Насыщение океанов кислородом. Архейская эра: 4 - 2,5 млрд лет до нашей эры.
На протяжении примерно 2 миллиардов лет ранней истории Земли атмосфера не содержала кислорода, важнейшего компонента для сложной жизни. Кислород начал накапливаться во время Великого окислительного события (ГЭ, Great Oxidation Event), но когда и как он впервые появился в океанах, оставалось неясным. Новое исследование, опубликованное в журнале Nature Communications, показывает, что кислород был поглощён из атмосферы мелководными океанами всего за несколько миллионов лет — геологическое мгновение. Работа учёных из океанографического института Вудс-Хоул (WHOI) даёт новое понимание одного из ключевых экологических сдвигов в истории Земли.
"На том этапе истории Земли, когда атмосферные уровни кислорода начали подниматься, почти вся жизнь обитала в океанах. Для развития сложной формы жизни организмы должны были научиться не только использовать кислород, но и переносить его", — сказал Энди Херд, ведущий автор исследования и ассистент научного сотрудника WHOI. "Это исследование помогает понять, как планета Земля стала пригодной для жизни, как мы её знаем, и может дать ключ к пониманию других планет".
Исследователи проанализировали черные сланцы, богатые органическим веществом, из месторождения Понгола в Южной Африке. Эти породы сформировались во время ГЭ около 2,4 миллиарда лет назад. Они содержат индикаторы вроде отношения стронция-87 к стронцию-86 (Sr-87/Sr-86) и фракционирования серы, которые указывают на повышение кислорода в атмосфере, но не показывают наличие кислорода в океанах.
Учёные использовали новые геохимические методы для анализа относительного содержания стабильных изотопов ванадия: V-51 и V-50. Они обнаружили резкое изменение в этих изотопах до и после стратиграфического уровня насыщения атмосферы кислородом, что свидетельствует о быстром насыщении океанов кислородом.
"Южная Африка — одно из немногих мест на Земле, где хорошо сохранились осадочные породы этого периода. Они содержат индикаторы повышения кислорода в атмосфере, такие как фракционирование серы и соотношения Sr-87/Sr-86, которые, к сожалению, ограничены временными рамками порядка 500 миллионов лет и не могут напрямую отслеживать кислород в океанах", — сказал Чед Острандер, специалист по изотопной геохимии из Университета Юты.
Метод с изотопами ванадия, применённый командой WHOI, позволяет более точно определить момент насыщения океанов кислородом: "Ванадий особенно эффективен, поскольку реагирует на высокие уровни растворенного кислорода. Это позволяет определить, когда содержание кислорода в океанах превысило примерно 10 микромолей на литр — несколько процентов от современного уровня", — сказала Сун Нильсен, один из первых исследователей, применивших этот метод в группе WHOI, и младший научный сотрудник института.
Для сравнения, в современных океанах около 170 микромолей на литр. Это важный шаг в насыщении Земли кислородом. Прежние оценки предполагали, что океаны могли оставаться без кислорода сотни миллионов лет после атмосферы, но новые данные показывают, что этот процесс занял всего несколько миллионов лет.
Эти результаты меняют наше понимание быстроты приспособления Земли к жизни. "Это исследование проясняет один из важнейших поворотных моментов в истории Земли", — сказал Херд. "И поскольку насыщение океана кислородом, по-видимому, на удивление быстро последовало за насыщением атмосферы кислородом, это говорит о том, что если мы обнаружим кислород в атмосфере далекой экзопланеты, то есть большая вероятность, что ее океаны также содержат кислород. Отслеживая появление кислорода в океанах, мы приближаемся к пониманию условий для сложной жизни — здесь и на других планетах".
Тем временем наступила осень. Мне наконец-то прислали подшивку «Комсомольской правды» за 1992 год, видимо для того, чтобы не скучал, сидя в гордом одиночестве на своей магнитовариационной станции. Вот уж не знаю, кого осенила такая «замечательная» идея, но газеты, пусть и просроченные на 2 года, иной раз могут принести определённую пользу. Даже если читать в них нечего. А в нагрузку к газетам – 2 трёхлитровые банки маринованного лука, видимо для того, чтобы немножко подсластить мне жизнь.
Выглядит ужасно даже на фото )))
Так что в отсутствии иных развлечений, приходилось слушать рацию, благо события на Верхотине разворачивались поистине грандиозные. В догонку к обычному колонковому бурению на участок притащили установку для бурения большим диаметром: это когда диаметр скважины получается ну очень большим. Легко можно в такую скважину человека засунуть. А то и двух – если, конечно, сильно постараться.
И всё было бы хорошо, если бы не одно маленькое «но»: специалистов по такому бурению у нас не было. Поэтому большую часть времени сводки звучали примерно так:
– Первая бригада – 95 метров; вторая бригада – 150 метров; бригада большого диаметра – 2 метра.
Их, естественно, ругали разными словами, обещали премии, выговоры, расстрелы и турпутёвку в ближайшую психиатрическую здравницу, но бригада стойко проходила по два-три метра в сутки. И вдруг в один из погожих дней из рации донеслось:
– Бригада большого диаметра – 200 метров!
Вы бы слышали, какая тишина наступила в эфире! Даже вездесущие радиопомехи и те затихли, заслышав столь неожиданную цифру.
– Сталь-36, я – Сталь-77! Повторите цифру проходки! Приём! – донеслось из рации.
– 200 метров, приём! – бодро отрапортовали буровики.
– Вы там совсем что-ли… Что случилось? Приём! – на центральной базе отказывались верить в такую фантастическую цифру.
– Буровой снаряд провалился на 200 метров. Приём!
Хорошо, что в те времена ещё запрещалось говорить по рации разные нехорошие слова, иначе моя рация явно покраснела бы всеми своими диодами и сопротивлениями.
– Ох и трудная это работа, - как говорил классик советской детской литературы. Провалившийся буровой снаряд пытались вытащить самыми разными способами: какими-то крюками, магнитами. Местные Кулибины придумывали хитрые захваты и зацепы, как-то раз то ли в шутку, то ли всерьёз предложили мне спуститься вниз, чтобы вытащить этот дурацкий снаряд. Правда, я от этого «заманчивого» предложения сразу же отказался – кто знает, с чем там внизу можно встретиться?!
День проходил за днём, а снаряд так и оставался на дне неизвестной подземной полости. Что это было: карстовая пещера, трещина в породе – никто не знал, но крови она попила порядочно. В ней терялись крюки, исчезали магниты и какие-то хитрые зацепы. И даже комиссии, прилетавшие на скважину раз в два-три дня, не могли сдвинуть дело с мёртвой точки. И лишь через три недели постоянных попыток снаряд всё же зацепили и вытащили из таинственных глубин. Скважину закрыли и вроде бы даже зацементировали, а буровая переехала на другой участок, где снова началась старая история:
– Первая бригада – 200 метров; вторая бригада – 157 метров, бригада большого диаметра – 7 метров!
Бурить после всех этих приключений у них стало получаться лучше, хоть и не сильно намного.
О бушлатах, пульпе и шитье-бытье
Пролетел сентябрь с клюквой и грибами, наступил октябрь, притащивший с собой холодные дожди и промозглый ветер. Кошка по имени Кошка теперь практически всё время проводила в балке, лишь изредка убегая на очередную охоту. Да и я тоже бо́льшую часть времени сидел в тепле, тем более что выехав «на пару дней» в июне, как-то не сообразил прихватить с собой ничего тёплого. Так что теперь любой выход из балка превращался для меня в лёгкую пробежку: не очень-то весело ходить по улице в одной штормовке, когда столбик термометра застыл на отметке +5.
