Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen)

Начало 44 года до н.э. выдалось чрезвычайно напряженным. В Испании, еще недавно замирённой, вновь подняли голову помпеянцы во главе с Секстом Помпеем и на их сторону перешли несколько городов. В Сирии другой помпеянец-авантюрист, Цецилий Басс, при поддержке парфян тоже устроил восстание. И при этом сам Цезарь намеревался летом начать грандиозный поход на восток.

Целью Гая Юлия были Дакия и Парфия, главные источники угрозы Республике в этот период. Если бы ему удалось завоевать их и присоединить к Риму, то такой успех затмил бы восточный поход Помпея и сделал бы Цезаря самым успешным римским полководцем в истории. Первоначальный план кампании, похоже, был рассчитан на 3 года, так как именно на такой срок были распределены будущие назначения магистратов. Однако по опыту Галлии, можно предполагать, что войны могли затянуться на гораздо более длительный срок, что Цезаря вполне устраивало. В Греции еще в конце 45 года до н.э. начали собираться войска, туда же выехали и Октавиан с его другом Агриппой, которые должны были сопровождать диктатора и в этой кампании. Ходили слухи, что Октавий должен был стать магистром конницы и заработать свой первый военный успех. 18 марта Цезарь намеревался выехать из Рима, а на посту консула Республики его должен был сменить Долабелла, став таким образом соконсулом своего противника Марка Антония.

Читайте также:

• Диктатура Цезаря. Часть 1. Когда хороший человек идет на войну

• Диктатура Цезаря. Часть 2. Слава и бесславие

• Диктатура Цезаря. Часть 3. Гибель героев

• Диктатура Цезаря. Часть 4. Реновация республики

• Диктатура Цезаря. Часть 5. Диктатура милосердия

• Первый триумвират (цикл)

И всё это время на Цезаря, как из рога изобилия, сыпались разнообразные милости сената. Раз в несколько недель очередной сенатор предлагал выдать величайшему человеку на земле ворох почестей, частью из которых вообще никогда не обладал ни один римлянин. Например, Цезарю позволили ходить каждый день в наряде триумфатора, прикрывать голову венком, сидеть на крайне почетных местах народных трибунов на играх. Т.е. все это было очень похоже на современную практику выдачи почетных наград, исключительно ради почесывания ЧСВ. Цезарь, польщенный столь сильной любовью к его фигуре, часть почестей принимал, но от наиболее неуместных публично отказывался, критикуя саму идею наделения его ими.

Чем больше у Цезаря скапливалось всё новых и новых почестей, тем более негативную реакцию это встречало у плебса. В феврале во время одного из празднеств Антоний то ли в шутку, а то ли всерьез, пытался надеть на голову Цезаря царскую диадему, но диктатор публично отказался. После чего по городу всё равно начали бродить совсем уже дикие слухи, что Цезарь хочет стать царем и на восток он отправляется потому, что перенесёт туда столицу.

Народ в открытую проявлял недовольство чрезмерными почестями Цезаря и такое его поведение позволяло некоторым личностям надеяться, что опора диктатора на народные массы на самом деле слаба. Да и саму эту кампанию ряд историков считает не заискиванием оппортунистов из сената, а вполне целенаправленной попыткой раскачать лодку недоброжелателями: продемонстрировать властолюбие и царские замашки диктатора.

В феврале 44 года до н.э. Цезарь получил бессрочные диктаторские полномочия. Это действие, вполне логичное, заставило многих поверить, что, по возвращении с востока, диктатор не снимет с себя полномочий и не вернет старую республиканскую систему. Что было вполне вероятно, особенно, если в отсутствие Гая Юлия политики в Риме опять доведут ситуацию до кризиса. Однако уж больно многих такая возможная перспектива не устраивала.

Душой и сердцем заговора стали Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин. Обычно их называют помпеянцами, оптиматами или республиканцами. И эта характеристика верна, но не совсем. Потому что после Фарсала эти оба не просто сдались Цезарю, но встроились в его режим и вошли в ближний круг. Кассий никогда полностью не был лоялен Цезарю и каждая несправедливость в его отношении, даже мнимая, копилась у него на душе тяжким грузом. Брут же долгое время был очарован “милосердием” своего покровителя и его попытками решить накопившиеся проблемы Республики. Однако, как человек увлекающийся и идеалистичный, он терзался сомнениями. После смерти его дяди Катона, Брут начал всё сильнее пытаться быть достойным наследия своего родственника, не сдавшегося после Фарсала. При этом кто-то постоянно подталкивал его к бунту против Цезаря, размещая надписи, взывающие к наследию семьи – далекому предку Марка, свергшему, по легенде, последнего царя.

Всё это вместе взятое привело к тому, что в феврале 44 года до н.э. Брут и Кассий решили, что Республику нужно срочно спасать. К их заговору быстро присоединились шесть десятков сенаторов. И вот тут самый важный момент! Из числа заговорщиков известны поименно всего двадцать человек и половина из них – цезарианцы, причем из ближнего круга диктатора! Все эти люди поднялись благодаря Цезарю, рассматривались как будущее режима, но каждый считал, что диктатор чем-то их обделил и что при республике они обязательно сами бы добились всего того, что имели, а может и даже больше.

Самым страшным для Цезаря было то, что к заговору примкнул Децим Брут, всерьез рассматривавшийся, как политический наследник. И я очень дерзко предположу, что именно он мог подначивать своего родственника Марка выступить против диктатора. Само формирование заговора было свидетельством того, что выстроенная Цезарем система оказалась нежизнеспособна. Если уж внутри цезарианской партии возникла оппозиция, готовая выступить против своего лидера, то это значит, что все потуги стабилизировать государство были тщетны. Фактически можно сказать, что Цезаря убивали его же сторонники, которым диктатор начал мешать. Прочие же участники заговора, не из цезарианцев, были сугубо на вторых ролях.

Никакого внятного плана, кроме как само убийство тирана, у заговорщиков не было, а после этого, по их мысли, должна была сама собой восстановиться старая добрая Республика… со всеми старыми проблемами. Главным камнем преткновения долгое время был вопрос судьбы лояльных диктатору цезарианцев. Часть заговорщиков считала, что их нужно убить, другая – что можно достигнуть компромисса. Идеалист Брут настоял, что умереть должен только тиран.

Сам Цезарь, даже если до него доходили слухи об опасности, был уверен в своей удаче. Он уже давно распустил охрану и шутил про мрачные предзнаменования того, что он не переживет мартовских ид (середины месяца). Заговорщики планировали убить Цезаря на заседании сената, где вокруг него будет минимум готовых броситься на защиту сторонников. Именно на иды, 15 марта, было назначено заседание. В связи с ремонтом Форума проходить оно должно было в Театре Помпея, куда Децим Брут провел на всякий случай группу своих гладиаторов.

