К. Е. Маковский, Портрет жены художника (1887)
Когда именно в России появилась мода на чтение, однозначно сказать трудно. Долгое время выбор литературы был ограничен книгами религиозного содержания, научными трудами, а также учебными пособиями. К этому можно добавить разные инструкции, напутствия и бумаги «казенного» содержания, которые к литературе отношения, по сути, не имели. Художественная литература в России появилась только в 18 веке. Ответ на вопрос, когда именно ее чтение стало по-настоящему популярным занятием, зависит от того, что именно считать популярностью, и на кого ориентироваться. Если говорить о столичных аристократах, следивших за модой, то с середины 18 века под влиянием эпохи Просвещения, если о провинциальных помещиках, то в начале 19 века. Если речь о крестьянах и мещанах, то намного позже, так как этот вопрос напрямую упирался с распространением грамотности среди населения. Народный фольклор, былины, устные преданья в данном случае оставим за скобками, это уже отдельная тема. Если говорить о том, какие именно литературные вкусы были среди читающей публики, то тут тенденции более четкие.
Портрет В. К. Тредиаковского
В качестве первого художественного произведения, вышедшего в Российской империи, обычно называют французский роман в письмах «Езда на остров любви» в переводе В. К. Тредиаковского, опубликованный в 1730 году. Сам роман Поля Таллемана был написан еще в 1663 году. Тредиаковский был сыном священника, закончил знаменитую Славяно-греко-латинскую академию, благодаря успехам в учебе был отправлен на учебу за границу. Вернувшись, он активно занимался разработкой теории стихосложения, а также переводами иностранной литературы. Из собственных произведений самым известным стала «Телемахида», хотя и она, скорее, вольный перевод. Другими значимыми литераторами 18 века считаются М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, Г. Р. Державин. Между Тредиаковским и Сумароковым был громкий конфликт. Споры о литературе у них в 1740-х вылились в настоящую войну.В этот период помимо переводов точных и вольных писали оды. Также спросом пользовались театральные пьесы. При этом их не только ставили на сцене, но иногда читали как просто литературное произведение. Очень популярны были комедии Д. И. Фонвизина «Бригадирша» и «Недоросль». Самого автора не раз приглашали высокопоставленные лица, чтобы он лично прочитал им и их гостям свои произведения, и от души смеялись. Литературные чтения вообще были интересным культурным явлением.
Большим успехом пользовались книги на тему истории, особенно древнего мира, переводы произведений древнегреческих и древнеримских авторов. Например, в конце 18 века очень популярен был Плутарх, которого в адаптированном варианте читали даже дети. Также популярны были романы в письмах и формат «записок», в том числе путевых. Из воспоминаний А. Т. Болотова о жизни в Тульской губернии середины 18 века: «Я со скуки бы пропал, если б не помогла мне склонность моя к наукам и охота к читанию книг. Несчастье мое только было, что книг для сего чтения взять было негде. В тогдашнее время таких книжных лавок, как ныне, в Москве не было, почему хотя б я хотел себе и купить, но было негде. У дяди моего чтоб книги были, того и требовать и ожидать было не можно; однако против всякого чаяния узнал я, что у него есть одна большая духовная книга, известная под названием “Камень Веры”. Он хранил ее как некое сокровище и не давал никому в руки. В недостатке лучших и множайших, рад я был уже и той, и дядя столь меня любил, что ссудил меня оною для прочтения. Я прочитал ее в короткое время с начала до конца, и получил чрез нее столь многие понятия о догматах нашей веры, что я сделался почто полубогословом и мог удивлять наших деревенских попов своими рассказами и рассуждениями, почерпнутыми из сей книги. Дядя мой весьма доволен был моею охотою к чтению и как он, так и отец Илларион, не могли довольно надивиться моему понятию и остроте разума. Последний, узнав мою превеликую охоту к чтению, постарался достать мне таким же образом для прочтения жития святых, описанные в “Четыих-Минеях”. Боже мой! какая была для меня радость, когда получил я первую часть сей огромной книги. Как она была наиболее историческая, следовательно для чтения веселее и приятнее, то я из рук ее почти не выпускал, покуда прочел всю оную, а таким же образом поступил и с прочими».