Где-то в середине месяца ко мне заехал начальник на вездеходе и привез обещанный бушлат с ватными штанами и кирзовые сапоги взамен резиновых. Бушлат и штаны оказались очень необычными – из очень плотной ткани и с отстёгивающимся утеплителем, правда, по какой-то таинственной причине без карманов. В общем, интересный был комплект, хоть и не такой крутой, как новенький камуфляжный бушлат, в котором рассекал Валера Гладыш – водитель вездехода, привёзшего начальника и обновки. Гордо расхаживая по лагерю, водила похвастался что в таком только САМ начальник экспедиции ходит, да вот ещё ему выдали. Видимо за особые заслуги перед Отечеством. Отобедав, начальник с водилой отправились к буровикам по каким-то своим делам, а я, как обычно, остался следить за станцией и жарить баурсаки (жареные во фритюре солёные кусочки теста), к которым пристрастился за время своей вынужденной робинзонады.
Через час вездеход вернулся от буровиков. Первым из него, задыхаясь от смеха, вывалился начальник, а следом за ним - злющий Валера в какой-то невообразимо замызганной хламиде. С трудом отдышавшись, Александр Николаевич поведал леденящую душу историю.
Приехали они, значит, на буровую: начальник, как и полагается любому начальству, к буровому начальнику пошёл, а Валера - к мотористам на насосную станцию. Насос качает в скважину пульпу - смесь воды, глины и ещё всяческой гадости для смазки бурового инструмента в скважине, а поскольку насос стоит в балке, то там регулярно тусуются мотористы и другие околомашинные личности. Тепло, светло и комары не кусают, вполне неплохое место для посиделок. Вот туда-то наш водила и направился.
Валера рывком открыл дверь в насосную и ворвался туда как танк Т-34 на вражеские позиции, сверкая новым камуфляжем и поскрипывая сапогами. «Мужики, смотрите какой я бушлат получил!» - почти сказал он, но... Практически в этот самый момент прорвало шланг и пульпа под мощным давлением полетела в новый камуфляж и находящегося в нём водителя. Ринувшиеся на ликвидацию аварии мотористы не заметили Валеру, поэтому несказанно удивились, когда лужа глины за дверью начала пузырить и очень громко материться. Водилу вытащили, переодели в какой-то замасленный ватник, отпоили чифиром и с трудом отмыли. К слову, костюм отстирать Валера так и не сумел - пульпа на буровой оказалась очень добротной. Так что покрасоваться и насладиться победой Валере так и не удалось.
Ну а мне пришлось осваивать портняжное мастерство. Для начала я ушил новые штаны до приемлемой ширины: по какой-то таинственной причине они оказались шириной с Белое море, так что после подшивки у меня осталось много обрезков, которые я пустил на пошив карманов на самой куртке. Вместо утюга пришлось использовать нагретую на печке кружку с песком, и вот тогда я, наверное впервые, помянул армию добрым словом, где мы пользовались подобными «утюгами» на боевом дежурстве. А как вы хотели: дежурство дежурством, а опрятный внешний вид иметь положено! В общем, через пару дней бушлат обзавёлся карманами на груди и на рукавах, сразу же став модным, стильным и молодёжным.
А в самом начале ноября начальник вышел на связь и сказал волшебное слово: «Сворачиваемся!»
Последние дни сезона
В конце октября Де Бирс сильно сократил ассигнования, поскольку алмазы найдены не были. Работы пришлось сворачивать настолько резко, что много техники так и осталось торчать в окрестных болотах – бросить её там оказалось дешевле, чем вытаскивать в жилые места. Совершенно неожиданно за пару дней до отъезда потерялась моя кошка по имени Кошка. Несколько дней я бродил в окрестностях лагеря, тщетно пытаясь отыскать её.
– Да не горюй ты, - успокаивал меня начальник. – Раз откуда-то она к тебе пришла, так наверное вернулась обратно.
Меня, конечно, его слова нисколько не успокоили: жаль мне её было терять, привык уже к ней. Но через пару месяцев один из буровиков, Олег Антонович по прозвищу Мамонт, повинился передо мной и сказал, что это он взял кошку и отвёз её домой к матери в деревню – очень уж она ему приглянулась. Кошка в деревне прижилась, так что всё у неё сложилось благополучно – сложно сказать, как бы мне с ней жилось, при моей-то вечной кочевой жизни.
В день отъезда нагрянул первый настоящий мороз. С утра температура упала до -25 градусов, так что часа два нам пришлось оттаивать замёрзший вездеход, прежде чем мы сумели тронуться в путь. И только во время поездки я осознал масштаб катастрофы, настигшей архангельских геологов. Вдоль всей дороги стояли брошенные трактора, ёмкости с горючим, какие-то цистерны и вездеходы. Денег на то, чтобы вывезти их с поля у «Архангельскгеологии» не было, поэтому технику бросали там, где заставал её приказ о завершении сезона. Больше всего из всего этого сюра почему-то запомнился трактор, ушедший в болото так, что из воды торчала только самая верхушка кабины. Сантиметров на 20-30. По пути мы подобрали ещё пару человек, застрявших в пути из-за сломавшегося вездехода. С трудом затолкавшись в кабину ГТС, мы всё же добрались до Тучкино, а на следующее утро я уже входил в свою квартиру в городе Новодвинске.
Конец – всему делу венец
За все те пять месяцев, что я просидел в поле, мне шла зарплата. Наверное, это была не самая большая зарплата в мире, но за пять месяцев её накопилось довольно-таки много. Причем в бухгалтерии, то ли по приколу, а может и реально потому что других денег у них не было, всю зарплату мне выдали мелкими купюрами. Так что замучавшись считать свои тысячи, я просто свалил их все в спортивную сумку-колбасу, с которой пришёл на работу. Получив сумку денег и подписав у начальника заявление на отпуск я отправился домой: впереди меня ждало целых два месяца долгожданного отдыха.
Сумка что-то вроде такой. Только с Адидасом, а не с Пумой.
По пути я неожиданно решил заглянуть в магазин «Мебель» (славные жители г. Новодвинска! Существует ли ещё этот магазин на улице 3-й пятилетки неподалёку от въезда?) Правда, к 1994 году в магазине торговали уже чем угодно и мебель там была далеко не первой в ассортименте товаров. Опять же приятная тяжесть сумки намекала на то, что можно позволить себе купить что-нибудь интересное. Подогреваемый этими приятными мыслями, я зашел в магазин и застыл с открытым ртом. Прямо передо мной стоял стеллаж, сверху до низу заставленный видеомагнитофонами. Совсем ещё недавно дефицитные видики стояли здесь чуть-ли не друг на дружке: Сони, Панасоники, какие-то таинственные Саньо и Акаи… Недолго думая, я попросил продавщицу показать мне «вот этот вот видеомагнитофон» и ткнул пальцем куда-то в середину композиции. Палец попал на Шарп. Глянув на меня, продавщица хмыкнула и пробормотала: «Дорого!» - видимо вид у меня после приезда с поля был не самый лучший, но видик всё же вытащила. С умным видом я осмотрел его и попросил паспорт, который (сюрприз!) оказался на английском языке. Полистал паспорт (интересно, что я там хотел прочесть?) и сказал:
– Беру!
