Газ

Добыча газа колеблется по годам, но ни разу за последние десять лет она не падала ниже 630 миллиардов кубических метров. Последние два года добывали свыше 700 миллиардов куб. м, что является абсолютным рекордом. Хотя в этом году возможно и более сильное падение, за первых три месяца этого года добыли на 6% газа меньше, чем в прошлом году

Добыча газа ведется неравномерно по округам и регионам. Лидером является Уральский ФО, в нем добывают 86,2% всего российского газа. Находящийся на втором месте Дальневосточный ФО добывает всего 4,8%. Но потенциал этого округа, а также Сибирского, гораздо выше, и с построением «Силы Сибири» и Амурского ГПЗ добыча в нем будет расти. Меньше всего добывают газа на Северном Кавказе, всего 0,5 миллиарда метров кубических, 0,07 процента от всего российского газа

Запасы и добыча газа по регионам также неравномерна. Всего добыча ведётся в 29 регионах. Несомненным лидером является ЯНАО. На его добычу приходится 4/5 всего голубого топлива, добываемого в стране. Также много добывают газа на шельфе Баренцева и Карского моря, а в Европейской части - в Астраханской и Оренбургской области

Крупнейший российский газовый холдинг «Газпром» в 2019 году добыл 500,3 млрд кубов, увеличив прошлогодний результат на 0,5%. Крупнейший же независимый производитель газа НОВАТЭК поработал на 8,6% лучше, чем в 2018 году. Он добыл 74,7 млрд м3 против 68,81 млрд м3 годом ранее.

Из вертикально интегрированных нефтяных компаний наибольшие объемы «голубого топлива» в 2019 году добыли НК «Роснефть» - 44,05 млрд куб. м, «Газпром нефть» - 20,7 млрд куб. м, «ЛУКОЙЛ» - 20,5 млрд куб., «Сургутнефтегаз» - 9,63 млрд куб. м, «РуссНефть» - 2,36 млрд куб. м, «Славнефть» - 956,7 млн куб. м, «Татнефть» - 967,75 млн куб. м, «Башнефть» - 656,79 млн куб. м.

Суммарный экспорт природного газа из России в 2019 году составил 259,4 млрд куб. м, увеличившись на 6,8% или 16,4 млрд куб. м к 2018 году. На экспорт было направлено 35% от всего добытого газа. Кстати, уже четвёртый год подряд происходит обновление исторического максимума. Пиковый показатель СССР составлял 109 млрд куб. м и был достигнут в 1990 году.

Сейчас Россия занимает первое место в мире по общему экспорту газа. За нами - Катар, Норвегию и США. По экспорту СПГ Россия по итогам 2019 года поднялась на четвёртое место, уступая только Катару, Австралии и США. Относительно 2018 года производство сжиженного газа выросла сразу на 47,7%, составив 29,5 млн тонн. Сейчас наша страна обеспечивает порядка 20% поставок СПГ на глобальном рынке.

Экспорт природного газа по трубопроводам в 2019 году составил 219,9 млрд куб. м, снизившись на 0,3% или 0,6 млрд куб. м к абсолютному рекорду 2018 года. Экспорт сжиженного природного газа в 2019 году достиг очередного рекорда в 29 млн т, увеличившись на 76% или 12,54 млн т к 2018 году, в объёмном выражении это 39,4 млрд куб. м.

Гравиразведка основана на зависимости силы тяжести на поверхности Земли от плотности горных пород. Породы, насыщенные нефтью или газом, имеют меньшую плотность, чем те, которые содержат воду, а значит, необходимо искать места с аномально низкой силой тяжести.

Магниторазведка помогает отыскать аномалии магнитного поля, которые создают разные виды пород, в том числе насыщенные углеводородами. Еще один метод геофизических исследований — радиометрический — позволяет определить зоны с разным уровнем радиоактивности, так как для многих месторождений нефти и газа характерен пониженный радиационный фон.

