Woolfen

Саксы. Дикие варвары, живущие на окраинах франкского королевства. Самые упорные противники христианизации – 30 лет они фанатично воевали с Карлом Великим и его походом по насаждению христианства, а потом ещё почти 100 лет упорно сопротивлялись новой вере. Так эту историю представляла французская историография – борьба света цивилизации с тьмой варварства, христианства с фанатическим язычеством. В пику ей возникла противоположная версия про благородных саксов, которые сопротивлялись тирании христиан. Но так ли оно было на самом деле?

Если верить работе Eric J Goldberg "Popular revolt, dynastic politics, and aristocratic fractionalism in the early middle ages: the Saxon Stellinga reconsidered", то совершенно нет!

Для того чтобы понять почему саксы с таким упорством боролись с христианством, требуется разобраться в их общественном устройстве, а взглянуть тут было на что. Континентальные саксы, как и будущие англо-саксы, покинули свою родину в Заэльбье в 3-5 веках н.э., следуя на запад в поисках свободной земли. Здесь они сумели захватить огромные территории от Эльбы до Рейна. В отличии от территорий, расположенных западнее, земли саксов практически не были подвержены романизации – та, что когда-то тут имелась, была смыта потоками варваров во время великого переселения народов. Буквально вся территория Старой Саксонии представляла из себя лес, дремучий и слабопроходимый за пределами проторенных путей. Посреди этого Великого леса то тут, то там теплилась жизнь в отдельных поселениях – единственных островках цивилизации. Великий лес накладывал печать на весь образ жизни саксов и на их государственность. У них так и не сложилось централизованной власти, да и как ей было сложиться посреди дремучего леса.

Государство саксов представляло из себя рыхлую племенную федерацию порядка сотни округов. Каждый такой округ представлял собой группу из близкорасположенных поселений с общим выборным вождём (олдерменом) из местной аристократии. Причём, в отличии от иных племенных федераций, общество саксов имело свою своеобразную структуру – в нём выделялись 3 сословия: эдилинги, фрилинги и лацци. Эдилинги были представителями старой саксонской знати, ещё времён завоевания жизненного пространства на западе – тру саксонцы в общем. Они владели большим количеством земли, рабов и выбирали из своих рядов новых олдерменов – т.е. были местными патрициями. Фрилинги были потомками рядовых саксов-завоевателей, они были лично свободны, владели собственной землёй и имуществом, но в политической жизни не участвовали – то есть уже не столь тру саксы, аналог римских плебеев. Лацци были потомками завоёванных саксами племён, их статус был близок к рабам, имуществом владеть права не имели, могли быть проданы вместе с землёй, на которой жили – тут и без аналогий понятно.

Законами и традициями саксов было запрещено жениться представителям разных сословий, и переход из одного сословия в другое был возможен только в случае потери своего финансового состояния и только в сторону понижения статуса (например фрилинг мог продаться в рабство эдилингу и стать лацци, также он мог стать клиентом эдилинга, перейдя в статус, пограничный между фрилингом и лацци). Тем не менее даже в таких условиях эдилинги не имели всей полноты власти и не могли прогнуть всю общину под себя – земли саксов были просто-напросто слишком бедны, чтобы вожди-эдилинги могли содержать при себе дружину, а потому любой вождь вынужден был опираться в большей степени на народное ополчение, в состав которого входили и фрилинги, и лацци. А раз эдилинги были зависимы от воинов из состава других сословий, то и полного замыкания сословия самого в себе произойти не могло. Наоборот, эдилингам приходилось учитывать мнение низших сословий. Выражалось это в существовании священного совета в Маркло.

Совет Маркло был ежегодным священным мероприятием, когда делегаты от каждого округа собирались в местечке Маркло на реке Везер для рассмотрения законов, решения споров и определения внешней политики федерации. Если саксы на совете решали идти войной, то совет выбирал общего вождя для её ведения. Каждый округ посылал по 12 делегатов, причём в их состав должны были входить представители всех трёх сословий в равной пропорции. Таким образом и фрилинги, и лацци на равных условиях участвовали в важнейшем мероприятии политической жизни саксов. Это было во многом уникальное явление, чем-то похожее на участие плебеев в комициях в Риме. Сам совет в Маркло я не просто так назвал священным, так как его деятельность регулировалась древними священными законами саксов, а проведение сопровождалось многочисленными ритуалами и клятвами перед богами.