- 54 тысячи! – сказала продавщица и несколько удивлённо посмотрела на меня. Я открыл сумку и начал вытаскивать из неё деньги. Отсчитав положенную сумму я повернулся к продавщице и наткнулся на её взгляд. С глазами, размером с чайное блюдце она смотрела то на меня, то на сумку. Уж не знаю, о чём она думала в тот момент, но это была очень вежливая продавщица:
– Что-нибудь ещё? – спросила она.
– А кассеты у вас есть?
– Да, конечно, - и она показала на витрину с парой десятков кассет в красивой упаковке. В то время я ещё не знал, что подобные кассеты называются лицензионными. Выбрав кассету с заманчивым названием «Абба – лучшие песни», я наконец-то отправился домой. Пора было начинать отдыхать.
Отдыхать с видеомагнитофоном удобнее, чем без него. Особенно когда есть кассета с "Аббой" )))
***
По иронии судьбы, через два года в 1996 году в тех местах, где я сидел на магнитовариационной станции, было всё же открыто алмазоносное месторождение. Не хватило, видать, каких-то пару месяцев плотной работы до первых алмазов. Первое алмазоносное, на котором мне довелось поработать, но, как оказалось, не последнее, в чьём открытии я принимал самое непосредственное участие.
А назвали месторождение именем Владимира Гриба, того самого, что приводил ко мне в балок комиссию из «Де Бирс». Ага, тех самых, что спёрли мою самодельную пепельницу.
Закончилась очередная история о моей жизни и работе в геофизике. Пишите комментарии, хвалите, ругайте - мне интересно общаться со всеми вами!
Когда речь заходит о россыпном золоте, в воображении возникают блестящие самородки и золотые чешуйки в промывочном лотке. Однако значительная часть драгоценного металла в россыпях существует в форме, которую невозможно увидеть невооруженным глазом и даже под обычным микроскопом. Это невидимое золото - тонкодисперсные частицы и наночастицы, заключенные в минералах тяжелого шлиха. Еще более парадоксальная ситуация складывается с эфельными отвалами - отходами промывки золотоносных песков, которые содержат порой десятки и сотни граммов золота на тонну, но это золото остается невостребованным из-за своей невидимой формы.
По оценкам специалистов, в эфельных отвалах россыпных месторождений России накоплено несколько сотен тонн золота. При средних содержаниях золота в техногенных отвалах от 0,3 до 0,5 г/м³ и выше, эти объекты представляют собой огромный ресурсный потенциал. Однако традиционные технологии шлюзового обогащения не способны эффективно извлекать тонкодисперсное и невидимое золото, которое концентрируется в минералах тяжелой фракции.
Для доводки старательский лоток - не обязателен, можно мыть хоть на лотке от кошачьего туалета, проверено.
В россыпных месторождениях золото присутствует в двух основных формах: свободное (самородное) и связанное (невидимое). Свободное золото - это те самые видимые золотины различной крупности, которые извлекаются традиционными гравитационными методами на шлюзах и в промывочных приборах. Связанное или невидимое золото находится в виде тонкодисперсных включений, микро- и наночастиц в минералах тяжелого шлиха.
Тяжелый шлих - это концентрат минералов с плотностью более 3000 кг/м³, который остается после промывки золотоносных песков. В его состав входят магнетит, ильменит, гранат, пирит, арсенопирит, хромит, циркон, рутил и другие акцессорные минералы. Именно эти минералы являются основными концентраторами невидимого золота в россыпях.
Исследования россыпей Амурской области показали, что невидимое золото в минералах тяжелого шлиха может присутствовать в различных формах:
Тонкодисперсное золото размером от 0,1 до 10 мкм в виде микровключений в минералах
Наночастицы золота размером менее 100 нм, не видимые даже под электронным микроскопом
Коллоидное золото в продуктах окисления сульфидов и в лимоните
Анализ проб тяжелого шлиха и выявил значительные содержания невидимого золота в различных минералах. Эти данные имеют фундаментальное значение для понимания распределения золота в россыпях и разработки технологий его извлечения.
Магнетит (Fe₃O₄) - железорудный минерал черного цвета с металлическим блеском, обладающий магнитными свойствами. В россыпях магнетит часто составляет основную массу тяжелого шлиха, образуя характерную "черную массу" в промывочном лотке. Содержание невидимого золота в магнетите составляет 0,06-0,58 г/т при среднем значении 0,31 г/т.
Магнетит с магнитом. Потому что хорошо магнитится.
Ильменит (FeTiO₃) - титаносодержащий минерал, широко распространенный в россыпях. Ильменит является одним из наиболее значимых концентраторов невидимого золота: его содержание составляет 2,74-7,95 г/т при среднем значении около 5 г/т. Золото в ильмените присутствует в тонкодисперсной форме, недоступной для визуального наблюдения.
Собственно титаномагнетит или ильменит
Гранаты - группа островных силикатов, часто встречающихся в россыпях как устойчивые к выветриванию минералы. В гранатах из россыпей Амурской области содержание невидимого золота варьирует от 0,1 до 2,95 г/т. Гранаты являются характерными минералами-спутниками золоторудной минерализации и их присутствие в шлихах может указывать на близость коренных источников.
Гранат
Пирит (FeS₂) - наиболее распространенный сульфидный минерал, известный как "золото дураков" из-за золотистого цвета. Но в каждой шутке - только доля шутки. В россыпях пирит часто несет значительные количества невидимого золота: 15,34-138,51 г/т. Золото в пирите присутствует в виде тонкодисперсных микровключений и частично в структурно-связанной форме.
Пирит
Арсенопирит (FeAsS) - мышьяковосодержащий сульфид железа, один из главных минералов-концентраторов золота. В арсенопирите из россыпных шлихов содержание золота достигает 22,97-30,4 г/т, а в отдельных случаях до 138,5 г/т. Золото находится преимущественно в тонкодисперсной форме и в виде микровключений.
Арсенопирит
Хромит (FeCr₂O₄) - хромовая шпинель, типичный минерал ультраосновных пород. Содержание золота в хромите может варьировать от 0,24 до 220,67 г/т, что указывает на крайне неравномерное распределение золота в этом минерале.
Циркон (ZrSiO₄) - акцессорный минерал, устойчивый к выветриванию. В цирконе золото присутствует в невидимой примесной форме с содержаниями 0,04-0,23 г/т.
Рутил (TiO₂) - титановый минерал, встречающийся в россыпях. Содержание золота в рутиле составляет 0,17-0,33 г/т, достигая в отдельных пробах 21,4-233,5 г/т.
Лимонит - собирательное название для гидроксидов железа, образующихся при окислении железосодержащих минералов. В лимоните золото присутствует в коллоидной и тонкодисперсной форме с содержаниями 1,32-1,54 г/т.
Данные из геологических отчетов по Амурской области предоставляют уникальную информацию о реальных содержаниях невидимого золота в различных классах крупности песков.
Россыпи - крупность -2,0 мм
В классе крупности -2,0 мм (материал мельче 2 мм) содержание золота сильно варьирует в зависимости от участка россыпи:
Проба 1-3: содержание Au = 15,34 г/т - типичное содержание для россыпей с преобладанием мелкого золота
Проба 4: содержание Au = 129,63 г/т - богатые участки с высокой концентрацией тонкодисперсного золота
Проба 5: содержание Au = 138,51 г/т - аномально высокие содержания, указывающие на присутствие золота в сульфидах
Россыпи - крупность -1,0 мм
В более мелком классе -1,0 мм концентрация золота еще выше:
Проба 6: содержание Au = 98,65 г/т
Проба 7: содержание Au = 220,67 г/т - экстремально высокое содержание, связанное с концентрацией золота в тяжелых минералах
Такие высокие содержания в мелких классах объясняются тем, что при дезинтеграции россыпных песков происходит высвобождение минералов тяжелого шлиха, содержащих невидимое золото. При обычной шлюзовой промывке эти минералы не улавливаются и уходят в хвосты.
