Разбираем труды З. Фрейда: "Жуткое" - психоанализ глубинного ужаса
Das Unheimliche - оно же Жуткое, оно же Зловещее. Это то, что способно вызвать глубинный страх, ужас, породить испуг. Жуткое - такая же часть эстетики, но совершенно иная ее сторона, которой чаще всего пренебрегают.
З. Фрейд начинает свою статью с предположения о том, что, возможно, существует некое ядро, которое бы оправдывало особое употребления понятия Das Unheimliche. Это ядро должно позволить выделить "жуткое" среди того, что способно вызывать страх.
До Фрейда попытку исследовать жуткое сделал немецкий психиатр Э. Йенч, свои умозаключения он изложил в работе "Zur Psychologie des Unheimlichen". По мнению Йенча разные люди имеют различающуюся восприимчивость к подобным эмоциям.
З. Фрейд видит два пути в исследовании понятия Das Unheimliche: рассмотреть влияние самого языка на образование этого понятия, или же выделить то, что вызывает ощущение жуткого у людей - может быть и сделать вывод о скрытом характере всего жуткого.
Для Фрейда очевидно, что жуткое представляет из себя тот особый вид пугающего, который берет свое начало из давно знакомого и привычного. З. Фрейд уверен, что оба пути исследования этого понятия приведут к одним и тем же выводам.
Попробуем вслед за Фрейдом исследовать "жуткое" через язык.
Рассмотрим немецкий язык. Слово unheimlich (жуткое) будет противоположно heimlich (уютное), heimisch (родное), vertraut (привычное). Из этого может следовать, что жуткое есть то, что не знакомо и не привычно.
Однако пугает не все незнакомое и непривычное - чтобы что-то непривычное получило характер "жуткого" к нему надо что-то добавить...
В случае с исследованием Э. Йенча, психиатр на этом и остановился. Источник жуткого по Йенчу - это неуверенность, неопределенность, неосведомленность. Следовательно, чем лучше человек ориентирован в среде, тем труднее ему будет испытать чувство жуткого от каких-то вещей или событий из этой среды.
Фрейд уверен, что такая характеристика вовсе не исчерпывает понятие жуткого. Он намерен зайти в исследовании за пределы "жуткого" - "непривычного".
З. Фрейд продолжает исследовать другие языки через словари, у него складывается ощущение, что многим языкам словно не достает лишь слова для придания нужного оттенка этому пугающему.
Из большой выдержки из словаря, которую Фрейд приводит в своей работе, нас более всего может заинтересовать эта часть:
Жутким называют все то, что должно было оставаться тайным, скрытым и вышло наружу. Schelling, – и далее: скрывать, окружать божественное некоторой таинственностью. Неупотребительно противоположное.
З. Фрейд замечает, что слово «heimlich» во всем многообразии употребления совпадает по значению с «unheimlich» в одном случае. Для начала обратим внимание на то, что слово «heimlich» относится к двум кругам представлений: как о чем-то привычном, приятном; как о чем-то скрытом, потаенном. При этом «unheimlich» будет противоположностью «heimlich» лишь только в первом случае, а в значении "как о чем-то скрытом" эти понятия совпадающие. В подтверждение этому З. Фрейд находит замечание Шеллинга о содержании понятия "жуткое".
Жуткое – это все, что должно было оставаться тайным, сокровенным и выдало себя.
«Heimlich» развертывает свое значение в амбивалентных направлениях вплоть до совпадение значением с «unheimlich». «Unheimlich» в некоторых случаях является разновидностью «heimlich». Фрейд предлагает сопоставить этот вывод с определением "жуткого", которое дал Шеллинг.
В этой работе З. Фрейдом упоминается некий прообраз "зловещей долины", который описывает психиатр Э. Йенч:
«сомнение в одушевленности кажущегося живым существа, и наоборот: не одушевлена ли случайно безжизненная вещь» – и при этом ссылается на впечатление от восковых фигур, искусно изготовленных кукол и автоматов.
Также Э. Йенч буквально пишет о создании эффекта "зловещей долины" в литературном творчестве:
Один из самых надежных приемов без труда вызвать впечатление жуткого с помощью повествований, – пишет Йенч, – при этом основывается на том, чтобы оставить читателя в неведении: является ли некоторая фигура человеком или, допустим, автоматом, и именно так, чтобы эта неуверенность не оказалась непосредственно в фокусе его внимания и не побуждала его тем самым немедленно исследовать и выяснять суть дела, так как из-за этого, как утверждают, легко исчезает особое эмоциональное воздействие.
Фрейд в свою очередь добавляет, что мотив кажущейся одушевленной куклы Олимпии не единственный в "Песочном человеке" Э. Т. А. Гофмана (на которого ссылался Э. Йенч), не единственный, придающий рассказу эффект жути. Более того, Фрейд уверяет, что мотив с куклой - это не основной источник ощущения жуткого, основным же психоаналитик считает мотив с Песочным человеком, который ослеплял детей.
