Эпизод 8. Откровения
Татьяна поставила последнюю вымытую тарелку на сушилку и повернулась к Игорю, который сидел за барной стойкой в гостиной и смотрел, как она моет посуду. Перед ним стояли два чистых бокала и не открытая бутылка вина.
Татьяна настояла, что вымоет посуду без волшебства. Сказала, что так она «почувствует землю под ногами» в мире волшебных палочек, сов-почтальонов и мгновенных перемещений в пространстве.
Женщина вытерла руки полотенцем и подошла к стойке. Встала напротив Игоря.
— Ну что? Время напиться? — произнес он с некоторой грустью. — Сын в школе, можно не стесняться.
— Пожалуй, можно и напиться, — ответила Татьяна и потерла ладонью глаз. Улыбнулась. Сегодня утром она проводила Семена в его первый учебный год в школе волшебников. Проводила только до порога. Долго обнимала, не решаясь отпустить, пока Семен сам уже не начал бурчать, что он сейчас опоздает.
Игорь трансгрессировал с ним два часа назад и вскоре вернулся. Завтра уже начнутся занятия и она не увидит сына до новогодних каникул. Игорь сказал, что детей, если те сами пожелают, отпускают из школы по домам. Если им есть куда отправиться. В школе остаются только ученики, чьи родители, иные, были лишены воспоминаний о своих сыновьях и дочерях и те жили в школьной деревне, в интернате. Игорь сказал, что договорился с кем-то из администрации Колмевара (при этом как-то подозрительно покраснел), что Семена будут отпускать к нему на каникулы. Татьяна чувствовала огромную благодарность к мужчине.
Она села на стул. Игорь с помощью заклинания открыл бутылку и налил вино в оба бокала. Подвинул один к женщине.
— За тебя, — произнесла она тост. — За твою отзывчивость и… смелость.
— Да какая тут смелость.
— Самая настоящая. Я догадываюсь, что мое нахождение тут… незаконно. Так?
Игорь кивнул.
— Так что выпьем за это.
Игорь снова кивнул и сделал глоток. Через хрусталь смотрел, как пьет искаженно-преломленная в отражении Татьяна. Она поставила бокал.
— Какое вкусное! Тоже волшебное?
— Нет. Французское, — ответил разведчик, с видом знатока разглядывая напиток. — Уж в чем в чем, а в виноделии волшебники не могут сравниться с Иными. Как-то упустили этот момент.
— Что же вы, трансгрессируете и похищаете вино у бедных виноделов?
— Отчего ж, покупаем. Наши торговцы получают специальные торговые визы, проходят курсы, как правильно вести себя в мире иных, переодеваются, сдают волшебные палочки в Министерстве и едут, покупают. Иные и не догадываются, что продают вино волшебникам.
— Как прозаично.
— Весь волшебный мир очень прозаичен. Те же люди, просто умеющие колдовать. И не умеющие делать вино, — усмехнулся Игорь.
— А нельзя просто наколдовать его? Из воздуха?
Татьяна сделала рукой жест, будто взмахивает волшебной палочкой.
— К сожалению, нет. Нельзя из ничего создать материю. Природа миллионы лет тратит на это. Максимум, что мы можем, это при помощи левитационного заклятия притянуть бутылку вина к себе. Ну или еще что-нибудь. Сыр, например. — Мужчина взмахнул палочкой и из кладовой по воздуху приплыл кусок сыра с неровными краями. — Но для этого надо четко представлять конкретный предмет в конкретном месте.
— Так и делали бы так. Зачем же ездить, получать визы, курсы эти? Зачем усложнять? — Татьяна смотрела, как притянутый Игорем нож нарезает сыр на столе.
— Делали. Давно. Представь себе картину: по воздуху летят несколько десятков или сотен бутылок. Как вереница птиц. Из Франции, к примеру, через всю Европу сюда, на болота. Ваши таможенники захлебнутся от ярости, — Игорь рассмеялся. Татьяна тоже.
— Вот уж точно. Хотела бы я посмотреть на это. Как они подпрыгивают и пытаются поймать бутылки.
Оба снова захохотали.
Опустошили бокалы. Закусили сыром. Игорь налил еще.
