Баня у буровиков

Плохо с баней в тундре! Вода из снега, леса нет, дрова взять неоткуда, печки – и те на соляре, парилку из них не сделать. Только и остаётся, что в тазике посреди балка́ мыться. Да и какое это мытьё, когда один моется, а второй в это время на улице сидит, ждёт: балок у нас с трактористом Иваном маленький – и так-то с трудом развернуться можно, а уж с тазиком вообще никак.

А много-ли снега натопишь? Пару вёдер, а это хватало разве грязь да сажу солярную по телу размазать тонким слоем. Так что за Иваново предложение сгонять на буровую, чтобы помыться в нормальной бане, я ухватился сразу. Разве что уточнил:

–  А у них точно баня есть?

–  Конечно! – ответил Иван с видом знатока. – Буровики получше нашего живут: у них горячая вода всегда имеется, она им для работы нужна. Ну а где горячая вода, там и банька есть. Не парная, конечно, зато воды хоть залейся.

–  Ну тогда поехали! – дал добро я. Всё же был я уже хоть и маленьким, но начальником. А начальнику соглашаться не положено, зато можно давать добро.

Буровая, на которую мы собрались ехать, стояла километрах в трёх от нашего профиля, поэтому сгонять туда мы решили вечером после работы – долго ли доехать туда на тракторе. Всего каких-нибудь полчаса-час в одну сторону, не больше. На лыжах оно, конечно, быстрее получится, зато не так комфортно. На буровой мне до этого случая побывать не довелось, так что ехал я туда с энтузиазмом подростка, пробирающегося на фильм «до 16 лет». Ну интересно же в самом деле побывать в новом месте, посмотреть как трудятся наши доблестные нефтяники. Вот только реальность быстро сбросила меня с небес на землю.

На буровую, судя по её виду, видимо сбросили огромную нефтяную бомбу, или может быть её обстреляли мазутом конкуренты с соседней буровой. Во всяком случае, в радиусе 200 метров вокруг буровой вся земля была покрыта чёрной маслянистой плёнкой то ли мазута, то ли нефти. С трудом добравшись по этой жиже до жилых балков мы спросили у выскочившего на шум трактора мужичка (тоже с ног до головы заляпанного нефтью):

–  У вас баня есть?

–  А вон туда проедете, до красного вагончика, там и баня, - ответил мужичок, махнув рукой себе за спину.

–  Помыться-то можно будет? – спросил я, опасливо разглядывая буровика. Судя по виду, баня ему нужна была гораздо больше, чем нам.

–  Смена ещё через два часа будет, так что успеете, - ответил мужик и скрылся обратно в балок.

–  Что-то не больно они гостеприимные, - пробурчал Иван и повёл трактор к бане. – Ну хоть помыться разрешили, и то хорошо.

Баня, как я и подозревал, тоже подверглась нефтяному нападению. Во всяком случае ходить в ней нужно было очень аккуратно по разбросанным на полу поддонам, чтобы не вляпаться во одну из многочисленных мазутных луж, растёкшихся по полу. Ивану это удалось, а вот я подорвался на мине. Два раза. А мазут-то ой как плохо отмывается! Хорошо хоть с горячей водой проблем действительно не было - всё же не зря мы съездили.

***

Неделя проходила за неделей. По утрам вокруг нашей станции устраивали свои баталии совершенно ошалевшие от весны зайцы: прыгали, пинались и верещали, мешая высыпаться.

Мылись и стирались мы всё так же в тазиках, поскольку ушли с работой от той буровой уже далеко. Правда на горизонте замаячила новая буровая – и приближались мы к ней с каждым рабочим днём всё ближе и ближе. И вот, наконец, настал тот день, когда наша станция оказалась совсем рядом. В каких-нибудь 5-7 километров.

–  Ну, что, поедем в баню? – снова предложил Иван.

–  Как в прошлый раз? – поинтересовался я. В баню-то мне хотелось, только вот в мазут меня несколько отпугивал.

–  А если нет? Потом-то до неё ещё сложнее добираться будет, - привёл убийственный аргумент Иван.

