Ближе к вечеру пришел охранник с проходной, заходить не стал а свистнул пару раз. Когда Сергей открыл окно, то прикуривая и пьяно качаясь, без куртки и в бейсболке невысокий мужик сказал:
- Слушай ... там это ... выпили с Витьком, я по обходу пошел по территории, в цех то заглянул а там все открыто и Витя спит.
- И че?
- Дак это ... Огнестрел же у него на боку, кто нибудь зайдет из работяг, вытянут пистолет, натворят делов, концов потом не найдешь а Витю по уголовке потянут, все свалят на него, да посадят еще ... а у него детей четверо человек дома, да жена беременная пятым. Может сходим, заберешь ствол к себе до утра, да закроем все а как очухается, малявку черкнем чтоб в офис к тебе позвонил? А?
- Ну а чего сам то не забрал да не закрыл?
- Да на проходной тут некуда сунуть этот ИЖ-ак, народу шляется постоянно куча, суета всю дорогу, боюсь тоже уйдет и не заметишь ...
Сергей надел бушлат, взял с собой переносную рацию, через минуту вышел на улицу, закрыл офис и они пошли через проходную в цех. Все двери были открыты, когда зашли внутрь то увидели как этот самый Витя спит в кресле.
На столе стояли пустые бутылки из под водки, невскрытая полторашка пива и остатки рыбных консерв, валялись куски надкусанного хлеба и окурки, из кассетного магнитофона пел Юра Шатунов свой вечный хит про белые розы.
Сергей молча осторожно достал из набедренной кобуры ИЖ-71, извлек магазин, пересчитал патроны, которых должно было быть 8 штук, снял с предохранителя, отвел затворную раму назад и осмотрел патронник, поставил на затворную задержку и поднес к носу со стороны затвора, чуть понюхав - все было чисто, еще один патрон не был туда загнан, порохом не пахло, вставил обойму до щелчка и поставил на предохранитель, вернув тем самым затворную рама с негромким лязгом на место, сунул ствол во внутренний карман своего бушлата и написал записку чтоб звонил если что в офис или на проходную, воткнув ее в щель стола, все повыключал, ключи все висели над столом, все двери закрыл и они ушли от цеха. Сергей оставил ключи от цеха на проходной и ушел в офис.
В пять часов следующего утра приперся проспавшийся, помятый, с тяжелым перегаром и с виноватой мордой Витя к Сергею, когда получил свой служебный огнестрел назад, несколько десятков раз сказал "спасибо за ствол" и клятвенно обещал что никогда этого не забудет, должник теперь на всю жизнь.
Сергей махнул рукой, быстренько выпроводил его из офиса и пошел делать кофе.
Пьянство - безудержное, безумное и отчаянное - самая большая проблема в охране.
Итак то в руки не то что ствол нельзя давать таким как Витя а и самый безобидный газовый баллончик вручить опасно, прежде всего для него самого, так еще и часто приходилось работать с такими в одной смене. А что у него в башке - никто не знает и когда это может вспыхнуть, да еще под алкоголем - тоже непонятно.
Бухали конечно не все и не всегда, но очень часто такие случаи возникали (с оружием и без) - охранники на постах, офисах и проходных, работающие в смене человек по 10 на производственном объекте или один на посту., начальники охраны объектов вообще не просыхали, практически всегда или с похмелья или сильно поддатые, что почти всегда им сходило с рук, потому как на эти должности ставились только хорошие знакомые или друзья директора ЧОПа - по другому туда было не попасть, даже имея хороший опыт руководства людьми и образование, безупречность в работе и можно было наизнанку вывернуться, но никогда не увидеть себя тем же самым начальником охраны объекта или хотя бы старшим смены. Ценилось другое - насколько ты близок к руководству путем давнишних связей и ничего более.
Хотя, надо признать, что никто особо и не стремился на такие должности, кроме некоторых единичных случаев, когда по своей наивности кое кто думал, что можно здесь выстроить какую либо "карьеру".
Но больше всего поражали бывшие военные, прослужившие всю жизнь в армии и на пенсии уходившие от безысходности в охрану - вот с такими в основном было очень тяжело работать в смене и вообще как либо взаимодействовать (не про всех, само собой, можно так сказать). Армия настолько сильно наложила на них свой отпечаток, что они были как роботы - сказали что надо делать вот так, как в инструкции, так они не думая ни о чем, не принимая во внимания никаких нюансов и человеческого фактора и делали. Ни шагу в сторону и ни шагу назад. Умрут на той же самой автопроходной завода под колесами легковушки, но не пропустят ее на территорию, потому как нет ее в списках, хотя в ней может хотел заехать на завод тот же самый замдиректора по неотложным делам на машине знакомого своего - итак во всем остальном.
Но так как пили они, да еще бывшие менты (опера, следаки, ПППС-ники) и ФСИН-новцы (особенно бывшие конвоиры, служившие еще во внутренних войсках СССР, бывшие опера УГРО) - Сергей такое очень редко видел в своей жизни.
За полминуты выпить, например, 0,5 - 0,7 водки за раз (а таких моментов за смену могло быть несколько), не запивая, не занюхивая и не заедая ничем и почти что в полную силу соображать, адекватно реагировать на всё, разговаривать и поддерживать беседу с должностными лицами на охраняемом объекте при необходимости, неплохо отработать смену, да не просто работать а делать все так как надо и не попасться что бухой - это надо, конечно, отрабатывать годами.
И снова огромное спасибо Александру за старание и качество.
Во втором томе "Гимгилимов" приключения ветерана войны Ретрублена и ветерана скотобойни в компании усатого землянина Михудора в джунглях продолжатся. Новые сражения, интриги дикарей, внезапные смерти и выживание на грани смерти не дадут заскучать. А между тем Улит Тутли в городе, оставшись без денег, старается заработать за кусок хлеба и устроить личную жизнь. Правда, его гонор и постоянные истерики ему в этом несколько мешают. Ну ничего, муслины почти все народы на своей планете истребили, как-нибудь и с капризным землянином справятся и перевоспитают его в достойного человека.
Где то через два часа приехали четверо парней из ГБР на новеньком УАЗ-ике в защитном зеленом цвете. Сергей как раз вышел покурить на улицу возле офиса, поздоровавшись друг с другом, трое ушли на проходную и в цех к знакомым охранникам а водитель - разбитной пацан лет 20 остался за рулем, переговариваясь по рации с оперативным дежурным ЧОПа. Еще через минут 5 подъехала еще одна ГБР ЧОПа на легковой машине, вышли из машины, похахатывая поздоровались поочередно с Сергеем, передали папку с документами в УАЗ-ик и попросили Сергея сфотографировать их около другого офиса под сигнализацией и быстро уехали.
