Rec. 00000001

Проверка системы! Раз-раз. Кажется, нашему кораблю конец. Моей аварийной капсуле удалось катапультироваться. Полчаса назад закончилась гибернация. Не знаю, выжил ли кто-то ещё. В ста метрах от меня лежит разбитая капсула инженера автономных систем жизнеобеспечения. Патрикян мёртв… Боже! Как же всё это вышло? Даже если напарник Патрикяна выжил, нам всё равно придётся туго: материалы и аппаратура для оборудования базы, скорее всего, остались на орбите, либо разбросаны по всей планете. Нужно прийти в себя…

Rec. 00000002

Мы взяли верный курс! Планета земной группы в системе красного карлика спектрального класса М2V. Шлюпка приземлилась в передней линии терминатора. Система связи уловила мощный сигнал радиомаяка. Он-то мне и нужен! Другого выбора нет. Буду идти на сигнал, к дневной стороне планеты.

Rec. 00000003

Ровная пустыня: только оранжевый песок, серые камни и больше ничего. Планета находится в орбитальном резонансе: солнце не заходит за горизонт. Тусклый охристо-жёлтый диск лишь немного гуляет вверх и вниз по зеленовато-оранжевому небу; ни заката, ни восхода, только вечное грёбаное утро. К этому невозможно привыкнуть, ждёшь, когда наступит ночь или рассветёт по-настоящему. Датчики закончили химический анализ атмосферы: ядовитых примесей нет, химический состав атмосферы почти идентичен земному! Одно нажатие кнопки, шлем разъезжается на пластины и складывается под горловиной скафандра. Горячий воздух ничем не пахнет. Стерильно…

Rec. 00000004

Это бесконечное утро сводит с ума… Хорошо, что коммуникатор скафандра передаёт хронометраж. Я иду уже тридцать шесть часов — ландшафт не меняется, никаких следов жизни. Стерильная, мёртвая планета. Тишина давит на барабанные перепонки, я вслушиваюсь в хруст собственных шагов. Но ведь сигнал, мы уловили его ещё на Земле. Перепроверяли несколько раз — это не могло быть ошибкой, космическим шумом, багом, глюком — называйте как угодно. На чёртовой планете должен быть хоть какой-то намёк на жизнь!

Rec. 00000005

Звезда вспыхнула! Я успел нажать кнопку, и шлем меня защитил! Безумие случается со звёздами малой массы: спектр излучения «синеет», поверхность планеты щедро поливает ультрафиолетом и рентгеновским излучением. Мой скафандр рассчитан и на такие неприятности. Красиво! В небе вспыхивают и гаснут огни, которые мы на Земле называем «северным сиянием».

Я набрёл на небольшое озеро, и очень кстати: в резервуаре скафандра заканчивается вода. И здесь никаких намёков на жизнь! Нет ничего похожего на водоросли или околоводные растения. Вода невкусная, словно кипячёная из чайника.

Rec. 00000166

Вспышки случаются всё чаще! Коммуникатор сбоит, часть записей стёрлись с карты памяти. Не знаю, как долго скафандр сможет работать на износ, без него звезда добьёт меня за две-три вспышки. Часы сбились, не знаю, сколько времени прошло, очень хочу есть… Пожалуй, немного отдохну. Хорошая новость: местность становится всё более рельефной. Есть овраги, в них можно укрыться от вспышек. Вздремну часок-другой.

Rec. 00000167

Спал почти сутки. Меня по пояс занесло песком. Должно быть, буря. Ветер здесь почти всегда дует в одном направлении: от дневной стороны к теневому полюсу, но во время вспышек он сходит с ума. Как мы могли подумать, что на планете у маленькой безумной звезды может быть жизнь? Недостаточно одной лишь воды и атмосферы. Атмосфера здесь, кстати, в пять раз плотнее земной. Без шлема лучше не дышать слишком глубоко — начинает кружиться голова. Достаточно любопытное открытие: я обнаружил породу, которая воспламеняется при контакте с ультрафиолетовым излучением. Горящие камни! В другой ситуации эта находка могла бы принести пользу, но сейчас она - лишь повод отвлечься от мрачных мыслей. Я должен идти на сигнал, сейчас он стал отчётливее, обрываеясь лишь во время вспышек. Идти. На. Сигнал.

Rec. 00000168

Местность становится более каменистой. На горизонте выросли горы. Среди скал есть расщелины; есть, где спрятаться от вспышек. Во время привалов заставляю себя спать, но сон не идёт: мучают кошмары. Я отощал: болтаюсь в скафандре как карандаш в стакане. От голода и усталости подкашиваются ноги. Спасибо, хоть нет недостатка в воде, иначе бы моё путешествие закончилось гораздо раньше… Боже, как же хочется есть! Я бы отдал сейчас ногу на отсечение за маленький бутерброд с ветчиной, или просто за кусочек ветчины… Или хотя бы хлеба!

Rec. 00000169

Я нашёл напарника Патрикяна, вернее, его верхнюю половину… И его капсула разбилась вдребезги!

Я предполагаю, что в наш корабль врезался астероид, других версий нет. Выжил ли ещё кто-нибудь? Какая теперь разница?..

Инженер Брюквин сохранился хорошо: в местной атмосфере нет микробов, а его собственные кишечные бактерии остались в утерянной нижней половине. Плоть чуть

подсохла, оголённое мясо заветрилось и немного подпеклось на «звёздном гриле». Бедный Брюквин…

Rec. 00000169_1

Хватило сил собрать небольшую кучку камней. Жду вспышки; как назло — звезда спокойна в самый нужный момент. Давай, грёбаный красный карлик! Мне нужен костёр! Ну же, проклятая звезда, вспышка! Вспыыышка! Вспыыышка!

Rec. 00000170

Пришлось ждать почти двадцать четыре часа, земные сутки… Бомбардировка ультрафиолетом сделала своё дело: в моём распоряжении костёр из камней. С останками Брюквина пришлось повозиться: мышцы закоченели и высохли, у ножа из ремкомплекта слишком короткое лезвие… Мякоть спины и рук, жареная на костре из камней, на вкус отвратительна. Жёсткая, горько-солёная, сухая. Я давлюсь слезами и человечиной. Проклятая экспедиция сделала меня каннибалом, но я не должен сдохнуть! Я обязан прийти к источнику этого чёртового сигнала, во что бы то ни стало!

Rec. 00000171

Жара и горы. Чем дальше я ухожу от места аварийной посадки, тем выше в зенит уходит звезда. Пресные озёра по-прежнему встречаются, но вода в них непригодна для питья: запах серы и чёрт знает чего ещё, мгновенно вызывает тошноту. Фильтры скафандра не справляются, но без воды никак. Скафандр анализирует моё состояние, делает укол антирадов. Я взял с собой столько мяса, сколько смог унести. За спиной импровизированный мешок, наспех склеенный из Брюквиновского скафандра.

Подумать только: я несу с собой мясо собственного товарища, а ведь когда-то мы сидели за одним столом, смеялись, ели паштет из тюбиков и запивали растворимым кофе. Он был добряк — Брюквин. Всегда готовый помочь, старался сглаживать острые углы в отношениях коллектива и вот — его последний подарок! Прости меня, Серёга… Надеюсь, мы с тобой встретимся на той стороне - ну или навести меня в аду. Хочется верить в то, что ад и рай есть. Так легче переносить мысли о неминуемости собственной смерти. Ад гораздо лучше этого места! Там хотя бы есть с кем поговорить по душам…

Rec. 00000172

Очень сильный ветер, почти ураган. Температура — семьдесят один градус по шкале Цельсия. Настоящая сауна! Я больше не убираю шлем, стараюсь пить как можно меньше, ибо вода из здешних озёр не только отвратительна на вкус, но и ядовита. Как минимум, мне грозит отравление, на такой жаре обильная дефекация обеспечит ещё большую потерю жидкости. Обгадиться и умереть на полпути к цели? Ну уж нет.

Rec. 00000173

Я соскучился по темноте! Хочется увидеть настоящую ночь. Периодически идёт дождь кипятка. Скафандр работает на пределе возможностей. Он не рассчитан на долгие прогулки по аду. То, что он до сих пор справляется — само по себе чудо.

У меня с собой достаточно мяса (спасибо тебе ещё раз, Серёг), вспышки я пережидаю в небольших гротах. Здесь температура ниже и есть конденсированная вода без сернистых примесей. Сколько я уже прошёл? Сотню километров, две, три, полтысячи? Жаль, нет счётчика. Система связи теперь улавливает сигнал даже сквозь вспышки. Цель совсем близко! Ещё один решительный рывок, и я буду на месте. Но хватит ли сил? Тело истощено, сердцу тяжело толкать кровь. Местная гравитация в разы сильнее земной — суставы ноют нестерпимо. Пальцы на руках опухли, дёсны постоянно кровоточат; я потерял несколько зубов. Я терплю, чтобы не сдохнуть.