Портрет А. Т. Болотова (1830-е)
Болотов также отмечал, что на тот момент в России практически не было публичных библиотек. В 1714 году была основана библиотека Российской академии наук, считающаяся первой публичной библиотекой в Российской империи. В Москве 18 века публичная библиотека была всего одна – при Московском университете. При этом в 18 веке помимо стандартных печатных книг было довольно много рукописных. Явление это сохранилось и в 19 веке, но речь теперь шла о том, что на тот момент по каким-либо причинам не было издано, в том числе запрещенном цензурой. В 19 веке нехватку публичных библиотек частично компенсировали многочисленные букинистические лавочки, где книги можно было не только купить, но и взять в аренду. В итоге это породило еще и полноценный бизнес по скупке и перепродаже редких книг, а также их поиску под заказ. Подобных специалистов описывает В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи».
О. А. Кипренский, «Бедная Лиза» (1827)
Еще одним «популяризатором» художественной литературы на рубеже веков стал Н. М. Карамзин. Самым известным его произведением был фундаментальный труд по истории, однако помимо этого успехом пользовались его сентиментальные произведения. При этом совершенно безобидные по современным меркам романтичные истории по меркам той эпохи казались пошлостью, которая ничему хорошему женщин, а тем более юных барышень не научит. Доля правды в этом была. Неискушенные умы впечатлялись романтическими образами и самостоятельно пытались искать «героев своего романа», что в условиях морали того времени могло создавать проблемы. Когда в 1797 году вышла «Бедная Лиза», в Симоновской слободе, где и разворачивалось действие, началась эпидемия самоубийств. Девицы намеренно приезжали туда, чтобы утопиться в местном пруду, который окрестили в народе Лизиным. Чтобы побороть эту глупое поветрие, острословы стали вешать таблички со стихами вроде таких: «Здесь Лиза утонула, Эрастова невеста! Топитесь девушки в пруду, всем будет место!» Подобное остроумие портило весь пафос ситуации, и самоубийств стало меньше. А может, просто история надоела. Но еще в середине 19 века возле обмелевшего пруда на березах можно было разобрать остатки подобных вырезанных надписей. Все это в итоге привело к такому явлению как «женская библиотека». При этом содержание этих библиотек частично перекликалось с книгами, рекомендованными для детского и подросткового чтения, по принципу, если это даже детям можно, то и нравственности юных дев не повредит.
Коровин К. А. Портрет артистки Татьяны Спиридоновны Любатович (1880)
Дискуссии о том, что прилично читать девушкам, а что нет, велись еще с 18 века. Из записок графини В. Н. Головиной: «Императрица (прим. Екатерина II) села между великой княгиней и мной и сказала: “Я прошу вашего разрешения, ваше высочество, показать этим господам ваши комнаты”. Так как это было в воскресенье, то было много придворных лиц, между прочим, вице-канцлер, граф Остерман, и граф Морков. Великая княгиня кивнула головой и сделала мне знак, так что я поняла, что она чем-то смущена. Она наклонилась за спиной императрицы и сказала мне: «Книга на туалетном столе». Я сразу поняла, что надо было скрыть от глаз общества том “Новой Элоизы”, который графиня Шувалова одолжила обеим великим княгиням. Накануне этого дня великая княгиня призвала меня к себе утром, у нас был интересный разговор в ее кабинете, затем она меня повела в свою уборную, где я нашла эту книгу, по поводу которой я осмелилась ей сделать несколько замечаний, выслушанных ею с обычной милостью. Я легко поняла, чего она желала, и, не задумываясь, попросила у ее величества разрешения показать, как привратница, покои ее высочества этим господам. Императрица нашла это удобным; я отправилась с быстротой молнии, опередила общество и спрятала книгу». В данном случае речь шла о сентиментальном произведении Руссо. Но все же в дамские библиотеки романтические книги тоже просачивались. Это явление сохранилось и в более позднее время. В романе Ф. М. Достоевского «Идиот» богатый развратник, взявший на воспитание Настасью Филипповну, завел для нее и «девичью библиотеку».