Вообще очень часто у тех, кто работал в ГБР (могло быть название еще ГНР - группа немедленного реагирования) присутствовала одна странная наклонность - как сороки тащили все яркое и блестящее себе на форму и на подшитый, отбитый черный берет с пулями от автомата Калашникова на концах завязок всякого рода значки, жетоны, кокарды. Ну и конечно - особая "крутая" походка, а-ля терминатор, очень часто черные очки на лице и обрезанные перчатки на руках а так же очень любили при случае сфоткаться с оружием наперевес, особенно с "Сайгой", попозировать с пистолетом или с палкой резиновой на фоне какого нибудь объекта - вобщем любили покрасоваться и попонтоваться при случае.
Хотя в основной массе своей парни были неплохие, доброжелательные и с юмором, надежные и подготовленные как физически, так и морально, выполняли свою работу как надо, в случае необходимости бросались в ситуацию как натасканные, бойцовские псы.
Сергей дал денег, попросил купить продуктов, сигарет да чаю и минут через двадцать услышал шум мотора возле офиса и забрал на улице через открытую дверь машины пакет с едой. Пожелав Сергею спокойной смены, УАЗ-ик резко тронул с места и они уехали.
Через некоторое время хлопнула входная офисная дверь и на все помещение с порога послышался резкий, громкий крик:
- Охрана, внимание! Начальство на объекте! Оружие и спецсредства к осмотру!
Это был Геннадий, здоровенный и высокий мужик 48 лет, начальник охраны объекта и если он так орал, то значит как всегда с утра уже намахнул стакан водки. Гена служил до этого ЧОПа где то в одной из исправительных колоний города, в пьяном виде ушел с наблюдательной вышки с автоматом до ближайшего магазина за вином. Но туда не попал, заплутал в темноте и когда его начали искать, то обнаружили спящим возле дворовой помойки в часе ходьбы от лагеря.
Автомата Калашникова при нём не оказалось ...
Оперативники лагеря погрузили Гену в машину, протащили до свободной камеры ШИЗО, чтобы проспался а через сутки его в своем кабинете лично долгое время избивал начальник колонии, да так отмудохал, что Геннадий еще с неделю валялся дома и не выходил на улицу.
Дело в итоге как то замяли, такой кипиш никому не нужен был, автомат списали как негодный, патроны тоже забили как использованные на учебных стрельбах а потом учитывая прежние заслуги работы в МВД дали уйти со службы якобы по состоянию здоровья. А после Гену, уже опустившегося и пившего боярышник с такими же ханыгами возле аптеки где то через три месяца после происшествия в колонии встретил случайно Иван Александрович, директор ЧОПа (когда то они несколько лет работали в разных отделах в городском УВД и часто пересекались по службе) и подобрал к себе в ЧОП.
Все это Сергей узнал от сменщиков, которым эту историю про Гену рассказали их хорошие знакомые, непосредственные свидетели этого дела. А слухи в ЧОПе расходились очень быстро, подавляющее большинство охранников были хуже бабок на лавке у подъезда, дай только повод обсудить кого нибудь, языками работали не хуже напольного вентилятора.
Нетвердой походкой поднявшись по небольшой лестнице в помещение охраны, Гена застыл на пороге и пьяно сощурившись, смотрел как Сергей нехотя встает из за стола.
- Я че то не пойму ... дверь то чего открыта? - еле произнес Гена.
- Курить выходил, оставил проветрить. Я же здесь, все вижу и слышу. - ответил Сергей.
- Оружие ... дай осмотреть - протянул руку Гена.
- Нет. Тому кто в нетрезвом виде, не отдам в руки пистолет.
- Чё? Я не понял, чего ты там сказал? - сжав кулаки, прошипел Гена.
- Я говорю, не отдам ствол пьяному в руки, будь хоть кто.
Гена подошел к Сергею, напахнуло луком, котлетами и палёной, вонючей водкой, Сергей сжав зубы, отошел на два шага назад от него и отвернулся к окну, не упуская из вида своего непосредственного начальника. На лице Геннадия заиграли устрашающие, видимо по его мнению, гримасы - отчего скукожило еще сильнее его пропитое рыло, итак похожее на подошву старого кирзового сапога а вытаращенные большие глаза и вовсе окончательно сошлись в районе переносицы. Он с минуту смотрел на Сергея, потом уселся на диванчик и спросил:
- Ты, говорят, в первую чеченскую воевал? В город-герой Грозный 31 декабря в 94-м году входил? - с трудом расстегивая кожаную куртку, спросил Гена.
- А кто все это говорит то?
- Да есть знакомые в военкомате ... и те с кем ты служил, тоже за тебя сказали. В нашем отделе кадров с военного билета записали в личное дело и про почти год в Чечне ... и про ранения ... А я тут тебя видал, в форме, при погонах, с орденом Мужества на груди ... ты то меня не заметил в областном комиссариате, на торжественном вручении медали ... Какую, это самое, медаль то хоть вручили?
- За взятие, удержание и уничтожение путем пожирания содержимого продовольственного склада в течении месяца в тылу противника - чуть усмехнувшись, сказал Сергей.
- Хм ... все шутишь ... я спросить хотел - че молчал то?
- А чего говорить? на каждом углу вопить об этом? Кому надо - тот знает.
Гена достал бутылку водки, заляпанный граненный стакан и спросил:
- Давай выпьем, а? Я сам в командировке там не был ... за пацанов? Как там хоть?
- Я не пью, даже пива не употребляю. Стреляют ... как там еще ...
Геннадий налил до самого верху в стакан водки, после короткой паузы встал и произнес:
- Ну ... за всех ... - и в два затяжных глотка опустошил содержимое, не поморщившись, сунул пустую бутылку и стакан в куртку, быстрым и нетвердым шагом вышел из офиса.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Меня ждала невероятно мерзкая, но одновременно смешная картина. Гигантский Брук продолжал рубить несчастных гнорков, от которых и так уже остались одни мокрые кровавые лужи на каменном полу пещеры. Рядом с ним гремел своими костями Вол, пытаясь вразумить здоровяка, но, по правде говоря, выходило у него это крайне плохо, зато забавно. В сравнении с Бруком Вол выглядел неуклюжим ребёнком, решившим сражаться с ожившей горой мышц – какой сюр!
Тошнотворный запах свежей крови ударил в нос, и к горлу подступил наш скромный ужин, я быстро прикрыла рот рукой пытаясь сдержать то ли нервный смешок, то ли рвоту.
– Сейчас всё будет, – заговорчески прошептал Салазан, мягко сжав моё плечо.
Мечник достал миниатюрный фиолетовый флакон из кармана и направился в сторону “танцующей” парочки.
