«Торт».  © Гектор Шульц

Саша сидел на диване и с улыбкой смотрел на горку подарков. Здесь был и подарок от родителей, который он забрал последним на почте, когда возвращался домой с работы. Подарок от Лизы – его жены – выделялся яркой упаковкой и смешным бантом, завязывать который умела только она. Небольшой конверт с васильками, в котором лежала небольшая сумма – от коллег. А толстый пакет с медиаторами всех форм и расцветок – от лучшего друга Димки. Саша знал, что внутри пакета наверняка лежит маленькая коробочка с чем-нибудь ценным. Димка всегда любил дурачиться. Даже когда дарил подарки.

Вздохнув, Саша подошел к окну и, взяв со стола пачку, закурил сигарету, после чего осторожно пустил дым по стеклу. В детстве каждый из них овладевал этим искусством, но Саше оно далось сложнее, чем всем остальным. Хорошо, что Димка согласился повозиться с другом и уже вечером Сашка, тогда еще розовощекий, улыбчивый мальчишка, продемонстрировал умение всей дворовой компании. Он смеялся и наблюдал, как дым медленно стекает по стеклу, все больше и больше становясь похожим на маленький водопад с маминых открыток.

Докурив, Саша смял окурок в пепельнице и вернулся на диван. Медленно он принялся распаковывать подарки и улыбался, когда добирался до содержимого. Но в какой-то момент замер, зачем-то понюхал воздух и грустно вздохнул, вспомнив прошлое. Свой двенадцатый день рождения.

*****

- Санёк, ты чего не весел? Буйный нос до полу свесил, - пропел Димка, когда Сашка открыл другу дверь и меланхолично кивнул головой. – С днем рождения тебя, дружище!

- Спасибо, - протянул Сашка, пожимая руку друга. – Ты чего так рано?

- Ну как же, - заволновался Димка. – День рождения же. Айда на улицу, веселиться будем!

- Да у меня настроения нет.

- Как так «нет»? – переспросил Дима, и улыбка сползла с его лица, уступив место удивлению.

- Вот так, - буркнул Сашка. – Папка вчера злой пришел. Зарплату опять не дали. Так что сегодня у меня не собираемся.

- Тю… Нашел из-за чего киснуть, - ухмыльнулся Димка, наморщив веснушчатый нос. – Выползай давай из своей берлоги. Лето на дворе, а у тебя день рождения. Или ты думаешь, что с тобой все дружат только из-за того, чтобы раз в год торт и бананов поесть?

- Да как ребятам в глаза-то смотреть?

- Каком кверху, - авторитетно заявил Димка, снова вставив любимую отцовскую поговорку. – Пошли на улицу. Сами будем день рождения праздновать.

- Ладно. Сейчас оденусь и спущусь, - нехотя кивнул Сашка и закрыл дверь. Он немного постоял, дожидаясь, когда стихнет Димкин топот на лестнице, а потом поплелся в свою комнату.

Выйдя на улицу, Сашка направился к городку, возле которого галдели приятели. Он прищурился и, прикрыв глаза от солнца, посмотрел в сторону детей. Увидев Димку, Сашка снова вздохнул и на ватных ногах медленно пошел к друзьям, тщательно подбирая слова. Еще вчера он тараторя и сбиваясь, обещал им огромный торт, жареную курицу и фрукты, а сегодня будет говорить о том, что никакого торта не будет. Но, подойдя ближе, Сашка вздрогнул, когда раздался радостный детский рев и к нему со всех сторон бросились друзья. Через пять минут Сашкины уши горели, а на лице сияла глупая улыбка, но поздравления продолжали сыпаться на него, как из рога изобилия. Пока Димка, состроив хитрую гримасу, не махнул рукой. Дети прыснули в стороны и на всех порах помчались к своим подъездам, оставив Димку и Сашку наедине.

- Куда это они? – растеряно спросил Сашка, посмотрев на друга. Тот пожал плечами и, ехидно усмехнувшись, сплюнул через дырку в зубах. Все мальчишки открыто завидовали Димке, что он так круто может плеваться, но на предложение лишиться зуба, тут же начинали несвязно мычать и менять тему разговора. Однако Сашка так просто сдаваться не собирался. – Твоих рук дело?

- Конечно. Это ты у нас памятник загубленной молодости изображаешь, - фыркнул Димка, снова вставив одну из любимых фразочек своего отца. Он не понимал всего смысла, но сказанное казалось ему невероятно смешным. - Сейчас вернутся. Не боись.

- Да я и не боюсь. Боюсь только, что меня треплом звать будут, - насупился Сашка. – Обещал торт, а теперь пятки показываю.