К началу 19 века читать среди дворян стало модным, а обсуждение прочитанного – частая тема светских бесед. Ходили байки о том, что Александр I, у которого не было времени на чтение, просил доверенных лиц пересказывать ему содержание книжных новинок. Рассказывали и другую байку. Княжна Стефания Радзивилл, по которой вздыхал в свое время А. С. Пушкин, славилась красотой (которую еще больше украшало большое приданое), а также глупостью. Однажды на балу один из воздыхателей, чтобы поддержать разговор, спросил, какую книгу она сейчас читает. Она ответила, что розовенькую, а ее сестра – голубенькую. К началу 19 века в русской литературе появились и устоявшиеся типажи. 1) Положительная героиня, одаренная, эмоциональная, трепетная натура, но несчастная в силу неких житейских обстоятельств. Жених помер/ бросил/ разочаровал, замуж за нелюбимого выдали, или из-за другой напасти 2) «Демоническая» личность, роковая красавица, не боящаяся тайно или явно попирать моральные устои. 3) Героиня во всех смыслах, которая борется «за все хорошее и против всего плохого», или хотя бы за личное счастье. Но этот типаж стал более востребован позже. Все три типажа «прописались» в отечественной литературе на долгие годы, в то время как типажи мужчин менялись куда заметнее под влиянием общественной жизни и просто моды.
Появилась и еще одна интересная тенденция: стало модно в переписке приводить скрытые или явные цитаты, копировать стиль известных художественных произведений. Герман в «Пиковой даме» сначала пишет девушке письмо, которое полностью «сплагиатил» из немецкого романа. Написать барышне письмо с цитатами было почти беспроигрышной идеей. Если девушка не знала оригинала, могла восхититься красноречием, если читала первоисточник, вероятно, их книжные вкусы совпадали, что тоже неплохо.
Любовь к чтению – непременный атрибут «правильной» барышни Пушкинской эпохи, которая, как Татьяна Ларина, «с французской книжкою в руках, с печальной думою в очах». Вообще не случайно, что в романе «Евгений Онегин» автор подробно остановился на кабинете Онегина с оставшимися там книгами, да и вообще на книжных вкусах героев. «Дядя самых честных правил», типичный провинциальный барин старой закалки, книг наоборот не читал. После его смерти Онегин нашел только несколько старых календарей. Календари – довольно популярные издания, выпускались в виде книжек, где помимо собственно календарей с отмеченными светскими и церковными праздниками были разные полезные советы и познавательные материалы.
Еще одна особенность, укоренившаяся в российской литературе с 18 века – литературные и окололитературные журналы. Первым из них стала «Трудолюбивая пчела» Сумарокова, появившаяся в 1759 году. В 19 веке влияние журналов было особенно велико, правда, тиражи по современным меркам были небольшими. Обычно тираж формировался по числу ежегодных подписчиков. С одной стороны для начинающего автора было удачей, если его приглашали к сотрудничеству, а самых популярных авторов пытались переманивать конкуренты. Журналы состояли из статей и подборок художественных произведений разных авторов. Довольно часто публиковались отдельные главы по мере их написания, и читатели могли следить за созданием книг любимых авторов. Роман «Евгений Онегин» писался 7 лет, начиная с 1823 года, и публиковался в виде отдельных глав, сначала как самостоятельные выпуски, затем главы и отрывки из них перепечатывали журналы и альманахи. В виде одного тома «Евгений Онегин» вышел только в 1833 году.
Тенденция сохранилась и в 20 веке. Свои литературные разделы, а иногда и полноценные приложения были у всех популярных изданий и даже желтых газет. Например, в 1880-х редактор мегапопулярного и наижелтейшего «Московского листка» Н. И. Пастухов дважды в неделю публиковал истории про новые похождения разбойника Ивана Чуркина. Чуркин – реально существовавший глава шайки, со временем овеянный славой этакого подмосковного Робин Гуда. С его появлением тираж газеты резко вырос. Однако популярность данного героя возмутила генерал-губернатора В. А. Долгорукова, который вызвал автора на ковер и потребовал немедленно «удавить или утопить» Чуркина, пригрозив в случае неисполнения газету запретить. В итоге в следующем номере к досаде читателей разбойника раздавило упавшим на него деревом. Позже история Чуркина вышла в пяти томах.