Rec. 00000174

Хочется обнять дочь и поцеловать жену; жаль я так и не сумел найти нужных слов, чтобы помириться перед экспедицией. Хочется погладить своего пса, опрокинуть пару стаканчиков в компании старых друзей. Но этому не бывать! И дело не в разделяющих нас триллионах километров вакуума, нет. Они умерли. Корабль летел сюда восемьдесят шесть лет, надеяться на встречу с кем-то из прежней жизни — глупо. Но чёрт подери, как же это больно осознавать, что все, кого ты любил, давно ушли на корм червям. И ради чего? РАДИ ЧЕГО?! Эта планета неспособна стать вторым домом человечеству, я не встретил здесь и намёка на жизнь. Миллиарды долларов, восемьдесят шесть лет пути и пять загубленных жизней. Всё в бездну, всё в пустоту! Скорее бы уже разобраться с природой этого чёртового сигнала и спокойно уйти… Да, я хочу умереть! Прости меня, Господи!

Rec. 00000175

Восемьдесят четыре градуса по шкале Цельсия. Зенит! Наконец-то я на дневной стороне. Симфония раскалённой смерти: кипящие серные озёра, вулканы и гейзеры.

Я стою на раскалённом плато и не могу понять, куда идти дальше. Сигнал здесь очень сильный, и система связи показывает, что источник где-то рядом. Но где? Сколько хватает взгляда — кругом вижу лишь кромешный ад. Ничего похожего на антенну или излучатель. Если только не…

Rec. 00000176

Догадка оказалась верна! Логично, что для размещения передатчика поверхность планеты здесь слишком нестабильна. Если аппаратура достаточно мощная, сигналу не помешают десятки метров почвы и камней. Три часа поисков: я нашёл вход! Едва заметная щель в породе, но достаточно широкая, чтобы в неё протиснулся человек в скафандре.

Термометр показывает пятьдесят девять градусов по шкале Цельсия. Температура снижается при спуске. Тоннель, судя по всему, имеет естественное происхождение.

Rec. 00000177

Лампочка в налобном фонаре перегорела. Довольствуюсь слабым ремонтным фонариком на запястье. Температура — тридцать пять градусов по шкале Цельсия. За ненадобностью

убираю шлем; так гораздо лучше! Воздух пахнет дождём и разогретым шифером. Уже кое-что. Свод тоннеля становится выше. Теперь не нужно ползти на карачках, могу встать. Мне кажется, я слышу чей-то голос. Вернее не голос — зов. Списываю это на галлюцинации: в конце концов, я слишком долго обходился без нормального сна и пищи, сутки напролёт шёл под щедрым напором ультрафиолета и рентгеновского излучения. Должно быть, я получил смертельную дозу радиации, ибо защитные системы скафандра в последние дни постоянно сбоили.

Я пытаюсь думать о чём-то отвлечённом, но зов никуда не уходит: он не становится сильнее или слабее, он просто есть! Это похоже на плач, на мольбу о помощи, которая колет тебя в самую душу. Как же я устал… Жду не дождусь, когда всё это закончится.

Rec. 00000178

Фонарик больше не нужен: снизу в тоннель проникает красноватое свечение, его вполне достаточно для освещения. Больше никаких поворотов, свод уходит вниз под небольшим наклоном; ещё несколько сотен метров, и я оказываюсь в просторном гроте. Стены пульсируют красным светом, датчик биологической активности молчит. Это какая-то флуоресцирующая порода. Ещё несколько шагов, под ногами хрустит. Кости…Человеческие.

Rec. 00000179

Вот это неожиданность! Конечный пункт путешествия — кладбище: на берегу огромного подземного озера лежат кости, сотни скелетов! И я уверен, ещё больше лежит на дне. Сканер биологической активности подтверждает мои догадки: в воде полно бактерий, характерных для «кишечной фауны» человека.

Нашёлся и источник сигнала: это причудливым образом соединённые между собой скафандры. Есть здесь современные — похожие на мой, есть диковинные анахронизмы, кажется, сделанные из бронзы. Есть здесь и совершенно невообразимые защитные костюмы, собранные из десятков обособленных металлических пластин: стоит поднести к ним руку, они тут же раскрываются как цветочный бутон. Нашёл разобранную брезентовую палатку, собрал. Немного отдохну и займусь изучением этого жуткого места.

Rec. 00000179

Снова зов! Кто это, что ему от меня надо? Я чувствую что-то чужеродное, неживое. Оно умоляет, беззвучно плачет, стенает о каком-то неведомом горе. Пока что держусь, но чувствую, оно скоро сведёт меня с ума.

Я изучил жуткий «радиопередатчик»: программные модули сотен скафандров превратили в единый сервер-антенну, транслирующий одну и ту же информацию: координаты звёздной системы и информацию о небесных телах. Не могу понять как, но светящаяся красная порода подзаряжает аккумуляторы скафандров; к пульсирующим стенам пещеры тянутся провода и бог его знает что ещё. По всей видимости, порода ещё и усиливает сигнал!

Все эти люди… Они прилетели сюда умирать. Но зачем? И о чём, чёрт подери, просит меня этот грёбаный зов, что этой сраной планете от меня нужно? Что? Что? ЧТО?

Rec. 00000180

Проверка записи! Раз-раз! Я провёл восемь часов в одном из оставленных скафандров. Совершенно удивительная вещь: реагирует на тепло и движение, запрограммирована автоматически принимать человека. Модуль управления распознаёт речь, русский язык он считает старинным и вымирающим, но программная надстройка работает и с ним. Крайняя дата контакта с прежним хозяином скафандра, неким Аригром Мекератом, датируется четвёртым марта три тысячи сто первого года. Какая-то нелепица… Что же это выходит? Аргир Мекерат прилетел сюда спустя тысячу лет после нашей миссии? Но как? Должно быть, мы отклонились от курса и плутали в космосе все эти годы. О нас все забыли, похоронили давным-давно, но безымянная планета продолжает привлекать людей, как фонарь привлекает мотыльков.

Rec. 00000180

Не знаю, сколько времени прошло. Я не ел и не спал: бросил все силы на изучение записей со скафандра. Приятно знать, что я не сошёл с ума: в своих наблюдениях Аргир Мекерат рассказывает о некоем «плаче пустоты», который зовёт его – заполнить «безжизненный абисс». Это странное чувство: слышать голос человека из будущего, который умер раньше тебя самого. Время и пространство сошли с ума! Я настолько устал, что хочется выблевать душу.

Rec. 00000181

Сижу на берегу озера: в красном зареве флуоресцирующей породы его гладь кажется чёрной. Доедаю полоски сушёного мяса. Брюквин! Ты спас мне жизнь, путь к источнику сигнала – наша общая заслуга. Я пытаюсь обдумать слова Аргира Мекерата, разложить всё по полочкам. Этот передатчик, скелеты вокруг, тухлая вонь от озера, зов… На ум приходит только одна мысль: мы зачем-то должны здесь умереть, и я с радостью это сделаю. Вот только дождусь, пока скафандр Мекерата переведёт все записи на русский язык. Перед тем, как уйду, хочется знать всё.

Rec. 00000182

Девяносто шесть часов записей. Все это время плакала пустота. Тысячелетние исследования так ни к чему и не привели: космос стерилен, мы в нём одни! Вселенная устала ждать, эта планета готова зачать… Её зов — это мольба о помощи. Во вселенной человеку одиноко, но это одиночество — величайшая награда! На нас возложена великая миссия – стать прародителями новых цивилизаций, и я чертовски рад, что нахожусь в авангарде. Слышишь меня, Брюквин? И ты здесь, со мной, твоя плоть накормит бактерий в озере. Эти микроорганизмы мы принесли с собой, наши тела станут для них пищей, и спустя миллионы лет, когда сумасшедшая звезда успокоится и перестанет вспыхивать, на

поверхность выйдет жизнь! А пока этот момент не настал, она будет ждать здесь, в спасительном мраке подземного озера.

Я больше не могу сопротивляться зову, я ухожу к моим братьям и сёстрам! Тёмные воды примут меня, и ты, человек, что сейчас слушает эту запись: гордись собой, на тебя возложена великая миссия. Здравствуй и прощай, мой друг, встретимся в вечности!

Фёдор Коромыслов среди друзей слыл отличным поваром.

Нет, кулинарных техникумов он не кончал, да и вообще, ни в каких учебных заведениях приготовлению пищи специально не обучался. Просто умел очень вкусно готовить — и этим всё сказано. Бывало, любил в компании прихвастнуть своим даром; я, говорил он, никогда никакими рецептами не пользуюсь, вот тут у меня всё с рождения заложено, при этом Федя постукивал себя указательным пальцем по лбу.