И вот тут-то и начинается самое весёлое. Ещё с 7 века в земли саксов на континенте начали заглядывать миссионеры от уже частично обратившихся в христианство англо-саксонских братушек. Несли они слово господа в массы, опираясь в том числе и на свой собственный опыт, где местные вожди быстро принимали христианство, так как оно обосновывало их права на землю и власть волею христианского Бога. И вот приходили они в Саксонию, и речи их вроде нравились эдилингам, но простой люд что-то недобро поглядывал. А потом, этих проходимцев-проповедников то на дереве повешенными находили, то они и вовсе с концами пропадали. Приходили новые, ведомые мыслью о том, что надо непременно крестить этих заблудших варваров для наступления царства Божия на земле, но раз за разом либо исчезали в недружелюбных лесах Саксонии, либо вынуждены были бежать от народного гнева.

Почему простые саксы так поступали? Да потому что они были не дураки: они слышали проповеди, видели, как внимательно аристократы-эдилинги слушают христиан о том, что новая вера принесёт новые «более справедливые» законы и порядки. Ну а дальше сложить 2 и 2 не представлялось сложным – в новом порядке явно не будет места старым религиозным практикам, среди которых был и совет Маркло. А значит и представительства сословий не будет, и наступит эпоха полного бесправия. А потому христиан с таким удовольствием и убивали – они несли угрозу разрушения всего сложившегося миропорядка саксов. Не слепой фанатизм язычества вёл саксов – а страх потерять те немногие привилегии, что были у простого народа. Хотя в реальности даже крещение верхушки не смогло бы исправить того факта, что без народного ополчения олдермены саксов были недееспособны в военном плане. Но в то же время для новообращённых христиан клятвы, данные на совете Маркло, были бы ничтожны, а потому никаких компромиссов с христианами было невозможно. Аристократы может быть и хотели креститься, да только после этого они сами могли оказаться болтающимися на ближайшем суку. Но то, что эдилинги саксов не могли сделать сами, за них оказались готовы сделать франки.

Короля франков Карла очень раздражали набеги саксов на пограничные земли. В начале он решил с саксами договориться – те принимают христианство, остепеняются, а франки их не трогают. Лидеры саксов формально приняли предложение Карла, но как только тот, успокоившись отправился воевать на юг, тут же под давлением низов устроили новый набег на земли франков. Вот тогда-то рассвирипевший король франков решил, что пора саксонский вопрос окончательно решать. В земли саксов король франков шёл с миссией крестить непокорных варваров – мечом, естественно, так как слова до них явно не доходят. Многие церковники, в том числе и знаменитый соратник Карла – английский учёный-богослов Алкуин – отговаривали короля франков от крещения силой, настаивая, что это чуждо христианской вере. Но Карл понимал христианство и его миссию немножко по-своему – в его понимании язычники должны были или креститься, или умереть. Король франков решил завоевать саксов, крестить, насадить франкскую систему власти и тем самым наконец-то обезопасить беспокойную западную границу и немножко приблизить установление царства Божия. Вот только саксы подчиняться не хотели.

Карлу пришлось провести три тяжелейшие кампании, в ходе которых он таки сломит волю саксов к сопротивлению, буквально крестив их в собственной крови. Но даже после того, как эдилинги приняли крещение и стали маркграфами и баронами в франкской системе, большая часть саксов не принимала новую веру и отвергала господство эдилингов, которые опирались практически исключительно на войска Карла. Прояви франки слабину, ослабь своё влияние в регионе и новое мощное восстание могло бы смести христианство, но этому было не суждено случиться.

Христианская пропаганда с одной стороны и невозможность победить в открытой борьбе с новой феодальной системой с другой, вынуждали саксов постепенно примиряться с новой действительностью. Старые порядки ушли, а вместе с ними и дремучие леса Саксонии, которые с большой скоростью начали сводить для строительства многочисленных бургов, металлургии и распашки полей. Варварство окончательно покидало Европу, не по своей воле, но уже навсегда.