–  Ладно, поехали! – махнул рукой я. Всё же возможность нормально помыться выпадала нам очень редко, а ведь до конца сезона оставался ещё целый месяц.

Выехать удалось уже в сумерках, поскольку работать по весне приходилось ударными темпами, навёрстывая время, упущенное из-за полярной ночи. Совсем-совсем скоро в тундре наступит полярный день длиной в три месяца, а пока мы ещё успевали насладится самыми обычными восходами, закатами и очень длинными сумерками. И самая плохая особенность сумерек в том, что в это время практически полностью исчезают тени и тундра становится совершенно плоской.

Наш дрынолёт-бульдозер марки ЧТЗ-130 легко летел на встречу приключениям со скоростью 10, а то 15 километров в час, наматывая на гусеницы километр за километр. Буровая очень медленно нехотя приближалась, но вот мы уже добрались до неё совсем близко. Ещё с полкилометра, и мы будем у цели, осталось уже совсем немно…

С тайной гордостью могу сказать, что в тот день я испытал на себе невесомость, когда наш трактор летел с обрыва незамеченной нами в сумерках реки. Это были незабываемые секунды, которые показались мне какими-то длинными и тягучими: вот широко раскрывается в крике рот Ивана, судорожно вцепившегося в рычаг трактора; вот ещё шире раскрываются глаза рыбачащих на противоположном берегу буровиков. Затем был удар об землю, несколько смягченный толстым слоем снега, и время снова побежало в обычном ритме. Зашипел Иван, потирая ушибленный бок, а с другого берега к нам уже подбегали буровики:

–  Ну вы даёте, мужики! – заорали они. – Вы там живые в своей консерве?

–  Да живые мы, живые! – ответил Иван, открыв дверь кабины. – У Вас баня есть, помыться можно?

– Есть! Успевайте, сейчас народ как раз парилку раскочегарил! – радостно заулыбались мужики.

Заведя бульдозер, мы выбрались из реки. Очень удобная штука - трактор с ножом: может и снег разгрести, а может и сам себя из сугроба вытащить, подтягиваясь на ноже.

Выехав из каньона, по которому протекала речка, мы подъехали к буровой. Больше всего она напоминала большой холм, с прорытыми там и сям мышиными норками, если, конечно, вы себе сможете представить мышей ростом с человека. Практически вся буровая была заметена метелями так, что всё пространство между балками было полностью завалено снегом. Местные работяги долго не мучались и нарыли ходов, по которым можно было передвигаться не выходя наружу из гигантского сугроба, в который превратилась буровая. Но самое главное – у них была самая настоящая парилка! Причем топилась она дровами, привезёнными с большой земли на вертолёте! Я, конечно, слышал о богатых причудах нефтяников, но вот чтобы дрова вертолётом с большой земли возить – это было сильно.

Парилка дышала настоящим жаром, а местные работяги, как на подбор, все были кругленькими, розовенькими и лоснящимися. Мы рядом с ними оказались серыми и блеклыми, по-видимому солярная копоть, въевшаяся в кожу, мытьём в тазике не оттиралась. Поэтому поначалу мы с Иваном скромно жались к стеночке, чтобы не слишком сильно отсвечивать своей серостью на фоне розовых тушек буровиков. Что, в принципе, не помешало нам хорошо пропариться и отмыть наконец-то вековую сажу солярных печек.

Так что обратно мы добирались чистыми, распаренными и самое главное – без приключений.

Последнее приключение в сезоне

Всё когда-нибудь заканчивается, подходил к концу и мой первый зимний сезон. По радио прошло сообщение о закрытии зимников, а это значит, что пора сворачивать все работы. Из Нарьян-Мара прилетел начальник партии, раздал самые последние ценные указания и назначил ответственных за их исполнение. И видимо заодно заразил весь лагерь гриппом.

Хорошо болеть гриппом дома, под присмотром врачей и любящей семьи. Совсем другое дело в поле. Здесь тебя никто особо любить за болезни не будет, да и лечить тоже, поскольку полевые аптечки редко содержат что-то более эффективное, чем цитрамон с парацетамолом.