Однако весь план едва не пошел прахом, когда утром жена Цезаря Кальпурния, не склонная к мистицизму, уговорила мужа не ходить на заседание из-за очень дурного сна, где тот умирал. Однако явившийся в дом диктатора Децим Брут воззвал к мужской гордости Цезаря, который не должен бояться всяких дурных снов, тем более женских. К курии Гай отправился в сопровождении своего коллеги по консулату Марка Антония. Однако на входе в театр Помпея его отозвали в сторону для якобы очень важного разговора. На деле заговорщикам нужно было, чтобы рядом с Цезарем не оказалось никого из его людей, а Антоний, крепкий и сильный от природы, мог сорвать весь план.

Цезарь не придал значения этому и в добродушном настроении сел на курульное кресло, чтобы приступить к обсуждению проблем. Первым к нему подошел Луций Тиллий Цимбр с прошением о прощении своего брата, сторонника Помпея. Цезарь вступил в дискуссию о неуместности такого шага, вскоре вокруг него столпилась куча сенаторов, наперебой выказывающих поддержку Тиллию, который внезапно кинулся стягивать с Цезаря тогу, что служило сигналом к атаке. Диктатор даже не сразу понял, что происходит. Он, похоже, посчитал, что Тиллий рехнулся, даже когда тот достал нож и попытался им ударить в шею.

Однако в этот момент ножи показались в руках и у других заговорщиков. Цезарь пытался отбиваться, но нападающих было слишком много. Когда он понял, что смерть неизбежна, то успел накинуть край тоги на голову, скрыв от озверевших сенаторов те чувства, которые он испытывал в последний момент. В давке многие заговорщики попадали не по Цезарю, а по своим коллегам, однако нанесенных 23 ран оказалось достаточно, чтобы диктатор умер. Сверху за этим трагикомическим фарсом безучастно наблюдала статуя Помпея, всего четыре года назад погибшего точно такой же смертью.

Когда всё закончится, радостный Марк Брут заявит Цицерону, как старшему из консуляров, что республика освобождена от тирании. Ватага радостных “освободителей” в окружении гладиаторов пойдет на Форум, где зачитает обращение к гражданам. Толпа встретит восторженные слова Брута гробовым молчанием…

После столь многозначительной реакции народа заговорщики займут Капитолий и будут выжидать. Тем временем в стане цезарианцев был шок. Лепид, как магистр конницы, ночью ввел в город войска и требовал немедленной расправы над убийцами. Однако прочие сторонники убитого диктатора были не столь решительны и хотели не допустить новой гражданской войны хотя бы сейчас.

На следующий день состоялись переговоры между цезарианцами и “освободителями”, в ходе которых обе стороны пришли к осознанию необходимости компромисса. Естественно, убийцы Цезаря хотели остаться в живых и на свободе. Но для соблюдения юридических формальностей, требовалось объявить Цезаря тираном. Однако в этом случае пришлось бы отменить все его законы, что привело бы к нелегитимности положения значительной части людей, которые сейчас вели переговоры. Да и слишком уж обширны были решения Цезаря, и отмена любого из них задевала интересы такого большого числа граждан, что сложно было представить последствия. Злая ирония состояла в том, что, в принципе, претензий к самим законам Цезаря ни у кого толком и не было – законы были хорошие. Проблема была лишь в том, что принял их Цезарь.

Поэтому на первое время была достигнута договоренность, что Цезаря дают похоронить за госсчет, но его убийц не объявляют вне закона и позволяют и дальше исполнять их магистратуры. Все запланированные решения Цезаря остаются в силе, пока не будет достигнуто всеобъемлющее урегулирование. Такое решение было, на первый взгляд, win-win, но на деле оно лишь отсрочило неизбежную развязку. Цезарианцы были расколоты: без Цезаря многие из них начали просчитывать варианты того, с кем будет сейчас выгоднее вступить в союз. А значит и выступать как единый фронт они не могли. Их единственным на тот момент козырем была армия, приведенная Лепидом. Но где гарантии того, что, применив её, Лепид не заберет себе все плоды победы?

Да, сам компромисс выглядел поражением цезарианцев, вынужденных отказаться от мести за своего погибшего лидера. Но на самом деле Брут и Кассий уже проиграли. 18 марта, в день, когда Цезарь должен был отбыть на восток, (по другим сведениям - 20 марта) начались его похороны. При огромном стечении народа из совершенно разных сословий Антоний зачитал речь, в которой рассказал о произошедшем, показывая на восковой фигуре те места, куда предатели из сената, дававшие клятвы не выступать против Гая Юлия, наносили ему удары.

Толпа ревела от негодования, звучали крики с требованиями отомстить убийцам. Не смотря ни на что, как оказалось, римский народ любил Цезаря. Его могли в моменте осуждать за чрезмерное властолюбие, но ни один из сенаторов даже близко не имел такой привязанности плебса, как убитый диктатор, всю свою карьеру завоёвывавший симпатии этих людей. Народ на Форуме начал спонтанно ломать скамейки и складывать из них погребальный костер.

Когда огонь охватил тело диктатора, в экзальтированной толпе раздались молитвы божественному Гаю Юлию Цезарю, заступнику народа и герою Республики. Никто и никогда прежде не удостаивался от римлян такой заслуги, причём совершенно искренней из-за своей спонтанности. Было уже совершенно неважно что смогут предложить народу “освободители”. Катону, их моральному ориентиру, было уже никак не сравниться с Цезарем, всё же победившим его своей смертью в моральном плане.

С этого момента судьба Республики была окончательно решена. Лучшие её сыны ушли с политической арены, а те, кто остались из того поколения– вскоре тоже отправятся на покой. Новое поколение, ворвавшееся с Цезарем на политческий Олимп, уже несколько месяцев спустя начнет последний раунд борьбы за власть, в ходе которого Республика настолько преобразится, что вернуться к старой норме будет уже попросту невозможно.

Послесловие

Каковы же были итоги деятельности Цезаря. Вся ситуация, начиная с образования Первого триумвирата до новой гражданской войны и убийства Цезаря, была показателем всеобъемлющего кризиса Республики как государственного устройства. Кризиса, открытая фаза которого началась при Сулле и со временем лишь усугублявшегося. Попытка Суллы разрешить кризис через серьезное ограничение числа людей, влиявших на политику, – провалилась и повлекла за собой в перспективе всё более ожесточенную борьбу бывших сулланцев за сохранение собственных позиций.

Цезарь, столкнувшись с той же проблемой, что и Сулла, попытался изменить правила игры. Он не стал вырезать всех несогласных, а, наоборот, попытался стать правителем выгодным всем, благодаря умению находить компромиссы. Однако эта попытка тоже провалилась, так как невозможно быть удобным всем одновременно, как бы ты ни был хорош. При этом Цезарь попал в ловушку: он не мог уйти, пока установленный им режим не станет стабильным, но его режим без самого Цезаря мог и не стабилизироваться. Постоянные мелкие и крупные кризисы подвергали испытаниям Республику и только Цезарь мог их разрешить. Это его и сгубило.