___________________________________________________________________

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Сейчас выскажу мысль, которая может показаться многим очевидной. Когда мы читаем или говорим о потомственной аристократии любого государства, не важно в какую эпоху она существовала и как называлась, речь всегда идёт о людях воспитанных в одной культурной традиции. Опять же, не важно как эта традиция передаётся, устно или письменно, но она всегда будет формировать образ мышления и шаблоны поведения, тесно связанные с принятыми у аристократии идеалами. Тем самым юные представители элиты не то чтобы начинали думать одинаково, но они лучше понимали друг друга, так как мыслили в общей мировоззренческой рамке.

Сам набор этих идеалов, конечно же, менялся от эпохи к эпохи, причём иногда довольно радикально. Едва ли мы будем ожидать от аристократов раннего средневековья большой начитанности, но они точно будут воспитаны воинственными и набожными. А вот аристократия позднего средневековья и нового времени будет стремиться уже скорее к античной модели: с высокой начитанностью, знанием иностранных языков и нормами этикета (поведения).

Важно понимать, что аристократическое воспитание было целой системой взаимосвязанных знаний и умений, которым обучали с самого детства. Правильно строить речь и держать вилку важно, но нужно еще и уметь определённым образом реагировать на раздражители, проявлять эмоции и т.д. Например, курс обучения юного античного аристократа включал в себя тысячи произведений, которые нужно было не просто прочитать, а запомнить и уметь к месту цитировать. В зависимости от эпохи менялись лишь наборы таких вот знаний и их объем, но не сам факт необходимости их наличия. И чем сложнее было общество и его иерархия - тем сложнее был и базовый минимум знаний аристократа.

Фактически это была система свой-чужой, позволяющая быстро понять какого происхождения перед тобой человек. Поэтому во все эпохи к нуворишам/буржуа аристократы относились с пренебрежением - ведь можно купить должность или титул, но не быстро научиться быть аристократом.

Поэтому люди низкого происхождения старались дать своим детям хотя бы тот же набор знаний и умений, что есть у потомственных аристократов. В Римской империи, например, на этом строился доходный бизнес частного образования. Но схожие вещи мы можем обнаружить и в других эпохах и регионах. В Китае, где экзамены на должность чиновника были фактически тестом на аристократическую культуру, иногда жители целых деревней скидывались на обучение одного единственного ребенка. В Риме до такого формализма не дошли, но схожесть паттернов поведения, должна быть очевидна.

___________________________________________________________________

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Ознакомительный фрагмент из моего текста, написанного для сборника @Cat.Cat,

Осада первая: основа величия

На конец 5 века до н.э. мало что предвещало, что Рим всего через 150 лет завоюет всю Италию, а через 400 лет все Средиземноморье. Итальянский полуостров был довольно густо населен, что постоянно вызывало у всех соседей конфликты за землю. Рим не был исключением - он был лишь одним из множества центров силы, даже не самый сильный или агрессивный на тот момент. Он понемногу расширял свои владения за счёт слабых или недостаточно везучих соседей, однако, масштабы этого расширения были ограничены наличием сильных соседей. Территория Рима простиралась в самой удаленной точке всего на 50 километров от города. Но некоторые соперники были куда ближе: этрусский полис Вейи находился на совершенно ничтожном расстоянии всего в 18 км от Вечного города - это всего то 4 часа неспешной ходьбы.

Весь 5 век до н.э. молодая Римская республика будет регулярно воевать с этим городом за территории. Не имея друг перед другом решительного преимущества обе стороны не могли добиться прочного мира, так как постоянно существовал соблазн отжать у соседа немножко земель, пока тот занят другими проблемами. Вейи были занозой в боку римлян, если не вытащить которую всегда будет существовать угроза городу. Равно как и для вейянцев такое близкое соседство с Римом тоже было опасно. А периодически вспыхивающие войны и грабительские набеги друг на дружку лишь усиливали взаимную неприязнь. Поэтому обе стороны с удовольствием увидели бы друг дружку в гробике в белых сандалиях.

При этом для римлян задача победы над Вейями была нетривиальной: город располагался на скале и был хорошо укреплен.

Взять его штурмом на тот момент для римлян было практически невозможно, а осада заняла бы много времени. Однако в конце 5 века до н.э., видя внутренние склоки в Вейях, римляне решили, что это их шанс на быстрое решение проблемы. Вероятно, они ждали, что кто-то из враждующих фракций решит заключить с ними союз ради власти над городом. Однако угроза войны с Римом привела к прямо противоположному результату - вейянцы забыли о разногласиях и объединились против старинного врага.