Эфельные отвалы (также называемые эфелями, гале-эфельными отвалами или хвостами обогащения) - это отходы промывки золотоносных песков на драгах и промывочных приборах. За десятилетия отработки россыпных месторождений в России накопились миллиарды кубометров эфельных отвалов.
Парадокс ситуации заключается в том, что эфельные отвалы содержат значительные количества золота, но оно остается невостребованным. Причина проста: традиционная шлюзовая технология эффективно извлекает только крупное и среднее свободное золото размером более 0,25-0,5 мм. Мелкое золото (менее 0,25 мм) и особенно тонкодисперсное золото в минералах шлиха теряется в хвостах.
По официальным данным, содержание золота в эфельных отвалах Амурской области составляет 0,01-0,5 г/т. При этом степень извлечения золота при первичной переработке составляет (это опять же, по официальным данным) 90-95%, а потери в отвалах - 5-10%.
Однако даже эти цифры не учитывают невидимое золото в минералах тяжелого шлиха. Исследования показывают, что реальные содержания могут быть значительно выше:
В техногенных россыпях с высоким выходом тяжелой фракции содержание связанного золота в шлихе может достигать 2 кг/т при выходе тяжелой фракции 5-10 кг/м³.
Эфельные отвалы до горизонта. Якутия.
Откуда берется невидимое золото в россыпях? Это связано с двумя основными процессами: наследованием от коренных источников и вторичными преобразованиями в россыпи.
Наследование: россыпные месторождения формируются при разрушении коренных золоторудных месторождений. При эрозии рудных тел высвобождаются не только самородные золотины, но и минералы-концентраторы золота - пирит, арсенопирит, арсенопирит, а также породообразующие минералы с вкрапленностью тонкодисперсного золота.
Как показали исследования, в коренных месторождениях значительная часть золота присутствует в виде микро- и нановключений в сульфидных минералах. При размыве рудных зон эти минералы попадают в россыпи и становятся частью тяжелого шлиха. Золото, заключенное в них, остается в невидимой форме.
Минеральный состав тяжелого шлиха рассматривается как прямое указание на возможные коренные источники россыпного золота. Присутствие в шлихах вольфрамита, ильменита, танталитов-колумбитов вместе с золотом свидетельствует о генетической связи золотого и редкометального оруденения. Наличие арсенопирита указывает на золото-сульфидный тип коренного источника.
Вторичные преобразования: при переносе водными потоками россыпное золото подвергается механической и химической переработке. Крупные золотины истираются, измельчаются, приобретают округлую форму. Однако тонкодисперсное золото в минералах-носителях остается защищенным от механического воздействия.
В зонах окисления россыпей происходят процессы химического выветривания сульфидных минералов. При окислении пирита и арсенопирита часть золота высвобождается, но значительная доля переходит в коллоидную форму и сорбируется на гидроксидах железа (лимоните). Это объясняет присутствие золота в лимоните россыпей.
Традиционная технология обогащения золотоносных песков основана на гравитационном разделении по плотности на шлюзах различных конструкций. Эта технология эффективна для извлечения свободного золота размером более 0,25-0,5 мм, но имеет серьезные ограничения при работе с тонкодисперсным и невидимым золотом.
Исследования показывают, что от 40 до 50% золотин в россыпях представлено мелкими и весьма мелкими классами крупности (менее 0,25 мм). Это золото плохо улавливается на шлюзах и теряется в хвостах.
Проблема усугубляется тем, что в россыпях часто присутствует большое количество тяжелых минералов шлиха. Чем больше тяжелых минералов, тем быстрее заполняется постель шлюза, больше работы на доводке шлиха и больше потери золота. Минералы шлиха становятся "похитителями золота", забирая место в постели шлюза и вынося с собой тонкодисперсное золото в отвалы.
Еще более серьезная проблема - это невидимое золото, заключенное в минералах тяжелого шлиха. Это золото вообще не может быть извлечено гравитационными методами, так как оно химически или физически связано с минералом-носителем.
До 1990-х годов для извлечения такого золота широко использовалась амальгамация - обработка шлихов ртутью. Ртуть "растворяет" свободное золото, образуя амальгаму, из которой затем выделяют чистое золото. Однако амальгамация неэффективна для золота, заключенного в минералах, и к тому же запрещена из-за токсичности ртути.
Отказ от амальгамации привел к тому, что вся тонкодисперсная и невидимая форма золота стала уходить в эфельные отвалы безвозвратно. Разветвленные технологические схемы с перечисткой хвостов на отсадочных машинах и винтовых сепараторах были свернуты как экономически нецелесообразные. В результате сегодня россыпная золотодобыча фактически использует только одну шлюзовую технологию.
Центробежные сепараторы (концентраторы и винтовые шлюзы) позволяют эффективно концентрировать тяжелые минералы из хвостов обычных шлюзов.
На месторождении Юрское применение модуля винтовой сепарации позволило извлечь дополнительно 25,3% от общего количества золота, при этом содержание золота в концентрате составило 46,5-80 г/т. Концентрат представлял собой шлих, обогащенный тяжелыми минералами с невидимым золотом.
Наиболее перспективным направлением является гидрометаллургическая переработка золотосодержащих шлихов. Шлиховые концентраты, полученные центробежной сепарацией, направляются на специализированные установки, где золото извлекается химическими методами - выщелачиванием, сорбцией и электролизом.
Содержания золота в шлихах (от 50 г/т) делают их экономически привлекательным сырьем для гидрометаллургии. При этом извлекается как свободное мелкое золото, так и невидимое золото из минералов после их вскрытия окислением или другими методами.
Оптимальным решением является комбинация гравитационного обогащения с гидрометаллургической доводкой:
Первичное извлечение крупного золота на шлюзах
Центробежная сепарация хвостов для получения шлихового концентрата
Гидрометаллургическая переработка концентрата для извлечения мелкого и невидимого золота
Такая схема позволяет повысить общее извлечение золота с 70-75% до 90-95% и выше.
Эфельные отвалы россыпных месторождений представляют собой огромный неосвоенный ресурс золота.
По оценкам специалистов, в России накоплены миллиарды кубометров эфельных отвалов. При средних содержаниях золота 0,3-0,5 г/м³ общие ресурсы золота в отвалах составляют сотни тонн.
Отвалы со средним содержанием золота более 500 мг/м³ составляют около 5% от общего количества россыпей, но и они представляют значительный интерес. В отдельных случаях выход тяжелой фракции достигает 1 кг/м³ при содержании связанного золота в шлихе 365 г/т, что дает суммарное содержание золота более 0,36 г/м³.
Техногенные месторождения (эфельные отвалы) обладают рядом преимуществ перед первичными россыпями:
Отсутствие вскрышных работ - пески находятся на поверхности
Легкая промывистость - материал уже прошел дезинтеграцию
Известный минеральный состав - можно точно подобрать технологию
Близость к инфраструктуре - отвалы расположены вблизи отработанных месторождений
Переработка эфельных отвалов решает не только экономическую, но и экологическую задачу. Отвалы занимают огромные площади, нарушают ландшафты и могут быть источником загрязнения. Их рекультивация с попутным извлечением золота - рациональное природопользование.