Я отвернулась, так как рвотные позывы усилились: одно дело смотреть на красное месиво через экран телевизора, а другое — здесь, вживую. Чудовищное зловоние смеси пота, крови и жареного мяса будто пропитало всю пещеру и мою одежду, – кажется, недавний ужин я всё-таки не удержу.
История эта произошла в начале восьмидесятых прошлого столетия в период Афганского конфликта, в эпоха застоя. Все страны жили в мире, по крайней мере так считал советский человек.
Но не всё так было сладко, как кажется. Увозили наших хлопьев на чужбину отвоевывать свободу простых людей Юго-Западной Азии. Увозили служивых группировки Вооружённых Сил СССР в Демократическую Республику Афганистан. Осел гарнизон ограниченного контингента советских войск в Афганистане в 100 километров от города Баграма. Дислоцировался 186-й мотострелковый Выборгский ордена Ленина, Краснознамённый, ордена Александра Невского полк в ущельях высоких чуждых гор.
Был среди невинных паренёк призывник Иван, которому всего ничего светил дембель на горизонте через три месяца. Служил горя не знал, хлебал солдатские щи, закусывая перловой кашей, мечтал чавкая о свадьбе со своей возлюбленной.
Но случилось ужасное! Вырезали моджахеды группировки зарубежной помощи Афганской оппозиции, роту ночью. Перерезали горла, как баранам, нашим героям, подло и хитро. Задвухсотели и Ваньку, не единого выстрела не смог сделать. Привезли его на родину в цинковом гробу, даже не открыв закопали в сырую землю в лесу на Митрофановском кладбище, среди сосен в тихом месте, так матушка хотела, ведь единственный был отрок у неё. Других детей ей бог не дал, Ванюшу еле-еле выносила. Настрадалась при родах, да и врачи, халатностью врачебной, нарушив клятву Гиппократа, покалечили. Ваня был всей жизнью надеждой и всем смыслом жизни.
Была у Ивана невеста на родине в Челябинске. Девка дюже красивая. Фигуристая. Бедра аппетитные. Лакомый кусок для других холостяков. Волосы смолянистого цвета. Длинная до пояса коса. Голубоглазая. Прелестна на лико. И на общение стеснительная и вежливая. Робка и верна. Лучик света, одним словом. Православных взглядов придерживалась. В церковь ходила, Богородицу прославляла, отцу нашему и покровителю Господу Богу молилась. Бабка покойница веру в Господа привила, подобно веточки прививаемому растению. И по жизни с верой и помощью Богородицы легко шагалось. То службу церковную посетит, то Пост соблюдет.
Ждала долго своего суженого Катюша, мечтала о скорой свадьбе после возвращения с военного задания, ведь дал же слова ей жениться. Ждала, была верной, ведь он был её мужчиной. Отдалась по любви единственному. Хранила любовь лишь для него, соколика. Но пришла беда. Ей даже родители жениха ничего не сказали, умолчали, чтобы не расстраивать. От ответов на вопросы по поводу службы Вани, его мама уклонялась. Чувствовало сердце девечье не ладное, стала ходить в церковь каждый день на службы, свечи ставила у распятие Христово, за здравие суженого, как бабушка покойница учила. Соблюдению православных канонов, от своей бабули выучила, которые помогали их роду.
Затем у будущей свекрови от горя, потемнел разум в таком состоянии, не понимающая женщина оторванная от реальности, стала посещать колдунов и гадалок. Но никто не мог связаться с духами тьмы и дать точный ответ, что с Иваном происходит. Но одна ведьма Марфа, которая промышляла колдовскими премудростями, по слухам, могла приворожит, а то и погубить высушив, как осенний лист, а на кого безумие послать, решила оказать честь принять у себя в гадальном кабинете. Такая нудная и дотошливая клиентка Марфе ещё не попадалась. Ничего у Марфы не получалось выполнить из просьб посетительницы. Мать покойника не хотела уходить. На все просьбы прийти в следующий раз, клиентка молчала и просила повторение спиритического сеанса вновь. Марфа при свете толстых огарках горевших чёрных свечей, проводя двадцать третий раз обряд, за круглым столом покрытым зелёной скатертью, в период длительного изнурительного вхождения в транс, прочитавшая не то заклинание, запутавшись, Марфа впустила внутрь себя демона нишей касты Ибрагима, который единственный из бесов, кто хотел путём подобной проказы подняться на белее высший уровень тёмной иерархии. Марфа замолчала. Минуту она сидела неподвижно, потом её затрясло. Закатив глаза и в конвульсиях, мутными белками бездомных пропастей глаз, уставившись на испуганную женщину, не человеческим басом захрипела:
- Мёртв твой сын, ты знаешь это!
Невестка дома ждёт известий!
Жив иль здоров светик ясный!
Или зарыт в могиле под окном, недавно!
Томится труп его пустой, без духа и души, нагой!
У врат небесных он стоит, босой!
Вердикта небесного суда, он ждёт!
Вверх иль вниз поселят на века,
в мучения иль в покой!
Но время есть его вернуть на землю!
Вернуть его к невестушке домой!
С тобой нет смысла, говорить мне, Ибрагиму!
Давай невестку известим.
Страдает женская душа без половины мертвеца!
На этом Марфа замолчала и упала на пол стащив за собой, во время падения со стола, зелёное сукно со стоящими на нём канделибрами, картами и хрустальным шаром - Всевидящем оком, которое ослепло, разлетевшись по сторонам, как только соприкоснулось с полом. Мать усопшего просидела в шоковом состоянии около часа, не сойдя со стула. Спустя ранее указанное время, Марфа встала, кряхтя и поглаживая ушибленные места на теле и затылок, прогнала посетительницу восвояси.
Катюха видела изменения в поведение родственников Вани и сердцем чувствовала не ладное. На волне догадок и переживаний ей приснился сон, что Ваня мертв, лежит в гробу в чистом поле. Гроб стоит на двух табуретках, а у одной ножка ломается, гроб падает и Ваня обухом вываливается и катится в глубокий овраг и в этот момент Катя от собственного крика проснулась в холодном поту. И после этого она всю ночь рыдала. Болела её душа и сердце. Догадки и сон сделали свои выводы. Убили на повал любовь и веру. Не могла после жить. Не видела смысла в жизни. Стала в подвешенном состоянии жить и как бы и в этом мире, жить зачем (?) и туда одна нога делает неуверенный настойчивый шаг. Угасла жизненная искра в сердце. Думала кому теперь нужна такая. Ведь может и другую на стороне нашел! Потом ошалелая мать пришла к Кати и с безумными глазами внушила растерянной Катюхе что Ваня жив, но пропал безвестности, мол, утащили душманы в горы в рабство. И она знает, как его вернуть.