Для римлян эта ситуация была мягко говоря неприятной, так как вместо быстрой кампании нужна была длительная и муторная осада. Отказаться от войны они уже не могли, так как все нужные для этого религиозные и дипломатические процедуры были проведены, да и оставалась еще надежда на ошибки противника. Но надежды на окончание войны до конца года быстро рухнули. До этого Рим вёл преимущественно короткие кампании, ограниченные периодом между севом и жатвой. Именно на это время можно было относительно безболезненно мобилизовать ополчение на войну. Однако осада Вей потребовала гораздо больше времени, чем типичная летняя кампания. Если каждое лето осаждать город, а потом осенью уходить по домам, то война могла затянуться на десятилетия: даже если сжигать посевы противника, Вейи были достаточно богаты, чтобы покупать все необходимое у соседей в период между кампаниями.

Единственный путь, ведущий к победе, для римлян был в том, чтобы осаждать город до талого. Однако существовавшая до этого система призыва на службу просто не позволяла этого сделать - легионеры будь они даже самыми ярыми патриотами думали и о своей семье, которую нужно было чем-то кормить. Чтобы призывник не опасался за благополучие, требовалось выдать компенсацию за отрыв от хозяйства. И тогда, как временная мера, был введён стипендиум - заработная плата легионерам.

Однако налоговая система Рима в тот момент была слабо развита. Основным источником доходов в казну были штрафы за нарушения, пошлины и военная добыча. Финансировать армию за счет этих источников не вышло бы, а потому пришлось придумать и первый в истории Рима прямой налог - трибутум. Взимался он только с военнообязанных, которые не служат в данный момент, что считалось справедливым разделением тягот от войны.

Данное решение было чрезвычайным и временным - только до окончания осады Вей. Однако, опять же внезапно для римлян, осада затянулась на годы и временное решение, как это часто бывает, стало постоянным. Когда Вейи падут и Рим присоединит их к своим владениям, стипендиум и трибутум отменять не станут, так как их связка оказалась очень удобной. Ведь благодаря им римская армия получала большую стратегическую гибкость: можно было вести более длительные кампании на большем удалении от Рима.

Это нововведение меняло фундаментальные отношения между обществом и государством. Теперь военное могущество Рима напрямую зависело от числа людей способных платить трибутум. Раньше система ценза (оценки имущественного состояния) была нужна только для того, чтобы определить какой комплект вооружения военнообязанный (assiduii) может приобрести и содержать. Теперь же она стала определять ещё и размер трибутума - чем богаче ты был, тем выше был твой цензовый класс и размер военного налога.

Поэтому, чтобы содержать больше солдат Рим теперь был заинтересован в увеличении числа ассидуев, способных платить налог. А значит Рим должен был расширять свои территории, ради включения их населения в число ассидуев, а также для наделения землёй собственных бедняков. Так у расширения римских территорий появилось новое политико-экономическое обоснование, которое определит вектор дальнейшего развития Рима.

Однако появление новых военных возможностей и связанных с ними потребностей не значило, что их обязательно начнут использовать. Потому что даже переваривание захваченных земель Вей было задачей нетривиальной. Римляне пока не выработали стандартных механизмов по организации новых территорий, поэтому этот процесс был творческим и конфликтным: часть граждан хотели создать автономную от Рима колонию, другие хотели получить землю в Вейях и сохранить все гражданские права, третьи - раздать землю только своим клиентам (людям, поклявшимся в верности патрону в обмен на услуги).

Процесс внутренней борьбы за организацию новых территорий осложнялся давним противостоянием между патрициями, управляющими государством, и плебеями, имеющими очень ограниченные политические права. В результате Риму было особо не до новых захватов - тут бы внутренние проблемы разрешить. А потому, чтобы эффект от одного переломного события вступил в силу, пришлось случиться другому.