- Хорош ныть, Санёк, - поморщился Димка. – Ты, чё, думаешь? Мы дураки, что ли? Все всё понимают. У Лерки вон отцу третий месяц ничего не платят, да и мой папка только на такси что-то заработать умудряется. Не ты один такой. И ничего. Не ноем же и сопли не пускаем. Впрочем, у тебя же сегодня день варенья. Тогда тебе можно чуть поныть.

- Иди ты, - рассмеялся Сашка. На душе после слов друга немного потеплело. Но холодок вернулся, когда из подъездов снова потянулись вереницы детей. Лишь Димкино хитрое лицо хоть как-то поддерживало.

- Санька, я тут… это… короче, вот. Держи, - пробормотал пухлый ботаник Женька, которого между собой все звали Пупсом, протягивая Сашке потрепанную книжку. – С днем рождения.

- Ого. Спасибо, - Сашка округлил глаза, когда взглянул на обложку. Женька поджал губы и скупо кивнул, но потом расслабился и сподобился даже на улыбку, когда Сашка крепко хлопнул мальчишку по спине в знак одобрения. – Атлас-определитель насекомых. Но это же твоя любимая книжка.

- Ну… друзьям же надо что-нибудь особенное дарить. Вот… дарю, короче, - буркнул Женька и махнул рукой. – У меня папа часто в Москве бывает. Попрошу, чтобы другую купил. А эту тебе. Я там еще и заметки на полях сделал, для удобства.

- Спасибо, - только и мог сказать Сашка, листая драгоценную книгу. Драгоценной она была не только из-за названия, но и из-за множества цветных иллюстраций и фотографий пауков, жуков и прочей «мерзости», как говорили девчата из их компании. Одна из них – светловолосая Аня – вышла вперед, как самая храбрая и, не позоря звание «дочери капитана», выпалила поздравление и протянула Сашке альбом с марками.

Альбом был полупустым, но Сашка вдруг понял, что у него отчаянно чешутся глаза. Это понял и Димка, который тут же загалдел, привлекая к себе внимание, и попросил не тянуть с подарками, напомнив, что после поздравлений все играют в «выше-ноги-от-земли», а водит именинник. Сашка слабо улыбнулся в ответ, словно благодаря друга, а потом удивленно хмыкнул, когда к нему подошел Михась – крепкий мальчишка с колючим взглядом и бритой головой.

Он положил тяжелую руку на плечо Сашке, а потом, достав из кармана пластиковую коробочку, вложил её в его руку.

- С днюхой, Сань, - хрипло буркнул он. Ходили слухи, что Мишка уже давно курит и даже таскает у бабки водку из подвала. Но спросить напрямую никто не решался. Наверное потому, что у Мишки была слава хулигана и задиры. Однако сейчас он дружелюбно улыбался и что-то тихо бормотал растерянному Сашке. Сашка мотнул головой и прислушался. Но уловил только концовку речи. – Американская. Точно тебе говорю. Бате кто-то на рынок принес, а он домой. Только музыка там странная какая-то.

- Спасибо, Михась, - тихо ответил Сашка, разглядывая коробочку с аудиокассетой. Он открыл её и удивленно уставился на белую кассету, как на какое-то чудо. Мишка, заметив его удивление, рассмеялся.

- Говорю тебе – американская. Ты у нас умный, послушай потом. Может понравится. У меня от этой музыки башка болит.

- А тебя папка не вздует? – осторожно спросил Сашка.

- Не. Пусть попробует, - угрожающе рассмеялся Михась. – У него кассет этих куча. Одну и не заметит, а заметит и пусть. С днюхой, малой. Расти большой.

Через пять минут рядом с Сашкой возвысилась настоящая горка сокровищ. Каждый из ребят принес что-нибудь дорогое и личное. И без тени сомнений отдал тому, кто остался без подарков. Лерка подарила ему свой перочинный ножик – предмет зависти каждого мальчишки из их двора. Витя-Козлик – томик Жюля Верна и книжку «Республика ШКИД». Виталик из дальнего дома – потрепанный комикс и несколько монет из своей коллекции. Сопливая Юлька, как обычно шмыгнув носом, подарила Сашке ручку с тремя цветами, а её сестра Катя, бойкая и дерзкая девчушка, - пистолет и коробку пистон. В стороне стоял только Димка, на чьем лице все так же сияла хитрая улыбка. Когда поздравления закончились, Димка вышел вперед и, сплюнув, достал из кармана внушительную горбушку черного пеклеванного хлеба и небольшой пакетик, при виде которого у каждого ребенка рот наполнился слюной.