Присутствие под землей возможных ловушек, выявленных различными геофизическими методами, еще не означает, что в них непременно есть нефть. Прежде чем начинать буровые работы, часто проводят геохимические исследования, обнаруживающие вещества — спутники нефти. Один из методов таких исследований — газовая съемка. При помощи газоанализаторов ищут следы углеводородных газов, которые просачиваются на поверхность Земли сквозь поры и трещины пород. Другой метод — люминесцентно-битуминологическая съемка — позволяет выявить повышенное содержание битумов в породе над залежью.

Не стоит оставлять без внимания и химический состав подземных вод. По мере приближения к залежи в них возрастает концентрация определенных компонентов, которые служат признаком скопления углеводородов. Впрочем, и геохимические методы не могут дать гарантии того, что под землей имеется нефть, не говоря уже о промышленном значении залежи. Окончательный ответ может дать только бурение скважины.

Буровые работы наиболее дорогостоящие во всем комплексе нефтегазогеологических исследований, поэтому подготовка к ним должна быть особенно тщательной. Из каждой скважины стремятся получить максимум информации. И речь не только о наличии или отсутствии в ней нефти. Во время бурения аккуратно извлекают керн — цилиндрические столбики породы, по которым ясно видно, как залегают пласты. Полученные образцы позволяют обнаружить породы-коллекторы, оценить их емкостные и фильтрационные свойства.

Керновое долото

Керн

Пробуренную скважину исследуют методом каротажа: на необходимую глубину в нее опускают зонд, затем поднимают его обратно. В это время датчики фиксируют свойства окружающих пород (температуру, электропроводность, радиоактивность).

Геофизическая машина (мобильная лаборатория)

Разные виды скважин решают разные задачи. К примеру, опорные параметрические скважины предназначены для изучения геологического строения недр и определения дальнейших направлений разведочных работ. Поисковые используются для обнаружения новых залежей нефти на территории, которая уже исследована другими методами и признана наиболее перспективной. Разведочные помогают оценить запасы и составить проект разработки и т. д.

На каждом из этапов геологоразведки область изучения заметно сужается. Сначала в общих чертах изучают геологическое строение большой территории, выделяют зоны возможного накопления нефти, оценивают перспективы их нефтегазоносности, определяют возможные крупные ловушки (региональный этап). Затем отбирают объекты для поискового бурения, производят поиск и оценку месторождений и залежей (поисково-оценочный этап). Наконец, переходят к опытно-промышленной эксплуатации, разведке второстепенных горизонтов, блоков и участков месторождения, чтобы получить максимально полную картину (разведочный этап). Одни и те же методы исследований могут использоваться на разных этапах, однако конкретные методики и точность в зависимости от задач будут различаться.

Наиболее дорогостоящий — региональный этап — из-за больших масштабов исследований. Как правило, эту работу берет на себя государство. Нефтяные компании подключаются на поисковом и разведочном этапах, получая лицензию на проведение таких работ на той или иной территории.

Какими бы развитыми ни были современные методы исследований, ошибки неизбежны. Более того, слишком высокий показатель успешности геолого-разведочных работ, как ни странно, не совсем хорош для компании. В мировой практике принято считать, что доля открытия новых месторождений от общего объема поиска и разведки должна составлять порядка 30–50%. Больший показатель может свидетельствовать о том, что компания остается в зоне наименьшего риска, а значит, не развивается, не увеличивает свои запасы, а осваивает то, что уже открыто.

PS. В планах: дописать посты про восстановление дебита скважин (Как воскресить скважину): боковые стволы, ОРЭ. Дописать посты "Нефть добывать - не метлой махать". Посты про подготовку гада. Кое что про переработку нефти и получение светлых нефтепродуктов. Историю добычи нефти, второй Баку".

Прежде чем выдать точку на бурение, необходимо провести немало исследований и проанализировать множество параметров. Специалисты по геологоразведке строят разнообразные модели (петрофизическую, седиментационную, литологическую, геохимическую и др.), чтобы составить представление о том, как формировались геологические структуры, какими характеристиками может обладать предполагаемое месторождение, коллектор и заключенная в нем нефть. Чем тщательнее выполняется эта работа, тем ниже риск добывающей компании.