Татьяна слегка нахмурилась, обдумывая какую-то мысль. Игорь тактично молчал и ждал вопроса, который, судя по легкому вздрагиванию губ женщины, вот-вот должен был прозвучать.
— Игорь?
Игорь склонил голову, ожидая.
— Что я здесь делаю? Что я буду здесь делать?
Теперь настал черед мужчины хмуриться и обдумывать слова, которые ему предстояло произнести. Наконец, он сказал:
— Жить. Воспитывать Семена.
— Но как я буду воспитывать его, если он большую часть времени будет в школе? Ладно, допустим, мы будем общаться на каникулах. Но я не о том даже. Я ведь чужая здесь. Мне вообще нельзя здесь находиться.
Игорь неопределенно качнул головой.
— Я видела, с какой насмешкой Ангелина смотрела на меня. Она ведь догадалась, что я никакая не волшебница из Австралии. Какая участь здесь меня ждет? Вы, прости, ты совершил действительно смелый поступок, взяв меня сюда, — она обвела рукой гостиную, — но сейчас я понимаю, насколько он был… поспешным. Не лучше ли…
— Не лучше, — прервал Игорь Татьяну и отставил бокал, который до этого чересчур крепко сжимал в руке. — Родители, волшебники они или нет, должны быть со своим ребенком.
Игорь почувствовал, что у него начинается внутренняя дрожь. Он несколько раз вздохнул, успокаиваясь.
— Наши законы, запрещающие Иным всякое нахождение среди волшебников — устарели. Они давно уже требуют пересмотра. Многие у нас говорят об этом. «Домовой вестник» часто публиковал интервью с активистами, выступающими за пересмотр законодательства. Да только наши аристократы до такой степени боятся что-либо изменить… трясутся, как мыши в своих шикарных особняках.
Игорь схватил бокал и сделал два больших глотка. Татьяна тоже отпила из своего.
— Я не собираюсь использовать тебя и Семена в качестве каких-то доказательств, — Татьяна потупила взгляд — именно об этом она сейчас подумала и Игорь, видимо, прочитал ее мысли. Об этой способности волшебника она уже успела забыть. — Это мой личный порыв. Это моя настойчивая просьба к тебе — быть со своим ребенком и не давать замшелым стариканам с золотыми карманами рушить твою семью и коверкать сознание. И свое, и Семена.
Игорь замолчал. Посмотрел на Татьяну глубокими, зелеными при ярком свете, глазами. Они мокро блестели.
— Он все равно вспомнит. Рано или поздно вспомнит. Он слишком тебя любит, привязан. И тогда он наверняка захотел бы узнать, кто его мать и что с ней. И представь, как к тебе на порог приходит юноша или мужчина и заявляет, что он твой сын. А у тебя, возможно, уже своя семья, другие дети. И что ты сделаешь в этом случае?
— Не знаю, — прошептала Татьяна.
— Каждый двенадцатый волшебник, которого, как и Семена, забрали из семьи иных, по статистике, убивает себя. Или озлобляется до такой степени, что становится опасным для общества. Многие отрекаются от своих же и сбегают. Остаются жить среди иных. Это большая проблема нашего мира, о которой никто не хочет говорить. Шепчутся, как мы сейчас, по комнатам да и только. Я не мню себя великим реформатором или революционером, который что-то изменит. Но и продолжать быть причастным я тоже больше не могу.
Игорь разлил вино в опустевшие бокалы.
— Что тебя ждет, когда узнают, что я живу… здесь?
— Не знаю. Как ты видишь, прошла почти неделя, а уже несколько волшебников знают или догадываются об этом: Ангелина, мой друг Марат в Министерстве, который помог устроить Семена в Колмевар. Директор школы и его заместитель. И никто из них не скажет. Они честные, разумные люди.
— А если узнает кто-то нечестный?
— Я смогу тебя защитить.
Они снова замолчали, переваривая и запивая вином разговор, закусывая ароматным сыром. Игорь сходил за второй бутылкой вина. Татьяна, дождавшись, когда он откроет и нальет, сказала:
— Игорь. В доме я нашла несколько вещей, явно женских — фартук, платья в шкафу в моей спальне. Да и вся эта обстановка — мелочи всякие, посуда, корзиночки — явно дело не мужских рук.
