Часть первая: Похороны
В Алжире, в предместье, жил мелкий чиновник,
Мерсо его звали, и жил он как тень.
Однажды пришла телеграмма в конверте,
Что мать умерла в этот траурный день.
Три года в приюте, в чужой богадельне,
Он мать содержал и приехать не мог.
А тут без особого вида, смущения,
Взял отпуск мгновенно и выехал в срок.
Директор приюта собрался к усопшей,
Чиновника он предложил проводить.
Но он не взглянул на усопшую, молча
Решив эту ночку у гроба пробыть.
Всю ночь пил он кофе, курил папиросы,
Со сторожем лясы точил до утра.
А после заснул, и услышал вопросы,
Здесь судьи стоят в полумраке угла.
И судьи стояли, друзья старой мамы,
Их лица суровы, и взгляд был жесток.
А утром, без капли какой либо драмы,
Он Мать схоронил, вот такой вот сынок.
Часть вторая: Жизнь в обыденном русле
Вернулся в Алжир. Проспал часов «надцать».
Решил он отвлечься, сбежать от тоски.
И там, у прибоя, хотел искупаться,
Но встретил Мари, чувства к ней повлекли.
И в то же мгновение назвал своей дамой,
Вся ночь пролетела в объятиях любви.
А утром за всеми в окно наблюдая,
Вернул наконец-то, жизнь в русла свои.
На следующий день повстречался с коллегой,
Раймоном, он в узких кругах сутенёр.
Хотел он Арабку побить за измену
И просит Мерсо помочь ему с тем.
Он в драке Раймона был только свидетель.
Полиция факты проверила лишь.
А на работе директор отметил
И предложил назначение в Париж.
Но он отказал, отказал и Мари
Что сердце своё предлагало ему.
Что в браке увянет, скорей от тоски он.
Что нравиться жить ему одному.
Часть третья: Выстрел под солнцем
В воскресный денёк, на пылающем пляже
С Мари и Раймоном он день проводил.
Там двое Арабов нашли их, и даже
Раймон ножевую от них получил.
Один из Арабов был другом арабки,
Что дерзкий Раймон непристойно побил.
И с раной под боком, уже без оглядки
Бежал за оружием, бок же кровил.
Нашли револьвер, вернулись обратно
Но в разговорах обида прошла.
И все разошлись, Мерсо лишь не сладко.
Он стал напиваться, болела душа.
И вот под воздействием тьмы алкогольной,
Нашел он араба, что рану нанес.
Звук выстрела грянул, качнулся легонько,
И тело араба упало в утёс.
Часть четвертая: Суд и приговор
Его задержали, дела возбудили.
Попал из-за солнца, канючил Мерсо.
До разбирательств его посадили
В тюрьму, типа думаю местный СИЗО.
Одиннадцать месяцев — следствие длится.
Тюрьма стала домом, а память — игрой.
Он думал о прошлом, чтобы забыться,
И чувствовал сам себя лишней душой.
В суде прокурор, обвинитель районный
Кричал, что в Мерсо уже нету души.
Он Мать не оплакал, с Мари вёл привольно,
Он смерти достоин! Что он согрешил.
А адвокат утверждал, что он честный,
Обычный трудяга, что полон Алжир.
Но слово присяжных ответило с треском,
И в смертников камеру свёл конвоир.
Часть пятая: Одиночество перед казнью
В камере тёмной священник пытался
Мерсо обратить к чистоте, к небесам.
Но он только злился и мерзко ругался
Бросая проклятья священным церквам.
«Мне ваше бессмертие, увы не награда!
Я жизнь свою прожил, как смог, как хотел».
Священник ушёл, не сломив его взгляда,
Оставив во мраке решётчатых тел.
И здесь, на пороге предутренней смерти,
Он чувствует веяние вечной мольбы.
Он видит, что мир не богат и не беден,
В своём равнодушии каждой судьбы.
И он понимает, что был он правдивым,
Что жизнь здесь не стоит ни слёз, ни вины.
Он смело направился к жизни обрыву,
К Вселенной, что так равнодушны и мы.