Когда-то главным признаком наличия нефти был ее выход на поверхность. Рядом с такими местами бурили первые нефтяные скважины в середине XIX века. Позднее стали замечать, что месторождения нефти часто связаны с возвышениями. Действительно, такая форма рельефа может свидетельствовать об антиклинальной (выпуклой) складке в земной коре, в которой собирается нефть.

Уже в начале XX века, прежде чем начинать бурение, стали проводить геологическую съемку местности. Она и сегодня составляет первый этап разведочных работ. Геологи изучают пласты горных пород, выходящих на поверхность, — их состав, свойства, возраст, условия залегания. После окончания полевых исследований составляются геологические карты, показывающие, где и какие породы выходят на поверхность, какова вероятность содержания в них углеводородов. Дополнительную информацию позволяют получить аэрокосмические методы. Например, на снимках хорошо видны разломы земной коры, которые трудно обнаружить другим способом, — разломы ограничивают блоки, к которым обычно приурочены месторождения нефти и газа.

Пример аэрокосмической геосъемки

Аэрокосмическая съемка в инфракрасном диапазоне

Масса признаков и критериев позволяет оценить возможную нефтегазоносность недр. Это, например, значительная толщина слоя осадочных пород, отсутствие магматизма и метаморфизма (метаморфизм - преобразование осадочных и магматических пород под действием окружающей среды) , чередование слоев коллекторов и покрышек, крупные глубинные разломы. Если важные признаки обнаружены, начинают искать структуры, в которых могут оказаться ловушки.

Геологическая съемка позволяет судить о строении верхней части разреза пород. Чтобы заглянуть в глубину, используют геофизические методы, к которым относятся сейсморазведка, электроразведка, гравиразведка и магниторазведка.

Сейсмическая разведка, пожалуй, главный метод разведки нефти, который применяют нефтяники. Он основан на использовании закономерностей распространения упругих волн в земной коре. Чтобы вызвать их, обычно производят взрыв. На границе пластов с различной плотностью колебания частично отражаются, возвращаясь к поверхности Земли, частично продолжают движение вглубь, до новой поверхности раздела. Отраженные сейсмические волны улавливают сейсмоприемниками и по полученной картине делают выводы о строении недр. Для сейсморазведки применяли даже подземные атомные взрывы (проект "Глобус) Правда сейчас чаще применяют не взрывы, а специальные вибрационные машины, которые возбуждают сейсмические волны ударами виброплиты по земле, поэтому сейсморазведчиков еще называют "топтунами"

Сейсмомашина и ее вибратор ударная плита

Метод сейсморазведки начали применять еще в 20-е годы XX века. С тех пор он значительно усовершенствовался. Сегодня, дополненный возможностями компьютерной интерпретации полученных данных и 3D-моделирования, он позволяет добиться выдающихся результатов. Однако не всегда для него есть подходящие условия. В качестве альтернативы или дополнения применяют другие методы.

В разработке любого нефтяного месторождения выделяют четыре стадии
Первая стадия сопровождается разбуриванием месторождения, в этот период в залежи нефти много энергии, дебиты (производительность) скважин высокая, добыча происходит на естественных режимах, с использованием накопленной в месторождении пластовой энергии. Этот период относительно недолгий, 5-10 лет, а потом переходит в другой период – постоянной добычи. Как модно нынче говорить – добыча выходит на плато, не растет, но и не снижается, и эта красота длится тоже порядка десяти лет. В принципе разработку можно также вести на естественном режиме, но так добыча интенсифицирована, то и на этой стадии фонд механизируют и начинают добычу нефти с помощью глубинных насосов или другим искусственным способом.

А вот на третьем периоде механизированной добычи уже не избежать, и называется он периодом падающей добычи. По названию можно понять, что добыча начинает постепенно снижаться, в этот период в пласт начинают активно заканчивать воду (или газ) с целью поддержания пластового давления, а добыча уже ведется с помощью глубинных насосов.
Эта стадия длится также около десяти лет и постепенно переходит в четвертую стадию – завершающую. Эта стадия самая длительная, и в сумме может длиться гораздо дольше, чем первые три и длиться много десятилетий. Во время этой стадии добыча нефти постепенно снижается, дебиты скважин падают, число скважин снижается, продукция обводняется, а когда ее обводненность достигает порядка 98 процентов, то месторождение уходит на покой.