- Какой день рождения без торта, - усмехнулся он, присаживаясь на корточки и, положив хлеб на колени, надорвал пакетик, после чего посыпал содержимым ароматный мякиш. – Наш торт будет самым вкусным. Утром из бич-пакета приправку тиснул, когда мама из магазина пришла.

- О, ну ты мот, Дим Палыч, - загалдели ребята, широко улыбаясь и шумно сглатывая слюну. – А хлеб-то свежий?

- Наисвежайший, - заверил их Димка, после чего, посолив мякиш, протянул ломоть хлеба удивленному Сашке. – Виновник кусает первым.

- Да как так-то, - еле слышно промямлил Сашка, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.

- Давай, давай. Остальные тоже хотят, - крикнул Михась, жадно пожирая глазами хлеб. Сашка улыбнулся другу и, вздохнув, откусил от хлеба большой кусок. Приправа и кристаллики соли тут же захрустели у него на зубах, а желудок жалобно что-то буркнул. Но Сашке было все равно. Он наслаждался вкусом свежего хлеба и легкой кислинкой от приправы.

- В очередь, в очередь, - проворчал Димка, когда его обступили остальные. – По чуть-чуть кусайте. Другим оставьте. Да не ломитесь. Вечером еще поедим.

- А что вечером? – спросил Сашка. Димка многозначительно хмыкнул и показал рукой в сторону бордюра, рядом с которым сиротливо стоял обычный пакет.

- Картошку печь будем. А Пупс сказал, что «Юпи» из дома притащит.

- Картошку? – переспросила Лерка. – О, круто. Тогда я из дома тоже чего-нибудь захвачу.

- И я. И я. Тоже принесу, - загалдели другие ребята, поглядывая на пакет с картошкой.

- Ну, решено. И соль не забудьте. Ладно. Ныкайтесь, давайте, - закричал Димка, когда увидел, что глаза Сашки слишком уж опасно поблескивают. – Санёк водит.

- Считаю до десяти! – рассмеялся Сашка и вся детвора тут же бросилась в разные стороны.

*****

- Ты чего тут в темноте сидишь? – Саша вздрогнул, когда в комнате раздался Димкин голос и зажегся свет. Повернувшись, он улыбнулся другу и молча показал пальцем на пепельницу, полную окурков. – А, понятно. Грусть опять съедает?

- Немного. Вспомнил, когда мы картошку вечером пекли на мой день рождения, - ответил Саша. Димка тут же закивал, поджав тонкие губы.

- Помню, помню. Михась еще Пупса из костра вытаскивал, куда тот свалился, - рассмеялся друг.

- Сколько мы картошки тогда съели-то? - спросил Саша.

- А я помню? – хмыкнул Димка. – Килограмм пять, не меньше. Даже на следующий день осталось. О, чуть не забыл. Торт, блин, твой.

- Я не хочу сладкого. В ресторане объелся. Да и Лиза сейчас из магазина придет, вот вместе и попьем чай, - отмахнулся Саша, а потом замер, когда увидел в руке Димки горбушку черного хлеба. На мякише белела соль, а в воздухе витал тот самый вкусный запах.

- С днюхой, дружище, - улыбнулся Димка, протягивая горбушку Саше. Тот скривился, быстро вытер блеснувшую в углу глаз слезинку и с аппетитом впился в хлеб. Димка, увидев это, преувеличенно громко загалдел и замахал руками. – Эй, эй. Мне-то оставь. Единоличник, блин.

- Офтавлю. Не фомневайфя. Бофе, феклефанный. Тот фамый, - пробубнил с набитым ртом Сашка и, вытянув шею, посмотрел в коридор. – О, Лифа прифла.

- Мальчики! Ну вы чего?! – возмутилась Лиза, разуваясь в коридоре. – Потерпите, сейчас чай будем пить с тортом.

- Да мы так. Перекусили немного, - хитро улыбнулся Димка. – Чайник уже вскипел, кстати.

- Отлично. Я быстренько, - пропела Лиза, убегая на кухню. Димка покачал головой и повернулся к другу.

- Чуть не спалились. Ну, с днем рождения, дружище. Погодь, ты что, все сожрал?!

- Ага! – радостно кивнул Саша, заставив друга рассмеяться.

- Ладно. Будем считать, что это мой подарок, - хмыкнул Димка, взъерошивая волосы. – За это отдашь мне свой кусок торта.

- Дим!

- Да, шучу, я. Шучу. Пошли чай пить. Именинник.