Нередко Цезарю ставят в вину, что вот Сулла-то ушел из политики, в конце концов, а Цезаря пришлось “уйти”. Однако, на мой взгляд, эта претензия не обоснована. Сулла ушел потому, что в римской политике не осталось никого, кто мог бы в открытую выступить против него – все такие были убиты, а те, кто смел фрондировать, делали это крайне осторожно. Цезарь же пытался обойтись без резни, не выделяя новые элиты из старых, а попытавшись их всех сплотить вокруг себя. Что тоже не вышло.

Без внутреннего насилия республика, похоже, уже не могла существовать, так как именно в нём находили ответ все, кроме Цезаря. Для него насилие всегда было нежелательным исходом, хотя он и был к нему готов. А вот для его противников, похоже, насилие было уже естественным инструментом решения всех проблем. То, что даже твердокаменный республиканец Катон в конце-концов начал поддерживать наиболее жёсткие меры против Цезаря и его сторонников, ясно показывает глубину моральной деградации, что постигла всех республиканских политиков эпохи.

Смерть Цезаря для его убийц казалась новым началом, возрождением Республики. Однако вместо этого всего через несколько месяцев начнется новая гражданская война, вызванная нежеланием, да и невозможностью, решить все имеющиеся конфликты между политиками иначе, как силой.

В конце этого цикла я позволю себе небольшое сугубо авторское послесловие в послесловии, так как мне было очень непросто писать его. Не из-за сложности темы, а потому, что я как-то успел прикипеть к Помпею и Цезарю. И, пропуская через себя кучу литературы с описанием того, как оба они шли к своим финалам, я испытывал всё больше и больше сомнения, что смогу показать всю трагедию развернувшейся истории. Сцены гибели Помпея и Цезаря, а также похорон последнего – это эмоциональный пик, после которого я не уверен, что в принципе напишу что-то столь же лично меня цепляющее. Потому что, когда я их писал, у меня было ощущение, что это я же их и убиваю своими руками.

Помпей и Цезарь – это два героя, которые действительно не заслужили той участи, которую им уготовила судьба. Лично для меня совершенно не важно, хотели ли они оба в реальности стать настоящими монархами, или всего лишь плыли по течению. Возможно, что описание жизни Помпея вышло у меня более неоднозначным, чем у Цезаря, но по моему убеждению именно эти двое были лучшими людьми своей эпохи. Мне очень жаль, что приходится прощаться с ними.

Источники:

Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э.;

Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные»;

Goldsworthy A. «Caesar: Life of a Colossus»;

Утченко С. Л. «Цицерон и его время»;

Егоров А.Б. «Юлий Цезарь. Политическая биография»;

Чеканова Н.В. «Римская диктатура последнего века Республики».

Демина С.С. «Причины гражданской войны 49-45 гг. до н.э. в представлениях римских авторов I В. до н.э. - I в. н.э»;

Смыков Е.В. «Хотел ли Цезарь завоевать Парфию?»;

Бибарсова Ю.А. «Малоазийские клиенты Цезаря в гражданской войне 49-46 гг. До Н. Э.»;

Ахиев С.Н. «Основные направления пропаганды гая Юлия Цезаря»;

Куликова Ю.В. «ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ: УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ?»;

Демина С.С. «ЦЕЗАРЬ О ПРИНЯТИИ РЕШЕНИЙ В УСЛОВИЯХ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ».

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen)

Осенью 46 года до н.э. Рим был поражен небывалым доселе триумфом. Гай Юлий Цезарь, наконец, провел триумфы за все четыре свои большие кампании: за Галлию, Испанию, Восток и Африку. Во всех случаях триумфатора чествовали за победы над варварами, а не над римлянами. Хотя в триумфальной процессии и были пронесены картины с изображением смерти некоторых из знаковых помпеянцев, но ни одного плохого слова в их адрес произнесено не было. Наоборот, потеря таких людей подчеркивалась, как огромная трагедия.

Читайте также:

• Диктатура Цезаря. Часть 1. Когда хороший человек идет на войну

• Диктатура Цезаря. Часть 2. Слава и бесславие

• Диктатура Цезаря. Часть 3. Гибель героев

• Первый триумвират (цикл)

Цезарь всячески стремился дистанцироваться от любых сравнений с Суллой, но всё же, у этих двух политиков было кое-что общее – они оба, начиная борьбу за власть над Республикой, не имели четкого плана, что конкретно делать после победы. Вся карьера Гая Юлия перед гражданской войной была чередой компромиссов, в каждом из которых он стремился добиться для себя лично наилучших условий. Да, частью этих компромиссов было улучшение положения плебса, но такие действия всегда были не самоцелью, а инструментом.

Пока Цезарь гонялся за Помпеем, можно было ограничиться “чрезвычайщиной” в надежде потом вернуть всё “как было”. Однако после возвращения из Египта в Италию, вопрос “Что делать?” встал в полный рост. Ключевой задачей Цезаря в Гражданской войне было всего лишь сохранение своих политических позиций и “наследия”, которое оптиматы хотели уничтожить. Сносить Республику он не собирался, но ему требовалось обеспечить такое урегулирование, чтобы сенат и в будущем оставался к Цезарю хотя бы нейтральным. После Фарсала и Тапсы никто в здравом уме против Гая Юлия не выступал, а многие сенаторы вполне искренне награждали его различными почестями: от беспрецедентной длительности молебствий до внеочередного права занимать консульство. Однако такое положение было результатом фактической победы Цезаря в войне и со временем непременно поднимут головы те, кто был по тем или иным причинам недоволен им.

Решение проблемы Цезарь видел в продвижении на высшие посты государства своих людей, обязанных карьерой лично ему и готовых поддерживать его и в будущем. Была лишь одна небольшая проблема, ярко проявившая себя во время египетских приключений: основная масса верных Цезарю людей только начинала карьеру, имела слишком мало опыта и авторитета, а значит – требовалось время на то, чтобы они прошли всю лестницу магистратур. И было необходимо им в этом помочь. А пока что приходилось довольствоваться поддержкой разного рода оппортунистов, вставших на его сторону.

Поэтому по возвращении из Египта Цезарь провел выборы магистратов, которые проводились и после того, как Гаю Юлию была вручена диктатура. Для Цезаря было важно показать, что в Республику, несмотря на ещё не сдавшихся оптиматов, возвращается нормальный ход вещей. Точнее не совсем нормальный… тут Цезарь проявлял немалое лукавство, действуя, всё же, в духе Цинны или Суллы. Посты магистратов стали хорошими наградами для всех тех, кто поддерживал Цезаря, а потому он «настоятельно рекомендовал» комициям свои кандидатуры, а те их одобряли. Причем опять же, давить на комиции не требовалось - Цезарь был достаточно популярен, чтобы за его кандидатов народ проголосовал и не важно есть ли на выборах другие.