Невидимое золото в россыпях и эфельных отвалах - это не научный курьез, а реальный экономический ресурс. От долей грамма до сотен граммов и даже килограммов на тонну минералов тяжелого шлиха - это золото десятилетиями уходило в отвалы и терялось безвозвратно.
Современные данные показывают, что в магнетите, ильмените, гранатах, пирите и арсенопирите из россыпных шлихов содержится от единиц до сотен граммов золота на тонну. В эфельных отвалах России накоплены сотни тонн невостребованного золота. Это огромный потенциал, который только начинает осваиваться.
Будущее россыпной золотодобычи связано не только с поиском новых месторождений, но и с более полным извлечением золота из уже разведанных ресурсов. Невидимое золото - это вызов для технологов и возможность для предпринимателей, стремящихся использовать достижения науки для повышения эффективности производства. Понимание природы, распределения и форм нахождения этого скрытого металла - ключ к освоению огромных техногенных запасов и к устойчивому развитию золотодобывающей отрасли
Если есть вопросы, то мой личный Телеграм, я лично занимаюсь извлечением невидимого золота из техногенного сырья и знаю об этом почти все: GoldenGeo_Irk
Урал, Сарановское месторождение Горнозаводского района Пермского края
Это— разновидность граната изумрудно-зелёного цвета. Назван в честь одного из президентов Российской академии наук графа С. С. Уварова (1786–1855)
Иногда уваровит называют «уральским изумрудом», поскольку изначально он был обнаружен на Урале, а окраска схожа с окраской изумруда .
Цвет окраски обусловлен большим содержанием хрома. Уваровит образуется в гидротермальных жилах, среди масс хромитовой руды в ультраосновных породах. Образует щетки на хромитовой руде. Крупные кристаллы очень редки.
Теперь и вы увидели зелёный гранат, любимый камень императрицы Екатерины
Практика в сибирском Ледянске для меня, студента-палеонтолога из Питера, была последним шансом. Шансом стать не «Артёмом-ботаником», а первооткрывателем. Три недели я мотался по тайге, измерял породы, терпел шутки местных. Пока на берегу реки Каменки не увидел Его.
Это был валун. Идеально овальный, темнее других, с гладкой, будто отполированной поверхностью. И с рыжим пятном, похожим на засохший желток. Мой мозг, забитый учебниками, выдал вердикт: окаменелое яйцо динозавра. С эмбрионом!
Здравый смысл шептал: «Да это же просто булыжник!». Но мечта закричала громче. Я не стал звонить куратору. Я решил доставить находку сам. Лично. Чтобы все ахнули.
Сделал из куртки и верёвок люльку. Камень потянул килограммов на сорок. Первые километры нёс на адреналине, разговаривая с «яйцом»: «Держись, малыш».
День первый. Встреча с местными. Попался УАЗик с рыбаками. — Учёный, подбросить с кладом? — Нет! — чуть не закричал я. — Нельзя трясти! Это хрупкий материал! Они фыркнули и уехали. Я чувствовал себя мучеником науки.
К вечеру восторг сменился болью. Ремни впивались в плечи, ладони стёрты. Переночевал под корягой, укрывая камень от дождя своей курткой. Сомнения гнал прочь: форма-то идеальная!
День второй. Болото. Ноги вязли. Падал, поднимался, но камень всегда берег от удара. Силы кончались. Теперь мной двигало не видение славы, а упрямое нежелание признать, что эти двое суток были ошибкой. Вопрос чести.
Вконец измотанный, грязный, я ввалился в домик геологов и с грохотом водрузил ношу на стол.
Воцарилась тишина. Мой куратор, суровый Петрович, обошёл камень, постучал по нему ногтём. — Парень, — тихо сказал он. — Это железняк. Обычная крупная речная галька. Таких тут полреки.
Мир рухнул. Стыд жёг изнутри.
Но главный геолог, Марина Семёновна, спросила без насмешки: — А почему именно этот камень, Артём? Что ты в нём увидел?
И я, спотыкаясь, стал объяснять. Про форму, про полировку водой, про слои породы, похожие на скорлупу, про оксид железа в роли «желтка». Говорил, а они слушали. Стыд отступил. Мой монолог стал блестящим разбором собственной ошибки. Я анализировал процессы, о которых раньше лишь читал.
Финал. Урок. Петрович налил мне чаю: — Дурак? Конечно. Но два дня с сорокакилограммовой гирей… Не каждый своё заблуждение так протащит.
Камень остался в конторе. Его прозвали «Яйцо Артёма» и поставили у входа на счастье. Ко мне появилось уважение — грубоватое и настоящее.
А через неделю я нашёл и правда окаменевший фрагмент кости. Положил его в рюкзак, а рядом — отколотый кусочек того самого валуна.
Сибирь преподала мне урок, которого нет в учебниках: иногда, чтобы найти что-то стоящее, нужно с честью пронести через всю свою глупость самый обычный и самый тяжёлый в мире булыжник.
Летом 1994 года меня пригласили на недельку съездить в поле, но неожиданно эта неделька растянулась на целых пять месяцев. Начало истории можно прочесть во здесь: 1994 год. Моя архангельская робинзонада
Что такое не везёт и как с ним бороться
Магнитное поле Земли находится в постоянном движении: в течении дня оно может стать больше, сильнее, а может и затухнуть. Особенно сильно оно «играет» во время магнитных бурь, отчего страдают не только гипертоники, но и магниторазведчики: попробуй-ка разберись, это аномалия такая попалась на профиле или буря магнитная? Вот и сидят в глухих местах нашей необъятной Родины операторы магнитовариационных станций, которые записывают эти самые вариации, чтобы гипертоники могли знать, отчего у них болит голова, а магниторазведчики убирать влияние магнитного поля из своих наблюдений. Хоть и нужная, но ужасно нудная работа.
В общем-то работа у меня была непыльная: время от времени нужно было заряжать аккумуляторы, питающие станцию (квантовый магнитометр ММП-303 для интересующихся), менять бумажные ленточки в цифропечатающем устройстве, присобаченном к магнитометру и ставить на них отметки времени (реперы), нажимая на специально предназначенную для этого кнопку. Ни о какой цифровой записи речи в те времена ещё не шло – до появления первых цифровых магнитометров оставалось ещё лет 8. Каждые 10 секунд магнитометр брал отсчёт и пропечатывал его на ленточке, а вот время на ней мне приходилось расписывать уже вручную, используя те самые реперы… Я ведь уже говорил, что работа у меня была очень нудная?
ММП-303 собственной персоной. Сам датчик был вынесен от дома метров на 20 и огорожен, чтобы никакая... Короче, чтобы никто к нему не подходил и не трогал, а то любопытных много, а у меня потом помехи. Ну и регистратор с цифропечатающим устройством.
Но самым пакостным было то, что отлучиться со станции надолго я не мог, поскольку в случае её поломки работа всех магниторазведочных бригад ушла бы в брак. Спасибо мне за это точно не сказали бы. Так что бо́льшую часть времени мне приходилось проводить неподалёку от вариационки, слушая как каждые 10 секунд автомат пропечатывает новую цифру и с характерным звуком проматывает ленту на барабане (очень знакомый звук для всех, кто застал старые кассовые аппараты).