И ведь, что правда, то правда. Хоть кучу снеди ему навали, или совсем наоборот, ограничь его в выборе продуктов и дай лишь пачку макарон и солонку, Федя и тогда вкуснятину сварганит. И никогда у него не пригорает и ничего у него не выкипает, всё в меру посолено и равномерно проварено и всегда всё красиво и вкусно. Вот такой у него талант к стряпне, интуиция к сочетаемости продуктов и чутьё на продолжительность приготовления. Поварское наитие было дано Феде, и не смотри, что сам он парень простой и никаких специальных кухонных агрегатов совсем не использует. Газовая плита да сковорода с кастрюлей — все его агрегаты. Но даже и без них, над костром в котелке или на углях, да просто, на воздухе да на солнышке и то чудеса творил.

Вот взять, для примера, жареную с колбасой картошку. Казалось бы, любой сможет, эка невидаль! Так да не так. Любой, кому хоть раз приходилось попробовать это его блюдо, искренне недоумевал, буквально не веря собственным глазам; глядя в готовое кушанье казалось, что Федя каждый кусочек готовил по отдельности. Нарезанный тонкими соломинками картофель всегда получался поджарен каким-то волшебным способом; при самом внимательном рассмотрении становилось очевидно, что каждая соломинка была одинаково золотиста с двух сторон и являла собой точную копию любой другой на сковороде. Так же загадочно великолепно смотрелись и кусочки колбасы. Все как на подбор; ровные грани, идентичная прожарка. Мясистые хрустящие кубики — произведение искусства, а не колбаса.

Как ему всё это удавалось было совершенно не понятно, а сам Федя на все расспросы лишь пожимал плечами — уметь, мол, надо. Самых дотошных вопрошающих он иногда брался обучать своему умению, показывал в подробностях, как готовит, а те скрупулёзно записывали, а некоторые даже засекли время секундомером. Но, ни у кого так же красиво и вкусно не получалось. Даже когда на его, Фёдора, газовой плите пробовали готовить, даже его сковородой пользовались — всё тщетно.

Благодаря этой своей почти уникальной индивидуальности Федя пользовался большой популярностью у дамского пола. Хотя, если уж говорить беспристрастно точно, то пользовался не один только Федя, но и дамы. То просто придут совета спросить, как приготовить то или иное яство, а то и продуктов принесут с просьбой самому приложить его умение в готовке к надвигающимся именинам или крестинам. И Федя советовал, помогал, ну а женщины тоже, конечно, в долгу не оставались; благодарили за стряпню и советы всякий раз, кто как мог, а некоторые даже мечтали зацапать его в мужья. Можно сказать, своим талантом он влюблял их в себя; стоило девушке один раз посмотреть, как Федя готовит, и попробовать дело его рук на вкус, как она тут же обнаруживала себя влюблённой, или, как минимум, оказывалась в его постели. Вот такой кулинарный гений.

Однажды одна из многочисленных Фединых знакомых привела к нему свою подругу. Та попросила его помочь с приготовлением какого-то мудрёного салата к юбилею родителей. Девушка принесла с собой рецепт — страницу из иностранного журнала и перевод на русский язык, выполненный аккуратным почерком на тетрадном листе. Увидев рецепт, Федя отчаянно замахал руками; справлюсь и без этих штучек для кулинарных неумёх! Однако, всё же ознакомился со списком продуктов, чтобы иметь представление о требуемом вкусе. Разумеется, он помог с приготовлением, но почему-то в тот раз у него получилось не слишком впечатляюще. Салат съели, но, как передали Феде доброхоты, тот оказался пересоленным. Говорили, будто кто-то из гостей, пробуя салат, даже поморщился. Федя слухам не поверил, решив, что это происки завистников, но когда на следующий день он пересолил свой собственный ужин, то очень удивился. Тогда он ещё не знал, что для него наступила чёрная полоса кулинарных неудач.

Теперь Федя с переменным успехом портил всё, что готовил. И не смотря на то, что никаким гурманом он не был, а готовил себе всегда просто и без изысков, у него перестали получаться даже самые простые блюда. Отныне у всего, за что бы он ни брался, всегда находился хоть маленький, но изъян; даже тогда, когда получалось более или менее вкусно, кушать не хотелось. Причин тому было множество. То в свежеприготовленном супе оказывалось семейство тараканов, то в борщ, выставленный остывать на балкон, падал грязный голубь. Странные вещи происходили и с совсем уж простыми блюдами. Если Федя собирался пожарить обычную яичницу, то почти всегда последнее из разбиваемых над сковородой яиц оказывалось тухлым, а если нет, в сковороду падала солонка.

Стыдясь своих неудач, он совсем перестал помогать знакомым в кулинарных вопросах, отчего люди стали на него обижаться, а позднее и сторониться. Так пробегали недели и месяцы, но былая сноровка не спешила возвращаться. Теперь Федя питался в столовых или заказывал готовую еду на дом. Очень редко он всё же пытался что-нибудь приготовить, для чего покупал в магазине замороженные пельмени, но при варке они всегда расползались в его новой дорогой кастрюле, становясь похожими на стаю мутировавших медуз. Каждый раз Федя, не пробуя это варево на вкус, выливал содержимое кастрюли в унитаз и громко вздыхал.

Так, постепенно, Федя стал совершенно другим человеком. Он растерял всех своих друзей, располнел и перестал следить за собой. Пристрастился к алкоголю и начал курить. Теперь он всё своё свободное время проводил, поглощая перед телевизором покупную пиццу; лениво переключая каналы, смотрел всё подряд, прерываясь только когда видел в бегущей строке рекламу новой службы доставки еды — записывал номер.

Прошёл ровно год с того дня, как Федя приготовил свой первый невкусный салат, ставший стартовым выстрелом для последующих для него неудач. Как-то раз, сидя в кресле, стоявшем в окружении завалов из пустых фабричных коробок из-под всевозможных образцов еды быстрого приготовления, Федя коротал вечер перед телевизором. Отправив в лоснящийся рот очередную хрустящую пригоршню чипсов, он хотел уже было переключить телевизор на другой канал, как вдруг весь встрепенулся, уставившись в экран. Шла передача местного телевидения — репортаж о самом популярном в их городе ресторане и о его хозяйке и шеф-поваре в одном лице. Когда на экране появилось, снятое крупным планом, довольное женское лицо, изо рта Феди извержением вулкана исторглись одновременно с диким рёвом, непережёванные чипсы:

— Ты украла это! Ты украла это! Ты украла это! — в истерике ревел он, выскочив из продавленного тяжелым телом кресла и топая ногами, сотрясая бетонные перекрытия здания.

— О, ещё год назад я не смогла бы приготовить и простую яичницу, — смеясь, рассказывала с телеэкрана знаменитая владелица ресторана, отвечая на вопрос тележурналиста, — но во мне вдруг открылся талант к приготовлению пищи. Кажется, это пришло ко мне после того, как я решилась порадовать родителей салатом на их юбилей, — она улыбнулась, глядя прямо в объектив, — вы не поверите, но тот салат был самым первым моим блюдом, и, хотя я его немного пересолила, гости так искренне восхищались!

— Как принято, первый блин должен получиться комом, — вежливо льстил ей ведущий программы, — а вам кто-нибудь помогал достичь вашей славы?

— Ах, был какой-то парень, он научил меня чистить картошку, но я не помню его имени. Пожалуй, я добилась всего сама... — она замешкалась, подбирая слова, — или это был дар свыше?

Повадился лис на хутор ходить, цыплят воровать.

Хитрый и осторожный зверь: что ни утро, обнаруживает хозяйка недостачу. Пропадает птица каждую ночь регулярно и непреклонно, а куда именно она девается не ясно абсолютно. Хозяин весь курятник внимательно осмотрел, но никаких следов воров не обнаружил. Тогда он тщательно заделал все щели в стенах, а на дверь навесил амбарный замок. Но нет, не помогло это – хищения продолжаются; при утреннем подсчёте всегда, то курочки, то петушка не хватает. Залез хозяин на крышу курятника, и там осмотрел всё внимательно, прорехи замазал, дыры заколотил. И это не помогло – как и прежде, каждое утро, хоть одной птицы, да не хватает. Отругала хозяйка хозяина, обозвала всячески обидными словами, неумёха, мол, и толку от тебя никакого. А мужику обидно, он ей тоже отвечает, да в такой же манере, в общем, слово за слово поругались они. Кричат друг на друга, руками машут, чуть до драки не доходит эта их ссора. Да и как тут не поругаешься, когда курятник стоит на замок запертый, дыр в нём нет, а птица пропадает. В такой ситуации любой и каждый рассвирепеет, право дело.

