерашние союзники по антигитлеровской коалиции стали противниками, и Москва вновь нуждалась в достоверной информации о том, что происходило в Европе, Великобритании, США. Однако после предательства советского шифровальщика в Канаде, условия работы для разведки существенно осложнились.

Начались аресты агентов советской разведки, в том числе и тех, которые сотрудничали с Соней. И однажды Урсулу Кучински тоже посетили два сотрудника MI-5, которые были в курсе ее разведдеятельности во время войны и попытались склонить к сотрудничеству с британскими спецслужбами.

Соня чувствовала, что за ней установлено скрытое наблюдение. При этом Центр стремился сохранить свою разведчицу в Великобритании для дальнейшей работы, хотя условия не позволяли даже выйти с ней на связь. Только в 1948 году с особой осторожностью удалось передать Соне письмо с указанием оставаться «на консервации», а также необходимые денежные средства. Но обстановка еще больше осложнилась, и в 1950 году Урсула  Кучински все-таки была вынуждена покинуть Англию. Вместе с тремя детьми она перелетела в английскую зону оккупации, после чего на обычном такси прибыла в советский сектор Берлина. Здесь ее встретили коллеги. Бесстрашную разведчицу наградили вторым орденом Красного Знамени.

Так закончилась пятая зарубежная командировка советской военной нелегальной разведчицы Урсулы Кучински.

Пруф

Пруф2

Для этого внутри скалы на высоте 410 метров над уровнем моря (общая высота скалы 426 метров) была сделана искусственная пещера, фактически бункер, размером сорок пять на шестнадцать футов (14 x 4,8 метров) и восемь футов (2,5 метра) в высоту с запасом еды и воды на год, который позже увеличили до 7 лет. Пол помещений и лестницы для подъёма к смотровым окнам были выполнены из звукопоглощающих материалов. Внутри было освещение от генераторов с механическим приводом, запасы технической воды и канализация. Если кто-то из команды умрет, выжившие должны были забальзамировать их и зацементировать в стены для чего были приготовлены материалы.

В 1942 году были отобраны 6 добровольцев, для которых придумали легенду-прикрытие, а также провели обучение. Однако быть замурованными в склепе им было не суждено: немцы не стали вторгаться в Гибралтар. В 1943 году в виду значительного снижения рисков вторжения после высадки в Сицилии, из пещеры было тайно вынесено все оборудование, а вход замурован. Только в 1997 году её вновь нашли. Что интересно, схожие бункеры предполагалось сделать и в других важных для британцев местах, однако ни в одном из случаев дальше разговоров дело не зашло.

Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Также читайте на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

• Что военному хорошо - разведчику смерть.

Весна 1943 г. Блестяще проведенная (и достойная отдельного рассказа) операция "Факел" позволившая союзникам овладеть Французской Западной Африкой открывала шикарные перспективы. Разгром немецко-итальянских войск в Египте был практически предрешен - предстояло подумать о том, чтобы нанести удар по европейским силам противника. Генералы предвкушали мощный удар по Оси, позволявший при благоприятном исходе контролировать Средиземное море и частично, или полностью вывести Италию из войны. Тем более, что теперь у них был почти идеальный вариант для такого удара - десант на Сицилию.

Для английской разведки же это значило очень много головной боли - и очень много работы. Если до начала "Факела" они могли позволить себе в играх с немецкой разведкой использовать самый широкий ассортимент ложных целей - "запустить" десант хоть в Норвегию, хоть в Голландию, то теперь даже итальянским генералам было очевидно, что целью следующей операции станет "футбольный мяч у Апеннинского сапога". Вот только допустить, чтобы противник продолжал думать таким образом нельзя было ни в коем случае. Усиление обороны острова многократно увеличивало прогнозируемые потери и усложняло операцию в разы. Соотечественникам Кэролла предстояло заставить немцев сделать то, что так легко получалось у его Алисы - поверить в невероятное.

• Не чувствуешь 12 армии? А ее нет!

Коварные мозги англосаксов запустились на полные обороты. Предстояло убедить Гитлера, что целью десантной операции станет Греция. Стоит отметить, что подобный вариант в свое время рассматривался всерьез, и лишь на англо-американской конференции в Касабланке в январе 1943 года было принято совместное решение о высадке на Сицилии. Ради чистого интереса отметим, что подобному мероприятию в кои-то веки выбрали довольно уютное название - операция "Хаски"

Дурить врага планировалось с размахом. Была разработана целая система мероприятий, получившая название "Барклай" (имело ли название отношение к прославленному русскому полководцу - науке неизвестно).