Кинулись они к Марфе за последней надеждою. А Марфа в зад пятки на контакт не идёт. Стала безумная мама поклоны в подъезде, на коленях отбивать и головой биться в Мафину дверь с криками о помощи её магической. Марфа ошалев от такой прыти и наглости пришлось впустить не желанных гостей.
Выслушала неохотно посетителей, Марфа долго думала, понимая, что они не отстанут и согласилась. Но с условием, что мать останется в коридоре ждать на кованном стуле, а переговоры она будет вести с невестой тет-а-тет. Затем заведя в своей кабинет и пригласила сесть за стол под той же скатертью, того же цвета, но с новым Всевидящем оком. Марфа серьезно молвила:
- «Сама смотри, сама, решение твоё. Но если начнешь, то обратной дороги уже не будет. Жизнь у тебя другая будет, только не в этом мире, а в другом, в тёмном. Если не совершишь ошибку и уйдешь прочь с этим демоном безумия, который живёт в голове этой никогда не стонущей счастливой свекровью нянчащих внуков женщиной» - прямо намека на незавидную судьбу обреченного замысла при помощи тёмных сил. «Если ты смиришься с потерей и выкинешь его из головы, то будет у тебя счастливое будущее».
- С Ванюшей? - пролепетала Екатерина.
- Нет. Нет не с ним. Другой хлопец видится.
- Врешь он жив! Я знаю! - заорала Катька. Только с ним, с моим Ваней. Марфа поняла, что клиника началась в голове невесты. Демон безумия пустил свои корни из головы матери Вани в голову Кати.
Как хочешь! Будешь с ним! С соколиком со своим. Только с иным!
- Лишь бы с ним. Я на всё согласна. - рыдала Катюха. Слухай тогда и мотай на свой девичий безмозглый ум: - В полночь выключи в квартире свет, открой шторы и на подоконнике зажги свечу в лампаде бедного окладу, только спичками, как символ земли, так как деревья на земле произрастают, нам ближе к земле надо колдовать. На плиту поставь кастрюлю и вари на медленном огне кашу из любой крупы, как дань мертвым духам. Помешивай её против часовой стрелки. Соль, сахар не нужны. Вари на воде. Погрузи голову мертвого чёрного кота в баланду с горстью земли с могилы и моего зелья, которое я дам, всю горсть в чан сыпь, для усиления магии. Мешай да приговаривай: «Приди, иди, иди, иди!». Заранее купи чистую рубашку, штаны и туфли ему, ведь голый придет, твой суженный в гости. Себе купи свадебное платье и фату, букет собери из любых цветов, можно полевых. Как бы должен быть свадебный букет. Он придет жениться на тебе. Свадьбу нужно сыграть, чтобы Вы могли вместе жить, не важно, где там или здесь. Ты же хочешь только с ним узами брака связаться на долгие годы. Иконостасы, кресты, молитвенник и иконы с видных мест убери, чтобы не мешали моей магии. Впусти её в дом, через форточку открыв и закрыв три раза со словами: выпускаю тебя в себя и в мой дом. И ещё по памяти, мелочи намела помелом своим Марфа - языком поганым, на невинный ум Катьки. Многие подробности этого таинства, я постараюсь не упоминать, чтобы Вам не повадно было творить подобное. Сказав всё. Ещё раз Марфа попыталась переубедить Катюху не делать задуманного. Но та не хотела её слушать. Закончив сеанс магических трюков, безумная гостя с более безумной подмогой расстались с Марфой, обещая более не беспокоить ведьму.
2. Подготовка к таинству
Суженная-ряженная не находила покоя, на душе было не спокойно. В обед сходив в магазин и затарившись нарядами для венчания, отправилась в церковную лавку за лампадой бледного цвета и свечами. Весь вечер, как скороговорку повторяла наказы Марфы. В половине восьмого стала готовится к таинству. Достав лампаду, свечи, кастрюлю, просо и дойдя до уборки церковной утвари, замерла. В сознании появился образ набожной бабушки, который повторял её любимую присказку: чем сильнее вера в душе человека, тем сильнее его любит бог и помогает в трудную минуту!
Нарядилась Катерина невестою. Крутилась возле зеркала, думая оценит ли Иван её платье, ведь без него выбор был сделан. Не могла принять решение по поводу, как распорядиться фатой, спереди расположить, чтобы Иван не видел её довольное или стесняющееся лико, ведь давно не виделись же, или назад запустить, чтобы лицо открыть для страстных долгожданных поцелуев. Далее сомнения настигли Катю по поводу прически, ведь посоветоваться не с кем, свадьба необычная получается, не полюдскому. Нагнетание мыслей о странном по рождались с образом верующей бабули. Дак даже сказать кому, что через форточку и на свет свечи суженного ждать, так засмеют люди. Отогнав мысли и домыслы о странном и чуждом для советского человека, она начала гладить брюки и рубашку жениха, ой я же забыла трусы купить. Ай ладно панталоны оденет, а утром трусы купим. Аккуратно свернула поглаженное, в качестве свадебного залога и положив в белую простынь завязала четырьмя концами в походный узелок-котомку.
Долго думала Катерана и не стала убирать иконы, а просто их перевернула. Молитвенник, оберег дареные бабушкой, заботливо положила в сверток по верх вещей Ивана. и Мешочек с каменным комочком святой соли, затвердевшей за многие века, спрятала за пояс, овивающий свадебное платье вокруг стройной талии, от дурного глаза, по советам верующей бабушки. Повязала, шнурочик кожаный, по вверх платья на груди на котором весело нательное распятие Христа, а потом подумав и убрала его под платье, ближе к телу, так как дорого ей было. Потом достала один из основных ингредиентов, который достался с диким скандалом.
Еле-еле дождавшись полночи Катя стала делать всё, что велела ведьма, но в душе её, что-то свербило. Делая всё по колдовскому алгоритму, она дошла до содержимого зелёного мешочка с Марфиным колдовским зельем.
Добавив ведьменного зелья в необычную кашу, из головы чёрного кота, вся баланда начала дико кипеть и парить. Надышавшись парами у Катюхи потяжелело в голове и руках. Ноги стали ватными, она села на стул. Её разморило. Тянуло в сон. Мысленно испугалась, что Ваня придет, а она, как квашня сидит. Она еле-еле противилась объятьям Морфея.
- И что, это была библиотека имени Мировой Фантастики?
- Уцелел только раздел фантастики. В библиотеке был пожар, и данные сильно пострадали, - коротко ответил Колыхаев. Мне показалось, что разговор начинает утомлять его.
- А если я не захочу сражаться?