Громкая брань хозяев разбудила мирно спящего кота. Сел кот, слушает о чём хозяева спорят, ну и умывается заодно, чтоб время зря не терять. Вдруг, аж подпрыгнул когда услышал что они говорят о собаке. Решают, значит, завести псину, посадить её на цепь, чтоб курятник охраняла. Хозяева даже ругаться перестали, совсем уже мирно сидят, породы собачьи перебирают, планируют длину цепи и место установки конуры, а кот от тех речей сильно пригорюнился. Терзается мыслями горькими, знает ведь он о собаках абсолютно всё, и понимает, что ждёт его жизнь не такая вольная как прежде и ему жизненно необходимо что-то предпринимать. Тяжело вздохнув, кот спрыгнул с телевизора и решительно направился во двор. Там он, обойдя курятник вокруг, внимательно всматриваясь и принюхиваясь, обнаружил под крыльцом присыпанный травой подкоп и сразу догадался кто ворует хозяйскую птицу. Ухмыльнулся кот, по усам видно, что придумал как ему теперь быть, стремглав вскарабкался на курятник, и лёг на крыше в наблюдательной позиции.

К вечеру хозяин смастерил неподалёку от курятника собачью конуру, рядом с ней вбил в землю стальной кол и прицепил к нему длинную цепь с ошейником на конце. Кот видит эти приготовления и понимает; завтра хозяева обзаведутся сторожевым псом...

Наступила ночь. Кот глаз не смыкает, настороженно вслушивается в ночную тишину, ушами водит. Расширенными зрачками таращится в темень, усами шевелит, принюхивается – бдит.

Только перевалило за полночь, явился лис. Смело, но осторожно, он пересек двор хутора, держа курс прямо к крыльцу, над которым затаился внимательный пушистый наблюдатель. Когда ночной вор уже собирался юркнуть под крыльцо, кот спрыгнул с крыши прямо перед ним, преградив путь. Лис остановился, посмотрел по сторонам, ожидая подвоха, оглянулся зачем-то, а затем потянулся носом к коту, осторожно обнюхивая кошачьи усы. Кот покорно позволил обследовать себя – он с пониманием относился к правилам звериного этикета. Лис же, впервые в своей жизни видя так близко домашнего кота, скоро успокоился, чувствуя особым звериным чутьём что опасности тот не представляет, а наоборот, настроен весьма дружелюбно.

– Мявк, Лис, – первым поздоровался кот.

– Тявк, Кот, – ответил ему лис, миролюбиво поведя огромным хвостом.

Два зверя, лесной и домашний, но ведь оба хищники, быстро нашли тему для беседы – расспрашивали друг друга о жизни, рассказывали о себе, об особенностях жизни в лесу и под одной крышей с людьми. Кот хвалился тем, что он всегда сыт и чист, спит в тепле, оставаясь однако вольным зверем:

– Я сам по себе. Гуляю когда хочу, сплю когда хочу. И всегда сыт. А захочу, так меня хоть весь день за ухом почёсывать будут.

Лис делился с котом своими заботами, рассказывал как тяжело бывает найти пропитание, о том, как некомфортно бродить по лесу в мокрой шкуре, не успев укрыться от дождя в неуютной сырой норе. Пожаловался на больную лапу, которую в сильный мороз чуть не обморозил, из-за чего с тех пор прихрамывает:

– Эх, Кот, завидую я тебе. Вот бы и мне так же вольготно устроиться.

– Я тебе помогу, – дружески предложил помощь кот, погладив лиса лапой по голове, – хочешь, будем жить вместе. Будешь также всегда сыт, не нужно будет охотиться, разве что в охотку, поймаешь мышь если вдруг скучно станет. Не будешь никогда мокнуть под дождём и мерзнуть в зимнюю стужу. Сейчас я научу тебя что нужно делать.

Они улеглись под крыльцом, и там кот долго рассказывал, а лис только иногда спрашивал и так они проговорили до самого рассвета.

А когда ранним утром хозяин вышел из дома, собираясь ехать в соседнюю деревню за собакой, он вдруг чуть не упал с крыльца от представившегося ему неожиданного зрелища. Выронив изо рта папиросу, он даже громко окликнул хозяйку, будто не веря собственным глазам и ища у неё поддержки:

– Людк, а Людк, глянь чё делается!

Из дверей выглянула хозяйка, посмотрела в направлении взгляда хозяина и громко икнула. Из её расслабленной руки на крыльцо выпала чайная ложечка, громко звякнув и расплескав по ступенькам ягодное варенье.

В свежевыструганной конуре, наполовину высунувшись из неё наружу, лежал крупный лис, блистая в лучах восходящего солнца огненно-рыжей шубой. Положив морду на ошейник, он, казалось, счастливо улыбался, глядя на удивлённых людей прищуренными желтыми глазами. А перед ним, взад-вперёд, ходил кот. Хвост его стоял трубой, а сам он, каждый раз проходя мимо лисьей морды, тёрся об неё своей, как бы поддерживая и ободряя, мол, всё будет хорошо, вот увидишь.

Про мат на флоте

Средиземка. Лето. Ни ветерка.

Дед (старший механик), сытно отзавтракав положенной яичницей и бутербродами с сыром, обозревал гладь водной поверхности из своей каюты.

Подумав минуты три, дед залез в холодильник, достал початую банку килек, сливочное масло, ровно порезанную булку.

Подождал еще пару минут, пока легкая желтизна масла не отмякнет на воздухе, отрезал ножом от кубика масла нужный вес, аккуратненько положил его на булку, любовно размазал по ней, следя за тем, чтобы слой масла везде был строго одинаковым.

Отошел от куска булки на метр, присел, прищурил один глаз и еще раз проверил тщательность масляного покрытия.

Ловко подцепил вилкой килечку.

Распластал ее на салфетке, удалил косточки хребта и голову.

Достал еще одну килечку. Препарировал и ее.

Переложил килечки на булку с маслом параллельно друг дружке.

Отошел от стола. Посмотрел на творение с любовью кулинара.

Покачал головой. И переложил кильки крестом.

Чуть поправил угол пересечения килек. Удовлетворился. Наконец!

Дед перестал себя обманывать и решительно открыл морозилку.

Нежно ухватил двумя пальцами горлышко замороженной до бесчувствия бутылки «Столичной».

С хрустом и замиранием, свернул пробку на бутылке.

Налил в рюмку не глядя, подсчитывая объем выливающейся жидкости по характерным булькам.

Взял рюмку и тарелочку с восхитительным произведением.

Подошел к открытому иллюминатору левого борта, еще раз проникся чистотой и свежестью средиземноморской глади и… Выпил.

Но! Закусывать мгновенно не стал.

Степенно подождав, пока водка пройдет по пищеводу, уютно расположится в желудке и даст в голову два коротких звонка.

Все. Пора. Закусить.

Тем самым сложноподчиненным бутербродом!

Вкус кильки был восхитителен и неимоверно сладостно подчеркнут послевкусием от ледяной водки.

День начался прекрасно!

И тут, в иллюминаторе показалось лицо практиканта.

Практикант был включен в палубную команду, которая занималась покраской надстойки судна.

Практикант был вежлив, не смотря на то, что чуть подпортил собой бескрайнюю равнину моря.

— Здрассе, Владимир Андреич!

— Закройте иллюминатор, а то я тут красить буду, не запачкать бы вам чего!

Дед кивнул головой и стал задраивать латунные барашки.

Ладонью дал знать практиканту, мол, пора, мол, даю добро на дальнейшую покраску.

Практикант довольно мотнул гривой, макнул валик в белила и тщательно покрыл все стекло иллюминатора дедовской каюты приличным слоем краски.

Мазок за мазком.

Сверху вниз.

Как учил боцман на инструктаже перед покраской.

Дед еще долго стоял перед иллюминатором.

Не веря в происходящее.

С рюмкой в одной руке и недоеденной килькой в другой…

«Матом на флоте не ругаются!

На нём разговаривают…»))

21 сентября 2018 г.

© Митхун Чакработенков

https://vk.com/typical_seamen?w=wall-29196585_769560

Часть первая. Позор

Моя подруга Ира пошла договариваться об устройстве сына-оболтуса в вуз. ЕГЭ егой, но там какие-то еще собеседования надо было проходить и невыдавленный советский опыт подбросил мамаше идею сходить на прием к начальнику. Ректор был заранее предупрежден о ее визите, обещал помочь «на отношениях», то есть обычным питерским взаимозачетом: я вашего сына в институт, вы племянника Петра Сидорыча без очереди в загс на Английской, Петр Сидорыч моего дядюшку, опять же без очереди, на кладбище. Денег никто не видит, но тело движется.

Тем не менее люди мы интеллигентные и всегда берем с собой уважительную бутылку.
Подруга моя тоже дама приличная и пришла к ученому с коньяком в неимоверно пафосной коробке. Ректор был в прекрасном расположении тела и духа, пригласил заботливую мать в маленький кабинет за большим кабинетом, накрыл фуршет, скакал ланью, шутил и абстрактно надеялся. Ира отрабатывала визит, смеялась и поправляла волосы.
Ученый восторгался подарком, говорил, что это его любимая марка, сокрушался из-за «совершенно необязательных» расходов. Гостья кокетничала, рассказывала, как зашла сейчас в магазин и полчаса искала именно этот коньяк. Профессор предложил, не откладывая, распить подношение, суетливо раскрыл коробку, продолжая трещать как снегирь, достал изящную бутылку и замер.