При этом Цезарь, чтобы наградить постами как можно большее число людей, расширил число квесторов, эдилов и преторов, мотивируя это ростом числа провинций. Однако самый главный приз, консулат, размножить было сложнее. Поэтому пришлось использовать практику досрочного отказа от консулата с назначением консула-суффекта до конца года. Это позволяло большему числу людей стать консулярами, но при этом и авторитет такого консульства был уже не столь велик. Другой проблемой было то, что должности нередко хотели получить люди не готовые или вообще непригодные к этому. И Цезарю приходилось иногда собственными деньгами откупаться от их претензий, что далеко не всем нравилось.

Ядром партии Цезаря стали молодые бывшие трибуны и легаты, прошедшие с ним Галлию. В первую очередь, это, конечно же, Марк Антоний, Публий Ватиний и Децим Брут. К ним примыкал Марк Эмилий Лепид, который встал на сторону Цезаря уже после начала гражданки, будучи претором. Именно они должны были стать лидерами нового поколения элит Республики, когда Цезарь решит уйти на пенсию. Каждый из них был обязан Цезарю всей своей карьерой и каждый имел блестящие перспективы и в обычной ситуации, благодаря своим талантам. Однако Цезарь ускорил их восхождение.

При этом, никаких репрессий против помпеянцев Цезарь не проводил, кроме случаев, когда те дважды поднимали против него оружие. А Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин, сдавшиеся Цезарю при Фарсале, и вовсе вошли в его ближний круг. Вопреки надеждам части своих сторонников Цезарь отказался и от проскрипций, и от конфискаций имущества у проигравших. Антоний, который в отсутствие Цезаря конфисковал пару особняков помпеянцев, вынужден был вернуть их, так как не смог бы покрыть их полную стоимость. Тем самым Цезарь подчеркивал неприкосновенность собственности. Конфискованы и проданы с молотка были лишь те виллы, у чьих бывших владельцев не осталось родственников.

Другим способом увеличить лояльность сената стало расширение его с 600 до 900 человек за счет включения в него италиков и жителей Цизальпинской Галлии. Если вы помните со школьной скамьи, что Цезарь ввел в число сенаторов галлов и многим это не понравилось, то речь про них. Провинция была в составе Республики уже почти 200 лет, а её население давно романизировалось и было совершенно лояльно Республике. Тем не менее их включение в ряды сенаторов действительно вызвало недовольство, как и значительное расширение числа италиков – сенат до этого момента был в большинстве своем римским междусобойчиком, хотя уже и с заметной долей муниципалов. Но теперь в нем появилось большое число италиков со своими интересами, получившими этот статус в награду за лояльность одному единственному человеку.

Хотя Цезарь пытался навести мостки и к нейтральным политикам и к помпеянцам, выдвигая их на различные должности, но все отлично понимали, что если и дальше так пойдет, то Цезарь и его люди, уже без всякого административного давления, станут полностью контролировать все назначения в государстве. То есть получится, что оппозиция оптиматам сама станет такими же оптиматами. Понимал ли это Цезарь? Определенно, но по-другому он поступить уже не мог.

Не забыл Цезарь и о солдатах, другой опоре его власти. Благодаря масштабным военным кампаниям он сумел захватить колоссальные суммы денег: после возвращения из Африки в казну были внесены небывалые 600 миллионов сестерциев. Благодаря этим деньгам Цезарь смог развернуть масштабную кампанию ветеранской колонизации, выкупая свободные земли в Италии и провинциях. При этом, в качестве бонуса каждому легионеру выплачивались 20 000 сестерциев (в 20 раз больше, чем получал в среднем за год службы). После такой щедрости нет ничего удивительного, что ветераны Цезаря будут во всем поддерживать как его самого, так и его политических наследников.

Также Цезарь наградил за лояльность и многие провинциальные общины, активно раздавая статус римского гражданства. У этого шага были, как мне кажется, сразу два мотива: во-первых, вознаградить за финансовую поддержку в первые годы гражданки, во-вторых, еще сильнее размыть господство римских аристократов в политике. Пройдет всего столетие и потомки именно этих “новых граждан” станут доминировать в римских элитах. При этом улучшил Цезарь и положение провинциалов, снизив поборы наместников и откупщиков.

При этом наведение порядка в управлении провинциями соседствовало с окончанием процесса интеграции италиков в римскую административную систему. Цезарь унифицировал римское муниципальное устройство, распространив его на всю Италию. Вкупе с окончанием политической интеграции – Италия впервые стала подлинно единой, хотя и находилась под управлением из Вечного города столетия.

Не забыл он и о плебсе. Кроме масштабных празднеств и игр, впервые за долгие годы была приведена в порядок система хлебных раздач и стабилизированы цены на зерно. Вложился Цезарь и в совершенствование городской инфраструктуры, задумав масштабную перестройку центра города. Эти планы будут осуществлены уже Октавианом, но подготовка к ним началась еще при Цезаре. Кроме того, был на время разрешен и терзавший Италию вопрос долгов через частичное их списание.

Все эти меры были тактическими шагами, призванными укрепить положение Цезаря и поддерживать лояльность основных слоев населения на достаточно высоком уровне. Цезарь не преследовал какой-то конкретной программы действий – он решал уже существующие проблемы и тем самым зарабатывал политические очки. Иногда его шаги складываются в стройную картину расширения представительства неримлян в римской политике, из чего делают вывод, что вот в этом и была цель Цезаря. Однако такая реконструкция едва ли может быть доказана.

При этом одной из важнейших реформ Цезаря стала та, которая меньше всего затрагивала саму суть Республики: реформа календаря. Не смотря на кажущуюся малозначимость, на самом деле она была крайне важной. Старый римский календарь был крайне запутанным из-за того, что его длительность была короче реальной длины года. И для синхронизации сезонов с календарем периодически приходилось вводить дополнительные месяцы! Однако в период поздней Республики этот вопрос приобрел политический окрас: ведь введение или не введение дополнительных месяцев позволяло сдвигать даты выборов. Цезарь решил раз и навсегда убрать всякие споры, проведя такую реформу, чтобы коррекция требовалась всего на один день раз в четыре года. Этим календарем мы, с небольшой поправкой, пользуемся и по сей день.

Это было чрезвычайно удобно и в то же время без Цезаря и его “всевластия” едва ли такая реформа прошла бы через такой сенат, каким он был в ту эпоху. Вот и думайте о дееспособности республики в последние годы ее существования. Потому как “удобное” и “выгодное” – это в политике часто две разные вещи.