Игорь сверкнул глазами. Опустил взгляд и вздохнул.
— Да.
— Ты был женат? Что произошло? Извини, что я спрашиваю, но…
— Все в порядке. Ты имеешь право. Да, я был женат. Нам пришлось расстаться.
— Что случилось? — Татьяна чувствовала, что теплое помещение наполняется каким-то ледяным воздухом, который будто начинает морозно звенеть. Выдохнула, ожидая, что изо рта пойдет пар. Не пошел.
— Наш сын… Его зовут Егор. Когда он родился, мы были счастливы. Но настал день собеседования в школе. У него не нашли магического дара. — Игорь сдержал всхлип. — Не волшебникам нельзя жить здесь. В Министерство решили отправить его к иным. Нашли опекунов.
Игорь замолчал, собираясь с духом. Татьяна собралась было сказать, что ему не стоит рассказывать, если он не хочет, но Игорь покачал головой.
— Маша не смогла бы. Она сказала, что будет с ним. Им обоим стерли память. — Игорь говорил и смотрел в стену. Желваки напряглись, лицо побледнело. — Я не мог отправиться вместе с ними. Посчитал, что мой долг перед волшебным миром выше долга перед семьей. Решил, что я не имею право… на личное счастье. Я преподавал в Колмеваре. Заклинания. Я отпустил их. Сам… Я сам сделал это, — голос Игоря задрожал. — Я видел ее глаза сразу после того, как произнес заклинание. Видел глаза их обоих. И в них не было ни намека на узнавание. Они просто смотрели на меня и не понимали, кто я. Она сказала: «Извините, мы знакомы?». Егор испуганно жался к ней и боялся посмотреть на незнакомого мужчину, что стоит перед ним.
Игорь не смог больше сдерживаться и зарыдал. Схватился за лицо и затрясся в судорогах плача. Татьяна с ужасом смотрела на него и не знала, что делать. Подошла к нему. Робко положила руку на трясущуюся спину.
— Извини, — прохрипел он.
Встал и убежал в ванную.
Провел там много времени. Татьяна, с ногами забравшись на диван, успела выпить половину бутылки. Слушала, как в ванной комнате идет вода. Думала о том ужасе, что довелось испытать Игорю. Начинала понимать, почему он не смог стереть тогда на набережной им воспоминания. Он смотрел на них и видел свою жену и сына.
Татьяне самой захотелось заплакать.
Игорь вышел. Глаза были чуть покрасневшими. Темно-русый чуб, спадавший на лоб, был мокрым.
— Извини меня.
Он взял со стойки бокал и сел рядом с Татьяной на диван, оставив между ней и собой тактичное расстояние. Женщина молча протянула ему бутылку и Игорь налил себе. Они смотрели прямо перед собой, медленно потягивая напиток. Наконец, Игорь произнес:
— Я даже рад, что рассказал. Надо было. На протяжении восьми лет молчал, замкнулся и ежедневно закапывался в себя.
— Так ведь нельзя, — сочувствующе произнесла Татьяна.
— Нельзя, конечно. Да только самому себе такое не объяснишь, не заставишь перестать… страдать. Только убегать от этого, с головой погружаясь в работу.
Снова оба замолчали. Татьяне тоже было над чем подумать. Когда родился Семен и от нее ушел его отец, она так же замкнулась, страдала, спасаясь лишь в заботе о сыне, который с детства уже вел себя не так, как остальные дети. Однажды, маленький Семен плакал и все никак не мог успокоиться. В конце концов от его крика даже разбилась ваза с засохшими цветами на окне. Хорошо, никто этого не видел.
Ее родители тоже не желали с ней разговаривать. Жили в своем городке и презирали дочь за то, что она сбежала от них с каким-то Дон Жуаном, который окрутил несмышленую глупую девчонку. Позвонить или тем более приехать к родителям, попросить у них помощи было нельзя. Может, они бы и приняли ее, простили. Но она сама уже не могла переступить через гордость и признаться, что допустила ошибку и отец с матерью были правы, предупреждая ее. Но она любила Георгия. И он, как ей казалось, тоже любил ее. Но бросил. Ничего не сказав, исчез сразу после того, как увидел новорожденного сына. Это было сильным ударом. Но она справилась. Жила словно в коконе, замкнутой лаборатории, где воспитывала сына. И вот, сегодня она открыла двери этой лаборатории и ее сын ушел. И ей, как будто, предстояло заново учиться жить для самой себя.