- Знаешь, Дим Палыч. А тот торт был самым вкусным в моей жизни, - тихо буркнул Сашка, положив руку на плечо Димке. Тот улыбнулся в ответ и кивнул.

- Знаю, Санька. Знаю.

«Партия».  © Гектор Шульц

Хмурый мужчина резко расстегнул пуговицу на помятом бежевом пальто и, присев на корточки, меланхолично потер недельную щетину. Он вздохнул, посмотрев в стеклянные глаза лежащего на холодном асфальте молодого парня, после чего достал из внутреннего кармана серебристый портсигар и закурил небрежно свернутую самокрутку.

Детектив Уилл Бирн не спал почти неделю. Сон представлял собой тревожную дрёму, в которой фигурировал сам Уилл, а также некто, чье лицо не удавалось рассмотреть ни при каких обстоятельствах. Некто смеялся над Уиллом и смех его был бархатным и тягучим, словно мёд. Смех заставлял Уилла скрипеть зубами от бессилия и сжимать кулаки до побелевших костяшек, пока не появлялся голос. Голос был под стать смеху; такой же бархатный и тягучий, с легкой ленивой хрипотцой. Голос называл имя и обладателя этого имени Уилл находил на следующее утро мертвым в какой-нибудь канаве или грязном переулке, куда и бездомные не рискуют заходить. Имя лежащего на асфальте парня Уиллу было известно. Его, как и всегда, озвучил голос, после чего исчез, заставив детектива проснуться в липком поту, и с бешено стучащим в груди сердцем.

- Шестой на неделе, - буркнул эксперт – худощавый очкарик Мартин О’Нил – пожимая руку Уилла, когда тот подошел ближе. – В кармане нашелся бумажник. Его зовут…

- Уилсон Данн, - хрипло закончил за эксперта Уилл.

- Откуда ты… - изумился Мартин, но потом поморщился и махнул рукой. – Ребята проболтались?

- Ага, - солгал Уилл, косясь на тело. – Причина смерти известна?

- Известна, - кивнул Мартин, поправляя на носу очки. – Разбитое сердце.

- Что? – настал черед Уилла изумиться. Мартин грустно усмехнулся и повторил.

- Как и у самого первого бедолаги. Левая сторона груди холоднее обычного. Ставлю двадцатку, что после вскрытия обнаружится ледяное сердце, разбитое на сотню осколков. Не понимаю, как это вообще возможно. Такое ощущение, что парню в вены жидкий азот влили, а потом врезали молотом по груди.

- Свидетелей, как обычно, нет? – Уилл проигнорировал предположение Мартина и закурил новую самокрутку.

- Нет, босс. Сюда и бомжи не забредают, - пожал плечами эксперт. – Слева портовые склады, справа заброшенная фабрика. На несколько километров ни единой души.

- Фабрику и склады обыскивали?

- Пусто. Как обычно, - ответил Мартин. – Хочешь осмотреть тело?

- Нет нужды, Мартин. Уверен, что все идентично остальным случаям.

- Уилл, - эксперт понизил голос до шепота и подошел к детективу почти вплотную, одарив ароматами нечищеного рта и слабого перегара. Уилл поморщился, но сдержался и, ехидно хмыкнув, помахал ладонью перед носом, заставив Мартина рассмеяться. – Прости. Вчера праздновали первую победу дочки на конкурсе. Так, о чем я? А… Ты считаешь, что это дело рук одного человека?

- Понятия не имею, - снова соврал Уилл. – Но не исключаю такой возможности. Слушай, как будет готово, закинь, пожалуйста, отчет мне на стол. Хочу сравнить детали с первым случаем.

- Не вопрос, - кивнул Мартин и, потоптавшись, спросил. – Что у тебя с Идой?

- По-прежнему, - закусил губу Уилл. – Она меня избегает. Даже на звонки не реагирует.

- Извини, - Мартин как-то скукожился, став похожим на старика с лицом подростка.

- Напрасно извиняешься, - улыбнулся Уилл, выбрасывая окурок в сторону. Он вздохнул еще раз, посмотрел на мрачное, серое небо и перевел взгляд на тело, после чего добавил, не сомневаясь, что эксперт услышит. – Не забудь про отчет. До встречи.

- Пока, - кивнул эксперт, провожая долговязую фигуру детектива задумчивым взглядом. Затем, достав из сумки фотоаппарат, вернулся к работе, буркнув себе под нос. – Ну что, модель ты наша. Как насчет того, чтобы заиметь пару снимков в портфолио?

Вечером, когда рабочий день большинства уже закончился, детектив Бирн сидел в своем маленьком кабинете и лениво листал папку, целиком посвященную первому несчастному, которого нашли с разбитым сердцем.