В целом Цезарь проводил крайне рациональную политику, пытаясь задобрить как можно большее число людей и при этом соблюсти интересы государства. Но все указанные меры не решали основную проблему – что делать самому Цезарю, пока он не сможет безопасно уйти на покой. Ответ на этот вопрос был ахиллесовой пятой всего его политического режима.

Продолжение следует...

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen)

После бегства из Греции многие оставшиеся в живых помпеянцы собрались в Киликии на совет. Там решалось будущее всей войны. Помпей не собирался сдаваться на милость Цезарю, считая это величайшим позором из возможных. Поэтому он принял решение продолжать борьбу и использовал для этого свои давние связи с Египтом. 28 сентября 48 года до н.э. корабль с Помпеем на борту прибыл к побережью Александрии.

Читайте также:

• Диктатура Цезаря. Часть 1. Когда хороший человек идет на войну

• Диктатура Цезаря. Часть 2. Слава и бесславие

• Первый триумвират (цикл)

Помпей рассчитывал, что сын Птолемея Авлета, посаженного на трон Габинием, окажется верен прежней дружбе и не забудет о том, благодаря кому он теперь правит. Однако советники малолетнего царя опасались, что Помпей попросту оккупирует Египет и будет вести ненужную никому здесь войну. Поэтому было решено его убить.

Спустившись в шлюпку, Помпей увидел угрюмую троицу, в которой сразу узнал своих бывших легионеров и Ахилла, советника царя Египта. Он поприветствовал их, но, вместо ответного знака дружелюбия, в абсолютном молчании ему вручили свиток с посланием. Пока Помпей читал, двое римлян зашли ему за спину и, как только шлюпка достигла пристани и Помпей собрался с нее сходить, достали мечи и напали. Великого полководца зарезали, как свинью, те люди, которым он доверял. Помпей, поняв, что происходит, успел лишь накинуть на голову край тоги, чтобы никто не видел на его лице эмоции. Он не издал ни звука, пока ему наносили один удар за другим. Так умер Гней Помпей Магн.

Есть какая-то злая ирония, что все трое триумвиров умерли при схожих обстоятельствах – пали жертвами предательства и заколоты людьми, от которых такого не ожидали. И если про Красса можно сказать, что его настигло божественное воздаяние за художества времен Суллы, то вот Помпей, тоже обагривший тогда руки в крови, всё же такую участь заслужил едва ли. Голову Помпея прямо тут же на глазах у его жены, наблюдавшей за всем с корабля, отсекли мечом и вместе с кольцом-печаткой отправили Цезарю. Заодно изловили и казнили всех сторонников Помпея, кто прибыл в Египет, в частности, вероятно, именно так погибли оба консула, вручившие в прошлом году Гнею чрезвычайные полномочия – Лентул и Марцелл.

Когда Цезарю принесут “подарки” от египетского царя, он будет оплакивать своего друга. До самого конца Гай Юлий надеялся, что сможет поговорить с ним лично и убедить принять его свою сторону. Цезарь вполне мог удовлетворить мелочную тягу Помпея к первенству в их тандеме, но этому уже не суждено было случиться.

Отослав свидетельства гибели Помпея в Рим, Цезарь немедленно выехал в Египет, где намеревался решить все финансовые проблемы Республики.

Помните всю ту катавасию вокруг Египта, что происходила во времена первого триумвирата? Птолемей XII Авлет купил через Цезаря у Республики признание себя законным правителем Египта. Чтобы выплатить обещанную сумму, он задрал налоги и за это его свергли, но через некоторое время Габиний по совету Помпея вернул на трон незадачливого монарха. Тот, однако, прожил ещё два года и умер прямо перед началом новой гражданской войны в Риме. При этом долг перед Римом все еще висел. По завещанию править страной должны были его дочь Клеопатра и сын Птолемей под номером 13. Однако Клёпу от трона оттерли советники Птолемея, из-за чего разразилась своя египетская вялотекущая гражданская война.

И вот в этот момент в Александрию прибывает Цезарь с неполным легионом, занимает дворцовый комплекс и заявляет, что он тут для того, чтобы проконтролировать возврат ему долга оставшегося от Птолемея Авлета. Новости эти быстро распространились по городу и вызвали взрыв возмущения. А Цезарь ещё и усилил его, выказав желание восстановить на троне Клеопатру.

После этого царский комплекс внезапно оказался в осаде “восставшего” военачальника Ахилла. В результате Цезарь на три месяца оказался осажден и отрезан от коммуникаций с Римом.

Вместе с Цезарем в осаде сидели и Птолемей с его родней, в интересах которой Ахилл тащемта всё и затеял. Неясно, понимал ли это Цезарь, но он дважды позволил ключевым людям перебежать на сторону осаждавших – сначала сестре Птолемея Арсиное, а потом и самому Птолемею. Позвать помощь Цезарь смог только благодаря удаче – он сумел сжечь блокирующий коммуникации египетский флот в гавани, правда, пожар этот перекинулся на город, и в нем сгорела часть Александрийской библиотеки. Но это была небольшая цена за будущее освобождение от осады. В январе подкрепления из Сирии, наконец, прибыли и разбили армию египтян. Однако до этого Цезарь имел вполне реальные шансы погибнуть в стране пирамид. Вот бы в Риме удивились, если бы Цезарь вообще не вернулся из похода на восток.

После разгрома бунтовщиков Цезарь, вместо немедленного возвращения в Италию, вошел в режим радиомолчания. Ещё во время осады он вступил в любовную связь с Клеопатрой и теперь совмещал приятное с полезным: помогал ей утвердиться на престоле, собрать так необходимые ему деньги и просто отдыхал.

Трехмесячный отпуск был самым удивительным временем в жизни Цезаря, наполненной в предыдущее десятилетие постоянными битвами. Историки до сих пор спорят почему он так поступил. Я думаю, потому что считал всех оставшихся в живых оптиматов ничтожными, неспособными поколебать его победу людьми. И он был прав.Частично.

Пока Цезарь пребывал в Египте, помпеянцы зализывали раны в Африке и… в Испании. Там случилась история, наглядно иллюстрирующая проблему партии Цезаря. Наместником обеих Испаний был оставлен бывший народный трибун Квинт Кассий Лонгин, не имевший опыта управления. Менее чем за год он сумел героически развалить управление провинцией и вызвать бунт. Тут же в Испанию примчались помпеянцы и начали теснить людей Цезаря, но на этом все их успехи и закончились.

Гай Юлий же, отдохнув в Египте, вернулся на политическую арену весной 47 года, когда до него дошла информация, что в Малую Азию вторгся царь Боспора Фарнак. Он был другом и союзником римского народа, а ещё сыном того самого Митридата Понтийского. И, видя слабость Республики, он решил вернуть владения своего царственного отца. Цезарь молниеносно прибыл в Малую Азию и настиг армию противника у Зелы. А дальше случился натуральный анекдот.