Нет необходимости пересказывать упомянутое З. Фрейдом содержание "Песочного человека", однако обратим внимание на приводимое няней описание персонажа Песочника:
«Это такой злой человек, который приходит за детьми, когда они упрямятся и не хотят идти спать, швыряет им в глаза пригоршню песка, так что они заливаются кровью и лезут на лоб, а потом кладет ребят в мешок и относит на Луну на прокорм своим детушкам, что сидят там в гнезде, а клювы у них кривые, как у сов, и ими они выклевывают глаза непослушным деткам»
Эффект жуткого в труде Э. Т. А. Гофмана из интерпретации З. Фрейда связан именно с похищением глаз Песочным человеком. Неуверенность у читателя в одушевленности куклы Олимпии как источник ощущения жуткого именно в контексте "Песочного человека" Фрейд отводит на задний план.
Но что есть за боязнь - потерять глаза, ослепнуть? З. Фрейд уверяет, что наиболее часто в сновидениях страх перед ослеплением является заменой страха кастрации. Даже в мифе об Эдипе, который ослепляет себя после осознания совершенного, ослепление - это приуменьшение реального наказания - кастрации, именно она его ждала по принципу талиона. Замену кастрации ослеплением подтверждают сновидения, фантазии и миф, более того - даже "Песочный человек" Гофмана: боязнь слепоты оказывается в теснейшей связи со смертью отца. Каждое появление Песочного человека знаменует разрушение любви: Песочник уничтожает Олимпию, ссорит студента с его невестой, его лучшим другом, когда же студента ждало воссоединение с его возлюбленной Кларой, появление Песочного человека подталкивает Натанаэля к самоубийству.
Песочный человек - есть никто иной как страшный зловещий отец, тот, от которого ожидают кастрацию.
Фигура отца разделилась в амбивалентности - добрый отец, как реальный отец мальчика, и Коппелиус - страшный зловещи отец. Следующая амбивалентная пара отцов в жизни Натанаэля - это профессор Спаланцани и оптик Коппола. Профессор - такая же отцовская фигура. Коппола же сопоставлен с адвокатом Коппелиусом по созвучию имен. Если отец и Коппелиус работали над неким очагом, то профессор Спаланцани и оптик Коппола создавали куклу Олимпию. Олимпия не просто идентична Натанаэлю, это отделившийся от него комплекс. Господство этого комплекса выражается в безумной навязчивой любви Натанаэля к Олимпии, которая, безусловно, нарциссического характера; тот, кто находится в ее власти, отдаляется от реального объекта. Фрейд видит тонкую психологическую параллель между этим эпизодом, описанным Гофманом, и наблюдениями, сделанными благодаря многочисленным анализам невротиков:
...зафиксированный из-за комплекса кастрации на отце юноша оказывается неспособным любить женщину...
Можно было бы свести страх от жуткого к инфантильному кастрационному страху, но Фрейд приводит еще один пример жуткого:
...от одной пациентки удалось услышать рассказ, что в возрасте восьми лет у нее еще оставалось убеждение, что если бы она глядела на свою куклу определенным образом, возможно более убедительно, то та должна была бы ожить. Стало быть, и здесь можно легко продемонстрировать инфантильный фактор, но примечательно, что в случае с Песочником речь идет о пробуждении старого детского страха, а в случае с живой куклой о страхе нет и речи, ребенок не испытывал страха перед оживлением своей куклы, быть может, даже желал этого. Итак, здесь источником чувства жуткого является не детский страх, а детское желание или даже только детская вера. Это вроде бы противоречие. Но, может быть, это только разнообразие, которое позднее может оказаться полезным для нашего понимания.
Позволительно ли выводить жуткое из инфантильных источников?
Фрейд обнаруживает также мотив двойника как источника жуткого. Он ссылается на работу Отто Ранка "Der Doppelganger", где данный мотив получил обстоятельную оценку.
Первоначальный двойник - страховка от гибели "Я", Ранк пишет о том, что двойник являлся опровержением власти смерти. Миф о бессмертной душе - вероятно - первый двойник тела. Удвоение - это защита от уничтожения. Представления об удвоении возникли из первичного нарциссизма властвующего в душах как детей, так и первобытных людей. Когда фаза становится преодолена, двойник меняет свои свойства - он перестает быть гарантом загробной жизни, становится предвестником смерти.
Представление о двойнике не исчезает вслед за первичным нарциссизмом, оно способно черпать новые содержания из более поздних стадий развития Эго. В Я медленно выделяется особая инстанция, отвечающая за совесть - Сверх-Я. При патологии эта инстанция откалывается от Эго. Способность человека к самонаблюдению - еще одно наполнение представления о двойнике новым содержанием.
Благодаря устремлениям защиты образ двойника проецируется вне я как что-то потустороннее. Особенность жуткого в двойнике заключается в том, что двойник является образованием, относящимся к преодоленным первобытным временам души. Двойник стал олицетворять ужас подобно тому как отвергнутые боги в новой религии стали демонами.
Фрейд отмечает еще один фактор, который может быть источником жуткого - повторение одного и того же. Однако это происходит не всегда - для этого должны совпасть определенные обстоятельства и определенные условия.
В этом случае повторение одного и того же навязывает идею рокового. Это свойственно людям, которые чувствительны к суевериям. Возвращение одного и того же связывают с неким тайным смыслом.
В бессознательном признается власть навязчивого повторения. Оно исходит из побуждений и зависит от внутренней природы самого влечения. Это влечение оказывается достаточно сильным, чтобы возвыситься над принципом удовольствия, и наделить какие-то стороны души маленького ребенка или невротика злостными чертами.
Из этого следует, что в качестве жуткого будет восприниматься то, что сможет напомнить о внутреннем навязчивом повторении.
Одно из самых страшных суеверий - страх перед "дурным глазом", "злым глазом", "сглазом". Механика работы подобного страха такова: тот, кто владеет чем-то ценным, даже малозначительным или утратившим былой блеск, опасается зависти других людей. Эта зависть является проецируемой - этот человек сам бы себе завидовал, будь он на месте других. Люди, которые боятся "сглаза", опасаются потери вследствие тайного намерения. Они наделяют тайное намеренье особой силой зависти.
Фрейд также находит жуткое в магическом:
Все люди в своем индивидуальном развитии переживают специфичную фазу развития, идентичную первобытному анимизму, после этого остаются остатки и следы анимистической душевной деятельности. Все что кажется сегодня современному человеку "жутким", так или иначе затрагивает эти специфичные остатки и следы, побуждая их проявляться.
Далее З. Фрейдом были выделены два замечания, в которых излагается основное содержание его исследования:
Согласно психоаналитической теории, всякий всплеск эмоционального побуждения превращается в страх путем вытеснения. Следовательно, из случаев пугающего необходимо выделить группу, к которой относилось бы то, что было отмечено возвратом вытесненного. Именно эту группу стоит обозначить как "жуткое". При этом нет разницы - было ли то, что попало под вытеснение, изначально пугающим или, наоборот, желанным - возвращается после вытеснение "жуткое".
Если в этом и состоит природа "жуткого", то словоупотребление превратило "скрытое" в "жуткое", потому что это когда-то было привычным для человеческой души, но попало под вытеснение. Следовательно, теперь нам понятно определение "жуткого", которое дал Шеллинг: это то, что должно было оставаться сокрытым, но проявилось.
Оторванные части тела, отрубленная голова, ноги, которые бы танцевали сами по себе - все это кажется жутким, потому что берет свое начало из сближение с кастрационным комплексом. Психоанализ также показал нам, что страх быть погребенным заживо, вызывающий жуткое ощущение, происходит из вытесненной инфантильной фантазии о возвращении в материнскую утробу, жизни там.
Особенный момент, когда жуткое проявляется наиболее легко, З. Фрейд описывает так:
...когда стирается грань между фантазией и действительностью, когда перед нами предстает нечто реальное, что до сих пор мы считали фантастическим, когда символ принимает на себя полностью функцию и значение символизируемого...
Этим обосновывается большая часть жуткого, которое относится к магии и колдовству.
Жуткое, что порождено всемогуществом мыслей, жуткое-колдовское, оказывает влияние на тех, кто все еще не изжил из себя анимистическое убеждение. Защита от подобного жуткого ясна - усиление критерия реальности. Жуткое ощущение перед двойником, он же относится к жуткому - магическому, способно овладеть не всеми людьми. Представим обман зрения, где человек случайно видит свое отражение, но не понимает, что это зеркальный эффект - подобного испугается далеко не каждый. Встреча с двойником может вызвать неприятное смутное ощущение несколько иного рода, человек может попросту себя в отражении даже не признать, однако, не является ли это все же неким остатком архаических реакций, где двойник воспринимался жутким?
Жуткое, что возникло из вытесненных инфантильных комплексов имеет иной характер. В этом случае вопрос материальной реальности не принимается во внимание, место материальной реальности занимает психическая. В этом случае жуткое возникает тогда, когда вытесненный инфантильный комплекс вновь оживает через новое впечатление. Или когда оказываются вновь подтвержденными преодоленные архаические убеждения.
Еще одна категория жуткого - жуткое вымысла, поэзии. З. Фрейд в своих размышлениях о жутком из этой категории приходит к такому выводу:
В поэзии не является жутким многое из того, что было бы жутким, если бы случилось в жизни, и что в поэзии существует много возможностей достигнуть впечатления жути, недоступных в жизни.
Жуткое, происходящее из вытесненных комплексов, остается наиболее устойчивым: в вымысле оно такое же жуткое как и в переживании. Жуткое из преодоленного проявляет свой характер в переживании и вымысле, который стоит на почве материальной действительности, но такое жуткое утрачивает свои свойства в вымышленной реальности - например, в сказках Андерсена оживает домашняя утварь, мебель, оловянный солдатик, но все это мы не воспринимаем как жуткое.
Подведем итоги.
"Жуткое" появляется там, где размывается граница реальности и фантазии - этим обусловлено жуткое из магии и колдовства.
Страх - разменная монета аффектов в психоанализе. Жуткое - категория того страха, который обусловлен возвратом вытесненного.
