В культурах чести чувствительность к неуважению гораздо выше. Оскорбления требуют серьезного ответа, и даже случайное пренебрежение может спровоцировать серьезный конфликт. Низкая терпимость к оскорблениям скорее воспринимается как добродетель, чем порок. Позволить быть оскорбленным, без попытки восстановить справедливость, считается позором. И стремление к справедливости скорее всего примет форму насильственной мести. Обращение к правовой системе в таких культурах более стигматизировано, чем попытки взять закон в свои руки.
Эти две культуры имеют разные источники морального статуса или моральной ценности. Честь - это статус в глазах других. Она зиждется на репутации. И хотя многое влияет на эту репутацию, ядром этой репутации является физическая храбрость. Терпеть неуважение считается позором, потому что вы позволяете кому-то унижать вас, не защищая свою репутацию силой. Это считается трусостью. Обращаться к властям считается позорным по той же самой причине. Добродетель заключается в том, чтобы быть сильным и решительным, агрессивно защищать свою репутацию от любых вызовов, и быть бдительным в отношении признаков того, что кто-то проверяет вас на слабость.
Достоинство это своего рода врожденная и неотъемлемая моральная ценность. Она не зависит от вашего положения в глазах других людей. Культура достоинства подчеркивает, что каждый обладает такой ценностью, которую нельзя отнять. Вот почему оскорбления не могут обесценить вас. Во всяком случае, чрезмерная реакция на оскорбления неприемлема, потому что показывает, что вы не уверены в своём достоинстве и поэтому так серьезно относитесь к мнению других людей. Добродетель тут не смелая, обидчивая и агрессивная, а сдержанная, расчетливая и уверенная в себе.
То, что мы называем культурой жертвы, комбинирует в себе некоторые аспекты как культуры чести, так и культуры достоинства. Люди в культуре жертвы так же чувствительны к неуважению, как и в культуре чести. Они очень обидчивы и всегда бдительны в отношении возможных оскорблений. Обида это серьезное дело и даже непреднамеренное оскорбление может спровоцировать серьезный конфликт. Но, как и в культуре достоинства, люди в этой культуре избегают насильственной мести в пользу того, чтобы полагаться на некую властную фигуру или властную структуру. Они обращаются к закону, в отдел кадров своей корпорации, к администрации своего университета или - возможно в качестве стратегии по привлечению внимания кого-нибудь из первых трёх - к широкой общественности.
Комбинация высокой чувствительности с зависимостью от других людей побуждает людей акцентировать или преувеличивать тяжесть своей обиды. Существует соответствующая тенденция подчеркивать степень своей виктимности, свою уязвимость к обидам и потребность в помощи и защите. Люди, которые выражают свои обиды, скорее всего будут апеллировать к таким концептам как неравное положение, маргинальность, травма, при этом рассматривая любой конфликт как вопрос угнетения.
В результате культура жертвы подчеркивает особый источник моральной ценности: жертва. Идентифицируя себя жертвой, вы заслуживаете особой заботы и особого уважения. И наоборот, привилигированный статус является морально подозрительным, если не заслуживает прямого презрения. Привилегии это зло, в то время как быть жертвой является почетным.
Мы можем увидеть культуры чести на протяжении всей истории по всему миру. Как правило, они имеют достаточно высокий уровень насилия, включая такие отличительные формы как дуэль и наследственная вражда. Многие культуры досовременного Запада можно описать как культуры чести. Европейские элиты хранили свою честь, сражаясь на дуэлях; на Юге США дуэли были широко распространены до начала Гражданской войны.
К 20 веку культура достоинства в значительной степени вытеснила культуру чести на Западе. В 1970 году социолог Питер Бергер написал, что концепт чести стал устаревшим и заявил, что он мало резонирует с современными людьми. Люди больше не жили в смертельном страхе перед нанесением ущерба их чести. Если кто-то ставил под сомнение чью-то честь, это вызывало насмешливый взгляд, а не гнев. А дуэли стали странной диковинкой прошлого.
Мы утверждаем, что культура жертвы, по крайней мере в её экстремальных формах, является новой. Мы видим её в чистых формах в кампусах колледжей и университетов. Проявляение культуры жертвы включает в себя жалобы на микроагрессию и требования наказывать за неё, требование и создание так называемых "safe spaces", запрет выступлений спикеров, которые могут оскорбить виктимные группы и много другое.
2. Моральная иерархия
КЛ: В своей книге Вы упоминаете, что это новая культура морали рождает новую моральную иерархию, где белые люди внизу, а угнетенные и маргинализированные ("жертвы") вверху. Не могли бы Вы уточнить, что Вы понимаете под "моральной иерархией"?
БК и ДМ: Моральные суждения повышают репутацию одних людей и понижают репутацию других людей, поэтому мораль всегда является своего рода источником социального статуса, который мы в целом можем рассматривать как респектабельность. Другие виды статуса имеют другие источники, поэтому в любом сложном обществе некоторые люди респектабельнее других, некоторые более богаче, чем другие, более социально интегрированы и более культурно конвенциональны. Ваша позиция в этой и других социальных иерархиях влияет на то, как к вам относятся другие люди. К примеру, если вы свидетельствуете перед судом, люди скорее поверят вам, если вы состоятельны, пользуетесь общественным уважением и так далее. И если вы жертва преступления, то скорее всего преступник будет привлечен к ответственности.