По всем правилам военной науки Цезарь выбрал удобный холм для лагеря и начал возводить укрепления. В это время Фарнак решил, что римляне отвлечены стройкой и поэтому самое время напасть… атакуя вверх по склону. Если бы он мог достигнуть эффекта неожиданности, то, может, что и вышло бы, но его наступление увидели задолго до того, как первые воины таки добрались до уже сформированной римской боевой линии.

Легионеры легко отбросили уставших на подъеме нападавших и после этого вся армия Фарнака пустилась в бегство, не останавливаясь до самого Боспора. Сам Фарнак погиб от рук собственных офицеров после битвы. В Рим Цезарь отправил лаконичный отчет о своей победе: Veni, vidi, vici – Пришел, увидел, победил. Вся кампания заняла меньше месяца, после чего диктатор, наконец, отправился в Италию.

А там его встречал кризис, отлично показавший всю слабость нового режима. Начались проблемы еще даже до Фарсала: вернувшийся из изгнания Милон тут же попытался захватить в Риме власть на волне недовольства толком не решенным долговым вопросом. Проблему удалось решить только санкционированным сенатом вводом войск в город. Мятежники были перебиты, но проблема никуда не делась.

Управлять Италией в отсутствии Цезаря должен был Антоний при поддержке сената. Однако столь резкий взлет ударил в голову молодому политику и тот предавался кутежу, а государственными делами нередко занимался в состоянии алкогольного опьянения. Также Антоний эпатировал публику поездками по городу в колеснице, запряженной львами. Поэтому он упустил момент, когда противостояние двух трибунов, Публия Корнелия Долабеллы и Луция Трибеллия, из-за всё того же долгового вопроса переросло в уличные столкновения. И снова пришлось решать проблему вводом войск, не устраняя саму первопричину.

Но главной бедой стал бунт ветеранских легионов. Прошедшие Галльскую кампанию воины и офицеры, особенно офицеры, требовали немедленно выполнить все обещания, данные Цезарем ранее. Ни увещевания Антония, ни сената на них не подействовали и только прибытие самого Цезаря смогло предотвратить худшее.

Было предельно ясно, что легаты Цезаря из молодого поколения не могли пока что взять на себя всю полноту управления Республикой и им нужно было время набраться опыта. А сторонников из более опытных политиков Цезарю критически не хватало. Так как война не была закончена, то сенат готов был продлить диктатуру Цезаря. Но Гай Юлий решил, что куда важнее вернуть хотя бы видимость порядка в управлении государством. Поэтому были проведены экстренные выборы магистратов на остаток 47-го года и на следующий 46-й.

Тем не менее вопросы управления, хоть и важные, были на тот момент второстепенными. Требовалось как можно быстрее расправиться с армией оптиматов в Африке. Хотя войска из Греции эвакуировались под командованием Катона, в Африке он вынужден был передать командование Метеллу Сципиону, как более опытному военачальнику, а что самое главное – человеку имевшему немалые связи в регионе. На вторых ролях вынужден был действовать и Лабиен. Всего у оптиматов было до двенадцати легионов и большое число легкой конницы, предоставленной нумидийцами. Однако выставлять в поле все эти силы они не могли, так как в провинции было слишком много симпатизантов Цезаря и требовалось держать в городах большие гарнизоны. И дело было не только в том, что местные элиты не хотели прихода ужасов войны, но и в большом количестве ветеранов Мария, которые получили тут наделы. И для них Цезарь был наследником дела своего великого родственника, а оптиматы – наследниками его главного врага Суллы.

Цезарь отправился в Африку всего с пятью легионами, при этом не имея четкого плана: место для высадки искали прямо по ходу плавания и поэтому флот разбросало вдоль берега и его потом пришлось собирать. После высадки оптиматы имели шанс раздавить десант с Цезарем во главе, поймав в ловушку, но Гай Юлий сумел вырваться за счет грамотных перестроений. После этого началось любимое цезарианское маневрирование войсками, в ходе которого он захватил несколько городов и дождался прибытия дополнительных сил, увеличивших его армию до десяти легионов.

Хотя соотношение сил было всё ещё в пользу оптиматов, они допустили огромную ошибку – по инициативе Катона зачем-то спровоцировали конфликт между царем Мавритании, до этого нейтральным, и союзным им царем Нумидии. Из-за этого перед решающим сражением всей кампании армия оптиматов осталась без нумидийской конницы. Развязка маневров произошла у города Тапса, который служил важным узлом снабжения. Цезарь начал его осаду, вынудив Сципиона и Лабиена выдвинуться на деблокирование.

Оптиматы рассчитывали двойным ударом, извне и изнутри города, зажать Цезаря в тиски и разбить, но гарнизон Тапсы был слишком слаб, а все пути переброски к нему подкреплений были перекрыты. Поэтому битва свелась к лобовому сражению, где Сципиона подвело его “преимущество” – слоны. Они должны были возглавить атаку на левом и правом флангах, смяв легионеров Цезаря своей мощью. Однако ожидаемый эффект от слонов был переоценен: они хоть и были грозной силой, но римляне уже давно научились с ними бороться.

Сражение началось неожиданно яростным натиском цезарианцев, находившихся в меньшинстве. Цезарь, по одной из доминирующих гипотез, большую часть боя провел в палатке из-за приступа эпилепсии и не мог остановить спонтанно начавшуюся атаку. Однако сделанные им приготовления и компетенции офицерского состава сыграли свою важную роль. Для нейтрализации слонов на флангах были размещены лучники и пращники, изводившие животных градом снарядов. Первыми не выдержали слоны правого фланга, – они развернулись, начав топтать собственную пехоту, а потом схожая история произошла и на левом. После чего исход сражения был предрешен — фланги армии Сципиона смяли и началась резня.

Впервые за всю войну легионеры не щадили никого, даже тех, кто хотел сдаться. Неизвестно, было это вызвано отсутствием на передовой Цезаря и выплеском накопившейся в солдатах озлобленности, или куда более жестоким намеком военачальника всем, кто ещё сражался: лучше сдавайтесь до боя. Остатки оптиматов бежали кто куда. Некоторые, как бывший наместник Испании Петрей, ринулись в Нумидию искать там спасения, но нашли лишь смерть от восставших жителей. Другие бежали в Испанию, однако многие, такие как Фавст Сулла, Луций Афраний и Сципион Назика погибли в процессе резни.

Когда до Утики (совр. Тунис), где комендантом был Катон, достигли вести о разгроме при Тапсе, в городе начались беспорядки, в ходе которых местные помпеянцы хотели утопить в крови сторонников Цезаря. Однако, хотя Марк Порций Катон и ненавидел Цезаря, он не хотел бессмысленной резни, поэтому спас город от уничтожения. После чего, считая всё дело оптиматов проигранным, принял решение покончить с собой. Уйти он решил по-римски – вспоров живот. Однако первая попытка оказалась неуспешной, он не смог закончить начатое и его спасли подоспевшие родные. После операции, проведённой местным врачом, ему наложили швы и оставили поправляться. Однако, как только все ушли, то Катон разорвал швы и голыми руками в полном безмолвии начал вырывать из своего тела кишки. Ужасная и очень грязная смерть, показывающая твердость характера Катона.