Всё моё хозяйство состояло из двух фанерно-щитовых балков с общим тамбуром-верандой, летней кухни, маленького склада с парой бочек бензина и огромной поленницей пропитанных влагой берёзовых брёвен, гореть которые совсем не желали. Балки, судя по их виду, довольно долго простояли без людей, хотя бы потому что внутри они были украшены висящими под потолком ласточкиными гнёздами и парой осиных ульев, на моё счастье покинутых обитателями. В одном из балков жил я со своей станцией, а второй стоял пустым, если не считать трёх кроватей и печки. В моём жилище обстановка была чуть менее спартанская: помимо печки и двух кроватей у меня был стол, который занимали магнитовариационная станция и радиостанция «Ангара» - один из обязательных элементов геологической жизни.
Так что самых первых дней своего вынужденного одиночества я занялся приведением своего жилья в приличный вид, благо материала в виде досок, валяющихся на складе и на веранде хватало с избытком. Первым делом я собрал обеденный стол, поскольку есть в летней столовой на улице не хотел из-за обилия мошки и комаров. Затем соорудил стеллаж для хранения продуктов, полки для всяческой мелочёвки, вешалки для одежды, так что через неделю старый балок превратился в уютное жилище посреди тайги. И всё было бы хорошо, если бы не один минус.
Сложности робинзонады
Если днём всегда можно было найти себе занятие: наколоть дров, собрать очередную полку или вырезать из капа очередную вазочку для сахара или солонку, то что мне было делать по вечерам? Я не взял с собой книг, надеясь на скорое возвращение, не потащил с собой радиоприёмник. Даже удочки со спиннингом у меня не было, и это было вдвойне обидно, поскольку балок стоял в ста метрах от здоровенного озера.
В балке я нашёл три книжки, оставленные в нём теми, кто здесь когда-то ночевал, но что это были за книги! «Рыбы России» Сабанеева, «Спутник туриста» 1973 года и «Новый завет» - более чем странный и необычный набор. Но на полном безкнижье я в первую же неделю прочитал их вдоль и поперёк, а концу сезона уже прекрасно разбирался в повадках карасей, мог отличить евангелие от Матфея от евангелия от Марка и даже рассчитать калорийность продуктов, необходимых для группы туристов в зимнем походе.
А ещё я очень страдал от тишины. Человек – существо общественное, даже если кто-то и считает себя крутым интровертом. Ему общение нужно, и лучше всего это начинаешь понимать, когда этого самого общения лишаешься. В то время я прекрасно понял Робинзона, научившего разговаривать своего попугая (хотя я бы его научил каким-нибудь более весёлым фразам, чем: «Бедный, бедный Робин Крузо! Кто ты? Где ты был?»).
Скучноватое местечко, надо признаться. За 30 лет практически ничего не осталось от моего лагеря. Хотя дорога к нему до сих пор виднеется.
Из всех связей с миром у меня имелась древняя рация «Ангара» с очень странным позывным «Струя 13». Каждый раз, выходя на сеанс связи я слушал красивые и гордые позывные «Сталь 77», «Сталь 78», «Сталь 36» и тут вдруг я, весь такой красивый со своей «Струёй 13»… Представляю, как веселились радисты, заслышав мои позывные: «Сталь 77! Сталь 77! Я Струя 13!» Единственный плюс моей рации был в том, что у неё была плавная подстройка частоты. Так что вечерами я начал пробовать поймать на ней хоть какую-нибудь радиопрограмму. Какое же было счастье, когда из динамика неожиданно донеслось: «Рамамба хару-мамбуру»! С этой самой поры по вечерам у меня стала развлекать радиостанция «Маяк».
Кошка по имени Кошка
Конечно же не всё время я сидел около станции. Всё же как я мог себе позволить целый час походить по окрестностям лагеря в поисках грибов, ягод или берёзового капа для очередной вазочки. И вот однажды я неожиданно встретил сидящую на дереве… кошку! Самую настоящую, пушистую, дымчатую и с белой грудкой. Она сидела на ветке и разглядывала меня своими зелёными глазами. Что она делала в лесу и откуда вообще взялась – осталось для меня глубокой загадкой. Добралась сюда из Тучкино за 30 километров? Привезли буровики, стоящие лагерем километрах в 5 от меня или какие-то местные охотники решили съездить на охоту с кошкой? Буровиков и охотников я откинул: с первыми я раз в 2 -3 недели общался, они и сами, увидев кошку, обалдели. Ну а охотникам кошка в лесу вроде бы без надобности. В общем, ясности не было, а кошка была.
Я позвал её. Не пошла, но и не убежала. Тогда я подошёл поближе и протянул к ней руку. Кошка обнюхала её и неожиданно запрыгнула ко мне на шею. Так мы с ней и гуляли: я ногами, а она – уютно устроившись на у меня на загривке. Но это было уже потом, а пока что она, важно восседая на мне, въехала в мой балок. Там она спрыгнула на пол, обнюхала все углы и видимо осталась вполне довольной своим новым жилищем. А кусок тушёнки совсем примирил её и со мной и с балком.
У меня, как у настоящего Робинзона, появилась своя Пятница.
Кошка наблюдает в окошко. Любимое занятие всех кошек в мире.
Называл я её то Кошкой, то Машкой – кошке это было совершенно безразлично, лишь бы я время от времени не забывал ей давать тушёнку и кукурузную кашу, в которую она безоговорочно влюбилась с первой же ложки. Бо́льшую часть времени она проводила где-то лесу, но каждый вечер возвращаясь домой, чтобы поспать на моих коленях под песни, льющиеся из динамика «Ангары».
Как-то очень быстро из лагеря исчезли мыши, да и птицы теперь старались облетать его подальше: кошка моя оказалась знатной охотницей. Но больше всего её привлекала рыба. Нет, рыбачить она не научилась, зато хорошо научилась выпрашивать у меня пойманную рыбу. На протоке, соединяющей два озера, я поставил найденную под балком вёршу: широкую плетёную корзину с узким выходом – рыба заходила в неё, но выйти уже не могла. Так что теперь каждое утро Машка-Кошка будила меня призывным мявом, предлагая срочно пойти и проверить нашу рыболовную снасть.
Как самая настоящая охотница, Машка не ограничивалась только лагерем, а уходила в дальние походы: иной раз её встречали в лагере у буровиков, а иногда она могла пропасть на два-три дня, чтобы потом появиться как ни в чём не бывало и потребовать свою порцию кукурузной каши. Однажды она пропала дня на четыре, после того как спёрла у заглянувших в балок рыбаков налима. Видимо дожидалась, когда уляжется буря, хоть рыбаки особо и не ругались, а даже наоборот очень даже заинтересовались, как такая мелочь может сожрать рыбину в два раза больше себя. Оказалось, что вполне себе может.
Братцы-геохимики
В конце августа в моём таёжном тупичке появились новые жильцы – бригада геохимиков в составе двух человек и одной собаки. Главным в бригаде был геохимик по фамилии Балаганский, а фамилия его рабочего – Веселков. Долго я допытывался у Балаганского, нарочно ли он себе выбрал рабочего с такой фамилией? Геохимик хитро улыбался в бороду да всё поглаживал свою совершенно не полевую собаку – фокстерьера Юхана.
Вот практически такой фокс был у Балаганского. Мелкий и шустрый барашек.
На две недели мой лагерь превратился в маленький филиал цирка-шапито. Отказавшись спать в балке, геохимики поставили свою палатку прямо напротив балка и теперь каждое утро я мог наслаждаться конским ржанием, доносящимся оттуда. Они обливались водой, мазались зубной пастой или устраивали бои пустыми пластиковыми флягами, в которые должны были собирать гидропробы (вода, текущая из подземных источников, несёт в себе очень много интересной информации о химических элементах пород, которые она растворяет на своём пути). А если добавить сюда постоянно лающего Юхана, то можете себе представить, какой в моём лагере стоял бедлам после полутора месяцев тишины.
