varantt

Вот такая история приключилась на моём производстве в Корее!

Захожу как-то в соседний цех, а там стоит четыре ящика. И на каждом — таблички с надписями на русском, причём все красным маркером: «Как нех[рен] делать», «Должна», «Х[рен] его знает», «Отлетит к х[рена]м».

Я, конечно, удивился и спрашиваю у коллег: «Что за номера?»

А они мне рассказывают. Оказывается, в их цех привозят детали после сварки, и их задача — оценить качество шва по четырёхбалльной системе. Только вот незадача — чётких критериев оценки нет! Из-за этого сотрудники постоянно спорили: то по десять минут решали, три это или четыре, то три или два.

А мастер вообще был тот ещё фрукт. Придёт и начнёт: «Какого рожна вы её в тройку сунули? Шов хоть и тонкий, но на сгибе лежит чётко! Это твёрдая четвёрка!» Или наоборот: «Какая это тройка? По бокам шов кривой! Это двойка, хоть и хорошая деталь, но больше двух нельзя!»

Слушайте, такая умора недавно случилась!

Короче, поехали мы с женой как-то в супермаркет. Ну, она пошла за покупками, а я в машине остался.

Возвращается она вся такая расстроенная — говорит, на кассе денег не хватило. Выходит из магазина, а там картина маслом: возле машины какая-то цыганка в окошко к мужу пристаёт, деньги на хлеб клянчит.

Моя жена, не будь дурой, отталкивает эту цыганку и говорит:
— Эй, подруга, отойди! Ты что-то не то делаешь! Давай покажу, как надо!

И тут же, без зазрения совести, суёт руку в окно:
— Милый, дай пятьсот рублей!

А муж, естественно, не подозревая подвоха, сразу протягивает купюру.

Представляете, какая забавная история была! Рассказывал мне один знакомый про случай с Утёсовым.

Дело было, когда Утёсов сидел председателем на выпуске в ГИТИСе. И вот подходит к нему молоденькая тогда ещё Алла Пугачёва (она как раз из того выпуска была) с фотографом и просит: «Леонид Осипович, можно с вами на память сфотографироваться?»

Утёсов, конечно, с радостью согласился. А потом вдруг вспомнил одну смешную историю из прошлого. Рассказывает:

— Помните балалаечника Трояновского? Так вот, он как-то умудрился сфотографироваться с самим Львом Толстым. И был он парень не промах — сделал с той фотки клише и афиши забабахал.

А потом его антрепренёр повёз эти афиши какому-то начальнику, чтобы концерт устроить. Тот глянул и спрашивает:

Слушайте, такая история со мной приключилась прошлым летом — до сих пор под впечатлением!

Гулял я как-то в лесу неподалёку от дома и вдруг догоняю старичка-китайца. Идёт себе потихоньку, тащит тележку — ну точь-в-точь как у наших бабушек в советские времена были. Одет простенько, даже по здешним меркам скромно. Худенький такой, видно, что жара его изматывает. На ногах старые шлепки, седой весь, а руки дрожат — видать, Паркинсон уже подбирается.

Из тележки, когда по корням проезжает, позвякивает что-то. И тут как накроет меня воспоминаниями из школьного учебника: вот так же китайцы в старину — босые, в самодельных рубахах, с мотыгами на рисовых полях за миску риса горбатились.

Смотрю на этого деда и так мне его жалко стало! Двадцать первый век на дворе, Канада — одна из самых богатых стран мира, а человек вынужден по лесам бутылки собирать, чтобы прокормиться. Думал даже — дай, думаю, подойду, дам ему двадцатку, чтоб не мучился хотя бы завтра.

Вот уж чего не ожидал, так не ожидал! Думал, что уже ничем не удивишь, ан нет.

Короче, дело было сегодня. Подбираю я попутчика в Ворсме — мужик вроде приличный, тоже в Нижний едет. И тут, представляете, на Богородской объездной нас так обогнали, что все как подорвались — и встречные, и попутные сразу на обочины полезли.

Я уж было собрался про себя все эпитеты выдать, какие знаю, да тут попутчик меня вопросом ошарашил:
— Слышь, номер-то запомнил?

Я такой:
— Чё, в ГИБДД работаешь?

А он мне:
— Да с чего ты взял? Я в ритуальных услугах тружусь.