Татьяна допила вино.
— Еще?
Она кивнула и протянула руку с бокалом. Гостиная перед глазами слегка плыла.
— Спасибо.
— Я схожу еще за одной.
Игорь вернулся с третьей бутылкой. Открыл ее на барной стойке и вернулся на диван, по пути споткнувшись о стул и чуть не упав.
— Кажется, план, чтобы напиться сегодня, успешно осуществляется, — улыбнулся он слегка грустной улыбкой. Глаза поблескивали.
— Это точно, — у Татьяны слегка заплетался язык, но нарушение речевой функции скрашивалось приятной, греющей даже, эйфорией. — Как думаешь, Семену понравится в школе?
— Конечно, он выглядел таким счастливым.
— Да, действительно. Но… Он, понимаешь, всегда был со мной. Не ходил ни в садик, ни в подготовительные группы. Когда был совсем маленький, ходил со мной на работу. Я оставляла его в читальном зале, он там рисовал, читал. У него даже друзей нет, кроме одной девочки — дочки моей коллеги. Мы с ней, с Натальей, — Игорь кивнул, показывая, что знает, о ком говорит Татьяна, — вроде как подруги. Не знаю, как он сможет адаптироваться (Татьяна выговорила длинное слово не с первого раза) среди других ребят. Я переживаю.
— Не волнуйся. Колмевар — отличная школа. Директор, Владислав Крицюк, удивительный педагог, чувствующий, понимающий. И персонал ему подстать. Многие — телепаты, могут считывать мысли, настроение учеников. И каждый — профессионал, преданный своему делу.
— Ты тоже — телепат?
— Да. Я довольно легко считываю мысли. Другие волшебники, с иными способностями, тоже, я уже объяснял при нашей первой встрече, могут научиться телепатии. Но каждый раз им приходится делать большие усилия, тратить на это энергию. Вообще способность к телепатии не часто встречается. Так что Колмевар в этом смысле уникальная школа. Ангелина не просто так считает ее лучшей. Все там устроено для того, чтобы раскрыть в каждом юном волшебнике именно его таланты.
— Так не везде?
— Нет, конечно. Есть, к примеру, школа Аламат. Она довольно далеко от нас. В Алтайских горах. Спрятана так, что не только иные, даже не все волшебники смогут ее отыскать. Там учатся исключительно дети аристократических фамилий. Снобы ужасные, к себе обычных людей, без вековых родословных не подпускают. Живут в своем изолированном мире. Так вот в той школе, насколько я наслышан, принято считать, что все дети одинаковые. Одинаково талантливы и безупречны. Элита — они, мол, природой, эволюцией избраны, чтобы быть лучшими во всем. Чушь, знаю, — отреагировал Игорь на возмущенное фырканье Татьяны, — но таков наш волшебный мир. Он полон предрассудков и несправедливости. Но подобными взглядами они себе же хуже делают. Вырождение, слабая кровь и, как следствие, слабая магическая энергия.
— Почему же никто не возмутится? Не изменит это? У вас же есть Министерство.
— Деньги, Татьяна, деньги. И связи, разумеется. Лидеры аристократических семей в реальности диктуют Министерству и его главе, Александру Пополитову, что делать и какие законы принимать. Или не принимать. Из-за них, из-за их мании не подпускать к себе других, существует этот закон, что волшебникам запрещено иметь любые контакты с иными. Раньше даже нас, разведчиков не было. Одна из либеральных партий, сейчас их всего одна и осталась, сумела-таки продавить этот проект по поиску волшебников. Давили на то, что иные могут заинтересоваться странными для них людьми и выйдут на весь волшебный мир. Только так и смогли убедить этих мамонтов. Те испугались и разрешили поиски. Но при этом разными подпольными путями и давлением на Пополитова разогнали другие партии, которые так или иначе стремились к преобразованиям. Так что, с одной стороны вроде и сделали хорошее дело, но с другой сами себе свинью подложили. Это была полумера, надо было двигаться дальше. Сейчас поздно. Вот, даже «Домовой вестник» припугнули. Не знаю, что они сказали Любимову, это главный редактор, мой однокурсник, кстати, но явно это были слова грязные. Аристократы воротят нос от простых людей, словно от нас несет как от помойки, но сами все прогнили изнутри. Тьфу!