На столе лежали раскрытыми и другие папки, которые были связаны друг с другом. Каждая из жертв была обнаружена в безлюдном месте утром. Находили тела, как правило, обычные бродяги, которые разбредались по городу еще до восхода солнца. У первой жертвы тоже была аномалия в виде замороженного сердца, которое словно разбили молотком. Второй оказалась симпатичная девушка с обугленной дырой в груди. Третьей тоже была женщина с похожей раной и сожженным до состояния угля сердцем. Четвертой и пятой жертвой являлись двадцатилетний паренек и седовласый старик. И если паренек был найден с улыбкой на лице, то старика обнаружили бродяги. Он висел на ветвях Борсуновского древа – печально известного в городе тем, что у его корней частенько находили каких-нибудь отъехавших в мир иной наркоманов. Причиной смерти старика формально считался сердечный приступ, но Уилл этому не верил. Сложно поверить, что кому-то разбили сердце, чье-то сожгли, а одного решили пощадить и даровать обычную смерть.

Была еще одна деталь, которую Уилл подметил почти сразу. У жертв не было близких, а их половинки – подруги, друзья, жены и любовницы – таинственным образом исчезали. Не помогало даже обращение в другие участки и печать листовок.

Вздохнув, Уилл закурил и, налив в стакан дешевый виски, сделал внушительный глоток, даже не поморщившись. Затем, покопавшись в брюках, вытащил мобильный телефон и открыл окошко переписки. Он на мгновение задумался, а потом написал короткое слово – «Прости» - после чего, осушил стакан и, долив виски, принялся буравить тяжелым взглядом фотографию жены, стоящую на столе. Фотографию Иды. Его Иды.

С Идой они были знакомы с детства. Вместе росли, вместе гоняли голубей на пыльных чердаках, вместе ютились в крохотной съемной квартирке, пока Уилл учился. Вместе подсчитывали копейки и составляли план, как прожить на крохи целую неделю. Вместе делили радости и горести. Пока не появилась первая жертва Старого Шеймуса. Уилл напугал Иду, проснувшись с диким криком. Она тщетно пыталась успокоить мужа, который схватился за пистолет и бешеным взглядом буравил стену напротив кровати. Во второй раз Уилл выпустил всю обойму в шкаф, рядом с которым стояла Ида, когда в городе безумствовала банда Белых Гномов. Ида многое терпела, но когда ночные кошмары принялись терзать Уилла все сильнее, не выдержала. Она тщетно пыталась уговорить его бросить службу, но Уилл не желал ничего слышать. Тогда он напился и в гневе разбил фарфоровую вазу. Единственное, что осталось у Иды от матери.

Уилл с ненавистью посмотрел на бутылку виски и, подавив желание налить себе еще стакан, нехотя убрал пойло обратно в шкаф, после чего вернулся за стол. Он закурил сигарету, выключил свет и, закинув ноги на стол, взял в руки телефон. Быстро пробежав пальцами по экранной клавиатуре, он отправил сообщение Иде и закрыл глаза. У детектива было ощущение, что сегодня голос снова заявит о себе. Когда экран телефона, на котором бледнела надпись – «Прости. Я люблю тебя»- потух, Уилл вовсю сопел носом и тихо постанывал во сне. Во сне к нему снова пришел голос. Только в этот раз он был слишком уж пугающе реален.

*****

- Это не сон, детектив, - промурлыкал голос, заставив Уилла вздрогнуть, и растеряно обвести темное помещение, в котором он каким-то образом оказался. Где-то во тьме размеренно капала вода, пахло сыростью и канализацией. Уилл сидел за столом, на котором расположилась обычная шахматная доска с расставленными фигурами, а напротив, скрючившись, сидела худенькая светловолосая женщина. Детектив машинально отметил, что столешница покрыта странными царапинами. Словно кто-то впивался в неё ногтями…

- Ида… - прошептал Уилл, а потом заскрипел зубами и попытался встать со стула, но казалось, что задницу кто-то обильно полил суперклеем, из-за чего встать не удалось.

- Уилл? – растеряно прошептала Ида, распахнув удивленные глаза. – Что… Где мы? Что это значит?

- Раз все в сборе, то я, пожалуй, начну, - мягко вставил голос. У Уилла возникло ощущение, что голос звучит рядом с его ухом, но через секунду источник сместился куда-то вдаль и стал звучать приглушенно.

- Ты гребаный сукин сын! – заорал Уилл, не оставляя попыток подняться. – Что это значит?