А тут ещё и кошечка моя внесла свою лепту в общий праздник жизни. Как оказалось, у Юхана напрочь сносило башню, как только он замечал Машку. С громким лаем он начинал носиться за ней по лагерю, пытаясь поймать. Кошка, поняв это, стала развлекаться истинно кошачьим способом: она выбирала место, где Юхан мог её увидеть, но не мог достать, после чего усиживалась там и наблюдала. А бедный фокс, теряя голос, часами лаял на неё снизу, пока не выходил хозяин и не утаскивал его в палатку, ругаясь на весь свет.
Вторая из двух сохранившихся фотографий с того сезона. Машка на фоне палатки геохимиков.
А по вечерам, после работы геохимики приходили ко мне в балок на ужин. Я практически сразу же предложил им услуги повара, пока они в маршруте: и ребятам приятно, да и мне есть чем заняться. Так что на какое-то время закончились мои одинокие вечерние посиделки. К сожалению, через две недели геохимики, закончив работу на моём участке, отправились дальше, и я снова остался один со своей кошкой по имени Кошка.
Немного о сложности работы переводчика
Где-то в то же самое время, когда у меня гостили геохимики, в поле прилетела большая комиссия от «де Бирс» во главе с вице-президентом «Севералмаза» Владимиром Грибом (тут я хочу заранее извиниться, если что-то напутаю в должностях, я всё же в таких высоких кругах не обретался).
Как и любая уважающая себя иностранная компания, «Де Бирс» для своей комиссии выделила переводчицу. Из вертолёта, приземлившегося на вертолётной площадке возле буровой, она выскочила во всей своей красе: в мини-юбке, коротенькой кофточке и на острых каблуках.
– Оба-на! – радостно зажужжали местные комары. – Вот это подарочек!
И ринулись на свежую добычу. Переводчица мужественно вытерпела их нападение целых пять, а по словам некоторых очевидцев даже десять минут, после чего закрылась в салоне вертолёта и больше из него не выходила. Так что Грибу пришлось водить деБирсовцев по буровой уже самому. Заглянули они и ко мне в балок, не поленившись проехать на вездеходе 5 километров до моего магнитовариационного пункта.
У меня в балке их больше всего поразили мои сахарницы, солонки и прочие вазочки, вырезанные из капа. К тому времени их у меня накопилось с десяток, если не считать пепельницы с крышкой, вырезанной из трутовика. С криками: «Экзоти́к!», они бегали по балку, хватая дрожащими руками мои вазочки и роняя на пол капли слюны. Пришлось подарить людям пару вазочек. Ну что мне, жалко что-ли?!
Единственная сохранившаяся у меня вазочка из вырезанных именно в то время. Мне тогда очень понравилось делать их очень тонкими. Возни, конечно, много, но результат того стоил. Вырезал заточенной отвёрткой - другого то инструмента у меня не было )))
Уходя, деБирцовцы оставили подарок и мне: банку какао «Колакао» и двухлитровую бутыль «Айрон брю», видимо приняв меня за папуаса, не успевшего приобщиться к европейским ценностям. А может они подобные подарки вообще всем раздавали.
А пепельницу, между прочим, кто-то стырил. Вместе с окурками.
P.S. Что-то я расписался. Думал двумя частями обойдусь - ошибся. Читайте, критикуйте, не забывайте писать комментарии!
Вы когда-нибудь замечали, что самые необычные события на работе начинаются со слов начальника:
– Сейчас на недельку туда-обратно слетаешь, можешь с собой ничего не брать!
Именно с этой фразы начальника Зимнебережней геофизической партии начался мой самый необычный полевой сезон.
Неожиданное предложение
В июне 1994 года я вернулся из отпуска в Новодвинскую геофизическую экспедицию. Зимой 1994 года я работал в Мезенской сейсмопартии и сейчас направлялся к начальнику, чтобы отрапортовать о готовности приступить к работе. Хотя какая может быть работа у сейсмиков летом? Светило мне всё лето просидеть в душной лаборатории или камералке, если только не получится уехать на полевую базу сейсмопартии. Примерно так я размышлял, пока шёл по длинному коридору экспедиции, но тут мне навстречу попался начальник Зимнебережней партии Александр Николаевич. Широко улыбаясь, он развёл руки так, будто решил заключить меня в объятья и закричал:
– На ловца и зверь бежит! Привет, ты же профессора Родионова знаешь?
– Знаю конечно, - удивившись, ответил я. С профессором мне довелось поработать на его экспериментальной электроразведочной станции зимой 1992 года и это был один из самых лучших моих полевых сезонов. (кому интересно, можете почитать про этот сезон: Зимний сезон на Малошуйке, 1992 год, часть 5)
– Вот и прекрасно, а то он ни с кем, кроме тебя работать не хочет! – обрадовался Александр Николаевич. – Так что собирайся, поедешь к нам.
– А как же сейсмопартия? – резонно заметил я.
– Да ерунда, договоримся! У них всё равно работы нет, а я тебя на весь сезон к себе заберу. Сейчас на недельку туда-обратно слетаешь, можешь с собой ничего не брать! Потом вывезем с поля – соберёшься спокойно, а пока время поджимает. Профессор уже на Верхотине, так что выезжать будем сегодня в ночь.
С сейсмиками действительно оказалось всё очень просто: Николай Иванович, начальник сейсмопартии, только махнул рукой. Мол, вали-ка ты, дорогой товарищ, к зимнебережцам, всё равно работы для тебя нет. Так что я ещё раз забежал в Зимнебережнюю партию, после чего отправился домой собираться. Пусть и ненадолго выезжал, но без рабочей одежды, смены белья и КЛМН (кружка, ложка, миска, нож) в поле делать нечего. Больше ничем особым решил себя не обременять - все равно через пару недель обратно.
В 1994 году Архангельской области начали очень активно искать алмазы. Если точнее, то нашли-то их там ещё в самом начале 80-х и даже разрабатывали одно месторождение, но в 1994 году к архангелогородским геологам пришло второе дыхание в виде южноафриканской компании «Де Бирс», давшей деньги на поиски нового месторождения алмазов. И что самое интересное, искать алмазы начали в тех самых местах, где в 1988 году работал электроразведочный отряд Ненецкой геофизической партии, в котором я в то время проходил практику по геофизике. И да, месторождение находится практически на месте нашего лагеря :-)
В Тучкино и далее почти без остановок
В эту же ночь вахтовый ГАЗ-66 повёз меня в вахтовый посёлок Тучкино, где меня встретил старший геофизик Зимнебережней партии Костя Малинкин.
– Выезжаем в ночь, так что пока отсыпайся, - предупредил он меня.
Не знаю почему, но архангельские геологи очень любили ездить по ночам. Хорошо хоть летние ночи полярные и практически ни чем не отличались от дня. Разве что отсутствие мошки́ и комаров как бы намекало, что все нормальные насекомые спят и только геологи опять куда-то прутся. Ехать нам предстояло километров 30 по дороге, которую и дорогой-то назвать было сложно: так, направление по лесу и болотам.
Водитель Боря Федосеев, улыбаясь во все свои 32 железных зуба, вкатился в кабину вездехода и радостно прокричал нам с Костей, устроившимся на кабине вездехода:
– С ветерком домчу! Держитесь крепче!
