– Бляха-муха… – прошептал обречённо Коновалов, не отводя взгляда от замятой и перепачканной газеты с вождём. Минут пять назад он на всех парах мчался в общественный туалет - живот скрутило не вовремя, кое как успел добежать до ряда из восьми напольных, замызганных унитазов и тут такое! В корзине для использованной бумаги, поверх отработанной макулатуры, лежал Он – секретарь ЦК ВКП(б) КПСС Иосиф Виссарионович Сталин, измаранный на всё лицо непотребным. В доли секунд мелькнули самые разнообразные чувства от гнева до страха. Боль в животе пропала, в кишках содержимое окостенело как по мановению. Кто посмел? Да как такое возможно, ведь не прошло и четырёх лет после окончания кровавой войны, когда с именем Сталина на губах солдаты вставали с окоп и шли в рукопашный бой?! Алексей сам в этот страшный период давал кокс для доменных печей, чтоб те в свою очередь лили металл для танков и пушек. В двенадцать лет, в 43 году он пришёл на завод и встал с багром на раму, а в четырнадцать, его стали называть по имени и отчеству. Из Лешки-Коновала он превратился в Алексея Спиридоновича, с пятью классами образования. – Вот сука! – непонятно в чей адрес выругался Коновалов, то ли в свой – приспичило же ему именно сегодня, то ли в того наглеца, который подтёрся вождём.

А потом пришла холодящая мысль, что кто-нибудь сейчас войдёт и подумает, что это сделал он, и понесётся – хулиган, беспредельщик, антисоветчик, – на лбу проступили капли слизкого пота, – а там и до врага народа недалеко, и к стенке. Гулко сглотнув, слегка на негнущихся ногах, Алексей Спиридонович встал, натягивая штаны. Надо просто скомкать газету и засунуть поглубже! И тут в туалет зашёл Сергей Васильевич, начальник цеха и подмигнув, устроился рядом справить малую нужду. В другой ситуации Алексей бы задержался, чтоб глянуть, как он управиться с этим делом, учитывая его культю, правую кисть руки срезало миной под Берлином, но не сегодня. «Комкать» опасно, и ничего лучшего не придумав, Коновалов рванулся прочь, на выход.

Теперь точно начальник коксового цеха увидит вождя и подумает об Алексее, ведь он был последним в туалете, а значит и газета поверх мусора понятно чья. Казалось бы, безобидная ситуация, но она грозилась превратиться в фатальную. Проходя через рельсы, по двойному гудку коксовыталкивателя, Алексей отметил машинально погрузку угля в камеры коксования – через пару минут начиналась раскомандировка, а туда идти вообще не хотелось…

– Живей, Спиридоныч! Не опаздывай! – это рядом обогнал Сергей Васильевич и с прищуром посмотрел на парнишку. В этом командирском «прищуре» Алексей увидел глубину понимания от содеянного, и даже праведную злость за вождя советских республик, впору было провалиться сквозь землю. Поднимаясь на второй этаж печей в аппаратную, где проводилась смена бригад, Коновалов почувствовал головокружение, представив, как он лепечет перед двумя бригадами о том, что подтирался не он.

– Алексей, у тебя всё нормально? – по спине сзади хлопнули. Это была тоннельщица Аня, баба лет сорока, почти старуха, почему-то взявшая под опеку Коновалова ещё в первый день работы в сорок третьем, хотя никто её об этом не просил.

– Лучше всех! – залихватски сплюнул под ноги Алексей и смело потянул тяжёлую железную дверь аппаратной.

– Давайте, давайте, Анюта, Спиридоныч, опаздываете! – почти выкрикнул Смолев, начальник заступающей смены, стоящий на небольшом постаменте, как раз под портретом злополучного Сталина, нарисованный маслеными красками. В углу на деревянном стуле, нога на ногу, восседал начальник цеха и поглаживал медный бюст опять же Иосифа Виссарионовича, водружённый на письменный стол ещё при первом запуске коксовой батареи. Рабочие сидели на скамьях и почти все поголовно покуривали злые папиросы. Табачный дым нависал над собравшимися словно пытаясь всех проглотить. Алексей как во сне прошёл на свободное место, не отводя взгляда от зловещего начальника цеха и его целой руки на бюсте. Конечно же это намёк, и надо сказать, очень многозначительный - под спецовкой Коновалов почувствовал, как потёк холодный пот по спине.

– Ладно товарищи, начнём! – поднял руку Смолев, останавливая стоящий гул от разговоров коксохимиков, – как у нас дела на новой рампе? Задержки по периодам на батареях есть?

– Только по второй батареи, – ответил Карпов, начальник ночной смены и встал со скамьи, – но там проблемные седьмая и двенадцатая камера, забурились… кладка рассыпалась, не даётся коксовыталкивателю… сам знаешь, Андреич…

– Ладно! По работе позже, ребята! – прервал раскомандировку Сергей Васильевич и подмигнув Алексею Спиридоновичу, встал. Коновалову стало плохо от недоброго предчувствия и опять появились колики в животе, но на этот раз более опасные. То, что как бы «окостенело» - «раскисло». – Спиридоныч, ничего не хочешь сказать?

– Э-э-э, – привстал на дрожащих ногах Коновалов, щеки горели огнём и пот заливал лицо, – это не я! Я бы никогда не позволил себе такого! – парня понесло, – да он же мне как отец! Он всем нам как отец! Я его уважаю всем сердцем и никогда себе такого не позволю! Сталин нам принёс победу над фашистами… Да как бы я это смог такое сотворить?! У меня бы руки отсохли! Вот честное комсомольское!

Воцарилось гробовое молчание, все с недоумением посмотрели на портрет вождя.

– Алексей Спиридонович, – чётко выговорил имя парня начальник цеха, тем самым прерывая недоумение, – Он нам всем Отец и прежде всего Вождь, но ты о чём говоришь?

– Как о чём, о газете, – замешкался Коновалов, – а вы о чём спрашиваете меня?

– Какое сегодня число? 13 апреля? – заулыбался Сергей Васильевич, – и кому сегодня исполнилось восемнадцать лет?

– Ой… – выдохнул Коновалов и в шоке присел на скамью.

– Ты в двенадцать лет пришёл на завод, почти ребёнок, и пока мы воевали с фашистами, ты и твои друзья нас заменили, и вместе с бабами нам помогали громить врага! С челябинским металлом, мы удавили эту фашистскую гидру! Я не умею красиво говорить, – начальник цеха присел на одно колено и прижал целую руку к груди, в районе сердца, – спасибо вам любимые наши женщины и дети, и простите нас, что пришлось взвалить на вас этот тяжкий груз!

Мужская часть присутствующих, воодушевлённая речью начальника цеха, встала с мест и зааплодировала.

– С днём Рождения, Спиридонович! Это тебе от Президиума за доблестный труд! – Сергей Васильевич, встав на ноги, вытащил из кармана небольшую красную коробку и протянул пареньку, – ты рано стал мужчиной, прости нас!

Дрожащими пальцами Коновалов открыл коробку и на медали в очередной раз увидел выгравированный лик Иосифа Сталина и надпись: «Наше дело правое – Мы победили».

Прошло очень много лет с того памятного восемнадцатилетия. Люди изменились, да и страны той уже нет, но до сих пор Коновалов вздрагивает, когда показывает свою первую медаль своим внукам и правнукам, и перед глазами он снова видит ту запятнанную газету с обликом Сталина.

22.10.2024.