Едва ли Цезарь оплакивал его, когда получил весть о смерти. Этот человек был одним из главных архитекторов бессмысленной гражданской войны. А потому – на все 146% заслужил столь печальную участь. Однако с уходом с политической сцены Катона, из тех, кто начинал этот конфликт в далеком 60 году до н.э., в живых остались только Цезарь и оппортунист Цицерон. Оптиматы крайне успешно справились с уничтожением цвета старой сенатской аристократии, оставшейся в живых после Суллы.

Беглецы в Испанию были, конечно, проблемой, но Цезарь рассчитывал решить её с помощью легатов. Он воевал уже четыре года и настало время, наконец, посвятить себя наведению порядка в государстве.

Продолжение следует...

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen)

Есть некоторая ирония в том, что в римских гражданских войнах постоянно пытаются найти мотив войны идеологий: противостояние оптиматов и популяров. Однако, что при Сулле, что при Цезаре, участники конфликта воевали не за абстрактные идеи, а, в первую очередь, за своё личное будущее. В отличие от Суллы, Цезарь не нарушал закон, не осуществлял госпереворот и, вообще, – стремился полностью законно избраться на новое консульство. Но ситуация повернулась так, что во всём этом ему отказали: объявили врагом народа и поставили выбор между войной и позором.

Если бы не кампания в Галлии, то выбора никакого толком и не было бы. Однако за прошедшие 10 лет Цезарь не только завоевал лояльность собственной армии, но и аккумулировал большое число молодых политиков, получивших старт карьеры в его армии. В иной ситуации все они стали бы просто политическими союзниками Цезаря, наличие которых позволило бы ему сохранять вес в изменчивом римском политическом климате. Но теперь, одним своим решением объявить Цезаря вне закона, сенат перечёркивал все их карьерные перспективы. Лишь немногие сторонники Цезаря были против войны с сенатом, так как их карьера уже была обеспечена. Этих Гай Юлий хоть и с сожалением, но отпустит.

К моменту прибытия в Равенну Антония и Кассия, Цезарь морально уже был готов к войне. Он был уверен в лояльности своих легионов и в компетентности офицеров. Однако большая часть его войск находилась в Галлии. В Равенне с Цезарем был лишь один легион, тогда как у Помпея в Италии было не меньше пяти: два – лично у Помпея и еще три свежесобранных – у Агенобарба, назначенного наместником новой провинции Трансальпийская Галлия. На первый взгляд, силы были неравны, но на стороне Гая Юлия была инициатива – враги не ожидали, что он начнет действовать зимой и всего с одним легионом.

Цезарь, сразу после получения информации из Рима, двинулся с легионом в сторону Рубикона, административной границы Италии, в последний раз отправив письма в столицу с предложениями о примирении. Ответа на них он так и не получит, а в сенате Катон будет жёстко выступать против любых мирных инициатив. Стоя у Рубикона, Цезарь уже определился с выбором.

Его вынуждали идти войной на Республику, но это было слабым оправданием: как только он перейдет Рубикон, то именно он останется в истории, как человек, развязавший войну. И тем не менее Цезарь сделал этот шаг. Не без колебаний. Ведь он всё же, по меркам римской политики, был хорошим человеком, который пытался всеми силами избежать конфликта и добиться хоть какого-то компромисса. Но даже хорошим людям иногда нужно творить нехорошие, ужасные дела. Переходя Рубикон, Цезарь ставил себя на одну доску с Суллой, человеком, который начал разрушение римской Республики. И Цезарь это понимал, но обстоятельства сложились так, что любой выбор был плохим.

Демоны бегут, когда хороший человек идет на войну.

Наступит ночь, прогоняя солнце прочь,

Когда хороший человек идет на войну.

Дружба не в счёт, а любовь лжёт,

Ночь придёт и тьма грядет,

Когда хороший человек идёт на войну.

Борьба идёт, но какой от неё прок,

Когда хороший человек идёт на войну.

Быстрым маршем Цезарь достиг Анконы, что вызвало панику в Риме. Один легион, который был у него в реальности, в панических слухах превратился во все девять! Вскоре Цезарь занял родной регион Помпея, Пицен, на поддержку которого серьезно рассчитывал Гней, а также уверенно контролировал весь север Италии. Скорость, с которой Цезарь продвигался вперёд, поразила оптиматов и Помпея. Они ожидали ожесточенного сопротивления городов, но те сдавались без боя. Как бы сильно ни любил Помпея народ в Италии, но Цезаря любили не меньше. А потому многие старались сохранить нейтралитет в этом конфликте, довольствуясь гарантиями Цезаря не чинить беспредел.

Однако Помпей и оптиматы видели в таком поведении лишь подтверждение слухов, что силы Цезаря куда больше, нежели в реальности. Получилась совершенно парадоксальная ситуация: оптиматы, фактически, сами развязавшие войну, оказались к ней совершенно не готовы!!! И поэтому Помпей выбрал в качестве стратегии бегство из Италии в Грецию. С военной точки зрения, отступление из Рима может быть и было оправдано, но с политической – оно серьезно подорвало доверие населения Италии к Помпею и его сторонникам. Ведь именно они так громко кричали о защите Италии от Цезаря и так быстро пустились от него наутек.

Иронично, что единственным оптиматом решившим принять бой стал проконсул Агенобарб. Он собрал свои силы в Корфинии и упрямо не пожелал отступать, хотя Помпей призывал его срочно это сделать и не гибнуть понапрасну. В результате Агенобарб и его воины попали в осаду и вскоре сдались. И здесь Цезарь впервые продемонстрировал тот подход, который станет определяющим в его политике – clementia, “милосердие”, – лозунг, который будет транслироваться повсюду.

Хотя Агенобарб был последовательным врагом Цезаря на протяжении всех предыдущих лет, он был отпущен из плена, причем с его личной казной, как промагистрат. Это не сделает Агенобарба другом или хотя бы нейтральным Цезарю человеком и, спустя пару месяцев, он возглавит мятеж города Массилия в Нарбоннской Галлии. Однако такие неудачи, и неоднократные, не заставят Цезаря изменить подход: он не был Суллой и не хотел оставить после себя горы трупов нобилей. Наоборот, они были нужны ему живыми, так как обладали ценнейшим опытом управления государством, которого зачастую не хватало его сторонникам. Но слишком многие принимали милосердие за слабость, и окружение Цезаря это хорошо запомнило.