Ира стала похожа на сливу и хотела одного: провалиться сквозь пол, подвал, землю, магму, ядро земли и далее до горизонта событий.
Бутылка была, как говорят оптимисты, наполовину полная.
Джентльмен не растерялся и добродушно пошутил:
— А ректор какого вуза выпил первую половину?
Ира заплакала. Она не плакала давно. Ни в кино, ни от дикой усталости, ни от зубной боли, но тут не выдержала. Было очень обидно. Отмечу, что моя подруга — образец порядочности, особенно в вопросах благодарности. Да, она зачем-то соврала, что зашла в магазин, хотя взяла бутылку дома в ящике, где хранились годные к передариванию коробочки, но это был ее единственный грех.
Увидев женские слезы, ученый бросился успокаивать несчастную мать, налил чертов коньяк, выпил сам, извинился, налил Ире — она еще сильнее разрыдалась, извинился снова, успокаивал, предлагал воду, говорил, что все это пустяки и, мол, бывает. В общем, достойный человек. Более того, он заверил мать, что сделает для сына все, что в его силах.
Ира попросила разрешения забрать коньяк с собой, чтобы он не напоминал о позоре и, испугав приемную заплаканным лицом, покинула храм науки. Цель прихода, кстати, была выполнена. Но...

Как виноград неизбежно становится вином, так и женские слезы обязательно обращаются в ярость.
Кто-то должен быть казнен. Ира послала мужу и сыну смс следующего содержания:
«Есть серьезный разговор. Всем быть дома в восемь».

Часть вторая. Суд

Надо сказать, что моя подруга — живое воплощение классического афоризма: «В нашем доме все решает папа, а кто папа — решает мама». Причем муж ее отнюдь не коала, но все равно в правах ограничен. А вот дети (по-моему, 13 и 16) — так те совсем строевые, дышат по расписанию. При этом Ира, разумеется, считает себя мягким человеком с прекрасным характером и очень обижается, когда ее называют Кимченыра.

В восемь вечера Ира в обществе коньяка вернулась с работы домой. Шесть тревожных глаз встретили ее в прихожей. Шесть дрожащих рук пытались помочь снять пальто. По-мужски себя вела только кошка Дуня. Ее единственную и наградили теплым взглядом и хоть каким-то словом.
Далее без предварительных ласк состоялся суд.
Ира, по старой российской традиции, одновременно выступала в роли прокурора, судьи, адвоката, следователя, свидетеля и палача. Дуня — секретарь суда. Муж, сын и сын — обвиняемые.

В начале разбирательства мать сообщила об абсолютной бессмысленности существования всех троих мужчин в ЕЕ доме. Все тянет она, никто ни хрена не делает и ни о чем не думает. Все абсолютные эгоисты и беспомощные бездельники. Кстати, Ирин муж — врач с именем и совсем не бедствует. Но это так, для справки.

Отец семейства, привыкший к статусу «вечно виновного», спокойно прослушав прелюдию, поинтересовался:
— Ир, случилось-то что?
— Случилось что?!
Ира достала бутылку и, прожигая взглядом воздух, спросила:
— Кто это сделал?!
Далее последовало повествование об утреннем позоре.
— Мам, а я что, теперь поступаю в NN университет??? — удивлено пролепетал виновник торжества. О планах на свое будущее он, как и всегда, впрочем, узнал последним.

— Да, поступаешь! — рявкнула Ира.— Если ты, бестолочь, хоть что-нибудь сдашь!
У парня имелась другая мечта, но возражать сейчас было бессмысленно, и он загрустил еще сильнее.

— Итак, кто выпил коньяк?
— Я не пил, можно я пойду? — облегченно выдохнул младший.
— Может, в субботу к брату друзья приходили, а? — Малюта Скуратов в юбке знал, кого спрашивать и о чем. В выходные дети оставались дома одни.
В комнате запахло потенциальным предательством.
Папаша, поведавший мне эту историю, сказал, что в тот момент особенно напрягся, переживая, достойного ли сына он воспитал. В выходные дома, естественно, была тусовка. Он ее диагностировал по окуркам на балконе.

Младший молчал.

Однажды брат в компании друзей связал ему ноги, посадил на бюст Лермонтова, если не ошибаюсь, в Александровском саду, и устроил фотосессию. В другой раз та же компания сбросила из окна на голову парню презерватив, наполненный водой... И это были еще добрые шалости.

— Я спрашиваю, что было дома на выходных? - гаррота маминого взгляда неотвратимо затягивалась.

Младший молчал.

Дважды его сменная обувь была склеена «Моментом» и один раз отобраны лыжные палки прямо на горе.

— Ты что, оглох?!
— Я пытаюсь вспомнить.
Старший не выдержал:
— Да, ко мне приходили друзья, но честное слово, мы не трогали коньяк!
— Что ты врешь?! — Око Саурона поменяло объект испепеления.
— Мы коньяк не пьем! — фальцетил подследственный.— Как его вообще можно пить...

Врач успокоился, детей он воспитал хороших.
А вот Ира готова была взорваться миллиардом осколков. К проблеме выпитого коньяка прибавились несанкционированная тусовка и пьющий сын-школьник.

— Надеюсь, ты меня не подозреваешь? Я бы чаем разбавил, чтобы улик не оставлять,— усмехнулся опытный глава семьи. Младший наверняка его слова потом записал.— А коньяк Валера на Новый год подарил, давай я ему позвоню.

Валеру коньячный вопрос огорчил не меньше, чем Иру:
— Так это я ТЕБЕ! подарил!!!... Мы уже целую неделю с женой мучаемся. Она тут спрашивает: «А где мой коньяк?» Я говорю: «Что значит твой??? Я его кому-то на Новый год подарил, а что? Он же в коробке стоял!» Она мычит: «Я его вечером по чуть-чуть пью». Я в крик: «А из коробки почему не вытащила, дура!?» И вот деревня, прикинь, чего говорит: «Коробка такая красивая, я не смогла ее выбросить». Прости ради Бога, новая с меня.

Врач поведал об этом Ире. В ответ она озвучила универсальную женскую позицию:
— Друзья у тебя идиоты, жены у них дуры и ты, болван, не мог проверить, что тебе дарят.
Мысль о том, что она сама не проверила, что дарит, в голову ей не пришла.
Но она девочка, ей все можно.
P. S. А вот старший брат, говорят, младшего зауважал. Об этом и история.

Александр Цыпкин

Несмотря на раннее утро в кафе на берегу маленькой речки было многолюдно. Большинство копалось в планшетах, ноутбуках, сидели где поодиночке, где небольшими группами. В дальнем углу группа молодых людей в ярких футболках и джинсах увлеченно болела за неизвестную Александру команду, чей матч крутили на большом панельном экране.

Яшин поморщился и посмотрел на часы – до назначенного времени было ещё двадцать минут. Решив заказать кофе он поднял руку, но на полпути замер в нерешительности. Можно ли тут подзывать официантку или нужно всё делать самостоятельно? Не будет ли это нарушением каких нибудь законов Союза? В конце концов это же эксплуатация...

Его сомнения благополучно разрешились тем, что к нему подкатила стройная девушка лет шестнадцати на роликах и в форменной одежде. Грудь её украшал значок принадлежности к пионерам.

— Что будете заказывать? – деловито осведомилась она и раскрыла блокнот.

— Э... – только и смог произнести Яшин, пытаясь отвести глаза от значка.

Девушка вопросительно приподняла бровь.

— Чашку кофе, — нашёлся Яшин, — Пожалуйста. – добавил он спохватившись.

— Хорошо. – голубая юбочка официантки замелькала промеж столиков и пропала за дверями кухни.

Яшин опёрся подбородком на руку и погрузился в раздумья. Стоило ли оно того? Безусловно стоило. С тех пор как он продвинулся в своих исследованиях по логике автоматических управляющих систем от него буквально не отлипал куратор отдела разведки... Наверняка он и подкинул ему в кабинет тот странный пакет, содержимое которого было загадкой для Яшина даже сейчас. Нет, всё таки не зря он хранил все свои разработки лишь в памяти... По крайней мере ему было что предложить проверяющему лицу на границе с Союзом. Несколько тетрадных листов, которые он исписал мелким убористым почерком ушли надо полагать на проверку специалистам. То, что сотрудник таможни отправил его в кафе после полученного звонка на свой коммуникатор, а не прогнал восвояси очень обнадёживало.

— Ваш кофе, — девушка аккуратно выставила на столик небольшой поднос с кофе.

Яшин потянул носом, аромат был замечательный. Если в Союзе варят такой кофе то уже это было достаточным аргументом в пользу эмиграции. То, что Александр пил до этого было неприятной на вкус и цвет бурдой, которую по какому то недоразумению отнесли к кофе.

— Спасибо, — Яшин привычно потянулся за бумажником, чтобы заплатить и снова замер. Деньги то его здесь совершенно бесполезны!

