Подготовка. К работе под прикрытием меня готовили долго. Есть такое специальное учреждение, где преподают бывшие федеральные агенты, которые в прошлом успешно работали под прикрытием, например Джозеф Пистоне из «Донни Браско» (фильм Майкла Ньюэлла, основанный на реальной истории сотрудника ФБР, внедренного в мафиозную группировку). Важнее всех были штатные психологи. Еще на самых начальных этапах их обязанностью было оценивать агентов и отсеивать тех, кто склонен к ненужному риску или может быть подвержен стокгольмскому синдрому. Я знал «кротов», которые стали его жертвой, когда долго работали под прикрытием и в итоге проникались симпатией к преступникам.
Наши тренеры считали, что каждый сам должен создать для себя фальшивую личность: достать свидетельство о рождении ребенка, который умер в младенчестве, и постепенно, года полтора, строить на нем свою историю. Разумеется, от нас требовалось умение обращаться с разной техникой: например, не только устанавливать жучки, но и исправлять мелкие поломки — тут техподдержку не вызовешь. Кроме того, нам объясняли, как правильно прятать вещественные доказательства. Например, делать фальшивые вентиляционные отверстия, в которых можно оставлять и кассеты с записями разговоров, и документы.
Дело BCCI. Я достал себе копию свидетельства о рождении умершего ребенка, которого звали Роберт Муселла. Мне было важно, что имя совпадает с моим, потому что в противном случае можно случайно откликнуться на свое настоящее. Налоговая служба помогла мне с номером социального страхования, который почти совпадал с моим собственным — это тоже важно, по номеру можно определить место и дату его выдачи. У меня были друзья в банках, которые открыли для меня несколько счетов, куда я клал собственные деньги, а потом через депозитные сертификаты брал у самого себя кредиты. Так выстраивалась моя новая кредитная история.
К тому моменту, как я закончил создавать свою легенду, я уже «поработал» в инвестиционной компании, ипотечном фонде, чартерной авиакомпании, сети ювелирных магазинов и брокерской фирме. Это и поручительство двух информаторов одной из криминальных семей Нью-Йорка сделали меня в глазах преступников надежным человеком. Наркоторговцы постоянно ищут бизнесменов, которые не прочь заняться отмыванием денег.
Поначалу я ни с кем не встречался лично, а потом узнал, что со мной хотят познакомиться представители медельинского наркокартеля. Я встретился с их «брокером» — Гонсало Мора. У него было полно связей, но отмывать деньги он не умел. Я предложил ему помощь, но поставил условие, что буду инвестировать часть денег в какие-то проекты, чтобы не привлекать внимания федералов. Потом Мора позвонил мне и пожаловался, что ему трудно уговорить своих клиентов. Я говорю: «Вы просто не умеете это делать, дайте мне пообщаться с ними, я сам их уломаю». Отказываться от заработка он не хотел и начал организовывать встречи.
Одним из первых моих клиентов стал Роберто Алькаино, который руководил громадной сетью распространения наркотиков в США. В конце концов он стал моим главным поручителем в картеле, благодаря чему передо мной открылось множество дверей. Помимо наркотиков Алькаино занимался недвижимостью, ювелирным бизнесом, промоушеном боксерских поединков, владел компаниями по экспорту морепродуктов — все это было прикрытием для ввоза кокаина. А я отмывал его деньги через свою ипотечную компанию. Например, мы создавали видимость финансирования большого строительного проекта — жилищного комплекса, а затем эти деньги в виде депозитных сертификатов шли на организацию боксерского боя в Майами.
Затем я начал встречаться с другими игроками уровня Алькаино. Я познакомился с Сантьяго Урибе, который был одним из главных советников Пабло Эскобара. Он был создателем глобальной сети по отмыванию денег. Его полномочия были очень велики. Он лично распоряжался жизнями тех, кто, по его мнению, мог поставить группировку под угрозу. Я присутствовал на многих встречах, на которых он приказывал кого-то убить.
Нам с Гонсало Мора надо было как-то распоряжаться инвестициями, и мы начали встречаться с топ-менеджерами банков, которые были замешаны в отмывании денег. Так я вышел на Bank of Credit and Commerce International (BCCI). Я рассказал одному из топ-менеджеров, что отвечаю за инвестиции и перемещения средств моих клиентов, у которых есть бизнес в Колумбии, приносящий доход в США. Он прекрасно понял, что я имею в виду, и заявил, что таким клиентам, как я, банк рекомендует заводить счета в Панаме. Мне предложили помочь открыть панамские счета, перевести деньги в депозитные сертификаты и переместить их в таком виде в Люксембург, чтобы использовать их там как ссуды под обеспечение. Этот человек говорил со мной так, словно все это было для него обычным делом. Я понял, что наткнулся на нечто колоссальное: речь шла не об отдельном коррумпированном банкире, а о целом банке.