… Ветерок закончился километров через пять, когда на вездеходе лопнул торсионный вал. Мы стояли возле вездехода и с грустью смотрели на отпавший каток, намекавший на то, что наш железный конь в ближайшее время никуда не поедет. Ни с ветерком, ни без него. И что самое обидное, непонятно что делать: то ли назад возвращаться, то ли вперёд идти, то ли сидеть у вездехода, надеясь на то, что кто-нибудь проедет мимо. Ага, в лесу, совершенно неожиданно.
– Ждать смысла нет, – сказал Костя на правах главного – Тут техника раз в полгода ездит. Боря, возвращайся назад за торсионом, а я пойду в лагерь. До него километров 10 будет, а вперёд идти всё равно лучше, чем назад. Дима, ты как?
– С тобой пойду, - не задумываясь ответил я. Возвращаться мне тоже не хотелось, да и сидеть у вездехода несколько часов тоже не очень-то.
Насчёт десяти километров Костя поскромничал, причём весьма сильно. Если смотреть по Яндекс карте, то от Тучкино до лагеря практически 30 км, так что пройти нам предстояло никак не меньше 20 километров. Хорошо что у нас в то время не было такой карты.
По прямой почти 30 км, но кто же ездит по лесу по прямой? В общем, Костя сильно недооценил расстояние до лагеря.
Первую половину пути мы прошли довольно бодрым маршем, тем более что дорога шла по сосновым борам, растущим на сухой песчаной почве. Комары и мошка́ (именно так её называют в Архангельской области, с ударением на последнем слове) ещё не успели проснуться, а в лесу было прохладно и тихо. Часов в шесть утра мы попили чаю на берегу какого-то мелкого, но очень живописного озера и немножко передохнули перед новым рывком. Но чем ближе мы подходили к Верхотине, тем больше начало попадаться на нашем пути болот, а потом сухие места и вовсе пропали, а дорога превратилась в кошмарное месиво из воды и торфа. Идти по ней стало практически невозможно, так что приходилось тащиться рядом с дорогой, всё время застревая в зарослях карликовой берёзки и вереска, в изобилии растущих на болотах. Вышло солнце и сразу же стало жарко и душно от испарений, поднимающихся от луж. И что самое плохое – проснулся гнус. И если с комарами ещё можно было как-то справиться, то с мошкой… Её не отпугивает репеллент, не смущают накомарники. Она лезет в глаза, в уши, забивается в волосы и умудряется пролезть в любую, даже самую мелкую щель в одежде. И грызёт, грызёт, грызёт! Через полчаса этого нашествия всё тело начало гореть огнём, да так, что мы с Костей готовы были орать благим матом. Да и не благим тоже. Хорошо что нас всё-таки догнал Боря на своём вездеходе, так что последние 500 метров до лагеря мы действительно промчались с ветерком.
Уже в лагере, переодеваясь в чистую одежду я обнаружил, что всё моё тело оказалось сплошь покрыто сплошным ковром из красных крапинок, оставшихся от бесчисленных укусов мошки. Так что теперь я стал походить то ли на раскрашенного индейца, то ли на больного оспой.
Новая встреча со старым знакомым
На Верхотине я встретился с профессором Родионовым – огромным и живописным богатырем, чем-то напоминающим Илью Муромца с картины Васнецова «Три богатыря». Громыхая своим оперным басом, Александр Николаевич радостно приветствовал меня.
– А я уж заждался! – шумел он на всю тайгу, тряся мою руку так, что я начал переживать, что уеду санрейсом не успев проработать и дня. – Ну что, вспомнишь, как на «Росе» работать?
Александр Николаевич с моими рабочими на Малошуйке в феврале 1992 года. Просто оцените рост этого богатыря!
Я работаю на "Росе". Тоже 1992 год. В то время она была ещё совсем "сырой", с написанными ручкой шкалами и без цифрового табло. К сожалению, в 1994 году я не брал фотоаппарат, так что с того времени у меня осталось всего две фотографии.
Ну ещё бы не вспомнить два месяца экспериментальных работ на собранной профессором электроразведочной станции! В этот раз он снова привёз из Ленинграда в Архангельск свою «Росу», но уже основательно доработанную. Сейчас она щеголяла новым корпусом, цифровым табло и даже имела блок памяти. Просто представьте, что все замеры на ней записывались сразу же в память станции – неимовернейшая крутизна по тем временам! Причём не на магнитную ленту, а на какой-то не очень большой картридж. Никаких журналов, никаких вычислений на профиле (это я загнул, конечно, журнал наблюдений всё равно пришлось вести параллельно с цифровой записью – долго ещё в геофизике цифра дублировалась бумагой), а вечером вся информация со станции перекачивалась на маленький переносной компьютер, название которого я как-то не запомнил. В компьютере даже была какая-то программа для обработки полученных измерений, так что вечерами мы с Костей могли полюбоваться на готовый разрез сопротивлений, который рисовал компьютер.
Разрез сопротивлений показывает как под землёй располагаются породы с разными сопротивлениями. Довольно простой но наглядный способ показать геологам, что же у них под ногами творится. И при этом копать ничего не нужно. А уж если в поле имеется возможность машинной обработки, то это вообще очень здорово, да и геологам нравится. Это я уже на собственном опыте убедился, когда сам компьютер в поле поволок. Ну и удобно опять же, когда вечером есть чем заняться: развлечений-то в поле особых нет, да и телевизор с интернетом отсутствует. Одни ёлки вокруг, а тут и дело полезное сделаешь, и время свободное займешь, да и геологам свою работу планировать легче будет.
Экспериментальные работы на то и экспериментальные, чтобы проводиться с толком, с чувством, с расстановкой. Т.е. медленно и печально. Рабочие растягивали провода, а мы с Александром Николаевичем сидели в центре установки: я брал замеры на станции, а профессор наблюдал за мной, давал советы, а чаще просто болтал на самые разные темы.
Совершенно неожиданным итогом наших работ стала находка в лесу склада ящиков с керном, забытых в далёкие 70-е годы какими-то неизвестными буровиками. На радость геологам ящики оказались аккуратно укрытыми брезентом да ещё и с сохранившимися этикетками.
Керн – столбик породы, вынутый из скважины, пробуренной специальным полым буром. Очень хорошая и нужная штука, особенно когда точно известно с какой глубины взят образец.
Вот так выглядит керновый ящик с керном. Ну тут керн, красивый, у нас попроще были: красноцветные песчаники да алевролиты.
Проработав неделю, профессор со своей компанией засобирался домой: рабочего материала он набрал много, так что был счастлив и горел желанием поскорее вернуться в Ленинград. Засобирался домой и я, но неожиданно был остановлен Костей.
– Дима, тут такое дело, – начал он. – У нас техник, который на магнитовариационной станции сидел, просится на отгулы выехать. Посидишь вместо него недельку?
– Можно и посидеть, - подумав ответил я.
– Вот и славно! – обрадовался Костя. – А через недельку мы тебя обязательно заберём!
На следующий день вездеход с профессором, геофизиками и рабочими уехал в Тучкино. А ещё через пару дней техник, который должен был вернуться и заменить меня, уволился. Найти в разгар полевого сезона нового техника – задача практически невозможная. Все заняты, у всех работы выше крыши…
И я остался один.
P.S. Думал, что ограничусь одним постом, да не получилось. Придётся, видимо, разбивать историю на две части. Пишите, спрашивайте, критикуйте - ваши комментарии помогают мне писать лучше!