Поэтому респектабельность - моральный статус - действует так же, как и другие виды социального статуса. И поскольку его формируют моральные суждения, она принимает разные формы в зависимости от типа культуры морали. Важно ли в обществе иметь репутацию доброго, целомудренного, послушного, смелого, мудрого, щедрого, сдержанного и так далее, зависит от того, что ценится людьми. Одна культура может рассматривать послушание и самоконтроль как ключевые добродетели, в то время как в другой они могут рассматриваться как пороки, если они означают меньше индивидуальности и автентичности. Даже если разные культуры согласны с тем, что является добродетелью, они могут подчеркивать превосходство некоторых достоинств над другими. Это то, что происходит в культуре чести. Смелость и особенно один из её аспектов в частности - физическая храбрость - возвышаются над другими. Дело не в том, что люди в других культурах не ценят смелость, или что люди в культурах чести не ценят никаких других добродетелей, но акцент на смелости и жесткости в культурах чести ведёт к нравственности, которую люди других культур находят аморальной и сбивающей с толку.
Это всё ведёт к созданию моральной иерархии со смелыми, жесткими и сильными людьми наверху, и трусливыми и слабыми внизу. Честь - это один из типов морального статуса, который вращается вокруг определенных добродетелей. Он возникает в определённых условиях, таких как отсутствие государственной монополии на насилие, поэтому мы, безусловно, понимаем почему существуют культуры чести и логику их моральной системы. Но мы согласны с критиками культур чести, которые выступали против конфликтов и насилия, которые порождали эти культуры. Мы также возражаем против моральной иерархии этих культур. Превознесение одной добродетели над другими ведёт к извращению: жестокие люди и горячие головы в конечном итоге получают уважение, в то время как миротворцы очерняются.
Культура жертвы имеет как те же самые проблемы, так и создаёт новые. Подобно культуре чести, культура жертвы превозносит одни добродетели над другими. Она озабочена искоренением угнетения и привилегий, и эта целеустремленная одержимость ведёт к тем же самым извращениям, что и пренебрежение другими добродетелями в культурах чести. Но даже в культурах чести ваш моральный статус чаще всего зависит от вашего собственного поведения, чем от поведения кого-то другого. В культуре жертвы именно идентичность жертвы даёт вам ваш статус. Это вообще не твоя собственная добродетель, а отношение к тебе со стороны других людей наделяет тебя благородством.
Одна из проблем этого заключается в том, что такая система морали не даёт больших стимулов для хорошего поведения. Культура чести стимулирует храбрость, пренебрегая другими добродетелями. Но если вы хотите, чтобы вас уважали в культуре жертвы, что вам нужно делать? Не похоже, что вы можете взять и стать жертвой. Или, правильнее сказать, вы можете - вы можете начать изображать себя слабым и нуждающимся в помощи, вы можете начать изображать поведение других людей в отношении вас как агрессивное и неуважительное, вы можете даже начать лгать, что стали жертвой насилия и других преступлений. Культура жертвы стимулирует плохое поведение.
Экстремальные формы культуры жертвы, которые мы видим среди активистов в кампусах колледжей, ведут нас к ещё одной проблеме, которая заключается в том, что статус жертвы зависит не только от личного опыта, но также от идентификации себя как части определенной виктимной группы. Идея состоит в том, что все члены определенной виктимной группы являются жертвами, в то время, как все остальные - нет. Активисты утверждают, что белые не могут быть жертвами расизма, а мужчины жертвами сексизма. Также, как новые "преступления", такие как микроагрессия или культурная апроприация, зависят тоже от вашей идентичности. Если белый сделает прическу, как у афро-американцев - это культурная апроприация, а если афро-американец будет носить прическу как у белых - это не будет преступлением. Так же как пионеры концепции микроагрессии дают понять, что не всякая микроагрессия имеет значение. Белый мужчина, преподаватель в школе, может столкнуться с набором стереотипов и агрессии, но называть это микроагрессией было бы "неправильным применением концепции".
Таким образом, культура жертвы помещает целые группы людей наверху или внизу, в зависимости от статуса жертвы у всей группы. И хотя не всегда понятно по каким критериям выделяют эти группы, Джонатан Хайдт идентифицировал семь групп, которые в наше время считаются священными: цветные, женщины, ЛГБТ, латино, коренные американцы, люди с ограниченными возможностями и мусульмане. В этой схеме многие группы меньшинств, таких как евангельские христиане, не имеют никаких прав, а любая дискриминация против них игнорируется или даже приветствуется.
У нас есть две проблемы с этим. Первое - это фундаментальная моральная неприязнь к такой культуре. Мы верим в идеалы культуры достоинства, что все люди имеют врожденную ценность и к ним следует относится соответственно, и мы возражаем против иерархии культуры жертвы, как и любой другой расовой или этнической иерархии. Вторая - это та реакция, которую может встретить такая иерархия. Белые мужчины, и все остальные, которые не получили статуса жертвы, вряд ли примут новую мораль и новую моральную иерархию, где они находятся в самом низу. И они, в конце концов, могут решить, что они должны быть наверху. Мы находим недавнее возвышение белых националистов тревожным, и мы боимся, что они будут набирать популярность, как ответ на распространение культуры жертвы. Очень опасно подрывать основы культуры достоинства и её идеалы равенства.