В общем, через пару дней после отъезда половина лагеря лежала пластом, а на остальных свалилась забота о том, чтобы успеть доделать все работы к закрытию сезона. Мой рабочий Женя продержался дня четыре, после чего тоже слёг и теперь вся его работа свалилась на меня: пришлось самому бегать за километр от станции, чтобы заземлить дальний конец геофизического провода, после чего бежать обратно на станцию, чтобы включить генератор. Через пару дней загрипповал и я, да так, что с трудом передвигался по профилю под звон в ушах и на подгибающихся ногах. На моё счастье, из лагеря вернулся выздоровевший Женя, сменивший меня на проводе и мы всё же сумели закончить работу на профиле. Женю увёз Андрей Рочев на своём вездеходе, да и нам пора было выбираться на базу.

Последний день я потратил на сборы перед дальней дорогой: сматывал и увязывал толстенный геофизический медный провод ГМП (100 килограмм меди, между прочим!), отключал и убирал всё, что может упасть и разбиться – дорога нам с трактористом Иваном предстояла дальняя. Из остатков оленины и картошки было сварено какое-то очень странное блюдо: что-то вроде холодца с мясом, картошкой и луком. Не очень аппетитное на вид, зато очень сытное и вкусное. В общем, я уже был совсем готов к выезду, как вдруг неожиданно оказалось что заболел Иван. Он смотрел на меня слезящимися глазами побитой собаки и слабым голосом утверждал что: «Да фигня, ты меня подсади на трактор и поедем».  Если честно, то подсаживать его на трактор у меня не было ни малейшего желания, но и оставаться здесь мы тоже не могли – зимник закрывался и нам светило задержаться в тундре о-о-очень надолго. Так что всё же пришлось садить его за рычаг нашего броненосца. Проехав пять минут, Иван остановил трактор и сказал:

–  Садись за рычаги, я не могу.

–  Да ты совсем сдурел что ли? – возмутился я. – Я ж этот драндулет никогда в жизни не водил!

–  Ну вот и научишься, - ответил Иван, сползая с кресла. – А я руководить буду.

Глянув на Ивана я понял что других вариантов у нас попросту нет. Сжав всё своё самое ценное в кулак, я сел в водительское кресло. Вести трактор оказалось не таким уж и сложным занятием, благо у ЧТЗ-130 всего один рычаг на все случаи жизни.

Скоростей у него, правда, было в избытке, но их я переключал по Ивановым подсказкам, да и пользовались мы всего парой скоростей. Самое сложное было запомнить, что нажатие на педаль газа ПРИТОРМАЖИВАЕТ, а отпускание его – УВЕЛИЧИВАЕТ скорость. Я уж не знаю, какой шутник придумал такую систему, но в тот день я много чего сказал по поводу его умственных способностей.

Наступила ночь, а вместе с ней пришла запоздалая весенняя метель, которая залепляла снегом окна трактора и радостно плясала в свете фар. Дорога перед нами потихоньку стала превращаться в еле заметную выемку в снегу. Но тут на наше счастье впереди показались огни – это светилась в ночи наша база! Добрались! Каких-то 50 километров тундры и 100 литров моего пота – и наш дредноут остановился на краю полевого посёлка, откуда навстречу нам уже бежали встречающие.

Закончился зимний сезон 1991 года!

Вместо эпилога

В мае 1991 года Ненецкую партию расформировали. Меня, как молодого специалиста, перевели в Новодвинскую геофизическую экспедицию – головное подразделение, к которому относилась Ненецкая партия. Так что пришлось мне собирать свои немногочисленные пожитки, которые легко уместились в небольшой чемодан и замечательный станковый рюкзак «Ермак». Вещей могло быть и меньше, но не мог же я бросить полученные мной унты и полушубок!

Рабочие и спецы разошлись кто куда и с многими из них я уже больше никогда не встречался. Зато через пару лет совершенно неожиданно встретился с Женей на улице в Архангельске. Правда, в тот момент Женей его было назвать уже как-то неудобно. Передо мной стоял подтянутый мужчина лет пятидесяти с мужественной сединой в волосах и стальным блеском в глазах, совсем не похожий на того опустившегося бича, каким он был у меня в рабочих.