Если взять газовое месторождение, то в нем имеется не четыре, а три стадии. Это связано с тем, что газ имеет гораздо большую подвижность и подчиняется газовым законам, в том числе и Бойля-Мариотта РV=const. То есть при отборе определенного объема газа на определенный процент, на такой же процент снижается и пластовое давление.

Если взять аналогию с газовым шариком, то когда мы пробьем надутый шарик он начинает активно сдуваться, а потом эта скорость резко снижается, так как снизилось и давление газа.

Так и с газовым месторождением, по сути первая же скважина начинает снижать давление в нем. Первая стадия его разработки – это период растущей добычи. По аналогии с шариком, так как в нем много энергии, то от одной дырки он будет спускаться долго (если шарик достаточно большой). Потом, как и нефтяное, оно выходит на период стабильной добычи, после чего добыча газа начинает быстро снижаться.

Однако самой первой она не была: немцы уже не раз применяли отравляющие газы в снарядах — сернокислый дианизидин и ксилилбромид (а французы — этил бромацетат в гранатах). Просто эффект от этих слезоточивых газов был куда слабее хлора.

Да, 22 апреля хлор отравил порядка пятнадцати тысяч человек. Но умерли из них около пяти тысяч. То есть даже в идеальных условиях — хорошая погода, полная внезапность атаки и отсутствие защиты — погиб только каждый третий из поражённых. Причём те, кто остался на месте, пострадали меньше тех, кто в панике убегал.

Получается, химическое оружие — не приговор. И «отравился» — не обязательно «умер в жутких мучениях».

С военной точки зрения даже та апрельская атака не привела к самому важному результату — прорыву фронта. Соседние части, которые не попали под облака хлора, вовремя отразили атаку немецкой пехоты.

То есть химическое оружие не принесло не то что победы в войне, но хотя бы временного выхода из позиционного тупика.

2. «От химического оружия нет защиты, мы все умрём!»

Напротив! Защититься от газов куда проще, чем от пуль и снарядов.

Чтобы солдата Первой мировой не убило тяжёлой артиллерией, как минимум требовался крепкий блиндаж с многослойной защитой из брёвен, мешков с землей, рельсов, бетона и прочего. Плюс тщательная маскировка.

Защиту от пуль совершенствуют до сих пор — и новые пули постоянно «обнуляют» старые бронежилеты.

А первая защита от газов — крохотные подушечки из ваты с раствором гипосульфита натрия — появилась в войсках союзников спустя считанные дни после знаменитой апрельской атаки. Ещё не имея специальной защиты, солдаты в облаках хлора закутывали лицо в мокрую шинель, рубашку, пропитанную мочой, дышали через сено или даже землю. Оказалось, что обычные костры отлично очищают окопы от остатков хлора.

Вскоре начали делать и противогазы — например, конструкции русского химика Зелинского и технолога Кумманта.

Несмотря на появление новых боевых газов — фосгена и иприта, — для защиты от них вполне хватало накидки на выход из блиндажа или просто дополнительного патрона к фильтру противогаза. От слезоточивых газов помогала пропитка солдатской маски касторкой и спиртом. Даже от суперядовитой синильной кислоты нашли защиту — соли никеля.

И между мировыми войнами, и после них немало добровольцев подвергали себя воздействию отравляющих веществ. Мир всерьёз готовился к химической войне.

Отчёты и советских, и несоветских частей регулярно содержат строки наподобие: «Доктор накрылся накидкой и сел спиной к ветру, его полили ипритом, затем доктор встал — поражения кожи не обнаружено».

Поэтому сейчас от большинства отравляющих веществ — помимо противогазов, защитных костюмов и герметичных машин — есть и эффективные противоядия.

3. «Почему Гитлер не применил химическое оружие, оно же так ужасно?»