- Тише, детектив. Вы же не хотите пугать жену? – издевательски спросил голос. – А её ваши крики очень пугают.

- Прости, родная. Я не знаю… Я вытащу нас отсюда, - чуть помявшись, ответил Уилл, смотря на жену. Та, задрожав, мелко кивнула и, пару раз глубоко вдохнув, робко улыбнулась. Уилл с удивлением отметил, как потеплело на душе. Мотнув головой, детектив закусил губу, тщетно стараясь увидеть того, кто скрывался в темноте. Но никого не было видно. Был слышен только голос. Бархатный и тягучий, словно мёд.

- Я хочу, чтобы вы сыграли в одну игру, детектив. Все просто и честно. Победите – сохраните жизнь. Проиграете – потеряете её. Скажите, вы же умеете играть в шахматы? – спросил голос, переместившись правее.

- Ты сраный сучий потрох, - прошептал Уилл. – Я знаю, что ты стоишь за смертью тех людей.

- О, вы про тех неудачников, - лениво перебил его голос. – Они проиграли. Кому какое дело до них сейчас, когда на кону ваша жизнь и жизнь вашей прекрасной жены. О, какая самоотдача, какое терпение, детектив. Вашей жене впору памятник при жизни ставить, знаете ли.

- Если тебе нужен только я, то отпусти её. Разберемся с этим делом, как мужчины.

- Скучно, - откликнулся голос. – Для игры нужны двое.

- Оставь эту хрень из дешевых ужастиков при себе, - поморщился Уилл. – Что тебе надо? Да, я играю в шахматы. Тебе это наверняка известно.

- Известно. Первое место на открытом чемпионате по шахматам, россыпь призов, любовь почетных мастеров, - буднично зачитал голос. – Впрочем, можете и в шашки сыграть, если хотите. Или в маджонг. У меня есть множество игр. На любой вкус, детектив Бирн.

- О чем он, Уилл? – тихо спросила Ида, не сводя с мужа тревожного взгляда. – Почему мы здесь?

- Вы здесь из-за своей «любви», - ехидно ответил голос, сделав акцент на последнем слове. – То любите, то не любите. Определитесь уже, сделайте выбор, а не тяните судьбу за хвост. Вы так долго терпели чудачества мужа миссис Бирн, что я даже удивлен, почему вы покинули его из-за какой-то вазы. Вы выстояли, когда детектив обрушил на беззащитный шкаф всю свою огневую мощь и сбежали, когда он разбил вазу. Это же мелочь.

- Я испугалась, - всхлипнув, ответила Ида. – Прости, Уилл.

- Все хорошо, родная. Это ты меня прости, - грустно улыбнулся детектив.

- Трогательный момент. Но я не верю в его искренность, - фыркнул голос, обдав сидящих за столом людей морозными нотками. – Но болтовня – дело лишнее. Мы собрались здесь, чтобы поиграть, детектив. В шахматы. Великая игра, придуманная человечеством. За это человечеству стоит сказать спасибо. Шутка ли, собрать на маленьком квадрате из дерева настоящее поле боя, где действуют свои правила и есть своя стратегия.

- Мой учитель говорил, что шахматы – это больше, чем просто спорт. Это искусство, - тихо ответил Уилл, вспомнив свои занятия с добродушным мистером Флинном.

- Согласен. Искусство. Искусство, когда бедный, загнанный в угол король вдруг получает жизненно необходимый глоток воздуха и бросается в атаку, способную привести к блистательной победе. Искусство, когда жалкая пешка доходит до края доски и получает силу королевы. Искусство, когда несколько удачных ходов приводят к яркой победе и один глупый ход ведет к краху, - голос гипнотизировал. А его мёд был столь сладок, что сводило от сладкой боли зубы. – К краху и смерти, детектив. В каких играх королева жертвует собой, чтобы хилая пешка прошла вперед?

- В двух, - ответил Уилл, заставив голос рассмеяться. – В шахматах и жизни.

- Верно. Вы запомнили слова своего учителя, детектив. Пришло время показать свое мастерство.

- Я готов. Займи свое место, - мрачно буркнул Уилл, но голос снова рассмеялся.

- Кто сказал, что я буду вашим соперником? Ваш соперник сидит напротив, - елейно ответил голос. – Тот из вас, кто победит – останется жить.

- А проигравшему ты разобьешь сердце? – зло бросил Уилл. – Или зальешь огонь в глотку?

- О, уверяю вас, я палец о палец не ударю. Впрочем, мы можем сидеть здесь и болтать, пока вы не умрете от голода и обезвоживания. Это тоже один из множества вариантов, детектив. Времени у меня много, а у вас его почти нет.