Осада вторая: год, когда Рима могло не стать

О том, что на севере Италии за рекой По уже пару столетий расселяются кельтские племена (римляне их называли галлами) гражданам Вечного города в 5 веке до н.э. было смутно известно. Однако долгое время они были совершенно безразличны к этой угрозе. Постоянные грабительские набеги галлов были бичом для северных соседей Рима - этрусков, но до Лация банды варваров не добирались. Однако Италия все сильнее влекла галлов и на то было несколько причин.

Во-первых, климат Италии был куда приятнее, чем в центральной Франции, а земли плодороднее. Во-вторых, Италия была богаче галльских земель и там можно было награбить много ценного. В-третьих, в Италии были те, кто готов нанимать ватаги галлов для участия в собственных военных кампаниях. Все эти три причины привели к тому, что кельтские племена стали воспринимать южан, как хороший источник добычи. А раздробленность политического устройства италиков позволяла постоянно находить удобную жертву.

В 391 году до н.э. довольно крупная банда галлов напала на земли этрусского города Клузий. По одной из версий галлов в Клузий призвала одна из политических фракций, желавшая их руками взять власть в городе. По другой их вообще нанял правитель Сиракуз Дионисий, чтобы пограбить конкурентов. В любом случае галлы оказались под стенами Клузия и начали его осаду. По легенде в этот момент в городе находились римские послы - братья из рода Фабиев. Вместо того, чтобы соблюдать нейтралитет, они вместе с жителями города вступили в сражение с галлами. Битва была безуспешной, а галлы, узнав о неподобающем поведении римских дипломатов, поклялись отомстить.

Вероятно, вся описанная в абзаце выше история про посольство это поздняя выдумка с целью очернить патрициев Фабиев. Однако сам факт нашествия галлов у историков сомнения не вызывает. Что бы его не спровоцировало, в 390 году до н.э. орда галлов вторглась в земли Рима. Собранная наспех армия потерпела сокрушительное поражение у слияния Тибра и ручья Аллия.

Часть солдат укрылись в недавно захваченных Вейях, другие разбежались и никто даже не послал весточку в город о трагедии. Уверенные в грядущей победе римляне не выставили дозор на стенах и не закрыли ворота. Теперь же при виде галлов, идущих к городу, началась паника.

Пока из Рима спешно вывозили жрецов и ценности в соседний союзный город Цере, все, все кто мог держать оружие, отступили на Капитолийский холм, так как удержать стены не хватило бы людей. Исключением стали престарелые сенаторы, которые были слишком немощны чтобы бежать или сражаться. Они в своих лучших церемониальных одеяниях сидели на Форуме, где и встретили смерть от рук варваров. Галлы разграбили город и попытались с наскока взять Капитолий, но не смогли. Поэтому началась осада, продлившаяся несколько месяцев.

Что же делали в это время бежавшие в Вейи легионеры? Они может и хотели бы помочь городу, но вынуждены были отбивать атаки соседей Рима, почувствовавших слабость Республики. Отчаянное положение государства отлично характеризует тот факт, что восстановил порядок в этом воинстве и удержал территории Вей за Республикой центурион из плебеев Квинт Цедиций. Патрициев, обычно занимавших офицерские должности, среди беглецов то ли не было вообще, то ли они потеряли среди солдат всякий авторитет. Даже привлечение на помощь авторитетного командующего Марка Фурия Камилла (он, кстати был патрицием) не изменило ситуацию - легенду про то, что он разбил галлов, упоминают лишь немногие античные авторы, а потому современные историки считают её позднейшей выдумкой.

Судя по всему галлы предприняли несколько попыток штурма Капитолия, об одной из которых осажденных предупредили всполошившиеся гуси. Однако вечно сидеть в осаде на Капитолии не вышло бы и когда еда начала подходить к концу римлянам пришлось сдаться на милость победителю. Галлы потребовали значительный выкуп золотом и выжившие вынуждены были его заплатить.

В римскую историю на следующие столетия осада галлами Рима войдет, как величайший позор и самое страшное событие в истории - даже Пирр и Ганнибал не будут расцениваться столь категорично, так как оба так и не приблизились к Вечному городу и не начали его осаду.