В рамках этой операции была создана целая фиктивная армия, состоявшая из 12 дивизий и получившая (внезапно!) порядковый номер 12. "Целью" формировавшейся армии, собственно, и было высадка в Греции, наступление на восточные Балканы а после - соединение с РККА. Любопытно, что армия просуществовала аж до 1945 года, когда она была расформирована - дабы создать реальную 12 армию, правда на этот раз уже в Бирме. Еще интереснее, что "была" она интернациональной помимо трех британских корпусов, в нее "входил" еще один польский.

И нельзя не упомянуть еще одну часть "Барклая", пусть и была она проведена уже после "Фарша". Хотя бы из-за названия. Управление специальных операций совместно с греческими повстанцами провели в июне еще одну операцию с симпатичным названием - "Животные". В ее рамках весело рвались мосты, совершались нападения на комендатуры и немецкие отряды, всячески повреждались коммуникации. В общем, создавалось веселое предвкушение предстоящей высадки англо-польских друзей. "Животные" произвели весьма удручающее впечатление на германское командование (и увы, привела к жестким карательным мерам), так что уверенность Гитлера в том, что десант будет произведен в Греции только окрепла.

Помянули мы все это прежде всего потому, что чаще всего говоря о "Фарше", чаще всего представляют его чуть ли не как главную причину удачи операции "Хаски". Но стоит признать, что "Фарш" - при всем своем остроумии и блеске, был лишь одним из кирпичиков в фундаменте этой победы. Что, к слову, признавал его "крестный отец", Юэн Монтегю

На основании данных об успехе «операции Минсмит» ставших известными нам уже в 1944 году, меня наградили орденом Британской империи III степени. Когда Его Величество прикреплял орден к моему мундиру, он спросил меня, где я его заслужил. Я ответил:

— В Адмиралтействе, Ваше Величество.

Его Величество поднял брови и спросил:

— А за что вы его получили?

Он застал меня врасплох, и я смог только ответить:

— За участие в подготовке «операции Хаски», Ваше Величество.

Этот ответ помог мне самому понять, что «операция Минсмит» со всем ее обаянием была всего лишь составной частью одной из операций второй мировой войны.

Впрочем, мы уже достаточно поговорили о сцене, на которой разворачивались события, перейдем к актерам.

• Нам нужен труп!

Как уже говорилось выше, при всех усилиях британской разведки - немецкая разведка тоже из идиотов не состояла и к дезинформационной войне была готова. Требовалось нечто особенное - некий железобетонный аргумент, отметающий сомнения Гитлера в том, что высадка союзников будет произведена в Греции.

И таковым должен был стать труп. Но не простой. Еще в 1942 году офицер британской разведки Чарлз Чолмондели предложил идею операции под незатейливым названием "Морской конь". Идея была проста и безумна. Берем в лондонской больнице тело, привязываем к нему рацию, сбрасываем с нераскрывшимся парашютом во Франции - и если тело найдут немцы, у нас отличный способ проверки ее надежности. Ведь если ее найдут французы, то разумеется, сообщат об этом. А если немцы... Ну вы поняли, на один канал дезинформации меньше. Идея была разгромлена в пух и прах, но осадочек остался...

И вот, вспомнив о ней - в 1943 году Чарлзу вместе с Юэном Монтегю было поручено разработать на ее основе хитрый план. В итоге - рация была заменена на секретные документы, Франция на Испанию, а парашют - на спасательный жилет, и вот - посылочка готова.

К слову интересно, что нам встречался и другой вариант "Троянского коня" - практически идентичный итоговому "Фаршу". Сложно сказать, как было на самом деле (не исключено, что были изложены оба - в разное время), но сути дела это не меняет. Двум британским джентельменам для спасения Европы от фашизма предстояло найти труп...

За сим разрешите откланяться, пока Мыська окончательно не растеклась и мы не залезли во вторую часть в которой нас ждет рассказ о методах работы разведки, яхтсменах на секретной службе и очередных сложностях перевода. До следующей пятницы!

P.S. Немного десерта. Мы упомянули в начале, что предпочитаем называть эту авантюру "Фарш", без поминания мяса. Дело в том, что оригинальное название операции - mincemeat, вообще не имеющее дословного перевода. Это тащемта, такая традиционная начинка для английских пирогов, состоящая из молотых сухофруктов, крепкого алкоголя и опционально сала, говядины или оленины (попробуйте теперь это распомнить). Ну а с другой стороны, в переносных выражениях, mincemeat вполне аналогичен нашему фаршу - в него так же крошат врага, например. Откуда у российских переводчиков появился именно такой вариант перевода, наука умалчивает... Вот теперь все! Мыська передает привет!

Больше развлекательной истории у нас в "Тыжисторике"!

Ну и заходите на огонек в авторский канал "Кино, вино и Мимино"!

Он сфальсифицировал свою смерть от малярии в Анголе и позднее умер в Каракасе от сердечного приступа. Его прах был развеян в лесу возле Нормандии, где он помог совершить один из самых решающих моментов в истории.

Если интересуешься историей - то больше на моем канале в Telegram