- А что вам остается делать, сами подумайте? Бегать по трущобам, пока вас не подстрелит какой-нибудь одержимый или сами не одичаете вконец? Кроме наших солдат там нет ни одного здорового человека. Ни одного. У вас просто не будет выбора. Пока вы находитесь у нас на лечении, поразмышляйте об этом.
- А если бы вы в сопровождении ваших солдат выпустили меня на время из клиники и я увидел бы все своими глазами, то, согласитесь, что я тогда бы полностью убедился в том, что вы говорите правду. Слова есть слова, а мои глаза еще не ослепли.
- И чтобы вы опять подхватили эпидемию. Второй раз колоть вам вакцину я не рискну. Теоретически это означает девяносто пять процентов того, что у вас будет летальный исход.
- Из чего состоит ваша вакцина?
- Я могу сказать, но что даст вам набор латинских слов, значение которых вы даже не поймете. Вакцина рассчитана на единовременное использование, точнее человеческий организм может выдержать только один укол этой панацеи. Сам воздух снаружи пропитан вирусами эпидемии. Один вздох и вы просто сойдете с ума.
- А ваши солдаты, выходит, не сходят с ума?
- Они проходят особую подготовку. Ее пройдете и вы, как только мы будем уверены, что вы полностью излечились.
- А почему бы не пройти ее сразу. Сэкономили бы пару годиков на мне, – продолжал допытываться я.
- За эти два года ваш организм должен полностью излечиться и оправиться от всех побочных эффектов вакцины. Мы должны быть уверены в этом. Для того чтобы проходить подготовку, нужен ваш здоровый организм, иначе это может плохо отразиться на вашем как физическом, так и психическом состоянии. Что же, было приятно ввести вас в курс дела, но другие дела не ждут. Я думаю, что вы теперь знает обо всем необходимом и ваше любопытство удовлетворено.
- Извините, доктор, за назойливость, но мне кажется, мы заканчиваем на самом интересном месте.
- Посмотрите фильм, но если возникнут вопросы, поговорим в следующий раз. Доктор Зизимор, проведите молодого человека в его палату. Всего доброго.
- Тогда последний вопрос. Где расположена клиника?
- В Санкт-Петербурге. Благодаря нашему полю, ударная волна ядерного взрыва не затронула нас… Все, можете идти. Да, и еще одно. Если вы испытываете ко мне какое-то недоверие, то это результаты амнезии. Скоро это пройдет так, что не обращайте на это внимания, 639.
Как в воду смотрел, подлец. Я уже вставал с дивана, но застыл, услышав такое обращение ко мне.
- 639?
Колыхаев поднял голову, потому что уже взялся рыться в каких-то бумагах.
- Это номер вашей палаты. Вы ведь имени своего не помните?
- Э-э… нет.
- Тогда приятного вам просмотра, - и он снова уткнулся в свои бумаги.
Я понял, что с ним лучше не спорить, пока рядом ошивается Мизантропов, встал с дивана и направился к двери. Надо же, 639. Приятно познакомиться.
Я вышел из кабинета Колыхаева в довольно неопределенном и поэтому мрачном настроении. Я решал про себя, верить ли его словам или нет? Выходило, что причин не верить у меня не было. Если я ничего не помню, то откуда я взял, что этого не может быть? Но тут же успокоил себя. Я не помнил только факты, непосредственно касающиеся моей жизни, но какие-то общие, отвлеченные понятия, знания сохранились в моей голове и я на данный момент умею различать, где вымысел, а где правда, иначе я бы превратился в конченного идиота. Если бы он мне сказал, что он – граф Дракула, а его обед, неужели я бы ему поверил, не смотря на плотно занавешенные окна? Конечно же, нет. Надо будет все это как следует обдумать. Мне пришла мысль, что вдруг получиться переговорить с другими пациентами на эту тему? Идея неплохая. Осталось только ее осуществить. Колыхаев упоминал про какие-то прогулки.
Зима, ярчайшее, холоднющее утро, и я тащился по кривоузому проходу меж домин, непредвзято оскальзываясь на затвердевших снеговых залежах. От другалика пёрся, ночь его рождения справив. В предрассветной тиши послепраздничной ночи я покинул дружеский центр раздачи халявного бухла в попытке добраться до своей блондинки. Пальцами хватался-скрёбся по кирпичной стене в замерзшей грязи. Карнизные сосули нависали надо мной тупыми кончиками разжиревших дубинок льда. В плывущем состоянии глубокого похмелья я торжественно наблевал себе под ходули, замерев за миллисекунду до падения впечатляющей серо-фиолетовой массы нечистот с прожилками кораллово-синего изумительной красы. И тут же излил прекрасную ярко-жёлтую мочу, добавив последние штрихи к пейзажу, выполненному вротную и вчленную с использованием органических (натуральных!) материалов. Если видишь, на картине нарисована река…
Хоца водки.
И тут с верхотуры, с узкой полосы чистого в своей просторной голубизне неба, подбитого краями крыш, как сверзилось что-то внушительное, пронзив воздух чёрно-оранжевой молнией, да как шмякнулось прямичиной в снежное возвышение с коротким яблочным хрустом. А мне невмоготу, мне бы горечь бодуна заспиртовать. Узрел же, обрушилось нечто крупное, как я почти, почти на меня, но поверх фильтром накладываю вожделенную грёзу. Получилась огромная оранжевая вытянутая бутылка в чёрной сетке с, как хотелось бы, водкой. Некритичное восприятие реальности, помноженное на объект острейшего желания, равняется высококачественному самообману.
Подобрался к частично порушенному от негуманного обращения холму зимних выделений, хваталки в него сунул и вытащил её, инопланетянку. С виду бабища бабищей, тока одета в оранжевую ерундовину типа комбеза, эластичную, гладкую и блестящую, с переплетением чёрных тонких контуров, обозначающих крупные ромбы и кружочки внутри их.
Отряхнулась скувырнувшаяся с высот лазурных, благодарность в речь перевела и грит, я Лойа, вся гормонально нарушена и психически иногда нестабильна. Из-за этого, грит она, у меня с мушичами нашими получалось не ахти как мило. Измучившись окончательно, космическим скитаниям отдалась и на Землю бултыхнулась. А коли бултыхнулась, так с мушичами земными посношаться бы не прочь. Ты, я вижу безошибочно, мушич. Не против совокупиться, мушич?