–  Ты знаешь, - сказал мне Евгений Николаевич. – Я с того поля пить-то забросил. Сейчас юношескую команду по волейболу тренирую, так счастлив, как никогда в жизни. А поля наши вспоминаю с удовольствием – хорошо мы тогда поработали!

P.S. Ну вот и закончился мой затянувшийся рассказ о зимнем сезоне 1991 года в ненецкой тундре. Приятного всем чтения! Читайте, комментируйте, критикуйте - ваши комментарии и критика помогают писать лучше. Ну а я обязуюсь рассказывать свои истории дальше.

Недра Земли хранят в себе поистине удивительные тайны. Раскрыв их, люди заставили механические повозки двигаться вперёд, а в наши дома по трубам пришло тепло. Откуда берётся газ в плите, бензин на заправке и технические масла в бочках? Все знают ответ: из недр Земли!

Но как добраться до них? Прошли времена, когда добыча нефти сводилась к поиску луж чёрной, вязкой и пахучей жижи. Теперь требуются сложные технические сооружения, и всё чаще в труднодоступных районах. Дорогостоящие инженерные конструкции — вот что нужно, чтобы заправить ваш автомобиль.

Однако не обойтись и без людей, которые в любых погодных условиях обслуживают эту технику. Без бригад работников на буровых установках не сможет обойтись ни инженер-конструктор, ни врач, ни офисный работник, ни сам владелец вышки.

Но если завести речь о тяжёлом труде буровиков на нефтегазодобывающих платформах, легкомысленный человек тут же воскликнет: «Ты их зарплаты видел? В Москве не все столько получают, а в регионах и подавно!»

Видел. Это не астрономические суммы, и каждая копейка в их кармане омыта пóтом. Тяжёлая, грязная, опасная работа — без неё невозможны ни современная промышленность, ни комфорт нашей жизни.

Пообщавшись с буровиками по поводу их зарплат и условий труда, могу сказать, что не такие уж и большие деньги получают за такую неблагодарную работу. Условия труда для здоровья зачастую крайне отвратительные. Опасность для жизни присутствует каждый день. Многие, кто из молодых и решается выйти на вахту, увольняются уже на следующий месяц. На некоторых буровых можно встретить много бывших уголовников, потому что на другую работу их никуда не берут.

Редко когда зарплата в объявлении соответствует тому, что получается на деле. Всё зависит от куста, от выработки бригады, от изношенности оборудования и от системы штрафов.

Опытные бурильщики получают до 260–280 тысяч рублей за месяц вахты. Звучит внушительно! Однако попробуйте представить себе 13-часовой день целый месяц подряд без выходных. С климатом, далеким от жаркого Туапсе. Две недели в дневную смену, потом две недели в ночную.

Обычно на кусте стоит три вагона: спальный, сушильный и вагон мастера. Подъем в 7 утра, поход в сушилку, потом селектор у мастера и на куст. Вышка работает без перерывов, нельзя допустить, чтобы дорогое оборудование простаивало без дела. После смены нет сил ни на что. Только поужинать и спать.

Куст и три вагона. Хорошо, если есть столовая. Вот такой островок жизни на целый месяц. Или на три месяца, в зависимости от вахты.

Вся романтика профессии вышибается за первую пару недель. Люди работают только ради денег, потому что в «городе» платят мало, а у многих дома семьи, кредиты и ипотеки.

Кто-то скажет, что вахтовики много отдыхают. Работают месяц без перерыва, но потом столько же расслабляются, занимаются домашними делами и семьей. С одной стороны, да, есть много свободного времени, в сравнении с обычным графиком работы. Но с другой — за месяц отдыха зарплату никто не платит. Поэтому доход за вахту нужно делить на два месяца. Неудивительно, что некоторые буровики вынуждены заступать на вахту раньше истечения положенных дней отдыха. По сути они просто обменивают свою жизнь и здоровье на деньги, принося прибыль владельцу куста.