- Уилл…

- Все хорошо, родная, - тяжело вздохнул детектив, проглотив неприятный комочек, возникший в груди. – Мы готовы к игре.

- В таком случае – вперед, детектив, - усмехнулся голос. – Поле боя замерло в ожидании вашего первого хода.

Уилл задумался на мгновение, а потом сделал первый ход, сдвинув пешку, защищающую короля. Он поморщился, услышав тихий шелестящий смех, и улыбнувшись жене, кивнул. Ида настороженно прикоснулась пальцами к пешке напротив, так как муж учил её защищаться именно таким образом. Но тут Уилл слабо покачал головой и стрельнул глазами влево, чем заработал неодобрительное ворчание голоса.

- Подсказывать нехорошо, детектив, - прошипел незнакомец во тьме, и на этот раз в голосе не было мёда. Был лишь едкий яд.

- Это не было обговорено правилами, - хрипло ответил Уилл.

- Черт возьми! – выругался голос. – И вы правы. Вот что значит, играть с мастером. Но разве не получается, что таким образом вы играете против самого себя?

- Получается, - Уилл кивнул, когда Ида вывела на поле коня. Он, чуть подумав, присоединил к своей атаке очередную пешку.

- Так куда интереснее. Мастер играет против самого себя. Но победит только один, детектив. Помните об этом, - расползся в ядовитой улыбке голос.

- Я помню, - вздохнул Уилл, подсказывая жене, куда ставить очередную фигуру.

Игра шла неторопливо. Уилл, целиком погрузившись в обдумывание ходов, не реагировал на ехидные комментарии голоса. Вместо этого он периодически улыбался Иде, разговаривал с ней на отвлеченные темы, вспоминал что-нибудь из прошлого, выискивая в своей прошлой жизни радостные моменты. Это помогло.

Если поначалу Ида вздрагивала от каждого шепотка или смеха таинственного незнакомца, то сейчас вела себя более расслабленно. Голос Уилла её словно гипнотизировал, укрывал и защищал от холодной циничности лживого мёда. А Уилл продолжал и продолжал говорить. Он подробно пересказал свои ощущения по поводу первого свидания, рассказал, как волновался и, чтобы скрыть волнение, выдул четверть бутылки отцовского виски. За это ему потом попало, но вкус губ Иды компенсировал опухшее ухо. Уилл удивленно рассмеялся, когда Ида рассказала ему, как ходила выбирать подарок на день рождения холодной осенью девяносто второго. Как сомневалась, что купить лучше – новые шахматы или новую бритву, потому что старая с трудом справлялась с щетиной Уилла. Детектив поджал губы и посмотрел на другую Иду. Смеющуюся и веселую. Как та бледнокожая егоза, с которой он воровал кукурузу у соседей в деревне. Как та, которой он подарил кольцо, которое сделал сам из старого серебряного браслета. И не было рядом с ними едкого голоса, пугающей темноты и сырости. На смену им пришло тепло. Мягкое и обволакивающее душу и сердце. Вздохнув, Уилл улыбнулся и передвинул своего короля в угол доски, после чего откинулся на стуле и помассировал пальцами виски, тронутые сединой.

- Продолжайте, детектив. Игра еще не закончена, - вкрадчиво сообщил ему голос, но Уилл покачал головой и, подмигнув жене, скорчил притворно обиженную гримасу.

- Пат, - коротко сообщил он и, не сдерживаясь, рассмеялся.

- Что? – в голосе прорезалось удивление, а потом и злоба. – Игра не закончена.

- Закончена. Ида не может сделать ход по правилам. Патовая ситуация.

- Браво, детектив, - лукаво рассмеялся голос, раздавшись рядом с левым ухом Уилла и заставив того вздрогнуть, как от прикосновения чего-то неприятного и мокрого. – Какая игра… Я восхищен вашей партией.

- Уилл…

- Все хорошо, родная, - Уилл облизнул пересохшие губы и, напрягшись, с трудом поднялся со стула. Затем, подойдя к жене, подал ей руку и помог подняться тоже. – Пойдем отсюда. Пойдем домой.

- Не торопитесь, детектив. В вашей изящной партии есть одна промашка, - темнота сгустилась, а голос стал глуше.

- Какая? Пат означает ничью. Никто не выиграл, но и не проиграл, - громко воскликнул Уилл.

- Это если следовать официальным правилам, на которые вы и надеялись, когда начали партию, посчитав, что я пропущу все из-за вашей болтовни с женой, - рассмеялся голос. – Но я не говорил о том, что партия будет идти по официальным правилам. С таким успехом она могла бы идти и по правилам индийских шахмат, детектив.