Галлы оказались единственным врагом Рима, который имел реальные шансы вырвать из груди Республики её бьющееся сердце, прояви они чуть больше упорства. Галлам для этого не требовалось вырезать всех римлян, достаточно было лишь разграбить Капитолий. Для древних сакральная роль отдельных мест имела совершенно особый характер, мало понятный современным людям. Все существование людей и общин было тесно связано с милостью богов. Капитолий, где были сконцентрированы храмы основных богов-защитников Рима, был местом наиболее близким к богам. И его разграбление варварами расценивалось бы не просто как кощунство, а как свидетельство того, что боги отвернулись от города. А без защиты богов дальнейшее существование общины в прежнем виде было немыслимо.

Даже в нашей реальности, где Капитолий устоял, часть римлян считали, что город уже проклят и надо его покинуть и поселиться на новом месте - в Вейях. Патрициям удалось отговорить жителей от такого поступка, но в случае если бы галлам сопутствовал успех – переселение было почти безальтернативно. И на этом история Рима закончилась бы, а началась бы история совершенно новой общины, хоть и возникшей из римлян, но идущей своим путем.

Патриции ведь не просто так не хотели исхода из Рима. Галльское нашествие и так подорвало их авторитет в обществе - ведь это именно они не справились с купированием угрозы. Переселение на новое место же, вызвало бы серьезную перестройку внутреннего устройства общества. Были бы разрушены старые территориальные границы триб (административных районов) и произошло бы серьезное перемешивание жителей друг с другом с переделом земельной собственности, нарушением традиционных патрон-клиентских связей и изменением социально-экономического положения. Так как на новом месте пришлось бы призвать защиту богов, на первый план вышли бы новые культы, возможно вообще связанные уже не с патрициями, а с плебеями. Наконец старые конфликты за уравнивание в политических правах плебеев и патрициев приобрели бы еще более острую форму из-за вынужденного включения в состав общины вейянцев, оставшихся жить в городе, но лишенных вообще всяческих прав.

В таких условиях, усыпленный ложной неприступностью стен нового города, “Новый Рим” мог погрузиться в тяжелую политическую борьбу, отвлекающую все внимание и силы на себя. А ведь внешнеполитическое положение этой общины было бы еще хуже, чем у Рима в реальности после нашествия галлов. Вечный город после осады потерял значительную часть авторитета - от него отвернулись многие латинские союзники, а его территории стали подвергаться постоянным набегам соседей. Следующие 30 лет Республика будет возвращать влияние и мстить. А теперь представьте себе, что на месте Рима будет община ослабленная внутренними противоречиями и ожесточенной борьбой фракций? Да, римляне оставались римлянами, но смогли бы они в таких условиях уже через десять лет после величайшего позора в истории начать почти неодолимый крестовый поход за объединение Италии? Я считаю, что едва ли. И поэтому то, что Рим уцелел, что галлы так и не взяли Капитолий, это важнейшая историческая развилка в его истории.

Вторжение галлов заставило римлян пересмотреть свое отношение к миру. Оно вселило в них настоящий страх - понимание того, что безопасность их города очень хрупка и стены могут не защитить. Рим был окружен врагами, каждый из которых мог повторить то же, что походя сделали галлы. Только они могли сделать еще хуже - галлам ведь не нужны были территории Рима, а вот его соседям очень даже. Поэтому, едва оправившись от поражения, Рим перейдет к чрезвычайно агрессивной внешней политике, воюя буквально со всеми своими соседями.

Задачи отодвинуть границы от Рима и расширить собственную военную базу за счет раздач земли и увеличения числа ассидуев станут основными в римской политике на следующие два столетия. Новые цели и задачи потребуют и выработки новых методов управления завоеванными территориями. Чтобы интегрировать разношерстные общины с совершенно разным уровнем экономического и военного потенциала, римляне создадут гибкую систему правовых статусов. Так вокруг Рима будет создаваться лоскутное одеяло из римских и союзных территорий, основная задача которых была поставлять деньги и рекрутов для военной машины Республики.

Без галльского нашествия Рим еще долго мог раскачиваться на уровне регионального гегемона Лация, вполне довольный таким положением. Равно как и без вынужденного введения стипендиума и трибутума у него не было бы эффективного инструмента для экспансии. Пройдет всего полторы сотни лет после нашествия галлов и римские легионы, объединившие Италию, ступят за реку По, начав долгий путь отмщения за древнее унижение. Но это будет уже совсем другой Рим, тот из которого вырастет великая империя…

Сделать предзаказ можно по ссылке.