Девушка продолжала стоять рядом, но видно было как у неё на переносице уже начала появляться характерная складочка.

— Карту гражданина, будьте добры, — потребовала пионерка.

— Но зачем? – опешил Яшин, — Я слышал, что у вас в Союзе всё бесплатно.

— У вас нет карты? – сразу посуровела пионерка.

— Есть, — соврал Яшин, — Но я не понимаю зачем я должен её предъявлять.

— Для статистики, — ответила девушка, требовательно протянув руку.

— Понимаете, я тут недавно... – начал оправдываться Яшин.

Пионерка недолго думая схватила висящий на груди свисток и громко засвистела.

Несколько молодых парней сразу повскакивали с мест, шумно отодвигая стулья и спустя мгновение Яшин оказался окружён со всех сторон.

Мысли заметались. С одной стороны он был достаточно крепок, чтобы раскидать эту шоблу в два замаха, но с другой стороны это означало бы крест на гражданстве.

— Не дергайся и всё будет хорошо, — пообещал стоящий к нему ближе парень, спешно прикрепляя на держатель к груди небольшой прямоугольник камеры. Прямо поверх значка. Так поступило ещё двое стоящих поодаль и пионерка.

— Карту гражданина предьявите, — повторила пионерка, — Бузить не советую.

— Но... – начал было Яшин, — У меня...

— Вот его карта, товарищи! – протиснувшийся сквозь окружение атлетически сложенный мужчина в кремового цвета костюме поднял руку с небольшой пластиковой картой красного цвета со звездой в центре – эмблемой Союза.

Пионерка скептически хмыкнула, но мужчина тут же предьявил нечто развеявшее её скепсис. Хорошо узнаваемое даже клиническими идиотами удостоверение сотрудника Госбезопасности.

— Хорошо, — кивнула пионерка и снова протянула руку, — Карту.

Безопасник отдал ей карту и весело подмигнул Яшину, мол всё будет в ажуре. Не тушуйся, мол.

Официантка вставила её в считыватель, ознакомилась с данными и фотографией после чего тут же вернула.

Сразу потеряв интерес импровизированные дружинники рассосались по своим местам и продолжили отдых. Яшин промокнул платочком лоб и отпил из чашки.

Безопасник пододвинул к нему карточку.

— Вот, держите и старайтесь не терять. Впрочем, если даже и потеряете, небольшая беда. Перевыпустим в течении суток. Однако, это очень важная вещь, старайтесь без неё не выходить. Я имею в виду, что здесь на границе с контролем весьма строго. Неспокойно знаете ли, многие хотят приобщиться к бесплатным благам, шмыгнув через границу. Должны понимать, в общем.

— А что это они себе на груди крепили? – спросил Яшин, пряча карту гражданина себе в карман рубашки. Внутренне он ликовал, но лицо держал строгое.

— Это микрокамеры. Любой гражданин может осуществлять ряд действий относимых к легальному насилию. Однако, задерживать вас без записи события не имеет права никто.

— Даже вы? – умехнулся Яшин, отпив из чашки. Кофе был хорош.

— Мои средства фиксации более технологичны и миниатюрны, — улыбнулся безопасник и прикоснулся к узлу галстука, — Видео и звук пишутся с момента начала смены и до самого её конца непрерывно. Потому что я всегда должен быть готов к тому что мне придётся применять силу. А вот эти пареньки если бы вас стукнули не имея записи то это было бы для них весьма плачевно. Любое насилие в Союзе карается весьма сурово.

— Тоталитаризм, — усмехнулся Яшин и тут же замер. Говорить такое при безопаснике!

— Отнюдь. Просто поддержание порядка. Коммунизм всё же не декларирует абсолютной свободы. И вы напрасно замерли, говорить вы можете почти всё что угодно и где угодно. У нас нет абсолютно никакой ответственности за сказанное.

— Даже если я сейчас крикну что кафе заминировано?

— Даже в этом случае вы не понесете ответственность за слова. А вот за ущерб причиненный ложным вызовом сапёрной бригады – понесете в полной мере.

— Ну вот!

— Что "вот"?

— За слова же.

— Нет, за ущерб. Вы полагаете ложный вызов бригады не наносит ущерба? Потраченный бензин, моторесурс техники, рабочее время сотрудников – всё это, если не принесло пользы становится ущербом. Остальное – софистика. Вы вот при мне можете клеймить позором Генерального Секретаря Союза и я даже бровью не поведу. И вовсе не потому, что я якобы его не уважаю или он мне неприятен, а потому что это исключительно ваше мнение которое не считается вредным согласно уголовному кодексу.

— И что много статей у вас там? В кодексе, – спросил Яшин с иронией, ожидая услышать как минимум трёхзначное число.

— Три.

— Что? – Яшин едва не поперхнулся глотком кофе.

— В Уголовном кодексе Союза всего три статьи. Первая – за попытку выноса из Союза материальных ценностей, вторая – за умышленное повреждение и порчу общественных материальных ценностей и третья – за виновное причинение физического вреда гражданину Союза. В тексте третьей статьи как вы видите нет указания на умысел потому что причинение вреда может быть и неумышленным, но даже если нет умысла то без ответственности деяние не останется.

— И это всё? – удивился Яшин.

— Всё.

— Но погодите, это же какие то общие фразы...

— Градация преступлений, каковая используется в капиталистических странах ставит своей целью разделение преступлений на категории с целью удобства определения ответственности. А сама ответственность различна не столько из-за стремления к справедливости, сколько из-за коррупционной составляющей, чтобы в огромной бюрократической путанице на преступлениях и их фабриковке можно было спокойно зарабатывать. У нас в Союзе каждый гражданин знает эти три статьи с самого детства, а покажите мне того, кто в состоянии запомнить несколько сотен сходных и различающихся порой одним словом статей уголовных кодексов капиталистических стран.

— То есть у вас одна и та же ответственность и за кражу и за поджог?

— У нас нет ответственности за кражу поскольку всё что вы видите вокруг принадлежит Народу. Нет никакого смысла красть у самого себя. Если вам что-то нужно, то вы это берете.

— То есть я могу прямо сейчас взять у того парня планшет?

— Хахах, — рассмеялся безопасник, — Я так часто слышу этот вопрос, что мне иногда кажется, что с планшетами в странах победившего капитализма полный швах. Нет, взять материальную ценность, которую в данный момент времени использует другой гражданин без его разрешения нельзя. За это предусмотрена административная ответственность в виде семи суток лишения общегражданских прав. Уголовная кстати ответственность гораздо строже, за материальный ущерб и насилие вас лишат общегражданских прав на месяц, за убийство вообще разберут на органы.

— То есть как это на органы? – вытаращился Яшин.

— А вот так, — улыбнулся безопасник, — Поймите, товарищ, если все материальные блага в стране бесплатны, то соответственно бесплатны и вещи, использование которых сопряжено с опасностью для других. Поэтому необходимы механизмы сдерживания. Каждый должен осознавать ответственность за то, что он делает. Нет никаких ограничений например в виде ПДД, но каждый понимает, что если он случайно попадёт в ДТП то сядет в бетонный мешок на месяц...

— В бетонный мешок?

— А, вы же не знаете. – безопасник сложил руки в замок и выразительно посмотрел на Яшина, — Тюрем в том смысле как вы их понимаете в Союзе совершенно нет. У вас заключенные отбывают свои сроки в относительном комфорте. Я не стану разглагольствовать об ошибочности такового подхода...

Громкий звон разбитого стекла прервал его на полуслове.

Вытянув голову в направлении шума Яшин разглядел, что в дверях заведения стоит, пошатываясь, в хлам пьяный субьект с арматуриной. Сама дверь, представляющая собой большое стекло на металлической раме была разбита.

— Коммуняки херовы, — изрек пьяница глубокомысленно, — Понастроили дверей, честному человеку пройти негде.

Безопасник подмигнул Яшину и полез за пазуху.

Яшин внутренне содрогнулся решив было, что сотрудник полез за пистолетом.

"Сколь мало стоит в Союзе человеческая жизнь..." – подумал он.

— Вот смотрите, — безопасник придвинулся чуть ближе и оказалось, что из кармана он вынул всего навсего мобильный телефон с широким экраном, — Это изображение с камеры над входом. Сойчас отмотаем...

Коснувшись картинки справа он слегка сдвинул палец влево и видео начало отматываться назад. Вот складываются вместе осколки дверного стекла, вот пьянчужка засовывает арматурину обратно в штаны, вот он совершает странные движения как будто отплясывая.

— Вот! – сотрудник запустил видео снова, — Смотрите, будучи в подпитии...

— А вы не вмешаетесь? — забеспокоился Яшин, поглядывая в сторону дверей, где уже собралась толпа. Профессиональным глазом он машинально отметил, что в этой толпе присутствуют знакомые все лица. Ровно те же, что не так давно стояли вокруг него.