Во-первых, химическое оружие эпохи Второй мировой было очень сложно применить эффективно. Нужно каждый раз тщательно учитывать направление и силу ветра, температуру воздуха, время года, характер местности — лес, город или открытое поле…

Малейшее изменение погоды — и «стрельба делается недействительной».

Во-вторых, обычные снаряды, мины и бомбы показали себя гораздо более надёжными и убийственными.

В Первую мировую войну погибли миллионы людей. Но от боевых газов по странам — считаные тысячи.

В американской армии от газов непосредственно на поле боя умерли… всего двести шесть человек. Ещё чуть больше тысячи — в госпиталях. И это при том, что американцы воевали «на пике» применения боевых газов.

По послевоенным подсчётам, в целом умерло около четырёх процентов поражённых газами солдат (в армии США — два процента), а из поражённых обычным оружием, от осколков до штыков, погибал каждый четвёртый.

В-третьих, надо ведь не только поразить врага, но ещё и защитить свои войска и мирное население. А с резиной для противогазов у Германии было плохо ещё в Первую мировую. При господстве союзников в воздухе ответные удары были неизбежны — и нанесли бы рейху куда больше урона. А у союзников химическое оружие было наготове.

Поэтому большинство жутких историй о применении отравляющих веществ во Второй мировой войне — лишь слухи или случайные инциденты. Простые фугасы, огнемёты и дымовые шашки были куда эффективнее. Достоверно «отметились» боевыми газами лишь японцы против практически беззащитных китайцев.

4. «А вот имярек бесчеловечно травил свой народ страшными газами!»

Первая мировая доказала, что химическое оружие — это массовость.

В реальности уже в 1917 году, когда химическая война ещё не достигла пика, немцы выпустили более миллиона снарядов с 2500 тоннами иприта внутри всего за десять дней. И то не добились победы.

И в локальных войнах этот вывод полностью подтвердился.

Британские газовые бомбы на севере России поражали боевой дух красных солдат, но не убивали. В свою очередь, красные войска готовились залить отравой укрепления белых на Перекопе и леса с тамбовскими повстанцами.

Но пока в разрухе Гражданской войны искали баллоны и снаряды с газами, в обоих случаях победили обычным оружием раньше. На Перекопе химии не применили вообще. По тамбовским лесам, где прятались разбитые отряды повстанцев, красные смогли выпускать максимум полсотни снарядов за раз. Даже следов, что хоть кого-то накрыли, в документах частей не осталось.

Сброс одиночных бомб с ипритом на горцев Марокко был просто курам на смех. Итальянцы в Эфиопии тоже остались недовольны химическими бомбами — в отличие от выливных приборов.

Поэтому не стоит верить «сенсациям» прессы, где-то нашедшей очередной подозрительный баллон или старый приказ времён Гражданской войны в России.

5. «Так что, химическое оружие — это бумажный тигр? А как же запреты?»

Не всегда. При умелом и массовом применении боевые газы были весьма эффективны. Например, в конце Первой мировой раздражающими газами быстро и успешно подавляли артиллерию противника. Пушки тогда ещё часто перевозили на конной тяге, а лошадей защитить куда труднее — не говоря о том, чтобы лошадь в противогазе таскала орудия. Да и ворочать снаряды в противогазе тяжело, плюс цели не видно. То есть врага не надо было убивать — достаточно мешать ему воевать.

При этом на войне убивать за километры можно — с помощью артиллерии. Можно стрелять в противника из пулемётов. Можно давить танками или бомбить с воздуха.

Потому что по-настоящему эффективное оружие никто запретить не смог. Гонка вооружений сдерживается не столько бумагой договоров, сколько опасениями ответного удара.

Любопытно, что конвенция ООН 1993 года о запрещении химического оружия отдельно выделяет «химическое средство борьбы с беспорядками». Оно не убивает и не причиняет постоянного вреда здоровью — потому полиция его применяет, но на войне использовать такие вещи нельзя.

То есть травить газами протестующих можно — лишь бы не на войне.

Источник