Ответил я ей кратко: “Позраляю, и у меня гормоблема”. Мне и бабы нравятся, у которых тоже гормосбои, а когда и он, и она дурные немного малость, при сближении высекается больше искр, чем любви. Лойа прямолинейно предлогнула, пшли к те, може, с тобой успешная стыковочка спазлуется? Може и получится, грю, но в моей пещере имеют шансы на выживание тока я и Висконсий. С Висконсием, грю, у меня коалиция: Он не пеленает меня в кокон, пока я дрыхну, а я ему мух скармливаю. Здоровенный, грю, жлобина, на мухах отъелся, чужих не признаёт, набрасывается на них и - в кокон. Я уж, грю, мух для него у соседей по вечерам выпрашиваю, свои-то завершились. Не погубите, грю, а токма мух дайте. Тогда Лойа грит, гоу к звёздам. Если, грит, ты результата добьёшься, то будет зачат звёздный ребёнок. Пожрать бы перед зачатием, грю, и опохмел произвести. Лойа пальчиком моей животины коснулась. Всё, грит, ты наелся и произвёл. Почуял я, что верны слова её. Вернее, ощутил. Всегда бы так и всем бы по такому пальчику.
Взлетели мы ракетами ввысь, орбиту Земли пронзили. Лойа как-то так сотворила, что космос на нас никоим образом не влиял, и было чем дышать. Ворвались в созвездие покрасивше и стали обниматься, целоваться, оглаживаться. И вдруг… Часто в книгах встречаются эти “и вдруг”, “в ту же минуту”, “неожиданно”, “внезапно”... Так вот, и вдруг у меня не встал хуй. Знаете, рычаг такой. Работает на двух подшипниках и шланге. Сложный механизм, на самом-то деле. И меня этот механизм подвёл. Понимаю, когда хуй встаёт, а баба не даёт, это не так обидно. Но когда даёт, а хуй не встаёт, это и обидно, и стыдно, и подло. Надо посмаковать сей момент на все лады и понять, какой из них наиболее благозвучен: и вдруг у меня не встаёт хуй; внезапно у меня не встаёт хуй; в ту же минуту у меня не встаёт хуй; неожиданно у меня не встаёт хуй. Конечно, вместо “хуй” я мог бы использовать “член”, но слово “член” я оставляю союзам. Им нужнее. Как-нить я напишу замечательную поэму, которую начну выдающейся фразой: “О хуй мой прекрасный, зачем ты поник, наморщив свой лик?”.
Лойа нетерпеливо грит, ну чё ты там елозишь, детей звёздных не хоца? Все грит, хоца, а ты не хоца. Я грю, невольно озлоблясь, я тебя по ходу не хоца. Може, свет не так падает? - предполагаю. - Може, излучение какое не такое? Махнули мы в иные развесы звёзд. Даже одеваться не стали, так голышом и умчали, жопами сверкая на всю Вселенную. Шмотки в узел скрутили. Снова обнимаемся, снова целуемся, снова оглаживаемся. Опять не встаёт. Може, солнце в опасной близости? - грю. - Чувствую же, припекает по-особенному как-то. Ещё созвездие сменили. Обнимаемся, целуемся, оглаживаемся. Не встаёт. Може, грю, здесь воздух загрязнёный, може галактику сменим? Тут уж Лойа не вытерпела: “Послушай, землянин, думаешь, легко по галактикам мотаться? Иди-ка куда шёл”. И на исходную вернула, возле моего дома поставила и по черепу пальчиком пристукнула. Я в отключке несколько минутун пребывал. А сама удрала. По другим планетам полетела подходящих мушичей разыскивать. Ну и лети, дура, блядь, восходящей звезды.
Хоть наелся и произвёл. А ведь что самое обидное. А ведь самое обидно, что очухался я вечёром, а хуй стоит. Меня он, получается, тока дважды подвёл. Первый раз с одной земной бабой, но она была така толстая, а я такой пьяный, что ничё постыдного. А когда с прекрасной инопланетянкой, в космосе, среди звёзд, когда все условия... Да, сложно жить с гормонбоями... А получись оно, совокупление космическое, был бы у меня звёздный ребёночек. Или детишки. Четыре сыночка и лапочка-дочка. Выросли бы детишки, прилетели бы за папочкой, да забрали бы его отсюда к чертям собачьим.
Монах-паломник Клетус, персонаж романа «Проклятое правое дело»
Глава 5
Благодаря библиотеке настоятеля, Седрик много читал. Через книги он постигал мир, учился и взрослел. К четырнадцати он был подготовлен не хуже детей из знати, что с юных лет занимались с личными учителями. Уже тогда Седрик понял, что именно мозги помогут ему выбиться в люди. Уже тогда решил для себя – во что бы то ни стало он добьется высоты положения и увидит мир из тех книг. Мир, существовавший лишь в его фантазиях.
На четвертый год обучения в Службе к Седрику пришли из Компании. Он знал, что рано или поздно они придут. Знал, что сделают щедрое предложение. Знал, что пригласят в Немессион. И знал, что откажется.
Человек из Компании просто подсел к нему в трактире, представился доктором Моррисом и попросил разрешения на разговор. Седрик кивнул и выслушал предложение. Оно оказалось гораздо заманчивее, чем он полагал. Доктор Моррис предложил ему пойти законником в Немессион, гарантировал переезд на остров, дальнейшее обучение и возможность со временем перейти в дипломатический корпус. А сверху добавил умопомрачительную для тогдашнего Седрика сумму жалования. Зарабатывать столько в Службе ему не светило, уж в первые годы – точно. Предложение было очень хорошим, но Седрик ответил отказом. Доктор Моррис принял это спокойно, но предупредил – второго предложения не будет. В Компанию не зовут дважды.
Немессион мог стать для Седрика домом. Хорошее жалование, новые знакомства, интересная работа и возможность стать дипломатом Компании – кто от такого отказывается? Лишь тот, у кого есть цель. Цель, достичь которой внутри Компании невозможно. И Седрик был одним из таких людей. Он планировал попасть в высший свет.
Статус служащего Компании уважали, ее первые лица имели влияние и деньги, а нынешний управляющий Бартоломе Перес – говорил на равных с королями и султанами. Но вся суть Компании со времен Константина де Броже дышала неприятием общепринятых титулов. А потому старая аристократия никогда не признает ни одного служащего Компании своим. Седрик не мог пойти в Компанию, ему нужно было дворянство, и он искал до него кратчайший путь. И путем этим была Секретная служба, офицерам которой иногда жаловали наследуемый титул за заслуги перед короной.
Работа разведчика и шпиона сулила тяжелые испытания. Нельзя сказать, что Седрик преуспевал в рукопашном бою или магии – его сослуживцы были сильнее, быстрее, а главное, жестче и беспощаднее. На тренировках ему частенько доставалось, но пути назад не было. Быть постоянно битым оказалось неприятно и Седрик, наконец, начал использовать то, в чем превосходил других – свои мозги. Его тактические уловки неимоверно бесили соперников, но раз из раза приносили заветные победы. Это не укрылось и от внимательных глаз наставников, которые решили больше нагружать юношу другими задачами. На полевых выходах Седрик стал выступать мозгом операции и незримым лидером вверенного ему отряда. Не всем нравилось выполнять его приказы, но более смышленые товарищи быстро вразумляли смутьянов – Седрик приносил отряду победы.