— Куда? – не понял безопасник, - А! Полноте, товарищ, это же простейшая ситуация. Дружинники и прочие граждане сами разберутся. Смотрите. Будучи в изрядном подпитии товарищ потерял карточку. Дверь его конечно же не впустила, а подождать, чтобы пройти за кем-нибудь как это сделали например вы ему не позволил алкоголь.

Яшин не мог представить, что оказывается на входе есть какая то система считывания, но вспомнил, что действительно прошёл следом за какой-то женщиной просто придержав дверь.

— Я предупредил вас, чтобы вы носили карточку ибо без неё в Союзе буквально и шагу не ступить. Все двери во всех зданиях снабжены автоматическими запорными устройствами. Это неизбежная мера против нелегальной миграции, которая кстати достаточно эффективно работает. Граждане не имеющие карточки выявляются очень быстро и выдворяются.

Яшин не мог не признать, что это выглядит разумно.

— Вот сейчас мы видим, что до гражданина начинает доходить, что же он совершил. Собравшаяся толпа собственным влиянием поборола алкоголь в его мозгу и осмысление ситуации приведет к двум вероятным событиям. Первое – товарищ продолжит нарушать закон и тогда вон тот товарищ сбоку... Видите? Он уже извлек тазер и готов его применить. Поскольку него на груди я вижу камеру применение тазера абсолютно легально и осмысленно и за любой ущерб преступнику он отвечать не будет. Второе... А... Вот, товарищ, что называется осознал и сдаётся. Это хорошо. В старые времена он бы так легко не сдался, потому что ему грозило в худшем случае суток пятнадцать в относительном комфорте. Здесь же он даже будучи пьяным понимает, что овчинка не стоит выделки грубо говоря и попытка сопротивления может привести к ещё более серьёзным последствиям. Скажем вместо месяца отсидки в камере он досопротивляется до разборки на запчасти или его вообще застрелит абсолютно легально какой-нибудь доброохот вроде того парнишки с тазером. Негуманно? Да. Но коммунизм и не заявлял о гуманном отношении к тем, кто даже простейшие правила человеческого общежития выполнять не желает.

На экране было видно как один из горожан извлек пластиковые наручники и ловко стреножил пьяницу по рукам и ногам. Тут же подьехала патрульная автомашина и нарушителя запихнули на заднее сиденье. После чего все поснимали нагрудные камеры и вернулись к прерванным занятиям.

— У вас много снимают... – произвнёс Яшин.

— Да, — согласился безопасник, — Потому что могут и потому что понимают свой гражданский долг правильно. Чем больше устройств зафиксировало событие, тем меньше вероятность того, что кто-то будет осуждён по ошибке или по оговору.

— И куда его теперь? – кивнул Яшин на изображение с камеры как будто там ещё кто-то был.

— Отвезут в товарищеский суд, где товарищи ознакомившись с данными камер вынесут решение. Ситуация однозначная так что решение наверняка будет стандартным – месяц лишения общегражданских прав с отбыванием в одиночной камере. Вот кстати, о камерах...

Безопасник несколько раз пощёлкал кнопками мобильника и вывел на экран изображение изнутри как показалось Яшину абсолютно пустого бетонного куба два на два метра единственным антуражем которой была металлическая дверь и два крана на противоположной стене. Окаймленная металлом дырка чуть сбоку надо полагать олицетворяла собой нужник.

— Это стандартная камера заключения. Коммунизм дал гражданам полный доступ ко всем имеющимся благам в стране поэтому самым страшным и эффективным наказанием соответственно будет лишение нарушителя этих самых благ. Если хотите знать моё мнение то я считаю абсолютно правильным то, что государство устранилось от обеспечения заключенных всеми благами в полном обьёме. Кроме разве что питательной пасты из отходов пищевой промышленности и воды. Потому что все ресурсы государства по моему мнению и я в этом мнении не одинок должны расходоваться на законопослушных граждан, а не на отребье. Отбывающий наказание человек лишен любой связи с внешним миром, у него нет прогулок, он никак не контактирует ни с другими заключенными ни с персоналом, нет ни библиотек, ни иных источников информации. Даже кровати и той нет. Дверь открывается только два раза – в начале и в конце отбытия и это вшито на программном уровне в плату замка. Если с человеком там что-то произойдёт, инсульт скажем, дизентерия, простуда, то никто ему не поможет. И каждый, повторяю каждый, в Союзе это знает потому что один из государственных каналов напрямую и круглосуточно транслирует самые любопытные видео из камер заключения.

— А если бы это был ребенок?

— То я бы ему не позавидовал.

— Это же бесчеловечно! – вознегодовал Яшин.

— Зато справедливо. Трудящиеся Союза трудятся добровольно и им неприятно было бы знать, что плодами их трудов пользуются и преступники.

— Я не знаю даже что и сказать.

— Да и стоит ли? – снова подмигнул ему безопасник и широко улыбнулся.

https://pikabu.ru/story/strashnaya_treshka_20__adrenalin_591... - предыдущая часть

https://pikabu.ru/story/strashnaya_treshka_5803725 - самое начало

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Я перешагнул порог, перейдя из грязного полумрака подъезда в серый полумрак квартиры. Свет пробивался только через стеклянные вставки в двойных дверях в зал. Другие двери были плотно закрыты, в углу сиротливо стоял старое трюмо со сложенными дверцами, на которых с обратной стороны должны висеть зеркала. Возможно, то самое, в “памяти” которого осталось большинство событий происходящей в этой квартире.

- Степан, я осмотрюсь, не против? – спросил я.

- Да, не проблема, осматривайся … Максим, хы. Пойду на стол соображу.

Я перевел камеру в режим фотографирования с дикой скоростью. Я где-то читал, что в таком режиме можно даже поймать, как колибри машет крыльями. Но, к сожалению, в таком режиме я смогу снимать очень мало времени. И начнем мы, конечно, с детской! Я замер на пороге, честно говоря, жутковатые ощущения. Столько всего написано про эту комнату и так правдоподобно, ну посмотрим с чем ее едят.

Я схватился за ручку и толкнул дверь. Она легко открылась на хорошо смазанных петлях. Справа ожидаемо стояло пианино с закрытыми клавишами и без единой пылинки. Мне показалось забавным, что этот хмурый мужик с татухами протирает пыль с пианино. Возле стен стояло по кровати, чем-то напоминающих армейские и шкаф с книгами. На окне висят плотные темно-синие шторы, в данный момент раскрытые. В комнате очень чисто. Я прошелся до окна, звук шагов заглушал ковер, аккуратной уложенный на пол. Взгляд зацепился за банку с карамельками, стоящую на книжной полке. Блин, да что же такое происходит. Мурашки толпой пробежали по моей спине, сердце пропустило один удар. Я встал в центр комнаты и огляделся, вместе со мной огляделась и чудо камера. На выходе из комнаты мурашки повторили свой забег, крышка пианино поднята, как будто кто-то собрался поиграть.

- Мне кажется пора сваливать. – подал очередную здравую мысль внутренний голос, отвечающий за выживание.

- Ничего страшного не случилось, нас еще никто не ел, и даже не укусил. А материал уже есть! – адреналиновый наркоман, с учащенным пульсом победил.

Покинув комнату, я уперся взглядом в открытое трюмо, состоящее из трех зеркал. Мне на секунду показалось, что в отражении, помимо меня, был еще кто-то. Знаете, как в фильмах ужасов, на секунду появляется монстр и опять исчезает в темноте, чтобы появиться с другой стороны. Да не может этого быть потому, что не может этого быть. Однако сердечко колотилось ускоренно, гормон страха выделялся в нужных количествах. Я твердо решил, что останусь тут ночевать. Пусть трусливый внутренний голос орал мне, что это тупейший поступок в моей жизни, но я не прощу себе если сейчас сбегу.

- Жилецс, у меня все готово – раздался голос Степана с кухни.

- Да я сейчас, осматриваюсь.

Я быстро забежал в комнату, где по рассказу жил главной герой. Заправленная двухместная кровать в углу, письменный стол, шкаф с книгами и вещами, выход на балкон. На окне висят такие же, как и в детской темно-синие шторы. Везде чисто, как будто в доме убиралась женщина. По моему опыту мужики убирается не так. По дороге на кухню, буквально на секунду заглянул в зал. Больше всего меня удивил старый советский телевизор, стоящий в дальнем углу. Они еще работают? Зайдя на кухню, перевел режим съемки в обычный и сел за стол.

На столе стояла початая бутылка коньяка, граненые стаканы и банка с конфетами. Степан пододвинул мне тарелку с вкусно пахнущими голубцами.

- Ешь, закусывай меня тут сердобольная подкармливает одна. – сказал Степан, быстро и умело наполнил стаканы на два пальца, - за знакомство.

- Спасибо, за знакомство, - поддержал я тост, - Степан, а давно ты тут живешь?

- Да уж давненько. – ухмыльнулся он, - с перерывами правда, на отпуск. А ты все это, типа на камеру снимаешь? Блогер что ли?