Тем временем, основные силы Помпея и многие сенаторы отплыли из Брундизия в Грецию. Цезарь попытался помешать переправе, но прибыл слишком поздно для этого. Хотя милосердие Цезаря к своим врагам и не отвратило их от борьбы с ним, но его умеренность в насилии склоняла колеблющихся к решению остаться в стороне от конфликта. Поэтому подчинение Италии Цезарем проходило достаточно безболезненно. В своей пропаганде Гай Юлий в качестве причин для войны называл, в порядке важности, следующие: защиту чести, защиту трибунов и избавление государства от власти клики самозванных “лучших людей”.

В этот момент Помпей попытался договориться с Цезарем о примирении, предложив тому очистить Италию от своих войск в обмен на принятие его предложения, высказанного в письме от 1 января, перед Рубиконом: оставить Цезарю один легион и в качестве провинции отдать Иллирик.

Но эта уступка, – и, несомненно, на большее Катон и Ко не согласились бы, – была уже крайне неуместной, так как в руках Цезаря уже был Рим, а ему предлагали вернуть Рим оптиматам и надеяться на их благосклонность. Поэтому очередная попытка примирения провалилась. Равно как и попытка Цезаря найти союзников среди оставшихся в Италии крупных политиков. Он хотел, чтобы его интересы вновь представлял Цицерон, однако великий оратор отказался, заявив, что он не сможет не замечать то беззаконие, что по факту творил Цезарь.

Хуже того, против Цезаря выступили и некоторые магистраты, оставшиеся в Риме. Гай Юлий пытался сохранить видимость законности в условиях чрезвычайной ситуации. Этим и воспользовался трибун Луций Метелл, наложив вето на выделение средств из казны. Решать проблему пришлось силой: легионеры просто разрубили двери хранилища и вытащили все деньги, а недовольному трибуну пригрозили укоротить его язык.

Не добившись от Помпея удовлетворительных предложений мира, Цезарь решил снова нанести удар первым. Самым логичным, казалось, было бы атаковать Помпея в Греции, пока тот не собрал крупные силы, но тогда в тылу, в Испании, осталась бы мощная группировка из семи легионов. Силы Цезаря были не столь многочисленны – не более двенадцати легионов в тот момент, часть из которых была набрана еще Помпеем, а потому ещё и стоял вопрос об их лояльности. Поэтому имело смысл сначала в блиц-кампании обеспечить свои тылы: часть сил направилась на Сицилию, часть – в Иллирик, еще три легиона осадили Массилию, а Цезарь с шестью легионами отправился в Испанию.

На руку ему играло то, что семью легионами помпеянцев в Испании командовали три военачальника. Два из них, Афраний и Петрей, сумели объединиться и заняли удобную для обороны местность. Третий, Терренций Варрон (известный римский писатель), – занимался набором войск. Хотя в самом начале Цезарь испытывал огромные трудности, всё же, в результате, Афрания и Петрея он переиграет в своей классической манере: за счёт дерзких маневров вынудит принять невыгодное сражение. Узнав о поражении коллег – Варрон сдастся. К этому моменту закончится и осада Массилии, из которой Агенобарб сумеет ускользнуть и сбежит к Помпею. Курион в Африке, к сожалению Цезаря, будет разгромлен и африканский вопрос будет на время отложен.

К концу лета Цезарь вернулся в Рим и приступил к легализации собственного положения. Для этого он, как и планировал изначально, решил стать консулом. Однако на этом пути была маленькая процессуальная проблема: чтобы провести выборы нужны были консулы, а оба они – у Помпея. Цезарь предложил провести выборы одному из преторов, но авгуры заявили, что боги будут против. Избрать интеррекса при формально действующих консулах тоже было нельзя и тогда Цезаря объявили диктатором для проведения выборов. Так как других серьезных кандидатов на выборах не оказалось, то Цезарь и его сторонник, Публий Сервилий Ватия, победили.

Поскольку другой законной власти в Риме всё равно не было, то Цезарю пришлось использовать диктаторские полномочия и для разрешения накопившихся проблем. В частности, он объявил амнистию для изгнанников, а также детей проскрибированных. Благодаря этому к лагерю Цезаря примкнут будущий историк Саллюстий и бывший консул Габиний, которого после аннексии Египта привлекут к суду за собственно аннексию Египта вопреки предсказаниям из Севиллиных книг. Кроме того, Цезарь провел очередное долговое урегулирование, добившись компромисса между интересами должников и кредиторов.

Тем временем в Греции Помпей собрал внушительную армию, однако настроения в лагере оптиматов были не очень радостными. После бегства из Рима многие были подавлены, и ещё больше их расстроила необходимость признать безоговорочное лидерство Помпея, хотя бы и на словах. Катон, еще 10 лет назад проклинающий Помпея, теперь был главным ястребом в его штабе, требуя активных действий и потакая раздутому эго Великого. Эта обстановка произвела удручающее впечатление, что на Агенобарба, что на Цицерона, прибывших осенью в Грецию.

Марк Туллий Цицерон всё же решил выбрать сторону. В отличии от тех, кто изначально последовал за Помпеем, его привела сюда отнюдь не вера в верность избранного Катоном пути: Цицерон всё ещё был благодарен Помпею за помощь в возвращении из изгнания и считал поддерживающих его оптиматов всё же лучшим людьми, нежели цезарианцы.

Эта гражданская война вообще привела к довольно причудливым конфигурациям союзов. В то время как Марк Юний Брут, сын любовницы Цезаря Сервилии, по убеждениям примкнул к Помпею, его родственник Децим Юний Брут, прошедший несколько галльских кампаний, был верным цезарианцем. Уже упомянутый выше соконсул Цезаря Ватия был вообще-то женат на племяннице Катона и долгое время был его союзником. А зять Цицерона, Долабелла, один из первых примкнул к Цезарю после начала конфликта, так как считал, что победит тот, у кого лучше армия, а лучше она была у Гая Юлия. Тит Лабиен, обласканный Цезарем в его “Записках”, перешел на сторону Помпея, как считается, из-за давних клиентских отношений с ним. Сын Суллы, Фавст, был одним из лидеров оптиматов, а вот племянник умершего диктатора Публий примкнул к едва ли не главному антисулланцу Республики – Цезарю.

Отсутствие единой причины борьбы у оптиматов сказывалось и на их действиях. В то время, как Помпей тренировал новобранцев, Катон подталкивал его действовать быстрее, пока все еще полны решимости воевать. Однако Помпей не спешил. Судя по всему, он намеревался повторить кампанию Суллы – высадиться в Италии не позднее лета следующего года. Но планам Помпея не суждено было сбыться. Цезарь ведь тоже отлично понимал, что готовят против него и, как и обычно, он решил дерзко перехватить инициативу: в первых числах января 48 года до н.э., как снег на голову, в Греции высадились легионы Цезаря.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.