Юноша щелкал тренировочные задания как орешки, но был юн и неопытен. Он знал о мире лишь по книгам и тренировкам, поэтому первое же настоящее задание его отряда едва не провалилось. Оказалось, что в реальной жизни люди ведут себя совсем не так, как привычные соперники на игровой тренировке. Тщательно собранный план затрещал по швам с первых минут. Отряд все же выполнил задание, но лишь благодаря удачному стечению обстоятельств и отработанным до автоматизма связкам бойцов в поле. Седрик же провалил свою часть операции полностью. Когда все пошло к чертям и понадобилось срочно вносить коррективы в заранее разработанный план – он оказался не готов. Не готов отдать приказ на убийство. Ребята все сделали сами и прикрыли командира перед наставником, но посматривать стали косо.
Расхождение теории с практикой, как водится, на практике оказалось гораздо больше, чем в теории, но это не стало преградой на большом пути Седрика. С тех пор он спланировал и организовал немало блестящих убийств – от деликатных и красиво обставленных покушений до демонстративно кровавых расправ. Но сам ни разу не выступал в качестве исполнителя. Душа его была забрызгана кровью, но руки оставались чисты. Таков был путь офицера Секретной службы. Таков был путь к дворянству.
Седрику было не по себе. Не только оттого, что он потратил слишком много энергии и до сих пор чувствовал вялость. Нет, не по себе ему было внутри. Принять, что несколько часов назад ты лично отправил к праотцам двенадцать человек было непросто. Пускай они бандиты, но все же они были людьми. Взгляд Седрика остекленел, перед его внутренним взором стояло лицо человека с ятаганом.
«Теперь я убийца?»
Ему было сложно поверить в сотворенное, особенно, потому что он не видел последствий собственными глазами. Но знал, что все нападавшие мертвы. Уже практически без сознания, падая на руки Клетуса, Седрик чувствовал как поднятые им песчинки, раскалившись в магическом огне, рассекают плоть его врагов и уносятся дальше.
«Я и раньше был убийцей, просто теперь я сделал это своими руками.»
Впервые лично ощущать, как лишаешь другого жизни – больно и неприятно. Каждый входит в эту реку по-своему, а некоторые, как Седрик – падают с моста. Двенадцать человек. Двенадцать человек, которые больше не живут. Двенадцать человек, которые больше не живут из-за него. И четверо, что живут благодаря.
Таков путь.
— Получается, мы почти одновременно пустили в ход свои заклинания, — Бланш задумчиво потер подбородок. — А почему ты вообще решил использовать магию? Ты же был практически пуст?
— Я не понимал, чего вы ждете, и в панике решил сделать хоть что-то, — Седрик с трудом восстанавливал ход событий. — Чувствовал, что тот, с камнем на ятагане, вот-вот сорвется, и решил действовать.
— А как ты догадался использовать песок? — Бланш пытался понять, кто перед ним – неотесанный самородок, гениальный талант которого интуитивно проявился в критический момент или же хитрый маг, тщательно скрывающий свои истинные способности и цели.
— Не знаю почему, но я вспомнил легенды о магах Компании, что работают не с предметами в целом, а с их мельчайшими частицами. — Седрик сам удивился своим познаниям. — Это требует гораздо большей точности и концентрации, но зато можно обойтись меньшим количеством энергии.
— Гениально! При должной скорости песок режет не хуже стекла, ведь является его составной частью! — Бланш все еще не мог решить, что думать о помощнике. — Но как ты сумел управлять таким количеством мелких частиц? Где ты этому научился?
— Нигде, — задумался Седрик. — Я действовал инстинктивно. Не могу описать словами, что именно произошло. Я просто почувствовал материю и власть над ней. Кратковременною, давящую, но все-таки власть. — Седрик посмотрел Бланшу в глаза. — А дальше вы все видели сами.
— Ты контролировал их полет? — присвистнул Фрэнк.
— Нет, но я чувствовал, как они летят, как раскаляются, как разрывают плоть. — Седрик опустил глаза.
— Ты вытащил нас из этой передряги, парень — Доминга хлопнул Седрика по плечу и встал. — Не кори себя.
Бланш, Седрик и Клетус ехали в дилижансе: маг с монахом – внутри, а Седрик – на месте сбежавшего возницы. Фрэнк же предпочитал собственного коня – так удобнее было ходить в разведку, да и дышалось легче. Он шел на милю впереди дилижанса.
Во время переездов Доминга не пил – слишком опасно. Мелкий святоша как будто специально притягивал к ним неприятности. Казалось бы, кому вообще есть дело до монаха-паломника непонятной конфессии, который идет неизвестно куда? Но Клетуса регулярно пытались пришить. Причем к этому стремились не только случайные доходяги, решившие поживиться, но и профессиональные бойцы, действующие по заданию таинственных нанимателей. Поэтому во время переездов Фрэнк не пил. Но весь путь он возил с собой винную пробку и в моменты особенного уныния тихонько трогал ее пальцами в кармане. Пробка напоминала ему о том, кто он есть.
На дорогу вышла запряженная лошадь без всадника. Фрэнк остановился. Лошадь фыркнула. Наемник покрутил головой – в округе не было ни души. Медленно спешившись, Фрэнк осторожно подошел к лошади и погладил ее. Животное снова фыркнуло и уткнулось носом в плечо наемника. Он, тем временим, обыскал подсумки, закрепленные к седлу. В одном обнаружились съестные припасы, в другом – одежда, фляга с водой и небольшой кинжал. Позади послышался топот копыт и скрип плохо смазанных колес дилижанса.
— Что тут у тебя? — Бланш выглянул в окно.
— Брошенная лошадь. Думаю, где-то поблизости нас ждет труп.
Дальше компания ехала медленней. Через пару миль до Седрика начал доходить запах, который ни с чем не спутаешь. Зловоние трупа, полдня пролежавшего под палящим солнцем. Лошади занервничали, Седрик остановил дилижанс. Идущий впереди Фрэнк присвистнул.
— Не твоих рук дело? — весело и в то же время зло оскалился Доминга, кивая Седрику на обочину. Там, сложенные аккуратным рядком, лежали трупы. Шесть облепленных мухами и уже частично обглоданных зверьем тел.