— Удивительно, — покачала Татьяна головой. — Я думала, у вас тут прогресс, волшебство, все ярко и прекрасно. А оно вот как выходит.
— Ты еще много подобного узнаешь, — Игорь криво усмехнулся.
Снова замолчали, обдумывая сказанное.
Было тихо. За окном — черно, последняя летняя ночь этого года. Татьяна разглядывала потолок, на котором не нашла ни одной лампочки. Свет словно исходил отовсюду сразу и ниоткуда. Было просто светло. Татьяна удивилась, но решила задать вопрос, каким образом образуется свет позже. Вместо этого спросила:
— И все же. Возвращаясь к первому моему вопросу. Что мне здесь делать? Не могу же я безвылазно сидеть в доме и прятаться от всего волшебного мира и бояться, что кто-нибудь меня обнаружит?
Игорь посмотрел на Татьяну. Поймал ее в фокус — усталость и выпитое вино уже начали клонить его в сон.
— Да. Не станешь, — он задумался. Отпил из бокала, почесал лоб, который щекотал чуб. Попытался убрать его в сторону — безуспешно. И тут его озарило. — Ты ведь в библиотеке работала? С книгами?
— Ну да, — с неохотой ответила Татьяна, ожидая, что Игорь предложит ей снова работать в библиотеке, где невыносимо скучно и пыльно.
— Читать тоже любишь?
— Люблю.
Татьяна действительно с детства обожала книжки. И даже несколько библиотечных лет не отбили в ней тягу к литературе.
— Ты ведь можешь написать книгу!
— Я? — растерялась Татьяна и чуть было не расплескала вино, поудобнее устраиваясь на диване и спуская с него затекшие ноги.
— Конечно! Напишешь книгу о своей жизни в мире иных. Чего-нибудь додумаешь, придумаешь, сделаешь пересечения с волшебным миром. У нас такая литература очень востребована. Но есть всего пара писателей, которые пишут об иных. Но они ведь не знают ваш мир так, как ты! Будешь новой Роулинг. Только наоборот. Я помогу, подскажу.
— Ну конечно, — скромно ответила Татьяна. — Я и вдруг писатель.
— Ну у Роулинг же получилось! И у нее, между прочим, тоже был наставник, который, в общем-то и надоумил ее написать все это.
— Серьезно?
— Да. Урсула Гвеннинг. Одна из членов либеральной английской партии и сторонник сотрудничества магов с иными. Она считала, что иных надо прежде подготовить к такому открытию. Нашла женщину из вашего мира, которую звали Джоан, рассказала ей все, взяла честное слово, что та не станет в открытую рассказывать о существовании волшебного мира, но напишет книгу о падении Темного мага. Это как раз случилось спустя несколько лет после поражения Того-кого-мы-не-называем. Вот только мировое сообщество волшебников, семьи нашей аристократии, в частности, так и не пошли на раскрытие. Книги остались сказками. А ты, в свою очередь, напишешь подобное и, глядишь, сможешь на что-то повлиять.
— Даже не знаю.
— Подумай, Татьяна. Отличная идея ведь! Я об этом даже не думал. Вот ведь осенило! Может, это судьба. Кто знает?
— Можно, конечно, попробовать.
— Попытка, как у вас говорится, не пытка. Попробуй конечно.
Игорь позевал, поспешно прикрыв рот.
— Ох. Извини.
— Ой, так уже поздно, засиделись мы. Вино как раз кончилось, — Татьяна помахала пустой бутылкой.
— Согласен. Поздно. Идем спать. Выспимся как следует и завтра вернемся к разговору.
Но на следующий день они не вернулись к этому разговору. Потому что с самого утра все пошло не так, как можно было бы ожидать.