Через какое-то время меня познакомили с Амджадом Аваном; его отец в свое время возглавлял межведомственную разведку Пакистана. Между спецслужбами разных стран и банкирами, помогающими отмывать деньги, всегда существовала связь. Например, часть BCCI принадлежала представителям саудовской разведки. Этот же банк использовался ЦРУ для финансирования афганских моджахедов. Так что скоро я буквально купался в деньгах разных спецслужб.
Сам Амджад Аван был финансовым советником панамского диктатора Мануэля Норьеги и знал, где находятся все его капиталы. За Аваном уже охотились ЦРУ, Управление по борьбе с наркотиками и другие спецслужбы. Когда им стало известно, что я общаюсь с Аваном, они взяли руководство на себя. Но операцию закончили преждевременно, хотя мы успели установить главное: BCCI и раньше вел дела с медельинским картелем. Когда после завершения операции мы провели обыски, все найденные нами документы подтвердили, что через этот банк отмывались сотни миллионов долларов.
Свадьба. В этой истории меня поддерживала целая команда агентов, примерно 200 человек. Всех, кто работал по делу BCCI, попросили придумать, как собрать подозреваемых в одном месте. Это были люди со всего мира: из Колумбии, Пакистана, Великобритании, Франции. Нужно было какое-то крупное событие, чтобы заманить их в США.
Гонсало Мора был большим любителем стрип-клубов. Однажды мне пришлось составить ему компанию. В какой-то момент Мора подвел ко мне девушку и сказал, что это подарок. Я ответил, что помолвлен, и он отнесся к этому с пониманием. Но к следующему визиту Мора в Штаты мне нужно было найти «невесту». На эту роль взяли девушку-агента из Майами, она почти год изображала мою подругу.
Мора и другие наши клиенты часто спрашивали меня, когда же мы поженимся. Так мне и пришла в голову идея организовать фальшивую свадьбу, чтобы заставить всех приехать в одно место.
Мероприятие должно было пройти в загородном клубе, и гости совершенно ничего не подозревали. Там были арестованы Амджад Аван, Акбар Бильграми, чей отец был влиятельным пакистанским военным, соратник Алькаино Хуан Дебон, ключевой для картеля банкир в Панаме Афтаб Хусейн и многие другие известные деятели.
Сам Алькаино был арестован за месяц до свадьбы. Он делился со мной всеми своими секретами, и я узнал от него о большой поставке кокаина. Алькаино принимал наркотик на одном из складов в манхэттенском Челси, где его и взяли. Я опасался, что он будет подозревать меня, потому что я знал о грузе. Но потом мне позвонила его жена и сказала, что я — единственный, кому Роберто доверяет, поэтому именно я должен взять на себя его обязанности по сбору денег с дилеров.
Риск. Мне случалось бывать на грани провала. Однажды я шел по вестибюлю манхэттенского отеля с Алькаино, вдруг слышу: «Боб!» Я поднял глаза и увидел, что ко мне подходит человек, которого я посадил в результате предыдущей операции. Я тогда работал в одной из американских наркобанд, и моими целями были их адвокат и бухгалтер. Они оба согласились сотрудничать со следствием, и я добился, чтобы им скостили сроки. В общем, это был тот самый бухгалтер. Я повернулся к Алькаино и сказал: «О, это мой старый друг». Я бросился навстречу бухгалтеру, обнял его и шепнул: «Чарли, я снова под прикрытием, подыграй мне!» Я отпустил его, он улыбнулся, и я почувствовал, как по моей спине, между лопаток, течет капля пота. Но Чарли просто сказал: «Боб, ребята в Вегасе сто лет тебя не видели, ты совсем заработался! Как твои дела?»
Иногда наше начальство принимало такие решения, которые меня совсем не радовали. Однажды мне должны были передать около десяти миллионов долларов, и я умолял руководство обойтись без наружного наблюдения, потому что точно знал: за ними наверняка будут следить. А потом мне позвонил Гонсало Мора и сообщил: один из приближенных Эскобара сказал ему, что за грузовиком с деньгами наблюдают федералы. Он совершенно точно описал их внешность и их машины. Картель обвинял меня в том, что именно я привел их на хвосте. Большинство агентов на моем месте стали бы оправдываться и пошли бы на ближайшую встречу под прикрытием своих, но я поступил иначе. Я встретился с представителем картеля в одном из отелей Майами один на один. У меня с собой не было ни пистолета, ни значка. Мне удалось убедить собеседника немедленно прекратить все операции, чтобы найти утечку, а кроме того отправить нескольких подозрительных людей на отдых и проследить за ними. Я до сих пор считаю, что если бы меня прикрывали, картель бы это заметил. В итоге мой собеседник поверил, что проблема не во мне, и заступился за меня.