Седрика выворачивало. За годы тренировочных и реальных заданий наставники Службы сломали в нем барьер, что когда-то не позволил отдать приказ на убийство. На его счету было несколько смертей, но победить чувство тошноты, подступающие при виде мертвых, полежавших на солнце, он так и не смог.
Фрэнк склонился над телами, внимательно обыскивая ближайшие.
— Деньги и драгоценности на месте, — крикнул он. — Даже оружие не взяли. Здесь произошел не разбой, а серьезная драка! — Фрэнк принялся осматривать следующий труп.
— Парочка погибла от магии, остальные – с колото-резаными ранами. — Доминга пошел обратно, размышляя на ходу. — Судя по следам и поломанным веткам, их убили в разных местах, а потом аккуратно сложили у дороги.
— Кажется, наши друзья наткнулись на неприятности, — Бланш полез обратно в дилижанс. — И успешно справились с ними. Интересные люди, будет любопытно, наконец, познакомиться.
Луна светила особенно ярко. Леса изменились под стать климату – с каждым днем росла влажность, чувствовалось, что путники приближаются к побережью. Клетус стоял в дозоре. Точнее, должен был стоять, но уснул. Небольшой костерок быстро погас без присмотра.
Они пришли на дым. Четыре темные фигуры, знающие здешний лес как свои пять пальцев. Четверо братьев, что с юности промышляли разбоем. Выждали, пока путники уснут, оставив дозорного. Так еще и дозорным оказался беспечный Клетус.
Подойдя к стоянке с запада почти вплотную, Клык замер – один из путников зашевелился.
Фрэнк проснулся, потому что хотелось ссать. Нестерпимо хотелось ссать, но вставать было лень. Наемник перевернулся на спину и посмотрел на звезды. Чего-то не хватало. Нет, не на небе, а конкретно здесь, на этой поляне.
«Не слышно треска костра!» понял Фрэнк.
Он осторожно повернул голову влево – Клетус бессовестно дрых.
«Вот сученыш!»
Наемник все-таки решил встать, опорожниться, а потом сменить Клетуса, дав тому нагоняй. Достав из портсигара самокрутку, Доминга зашагал к ближайшим кустам. Прямо к тем, где сейчас затих Клык. Расстегнув ремень и достав член, он приступил к процессу. Наемник любил не только выпить, но и поссать вдоволь, считая это одним из естественных удовольствий мужчины. С самокруткой в одной руке и с членом в другой Фрэнк безмятежно поливал кусты, наслаждаясь минутами спокойствия. Его взгляд был устремлен к звездам. В очередной раз затянувшись, он опустил руку с самокруткой, чтобы стряхнуть пепел и увидел в кустах затаившегося Клыка. Струя прервалась.
Клык понял, что его заметили, и с ревом бросился на опешившего наемника. Остальные братья восприняли это сигналом к нападению и тоже выскочили на поляну. Клетус завизжал, Седрик, судорожно отползая в сторону, схватился за ножны с коротким мечом, а Бланш удивительно быстро для своего телосложения оказался на ногах.
Клык с Домингой покатились по земле. Бандит попытался ударить наемника массивным кастетом, но тот дотянулся левой рукой до кинжала за голенищем и, перехватив удар, в одно движение перерезал сопернику горло.
— Клы-ы-ык! — заорал Вепрь и запоздало бросился на помощь брату. Доминга умело подсек его на подходе и изо всех сил вонзил в грудную клетку рухнувшего тела короткое лезвие кинжала.
«А где Донни, черт побери?!»
Пес должен был почуять чужаков и дать знать хозяину.
«Где Донни?!»
Долговязый Дыня теснил Седрика, размахивая огромным кистенем, а широкоплечий Конь шел на Бланша с мечом. У мага не было под рукой никакого оружия, и он просто шагнул вперед, навстречу выпаду бандита, в последний момент чуть отклонившись в сторону. Сталь прошла в паре дюймов от лица, после чего Бланш коротким, рубящим движением ударил Коня в шею. Тот захрипел, схватившись за горло, и тут же пропустил еще один мощный удар, уже снизу – в челюсть.
Седрик был примерно одной комплекции с Дыней, но проигрывал в длине рук и оружия, поэтому старался держать дистанцию. Дыня замахнулся кистенем – подручный отпрыгнул и, угодив ногой в затухший костер, полетел на спину. Дыня, оскалившись, бросился вперед, запнулся за ногу верещавшего рядом Клетуса, выронил кистень и в падении напоролся на выставленный Седриком перед собой меч.
Все затихло. В рассказах врунов и песнях скоморохов (что суть одно и то же) вооруженные стычки происходят долго. В жизни все чаще всего заканчивается за несколько секунд.
Седрик сбросил с себя обмякшее тело Дыни, вынул меч и оглядел поляну. В свете луны Фрэнк оглядывался в поисках Донни, а Бланш связывал руки единственному оставшемуся в живых бандиту, который сейчас пребывал в отключке.
Минут через десять, пришедший в себя Конь, под давлением свирепого взгляда и особых навыков Фрэнка, рассказал, что они предварительно отравили собаку. Наемник отказался верить в потерю четвероногого друга и отправился на поиски тела. Через час он вернулся с Донни на руках, тот подрагивал и часто дышал, высунув язык наружу.
Оставшуюся часть ночи никто не спал: Клетус возился с костром, Седрик дежурил и следил за пленником. А Бланш с Фрэнком устроились чуть в стороне. Маг присел на ступеньку дилижанса, наемник же нашел себе место на поваленном дереве напротив.
— Ты ведь не Бен Гимпель, — негромко произнес Фрэнк, расправив на колене квадратик тонкой папиросной бумаги. — Такого идиотского имени, наверное, вообще не существует, верно? — продолжил он, доставая из жестяной коробочки горсть покрошенных темно-зеленых листьев. — Я вспомнил тебя, когда увидел, как ты, не моргнув глазом, бросился на меч. Ты как будто знал, что тебя не заденет. Знал, что тебя не может задеть. — Наемник мизинцем распределил содержимое по бумаге и умело скатал трубочку. — Ты Бен Бланш, я уже видел тебя, двадцать лет назад, — Фрэнк провел языком по краю, чтобы скрепить слюной самокрутку. — В Последнем храме Империи, когда стонер в сером предсказал твою смерть. — он, наконец, закончил и аккуратно положил готовое изделие в портсигар.
Бланш заметно помрачнел, черты его лица обострились.
— Не совсем предсказал и не совсем смерть, — поправил он наемника. — Но да, я – Бен Бланш.
Доминга хмыкнул и принялся за изготовление следующей самокрутки – портсигар был еще пустоват.
К утру Донни оклемался, а вот Конь, не без помощи Фрэнка, отправился к праотцам. Наемник решил не повторять своих ошибок и не оставлять за спиной недобитков.