- Но ты это не озвучил. Я повторю еще раз. Тебе нужен я, а не Ида. Она уйдет, а я останусь.

- Нет, - твердо перебила его Ида. – Мы останемся вместе. Даже если будет разбита тысяча фарфоровых ваз.

- Как трогательно, - промурлыкал голос. Тьма немного отступила и перестала давить, а в воздухе появились ароматы свежести. – Вы предусмотрели и иной вариант, детектив.

- Да. Если бы ты не принял классические правила, то проигравшим числюсь я, как игрок поставивший пат. Но правила не были обговорены и играли мы по классическим правилам.

- Я не удивлен, детектив. Более того, я надеялся на такой исход, - в голосе появилась улыбка. Змеиная, но все же улыбка. – Вижу, вас переполняют вопросы. Задайте их. Не мучайте свою израненную душу.

- Те кошмары и те люди, которых находили бродяги – твоих рук дело. Это я понял сразу. Не знал только, кто ты.

- Вы знаете, кто я, детектив. Неужели разум оставил вас после этой блистательной партии? Вы все знаете.

- А те люди? Никто не додумался до пата? – вздохнул Уилл, прижимая к себе дрожащую Иду. – Зачем ты их убил?

- Я их не убивал. Они сами убили себя. Или не себя, а своих половин. Жизнь очень забавна, детектив. В ней вариаций куда больше, чем в шахматах. Но не волнуйтесь насчет выживших. Это горькая победа и они прекрасно понимают весь смысл этих слов. И жить им с этим знанием до самого конца…

- Значит, разбитое сердце – оно разбито буквально? – Уилла бросило в пот, когда он понял, о чем говорит незнакомец.

- Именно. Их растерзали на шахматном поле, не дав ни единого шанса на спасение, - мрачно ответил голос. – Расчетливо, холодно и цинично.

- Им разбили сердца предательством, - прошептал Уилл, качая головой. – Но кто мог предать того, кого любит?

- А, - хмыкнул голос. – Не было никакой любви. Была иллюзия, детектив. Но вот любовь другого была не иллюзорной. Хруст стеклянных осколков это подтвердит.

- А… - Уилл замялся и искоса посмотрел на Иду.

- Сожженные, - понимающе улыбнулся голос. – Тут проще. Вы знаете ответ, детектив. Ну же, покажите мне остроту вашего ума.

- Они пожертвовали собой ради других. Вроде меня.

- Да. Вроде вас. Только они проиграли, а вы свели битву к ничьей, - ехидно буркнул голос. – Они сгорели от любви, не подумав о других вариантах.

- А они были?

- Конечно. Всегда есть другие варианты, - тихо и зловеще рассмеялся голос. – К примеру – пат, который вы так блистательно разыграли, детектив Бирн.

- И ты отпустишь меня? – с сомнением произнес Уилл.

- Отпущу. И вас, и Иду. Ваше решение повеселило меня и подтвердило один общеизвестный догмат, - ответил голос. Мягко, нежно и бархатно. – Выбор есть из множества вариантов. И он есть всегда.

- Твое имя…

- Я же говорил, что вы догадаетесь. Вы знаете, кто я, детектив. Вы сделали свой выбор. Теперь смотрите, к чему он приведет…

*****

Уилл проснулся в своей кровати и принялся хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Принял сидячее положение и обвел испуганным взглядом комнату. Рядом спала Ида, как обычно подложив под голову руку, мирно тикали старые часы на комоде и еле слышно скреблись в окно голые ветви старого дуба.

Детектив поморщился и, встав с кровати, подошел к комоду, с которого взял пачку сигарет. Но пачка выпала из его ослабевших рук, когда он увидел рядом с часами коробку шахмат. Ту самую коробку, которую ему когда-то давно подарила Ида, и которая уже несколько лет лежала в глубине кладовой. На шахматах одиноко белела помятая бумажка, на которой было что-то написано. Уилл знал, что там написано, но читать не стал. Вместо этого он смял бумажку, тихо рассмеялся и направился вниз, на кухню. Пора бы уже выбросить мусор и заварить кофе. Ида любит кофе в постель, а он так давно её этим не баловал…

День двенадцатый- праздничный!
Моя слабость- это красивые и необычные ёлочные игрушки.
Есть в них какое-то волшебство, дарящее радость и предвкушение праздника.
В детстве, каждый ребенок ждет тот момент, когда родители достанут корзину с елочными украшениями и разрешать украсить пушистую красавицу. Моя любовь к этому ритуалу с годами только усилилась!