Технологи в беседе жалуются, что в России самый варварский метод добычи нефти. Скважины «выдаивают» до последней капли. Главное — поскорее и как можно больше выкачать и продать. А что будет с месторождением через 20–30 лет, никого не волнует. Что уж говорить про состояние и износ оборудования…

Поэтому неудивительно, когда на вопрос, что нравится в работе буровика, я получил короткий ответ: ничего не нравится.

Телеграмм канал "Портрет человека"

В Госдуме призвали повышать корпоративную этику. Об этом сообщила Российская газета. Депутат Госдумы партии "Единая Россия", член Комитета по бюджету и налогам, Никита Чаплин рассказал изданию, что наблюдаются случаи, когда работники начинают использовать свое положение и возможности в личных целях, укрывая доходы или создавая сложные схемы, чтобы "обойти" кассу компании. Такое поведение по мнению депутата нарушает договорные обязательства и принципы честного ведения бизнеса, ставит под угрозу репутацию и финансовую стабильность компании.

Честность и добросовестность, подчеркнул он, - это фундаментальные ценности, которые обеспечивают доверие и устойчивость бизнес-процессов. Они должны быть неотъемлемой частью корпоративной культуры и личной этики каждого сотрудника. Руководитель Центра правопорядка в Москве и Московской области Александр Хаминский, предупредил, что сейчас в компаниях ужесточается контроль за получением сотрудниками различных вознаграждений. Под следствие можно попасть за получение бутылки коньяка или конверта с пятью-десятью тысячами рублей. При этом, если размер "подарка" превысит один миллион рублей, преступление будет отнесено к категории особо тяжких. За это грозит наказание в виде лишения свободы сроком до 12-ти лет и штраф до 90-кратного размера взятки.

Товарищи, следите за руками! Издание Коммерсант в мае приводило данные судебной статистики за 2023 год. В российской коррупции было выделено несколько больших групп взяток. На первом месте - взятка в сумме от 10-ти до 50-ти тысяч рублей. Эта сумма, которой может распоряжаться обычный наемный работник, подчиненный. За нее осуждено более пяти тысяч человек. Если взять максимальный размер взятки (50 тысяч) и умножить на количество осужденных 5245, то общая сумма взяток по этой категории (двести шестьдесят два) всего 262 миллиона рублей.

А если взять в расчет взятки пятого по популярности места (сумма, соответствующая доходам руководителей и владельцев бизнеса – от одного миллиона рублей), и умножить минимальный порог (один миллион) на количество осужденных (1800), то общая сумма по этой категории будет как минимум один миллиард восемьсот миллионов рублей.

Таким образом, "честному ведения бизнеса и созданию прекрасной доверительной атмосферы в трудовом коллективе", если и мешают взятки, то явно совершаемые не на уровне обычных работников-исполнителей, а владельцев бизнеса и топ-менедмента. По вопросу коррупции именно эта сторона трудовых отношений - источник наибольшего вреда для компаний.

Настоящее действенное средство работников для улучшения трудовых отношений и атмосферы в коллективе – заключение коллективного договора, включающего требование повышения зарплаты и улучшения условий труда.

По сообщению портала total.kz, казахстанские нефтяники, работающие в компании «Управление буровых работ», объявили забастовку. Они выставили такие требования:

• вернуться к системе оплаты труда, которая действовала в рамках коллективного договора до 2013-го года,

• включить в коллективный договор 30%-ю надбавку,

• повысить статус машинистов и операторов,

• принять в штат детей пенсионеров предприятия и детей работников, потерявших здоровье на производстве,

• а также искоренить безработицу в городе Жанаозене.

На данный момент работники и руководство предприятия проводят коллективные переговоры.

Красное радио Фонда рабочей Академии желает рабочим Казахстана победы в борьбе за свои интересы! А рабочим России давно пора организовываться в профсоюзы и коллективными действиями добиваться улучшения своей жизни, жизни своей семьи и детей. Будущее - не за реакционной корпоративной этикой работодателя, а за сознательной борьбой обычных работников за улучшение своего экономического положения. Берите пример с передовых рабочих Казахстана!