Я услышал, как в детской кто-то нажал на клавиши на пианино – там, там та-дам, а потом со всей дури хлопнула дверь. Я подпрыгнул на стуле и приземлился на задницу на пол. Степан заржал как конь, у него даже глаза как-то засияли сразу. А у меня сердце чуть не выпрыгивало из груди от испуга.

- Да сквозняк тут у меня, частенько двери хлопают. Дом то в поле стоит. – продолжал ржать Степан.

- Да ну на хер, такие сквозняки. Я чуть не обосрался. Ты бы почитал, что про эту квартиру написано. – ответил я Степану, налил себе пол стакана коньяка и выпил, не дожидаясь собутыльника.

- И что там такого написано? – вроде бы без интереса спросил он.

- Да много чего, про призраков и всякую паранормальщину, что здесь происходила.

Я вкратце рассказал ему, что вычитал в рассказах. Приговорили бутылку коньяка под разговор и перешли на водку. На столе появилась вареная картошка и маринованные огурцы. Он меня внимательно выслушал, не переставая улыбаться.

За разговором время прошло незаметно, часы на телефоне показывали уже 22:31. Я понял, что глаза у меня уже закрываются – полный желудок вкусной и простой еды, а также солидная доза алкоголя сделали свое дело.

- Ну что, охотник на привидений, куда спать пойдешь? В детскую или где балкон есть? Я если что в зале прилягу, если ты не против. – ехидно спросил Степан, мне кажется, или он перестал шепелявить.

Алкоголь придал мне сил и храбрости, но не настолько.

- Для детской я еще не готов, посплю в другой комнате. – отвечаю я.

Зайдя в комнату, я снял камеру с плеча и поставил ее на письменный стол, направив на кровать, заряда должно хватить еще на часа четыре. Потом сразу завалился поверх одеяла, не раздеваясь, на кровать и отключился. Проснулся от звонящего телефона, номер был не определен. Я взял трубку.

- Беги. – услышал я одно слово и связь прервалась. Телефон показал 1:13 и отключился, видимо этот звонок сожрал все остатки батареи. Полупьяный мозг еще переваривал информацию, а тело уже начало действовать. Я услышал, как кто-то постучал в стену со стороны детской, а потом жутко хмыкнул или рассмеялся. Мне никогда не было так страшно. До моего тупого сознания, наконец, дошло, что есть вещи пострашнее травм, увечий или смерти.

Я побежал, одним прыжком спрыгнув с кровати, выскочил из комнаты. Странно, но слева была стена, как будто кто-то пока я спал перегородил коридор старинной кладкой. Я посмотрел направо и уперся взглядом в зеркало. Волосы на загривке встали дыбом. В зеркале отражался вход в открытую детскую, в ней в центре комнаты сидел мужик в круге, вокруг него стояли маленькие, похожие издалека на детей создания. Я увидел, как с противоположного конца комнаты ко мне идет Степан, но это был уже точно не он. Глаза его ярко горели зеленоватым светом, он стал приближаться ко мне рывками. Выпадая из мира и появляясь снова, уже ближе. Дверь резко отдалилась от меня. Я с трудом оторвал взгляд от зеркала и побежал на кухню, в надежде вылезти на балкон.

Ничего у меня не вышло, я чувствовал себя мышью загнанной в лабиринт. Я бежал через комнаты, которые причудливо переплетались между собой и чувствовал, что Степан и эти маленькие твари преследуют меня, но не догоняют, как будто наслаждаясь моим страхом. Я бежал и события проносились мимо меня, никогда в своей жизни я не видел столько ужасов и кошмаров за раз. Вот я вбегаю в комнату, перегороженную советской стенкой. В комнате находятся женщина и мужик, я бегу к ним и прошу помощи. Женщина поворачивается ко мне, улыбается, в руке у нее появляется нож, и она втыкает его в мужика и начинает резать его на части. Из-за стенки слышится детский плач. События развиваются в ускоренном режиме, вот она уже поворачивается ко мне с окровавленным ножом и начинает приближаться.

Я бегу дальше, коридор, какой-то фантасмагорический туалет с несколькими дверями и разрушенной стенкой за бачком, из которой торчит полуразложившаяся человеческая рука. Меня выворачивает, спазм боли стягивает живот. Надо бежать. Сердце колотится в висках, липкий пот покрывает все тело. Я отчетливо слышу приближающиеся шаги и скрежет когтей по стенам. Следующая комната встретила меня выстрелом. Я инстинктивно пригнулся, почувствовал, как заряд дроби пронесся над головой и разбил дверь в щепки. В комнате лежат два трупа в черных плащах, раздается безумный смех, звук передергиваемого ствола и еще один выстрел. Сумасшедший в военной форме образца советского союза сидит в кресле и целится в меня. Каким-то чудом я успеваю пробежать и эту комнату.

Я выскочил в подъезд на площадку 3 этажа, из нее только два выхода – в квартиру 30 справа и квартиру 31 слева, как и в рассказе. За дверью с номером тридцать я слышу детские шаги и легкие удары в дверь, зовущие меня играть. Дверь начинает медленно открываться – за ней смутно угадывается детский силуэт, вызвавший у меня ужас больший, чем Степан-не-Степан. Я бегу и толкаю плечом дверь в страшную трешку, она легко открывается, и я падаю на пол, под довольный смешок существа.

Я лежал и боялся открыть глаза. Если я выберусь из этой ситуации, займусь вязанием. Ничего не происходило. Тишина. Я осмелился открыть глаза. В помещении было светло, лучи солнца пробивались через окно и падали на грязный растрескавшийся пол. Я поднял глаза и осмотрелся. Старый развалившийся диван и осколки мебели, разбитое стекло на балкон. Мусор и грязь вокруг, дверь в комнату отсутствовала. С трудом поднялся с пола и вышел из комнаты. В коридоре та же картина запустения, сломанная мебель осколки стекла и зеркал блестят и отражают разруху.

Зайдя на кухню, обнаружил на столе пустые бутылки, грязные отвратительно воняющие кастрюли и тарелку с какой-то протухшей мерзостью. Мебель на кухне была еще более, менее живая, за исключением единственно стула у которого осталось только две ножки. От вида еды и воспоминаний, что я это ел меня вырвало еще раз, прямо на пол. Одной рукой держась за живот, другой за стену я поспешил покинуть это ужасное место. Спустившись по грязной лестнице, которую казалось не убирали неделю, я вышел на улицу. Машина стояла также как я ее оставил, возле магазина, около которого суетился мужик, разгружал коробки. Он неодобрительно косился на мою ауди, занявшую самое удобное место от входа в магазин.

- Твоя машина? – спросил он.

- Иван? – ответил вопросом на вопрос я.

- Да, а что? -спросил он.

- Да уже ничего. Вчера тебя искал, спросить хотел про квартиру одну. Степана не видел кстати?

Он как-то странно на меня посмотрел, схватил коробку с соком и понес в магазин.

Я сел в машину, которая оказалась на удивление пыльной. Достал ноутбук и подключил камеру.

- Блин, время что ли сбилось. – часы на ноуте показывали дату на пять дней позже той, которая должна быть. Подключил телефон к зарядке, после включения он показал мне такую же дату, как и компьютер. Ладно, потом разберусь, сейчас надо фото видео посмотреть, да рассказ накидать. Я завел машину и начал просматривать видео, оставив сто-пятьсот тысяч фотографий, сделанных в ускоренном режиме на сладкое. Вокруг были живые люди, светило солнце, все хорошо.

Мне странно было смотреть это видео, которое ничего не доказывало. Я не мог сойти с ума так быстро. Я был на нем абсолютно один. Сидел на кухне, разговаривал, ел непонятную бурду. Упал со стула в абсолютной тишине. После захода солнца все это происходило в полной темноте. Я пошел спать, поставил камеру на кусок деревяшки, непонятно зачем прибитой к стене. Видео закончилось на том, как я посреди ночи вскочил с лежбища, которым бы даже бомж побрезговал.

Из почти двух тысяч фотографий, которые я просматривал, сидя в машине возле магазина, отдельного внимания заслуживают только четыре. И те получились очень размытые. На одной из них попал в кадр Степан, уходящий от меня на кухню. На второй детская, вид на дверь, за которым видно коридор, которого там быть не могла и еще одна комната, в которой видны смутные силуэты. Оставшиеся две фотографии – это комната, где я спал, очень мутные, но видно, что мебель в комнате целая.

Иван

Видно, этот рассказ придется закончить мне. Как я потом узнал, чувака на ауди звали Максом. Его разбитый ноутбук я нашел в лесополосе, возле железной дороги. Как можно было встретиться с поездом, который ходит тут один раз в день, я до сих пор понять не могу. Не приезжайте сюда, не стоит оно того.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Будем надеяться вам понравился коротенький рассказик. Немного устал писать, надо поднабраться новых впечатлений:)

Остальные рассказы естественно будут закончены. Не люблю бросать работу:)