___________________________________________________________________

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Моя любимая рубрика цитаты в интернете. Наткнулся на цитату Цезаря со скриншота и что-то у меня возникли подозрения в её авторстве.

Небольшой фактчек позволил установить, что цитата в интернете везде указывается без источника. И это логично, ведь в такой версии перевода источник - игра Call of Duty, а это несолидно как-то.

После перебора цитатников нашел фразу в несколько ином переводе, но зато с ссылкой на источник, а это, как я и подозревал, Светоний Транквил и его "Жизнь двенадцати Цезарей". И если читать отрывок целиком, то, как говорится, не все так однозначно. Далее слово Светонию:

Некоторые думают, что, повинуясь привычке властвовать и взвесив силы — свои и вражеские, — он воспользовался случаем присвоить себе власть, к которой стремился с раннего возраста. Так, по-видимому, думал и Цицерон, который в третьей книге своего трактата «Об обязанностях» пишет, что Цезарь постоянно повторял стих Еврипида, передаваемый им так:
Если уж право нарушить, то ради господства,
А в остальном надлежит соблюдать справедливость.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

В повседневной жизни мы часто используем оценки возможности тех или иных событий: весьма вероятно это пост попадет в горячее; вероятность файр резиста крайне мала и т.д. Широко применяются подобные оценки и в аналитических работах, в том числе и в разведке. Однако у любой такой оценки есть одна особенность - каждый человек может понимать одно и то же словосочетание, описывающее вероятность, очень по-своему.

В США начиная с 1950 года выпускаются отчёты NIE (National Intelligence Estimate - Оценка национальной разведки). Это документы, подготовленные комиссией из представителей разных американских разведслужб для нужд высших лиц государства. Обычно в них описываются варианты развития той или иной ситуации и оценки вероятности их реализации. То есть каждое слово такого документа должно быть чётко выверено и не допускать множественности трактовок.

Однако уже в первый год существования практики составления таких документов произошла ситуация, которая заставила задуматься над стандартизацией лексикона. В 1951 году группой аналитиков под руководством агента ЦРУ Шермана Кента был составлен отчет о действиях СССР на Балканах. Оценивая вероятность вторжения СССР в Югославию в документе была указана вероятность “serious possibility” (серьезная вероятность). Когда глава Отдела планирования политики Госдепа попросил Кента дать цифры шансов этой “серьезной вероятности”, то он дал 65 против 35.  Однако эта оценка сильно удивила его собеседника, который ожидал гораздо более низких цифр.

Когда Кент спросил коллег с которыми составлял отчёт о том, как они оценивали данную вероятность, то получил разброс мнений от 80 против 20 до 20 против 80. То есть разброс вероятностей составлял 4 раза! Столкнувшись с такой проблемой интерпретации Кент задумался о необходимости стандартизации сленга аналитиков, чтобы и они сами и, политики читающие отчёты, четко понимали какие вероятности стоят за словами.

Первая попытка стандартизации привела к созданию краткой таблички с 5 градациями вероятности между совсем невозможно (0%) и определённо (100%): почти наверняка нет (7±5%), возможно нет (30±10%), шансы примерно равны (50±10%), вероятно (75±12%), почти наверняка (93±6%).

Однако эта довольно стройная шкала не понравилась части представителей разведки. Все дело в том, что она заметно сокращала перечень используемых слов, делая текст сухим и сложным для восприятия. Кент назвал таких оппонентов “поэтами”, так как они выступали против математизации языка и за сохранение его разговорной формы, не связанной жёсткими рамками цифр. Тем более, что область оценок это в любом случае определённая спекуляция не имеющая чётких математических формул для определения вероятностей.

Компромисс между двумя подходами удалось найти далеко не сразу. В конце 50х в отчётах NIE стали размещать табличку с градациями вероятности от более высокой к менее с наиболее часто используемыми синонимами для каждой из градаций. Не устанавливая чётких процентных границ она тем не менее давала понимание читателю в каком диапазоне вероятностей примерно лежит указанное событие. Приложу фото примера таблицы, по которому вы можете примерно оценить вероятность знаменитого “хайли лайкли”.

Источник: Studies in intelligence (1964). Sherman Kent "Words of estimative probability"

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен