И мир вокруг вдруг стал до одури резким, контрастным. Как на плохой фотографии, где все детали кричат о своей фальши. Люди бегут, толкаются локтями в метро, строят планы на ипотечные тридцать лет вперед, спорят о политике с пеной у рта, будто их слова могут что-то изменить в этом театре теней. А ты стоишь посреди этого карнавала и видишь тросы, на которых дергаются марионетки. Видишь облупившуюся краску на декорациях «светлого будущего». И смех разбирает, горький, как полынь. Смех сквозь стиснутые зубы.

И хочется выть. Бить кулаками в эту серую вату неба. Хочется что-то сломать, изменить, переписать сценарий. Бросаешься на амбразуру очередной «важной» битвы – за правду, за справедливость, за место под этим стылым солнцем. А потом отступаешь, зализывая раны, и понимаешь: ты просто винтик в огромной, ржавой машине, которая едет неизвестно куда, перемалывая по пути и правых, и виноватых. Тщетность. Вот имя этой игры.

Но знаешь, что самое смешное? Даже зная это, даже чувствуя холод дула у виска собственного таймера, ты все равно лезешь. Все равно пытаешься оставить царапину на этой гладкой стене безразличия. Может, это и есть наша русская ментальность? Знать, что все, скорее всего, пойдет прахом, но все равно сажать цветы на пепелище. Писать то, что никто не прочтет. Любить так, будто вечность – не просто красивое слово. Смеяться сквозь слезы, пить за упокой надежды и тут же – за ее воскрешение.

Потому что страшно не то, что таймер дойдет до нуля. Страшно профукать, проспать, променять это оставшееся время на страх, на уныние, на безопасную серость. Страшно дойти до финиша с пустыми руками и пустыми глазами, не оставив после себя ничего, кроме единственной квартиры в подарок цыганам.

Так что пусть тикает. Пусть щелкает механизм под ребрами. Это не похоронный марш. Это метроном. Метроном, отбивающий ритм последней, самой честной песни. Песни, которую нужно успеть допеть. Хрипло, может быть, фальшиво, но до конца. Оставить свой след – пусть кривой, пусть нелепый – на этом асфальте абсурда. Чтобы потом, когда все закончится, там, за гранью, не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые «осталось». Чтобы было что вспомнить. И о чем усмехнуться напоследок. Под этим небом. С этим таймером.

Мир трещит по швам. Иллюзии рассыпаются прахом. Тьма сгущается, она не просто снаружи – она просачивается внутрь, шепчет: «Сдайся. Все бессмысленно. Ты песчинка в буре». И так легко поверить. Так соблазнительно закрыть глаза, свернуться калачиком и ждать, пока все закончится.

Но что-то внутри, похожее на тонкую, дрожащую струну, не дает покоя. Какой-то древний инстинкт, память о свете, которого, может, и не видел никогда, но о котором тоскуешь всей душой. Жизнь – не ожидание на перроне под дождем. Жизнь – это движение. Даже если путь лежит через тернии, через грязь, через собственную слабость. Она требует не героизма из книг, а тихого, упрямого мужества – сделать первый шаг.

Этот шаг… Он самый трудный. Как поднять ногу, увязшую в вязкой глине безнадежности? Как поверить, что за этим шагом будет следующий, а не падение в пропасть? Нет гарантий. Нет карт. Есть только смутное ощущение, что стоять на месте – значит умирать заживо. Что стремление к «большему» – не прихоть, а сама суть человеческого духа, его кислород. Даже если это «большее» – лишь проблеск света в конце туннеля, лишь тихая надежда на рассвет.

И вот, стоя на этом ветру перемен, чувствуя холод лжи и тяжесть хаоса, приходит ясность. Не откровение свыше, а тихое, твердое знание изнутри: ждать больше нельзя. Оцепенение – это медленная смерть духа. Спасение – не в избавлении извне, а в собственном движении. Этот первый шаг, каким бы он ни был шатким, каким бы ужасным ни казалось то, что за ним – это акт неповиновения тьме. Это утверждение жизни вопреки всему. Это выбор – не просто существовать в предложенных обстоятельствах, но быть автором своей, пусть трудной, но живой истории.

Пусть нет карт, пусть путь не обещает быть легким, и мгла не рассеется по щелчку пальцев. Но та искра, что теплится внутри, под слоями страха и усталости – она и есть компас. Слабая? Возможно. Но она – моя. И ее достаточно, чтобы осветить самую первую пядь земли под ногами. Достаточно, чтобы сделать этот шаг. А за ним – следующий. Не искать готовый свет где-то там, вдали, а раздувать свой собственный огонек, превращая его в пламя прямо здесь, сейчас. В этом движении, в этой упрямой воле к жизни, в этом мужестве смотреть вперед, даже когда глаза слепит тьма, – и заключается подлинная сила. Это и есть ответ хаосу. Это и есть та самая жизнь, которая требует смелости и находит ее – всегда находит! – в самой сердцевине человеческого духа.

«Нам пончики с чёрной икрой...» И понеслось. «Вздохи монашки» — это название тех самых пончиков и этого романа с самой собой.

Как вырастить из своей убитой жизнью тётки роскошную и счастливую даму?

«А я говорю ей: „А что я могу купить метро?“» — это снова Маша закладывает в мою голову мыслеформу и главную цель этого романа.

Я хочу быть среди тех, кто может купить метро. Хочу быть среди тех, кто меняет мир, строит империи и имеет власть. Я не хочу быть унылой тёткой, которая ездит в метро.

Вот так за один день поменялось всё. Возникла мыслеформа от и до.

Уже вечером, публикуя в сторис фотографии и обрывки этого дня, я написала про «вздохи монашки» и свою цель — точнее, целеопределяющую фразу: «хочу быть среди тех, кто может купить метро». И Маша откликнулась сразу: «О, это классное название для романа».

Мы перекинулись парой-тройкой сторис и договорились, что роману быть — 1 сентября 2024 года представленному в Доме Книги на Арбате.

Но... Это история пути, а не романа, и он рождается из пены морской или из пены моего сознания, как 33 богатыря. А мне предстоит стать сначала лебедем, а потом принцессой.

Знала бы я на тот момент, что это не шуточный вызов про роман, а приказ для моего подсознания, я бы, возможно, струсила. Так как этот год был совсем не простой. Помотало. Поломало хорошо.

Итак. Октябрь 2024 года. Москва. Резиденция будущей королевы Марго — дом. Маленькая двушка на окраине Москвы. Точка «НОЛЬ».

Ты прекрасна, безупречна,

С тобой сравниться лишь луна,

В ночи сияешь ты сердечно,

Как светлый луч, как тишина.

Я могу лишь представить,

Как прекрасен вечер с тобой.

Твой взор мне вновь представить,

Что светит в ночи надо мной.

Ты — мой единственный ответ,

Моя любовь, мои мечты.

С тобой я чувствую покой,

Как будто мир застыл в тиши.

Ты — мой ангел неземной,

Ты — светлый луч моей души.

В ночи, когда весь мир молчит,

Тебе я посвящаю стих.

Ты — мой свет, моя звезда,

С тобой я счастлив навсегда.

Я будто Пушкин, и не во сне,

А наяву, любим тобой,

Пленен я страстью и мечтой,

Слагаю стих, дарю тебе.

кто хочет может покритиковать,но прям строго не стоит)))