И. Н. Крамской «За чтением. Портрет Софьи Крамской» (после 1866)
Разумеется, мода на тех или иных авторов менялась. А. Дюма в книге «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию», написанной по итогам поездки в Российскую империю в 1858 – 1859 годах, описывает литературные предпочтения Россиян так: «Пушкин, убитый в 1837 году и популярный в России, как Шиллер в Германии, едва известен у нас. Между тем, он мыслитель и одновременно новатор формы, поэт и патриот… Интеллектуальная эра России начинается от сотен басен Крылова и поэтических произведений Пушкина. Теперь у России действительно есть свои поэты: Крылов, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, графиня Ростопчина; есть у нее и свои романисты: Писемский, Тургенев, Григорович, Толстой, Щедрин, Жадовская, Туо, Станицкий и, в особенности, Николай Гоголь». В той же книге не без снобизма он утверждает: «Русские к Пушкину и Лермонтову, а женщины особенно к Лермонтову, относятся с таким энтузиазмом, какой испытывают бедные поэзией народы к первым поэтам, придающим ритм и гибкость их языку. Их энтузиазм тем более легко плещет через край, что не может быть разделен другими народами, так как русский почти незнаком никому, кто не рожден на пространстве от Архангельска до Кракова и от Ревеля до Дербента. Поэтому самый надежный способ польстить русскому это попросить у него перевод одного-двух стихотворений Пушкина или Лермонтова, учитывая, что вообще русские великолепно говорят на нашем языке… Мы сказали, что женщины были особенно расположены к Лермонтову. Я видел женщин, которые знали наизусть всего Лермонтова и даже изъятые цензурой стихи, каковых нет в томах… Многие стихотворения Лермонтова просятся положить их на музыку; те, что положены, русские женщины держат на фортепьяно и никогда не заставят себя упрашивать спеть Лермонтова. Маленькая пьеса из одной строфы, напоминающая мелодию Шуберта и названная “Горные вершины”, для всех русских девушек есть то, чем для всех немецких девушек является гетевская “Маргарита за прялкой”». Позже к этому списку добавились Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов. Творчество Л. Н. Толстого стало целым культурным явлением, даже породившим общественное движение – толстовцев, но это потянет на отдельный рассказ. Интерес к античной литературе угасал. К концу 19 века школьников можно было заставить читать Плутарха только из-под палки. Зато рос интерес к различным детективным историям и похождениям знаменитых сыщиков. Способствовало этому и развитие желтой прессы.
В. М. Васнецов "Книжная лавочка"
Когда говорят о моде на книги и читающей публики, обычно речь идет о дворянах и тех, кто на них ориентировался в культурных вопросах, интеллигенции. О том, что читали крестьяне и небогатые горожане, информации куда меньше, тем более что читать умели не все. В сборнике этнографического бюро князя Тенишева корреспондент из Новгородской губернии оставил довольно интересное описание вкусов земляков. По его словам, в некоторых из окрестных деревень крестьяне очень любят читать, а во время посиделок с удовольствием обсуждают друг с другом прочитанное. При этом предпочтение они отдают приключениям, сказаниям, а также религиозной литературе, особенно любят истории на тему Армагеддона и различных катаклизмов. Вряд ли все эти люди с энтузиазмом ждали конца света, скорее, они воспринимали это как сейчас фильмы-катастрофы. При этом в некоторых других окрестных деревнях чтение считали пустым занятием в том числе люди грамотные. Автор это связывает с устоявшимися локальными привычками и традициями. Описание относится к концу 19 века.
Из дневника сельской учительницы С. А. Мышкиной: «Вчера Федя, отдавая мне “Песнь о купце Калашникове”, прибавил, что он брал не для себя, а для отца. Маша читала матери, мать похвалила отцу, отец просил принесть. Вот какими путями распространяется просвещение» (1906). «Бабы усиленно нападают на моих учеников за их любовь к чтению: “Да брось ты эту книгу! С ума скоро сойдешь. И какие вам книжки-то дают! Побасенки, да сказки. Вы бы Псалтырь читали, да житие святых угодников, а нешто это книжки! Так, одна глупость! Умерла одна старуха, бабы позвали детей читать Псалтырь, а дети не знали, что читать. Бабы переполошились: “Ну, вот и ученые, а что читать по покойнику и не знают. И чему она их там учит?” На другой день я спросила у священника и показала детям, что читать по покойнику». Встречаются упоминания о любви к сказкам и былинам. При этом сказки считались не только развлечением для детей (тем более что среди народных сказок встречались совсем не детского содержания). Скорее, они воспринимались примерно так, как сейчас книги в стиле фэнтези. Книги крестьяне покупали либо в городе в книжных лавках вроде той, что изображена ка картине В. М. Васнецова , либо у бродячих книготорговцев, которых называли офенями.
Ф. С. Журавлев «Мальчик с книгой»
P. S. Это мой 100-й пост в цикле о быте и нравах дореволюционной России :)
Часть информации взята тут
«Записки графини Варвары Николаевны Головиной»
Болотов А. Т. «Записки А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков»
Дюма А. «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию»
Лотман Ю. «Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства»