Во время следующей крупной операции один из работавших со мной агентов сообщил своим людям, что я «крот» из Управления по борьбе с наркотиками. К тому моменту он уже три года был в доле с преступниками и не мог соскочить. За мою голову была назначена награда в 500 тысяч долларов. Думаю, что сделал это Херардо Монкада, который отвечал за перевозку наркотиков Эскобара. К тому моменту мы арестовали нескольких его людей и почти поймали его самого. Он любил насилие, но в конце концов с ним поступили так же, как он — с другими. Монкада украл деньги Эскобара, которые были предназначены для подкупа колумбийских политиков — чтобы они не восстанавливали договор об экстрадиции с США. Эскобар вызвал Монкаду и его брата к себе, их подвесили за ноги и сожгли паяльными лампами.
Суд. Многие считают, что для того, чтобы завоевать доверие преступников, нужно вести себя так же, как и они, но это не так. Я обнаружил, что люди, стоявшие в иерархии наркокартелей выше всех, были очень хорошо образованы: большинство из них говорили на нескольких иностранных языках, работали адвокатами, врачами или топ-менеджерами. И если они замечали, что кто-то привлекает к себе слишком много внимания, они выкидывали этого человека вон или даже убивали. Они хотели, чтобы их подчиненные вели себя профессионально.
Но я всегда помнил, что после окончания операции начнется открытый судебный процесс, и адвокаты будут расспрашивать о каждом твоем действии. Ты не имеешь права совершать ничего такого, что впоследствии может заставить присяжных усомниться в твоей честности. В результате может развалиться все дело. Во время процесса над BCCI мне приходилось посещать суд в течение трех месяцев — я записал примерно 1200 разговоров с подозреваемыми, но на многие встречи никак не мог приходить с жучком, так что о них я рассказывал по памяти. Никто не усомнился в том, что я говорил правду, потому что я старался вести себя профессионально и честно.
Когда работа под прикрытием заканчивается, многие агенты устраивают шумные вечеринки, поздравляют друг друга, но я так никогда не мог, потому что какая-то частица меня оставалась с теми людьми, которым я был другом. Мне было очень жаль их родственников — они же ни в чем не были виноваты. Я знаю агентов, которых потом очень долго преследовало чувство вины. К счастью, я этой проблемы избежал.
Глобализация. Все мировые наркокартели стремятся создать тихие гавани, где можно спокойно вести дела. В Мексике сейчас идет такая же война, как раньше — в Колумбии, с убийствами и разрушениями. Но в какой-то момент колумбийские наркоторговцы пришли к тому же выводу, который еще в 1950-е сделала итальянская мафия в Нью-Йорке: чем больше насилия, тем больше внимания ты привлекаешь. Именно колумбийцы поставляют мексиканским картелям кокаин, который затем распространяется вместе с продукцией собственно мексиканского производства: метамфетаминами, героином, марихуаной. Наркомафия сумела создать безопасный коридор для экспорта кокаина из Южной Америки в Европу через Венесуэлу, потому что ее власти не сотрудничают с западными правоохранительными органами. Из Венесуэлы кокаин отправляют в Западную Африку, а потом — в Европу, где его продают в два раза дороже, чем он стоит в США. Деньги от этого бизнеса оказываются в международных банках, штаб-квартиры которых находятся преимущественно на Ближнем Востоке — в Ливане, Бахрейне, ОАЭ, но кроме того и в Китае.
Постепенно деятельность наркокартелей начинает сказываться на жизни африканских стран: власти этих государств становятся все более коррумпированными, и похоже, что большую часть франкоязычных стран этого региона ждет судьба Мексики.
Американское правительство преследует банки, которые занимаются отмыванием денег, только ради того, чтобы наложить на них штраф. По‑моему, это все равно что просто войти с ними в долю. Руководство BCCI в свое время заявило, что этот банк не делал ничего такого, чего бы не делали другие крупные мировые банки.
Возьмем, например, банк Wachovia. Он признал, что принял на депозит — якобы от мексиканских пунктов обмена валюты — 400 млрд долларов. Это треть мексиканского ВВП. Банк принимал деньги в виде переводов, а кроме того, он перевозил наличные деньги из Мексики в США на инкассаторских броневиках. Всего таким образом перевезли 14 млрд долларов, причем в купюрах по 5, 10 и 20 долларов. Если бы использовались только двадцатки, то вся эта сумма весила бы 700 тонн. В марте 2010 года он согласился на отложенное судебное преследование. По‑моему, это то же самое, что просто пальцем погрозить: если вы признаете свою вину, мы снимем обвинение, последим за вами год, и если вы не будете нарушать закон, то просто уплатите штраф.
И как наказали Wachovia? Оштрафовали на 160 млн долларов — это 2% их доходов в 2009 году. По‑моему, прекрасное бизнес-решение для банка. И подобных случаев было по меньшей мере с десяток: банки платили штрафы, но в тюрьме не оказался никто.
